Текст книги "ZHUKOWY.TXT"

Автор книги: Борис Жуков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

x x x

В отеле мы для начала разошлись по домам, и я завалился в ванну. Мимоходом отметив, что в номере потрудилась уборщица, я пустил воду похолоднее. Потом я стал думать на разные темы: что подумала горничная, посетив наши номера, что делать с красным как рак эльфом, чего бы пожрать и т.п. Поскольку у меня давно вошло в привычку повсюду таскать с собой телефон, то я позвонил и заказал подать через полчаса два фунта сметаны. Я вспомнил, что ширские девицы считают ее главным противоядием от загара. Для онспирации добавил заказ на пять фунтов клубники и фунт сахарной пудры, а потом еще пломбира. Когда со всем этим добром я стукнулся в соседнюю дверь, она открылась сама. Келеборн нашелся в ванной, явно отмытый и снова лохматый. Все мои вчерашние труды были сведены на нет махровым полотенцем. Эльф стоял, почти упершись носом в зеркало, и мрачн изучал свое отражение. Цвет лица у него был такой, что мне вспомнилась перенесенная в детстве краснуха. Сначала он не соглашался подвергнуться обработке сметаной, потому что, во-первых, не признавал прокисших сливок за продукт, а во-вторых, просто не желал ими пачкаться. Я пообещал ему, что он рискует стать первым в мире веснушчатым эльфом. Он спросил, что это такое. Я сказал, что это такие пятнышки, с которыми его родная мать не узнает. Я не надеялся убедить его словами, на себе мне показать было нечего, поэтому я полистал рекламные проспекты, валявшиеся в номере повсюду, и в одном нашел фото впол е симпатичной человечки с веснушками. Келеборн посмотрел, закрыл глаза и сказал: – Делайте что хотите, Рэнди. Этого невозможно допустить. Я тщательно заштукатурил его половиной сметаны, а остаток смешал с ягодами и сахаром. Пока блюдо настаивалось, я сунул в руки Келеборну креманку с пломбиром и ложку. Глаза он открыть не мог, потому что на веках лежал дюймовый слой жирной густой смета ы. Однако пломбиру воздал должное без потерь. Я с трудом сдерживал смех, глядя на него. Потом вдруг вспомнил, что тоже слегка обгорел, хотя работа в "Дориате", конечно, выдубила мне шкуру. Тогда я зачерпнул ложку смеси и размазал себе по физиономии. сахаром держалось хорошо, а созерцать меня было некому. Келеборн тем временем начал как бы таять, сметана потекла ему за воротник, закапала на ковер, на кресло... Я уже не мог сдерживаться и фыркнул вслух, да тут еще Келеборн спросил, в чем дело, и лизнул часть сметаны у себя из-под носа. Я ржал и ничего не мог объяснить. Вдруг в дверь постучали. Пришел экскурсовод с айзенгардской парой. Все трое с порога начали укорять нас за угон телеги и грозить санкциями типа "сообщить по месту работы". Я представил, как получаю "телегу" на самого себя, и заржал еще громче. Потом подумал, как будут счастл вы получить бумагу на Келеборна где-нибудь в Калакирии, и чуть не лопнул. Чем громче я ржал, тем сильнее возмущались айзенгардцы. Экскурсовод, однако, давно замолчал и внимательно осматривал меня и номер. Моя тонированная клубникой личность ему не по равилась, но Келеборна он просто-таки испугался, когда эльфу надоело слушать визг, и он воздвигся над креслом и подошел поучаствовать в конфликте. До сих пор его не было видно от двери за высокой спинкой, а дальше я посетителей не пускал. Эльф протер в сметане дырки для глаз и приближался каким-то кошачьим шагом, облизывая на ходу пальцы. Зрелище не для слабонервных. Айзенгардцы смолкли и выкатились. "Дунаданец" оказался посмелее, повторил Келеборну вкратце претензии и попросил нас не делать анти бщественных поступков. А его глаза в это время обшаривали номер и нас, как будто собирали компромат. Келеборн сделал еще шаг вперед, и экскурсовод, видимо, вспомнив судьбу лампочки над прудом, исчез в коридоре, не забыв прикрыть за собой дверь. Клубнику я доел один и с испорченным настроением. Эльф залег вроде бы спать – лежал на кровати и молчал до вечера. Я просидел полдня у себя. Вечер ничего приятного не добавил. Еду опять пришлось заказывать наверх, потому что смокингов в хозяйстве эльфа не прибавилось, а я не хотел идти один в ресторан. Противостоять в одиночку недружелюбию многих я не люблю, не м зохист же я по натуре. Тем