Текст книги "Усташский министр смерти"

Автор книги: Бранимир Станоевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)

Характеризуя лагерь в Ясеноваце, Хорватская комиссия по выявлению преступлений оккупантов и их пособников отмечает в своем отчете "Преступления в лагере Ясеновац" N 4547/45 от 15 ноября 1945 года следующее:

"Руководители усташской террористической организации еще до своего появления в Югославии хорошо знали, что они не имеют опоры в народных массах и что удержаться у власти они смогут только с помощью террора. Прибыв в Югославию на фашистских штыках после ее краха с небольшой группой головорезов, содержавшихся и обучавшихся еще до войны на деньги фашистов в различных центрах по подготовке террористических банд, они сразу же с первых дней оккупации, под покровительством германских и итальянских войск и опираясь на их активную помощь, стали проводить в соответствии с заранее подготовленным планом аресты, массовые и единичные убийства сербов, евреев и придерживавшихся прогрессивных взглядов хорватов.

Руководствуясь расистской теорией о чистоте расы и нации, они поставили своей задачей уничтожение в Хорватии всех сербов, евреев, цыган; одновременно они решили уничтожить всех хорватов, которые так или иначе придерживались антифашистских взглядов".

Среди общего количества жертв по числу убитых с высокой степенью жестокости, унижения и террора узников – мужчин, женщин и детей – первое место занимают сербы, затем евреи, цыгане и сами хорваты (Доклад югославской государственной комиссии по выявлению преступлений оккупантов и их пособников, К. Д., N 2697/52-2 от 16 января 1946 года). Что же касается изощренности применявшихся пыток, способов убийств, других нацистских приемов ликвидации узников, то лагерю в Ясеноваце принадлежало одно из первых мест. Он пользовался зловещей известностью не только в нашей стране, но и в Европе в целом. Это подтверждает и упомянутый доклад югославской государственной комиссии по выявлению преступлений оккупантов и их пособников, в котором говорится, в частности, следующее:

"По степени жестокости внутреннего режима и по количеству жертв этот лагерь пыток и смерти относится к числу наиболее страшных лагерей нацизма, какие только имелись во время этой войны.

Лагерь в Ясеноваце стал синонимом самых чудовищных зверств, совершенных за время четырехлетнего владычества усташей.

Усташи доставляли в Ясеновац большие партии мужчин, женщин, а также детей из Срема, Славонии, Боснии и других районов страны с целью ликвидации. Непрерывным потоком стекались заключенные, в том числе узники из соседних лагерей, в Ясеновац, где их без суда и следствия тут же уничтожали".

Приведя показания свидетелей, а также прочие доказательства, подтверждающие совершенные усташами преступления, югославская государственная комиссия по выявлению преступлений оккупантов и их пособников в своем отчете подчеркивала:

"Совершение убийства в лагере оформлялось протоколами, один экземпляр которых направлялся общинной управе города Ясеновац. Как показал делопроизводитель этой общины Милан Дуземлич, из этих протоколов явствует, что до конца 1943 года в этом лагере было убито по меньшей мере 600 тыс. человек. Жертвы сжигались в специально переоборудованной для этих целей печи для обжига кирпича, расположенной на территории лагеря кирпичного завода, В большинстве случаев сжигали трупы убитых. Но усташи различными садистскими способами сжигали и полуживых, и живых людей. Сжигание проводилось также на кострах, в ямах, для чего использовался уголь. Типичным способом уничтожения узников в этом лагере являются массовые убийства заключенных на берегу Савы, где им сначала разбивали головы кувалдой или железным прутом, после чего сбрасывали в реку. Как подтверждение этого следует рассматривать всплывавшие в течение ряда лет в Саве трупы.

Широко практиковалась резня, расстрел же применялся реже. Многие жертвы лишились жизни вследствие жестокого лагерного режима, избиений, отравления бензином и нефтью, которые узники пили по приказу усташей. Большое число жертв избавилось от мук, совершив самоубийства.

