Текст книги "Сборник статей и интервью 2009г (v1.10)"
Автор книги: Борис Кагарлицкий
сообщить о нарушении
Текущая страница: 44 (всего у книги 46 страниц)
ЛИШНИЕ ЛЮДИ
Мой собеседник носился по территории, пытаясь найти хоть кого-то, руководящего ликвидацией последствий аварии непосредственно на месте. Увы, их там не было. Наконец, какой-то персонаж разъяснил ситуацию. «Штабуют», – сказал он.
Время от времени меня приглашают на какие-то круглые столы с очень важными людьми. Лучше всего спрятаться, сказаться больным или сослаться на срочную командировку. Но совсем избежать подобных встреч невозможно. Положение обязывает.
Очень важные люди – это у нас чиновники и депутаты, в общество которых непременно вкраплено некоторое количество предпринимателей. Чиновники обязательно скажут, что меры приняты. Своевременно, хоть и с небольшим опозданием. А депутаты расскажут, как они принимают законы, от которых всем нам (они очень подчеркивают это слово – «мы») будет непременно очень хорошо. И хорошо будет очень скоро.
Оппозиционный депутат, конечно, пожалуется, что его не допустили к обсуждению важных постановлений, но ему тут же предложат завтра явиться в таком-то часу в такой-то кабинет, и там обязательно учтут его мнение. Есть у нас такие специальные кабинеты.
Во время последней дискуссии я с удовольствием выслушал рассказ про то, сколько состоялось командировок в регионы (список прилагается), как там говорили с народом. Народ поначалу был злой и буйный, но потом успокоился. Напоминает отчет дрессировщика.
И еще мне удалось узнать, сколько и в каком составе создано антикризисных штабов. Это очень модно сейчас.
Информация о штабах вызвала у меня в памяти историю, слышанную в молодости от одного хозяйственника. Времена были, понятное дело, еще глубоко советские, и в качестве начальника объединения мой собеседник мотался по каким-то многочисленным стройкам, контролируя сдачу объектов. Увы, прибыв на очередной объект, он обнаружил, что все размыто паводком, положение дел хуже некуда. Причем объект был крупный, областного масштаба, да и авария оказалась нешуточная, явно выходящая по своим последствиям за рамки отдельного строительного проекта. Мой собеседник носился по территории, пытаясь найти хоть одно ответственное лицо, руководящее ликвидацией последствий аварии непосредственно на месте. Увы, их там не было. Наконец, какой-то второстепенный персонаж разъяснил ситуацию.
«Штабуют», – сказал он с замечательным южнорусским акцентом. Собрались в управлении и штабуют.
Советские времена давно в прошлом, кризис у нас сугубо капиталистический, порожденный не ошибками плана, а распадом рынка, но привычка осталась. Чиновники знают твердо: если что-то не так, нужен штаб. А что будет штаб решать и, главное, как эти решения будут выполняться, вопрос совершенно другой. По большому счету – за пределами их компетенции.
Если депутаты и чиновники рассказывали о прелестях штабования, то у бизнесменов была своя песня. Во-первых, они просили свести к минимуму государственное вмешательство и контроль (мешают, гады, работать). А с другой стороны, просили дать денег. Казенных. И много.
Это же и вправду здорово. Много денег и никакого контроля.
К моему изумлению, чиновники совершенно не обиделись, а наоборот, отнеслись к призывам бизнесменов очень снисходительно. Мол, надо рассмотреть все эти предложения, пойти навстречу.
Скажу честно, зная качество нашей бюрократии, я не сильно верю в то, что контрольные меры принесут большую пользу. Однако, представляя себе качество нашего бизнеса, я почему-то сомневаюсь в том, что, оставленный без контроля государства, он продемонстрирует чудеса честности и эффективности. А особенно, если оставить предпринимателей один на один с большим количеством казенных денег.
Мне стало грустно. Нет, участники вызывали у меня исключительно чувство симпатии – очень хорошие люди, все как один за страну радеют. И по ходу дела было сформулировано множество конкретных предложений, как что-то улучшить, развить или усовершенствовать. Говорили про инвестиционные программы, которые впечатляют своим размахом, жаловались на то, что деньги не доходят до реального сектора, но тут же обещали принять решительные меры.
