Текст книги "Сборник статей и интервью 2009г (v1.7)"

Автор книги: Борис Кагарлицкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 38 страниц)

Еще раз зафиксируем, что эти процессы изменения соотношения процентных ставок требуют времени, и три месяца – это не срок. Другое соображение: чем более высокой окажется предельная производительность капитала, тем более эффективной и продуктивной будет экономика следующего цикла, поэтому слишком сильное искусственное давление на банковский процент в долгосрочном плане оказывается невыгодным национальной экономике.

Но, с другой стороны, слишком длительное превышение банковского процента предельной производительности капитала будет затягивать кредитную паузу, что приведет к разрушению слишком большого числа компаний, и в этом случае хозяйство несет большие убытки от потери ранее созданного богатства.

Нахождение баланса между этими двумя опасностями – искусство, которому центральные банки развитых стран обучались многие десятилетия, и совершенно непонятно, достигли ли они в нем совершенства. Скорее, здесь, как и в любых сложных формах управления, есть большая доля чистой удачи. В любом случае, если мы переживаем нормальный циклический спад, то рано или поздно соотношение ставок изменится в пользу инвестиций в основной капитал и у нас начнется подъем.

Позитивный сдвиг

То, что российское хозяйство переживает нормальный циклический спад, подтверждают практически все наблюдения. Прежде всего об этом говорит сам срок наступления кризиса. Как было сказано выше, длинные циклы всегда имели продолжительность в диапазоне от 7 до 12 лет. Старт длинного цикла разумно отнести на 1998 год, так что мы попадаем в этот диапазон. За этот период наша экономика вообще демонстрировала уверенную цикличность – мы пережили три коротких цикла, примерно по три года каждый (промежуточные минимумы были пройдены в 2001 и 2004 годах, хотя многие этого как-то и не заметили).

Очевидным индикатором приближения кризиса была очень быстрая инфляция ресурсов, которая началась с конца 2006 года. Как мы помним, росло все – от цемента и бензина до аренды, недвижимости и людей. Именно на рубеже 2006 и 2007 годов в России произошел отрыв темпов роста реальных доходов от производительности труда. Безработица, согласно официальным данным, также достигла минимума. Мы фактически достигли состояния «полной занятости» – одного из самых ярких предвестников циклического кризиса. Как сообщают аналитики, расчеты эффективности инвестиций в 2007 году уже ясно указывали на невозможность делать вложения в капитал при действующих ценах на ресурсы. Другой не менее очевидный признак приближения кризиса – инфляция в потребительском сегменте, которая, как мы помним, достигла почти 20% в годовом выражении весной прошлого года.

Тогда же, как показывают данные, началось относительное сокращение ликвидности – темпы роста реальной (то есть дефлированной) денежной массы весной 2008 года обнулились впервые за несколько лет. Это сопровождалось резким падением темпов роста инвестиций. При этом размеры остатков банков на корсчетах ЦБ продолжали расти – по-видимому, банки начали более бережно относиться к собственной ликвидности в ожидании кризиса. Что касается процентных ставок по кредитам, то они начали расти еще раньше – с июля 2007 года (а депозитные – с января 2007?го).

Деньги дороги, физические ресурсы дороги, добавленная стоимость практически вся уходит на потребление, прибыльность низкая – вся совокупность факторов, определяющих, что система достигла предела в своем развитии, налицо. Внешний шок лишь нажал на спусковой крючок кризиса.

Начавшийся в сентябре кризис тоже развивается по жесткому классическому сценарию. Бизнес – и частный, и государственный – практически мгновенно отреагировал на кризис сокращением производства и издержек. Сам факт крайне быстрой реакции свидетельствует о предельно рыночном высококонкурентном состоянии нашей экономики. Только конкурентный (в широком смысле) рынок так эластично реагирует на изменившиеся условия, что предполагает внутреннюю живость системы.