более что оно и так чувствовалось сквозь стены. Я думал о том, что этой поездкой сделаю себе не лучшую рекламную кампанию. Впрочем, Шир не обратит внимания на закордонных моралистов, какие бы грехи – истинные или мнимые – мне ни приписали. Но тот бедняга, который в ближайшее время поедет в Айзенгард с поставками, к примеру, от Кроттов, может поиметь большие сложности. Хорошо бы это был Сэндимен с центрального элеватора. Недавно я морил у него хрущаков и сам надышался ианидов так, что еле откачали. Явился коридорный с ужином и со счетом. Туда были включены и проводка, и аренда телеги, и ковер в сметане. Я подписался и выгнал его, пригрозив еще и зеркало разбить. Он выскочил и крикнул из-за двери, что отправление автобуса в 23 часа. Я звякнул Келеборну и позвал питаться. Тот пришел, посидел, почти ничего не съел и выглядел очень плохо. С загаром это связано не было, так как то ли сметана подействовала, то ли регенерация у эльфов быстрая, но вся краснота прошла бесследно. Мне был жалко и его, и себя, но что я мог поделать? – Но даже над Мордором светят лучи созвездия Элберет,– вспомнил я вслух строчку популярной в Шире песни. Эльф печально покивал и добавил: – Светит, да не греет. И ушел к себе. Драпать отсюда надо, думал я, яростно закидывая в чемодан барахло. Еще чтобы его звезды грели... На Нурнене должно быть жарко, южные пустыни близко. Вот там пусть греется сколько и под чем хочет. А я от такого отдыха уже спекся. Голова раскалывается, как с похмелья. Небось тепловой удар. Как раз для поездки на юг... Еле передвигая ноги, я зашел за эльфом, и мы потащились в автобус. Почти все уже сидели на местах, и когда мы заняли свои кресла, экскурсовод окинул нас неодобрительным оком и поднял трап. Его раздражала необходимость возиться с этой алюминиевой желе якой из-за меня, ведь гномы запрыгивали на подножку без ее помощи. Меня вдруг одолел стыд за свое поведение, захотелось исчезнуть – хоть бы и с помощью Кольца. И плевать на последствия... Я очнулся. В салоне и снаружи было темно, автобус быстро ехал по трассе, но я почему-то лежал лицом к небу, усыпанному звездами. Пошевелившись, я понял, что лежу поперек сидений, головой на левой руке Келеборна. Эльф почувствовал мое движение и нагну ся. – Как вы, Рэнди? – спросил он. Я повертел головой – не гудела. Подумал о своем поведении -преисполнился гордости. Порядок. – Спасибо, хорошо,– сказал я и сел. Келеборн что-то тихо напевал – а может, я опять слышал его музыку. Мне стало спокойно и уютно. Я устроился поудобнее и заснул. Весь следующий день мы катили к югу, останавливаясь в придорожных забегаловках, чтобы поесть. Местность опять стала зеленой, преобладали ксерофиты с колючками или восковыми листочками. Кондишен сильно облегчал жизнь, но на стоянках жара стояла невыно имая. Несмотря на эти привходящие, и я, и Келеборн были в благоприятном расположении духа, развлекались чем и как могли и сильно достали "дунаданца". Особенно все взъерепенились, когда Келеборн купил у бабки-дунгарки, невесть как затесавшейся в эти к ая, кулек дуриана, и мы смачно сожрали его на ходу. Понимания этот акт не встретил, зато было много крику о производимых нами всю дорогу запахах. Я помалкивал, а потом высказался (обращаясь исключительно к Келеборну, но во весь голос) на тему потреби ельских свойств рябиновых духов. Когда дуриан кончился, я еще попросил остановить автобус у ближайшей урны, чтобы не мусорить в салоне. Айзенгардцы шипели, харадримец качал головой, "дунаданец", наконец-то сбросивший кожу, злобно вел экскурсию, не от тупая от утвержденного текста. Гномы сидели тихо, ни во что не вмешивались и играли в каменные кости. Когда экскурсовод замолкал, включалась радиотрансляция с юмористическими передачами и оркскими народными песнями. Я не все улавливал, потому что музыкальный фон от эльфа опять забивал всю эту шелуху, и поэтому лишь отметил такой образчик: "У Илуватара спросили: – Вы Детей любите? Единый ответил: – Не очень. Но сам процесс..." Спрашивать эльфа, слышал ли он и понял ли, я не рискнул. Наверно, слышал – полыхнул глазами, но ничего не сказал. К вечеру все устали от дороги и шума. Интеллигентный харадримец предложил публике выключить радио и дать отдохнуть ведущему. Все