Текст книги "Будет кровь (СИ)"
Автор книги: Борис Сапожников
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 6 страниц)
VII
Всё же бандиты остаются бандитами – и даже одного профессионала, вроде меня, вполне хватило, чтобы перебить многих из них. Они толпой подбирались к «Болту», который я бросал на видном месте, становясь идеальной мишенью. К счастью, багажа у миссис Уэлдон с собой почти не было, больше всего места занимал саквояж с деньгами, и мы со стариком, хозяином фермы, сумели засунуть в багажник автомобиля картечницу. От противопехотного щита и лафета пришлось отказаться, а потому я либо пристраивал её на капот «Болта», либо заранее занимал позицию в стороне.
На моей совести было уже полтора десятка покойников и вдвое больше раненных, прежде чем за мной начали охотиться всерьёз. Но и тогда не скажу, что было так уже сложно разбираться с бандитами – простейшие приёмы и уловки, на которые никто на фронте не купился бы, срабатывали идеально.
Бойцы Рохо продолжали бросаться к автомобилю неорганизованными группами. Распахивали дверцы, совали головы в салон. А потом толпились вокруг «Болта», будто стадо баранов. Две пятёрки таких охотников я выкосил из картечницы, прежде чем хоть кто-то из них сумел понять, что происходит и откуда в них летят пули. И ведь у меня был не лёгкий «Манн», наводивший ужас на фронты в конце войны, и даже не проверенный временем «Мартель», а древний монстр, которому место в музее. Да, за ним хорошо ухаживали, да, старик, служивший техником, доработал его, однако до современных пулемётов картечница не дотягивала и очень сильно. И всё равно я косил из неё бандитов Рохо.
А ещё я таскал в автомобиле труп Гильермо Строцци, и по городу пошёл слух, что глава исталийской семьи жив и именно он косит людей Рохо. Это заставило немногих оставшихся в Отравиле бойцов Строцци сплотиться, дать отпор превосходящему числом врагу, и теперь они тоже искали на улицах неприметный даже в таком захолустье «Болт».
Однако всему рано или поздно приходит конец – и на меня открыли охоту профессионалы. Конечно, среди бойцов Рохо были те, кто прошёл войну, несмотря на общую неприязнь между ветеранами и преступниками. Многие так и не сумели найти себя в мирной жизни, а отправляться в Афру или на вечно бушующий гражданскими войнами восток не желали. Вот и примыкали к разного рода бандитским группировкам, чьи лидеры ценили их, но редко давали объединяться в команды. Ведь такая команда вполне может решить, что ей не нужен никакой лидер, а власть лучше всего держать в своих руках.
И всё же кто-то в семье Рохо решил, что лучше рискнуть сейчас, чем потерять большую часть людей от моих действий. А может, Рамону кто-то подбросил эту идею, и теперь за мной гонялись не простые бандиты, а бывшие солдаты. Вроде меня.
Неладное я почуял, когда к автомобилю, который припарковал на сей раз у единственного в Отравиле фотоателье, называвшегося «Ночные снимки», короткими перебежками подобрались двое крепышей с дробовиками. Других бойцов Рохо я пока не заметил, и это заставило напрячься. Патроны к картечнице давно закончились, и я сидел в автомобиле рядом с начинающим уже пованивать на ночной жаре трупом Гильермо Строцци. У «Принудителей» боеприпасов оставалось вполне достаточно: каждый из телохранителей Строцци нёс с собой по два запасных барабанных магазина, так что я мог позволить себе стрелять из пистолет-пулемётов длинными очередями.
Как только один из разведчиков – а никем другим эта парочка быть не могла – распахнул дверцу «Болта», оттуда вывалилось тело Гильермо Строцци. Не в первый раз. Боец вскинул «майзер», но стрелять сразу не стал. Толкнул ногой голову мёртвого исталийца, чтобы увидеть лицо. Второй не сводил стволов дробовика с окон «Болта» – одного выстрела вполне хватит, чтобы нашпиговать всё внутри крупной картечью. Даже мне в нательной броне не поздоровится.