Ввиду того, что эта часть Югославии была освобождена только в самом конце войны, следствие еще ведется. Поэтому первые данные, полученные от хорватской комиссии по выявлению преступлений оккупантов и их пособников, представляют собой результат лишь небольшой части огромного обрабатываемого ею материала.

Это сообщение югославской государственной комиссии по выявлению преступлений оккупантов и их пособников было передано в качестве обвинительного материала Международному военному грибуналу в Нюрнберге.

Считается, что за время существования лагеря, до 1945 года, в нем было уничтожено более 700 тыс. человек. По этому вопросу в "Энциклопедии Югославии" (издание Лексикографического института ФНРЮ, Загреб, 1960 год) говорится, в частности, следующее:

"Поскольку при эвакуации лагеря усташи уничтожили все, что могло бы послужить в качестве доказательства совершенных преступлений, то точное число жертв в лагере Ясеновац установить не представляется возможным. По оценке, основывающейся на показаниях оставшихся в живых узников, сохранившихся документах и признаниях усташских преступников, орудовавших в лагере Ясеновац, общее количество уничтоженных в нем узников превышает 700 тыс. человек".

Под управлением Ясеноваца находились лагеря, обозначавшиеся римскими цифрами – от I до V: Крапье, Брочице, "кирпичный завод", "кожевенный завод" и Стара-Градишка. Их непосредственным организатором и главным комендантом был Векослав Лубурич (Макс), которого сами немцы характеризуют так:

"… отъявленный садист, нервнобольной человек, патологический тип, послушное и готовое на все орудие поглавника, политически активен, инициатор и исполнитель кровавых расправ в Хорватии".

15 ноября 1941 года было уничтожено около 8 тыс. заключенных. На суде в 1945 году Любо Милош, один из самых жестоких усташских преступников, сказал:

"В Ясеновац меня направили в середине октября 1941 года по приказу Лубурича с тем, чтобы вместе с усташским поручиком Брклячичем создать там лагерь-III и организовать использование рабочей силы узников. Прежде чем вступить в должность, я провел перепись заключенных в лагерях Брочице и Крапье. Полагаю, что тогда в этих двух лагерях находилось около 4-5 тысяч заключенных. Однако, когда был создан лагерь-III ("кирпичный завод"), в него было доставлено еще около 3 тыс. человек, и все они были уничтожены. Из всей этой группы в связи с бунтом заключенных из-за скудного питания лично Лубуричем было расстреляно 80-100 узников. Я присутствовал при этом. Первых двух узников Лубурич на глазах у заключенных зарезал ножом, сказав, что так будет с каждым, кто попытается бунтовать или бежать, после чего он перестрелял других из пистолета. Кто должен нести ответственность за уничтожение остальных 1 или 2 тыс. заключенных, я не знаю, возможно, Йосип Маталия, по прозвищу Хаджия, или начальники лагерей, усташи-репатрианты Иван Рако и Анте Марич".

Об этих убийствах в докладе хорватской комиссии по выявлению преступлений оккупантов и их пособников (разделы III, IX и X, страницы 50 и 51) говорится, в частности, следующее:

"В течение всего 1942 года на поездах, на грузовиках или пешком в Ясеновац прибывали большие партии мужчин, женщин и детей, которых усташи, даже не заводя в лагерь, сразу же переправляли через Саву близ Ясеноваца и там уничтожали – в Градине, Уштице или других местах. Свидетели Хершак Йосип, Словенац Рудольф, Бедненец Славко, Данон Якоб – все из Загреба, Матас Павао из Трстеника, Брейер Ото из Беловара и Тот Людевит из Гарешницы подтверждают совершение следующих массовых преступлений в 1942 году:

а) в один из дней (дата не установлена) усташи уничтожили в Градине большую группу крестьян, прибывших из Славонии (около 8 тыс. человек);

б) вскоре после этого они уничтожили группу людей около 7 тыс. человек, арестованных в районе Козары;

в) усташами была уничтожена в Градине большая группа евреев с детьми, прибывших из женского лагеря в Джаково".