согласились, и музыка сменилась храпом так быстро, что я еле успел заметить этот переход. Мы с эльфом потрепались еще обо всяких пустяках: он спросил, действительно ли в Шире есть мэллорны, а я ответил, что как не быть, если моему предку семечко и микроудобрения дала сама Галадриэль. Келеборн принял вид весьма довольный, даже польщенный. Я не понял, с чего это он, и из ежливости спросил, как звать его жену. Келеборн посмотрел в окно поверх меня и сказал: – Сейчас, наверное, ее зовут Алтириэль. Я снова чего-то не понял: как это "сейчас"? И перевел тему на озеленение Минас Тирит. Среди ночи "Инканус" проколол камеру на какой-то мордорской колючке. Подскок и резкая остановка разбудили меня в середине длинного эпического сна, и сначала я не понимал, что куда подевалось и почему тут только один эльф, да и тот спит. И вдруг я всп мнил! Я понял! И устыдился своей необразованности до слез. Я встал и тряхнул Келеборна за плечи, потому что не мог сдержать в себе столь прекрасного открытия. Тот проснулся и уставился на меня, как на призрак. – Так вы видели моего предка, Сэма Гэмджи? И ваша прекрасная жена – это Галадриэль?! – я почти визжал шепотом от возбуждения. – Рэнди! – Келеборн с трудом сдерживал смех.– Мы с вами беседуем днем и ночью почти неделю, и вы только сейчас сопоставили такие очевидные вещи! Тише, тише вы, зачем вам лишние уши? Я зажал себе рот обеими руками и сел. Невысказанное давило мне изнутри на глаза, и я чувствовал, как они выпучиваются. Келеборн понял, что меня пора вязать эльфийским тросом. Он сделал в воздухе движение рукой, что-то сказал – и я моментально выруби ся до утра.

Глаза я продрал, когда велели высаживаться – Нурнен. Келеборн не дал мне и рта открыть, сразу зашипел и показал на народ. Но я уже был куда спокойнее, видимо, во сне переработав информацию. И все же – сесть в такую галошу! Я мысленно спихнул с себя вину на историков и авторов учебников, которые много пишут о Галадриэли и почти ничего о ее родичах. Но вина не спихнулась, зато помогала мне вести себя прилично. К тому же я обиделся на эльфа, что вчера он меня заколдовал. Сразу, как "Инканус" остановился, набежали торговцы. Чего только тут не было! Чтобы свести Трофи в могилу, хватило бы и десятой части ассортимента: блестящие Кольца Власти – по-моему, от пластиковых до дутого золота включительно, резиновые маски вся их троллей и голлумов, игрушки в виде всех участников событий Войны Кольца, кто имел хоть какой-то зафиксированный облик; фиалы Галадриэли – хрустальная граната-лимонка с какой-то флюоресцирующей дрянью внутри, псевдоарнорские и кривомордорские клин и... Келеборн старательно обходил лотки, прокладывая себе путь к гостинице "Ромелла". Я не удержался и стал прицениваться ко всякой дряни. Тогда эльф вернулся, молча поймал меня, перехватил покрепче за руку и поволок прочь. И до чего ж любят нас все оспитывать, думал я, болтаясь, как тележка на веревочке. Вот теперь нарочно куплю матом-другой! У самой гостиницы торговля не велась – за этим следили спецназгулы. В холле, конечно, была куча сувенирных киосков и даже магазинчик. Но я решил сначала отделаться от эльфа, потому что его трясло – и на сей раз от бессильной злобы – при виде кичев и со знакомыми именами. Гостиница была большая, очень новая, тридцатиэтажная. Архитектура ее была направлена на недопущение в комнаты солнца и суховеев с пылью. Лоджии имели в глубину футов пятнадцать. Я сразу решил, что там и буду спать. Паразит эльф затащил меня на седьмо этаж, но я уж был рад, что не на тридцатый. C видом оскорбленного достоинства мы заползли в свои номера. Оба несколько пережимали – Келеборн всячески показывал, какая пошлость нас окружила, а я намекал, что сам за себя отвечаю и таскать от игрушек не позволю. В общем, детский сад для дебилов. Самое здешнее заведение. Распаковался, умылся, пошел завтракать. В этой гостинице на каждом этаже была кафешка, а ресторан занимал крышу. Туда я, конечно, не полез – мало того, что высоко, так ведь еще и жарко. Вечером обдумаем... В кафешке меня перехватил эльф. Мы в мрачном молчании отзавтракали, потом посмотрели друг на друга и развеселились. – Рэнди, непоследовательное вы создание,– сказал Келеборн.