– Это ж дохлый дон Строцци, – заявил первый разведчик. – Дерьмо, ну и воняет же он!
– Проверь салон, – бросил второй, не опуская дробовика, – не сам же он сюда приехал.
Первый бандит сунулся внутрь и увидел меня, но прежде чем он успел подать сигнал, я начал действовать. Рывком я буквально вытолкнул себя с водительского сидения, и мы вместе с бандитом покатились по пыльной земле. Коротко протрещал «Принудитель», срезав бойца Рохо с дробовиком, а после я обеими руками вцепился в предплечье первого бандита. Мы боролись на земле, почти не двигаясь, пытаясь передавить противника, направив ствол «майзера» во вражескую грудь. И я оказался сильнее – грянул выстрел, и бандит обмяк, пуля пробила его навылет, отправив на тот свет в считанные мгновения.
Я сбросил с себя труп, подхватил с земли «Принудитель», надеясь, что пыльная ванна не сильно повредила пистолет-пулемёту. И тогда-то увидел остальных: бойцы Рохо во главе с высоким парнем, одетым в щегольскую белую рубашку с кружевными манжетами и чёрный кожаный жилет, быстрым шагом выходили на улицу, целясь в мою сторону из пистолетов и дробовиков. Я дал по ним длинную очередь, расстреляв весь магазин – «Принудитель» дёргался в руках, поливая свинцом пыльные улицы Отравиля. Когда же раздался характерный звонкий щелчок затвора, я снова отшвырнул оружие и бросился к фотоателье, расположенному на первом этаже доходного дома. В спину мне неслись проклятья, пули и картечь. Но к счастью лишь ругань добралась до меня, пригнувшие голову после длинной очереди бойцы меткостью похвастаться не могли.
Я понял, что бандиты ворвались в здание по топоту ног. Может, они и были солдатами, однако скорее всего обычной пехотой, максимум – штурмовиками, тихому перемещению их никто не учил. Равно как и азам тактики боя в помещении. Если на улице они представляли собой серьёзную опасность, то в здании стали для меня лёгкой добычей.
Нет, конечно, они не уподобились овцам, не сбились в одну большую толпы, наоборот, разделились на пары и принялись обыскивать здание. Первый, вооружённый, как правило, пистолетом или сразу парой, бандит распахивал дверь, второй стоял у него за плечом, взяв на изготовку дробовик. Эффективная тактика, пока не приходится входить в помещение, чтобы обыскать его. А одним лишь распахиванием дверей бойцы Рохо не ограничивались. Они переворачивали всё внутри комнат и помещений, заглядывали под кровати, открывали ящики комодов, выкидывая оттуда вещи, заглядывали в шкафы.
Именно в платяном шкафу среди висящих на вешалках платьев, посыпанных сухими лепестками лаванды, они и нашли меня. Кепка, натянутая на самые уши, не могла скрыть принадлежность бандита к полуэльфам: выдавали тонкие черты лица и пристрастие к дешёвой бижутерии. Хотя, наверное, какие-то кольца и амулеты имели магическую природу. Я приставил ему к подбородку ствол «нольта» и подался вперёд, отталкивая полуэльфа. Спутник его, крепыш с дробовиком, тут же обернулся к нам, и я, без раздумий, выстрелил ему в лицо из второго «нольта». Пуля вошла чуть выше переносицы, разнеся затылок. Полуэльф дёрнулся было, но мне оставалось только нажать на спусковой крючок – он полетел на пол с лопнувшей макушкой.
