Текст книги "Катастрофа: знать и помнить"

Автор книги: Борис Зальцман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Борис Зальцман
Катастрофа: знать и помнить

Об авторе

Борис Зальцман родился незадолго до начала Великой Отечественной Войны на Украине, в Киеве. За две недели до оккупации города его родители эвакуировались на Урал. Спустя пять лет вернулись в родной город, а в 1949 году переехали во Львов, где

Борис после окончания школы получил специальность заготовщика-модельера обуви. В Канаде Борис живёт с 1975 года.

Холокост унёс жизни более 80 родственников автора этой книги. Пытаясь понять причины геноцида европейских евреев, Борис Зальцман все свое свободное время отдает изучению архивных источников, исторической литературы, воспоминаний очевидцев и свидетелей Катастрофы.

В своей книге об истории Холокоста "Катастрофа: знать и помнить" Борис Зальцман пытается понять то, что невозможно осмыслить – уничтожение европейских евреев в 1939-1945 годах, Катастрофу Человеческого Духа.

Надеюсь, книга найдёт читателей, интересующихся темой еврейской истории и Холокоста.

Яков Крикунов

Эту книгу я посвящаю моей любимой жене– Ольге, которая помогала мне при создании этой книги, к сожалению, ушедшей из жизни весной этого года.

А также, посвящаю эту книгу моим дочерям – Викки и Анжеле.

Внукам – Алэну, Мелани, Арону, Матью и Изабел. Сестре – Жене и её мужу Лёне, брату Диме и его жене Рае.

Моим дорогим родственникам и друзьям.

Декабрь, 2020. Торонто.

«Те, кто не помнит своей истории, обречены повторять её …»

Джордж Сантаяна

От автора

Есть ли в мире хоть одна еврейская семья, которой не коснулся Холокост? Сомневаюсь. Самая страшная трагедия мировой истории – попытка уничтожения древнейшего народа, вечной болью остается в сердцах евреев и несмываемой кровью на руках не только фашистских палачей, но и тех, кто, преследуя свои геополитические интересы, предал еврейский народ и позволил свершиться этой чудовищной катастрофе.

Мою семью Холокост тоже не обошел стороной, и именно боль утраты родных, с которыми я возможно даже и не был знаком, побудила меня еще в молодости попытаться понять, как такое могло произойти. На протяжении 50 лет я занимался изучением исторических и архивных документов, прочитал огромное количество газетных и журнальных статей, очерков, книг, воспоминаний, свидетельств людей, чудом спасшихся из ада.... Отрывки из некоторых публикаций я представлю в этой книге. Кроме ужаса, от которого стыла в жилах кровь, я испытал смутное чувство некой недоговоренности, как будто кто– то пытается повлиять на формирование общественного мнения, навязать ложную историческую правду. Америка, Англия и другие западноевропейские страны с пеной у рта сегодня пытаются доказать свою причастность к спасению евреев в годы Второй Мировой войны. Они, безусловно причастны, только не к спасению, а к уничтожению и разорению европейского еврейства. Этот вывод я сделал, основываясь на своих исследованиях и умозаключениях, ими я и хочу поделиться в моей книге. Это – не исторический труд, это – плод моих размышлений, эмоций и представлений о событиях, и не претендует на точный исторический анализ…

Предисловие

Прежде, чем вы начнете читать эту книгу, вам стоит познакомиться с предсмертным завещанием одного польского еврея, погибшего в Варшавском гетто с оружием в руках. Это послание было опубликовано не так давно в журнале Exodus. Десятки подобных завещаний находятся сейчас в многочисленных еврейских музеях.