Только вот беда: говорить надо было не о том, какие меры принять в ближайшее время, а о том, почему уже принятые меры не дают достаточного эффекта. Проблема кризиса не в недостатке инвестиций или нехватке денег. Главная проблема в тех структурах, социальных и политических отношениях, неэффективность и устарелость которых кризис выявил. До тех пор пока общество не осознает необходимость структурных изменений, никакие антикризисные штабы результатов не дадут. Вернее, результаты их деятельности будут на порядок меньше ожидаемых.
Сейчас модно повторять, что кризис не только угроза, но и возможность. Что он вскрывает наши слабости, тем самым давая шанс исправить положение. Но парадоксальным образом те, кто больше всего говорит на эти темы, меньше всего интересуются реальными слабостями и противоречиями общественного устройства.
Наше чиновничье сословие обладает замечательной способностью правильно формулировать цели, а затем предпринимать шаги, которые к достижению этих целей не приводят. В основе этого подхода – глубинный консерватизм мышления. Уверенность, что завтра все будет так же, как и вчера, сидит глубоко в сознании людей, управляющих государственными структурами. Бизнес в глубине души надеется на то же самое. И если говорить честно, то ровно так же рассуждает и подавляющее большинство населения.
В России сегодня нет и не может быть революционной ситуации просто потому, что низы уверенно хотят жить по-старому. В этом они совершенно едины с верхами, и консерватизм верхов постоянно подпитывается этим консерватизмом масс. Беда лишь в том, что повторение пройденного – иллюзия. Не будет этого. А неспособность общества сверху донизу осознать, что консерватизм становится объективно невозможным, что он равнозначен провалу любых начинаний, гарантирует, что понимание реальных проблем будет приходить лишь вместе с большим количеством набитых шишек.
Осенью и в начале зимы шишки уже себе набили многие (и многие, кстати, задумались). Но, видимо, недостаточно. Русская культура, видимо, так устроена, что мы лучше всего – смелее, умнее, изобретательнее – действуем именно тогда, когда нам плохо.
Сейчас еще недостаточно плохо.
Но всему свое время. Надо просто немного подождать. Все будет.
Только есть у меня одно страшное подозрение. Население под воздействием кризиса думать по-новому научится. Просто выхода другого не будет – жизнь заставит. А вот чиновники…
Не окажутся ли они со всеми своими штабами и командировками просто лишними? Как, впрочем, и изрядная часть бизнеса.
НЕУДАЧИ ЕС – ШАНС ДЛЯ НАТО
Кризис Европейского Союза работает на укрепление позиций Североатлантического Альянса (НАТО). Усугубляющим проблемы ЕС фактором выступает мировой экономический кризис. К такому заключению пришли специалисты Центра анализа международной политики Института глобализации и социальных движений (ИГСО). НАТО на сегодня занимает те ниши, где терпит неудачу европейский проект. Роль альянса возрастает в сфере оборонных программ и интеграции с европейской периферией (работы с уже принятыми в ЕС странами Центральной Европы и еще не принятой Турцией).
НАТО остается гегемоном в сфере единой внешней и обороной политики ЕС. Единая стратегия безопасности, разработанная в 2003 году под руководством Высокого Представителя ЕС Хавьера Соланы, не может быть окончательно реализована без утверждения Лиссабонского договора. «Предыдущий европейский опыт показал: крупномасштабные военные операции силами самих европейских структур, без поддержки США и вне рамок НАТО оказываются неэффективны», – констатирует Борис Кагарлицкий, Директор ИГСО. На это, прежде всего, указывает европейская попытка воздействовать на участников конфликта в Боснии и Герцеговине 1992-1995 года. Отсутствие дееспособных структур для проведения единой европейской оборонной и внешней политики заставляют правительства вновь возлагать надежды на структуры НАТО.