Теперь счёт пошёл на минуты – скоро в комнате будет не протолкнуться от бандитов. Я не стал выскакивать в коридор, там легко можно наткнуться на спешащих на звуки выстрелом бойцов Рохо. Вместо этого подбежал к заранее распахнутому окну, рывком перемахнув через подоконник. Именно эту комнату я выбрал не случайно: за ним не было полноценного балкона, лишь небольшой балконет[6]6
Розалийский балкон или балконет – тип балкона, не имеющего собственной балконной площадки: ограждение устанавливается непосредственно в проёме с наружной стороны, прямо перед дверью. Возможен также вариант с площадкой, но очень узкой, достаточной лишь для того, чтобы можно было поставить ногу («выйти на балкон»).
[Закрыть]. Я с трудом уместился на нём, вжавшись спиной в фасад дома. Если за зданием кто-то следит снаружи – мне конец, однако бандиты оказались не настолько предусмотрительны.
Вскоре в комнате, где я прикончил двоих, раздался шумный топот многих ног. Едва ли не все бойцы Рохо не ворвались туда, набившись в небольшом помещении, как сардины в бочке. Я ориентировался только на слух, не высовываясь. Как только голоса в комнате, говорящие на повышенных тонах, перестали пребывать, я поднялся на ноги, разворачиваясь лицом внутрь здания. Никто из забежавших в комнату бандитов не обратил внимания на то, что у их убитого товарища пропал дробовик. Отличный штурмовой дробовик Сегрена.
И сейчас я разрядил оба его ствола, не целясь. Передёрнул цевьё и снова лупанул дуплетом. А потом третий раз. Шести зарядов крупной картечи хватило большинству бандитов, собравшихся в комнате. Спустя считанные секунды едва ли не все бойцы Рохо были мертвы или тяжело ранены. Они катались по полу среди луж крови и трупов товарищей. Мне оставалось только добивать их из обоих «нольтов».
Пощадил только одного – их командира. Пижонистый парень в чёрном жилете и рубашке с кружевными манжетами сидел, прислонившись к дверному косяку. Оба его «майзера» валялись на полу, а левой ладонью он зажимал рваную рану от картечи на правом плече.
– Рамон Рохо твой родич? – спросил я, переступая через трупы. К сидящему на полу пижону я предусмотрительно не приближался. И следил за его руками.
– Дядя по матери, – голос у бандита был хриплым от боли.
– Проваливай к нему, – велел я, – и передай, что утром я приеду сам. Пускай ждёт меня через два часа после рассвета.
В ответ пижон рассмеялся, хотя слышно было, что смех причиняет ему боль, бередит рану.
– Сколько пафоса, – выдавил он. – Через два часа после рассвета…
– Ты слышал меня, – бросил я. – Проваливай отсюда, или мне тебя пинками погнать?
Он с трудом поднялся на ноги, всё ещё посмеиваясь, и захромал к по коридору на выход. За оружием даже не потянулся.
ИНТЕРЛЮДИЯ
Рамон выслушал Эстебана и велел тому отправляться в лазарет. Тратить на непутёвого племянника аквавит были немного жаль, но кровь – не водица. Да и бойцов он потерял слишком много. К исходу ночи их осталось меньше десятка, а полностью здоровых и готовых драться лишь пятеро. Шестеро, если док поставит Эстебана на ноги до утра.
– Два часа после рассвета, – покачал головой хозяин гостиницы, старый сподвижник отца Рамона, накачивавшийся дрянным самогоном с самого начала ночи. – Ловкий малый, ничего не скажешь.
– Да, – кивнул Рамон, – заляжет на дно где-нибудь в городе и отоспится. А моим парням сон не грозит – будут караулить его. Bastardo. Он ведь был в руках у Мигеля, и тот упустил его.
Хозяин гостиницы «У северных ворот» рассказал обо всём Рамону, но веспанец лишь кивнул, принимая его слова к сведению. Сводить счёты со стариком было глупо, хотя и очень хотелось Рамону разбить эту ухмыляющуюся рожу. Остановило не столько присутствие сына хозяина, тёршегося рядом, сколько тот факт, что мордобой не добавит популярности Рамону. Многие из бойцов дрались под началом старика, сейчас управляющего гостиницей, и они уж точно не одобрят подобный поступок.