Завещание

Варшавское гетто. 28 апреля 1943 года

«Я, Иосель, сын Иоселя Раковера из Матернополя, пишу эти строки в час, когда Варшавское гетто пылает, а дом, в котором я нахожусь теперь, один из последних, еще не объятых огнем. Уже несколько часов мы подвергаемся обстрелу и стены вокруг меня рушатся. Ещё немного, и дом, к котором я нахожусь, превратится в могилу для своих защитников и жильцов, как и все наши дома в гетто. Огненно-красные лучи солнца, проникающие через маленькое окошко моей комнаты, из которого мы дни и ночи стреляли по врагу, говорят мне, что теперь вечер, сумерки заката. Солнце, конечно, не знает, насколько не жаль мне, что я больше не увижу его. Когда с женой и детьми – их было шестеро – я скрывался в лесах, ночь, только ночь укрывала нас; день же выдавал нас в руки преследователей. Разве забыть мне этот немецкий огненный град, падавший на головы тысяч беженцев по дороге из Гродно в Варшаву? С восходом солнца поднялись в воздух самолёты и в течение целого дня сеяли смерть. Там погибла моя жена с моим семимесячным птенцом на руках, а двое из оставшихся пятерых детей потерялись в тот день. Трое уцелевших детей погибли в Варшавском гетто. Теперь наступает мой час. Подобно Иову, я мог бы сказать о себе: «Нагим я вышел из чрева матери моей, и нагим возвращаюсь я туда». И эти слова отозвались бы тысячеголосым эхом. Мне сорок лет, и оглядываясь на прожитые годы, я утверждаюсь в уверенности (в той мере, в какой человек может быть уверенным в себе), что жил честно. Удача сопутствовала мне на протяжении моей жизни, но я никогда не кичился этим. Дом мой был открыт для всех нуждающихся, и я был рад делать людям добро.

В нынешнем положении я, разумеется, не жду чудес и не прошу Б-га сжалиться надо мной. Я не буду пытаться спастись и бежать отсюда. У меня

остались ещё три бутылки с бензином после того, как несколько десятков таких бутылок израсходованы на врагов. Это было великое мгновение в моей жизни, и я смеялся. Никогда бы не подумал, что гибель людей, даже если это враги, может так обрадовать меня. Пусть гуманисты – глупцы говорят, что им угодно, отмщение было и всегда будет последним переживанием боя, и самым большим удовлетворением для души. До сих пор я никогда не понимал с такой ясностью изречение Гемары: «Великое отмщение, заключенное меж двумя, как сказано: Б-г отмщение Господь». Теперь я пойму это. Теперь почувствую и познаю, почему радуется сердце при мысли о том, что на протяжении тысячелетий мы называем нашего Б-га, отмщений Господь. И теперь, когда я вижу жизнь и мир тем ясным особым взглядом, который лишь в редких случаях дается человеку перед смертью, мне кажется, что есть коренное различие между их богом и нашим Б-гом. Наш Б-г – Б-г отмщений… нашей Торой предусмотрены строжайшие наказания за незначительные проступки, но достаточно было Синедриону вынести смертный приговор один раз в семьдесят лет, чтобы его сочли жестоким. Их бог заповедовал любить всякого, кто сотворен по образу и подобию, и с его именем проливают нашу кровь ежедневно, вот уже две тысячи лет.

Варшавское гетто погибает с боем, с выстрелами, с борьбой, в пламени, но без воплей. Евреи не кричат от ужаса. Они принимают смерть как избавление.

У меня есть только три бутылки, и дороги они мне, как вино для пятницы. Когда я вылью содержимое одной бутылки, я положу в нее бумагу, на которой я пишу теперь и спрячу между кирпичами… И, если когда-нибудь, кто-нибудь найдет её и прочтет, быть может он поймет чувство еврея, одного из миллионов, который умер. Две оставшиеся я разобью об головы нечестивцев, когда наступит мой последний миг.

Я горжусь тем, что я еврей не назло миру, так относящемуся к нам, а именно из-за этого отношения. Я стыдился бы принадлежать к народам, которые произвели на свет и взлелеяли преступников, ответственных за то, что делают с нами.

Я горжусь тем, что я еврей, потому что трудно быть евреем, о, как трудно. Не нужен героизм, чтобы быть англичанином, американцем или французом. Проще, удобнее быть одним из них, но ни в коей мере не почетнее. Да, это честь – быть евреем! Я верю, что быть евреем означает быть воином, вечным пловцом, плывущим против человеческого потока, мутного и преступного. Еврей – это герой, мученик, святой. Вы, ненавистники, говорите, что мы дурны, злы. Мы тоньше и лучше вас, – посмотрел бы я, как бы вы выглядели на моем месте.