ЗЛАТКО БЛУМШЕЙН:

"Примерно 20 января 1942 года усташи пригнали около 200 сербских крестьян из разных районов Славонии и избивали их в лагере тупыми предметами в течение часа. Крестьяне кричали, корчились от боли, многие из них скончались. Затем усташи подогнали несколько машин, побросали в кузов живых и мертвых и вывезли за пределы лагеря, как они говорили, на "кладбище за лагерем". Здесь их – и живых, и мертвых,– выбросили из машин и начали топтать сапогами. Когда всех добили, сняли с них одежду и обувь, а трупы свалили в большую общую могилу. Я знаю, что этим избиением руководил Милош Любо, а помогали ему Йосип Матиевич и Илия Саблич".

Первым комендантом ясеновацкого лагеря-III ("кирпичный завод") был усташский поручик Йосип Матиевич. На этой должности сменилось затем много кровавых злодеев во главе с Векославом Лубуричем (Максом) и Любо Милошем. В числе других эту должность занимали: Ивица Маткович, затем печально известный католический монах Мирослав Филипович-Майсторович, Ивица Брклячич, построивший крематорий инженер Хинко Пицилли, который был после Любо Милоша распорядителем работ в Ясеноваце, а позднее – комендантом лагеря до его окончательной эвакуации в 1945 году.

О том, как уничтожались заключенные в ясеновацком лагере, Любо Милош рассказал на суде следующее:

"Численность заключенных лагеря Ясеновац постоянно поддерживалась на уровне около 3 тыс. человек. Что в таком случае делали с остальными? Прежде всего хочу напомнить, что в лагерь Ясеновац поступало два вида заключенных: те из них, кто прибывал по решению полицейских управлений жупаний, вносились в картотеку лагеря; на заключенных же, ссылавшихся сюда без соответствующих решений, вообще не заводили карточку. А таких фактически было больше, и их сразу же увозили в специально отведенные места и там уничтожали. Среди тех, кто прибывал согласно решению, были осужденные на различные сроки – от б месяцев до 3 лет. Осужденные на срок до 3 лет также в большинстве случаев сразу же уничтожались. На этот счет имелось соответствующее указание Лубурича. Такое распоряжение Лубурич получил от Дидо Кватерника и Павелича.

Когда количество узников в лагере Ясеновац увеличивалось в связи с прибытием новых заключенных, принималось решение о безоговорочном сокращении их количества, в первую очередь за счет престарелых, слабых и больных узников. Порядок был таков: по прибытии отдельных партий заключенных в Ясеновац вагон с ними шел на территорию лагеря; не выпуская узников из вагонов, усташи спустя некоторое время отправляли их к месту ликвидации. Уничтожение узников в большинстве случаев проводилось ночью, но я вспоминаю несколько случаев, когда эта акция осуществлялась и днем, группами по 100-300 человек или даже больше. В ходе массовых убийств было уничтожено 1500 человек. Вначале узники прибывали в лагерь партиями довольно редко, в среднем раз в неделю. Позднее, с начала весны 1942 года стали поступать большие группы 2-3 раза в неделю, а были случаи, когда узники прибывали ежедневно несколько дней подряд. Все эти партии, о которых я сейчас говорю, поступали в лагерь без решения полицейских управлений жупаний, и заключенных немедленно отправляли к месту ликвидации. Общее количество уничтоженных узников ясеновацкого лагеря, размещавшегося в "кирпичном заводе" и на прилегающей к нему территории, ни за время моего руководства им, ни за все время существования лагеря Ясеновац, не мог бы назвать ни я, ни кто-либо другой, так как узников, направлявшихся на ликвидацию, никто, нигде, никогда не фиксировал, ни в каких книгах не регистрировал. Это делалось сознательно, чтобы скрыть количество уничтоженных людей.