– Ну неужели вы хоть на миг допускаете мысль, что веревки фирмы "Галадриэль лимитед" достойны употребления в хозяйстве? -Почему бы и нет,– сказал я.– Капрон хороший, насколько я успел заметить. Плетение прочное. А что до названия... Не можете ведь вы мне продать настоящую лориэнскую веревку. – Нет, могу только подарить, – сказал эльф. Когда до меня дошло, я засмущался. -Выходит, на подарок напрашиваюсь... Неудобно как-то. – Чего там,– сказал эльф легко.– Мне-то она на что? Повеситься разве... Я замахал на него, понес какую-то чушь. Но своих намерений не оставил. Шикарные матомы продаются, всем подарю – когда вернусь, все в гости сбегутся, и родня, и сотрудники, и Туки, и Брендибаки. А настоящая веревка – это ДСП, для собственного пользо ания, так-то. – Пойдем на озеро? – поинтересовался Келеборн. – Если не будете становиться между мной и сувенирами. Эльф криво усмехнулся: – Не могу пообещать. Может, вы уж закупитесь тогда без меня, а ближе к вечеру пройдемся? – Ага,– сказал я. – И фейерверк посмотрим. Эльф завел глаза под скальп и пошел до хаты. Я спустился в царство сувенирных развалов. Сначала в "Г-лимитед" укупил тягучую авоську с мелкой ячеей и неограниченной вместимостью, а потом пошел ее набивать. Больше всего, конечно, я брал игрушек: какой же хоббит в гости без деточки придет... Это ам не Арнор с проблемой второго ребенка. Заводные и разборные орки, мечи с подсветкой, свистки "Назгул", куклы Гали (видимо, все та же Галадриэль, только для маленьких), наборы "Братство Кольца", накладные бороды, роанские кони на колесиках... Видимо Дэйл прочно освоил этот рынок. Чего не было – это кукол Арагорна и Арвен. То есть в "Братство" входил девятый элемент, но эта пластмассовая мелочевка не в счет. А вот отдельно, с именами -не было. Видимо, все еще сказывалось, что это, как-никак, редки нынешнего Короля. Я отнес авоську и пошел на пляж. Там торговля шла еще интенсивнее. Повсюду торчали рекламные щиты, летали воздушные шары с названиями фирм и их продукции, все орали и хватали курортников за штаны. Голубая гладь Нурнена была густо усеяна купальщиками, катерами, лодками, надувными плотами и матрасами, спасательными кругами, плавающими игрушками. Немного подальше от берега, где все-таки можно было разглядеть воду, катались на водных лыжах и велосипедах. Сверху весь этот муравейник был присыпан горст ой спасательных вертолетов, причем из каждого свисала лестница, а на ней болтался спасатель. Я мысленно одобрил эту меру предосторожности – с берега добраться до утопающего заняло бы слишком много времени. Найдя место, где я умещался во весь рост, я улегся загорать и балдеть. Однако недолго музыка играла, недолго фраер загорал. – Извините, я вам не помешаю? – раздался надо мной смутно знакомый голос. Разлепив глаза, я натолкнулся взглядом на нашего харадримца. Он был все в той же набедренной повязке, но здесь, на пляже она выглядела абсолютно естественной. -Нисколько, – как можно непринужденнее ответил я, а сам подумал: "Интересно, он что, тоже хочет позагорать?" Эта мысль возымела такое действие, что как я ни крепился, удержаться от невнятного хрюка так и не удалось. Пришлось срочно спасать положен е: -Простите, я подумал: как забавно – мы уже неделю не расстаемся, а до сих пор незнакомы. – Да, в самом деле, – с готовностью подхватил харадримец. – Позвольте представиться: Барин Обатута, профессор Харадского университета, доктор искусствоведения. Я назвал себя. Как я и опасался, мое родовое имя произвело на собеседника должное впечатление. – Вы ведь... да... хоббит, кажется? Для нас это так экзотично... – Как для нас харадримцы... – Что? Ну да, конечно... Извините, я не хотел бы показаться навязчивым, но... вы имеете какое-нибудь отношение к тому самому Гэмджи? Я мысленно навесил на себя мраморную мемориальную доску семь на восемь футов и ответил: – Имею. Я прямой потомок Того Самого Гэмджи – Друга и Соратника Великого Фродо Бэггинса... ну и так далее. А что? – Нет, ничего, – профессор смешался, но после недолгой паузы все же продолжил. – Я вот думаю: неужели с вас тоже взяли деньги за этот тур? Вас бы следовало пригласить за счет фирмы, как почетного гостя. – Если всех Гэмджи катать за счет фирмы, она обанкротится,– важно сообщил я. И почему я вечно страдаю за