Перестрелки в городе почти сошли на нет, и теперь Рамона беспокоил только этот ублюдок, перебивший столько его людей. Он бросил вызов Рохо и поплатится за это. Раз недотёпа Эстебан не сумел справиться с ним, Рамон сделает это сам. Пускай и не в условиях противника – так победа будет выглядеть ещё убедительней.
А пока можно отправиться на боковую. Спал Рамон Рохо всегда отлично, как человек с кристально чистой совестью.
VIII
Утром – через два часа после рассвета – всех в гостинице поднял на ноги рёв двигателя. Автомобиль «Болт модель 2» нёсся по улице прямо к площади Северных ворот, где стояла гостиница. Бойцы Рохо во главе с Рамоном и Эстебаном повыскакивали из здания и тут же открыли просто ураганный огонь по автомобилю. Пули и дробь буквально изрешетили его. Разлетелось осколками лобовое стекло, выстрелы сорвали обе фары и зеркала заднего вида, колёса были пробиты во многих местах, спицы полетели в разные стороны. «Болт» повело в сторону, и он врезался в фонарный столб, не доехав до гостиницы добрых полсотни метров. Из-под капота вырывались клубы дыма, радиаторная решётка прострелена в десятке мест.
Водительская дверь автомобиля распахнулась, и из него вывалилось тело.
– Да это же Гильермо Строцци! – выпалил кто-то из бойцов, держа под прицелом труп. – Мы сделали его, Рамон! Сделали!
– Гильермо давно мёртв, – остудил пыл бойца Эстебан, видевший своими глазами тело главы семьи Строцци.
– И что тогда это было? – спросил Рамон, ни к кому конкретно не обращаясь.
– Это подарок тебе, Рамон! – ответил я, обращая на себя внимание собравшихся перед гостиницей бандитов. – Компенсация за брата и женщину, и за полмиллиона гномьих кредитов. Стоит столько голова Гильермо Строцци, а, Рамон?
Я нарочито говорил в его манере, чем, наверное, только сильнее раздражал главу веспанцев. Он перезарядил винтовку, остальные последовали его примеру. Воздух наполнился характерными щелчками и скрежетом передёргиваемых затворов.
– Далековато для дробовиков и пистолетов! – крикнул я, делая первый шаг. – Только ты, Рамон, сможешь достать меня.
Время я выбрал не случайно – сейчас солнце было у меня за спиной. Оно уже начинало припекать, и спина покрылась плёнкой пота. Но что важнее, его лучи били в глаза бандитам – сейчас я был для Рамона чёрной тенью, а не человеком. В такую легко стрелять, а вот попадать уже куда сложнее.
Я шёл нарочито медленно, сложив руки на груди. Когда у меня в наплечных кобурах пара «нольтов», эта расслабленная с виду поза оказывается весьма удобной, чтобы выхватить оружие как можно быстрее.
– Пижон, – рассмеялся Рамон, поднял к плечу приклад винтовки, не спеша прицелился – и нажал на спуск. – Мёртвый пижон.
Что бы ни говорили про него, Рамон Рохо был превосходным стрелком. Если бы не моя нательная броня, я бы уже валялся в жёлтой пыли с дырой прямо в груди. Но отклонённая техномагическим полем пуля ушла в сторону, разбив фонарь, мимо которого я как раз проходил.
– Фонарь, Рамон, – усмехнулся я, – чем тебе не угодил? Ты хотел видеть меня – я пришёл, а ты пытаешься запугать меня, расстреливая фонари?
Я намерено вёл себя развязно: издевался над Рамоном на глазах у его банды. Того, что от неё осталось. Я провоцировал его на необдуманные действия, подрывая авторитет. Прикажи Рамон стрелять всем своим людям, и повторится то, что случилось на перроне. Никакая броня не выдержит такого свинцового града, а от картечи из дробовиков не спасёт вовсе.