Заключенных, поступавших в лагерь по решению полицейских управлений жупаний, заносили в лагерную картотеку, в регистрационные книги и определяли на работу в том же лагере.

Такие заключенные прибывали гораздо реже, их направляли в специальных составах, например, с середины октября 1941 и до конца мая 1942 года, то есть в период, когда я находился в лагере. Таких зарегистрированных заключенных, по моим подсчетам, было ликвидировано около 5 тыс. человек.

Я не знаю подробностей того, как проходили первые массовые убийства в лагерях Брочице и Крапье. Ликвидации же, которые имели место позже в лагере, размещавшемся в кирпичном заводе, производились в течение 1941 года в основном вблизи самого лагеря, на территории, находившейся рядом с шоссе, ведущим на Кошутарицу, примерно в 500 метрах от лагеря. Ликвидации производил Маткович или, по его приказу, прапорщик Матиевич. Несколько раз это происходило днем, и я, находясь неподалеку, видел, что узников в ряде случаев расстреливали из пистолетов, но главным образом убивали кувалдами или топорами. Таким же образом действовали и ночью, с той разницей, что ночью пистолет не применялся. Бывало, что узников вырезали ножами…

В начале 1942 года поручик Станиша Василь уничтожил 800 сербов. Переправив их через Саву, он убил их, трупы побросал в дома и хозяйственные постройки в Градине, а затем поджег их. После этого все массовые операции по уничтожению узников совершались в Градине. Цыган ликвидировали главным образом в Уштице. Я знаю, что во время моего пребывания в лагере еще одна группа была уничтожена где-то около лагеря Брочице. Тогда за несколько дней до прибытия международной комиссии было убито около 200 тяжелобольных, находившихся в больнице. Это случилось, когда я находился там, но знаю, что и после моего отъезда заключенных уничтожали на том берегу Савы, в селах Млака и Ябланац.

В начале апреля 1945 года Лубурич направил меня и обер-поручика Динко Шакича в Ясеновац с заданием организовать вместе с Пицилли уничтожение следов массовых убийств, совершенных на территории Ясеноваца в период существования "НГХ". Поскольку мне не были известны все места захоронений, осуществленных после массовых ликвидации, Лубурич направил в Ясеновац монаха Филиповича-Майсторовича и сотника Пудича по прозвищу Паралич. В то время начальником гарнизона был полковник Яков Джал. Он приказал Майсторовичу и Пудичу ликвидировать следы преступлений. Я знаю, что они разожгли в Градине три костра, полив предварительно бензином извлеченные из земли трупы, бросали их в огонь и сжигали. Я несколько раз вместе с полковником Джалом присутствовал при этом и видел, как эту работу выполняли заключенные, а на расстоянии 50-100 метров находилась усиленная усташская охрана. Они же – Майсторович и Пудич – сжигали трупы и в Уштице, где ранее уничтожали цыган. В то время там стоял жуткий смрад от разлагавшихся трупов, а также от их сжигания. Кажется, трупы сжигали и около лагеря, и на территории возле Кошутарицы, но я этого точно не знаю. Последних узников лагеря Ясеновац уничтожали следующим образом: их привозили к Саве, к месту причала парома и судов, убивали ударом железного прута в затылок, затем каждому привязывали тяжелый железный груз, вывозили на пароходе на середину реки и сбрасывали в воду. Этим занимался полковник Пицилли со своей группой. Я знаю, что количество заключенных достигало несколько тысяч, но точную цифру назвать не могу, так как в период моего пребывания в Ясеноваце непосредственно в лагерь, где содержались узники, я не заходил".

Небольшой группе заключенных лагеря-III, размещавшегося в кирпичном заводе, удалось в последние дни спастись. К вечеру 21 апреля усташи повели к месту уничтожения около 800 женщин, а также 60 детей. Оставшихся в лагере 1073 человека (по данным на 21 апреля 1945 года) заперли в здании бывшей столярной мастерской.