Я счастлив принадлежать к несчастнейшему из всех народов земли, чей Закон – представитель всего самого возвышенного и прекрасного в законах и этиках. Этот освященный Закон ныне оскверняют и топчут ненавистники Б-га, тем самым только увековечивая и освящая его.

Я верю, что евреем рождаются, как художником. От этого не уйти. Это божественная ценность в нас, делающая нас избранным народом. Чужому не понять высший смысл, заключенный в освящении имени. Нет ничего целее разбитого сердца, сказал один великий праведник, и нет народа более избранного, чем народ, постоянно преследуемый. Если бы не моя вера в то, что мы избраны Б-гом, я поверил бы, что мы избраны нашими бедами.

Ты утверждаешь, что мы грешили – конечно, грешили. И поэтому мы наказаны? Я могу понять и это. Но скажи мне, есть ли на земле грех, заслуживающий такое наказание, которому подвергнуты мы?

Ты утверждаешь, что воздашь ненавистникам по заслугам! Я убежден, что будешь воздавать беспрестанно. Я не сомневаюсь в этом. Но скажи, есть ли на земле кара, способная искупить такое злодеяние? Хочу открыто сказать Тебе, что теперь мы унижаемы и притесняемы больше, чем когдалибо, на нашем бесконечном пути страданий, и замученных, попранных, задушенных, погребенных заживо и сожженных заживо среди нас больше, чем когда-либо, нас уничтожают миллионами. Если мои ненавистники столь темны и столь злы – кто я, как не носитель частицы Твоего света, Твоей доброты. Я не прошу Тебя покарать виновных. В конце концов они сами покарают себя, – это заложено в самой природе ужасных событий, – потому что с нашей смертью умирает совесть мира, потому что весь мир погибает с убиением Израиля. Мир сам сожрет себя в своей порочности, он утонет в собственной крови.

Смерть не может больше ждать, я вынужден закончить. С верхних этажей все тише доносятся выстрелы. Падают последние защитники нашей крепости, и вместе с ними рушится и погибает большая Варшава, прекрасная богобоязненная еврейская Варшава. Солнце заходит, и я благодарю Б-га за то, что больше не увижу его. Я вижу багрянец пожаров и клочок неба, красный и беспокойный, как поток крови. Самое позднее через час я буду уже со моей женой и моими детьми и с миллионами других сыновей моего народа в том лучшем мире, в котором нет больше сомнений и в котором Б-г – единственный властелин.

Я умираю спокойный, но не удовлетворенный; изувеченный, но не отчаявшийся; верую не прося пощады; любя Б-га, но не повторяя слепо «амен».

Мой Рабби часто рассказывал мне о еврее, который вместе с женой и детьми бежал от испанской инквизиции и в непогоду на маленьком суденышке добрался до скалистого острова. Молния убила его жену. Шторм унес в море его детей. Лишившийся близких, одинокий, как камень, нагой и босой, истерзанный бурей, испуганный громами и молниями, с растрепанными волосами и с руками, простёртыми к небу еврей шел дальше по скалистому необитаемому острову, и взывал к Бгу, говоря так: «Властелин Миров! Я бежал сюда, чтобы служить Тебе, исполнять Тво и заповеди и освящать Твое имя. Ты же много делаешь для того, чтобы я оставил мою религию.

Но, если Ты думаешь этими испытаниями принудить меня оставить путь истинный, я говорю Тебе, мой Б-г и Б-г отцов моих, что это Тебе не удастся. Ты можешь сокрушить меня, Ты можешь отнять у меня самое дорогое и лучшее в мире, Ты можешь подвергать меня смертельным мукам – я всегда буду верить в Тебя. Знай же твердо: желают или не желают того небожители, я еврей и евреем останусь. И ничего не изменят испытания, которые Ты обрушил на меня и которые обрушишь!»

Это и мои последние слова к Тебе, мой Б-г ярости. Ты сделал все, чтобы я разуверился в Тебе, чтобы я не верил в Тебя. Но я умираю, как жил, с крепкой, как скала, верой в Тебя.