Рамон передёрнул затвор – латунная гильза упала к его ногам. Он поднял к плечу приклад «Аркана». В этот раз целился дольше. Тишина повисла над всей площадью, даже моих шагов почти не было слышно. Жёлтая пыль, покрывающая улицы Отравиля, гасила их. Каждый мой шаг поднимал небольшое облачко. Рамон, наконец, нажал на спусковой крючок – и пуля ушла в сторону, рванула рукав пиджака. Я скривился от боли – вряд ли рана серьёзная, скорее неприятная царапина. В другой ситуации и не заметил бы.
– Уже ближе, Рамон, – бросил я, продолжая размеренно шагать ко входу в гостиницу. – Но чтобы убить, надо стрелять вот сюда. – Я хлопнул себя по груди, выбив из пиджака облачко жёлтой пыли. – В сердце, Рамон, не в руку.
Не отнимая приклада от плеча, Рамон передёрнул затвор – и выстрелил снова. Раз и другой. Первая пуля ушла под ноги, вторая – сбила с головы шляпу.
– Четыре выстрела, Рамон. – Я подошёл достаточно близко, чтобы разглядеть всех бандитов, стоящих перед входом в гостиницу. – У тебя осталась последняя пуля – стреляй же. Прямо сюда! – Я ткнул большим пальцем в грудь, напротив сердца. – Я остановлюсь, чтобы тебе было удобнее.
Я встал в считанных шагах от группы бойцов Рохо. Их осталось не так и много – за ночь я сумел основательно сократить их число. Кроме самого Рамона я узнал пижонистого парня, которого оставил в живых после схватки в фотоателье. Рука и голова его были туго перебинтованы, и он ограничился одним «майзером». Плосколицый веспанец, стоящий справа от Рамона, точно был с ним на перроне, с садистским удовольствием всаживал в меня пулю за пулей из своего револьвера. Знаком по той встрече был и здоровяк-орк, перемотанный парой пулемётных лент с заправленными в них винтовочными патронами. А вот светловолосый стрелок вряд ли вообще из банды – судя по внешности он либо астриец, либо гальриец. Наёмник. Остальные не особенно выделялись, и я не мог даже припомнить видел ли кого в гостинице, когда беседовал там с доном Мигелем.
Тут бы Рамону и отдать приказ расстрелять меня, но он не мог вынести оскорбления, нанесённого на глазах у всей банды. Он нажал на спусковой крючок – и меня отшвырнуло назад. Батарея брони сзади на пояснице раскалилась, так что от жилета пошёл лёгкий дымок. Всё! Кончилась моя защита. Но Рамону этого знать не обязательно. Я выпрямился и встретил взгляд Рохо. Я видел, как по его лицу катятся крупные капли пота, видел в его глазах тень страха. Рамон не понимал, кто перед ним: человек или демон. Он явно узнал меня, разглядев как следует через прицел винтовки.
– Кто ты такой? – спросил он и продолжил, подтверждая мои мысли. – Я убил тебя однажды – на перроне, вместе с тем аришем.
– Надо было взять у него деньги и отдать жену и сына, – ответил я, – тогда я не пришёл бы за тобой, Рамон.
На мгновение повисла тишина, звенящая от напряжения. Воздух стал таким плотным – хоть ножом режь. А потом она взорвалась выстрелами. Даже не знаю, на чьё движение среагировал – то ли Рамона, потянувшегося к поясу за новой обоймой, то ли Эстебана, вскинувшего «майзер», то ли на звук передёрнутого цевья дробовика в руках плосколицего веспанца, а может быть, и на все эти действия одновременно. «Нольты» словно сами собой оказались у меня в руках – шестеро врагов, двенадцать выстрелов, по две пули каждому. Более чем достаточно. Не прошло и десяти секунд, как все бандиты, кроме Рамона Рохо, повалились на землю. Жёлтая пыль под их телами начала превращаться в бурую грязь, напитываясь кровью. Грязь эта всюду одинакова: что в траншее, что в таком вот пыльном городишке.