Структуры ЕС и государства Западной Европы отказали в антикризисной материальной помощи странам Восточной Европы. В результате созданы условия к большему их сближению с США, в том числе в рамках НАТО. Стремление Франции восстановить свое влияние в Центральной Европе может стать одним из оснований для ее возвращения в военные структуры Североатлантического договора. «Турция осуществляет транзит углеводородного сырья из Закавказья и Средней Азии в Европу. Ей, однако, не удалось добиться принятия в ЕС. Поэтому именно НАТО остается площадкой для выработки совместной политики евро-атлантического сообщества и Турции», – отмечает Михаил Нейжмаков, руководитель Центра анализа международной политики ИГСО. США заинтересованы в связях своих европейских союзников на Ближнем и Среднем Востоке, что также способствует сохранению значения НАТО.
Проекты строительства независимых от США и НАТО структур выдвигались различными участниками европейской политики еще во время «холодной войны», но начали реализовываться только в 1990-х годах. Нормы проведения единой внешней и оборонной политики ЕС содержались в Маастрихтском договоре 1992 года. Они были развиты в 1997 году Амстердамским договором. Особые надежды апологетов построения единой политики обороны и безопасности были связаны с приходом в структуры ЕС бывшего генерального секретаря НАТО Хавьера Соланы. Он стал Высоким Представителем ЕС по данным вопросам и в 2003 году представил Единую стратегию безопасности. Предполагалось усиление роли европейских структур в проведении внешней и оборонной политики ЕС. Однако общий кризис ЕС так и не позволил этой стратегии быть реализоваться, чем вновь укрепил позиции НАТО.
ЕГЭ ВРЕДЕН ДЛЯ ЭКОНОМИКИ РОССИИ
Введение Единого Государственного Экзамена (ЕГЭ) наносит вред экономическому развитию России. Не приносит пользы национальному хозяйству также переход к компьютерному тестированию студентов. К такому выводу пришли в Центре экономических исследований Института глобализации и социальных движений (ИГСО). Система ЕГЭ способствует дальнейшему понижению интеллектуального уровня работников, что чревато в новых хозяйственных условиях серьезными проблемами для предприятий и национального хозяйства России.
Глобальный экономический кризис выявил низкий уровень компетенции большой части персонала российских компаний. Крайне слабым показало себя руководящее звено. «Накануне кризиса господствовало представление, что экономике, прежде всего, нужны специалисты узкого профиля, не обладающие “посторонними” знаниями», – отмечает Борис Кагарлицкий, Директор ИГСО. В результате уже на первом году кризиса проявились слабость и бессистемность образования персонала, низкая способность менеджмента и технических кадров к творческому мышлению. Обнаружилась также слабая склонность работников к расширению собственного кругозора.
Выход России из экономического кризиса может быть связан только с переходом к стимулированию внутреннего спроса при технологическом перевооружении индустрии. «Изменениям должны подвергнуться системы управления и организации производства. Это требует подготовки огромного числа профессионалов нового качества. Место узкого специалиста предстоит занять работнику, обладающему многосторонними знаниями», – убежден Василий Колташов, руководитель Центра экономических исследований ИГСО. Даже для отдельных предприятий тренинги не могут стать решением. Проблемой является не дефицит неких навыков, а общая слабость интеллектуально-психологической подготовки сотрудников. Предстоит поднять образовательный уровень многих старых кадров и прекратить подготовку слабых специалистов, на что сейчас негласно направлена вся система образования.
Под давлением кризиса некоторые компании начали привлекать более грамотные кадры, одновременно стараясь рационализировать свою работу. Предпринимаются осторожные шаги по уменьшению бюрократической надстройки бизнеса. Однако перемены еще не затрагивают основ: рутинный контроль над узкими специалистами с низким уровнем мотивации не заменен автономностью профессионалов широкого профиля. Напротив, грамотные кадры продолжают терроризироваться «процессным контролем» со стороны менеджмента, не понимающего конкретной специфики работы. Реформа системы образования развивается в докризисном русле, что явно противоречит задаче преодоления кризиса и дальнейшего хозяйственного развития России.
Тестовый характер ЕГЭ окончательно переориентирует систему образования с предоставления знаний и навыков самостоятельного обучения на зазубривания «правильных экзаменационных ответов». Внедряемое в вузах компьютерное тестирование работает на тот же результат, довершая дело ЕГЭ. «В результате хороший специалист выпускается системой образования не благодаря тестовой машине, а вопреки ней», – подчеркивает Анна Очкина, руководитель Центра социального анализа ИГСО. Для повышения качества подготовки трудовых кадров требуется смена всей национальной образовательной политики.