Да будет восхваляем во веки веков Б-г мертвых, Б-г отмщения, Б-г истины и правосудия, Который вновь озарит лицо Свое для мира и сотрясёт основы его Своим могучим гласом. -Слушай Израиль! Б-г – Всесильный наш, Б-г один! Руке Твоей вручаю мой дух.

Вот одна из поэм Иегуды Галеви 12-го века о погроме:

(в сокращенном варианте)

И как могу я жить иначе,

Спокойно трапезы любя,

Когда я вижу псов бродячих, Грызущих до смерти тебя.

Как жизнь может быть отрадой,

Когда, добив твоих орлов,

Та волчья стая делит прибыль, На пир слетаясь из углов.

«Добычу» делили в середине 20-го столетия вся Европа и частично Америка. В 200 американских музеях хранятся ценности убитого еврейского народа: произведения искусства, картины, антиквариат.

А вот другая поэма о погроме в Молдавии, в Кишинёве в начале 20-го столетия, в 1902 году.

Хаим Нахман Бялик

Поэма «Сказание о погроме»

(в сокращённом варианте)

…Встань, и пройди по городу резни,

И тронь своей рукой, и закрепи во взорах Присохший на стволах и камнях и заборах Остылый мозг и кровь комками; то – они.

Пройди к развалинам, к зияющим проломам, К стенам и очагам, разбитым словно громом:

Вскрывая черноту нагого кирпича,

Глубоко врылся лом крушительным тараном, И те пробоины подобны черным ранам, Которым нет целенья и врача.

Ступи – утонет шаг: ты в пух поставил ногу, В осколки утвари, в отрепья, в клочья книг:

По крохам их копил воловий труд – и миг,

И все разрушено…

И выйдешь на дорогу –

Цветут акации и льют свой аромат, И цвет их – словно пух, и пахнут словно кровью.

И на зло в грудь твою войдет их сладкий чад.

Маня тебя к весне, и жизни, и здоровью:

И греет солнышко, и, скорбь твою дразня. Осколки битого стекла горят алмазом – Все сразу Бог послал, все пировали разом:

И солнце, и весна, и красная резня!

Но дальше. Видишь двор? В углу, за той клоакой, Там двух убили, двух: жида с его собакой.

На ту же кучу их свалил один топор.

И вместе в их крови свинья купала рыло.

Размоет завтра дождь вопивший к Богу сор,

И сгинет эта кровь, всосет ее простор

Великой пустоты бесследно и уныло – И будет снова все по-прежнему, как было… Иди, взберись туда, под крыши, на чердак:

Предсмертным ужасом еще трепещет мрак, И смотрят на тебя из дыр, из теней черных Глаза, десятки глаз безмолвных и упорных. Ты видишь? То они. Вперяя мертвый взгляд, Теснятся в уголке, и жмутся, и молчат.

Сюда, где с воем их настигла стая волчья,

Они в последний раз прокрались – оглянуть

Всю муку бытия, нелепо-жалкий путь К нелепо-дикому концу, – и жмутся молча, И только взор корит и требует: За что? – И то молчанье снесть лишь Бог великий в силах!..

И все мертво крутом, и только на стропилах Живой паук: он был, когда свершалось то, – Спроси, и проплывут перед тобой картины:

Набитый пухом из распоротой перины

Распоротый живот – и гвоздь в ноздре живой; С пробитым теменем повешенные люди:

Зарезанная мать, и с ней, к остылой груди Прильнувший губками, ребенок, – и другой,

Другой, разорванный с последним криком

«мама!»

И вот он – он глядит, недвижно, молча, прямо

В Мои глаза и ждет отчета от Меня…

И в муке скорчишься от повести паучьей,

Пронзит она твой мозг, и в душу, леденя, Войдет навеки Смерть… И, сытый пыткой жгучей,

Задушишь рвущийся из горла дикий вой

И выйдешь – и земля все та же, – не другая,

И солнце, как всегда, хохочет, изрыгая

Свое ненужное сиянье над землей…

И загляни ты в погреб ледяной,

Где весь табун, во тьме сырого свода, Позорил жен из твоего народа – По семеро, по семеро с одной. Над дочерью свершалось семь насилий, И рядом мать хрипела под скотом: Бесчестили пред тем, как их убили, И в самый миг убийства… и потом.