Следствием этой эластичной реакции стало стремительное сокращение цен на ресурсы – оптовые цены быстро перешли в режим дефляции. Уже в ноябре стала падать и потребительская инфляция, а к декабрю она сократилась более чем вдвое по отношению к весеннему пику – до 8,1% в годовом выражении по сравнению с 19% весной. Несмотря на отсутствие полных данных, мы можем сказать о падении уровня заработной платы как минимум на 15%, а также о начавшемся росте безработицы. Большинство представителей бизнеса говорят о снижении арендных платежей на 10-30%. При этом к началу года стало ясно, что только лишь прямой экономии издержек недостаточно для того, чтобы преодолеть кризис, и активные компании начинают внедрять новые технологии производства, продаж и управления. Иначе говоря, всего через три месяца после кризиса мы наблюдаем начало того самого позитивного сдвига агрегированной кривой предложения вправо-вниз.

Логичные для циклического кризиса процессы идут и в денежном секторе. Жесткая политика ЦБ в области процентных ставок вызывает много вопросов. Как и то, что банки, получившие доступ к деньгам ЦБ, почему-то не спешат раздавать их в качестве кредитов компаниям. Но теория подсказывает, что требуется время.

То, что мы наблюдаем сейчас, есть не что иное, как тезаврация активов, накопление банковской ликвидности. Судя по динамике показателей, описывающих банковскую ликвидность (суммы остатков на корсчетах и депозитов в ЦБ), система пережила непростой момент осенью этого года, но с ноября ликвидность стала быстро расти и к концу года вышла на уровень 1,3 трлн рублей по сумме корсчетов и депозитов, практически аналогичный уровню прошлого года.

То, что ликвидность восстановлена, – хороший признак, но очевидно, что момент, когда она начнет оказывать давление на банки и им захочется во что бы то ни стало размещать деньги, еще не наступил. Это приводит к опасному сокращению денежной массы в абсолютном выражении в течение всей осени и декабря, хотя, возможно, мы преувеличиваем эту опасность – с учетом падения промышленного производства (примерно на 20% к пику) уже в декабре мы видим возобновление роста относительного уровня денежной массы (отношение индекса агрегата М2 к индексу промышленного производства).

Итак, мы живем в условиях нормального жесткого циклического спада. Как долго он будет продолжаться?

Риски

Еще раз сошлюсь на великих экономистов прошлого, которые утверждали, что для благополучного выхода из кризиса нужны две вещи – деньги и новые хозяйственные планы. У меня лично нет сомнений в том, что первично в этой паре: без денег никто не будет строить никаких планов. Поэтому скорость, с которой банки и прочие финансовые институты смогут завершить тезаврацию активов и стать готовыми к снижению процентных ставок, является ключевым моментом.

Одним из самых естественных шагов в этом направлении является повышение ставок по депозитам, которые отчасти есть следствие столь нелюбимой всеми высокой нормы резервирования. Поскольку Россия в ближайшее время не будет иметь доступа к дешевым западным деньгам – дешевых денег там больше нет, – нам надо чем-то их заместить. Один из основных источников – внутренние накопления. В то же время в России всегда была крайне низкая норма накопления, и она должна быть увеличена для нормализации денежного оборота. Так что усилия по сбору денег у физлиц совершенно оправданны, и эта схема стала работать: в декабре начался очевидный рост депозитов в российских банках.

За последние месяцы ЦБ принял несколько решений, облегчающих накопление банковской ликвидности: снизил норму резервирования, допустил часть банков к субординированным кредитам, причем изначально предполагались длинные сроки этих кредитов. Но основным препятствием к тому, чтобы эти меры привели к началу кредитного расширения, является всеобщее ожидание снижения курса рубля. Многие полагают, что было бы эффективнее разом провести более существенную девальвацию валюты, что ЦБ зря медлит, так как это позволило бы достичь нового равновесия. Но будет ли оно достигнуто при таком шоке? Ведь в этом случае можно расстаться с надеждой на рост нормы накопления.

В этой игре между банками и ЦБ, что называется, кто кого перетерпит. По мере оттягивания срока шоковой девальвации доходность от валютных операций будет терять свою привлекательность. А тут давят ставки, которые надо платить по депозитам, появляются новые возможности по кредитованию…

Возможно, для ускорения процесса перехода от тезаврации к кредитованию было бы эффективно расширить практику гарантий под кредиты и субсидирование ставок. Это позволило бы быстрее снизить банковский процент, что дало бы возможность возобновить кредитную активность. А предельная производительность капитала имеет такое свойство, что в начале цикла оживления она только растет, так как все большее число предприятий получают возможность вложиться в новый капитал. Таким образом, стимулирование кредитования через сниженные ставки позволило бы ускорить наступление оживления без потери эффективности. При этом можно достичь таких величин в предельной эффективности капитала, которые будут превышать ожидаемую доходность от валютных операций.