предка? Он-то таких любопытных гнал метлой из Бэг-энда. Только потому я там и живу. Сейчас начнется: как вам преображенный Мордор (а чего в нем преображенного, я что, другой видел?), что сказал бы знаменитый Сэмвайз... Ух, что бы сказал Сэмвайз. Ни в одну летопись эти его выражения не вошли, но в Хоббитоне среди мужской половины их вспоминают в крайнем душевном исступлении. И хоть одна зараз знала бы селекционера Гэмджи. Нанять, что ли, пресс-секретаря. Из Фэрбэрнов. Который век кормятся, паразиты, памятью предка да выборными должностями. А ко мне пытаются экскурсии водить, прямо домой. Что характерно, бесплатные, то есть за мой счет. П авда, после того, как я купил Хуана и посадил у двери на очень длинной (и очень тонкой) цепи, экскурсий поубавилось. Харадримский Барин продолжал за что-то благодарить моего предка в моем лице. Кажется, за процветание Мордора и Харада. Обратился бы к Оле. Тут я наполнился неожиданной злостью и прервал его: – Не думаю, господин профессор, что эти страны должны быть благодарны моему предку. Ведь крах Великого Саурона вывел Харад из числа держав-победителей, и, сколь я понимаю, вы только недавно избавились от гондорской оккупационной администрации. Удар попал в точку, да только не в ту. Профессор посерьезнел и почернел еще больше, поправил свои золотые очки и умоляюще произнес: – Не говорите так, господин Гэмджи. Моя страна, мой народ очень благодарны вашему уважаемому предку и его друзьям. Победители! – он начал волноваться.-Возможно! Только потомок этих победителей Барин Обатута вряд ли мог бы изучать харадскую деревя ную скульптуру – ее просто не было бы, потому что орки свели бы лес по всему Средиземью, и неоткуда было бы импортировать дерево. И я не мог бы изучать и собирать Кхандскую резьбу по кости, потому что все мумаки шли на военные цели и оставляли свои ивни где угодно, но не там, где живут скульпторы и резчики. И вообще искусства в Мордоре не поощрялись. И купаться в озере Нурнен не довелось бы Обатуте – рабам не до купания. И гонял бы Обатута мумаков по степям, и крутил бы им хвосты, а то еще мог рыться на золотом прииске. Сейчас я профессор, а был бы неграмотным негром... Я заржал, не смог сдержаться. Но Обатута не заметил каламбура. – Вы смеетесь, но вы ведь не представляете себе, как жил Харад до гондорской "оккупации"! Да я мог умереть и не узнать, чего лишился в жизни! Ваша страна, как мне известно, была под оккупацией – и не Саурона даже, а какого-то его вассала – меньше ода, а сколько потом ликвидировали последствия? Я вспомнил обломки красного кирпича, постоянно выбираемые из почвы, свистнул и устыдился. Кроме того, профессор так разгорячился, что я испугался за него – еще удар хватит. Пришлось извиняться и просить не принимать мои слова всерьез. – Да,– сказал Барин.– Вы тоже простите мою несдержанность, господин Гэмджи. Это мое больное место. Понимаете, такое отношение к Войне Кольца – как к спортивному матчу. Эти победили, те проиграли, победа по очкам... У нас появились какие-то м-м-м. . полуграмотные проповедники, толкующие о "Великом Хараде, который мы потеряли". Их пока мало кто слушает, но я испугался, подумав, что такие настроения есть и на Западе. – Да что вы, я просто пошутил. И, видимо, неудачно. Профессор обрадовался и понес что-то про какие-то ценностные инверсии, являющиеся необходимым атрибутом всех систем юмора... или юмористических систем... Я почти заснул под жарким солнцем и этим словесным ливнем, как вдруг Обатута сказал: – Скажите, если это не секрет, кто ваш седой молчаливый спутник? Это не королевский инспектор по культуре? Я сообразил, что профессор подослан экскурсоводом, может быть, сам того не подозревая – Обатута производил впечатление довольно наивного человека. Наверное, кожаный ему чего-нибудь наплел, вот он и пришел поинтересоваться, а под конец вспомнил, с че о начинался разговор с "дунаданцем". – Нет, это Келеборн Мудрый,-ровным голосом ответил я, решив, что правда в данном случае фантастичнее всякой лжи. Так оно и вышло. Профессор понимающе улыбнулся. – Вы опять шутите? Разумеется, я не настаиваю. У всех есть право на тайну личности, в том числе и у инспектора. После этого Барин откланялся, а я полез в воду охладиться. Поплескавшись на