– У тебя ещё остались патроны, – произнёс Рамон Рохо, глядя мне в глаза. Пальцы его правой руки замерли над расстёгнутым подсумком. – Почему не убил меня сразу?
– А почему ты не приказал своим людям расстрелять меня? – спросил я в ответ.
Он ничего не сказал, лишь глядел на меня. Прямо в глаза. А потом пальцы правой руки его словно сами собой нырнули в подсумок – он даже успел достать патрон, один, так перезарядить винтовку можно куда быстрее. Я дважды нажал на спусковые крючки обоих «нольтов» – четыре пули в упор заставили Рамона отступить. Он покачнулся, будто пьяный. На кожаном жилете его почти не видно было дыр от пуль и потёков крови. Рамон выронил винтовку, патрон упал сверху. Он поднял на меня взгляд, по подбородку его обильно текла кровь. Пара пуль точно пробили лёгкие. Он протянул руку, словно хотел напоследок коснуться меня, а потом рухнул на колени и завалился на бок. В бурую, напитавшуюся кровью его бандитов грязь.
IX
Робишо был удивительно предусмотрителен, почти до угодливости. Даже сам сходил к буфету и налил коньяку обоим. Я глядел на него, не понимая откуда столько радости. Ведь задание я провалил, – Уэлдон погиб – а о том, что произошло в Отравиле и тем более моей роли в этом лучше не упоминать в отчётах.
– Для начала – за успешное завершение дела, – выдал тост Робишо, и мы вместе сделали по глотку отличного «Мартеля».
«Пулемётный» коньяк был очень хорош – он скользнул по пищеводу и упал в желудок волной мягкого огня. Сразу стало теплее внутри, но я постарался избавиться от этого расслабляющего воздействия. Сейчас надо быть собранным, как перед схваткой с людьми Рохо.
– Успешное? – поинтересовался я, видя, что продолжать качающий в пальцах бокал с коньяком Робишо не собирается.
– Третьего дня миссис Уэлдон вернула на счёт полмиллиона гномьих кредитов, которые ты охранял по заданию страховой компании, – пояснил Робишо, ставя бокал на стол и доставая из ящика конверт с эмблемой «Взаимной компании по страхованию Карпантье». Толкнул его мне. – Премии за спасение жизни владельца вклада, увы, не положено.
Именно премия составляла большую часть моего гонорара, но тут уж ничего не попишешь – Уэлдон мёртв, а значит, я этих денег точно не заработал.
Однако Робишо не остановился и из ящика стола, как по волшебству появился второй конверт. Он последовал за первым, остановившись передо мной.
– Ты сумел обаять вдову Уэлдон, – с усмешкой пояснил Робишо, – она прислала чек на твоё имя. Персональная премия за спасение её и сына.
На эти деньги агентство не могло наложить лапу, как бы ни хотели того его руководители. Персональную премию до последнего септима получал детектив – это было закреплено в уставе «Континенталя». Никто в агентстве не имел права даже интересоваться размерами персональной премии.
Я сложил оба конверта в карман пиджака, не вскрывая.
– Ты в одночасье стал довольно состоятельным человеком, – заметил Робишо, который, уверен, точно знал сумму премии, несмотря ни на какие запреты устава. – Постарайся не растранжирить эти деньги.
– Тебе-то что до меня, – пожал плечами я, допивая коньяк парой глотков. – Твоя затея ведь провалилась. Я навёл такого шороху в Отравиле, что твои покровители тебя по головке не погладят. Мистер Уэлдон на том свете, а вдова его вообще не в курсе, что есть в Эрде такой человек, как Сириль Робишо.