Иначе говоря, цель денежной политики заключается в том, чтобы преимущества внутреннего инвестирования в основной капитал «перебили» бы в ожиданиях эффект девальвации. Возможно ли это? Абсолютно возможно. Россия остается огромным выгодным рынком, тогда как будущее валютного рынка даже в перспективе одного года совершенно неопределенно. На него влияет расклад сил на рынке мировом: что будет с Китаем? проиграют ли США локально Европе? сможет ли Европа удержать свое сегодняшнее лидерство? – вопросов масса. А тут мы сами себе хозяева.

Сегодня процентные ставки очень высоки. И есть опасность, что этого никто не заметит, так как у нас принято измерять инфляцию год к году, а не текущую. Если же смотреть на текущие 8,1% годовых, то реальная банковская ставка сегодня составляет порядка 8-10% – это очень много. (До сих пор предельной величиной были реальные 3-4%.) И в любом случае процесс утрясания денежных параметров займет не менее нескольких месяцев, но при условии, что мы обойдемся без шока, он не должен занять и более нескольких месяцев.

Источники роста

При прогнозировании сроков выхода из кризиса самым лучшим инструментом является метод аналогий. Поскольку за последние десять лет мы пережили уже три кризиса – 1998, 2001 и 2004 годов, – мы можем позволить себе этот метод. Расчеты показывают, что типичная продолжительность стагнации или падения индекса промышленного производства составляет девять-десять месяцев. Наиболее любопытным в этом смысле является знаменитый кризис 1998 года. В общественном сознании он зафиксирован как кризис осени 1998 года, который завершился где-то в середине следующего года. На самом деле отрицательная динамика началась в начале 1998 года – с падением цен на нефть, – а дефолт лишь завершил этот процесс, и уже в октябре начался подъем промышленного производства.

Девять с половиной месяцев депрессии – этот прогноз не является нашим эксклюзивом. Одни ожидают, что к этому моменту завершится процесс девальвации и упадут банковские ставки, другие – что начнет оживать внешний рынок, третьи – что завершится технологическая пауза, когда в ответ на сжатие спроса предприятия снижают выпуск, тратя запасы, и предполагается, что эти запасы закончатся где-то в апреле-мае.

Наша логика помимо арифметики строится на поиске возможных зон оживления, которые начнут тянуть экономику вверх нынешним летом. Мы видим три зоны. Первая – это сельское хозяйство. Поскольку Россия объективно имеет преимущества в этой области и в то же время на пике кризиса как раз южные сельскохозяйственные районы чувствовали себя относительно хорошо, можно предполагать, что естественное сезонное оживление сельскохозяйственного сегмента, поддержанное субсидированием ставок, станет одним из тех импульсов, которые начнут оживлять наше хозяйство, – а здесь выстраиваются довольно длинные производственные цепочки.

Вторая зона – импортзамещение, особенно в секторе потребления. Мы склонны сильно недооценивать возможности этого рынка и слишком увлекаться либо ресурсной, либо инновационной экономикой. На самом деле хозяйство любой развитой (это надо подчеркнуть: развитой, а не колониальной) страны имеет в фундаменте своего производства отрасли, обслуживающие естественные потребности людей. Для сравнения можно сопоставить две цифры: доля потребления домашних хозяйств в ВВП обычно составляет примерно 65%, а доля экспорта у нас – примерно 30%, причем это много, это уже экспортозависимая страна. В цифрах один только сегмент потребления одежды, обуви, мебели, техники для дома – чего у нас в России совсем нет – составляет примерно 35% потребления домашних хозяйств развитой страны. В абсолютных цифрах это примерно 300 млрд долларов. Экспорт нефти и газа из России – примерно 150 млрд долларов.

Пусть российские компании не смогут занять весь потребительский рынок, но легко понять, что, развив его небольшую часть, мы легко сможем компенсировать потери от падения цен на нефть. Поэтому фактор оживления потребительского сегмента на фоне ухода импорта, безусловно, сыграет свою роль в общем оживлении хозяйства.