Сразу же после освобождения страны три комиссии проводили осмотр остатков лагеря Ясеновац, заминированного и взорванного усташами в последний момент. Первый осмотр проводила окружная комиссия Нова-Градишки по выявлению преступлений оккупантов и их пособников 11 мая 1945 года. Второй осмотр осуществила 18 мая того же года специальная анкетная комиссия, которую в Ясеновац направила хорватская комиссия по выявлению преступлений оккупантов и их пособников. Третий осмотр провела хорватская комиссия с участием судебно-медицинских экспертов и двух профессиональных фотографов.

В служебном протоколе комиссии от 18 мая 1945 года констатируется:

"После произведенного осмотра лагеря, заключения врачей и судебных экспертов, а также допроса свидетелей комиссия установила: преступления, совершенные в печально знаменитом лагере Ясеновац, одном из самых страшных мест пыток не только в нашей стране, но и во всей Европе, по своей жестокости, способам и извращенности их исполнения, по количеству и масштабам убийств превосходят все, что может вообразить самая буйная фантазия. Проявленная жестокость в сочетании с дикими садистскими извращениями свидетельствует о том, что только психической патологией можно объяснить применявшиеся пытки: усташи морили узников голодом и мучили жаждой, содержали их в специальных камерах-клетках, забивали под ногти гвозди, резали живое тело и посыпали раны солью, использовали половые органы живых женщин в качестве пепельниц для окурков, сжигали живых людей в печах для обжига кирпича, отрезали половые органы, подкидывали в воздух детей и насаживали их на штыки, ломали кости, вешали, топили в Саве…

Комиссия установила, что жертвами были представители всех наших народов со всей территории Югославии (сербы, хорваты, черногорцы, македонцы и другие). Людей бросали в лагеря только за то, что они в отличие от своих мучителей были другой веры или "расы", или же по малейшему подозрению в том, что они не поддерживают усташское правительство террора".

СТАРА-ГРАДИШКА. Лагерь располагался в бывшей тюрьме в Стара-Градишке с осени 1941 года. Он находился примерно в 40 километрах от Ясеноваца. Лагерь в Ясеноваце и лагерь в Стара-Градишке можно рассматривать как один: в усташских сводках лагерь СтараГрадишка упоминается под номером V, как часть лагеря Ясеновац. Вот несколько характерных примеров злодеяний усташей в отношении женщин и детей.

Англичанка ПАУЛИНА ВАЙС рассказала о своем пребывании в лагере Ясеновац и Стара-Градишка следующее:

"… Во время моего пребывания в лагере, кроме ежедневных пыток и убийств, совершались и многочисленные массовые уничтожения узников. Однажды в лагерь прибыла партия еврейских женщин и детей из Сараева. Когда же открыли двери вагона, то оказалось, что там были одни мертвецы.

Однажды усташи вывели из бараков всех евреев и православных и перебили их. Больных и слабых убили прямо в бараках. Тогда было уничтожено 600-800 человек.

Часто случалось, что вечером прибывала партия узников, а наутро их уже не было в живых. Нам приходилось видеть горы убитых и изуродованных людей. 22 декабря 1942 года меня поместили в женский лагерь в Стара-Градишке. Я провела в нем более 7 месяцев.

Убийцами, заправлявшими в этом лагере, были Буджон, некая Милка, 22 лет, начальница швейной мастерской, затем Божана, около 16 лет, Нада Лубурич (сестра Векослава), 18 лет. Они резали и душили свои жертвы по ночам. По моим подсчетам, они убили около 2 тыс. женщин. Повседневным явлением были избиения и содержание в карцере без пищи.

Я находилась в лагере до 15 июля 1943 года, когда меня выпустили и я вернулась домой".