И посмотри туда: за тою бочкой,

И здесь, и там, зарывшися в copy,

Смотрел отец на то, что было с дочкой,

И сын на мать, и братья на сестру,

И видели, выглядывая в щели,

Как корчились тела невест и жен,

И спорили враги, делясь, о теле,

Как делят хлеб, – и крикнуть не посмели,

И не сошли с ума, не поседели

И глаз себе не выкололи вон И за себя молили Адоная!

И если вновь от пыток и стыда

Из этих жертв опомнится иная –

Уж перед ней вся жизнь ее земная

Осквернена глубоко навсегда;

Но выползут мужья их понемногу – И в храм пойдут вознесть хваленья Богу И, если есть меж ними коганим,

Иной из них пойдет спросить раввина:

Достойно ли его святого чина..

…И дверь, войдя, замкни,

И стань во тьме, и с горем тихо слейся,

Уйди в него, и досыта напейся

И на всю жизнь им душу наводни,

Чтоб, дальше – в дни, когда душе уныло

И гаснет мощь – чтоб это горе было

Твоей последней помощью в те дни,

Источником живительного яда, – Чтоб за тобою злым кошмаром ада

Оно ползло, ползло, вселяя дрожь;

И понесешь в края земного шара,

И будешь ты для этого кошмара

Искать имен, и слов, и не найдешь…

Иди на кладбище. Тайком туда пройди ты,

Никем не встреченный, один с твоей тоской; Пройди по всем буграм, где клочья тел зарыты, И стань, и воцарю молчанье над тобой.

И сердце будет ныть от срама и страданий–

Но слез тебе не дам. И будет зреть в гортани

Звериный рев быка, влекомого к костру, – Но я твой стон в груди твоей запру… Так вот они лежат, закланные ягнята.

Чем Я воздам за вас, и что Моя расплата?!

Я сам, как вы, бедняк, давно, с далеких дней –

Я беден был при вас, без вас еще бедней;

За воздаянием придут в Мое жилище – И распахну Я дверь: смотрите. Бог ваш – нищий!..

Сыны мои, сыны! Чьи скажут нам уста,

За что, за что, за что над вами смерть нависла,

Зачем, во имя чье вы пали? Смерть без смысла, Как жизнь – как ваша жизнь без смысла

прожита…

Где ж Мудрость вышняя, божественный Мой Разум?

Зарылся в облаках от горя и стыда…

Я тоже по ночам невидимо сюда

Схожу, и вижу их Моим всезрящим глазом,

Но – бытием Моим клянусь тебе Я сам – Без слез. Огромна скорбь, но и огромен срам, И что огромнее – ответь, сын человечий!

Иль лучше промолчи… Молчи! Без слов и речи

Им о стыде Моем свидетелем ты будь И, возвратясь домой в твое родное племя,

Снеси к ним Мой позор и им обрушь на темя.

И боль Мою возьми и влей им ядом в грудь! И, уходя, еще на несколько мгновений

Помедли: вкруг тебя ковер травы весенней,

Но сбереги нетронутой ее.

Лелей ее, храни дороже клада

И замок ей построй в твоей груди,

Построй оплот из ненависти ада И не давай ей пищи, кроме яда Твоих обид и ран твоих, и жди.

И вырастет взлелеянное семя,

И жгучий даст и полный яду плод

И в грозный день, когда свершится время Сорви его – и брось его в народ!

С 12-го по 20-й век, 800 лет погромов, изгнаний, грабежей, убийств в Восточной и Западной Европе, а самые страшные злодеяния совершались, когда свирепствовала чума и холера в середине веков с 14-го по 18-й. Когда случалась эпидемия, то умирали от холеры и чумы сотни тысяч людей в Европе. А кто виноват? Ответ вечен как мир – евреи. Нас жгли на кострах, уничтожали целые общины, и перед тем, как убить, нас грабили, насиловали. Это чудо, что еврейский народ прошел столь кровавый путь и сумел сохранится как народ.