И наконец, третья зона – инфраструктурные проекты. Здесь масса неопределенностей, но государственная активность в этой сфере очевидна, и, скорее всего, первыми ласточками будут энергетические проекты, которые станут еще одной точкой оживления уже к лету.

Этот прогноз по срокам кажется очень оптимистичным, но тем не менее не видно причин, почему такой перелом не может наступить.

Регионы против вертикали

Жизнь нельзя переубедить. И мы будем играть в ту игру, которая сложится, а не в ту, в которую хочется. И все-таки надо сказать о том коренном переломе, который никак не происходит в нашей экономической политике. Будучи наследником СССР, Россия в лице ее власти никак не хочет расстаться с экономическими стратегиями советской супердержавы. Космос (сейчас – абстрактные инновации) и нефть – ее основы. И плевать, как там живет население: чего нет – все купим за границей.

Буржуазное рыночное хозяйство, которое никому ничего не доказывает, примитивнее, основательнее и в конечном итоге эффективнее. В рыночных условиях, только создав простую, как топор, мощную внутреннюю экономику, можно рассчитывать на расцвет образования, науки, здравоохранения, культуры и в конечном счете на настоящий расцвет тех самых желанных инноваций. Если не будет этого основания, все наши достижения в области прогресса, которые сегодня воспринимаются скорее как атрибут, без которого нельзя войти в приличное общество, так и останутся подвешенными в воздухе. Основательность этому может придать только многолетний труд по освоению собственной территории: безо всякого пафоса, никому ничего не доказывая, а просто так – ради себя и своих детей.

В этом смысле мы остаемся в зоне конфликта между желанием масс, в том числе бизнес-масс, обустроить свою жизнь внутри страны и желанием государства не потерять свою внешнюю силу. Этот конфликт не является неизбежным, между этими двумя задачами можно найти компромисс, но, пока этот конфликт есть, он ведет к очень жесткой конкуренции между государством и бизнесом за ресурсы, он же привел к политике сильного рубля, ограничению внутренней денежной массы, вложению свободных денег в западные рынки – всему тому, что усугубило этот кризис. Сегодня, по сути, он же ведет и к желанию повысить налоги, и к беспрецедентно жесткой для кризисных времен тарифной политике.

Между тем циклические кризисы для того и существуют, чтобы инициировать принципиальные изменения. Сегодня, в условиях кризиса и после пятнадцати лет рыночной жизни, когда в регионах так или иначе сформировалась бизнес-элита, они вполне могут сформировать программы развития кластеров на своих территориях, которые насытят внутренний рынок России. С точки зрения финансового управления это предполагает создание облигационного рынка региональных бумаг. Представляется, что в новой волне существенным игроком экономической политики должны стать региональные элиты, кровно заинтересованные в развитии своих регионов.

При подготовке статьи использованы работы М. И. Туган-Барановского, Джона Р. Хикса, Кнута Викселя, Йозефа Шумпетера, Г. фон Хаберлера, Э. П. М. Жамса, а также советы Владимира Громковского и Юрия Полунина, за что автор выражает всем им огромную признательность

Константин Илющенко,Екатерина Михайлова: Кондратий XXI века

Константин Илющенко, зам. главного редактора «D`»

Екатерина Михайлова, корреспондент «D`»

«D`» №1-2 (64-65)/26 января 2009

Ответы на вопросы о кризисе: «Кто виноват?», «Что делать?», «Когда это закончится?», «Какую роль выполняет теневая экономика Америки?», «Будет ли хуже?» и «Зачем нужны нанотехнологии?»

Однажды в телевизоре появился бледный как смерть министр финансов и заявил:

– Финансовый кризис нас не затронет. Потому что. Я вам точно говорю.

Население, знающее толк в заявлениях официальных лиц, выматерилось негромко и отправилось закупать соль, спички и сахар.

…

Министр сельского хозяйства для убедительности сплясал на трибуне и сказал радостно:

– Невиданный урожай! Надежды на экспорт! Возрождаемся! Закрома трещат!

– Во даже как! – ужаснулось население и побежало конвертировать сбережения в иностранную валюту.