В ПРОШЛЫЙ РАЗ И В ЭТОТ
Мы теперь опытные. Стоит произойти каким-нибудь хозяйственным неурядицам, как мы начинаем вспоминать: «А вот, в начале 90-х… А вот, во время дефолта». Накопленный социальный опыт позволяет оценивать ситуацию и делать выводы. Сравнивать.
Правда, сравнения скорее запутывают, чем проясняют дело. Вот, например, девальвация. В 1998 году от нее экономика оживилась, промышленность начала расти, задержки зарплаты прекратились. На сей раз – с точностью до наоборот. Промышленность продолжает падать, задержки зарплаты увеличиваются, оживления не видно.
«Временная передышка, которую правительство получило весной нынешнего года, как раз надо было бы использовать для осмысления ситуации и выработки новой концепции развития. Увы, ничего подобного не происходит» Оптимисты говорят, что без девальвации было бы еще хуже. И они тоже правы: падение промышленности все-таки замедлилось. Рост безработицы тоже. Людей увольняют, но уже не так массово, как поздней осенью и в январе – феврале.
Иными словами, эффект есть. Но не тот, какого ожидали.
Опять же, с валютными сбережениями ничего не понятно. В 1998 году все знали: деньги надо хранить в долларах. А сейчас не знают, в чем хранить. Падал доллар – народ бросился скупать рубли. Тут рубль и упал. Тогда кинулись покупать доллары, а тут рубль начал крепнуть. Вложились в евро, а оно уступило позиции и рублю, и доллару. В общем, публика проигрывает при каждом колебании курса.
Опыт явно не помогает принять правильное решение. Поскольку нынешний кризис очень мало общего имеет с событиями 1990-х годов. И масштабы больше, и характер процесса иной. Тогда были локальные катаклизмы. Сейчас – разрушение глобальной модели.
Со своей стороны, власти тоже опираются на опыт прошлого десятилетия. И в итоге делают ошибки двух видов. С одной стороны, повторяют меры, которые уже в прошлый раз не сработали. С другой стороны, принимают меры, которые сработали в прошлый раз, но на сей раз эффекта не дадут.
К первой категории относятся меры по спасению банков и компаний, запутавшихся в долгах и страдающих от недостатка свободных средств. Их накачивают деньгами. А в ответ на жалобы публики, которая не понимает, зачем помогать банкирам, чиновники читают умные лекции о значении банковской системы для экономики.
Очень верные лекции, надо сказать. И спасать банки – дело очень правильное. Это ведь и сбережения граждан, и кредиты для промышленности, и технически важный элемент денежного обращения. Есть только одна проблема: не очевидно, что, несмотря на все усилия, банки удастся спасти.
Нехватка наличных средств вызвана серьезными проблемами на низовых «этажах» экономики. В частности – узостью спроса, слабостью среднего класса, низкими заработками большинства населения, которое, конечно, банками по советской привычке пользуется, но по-настоящему накопить на своих счетах ничего не может. Иными словами, все деньги сейчас банки получают только «сверху», от правительства. А это значит, что деньги довольно быстро кончатся. Притока же снизу нет или почти нет (определенная иллюзия притока новых средств в марте – апреле возникла из-за того, что часть клиентов, которая стала панически изымать свои средства из банков, теперь их туда вернула).
Помогать банкам нужно, но помогать населению – важнее. Если нет денег на то, чтобы стимулировать накопление и спрос снизу, бесполезно пытаться сделать это сверху. До «низов» средства доходят медленно, денежный поток на «нижних этажах» экономики превращается в высыхающий ручей.