РОЗИКА ШИМКО:

"В конце 1943 года меня перевели в печально известную "башню", где содержались главным образом еврейки и сербки. Женщины были изголодавшиеся, изможденные тяжким трудом на полях, которым они занимались все лето и осень. Поскольку зимой работы для них не было, их заставляли щипать перо. Однако, по мнению наших мучителей, это было недостаточно продуктивной работой, поэтому усташи стали методически уничтожать узниц. Каждый день в помещениях, где размещались узники, появлялся известный своей жестокостью сотник Босак в сопровождении еще одного усташа, имени которого я не знаю, а также женщин-усташек Нады Лубурич, Буджон и православной Божицы Обрадович. Отобрав жертвы, они резали и добивали их в одиночных камерах. Однажды я видела, как усташка Мая приказала одной ослабевшей женщине встать, а когда та не смогла сделать это из-за слабости и болезни, задушила ее своими руками. К концу моего пребывания в лагере появилась еще одна изуверка, усташка Вилма Хорват, которая убивала такими же способами, о которых я уже говорила".

Из числа усташских преступников был допрошен Яков Маркович, охранник, служивший в лагере с 1944 года до его ликвидации. Он рассказал следующее:

"…Расстрел производился по плану: мы выводили на лесоразработки по несколько сот узников и из этой партии две трети расстреливали, а одну треть возвращали обратно в лагерь. Так мы поступали при каждом расстреле. Заключенные сами копали ямы, куда мы их потом сбрасывали. Узника, пытавшегося совершить побег, мы на месте убивали ножом, а матерей, пытавшихся защитить детей, уничтожали топорами и кувалдами".

Вместе с матерями в лагерь привозили сербских и еврейских детей. Их постигла участь матерей. Без малейшей жалости их мучили голодом, избивали и убивали.

РУЖА РУПЧИЧ:

"… Во время моего пребывания в лагере начиная с мая и до конца 1942 года усташи доставляли в лагерь целые партии женщин и детей. Детей сразу отделяли от матерей, их отправляли на работу в Германию, если же они были нетрудоспособными, убивали и мать, и ребенка. Дети были в возрасте от 2 месяцев до 10-12 лет. Питание и обращение с детьми в лагере были хуже некуда. Грудным детям вообще не давали пищи, и они умирали от голода, остальных же кормили сырым человеческим мясом, от которого они заболевали поносом, вплоть до выпадения кишок. Спали на полу, почти голые, в результате чего умирало по 30-40 человек в день. В июле 1942 года усташи отобрали около 2 тыс. детей якобы нежизнеспособных, сложили их штабелями, как дрова, в одной из комнат и удушили газом. Более здоровых, закаленных детей оставили в живых, и они, как я уже говорила, продолжали умирать медленной смертью. В конце концов оставшихся в живых детей погрузили в машины и отправили в Яску.

Когда дети умирали, их трупы складывали в кучу во дворе, откуда могильщики уносили их на кладбище, но случалось, что отдельные трупы лежали во дворе по нескольку дней".

ОТО ЛАНГФЕЛЬДЕР:

"… В июне 1942 года прибыла комиссия для осмотра лагеря. В связи с этим всех детей в возрасте до одного года поместили в усташскую больницу. Как только комиссия уехала, все дети были убиты".

ЭДО ДОЛИНАР:

"… По моим подсчетам, в лагере было убито от 6 до 7 тысяч детей".

ВИНКО ЗДРАВЕЦ:

"Примерно 22 октября 1944 года усташи уничтожили около 200 детей. Это была последняя группа детей, находившихся в лагере".

ДАМНЯНА ЗВЕЧЕВАЦ:

"11 октября 1942 года усташи погнали жителей нашего села Кукуневац в лагерь. Меня вместе с моей семьей затолкали в церковный двор. В тот день мой муж, покойный Михаиле Звечевац, был убит в Кукуневаце вместе с другими 780 жителями этого села.

В церкви крестьян разделили: мужчин в возрасте от 13 до 50 лет (всего 780 человек) убили топорами и кувалдами.