…

– Все о-фи-ген-но! Вы понимаете?! О-ФИ-ГЕН-НО!!! – внушал президент. – Мы уже сегодня могли бы построить коммунизм. Единственное, что нас останавливает, – нам всем станет нефиг делать. Потому можете спать спокойно! Карибы становятся ближе. Отсель грозить мы будем миру. По сто тридцать центнеров роз с каждой клумбы. Надои будем вообще сокращать. Коровы не могут таскать вымя. Население возмущено дешевизной. Южная Америка просится в состав нас на правах совхоза. Ура!

– Да что ж вы там такое готовите, звери?! – закричало население и на всякий случай переоделось во все чистое.

«Навстречу кризису» (http://frumich.com/frumich [1])

Мы уже получили девальвацию рубля, дефолты по корпоративным облигациям и кредитам, не хватает только деноминации, слухи о которой периодически возникают. Но такое решение денежных властей выглядит несвоевременным, затратным и дестабилизирующим общество. Поэтому, надеясь на разумное и доброе, мы про деноминацию пока забудем, а сконцентрируемся на причинах кризиса и рассмотрим прогнозы экономистов о сроках его окончания – это интересует всех. Врезками к статье идут материалы блоггеров. Кто-то из них профессиональный экономист, кто-то самообразованный энтузиаст. В блогосфере это авторитетные люди, которые разбираются в некоторых аспектах экономики, анализируют события и адекватно излагают свои мысли.

Сейчас причины кризиса в США многие видят не столько в падении цен на недвижимость, сколько в наличии колоссальной теневой финансовой системы, размер которой оценивается в $50 трлн, что более чем в три раза превышает объем ВВП США. Эту сторону кризиса в виде рынка производных финансовых инструментов (CDS, CDO) денежные власти США осознали относительно недавно, точнее, после банкротства Lehmann Brothers. Даже экс-глава ФРС США Алан Гринспен признался в том, что произошедшее для него оказалось неожиданностью. Поэтому многое будет зависеть от состояния дел именно в этом секторе финансовой системы.

Прогнозы же, с одной стороны, не несут революционных идей и базируются на исследованиях, которым уже под сто лет, с другой – именно эти оценки дают представления о ситуации в целом и обозначают относительно конкретные сроки окончания рецессии.

Кризис по расписанию

Прогнозы основаны на теории циклов с утверждением того, что нынешние финансовые катаклизмы имеют закономерный характер и спрогнозировать сроки их завершения вполне реально.

В чем же заключается теория циклов? В долгосрочном плане мировая экономика необратима, она постоянно развивается: увеличивается численность населения, растут объемы производства и потребления, появляются новые технологии. Нарушить такой ход событий способна разве что глобальная катастрофа (к примеру, Всемирный потоп), которая может отбросить развитие человечества на столетия назад.

Между тем мировой экономике свойственны циклы, каждый из которых состоит из четырех фаз – подъем, пик, спад и дно. Циклы принято делить на длинные (продолжительность – примерно 50 лет), средние (7-12 лет) и короткие (2-4 года).

Теорию длинных волн в 1922 году выдвинул русский экономист Николай Кондратьев (1892-1938), проанализировавший изменения макроэкономических показателей (цен, размера заработной платы, посевных площадей, производства чугуна, угля, потребления сахара, кофе и т. д.) Англии, Франции, Германии и США с конца XVIII по начало XX века. Кондратьеву не удалось развить теорию на более свежей статистике, он был репрессирован. В 1930 году его посадили за «антисоветскую деятельность», а в 1938м расстреляли. Идея Кондратьева противоречила учению о неизбежном крахе капитализма.

В результате своего исследования он сделал вывод о том, что большой цикл длится 45-60 лет. Ученый в своей теории не указывал жесткие сроки начала и окончания циклов, а обозначал некоторый временной диапазон, что выглядит вполне логично, так как определить очень четко грань между фазами не представляется возможным.

Кондратьев отмечал, что подъему должны предшествовать значительные изменения в экономической жизни общества. Так, в начале 1970?х годов было решено отказаться от Бреттон-Вудской системы фиксированных курсов. Позже благодаря появлению пластиковых карт упал спрос на наличные деньги, скорость их обращения увеличилась в разы. Также в начале 1970?х годов компания Intel разработала микропроцессор, благодаря чему стало возможным создание персональных компьютеров. Следующий шаг – появление интернета, он ускорил процесс обмена информацией. Освоение космоса подарило миру спутниковую связь. Кроме того, в самый разгар восходящей волны пятого цикла в мировую торговлю были вовлечены государства, входившие в состав СССР, а также страны соцлагеря, они стали новыми рынками сбыта.