мелком месте, я вылез, купил мороженого, черешни, пива и пошел осматривать здешние россыпи. Мне понравились "Треугольники Саурона" – плетение из двадцати колец, 1–3–7–9. Сзади их соединяла цепочка. Потом я купил фиал-лимонку – п глядеть, как он светится в темноте. Здесь нигде не было темноты. Мне не понравился гном, пытавшийся всучить мне алюминиевую бутафорскую кольчугу по цене мифрильной, и я ему об этом сказал в таких выражениях, что не постыдился бы (или как раз постыдил я бы) многократно помянутый знаменитый мой предок. Выходя с пляжа, я встретил гномов с "Мифрильной". Они крутились возле прилавка с какими-то стеклянными шариками. Над прилавком реяло слово "Палантир". Я подошел поглядеть. Оказалось, это лазерные голограммки "Око Саурона" и "Костер Денетора". Гномы о али, что это дешевка, что серьезная телефирма упустила название и теперь зовется "ПАЛ"... Шарики были не то чтобы дешевые по цене, и вот их-то я и не купил. Зато набрал клинков – из тех хохмаческих, ткнешь им кого-нибудь, и лезвие испаряется. Это у ас любят не детишки, а лоботрясы лет под тридцать. Под занавес мне попался окровавленный резиновый палец с Кольцом. Вещь, подумал я. Ну, кому-то я устрою. Только бы эльф не наткнулся... После пляжа я пошел гулять по городку. На карте его не было, но он занимал несколько акров вокруг гостиницы и являлся, видимо, ее подсобным хозяйством. В каждом доме внизу был склад. Названия магазинов и парикмахерских были несколько однообразны: "Ти увиэль", "Ариэль", "Галадриэль", "Нимродель" и так далее. Предлагалось тряпье и парфюмерия от Диора и какого-то Карантина. Может, я чего забыл, может, они тут клюнули на созвучие. На углу продавались покрывала "Мелиан". Только мужской обувной порадов л оригинальностью и смелой выдумкой: назывался он "Хоббит". Когда я постучал к Келеборну, должно было уже стемнеть. На самом деле свет солнца всего лишь заменился на неоновые вывески, подсветку зданий и бегущие экраны. Келеборн впустил меня. Вид у него был до крайности усталый и разочарованный. За окном полых ла реклама "Водка Лучиэнь! Выпейте – и даже летучая мышь покажется вам прекрасной девушкой!" Сверху доносилась громкая музыка, иногда ее глушили взрывы салюта на озере. По-моему, атмосфера была вполне праздничная. У меня в номере кучей лежали сувени ы. Я сгреб их в угол, но эльфа туда лучше было не водить. Он и так смотрел на меня с отвращением. Я опустил глаза: точно, забыл снять Кольца. Они закрывали меня спереди, как кольчуга. И еще что-то в кармане... Тьфу, да это фиал. Вон просвечивает. Мне хотелось разрядиться и заодно отомстить за вчерашнее усыпление. Я прошел на лоджию, окинул сияющую бездну сияющим взором и сказал: – Весна Арды, да и только! Иллуинация! Келеборн похлопал меня по загривку и сказал: – Рэнди, не пытайтесь меня обмануть и не сердитесь, пожалуйста. Я расскажу вам все, что вас интересует... но не сейчас. Опять я забыл, что эльф если не читает мысли, то уж подвох просекает с гарантией. Оставался последний способ одержать верх. – Пошли жрать,– сказал я. – Небось такой высоты и в Лориэне деревьев нет. Может, море увидим. К ужасу Келеборна, ресторан именовался "Валинор". Я почувствовал, что за меня отомстили, и преисполнился благодушия. Никаких одежных требований не было, ибо климат не позволял. Сидели в купальниках, шортах, лавалавах и фиговых листках. По-моему, были и вовсе голые. На сцене во всяком случае. Я выбрал столик подальше от края. Келеборн заметил, что он предпочел бы поужинать под лихолесским кусачим кустом на камешке. -Ну, кабы там так же кормили...– ответил я, кликнул человека и продиктовал ему эпическое меню в пяти частях, с прологом и эпилогом (эпитафией, поправил меня эльф). Ни один хоббит еще не умер от обжорства, гордо заявил я. Кто-то же должен быть перв м, парировал Келеборн. Моря видно не было. Я не смотрел вниз, но эльф сходил к парапету, пока мы ждали ужина, и доложил, что внизу видно только всякую подсветку и ее отражение в Нурнене. За пределами светового поля даже эльф ничего не мог разглядеть. Я предложил в качестве увеселения сходить после ужина в подвал и поискать там главный рубильник или кабель. Посмотрим, как тут в темноте. Когда Келеборн осознал масштаб идеи, он, по-моему, вспомнил, что