И вновь пойди к спасенным от убоя – В дома. где молится постящийся народ. Услышишь хор рыданий, стона, воя, И весь замрешь, и дрожь тебя возьмет:

Так, как они, рыдает только племя,

Погибшее навеки – навсегда…

Уж не взойдет у них святое семя

Восстания, и мщенья. и стыда,

И даже злого, страстного проклятья

Не вырвется у них от боли ран…

О. лгут они, твои родные братья, Ложь – их мольба, и слезы их – обман.

Вы бьете в грудь, и плачете, и громко И жалобно кричите Мне: грешны… Да разве есть у праха, у обломка.

У мусора, у падали вины?

Мне срам за них, и мерзки эти слезы!

Да крикни им, чтоб грянули угрозы

Против Меня, и неба, и земли, – Чтобы, в ответ за муки поколений, Проклятия взвилися к горней сени И бурею престол Мой потрясли! Я для того замкнул в твоей гортани, О человек, стенание твое:

Не оскверни, как те, водой рыданий

Святую боль святых твоих страданий,

Глава 1. Корни антисемитизма

Антисемитизм, как социальное явление, возник еще до нашей эры во времена язычества. Евреи верили в единого Бога – язычники поклонялись идолам. Первые упоминания об антисемитизме относятся к Торе. Всем известна история о приказе фараона истребить всех еврейских младенцев мужского пола, в которой чудом спасется будущий пророк Моисей, а также история о персидском царедворце Амане, задумавшем извести иудеев и оклеветавшем их перед царем. Греческая, Ассирийская, Персидская империи пытались поработить евреев, но безуспешно. Во времена Римской империи возникло новое религиозное движение – впоследствии получившее название «христианство» от греческого слова «христо». Прообраз христианства зародился еще за 200 лет до рождения Иисуса Христа. Группа людей, практиковавших одно из направлений иудейской веры, была вынуждена скрываться, так как в Римский империи оно было запрещено законом и каралось смертной казнью. Одним из

последователей этого направления был Христос, который, как и тысячи других людей до него заплатил жизнью за свои убеждения. Кроме распятия, жертвы бросались голодным зверям во время циркового представления. Так продолжалось до конца 4-го века, пока христианство не распространилось по всей Римской империи и не стало государственной религией, а через 600 лет приняла христианство и Киевская Русь. Чуть позже я выскажу свое мнение, как и почему многие историки это объясняют.

Ещё до этих событий евреи пережили египетский плен, который продолжался 400 лет, но как народ мы сохранились благодаря вере в единого Бога. Уже позже, когда христианство окрепло, через много веков нас обвиняли, в том, что мы в Бога не верим. Увы, многие христиане, не знают, что Иисус Христос родился в еврейской семье, что он получил еврейское образование. И это в наш просвещённый век! А уж, что происходило 300, 400 лет назад, когда во многих странах Европы даже короли не могли расписаться и ставили вместо подписи крестики.

Вот как об этом говорит поэт Борис Чичибабин:

«Мы точным знанием владеем, что он родился иудеем, и это надо понимать, От жар дневных ища прохлады, над ним еврейские обряды, творила любящая мать!»

Итак, не буду долго вникать в историю: я не профессиональный историк, хотя увлекаюсь этой наукой всю сознательную жизнь. Кратко я описал, каким был антисемитизм до рождения Христа. А как расцвел антисемитизм после рождения Христа? О восстании Иудеи против Римской империи, я думаю, многие знают из «Трилогии об Иосифе Флавии» Лиона Фейхтвангера, одна из частей которой так и называется «Иудейская война». Еврейские повстанцы были разгромлены, многие распяты, десятки, сотни тысяч были проданы в рабство и многие тысячи отправились в изгнание. Именно тогда, в 70 году горел второй храм. Первый храм горел в 586 г. до н.э., во время персидского завоевания. Еврейский народ был порабощен и отправлен в Персию (нынешний Иран). После 72 лет персидского рабства иудеи вернулись на свою землю и отстроили второй храм. И вот горит 2-ой храм, а евреи вынуждены рассеяться по всему миру, недаром поется в старинном иудейском гимне: «В огне и крови пала Иудея, – и в огне, и в крови возродится Иудея».