И тут он удивил меня, можно сказать, до глубины души поразил – Робишо рассмеялся. Весело и задорно, так что я ничуть не усомнился в его искренности. Вряд ли он выпил столько коньяку, чтобы развеселиться на ровном месте, а значит, его рассмешили мои слова. Вот только я никак не мог взять в толк какие именно и чем.
Прежде чем заговорить, он налил нам обоим ещё, отпил пару глоточков и лишь тогда произнёс.
– Всё с точностью да наоборот – мной очень довольны. Настолько, что готовы дать место патрона в любом региональном представительстве, кроме столичных, конечно.
– С чего бы? – едва удержался я от того, чтобы вытаращить на него глаза. Сказанное просто не укладывалось в голове.
– Политика, – пожал плечами Робишо, – но ты своими действиями сыграл на руку кое-кому из покровителей моих покровителей. А может, и тем, кто повыше их будет. Астрийский землемер выдаст негативный отзыв на Отравиль, и император не станет вкладывать деньги в будущий урб. А то, что урб там будет – дело, считай, решённое. Но строить его начнут на деньги её величества Марии Розен, ну и немного на веспанские и исталийские.
– И когда он начнёт приносить доход, – кивнул я, потягивая коньяк, – основная его доля потечёт в казну Розалии, а не Астрии.
– Именно, – прищёлкнул пальцами Робишо. – А опасности в виде организованной преступности, сросшейся с властью, и банды опасных контрабандистов больше нет.
Что ж, я вытащил все каштаны из огня для тех, кого никогда не увижу. Робишо, само собой, не назовёт им моего имени. Да и сам Робишо для них – мелкая сошка, не стоящая внимания, и может, оно и к лучшему. Обращать на себя взоры сильных мира сего – сомнительное развлечение: последствия у него бывают очень уж разные и очень редко положительные.
– И что за урб ты выбрал? – спросил я.
– Останусь здесь, в Марнии, – ответил Робишо. – Старина Буаселье давно хочет уйти на покой, ищет преемника.
– Но тебя-то в этой роли не рассматривал никогда.
Наверное, я хватил лишку с коньяком, но сказанного в рот не затолкаешь.
– Да и плевать на него, – с ожидаемой резкостью отозвался Робишо – мой амбициозный знакомец никогда не ладил с нынешним патроном. – Теперь он быстренько отправится на покой, а я сяду в его кресло.
Робишо разлил по бокалам ещё коньяку из пузатой бутылки с потешным полуросликом, сидящим за пулемётом «Мартель», на этикетке. Я подумал, что к такому количеству выпитого нужна ещё и закуска, но от добра добра не ищут, и довольствовался одним коньяком.
Вышел из кабинета Робишо слегка покачиваясь, зато с приятно греющими карман пиджака конвертами, и коньяком в желудке. Решил продолжить в кабачке на углу Орудийной и Кота-рыболова, что бы там ни говорил Робишо, а большая часть моих денег в итоге останется там. Дай святые, чтобы хватило на найм нормального помещения в приличной башне.
Я спустился в знакомый подвальчик, где уже успели хорошенько накурить. После ранения в Отравиле, я не прикасался к сигаретам, однако за столько лет к табачному дыму давно привык. На сцене распевалась крупная чернокожая дама, растягивая напевы родной Афры под аккомпанемент саксофона. Я уселся на табурет у стойки, глянул забытую кем-то газету. «Резня в захолустье» – гласила передовица.
– Интересно, как оно там было? – спросил у меня стоящий за стойкой сын певицы и саксофониста. – В том городе? Наверное, прямо как на фронте.
Не успевший побывать в траншеях в силу возраста парень, как и многие не нюхавшие пороху мальчишки, был немного очарован войной.
– Не знаю, – пожал плечами я, афишировать своё участие в событиях, уже получивших с лёгкой руки какого щелкопёра название «Отравильской резни», я не собирался, – в одном только уверен – была кровь. Много крови.
Конец.
Март-апрель 2021 года.