Многие считают, что текущий, пятый цикл начался в 1974 году в силу причин, изложенных выше, и подтверждение этому они черпают в своих расчетах индикаторов макроэкономики (ВВП, безработица, инвестиционную активность). Другая часть экономистов ориентируется на динамику биржевых индексов и доходность облигаций. Они считают, что период с 1970?х годов до начала текущего века – плато, которое закончило фазу роста. Сторонники обоих подходов предполагают, что начало текущего века – это начало волны снижения.

В своей статье «Теория экономических колебаний» Кирилл Тремасов, директор аналитического департамента Банка Москвы, указывает на то, что нисходящая фаза пятого длинного цикла завершится не позднее 2014-2015 года. По другим оценкам, нынешний цикл подойдет к концу в 2018-2020 году.

На окончание цикла обычно приходится самый тяжелый период кризиса. Так, именно в 1929-1933 годах – период завершения третьего цикла – в мире свирепствовала Великая депрессия. На 1973 год, когда заканчивался четвертый цикл, пришелся нефтяной кризис. Таким образом, если верить теории длинных волн Николая Кондратьева, мир ожидают через несколько лет большие финансовые неприятности. Если придерживаться аналогий с предыдущими историческими периодами, то впереди крах доллара (в третий раз), обесценение капитала (инфляция), рост безработицы – все то, что характерно для депрессии в экономике.

Если настоящий кризис еще впереди, то что происходит сейчас? Длинный цикл состоит из средних волн – бизнес-циклов. В восходящей фазе – более продолжительной – их обычно два или три, в нисходящей – один или два. По мнению Кирилла Тремасова, страны, которые задел нынешний кризис, как раз переживают спад среднего цикла. «Глубина и скорость падения экономики (как мировой, так и российской) заставляют предполагать, что бизнес-цикл близок к своей нижней точке. Фондовый же рынок всегда движется с опережением экономического бизнес-цикла и, скорее всего, свою нижнюю точку уже прошел… Уровень сокращения производства представляется явно избыточным, потерянные объемы товаров и услуг будут достаточно быстро востребованы как со стороны внешнего мира, так и внутри России. В наиболее пострадавших отраслях, таких как металлургия, увеличение объемов производства начнется уже в первом квартале, и это потянет за собой другие отрасли и рынки», – считает он. Кирилл Тремасов полагает, что экономический спад достигнет своей нижней точки в ближайшие три-шесть месяцев.

Однако нового расцвета мировой экономики надо будет подождать. По подсчетам Тремасова, он придется лишь на 2020-2030 годы. «Помимо нового технологического прорыва в эти годы ожидается открытие новых рынков, каковыми станут закрытые исламские страны», – отмечает он.

Особый путь

Перспективы провести, возможно, лучшие годы жизни в эпоху депрессии выглядят шокирующими. Тем более что сторонники теории циклов придерживаются убеждения о том, что рост всегда был связан с научно-техническом прогрессом. Сейчас же совершенно непонятно, где и когда может произойти прорыв: ставки сделаны на нано-, био-, медицинские технологии, альтернативную и ядерную энергетику, но будут ли результаты? Впрочем, можно считать, что если в обществе произойдут изменения методов управления, то это тоже своего рода технологический скачок.

В СМИ периодически появляются новости о достижениях в области создания роботов-андроидов, а правительство Южной Кореи даже бралось за разработку закона об отношениях роботов и людей (по аналогии с законами Айзека Азимова), но пойдет ли это в массы – неизвестно.

В целом же можно сказать, что рост начинается после изменения уклада жизни. Почему циклы Кондратьева вообще существуют и проявляют себя с достаточно стабильной периодичностью – единого мнения нет. Кто-то даже накладывает на его циклы диаграмму солнечной активности и видит корреляцию между космическим излучением и динамикой ВВП.