Мы же, оставшиеся в живых, около 10 часов двинулись к вокзалу. Нас, партизанские семьи, отправили в лагерь. Мы шли по дороге, но старик Миле Катич отстал от нас. Подошедший к нему усташ убил его ножом. Спустя некоторое время усташи сбили с ног дочь Петра и Мары Нежич и зарезали ее. Так же они поступили с одной старушкой, которая не могла больше идти. Ее звали Джурджа Крайинович.

По прибытии на станцию в Кукуневаце нас сразу же затолкали в вагоны для скота и повезли в направлении Банова-Яруги, где поезд на какое-то время остановился. После этого он поехал в сторону Окучани. На станции нас, женщин с малыми детьми, посадили в грузовики и привезли в Стара-Градишку.

Нас выгрузили у лагеря, обнесенного забором высотой около 3 метров с тремя рядами колючей проволоки наверху.

В воротах стояли усташи, которые обыскивали и избивали нас, отбирали деньги, золотые вещи, одним словом, все, что представляло хоть какую-нибудь ценность.

В лагере с левой стороны стоял небольшой дом. Туда усташи завели Елу Джуранович и Мару Вулетич и там убили их.

Стариков – Милоша Цыгановича, Джуро Звечеваца, Петара Джодана, Дане Марунича и других моих односельчан – разместили на втором этаже здания. Мы же все остались во дворе и не смели никуда отлучиться, так как у забора на сторожевой вышке стояли охранники с ручным пулеметом, и стоило кому-либо отойти в сторону, как его тут же убивали из пулемета.

Одного из наших односельчан – Дане Марунича – усташи принялись жестоко избивать в его камере. Он стал громко кричать, и они его тут же убили.

Полтора месяца промучилась я со своим 18-месячным ребенком во дворе лагеря, где одеялом нам служило небо, а простыней – сырая земля. Была поздняя осень, и мы вместе с моими односельчанами терпели все невзгоды, связанные с непогодой, а также другие страшные муки.

Из еды мы получали один раз в день заправленную кукурузной мукой баланду с плавающими горошинами, кусочками картофеля, кукурузной соломой, часто в ней попадался крысиный помет. Гигиенические условия были ужасными. Я видела, что утром людей куда-то уводили, и они больше не возвращались. И так было каждый день!

Как я уже говорила, обращение с нами усташей и усташек было очень жестоким, просто невыносимым. Я вспоминаю, как узники выкопали в лагере траншею трехметровой ширины и такой же глубины, вероятно, она послужила могилой для заключенных.

После месячного пребывания в Стара-Градишке нас, матерей с детьми, собрали и отправили поездом в лагерь Сисак.

Как только мы прибыли туда, у нас сразу же отобрали детей. Забрали и моего сына, Михаиле Звечеваца, и больше я его не видела. Женщин тут же отвели в какое-то помещение, где нас остригли наголо, а затем издевались над нами, обливая то горячей, то холодной водой, невзирая на наши страдания. В лагере я сильно страдала от поноса, так как в еду добавляли каустическую соду и другие "медикаменты". Обо мне заботилась и лечила меня моя односельчанка Савета Липар.

Мне известно, что детей морили голодом. Четырехлетний ребенок женщины из нашего села Милицы Шарчевич грыз от голода свои пальцы и в конце концов умер в лагере от истощения.

Я знаю также, что многих молодых женщин отправляли в Германию, а беременных – в Ясеновац, где они распрощались с жизнью.

Через 14 дней после прибытия в Сисак мне удалось вместе с женщинами, у которых был пропуск, бежать и вернуться домой в Кукуневац".

ДРАГА РАДЖЕНОВИЧ-ПАВКОВИЧ:

"Это было в апреле 1942 года, по-моему, в понедельник. Мы с мужем целый день работали в поле – сеяли кукурузу. Нам уже оставалось засеять небольшой участок. Но муж, Никола, сказал, что хватит на сегодня, закончим завтра. Мы пришли домой уставшие, сделали все дела по дому, поужинали и легли спать.