С другой стороны, правительство провело девальвацию, приняло ряд протекционистских мер и немного повысило социальные пособия. Это вполне соответствует курсу Евгения Примакова. Меры по поддержке промышленности на сей раз тоже свелись к раздаче денег владельцам индустрии. Эти деньги хозяева компаний тратят на покрытие своих долгов, а до реального сектора они не доходят. В итоге возникает понимание того, что спасать реальный сектор без национализации предприятий государство не может. Слово «национализация» перестало быть запретным. Его начинают употреблять в дискуссиях, его не боятся произносить вслух вполне серьезные господа. Однако возникает вопрос – что с национализированными предприятиями потом делать. Передать компании в государственную собственность – необходимое условие их спасения. Необходимое, но не достаточное. Нужна стратегия развития общественного сектора – инвестиционные планы, социальные программы, региональные задачи, технологические концепции. Все это надо как-то увязывать между собой. А главное, встает вопрос о роли и правах рабочих в государственных компаниях, о положении профсоюзов. Что будет с ними делать государство? Подавлять или привлекать к участию в управлении?
Механический повтор старых решений плох не только тем, что в новых, куда более сложных и драматичных условиях они не дадут ожидаемых результатов. Главная проблема в том, что иллюзия готовых решений предотвращает реальную дискуссию о новых задачах, порожденных именно этим специфическим и (для России) новым кризисом.
Временную передышку, которую правительство получило весной нынешнего года, как раз надо было бы использовать для осмысления ситуации и выработки новой концепции развития. Увы, ничего подобного не происходит.
Между тем правительство именно сейчас стоит перед крайне трудным выбором. Осенью и зимой финансовые резервы государства таяли на глазах. Сейчас ситуация стабилизировалась, но видно, что суммы, которые еще вчера казались астрономическими, в действительности не так уж велики – если учесть масштабы, глубину и продолжительность экономического спада. Надо решить, как быть с оставшимися деньгами. Пытаться растянуть траты на максимальный период, сохраняя «заначку» до последнего, либо опять начать активно тратить резервы, ожидая быстрого эффекта. В этом суть разногласий между министром финансов Алексеем Кудриным и Игорем Шуваловым. Первый понимает, что кризис – надолго, что перемен к лучшему нет и в ближайшие 20 месяцев не будет, поступления в казну будут неуклонно уменьшаться, а потому нужно финансовые пайки рассчитывать соответственно. Второй надеется, что мы уже «достигли дна» или вот-вот достигнем. А следовательно, не надо скупиться, надо вкладываться в экономический подъем, который уже почти рядом.
Скорее всего, результатом такой дискуссии будет типичный для бюрократии компромисс, когда государственные вливания в экономику будут расти, но не в таких масштабах, как хотят оптимисты, а ресурсы – сохраняться, но не так тщательно, как хотели бы пессимисты. Никакой оценки эффективности использования затраченных средств, разумеется, не делается, так что это уже будет оставлено полностью на усмотрение лоббистов и их партнеров в государственном аппарате.
В качестве заслуги Кудрина можно констатировать, что он не допустил быстрого сжигания основной массы золотовалютных резервов осенью и зимой. Это, вероятно, будет его единственная заслуга на посту министра финансов, поскольку сам по себе курс на создание резервов за счет (его же слова) «стерилизации экономики» был не просто ошибкой, а одной из причин нынешнего плачевного положения дел. Россию мировой кризис не мог бы обойти стороной, но то, что мы переживаем его в такой острой форме, – это уже «заслуга» правительства и Министерства финансов в особенности. Амбициозные проекты, которые начали обсуждать в рамках стратегии-2020, должны были бы к 2008 году уже находиться в процессе реализации, а многие из них могли бы уже быть реализованы. Тогда бы мы имели сейчас куда более эффективную промышленность и более эффективную занятость населения. Золотовалютные резервы тоже были бы несколько меньше, зато и экономика куда меньше нуждалась бы в подпитке за их счет.
Впрочем, прошлого не воротишь. Сегодня чиновники правительственных ведомств продолжают неспешную дискуссию в полной уверенности, что даже при самом пессимистическом сценарии им лично и их ведомствам ничего не грозит. Гарантией того является «стоящий как скала» рейтинг высшей власти. Кремль все выдержит и все прикроет. И до тех пор, пока популярность первых лиц государства высока, можно надеяться, что низшим и средним звеньям все сойдет. Можно последовательно продолжать идти ошибочным курсом, поскольку это не влечет за собой тяжелых политических последствий.
До поры.