Сам Кондратьев писал о том, что подъем происходит, «когда накопление и аккумулирование капитала достигает такого напряжения, при котором становится возможным рентабельное инвестирование капитала в целях создания основных производительных сил и радикального переоборудования техники». Почему происходит падение – это мы можем легко представить сами. Налицо кризисы перепроизводства, которые характерны для капиталистического общества и широко известны еще из трудов Карла Маркса. Это касается и перенасыщения банковского кредитования, и, например, ситуации в автомобильной промышленности, которая держалась на кредитах. Сейчас в штате Детройт (США), где базируются основные автоконцерны, есть производственные мощности, научная база, люди, готовые стоять у конвейера. Но компании на грани банкротства, так как имеющегося слишком много и рынок не может потребить все произведенное. Налицо лопнувшие ценовые пузыри на сырьевые товары.

Тремасов считает, что циклы развивающихся стран – России, Китая – будут постепенно отделяться от американско-европейской фазы, так как эти страны будут работать на внутренний, еще не насыщенный рынок, что приведет к их росту. Это оптимистичное мнение, а наши коллеги из журнала «Эксперт» опубликовали в №2 от 19 января 2009 исследование «Без L-образного хвоста», результатом которого является прогноз о том, что кризис в России продлится до октября текущего года. Мы рекомендуем прочитать эту статью. Среди прочих оснований – анализ средних циклов периодичностью 7-12 лет.

Сейчас в России можно посмотреть по сторонам и увидеть, сколько вокруг всего не хватает, и это необходимо сделать – в отличие от тех же США, на территории которых не было войн 150 лет, а банковская деятельность достигла такой фазы, что банки чуть ли не вынужденно кредитовали безработных, чтобы только разместить средства.

Российские проблемы понятны, и нет нужды их перечислять, однако, обращаясь к истории, следует привести высказывание руководителя компании IBS Анатолия Карачинского в 1996 году: пока доходность по ГКО выше, чем доходность бизнеса, никто делом заниматься не будет, а все станут давать государству в долг. Сейчас ставки на межбанковском рынке выше 20% годовых в рублях, а доходность облигаций надежных эмитентов и вовсе 30-40% годовых. Поэтому масштабных проектов на заемные средства со стороны частного бизнеса можно пока не ждать. Прецеденты отвязанности отдельной страны от общемировой динамики существуют – например, считается, что Япония на десять лет сдвинута от США и вот-вот начнет выходить из рецессии. Кроме того, СССР пропустил волну роста в 1970-1980 годах (эпоха застоя), а Южная Корея с 1970 по 1995 год демонстрировала непрерывный рост порядка 10% в год, догоняя промышленно развитые страны.

Единство и борьба

При всем том, что теория циклов является базой для экономистов, теоретиков и практиков, невозможно не вспомнить в этой связи одну из аксиом технического анализа (ТА) цен – «история повторяется, понимание будущего лежит в изучении прошлого».

Занятно, что многие экономисты и аналитики относятся к техническому анализу цен как к инструменту невежественных спекулянтов. При этом мы отметим, что теория Чарльза Доу (1851-1902), американского журналиста и основателя Wall Street Journal, разработана концептуально в 1890х годах в виде газетных статей. Уже после его смерти в 1903 году статьи были собраны в книгу и опубликованы в виде некоторой системы, в которой описывались фазы (волны) тенденций и их коррекций.

Но коль экономисты действуют аналогично, то приведем распространенную критику в адрес ТА. Самый известный упрек – поиск аналогий настоящего и прошлого, так как полное deja vu бывает редко. Второй упрек формулируется как наличие самоисполняющегося пророчества. Если все видят, что некая линия тренда пробита сверху вниз, то большинство начинают продавать, тем самым усиливая тенденцию. С этим можно согласиться, но также можно сказать, что бизнесмены реагируют своими действиями на статистику по отрасли, из которой видны, например, рост или падение спроса, также влияя на тенденцию. Это психология.

Весьма вероятно, что Россия станет жить по своим собственным экономическим циклам. Вопрос только в том, что благополучие последних лет во многом зависело от цен на сырье, которые формируются на западных биржах. Поэтому восстановление роста экономики России не будет означать, что мы вернемся в период, аналогичный 2007 году, получив бонусы за временные неудобства. Похоже, мы очутились в году эдак 2004м, жить будем по его правилам, а базой для роста станет яма, глубина которой еще не известна.