Современный Израиль возродился 14 мая 1948 года и возрождается по сей день, но угроза уничтожения преследует евреев в каждом поколении. Мы пережили войну за независимость в 1948 году, Суэцкий кризис – в 1956-м, шестидневную войну – в 1967-м, войну Судного дня – в 1973-м, войну на истощение – с 1974-го по 1978-й, Ливанскую войну – в 1981-м. Только в войну Судного дня на Израиль двинулись 3,5 тысячи танков. Это ли не доказательство того, что и само существование государства Израиль и жизнь евреев всегда находится под угрозой.

А что происходит сейчас? В ноябре 2018 года – на

Израиль было выпущено 500 ракет. Мир молчит, ООН молчит, а во многих странах детей учат тому, что нет страны под названием «Израиль». Её нет на школьных картах стран Ближнего Востока. Это происходит не только в арабских странах, что было бы понятно, но и в других странах мира. ООН при этом предпочитает не реагировать. Все это вместе и есть антисемитизм. Так было и до Второй мировой войны, когда Гитлер пришёл к власти, а Лига Наций, тоже закрывала глаза. Что же происходит в наше время? Антисемиты остались, но многое изменилось. У нас теперь есть мощное государство Израиль, которое с 1968 года располагает ядерным оружием. И это наша гарантия.

Как же возник антисемитизм?

Корни антисемитизма кроются в человеческой зависти и питаются ею. Тора определяет зависть как страшное преступление.

В древнем Египте, когда евреи были в плену у фараона на протяжении 400 лет, они не только строили пирамиды, но и занимались сельским хозяйством, земледелием, скотоводством. Через несколько поколений они достигли таких результатов в сельском хозяйстве и разведении крупного рогатого скота, что фараон и его приближенные просто испугались. Как это чужаки, (так нас называли в Египте), прибрали к рукам все земледелие и рогатый скот? Надо с этим что-то делать! «Давайте исхитримся, чтобы он не умножался», – сказал новый фараон и придумал, как постепенно уничтожить еврейский народ. Ничего другого не выдумал, как топить еврейских младенцев мужского пола. Среди этих младенцев был и пророк Моисей, который выведет в последствие еврейский народ из египетского рабства. Многим матерям удалось спасти своих сыновей, но не всем тогда повезло. Иохаведа, мать Моисея, положила младенца в корзинку и отправила по реке Нил, где его и нашла дочь фараона, пришедшая туда на купание. Так Моисей, что означает «извлеченный из воды», попал как приемный сын в семью фараона и вырос в столице Египта

(предположительно Аварис). Давно умер фараон, но похожая история повторялась в каждом поколении. Не буду углубляться в древнюю историю, но в 2-м тысячелетии н.э. почти то же самое происходило в Европе.

Когда Моисей вывел нас из Египта – 40 лет со своим братом Аароном водил еврейский народ по пустыне, до земли Израиля не дошёл, но дал евреям напутствие: «Учитесь и любить, учитесь и бороться, учитесь и хитрить, ибо земля есть волчье царство, где нужно владеть всеми орудиями защиты и натиска». Еврейская диаспора разрасталась: в нынешней Европе, на Аравийском полуострове, а в Северной Африке мы уже находились за тысячу лет до нашей эры.

На территории современной антисемитской Европы в 1-ом веке были сплошные леса и болота, никто и не помышлял еще ни о сельском хозяйстве, ни о разведении скота. Питались желудями и охотились на диких кабанов. Западную Европу населяли дикие германские и французские племена.

Развитая Римская Империя, которая уже тогда имела сенат, и евреи, перенявшие знания и опыт греческой, сирийской, персидской цивилизации вместе оказали колоссальное влияние на экономическое, политическое и культурное развитие Европы.

Христианство было признано официальной религией в 4-м веке и стало распространяться на запад и на восток. А пока приходилось осушать болота, корчевать лес, создавать сельское хозяйство, разводить рогатый скот, приобщать местное население к работе на земле, и выращивать урожай. Так продолжалось ровно 1000 лет. За это время распространилось христианство на Руси, а к концу 10-го века, в 998 году появилось православие. Крещение

проводили в реке, которая сегодня носит название Днепр, а тогда до 15-го века, ее именовали река Израел, в то время как до крещения у нее вообще не было названия. (В 5 в. до н.э. греки называли ее Борисфен), а у римских историков река получила название Данаприс.