был королем и нес ответственность за целое племя – и с сожалением отк зался от моего предложения. – Представьте, Рэнди, что тут начнется... Они все друг друга подавят. И потом, лифты... Они же остановятся, а вы не взбежите на тридцать этажей. Не стоит. Слишком опасно. Тут подали закуски, и мне стало не до великих идей. Келеборн не столько ел, сколько глазел по сторонам. Его внимание приковывала самая толстая айзенгардка, нарядившаяся в очень маленькое черное платье. Бока у ней свисали тремя складками каждый. Келеб рн собрался сказать какую-то гадость, но я его опередил, упомянув беконные породы вкусных животных, широко распространенных в Средиземье. Потом мы стали смотреть варьете топлесс. По-моему, режиссер этого дела сам был топлесс – "задниц без головы". К леборн сказал, что как-то в Эдорасе лет двести назад видел цирк с собачками и мартышками, и ему понравилось больше. Кроме того, он заявил, что раньше никогда не понимал, почему люди так падки на эльфинь, а браков между женщинами и эльфами не отмечено Теперь же ему все стало ясно. Мне-то давно все было ясно, поэтому я больше смотрел в тарелку. Шерсть, стало быть, дыбом, а больше ни-ни... Когда эпилог из восьми сортов мороженого с орехами, сиропами, фруктами и шоколадами все-таки подошел к концу, я почувствовал себя надутым аэростатом. Меня распирало во все стороны, и казалось – подуй сейчас ветерок, и я плавно взлечу над крышей, а п том сяду в центре озера и закачаюсь на волнах. Но ветра не было никакого, воздух стоял вокруг, как стена, свет и табачный дым создавали впечатление подпола, а не открытого места. Келеборн смотрел ехидно и ел только фрукты и мороженое, к которому я ус ел его приохотить. – Ну что, пройдемся вокруг озера? -поинтересовался Келеборн. – Сславные ххоббитцы любят ссмотреть фейерверки? – Меньше читайте исторической макулатуры,– мужественно сказал я, встал и чуть не рыгнул.– Пойдемте. А то тут атмосферка – хоть топор вешай. Мы спустились на скоростном лифте – мне показалось, что желудок мой остался в ресторане, а теперь вот-вот догонит и хлопнется мне на голову. В момент приземления я сел. Келеборн с преувеличенной натугой поставил меня на ноги и погнал на набережную. Там было так же светло, людно и шумно, как в "Валиноре". Торгующих не убыло, зато появился специфический ассортимент и вечерний набор услуг. К людям приставали сильно. Нас, к счастью, не трогали – может быть, потому, что глаза Келеборна светились яр е всей этой фотонной помойки, а может, потому, что он многозначительно поигрывал хлыстиком. Я опасности не представлял, но и интереса, видимо, тоже. Так мы прошли с милю. Выбрав местечко, где толпа почему-то оказалась пореже, Келеборн забрел в воду по пояс. Он постоял, поболтал в озере рукой, понюхал воду, попробовал, сплюнул и вышел на берег. Что-то ему очень не понравилось. Он погрустнел, перес ал язвить в ответ на мои подколки, запел что-то на неизвестном языке – пел он обычно на Синдарине, это я понимал, нахватался от Трофи. То есть, конечно, не смысл понимал, а на каком языке. Но это было что-то еще, более протяжное и гнусавое, если так е понятия вообще применимы к эльфийскому пению. Меня тоже охватила тоска, явились видения темной звездной ночи, эльфийских хороводов в дремучих лесах... Я брел, спотыкаясь и колыхаясь, ничего не соображая, пока эльф не сжалился и не сдал меня проходи шему мимо экскурсоводу. Тот как раз вел группу с купания в отель. Вместе с айзенгардцами я был доставлен, отведен и с поклоном засунут в номер. Там я сразу лег, полежал с полчасика на ковре, потом позвал коридорного и велел вытащить диван на лоджию. от не удивился, видимо, просьба была стандартной. Удивился он, когда сдвинул диван, и из угла посыпались-покатились мои матомы. На лоджии я заткнул уши ватой, опустил наружные занавески, хлопнулся на диван и заснул.

x x x

Следующий день был не лучше и не хуже, но гораздо жарче. Эльфа и того проняло: вместо овсянки он заказал мороженое. Мы сидели и лежали то в его номере, то в моем, то расползались по ваннам с холодной водой. По радио предупредили, что температура воды в Нурнене 34 градуса, а воздуха 38 в тени. Разговаривать не хотелось. Когда плавятся мозги, то дела затертых эпох малоинтересны.