Утром во вторник нас разбудили усташи. Сонных, не одетых, нас погнали на школьный двор. Сказали, что будут выступать перед нами с речью, приказали не беспокоиться и не разбегаться.

Речь должен был произнести усташский сотник, имени которого я не помню, но он так и не появился. Когда же все собрались возле школы, нас погнали к шоссе. Это шоссе, которое ведет от Липика к Окучани и Босанска-Градишке. На шоссе уже стояли грузовики и "черный ворон".

Нас в спешном порядке затолкали в грузовики и повезли на восток по направлению к Окучани, а затем в лагерь Стара-Градишка. При погрузке в машины нас отделили от мужчин, а когда привезли в лагерь, то всех мужчин старше 15 лет развели на одну сторону, а женщин и детей – на другую.

Я помню какую-то хибару, напоминающую свинарник, длинную и низкую, расположенную рядом с "башней". В нее втиснули столько узников, что там нельзя было пошевелиться. В конце этого строения было одно маленькое окошечко, через которое оно проветривалось.

В этом аду нас держали двое суток. Днем нас допрашивали, интересовались, где наши мужья, хотя прекрасно знали, что наших мужей отделили от нас еще на шоссе и тоже отправили в лагерь. После этого нас поместили в печально знаменитую "башню".

Иначе как кошмаром, который неведом людскому роду, это не назовешь. Внутри "башни" были только голые стены, помещение было битком набито измученными голодом и жаждой женщинами и детьми. "Башню" окружал высокий каменный забор с колючей проволокой. Наверху дежурили усташские охранники. Усташи были и внизу, среди узников якобы для поддержания порядка, а в действительности они мучили и убивали несчастных женщин и детей. Насколько я смогла узнать, среди узников были женщины и дети из наших трех сел, имевших общее название Голеши, в которые входили: Раденовичи, Райчичи и Милисавцы; были также заключенные из Млаки, Ясеноваца, Босанска-Дубицы и Хорватска-Дубицы, а также из других мест.

Этот кошмар продолжался три недели. Нас мучили голодом и не давали пить. Когда нам приносили еду, то она состояла из баланды из кукурузной муки, вместо соли туда сыпали каустическую соду, от чего внутри все горело, а воды нам не давали. Да и такую пищу мог получить только сильный, так как за еду дрались, отталкивая друг друга. Те же, кому не доставалось, умирали с голода. А что могла сделать я, имея на руках двух малых детей? Одному было девять месяцев, а второму три года. Если мне и удавалось пробиться к котлу, то еду мне приходилось наливать в уголок фартука, который был на мне надет, и этой пищей я кормила детей, самой же не оставалось ничего. К тому же малыш все время сосал грудь, хотя молока у меня уже не было. У единственного колодца всегда стоял усташ. Когда же он время от времени разрешал взять немного воды, начиналась давка в попытке достать хоть глоток воды. Тогда усташ отгонял нас от колодца, избивая и убивая тех, кто попадался ему под руку,– прикладом, ножом, ударом сапога.

На этой небольшой территории, переполненной людьми, усташи намеренно разрешили заключенным вскопать землю и посадить картофель. Было строго запрещено трогать и топтать его, но несчастные изголодавшиеся дети выкапывали картошку и ели ее сырую вместе с землей. В довершение этих ужасов и страданий все вокруг кишело вшами, нас кусали крысы, нападавшие в первую очередь на детей.

Рядом со мной умерло 5 или 6 женщин, а дети умирали в несчетном количестве от голода и кровавого поноса, вызываемого каустической содой. Каждое утро в "башне" появлялся дежурный усташ в сопровождении заключенных, которые, собрав трупы детей, вывозили их на тачках на улицу, а затем – за пределы лагеря на берег Савы и сбрасывали в овраг. Когда вода в реке поднималась, она уносила трупы. Это видели наши женщины, которых ежедневно уводили из "башни" на какие-то работы, а возвращаясь, они нам рассказывали об увиденном.

Чтобы описать этот ад, потребовалось бы несколько томов.