Наступивший вечер принес некоторое облегчение: во-первых, подул слабый ветерок с Запада. Стало можно дышать без кондиционера. Во-вторых, Келеборн оживился, вышел из транса и напевал какие-то игривые песенки, отказываясь переводить. В-третьих, за ужин м экскурсовод всем напомнил, что дальше мы поедем на слонах, а автобус вернется в Минас Тирит через Мораннон. Я поинтересовался, как седлают мумака. "Дунаданец" любезно объяснил, что наверху слона укреплена беседка с подушками, в которой можно сидеть .. и лежать, добавил он, измерив меня взглядом. Сзади слона прицеплена тележка, в которой спят. Или едут все время те, кого укачивает на мумаке. Слон выдается на двоих, к нему прилагается погонщик, который его кормит, чистит и направляет. Остановки в оазисах. Крыши тележек – это солнечные батареи, обеспечивающие постоянно доступ к холодным напиткам и блюдам. Выезжать хотели в полночь. Мы вышли погулять. Во дворе гостиницы уже слонялись мумаки и погонщики. Пахло зоопарком и коровником. Я скривился. Келеборн предложил напоследок сходить макнуться. В этот вечер на Нурнене открывался фестиваль фейерверков и воздушных шаров имени памяти Гэндальфа Серого. Фейерверки еще не начались, хотя кое-какие ракеты взлетали там и сям, но так было и вчера. Ожидали, однако, чего-то грандиозного. Пока не совсем стемнело, все смотрели шары. То есть наоборот: пока не выключили подсветку шаров, фейерверки начинать не было смысла. Мы вышли к пляжу. Здесь аэростаты на тросах росли из каждого квадратного фута. Над нами болтался яркий, большущий Том Бомбадил, весь исписанный рекламой мыла "Злато умертвий". Эльф осуждающе зацокал языком. Немного дальше, над водой, колыхался очень расивый голубой Валинор, с собственной бегущей подсветкой и рекламой ресторана. Потом было еще много всякой мелочи: драконы с алой светящейся пастью, оки сауронов -страшноватые, красные и пурпурные; птицы и звери, портреты всяких политических деяте ей, исторические персонажи... Все это обильно уснащено было самой незатейливой и прямолинейной рекламой. Я вертелся во все стороны, чтобы ничего не пропустить. Тут меня дернул за майку какой-то орчонок и предложил свой товар. Я прикинул к руке – пон авилось. Цена оказалась ерундовой, и я купил. Орчонок тут же сгинул, как и не было. Налетел порыв ветерка, шары закачались, приспустились, поднялись. Картина сменилась, теперь я видел еще "палантир" из полупрозрачной пленки и несколько рыб. Вдруг Келеборн застонал, да так, что я аж похолодел. Я резко обернулся. Он закрыл лицо руками и опускался на песок. В шуме и толчее никто не обращал на это внимания. Я быстро огляделся. Ага! Вот оно: два шара в огромном кружевном бюстгальтере, и надпись "Белье Келебриан". Ну это уж слишком. Я вытащил товар орчонка – хорошую рогатку с крепкой резинкой, отцепил с себя значок отеля "Минас Итил" – остренький полумесяц – и засандалил шары. Удивительно, но одним зарядом я убил их оба. Они зашипели, один хлопнул, и вся кружевная гора ухнула под ноги мумакам, которых как раз вывели из двора. Тут началось такое, что мне пришлось стащить неподвижного эльфа в воду, чтобы нас не затоптали. Де яток перепуганных слонов и сотни перепуганных людей, да в сумерках – слишком много для одного хоббита. К счастью, в воде Келеборн сразу включился. Он дикими глазами глянул вокруг, и как раз в это время один из мумаков прошлепал рядом, таща за собой овозку. Эльф схватил один из плававших тут же надувных плотов, закинул меня сверху и оттолкнулся от берега. Футах в ста от пляжа оказалось достаточно глубоко, чтобы ни один мумак туда не забежал. Мы развернулись лицом к берегу и стали наблюдать. Заодно я рассказал Келеборну, в чем дело. Тот слушал-слушал, потом ушел под воду и довольно долго не высовывался Шли пузыри. Наконец он вынырнул. – Покажите оружие,– сказал он слегка дрожащим от смеха голосом. Я достал из кармана рогатку и протянул ему. Он повертел ее, прицелился в ближайший шар, одобрительно кивнул и с сожалением отдал мне. – Оставьте у себя,– предложил я. Келеборн покачал головой. – Лучше пустите ее по волнам, а то еще доберутся до вас, если заметят. Этот летающий предмет, должно быть, немало стоил. Ну -Мордор! Даже от Мордора такого не ожидал! – Чего ж вы ждали от Мордора? – риторически вопросил я, соскальзывая и цепляясь за плот. – Чего ждал? Вот по дороге и расскажу,– неожиданно ответил Келеборн. – На слонах долго ехать, а любопытные будут далеко. Я чуть не утонул, спрятал рогатку поглубже и стал ждать, когда на берегу все утихнет: скорее бы в путь!