Текст книги "Будет кровь (СИ)"
Автор книги: Борис Сапожников
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)
За стеклянной перегородкой, украшенной надписью: «Только для членов клуба», – началась какая-то возня. Я выдернул правой рукой из пальцев убитого стрелка «Фромм» – стандартный армейский пистолет астрийского производства. То, что надо.
Я открыл огонь по силуэтам по ту сторону стеклянной перегородки. Веспанцы явно ждали, что я войду, и подготовили, наверное, не один неприятный сюрприз. Именно поэтому я начал стрелять прямо из холла. Пули разнесли стекло, осыпавшееся дождём осколков. Две фигуры свалились на пол – толи зацепили мои пули, толи просто ушли с линии огня. Я не переставал стрелять – теперь враги у меня как на ладони. Веспанцы только вскидывали нацеленное прежде на дверь оружие, не успевая пальнуть в ответ. Как только магазин «Фромма» опустел, я вскинул зажатый в левой руке «Вельдфёр» – и всадил оставшиеся четыре пули в самых крепких бойцов семьи Рохо.
Перезаряжать револьвер времени не было, и я сунул его в кобуру. Взяв с тела Дойла запасной магазин, я сменил его в трофейном «Фромме» и запрыгнул внутрь основного помещения закрытого клуба семьи Рохо.
Это может показаться безумием – лезть в логово бандитов одному, ведь у врага численное преимущество. Вот только я был солдатом, а они нет, и это меняло всё. Бандит остаётся бандитом даже в критической ситуации. Он никогда не поднимется в полный рост, выбравшись из окопа, не пойдёт на ураганный огонь пулемётов – он всегда будет искать укрытие, думать в первую очередь о своей шкуре. На такие безрассудства, как творил сейчас я, ни один бандит не способен.
Я шёл через основное помещение закрытого клуба, расстреливая всякого бойца семьи Рохо, рискнувшего высунуться из укрытия. Пары девятимиллиметровых пуль из «Фромма» хватало каждому. Я переступал через тела людей и полуорков, и шёл дальше – к двери с табличкой «Председатель». За ней мог скрываться только дон Мигель – кто же ещё взял бы на себя руководство этим заведением.
Магазин «Фромма» снова опустел, и я присел над телом полуорка, целившего в меня из «Майзера». Никогда не разделял любви к этому оружию, отдавая предпочтение более мощным револьверам или вовсе аришским «нольтам». Однако сейчас выбора не было – надо брать, что плохо лежит. Перезаряжать «Вельдфёр» некогда.
«Майзер» успел разрядить почти наполовину, прежде чем ногой вышиб дверь с табличкой «Председатель». К чести Мигеля Рохо тот не стал прятаться – так и остался сидеть за прочным столом. Руки демонстративно держал на виду, вот только приоткрытый ящик стола наводил на определённые мысли. Не тот человек дон Мигель, чтобы дать себя вот так запросто прикончить. Это я понял ещё в гостинице. У таких всегда припасён козырь в рукаве – и частенько не один.
Я быстро оглядел кабинет, не обращая внимания на его хозяина, и это зацепило самолюбие дона Мигеля.
– Тебя наняли Строцци, парень? – спросил тот, привлекая моё внимание к своей персоне.
Вот только прежде чем задать вопрос, он глянул-таки в сторону шкафа для бумаг. Высокого такого шкафа, куда вполне может поместиться человек, встав по стойке смирно. Если, конечно, человек этот достаточно субтильного телосложения.
Я вскинул «Майзер» и всадил одну за другой три пули в шкаф, целясь примерно на уровне груди. Гном туда точно не поместится, даже самый мелкий, а гоблинов среди бойцов Рохо я не видел. Из шкафа на пол вывалился тощий полуэльф с парой пистолетов в руках. Первый из припрятанных в рукаве дона Мигеля козырей.
Вторым оказались мои «Мастерсон-Нольты». Не тратя больше времени на сотрясение воздуха, он выдернул их из ящика стола. Но я был быстрее – пара пуль в грудь, третья в голову. Дон Мигель откинулся в кресле. Тяжёлая майзеровская пуля вошла ему прямо в переносицу и разнесла затылок. Кровь и мозговое вещество забрызгали стену за ним.
– Если вам так интересно, дон Мигель, – усмехнулся я, глядя на труп, – то нет. Я не от Строцци.
В ящике обнаружились моя наплечная кобура и запасные магазины к «нольтам», чему я был несказанно рад. Избавляться от подарка старика, хозяина фермы, не стал – решил вернуть оружие при случае, так что пришлось перецеплять его на пояс, а вот пара «нольтов» вернулись на своё законное место. И сразу я почувствовал себя уверенней – всё же для меня они были не просто оружием, а уже давно стали частью меня самого. Прежде, пока не вернул себе пистолеты, чувствовал себя каким-то ущербным, и лишь когда надел знакомую кобуру, натёршую кожу на груди, почувствовал себя целым.
Теперь надо как можно скорее покинуть Отравиль – у меня дела в усадьбе Рамона Рохо.
ИНТЕРЛЮДИЯ
С тех пор, как отец отправился в бездну – или куда там уходят души самых отъявленных грешников, вроде старого Рохо – Рамон Рохо никого не боялся. Однако одного взгляда на лицо главы Строцци, Гильермо, оказалось довольно, чтобы напомнить Рамону это неприятное чувство. В высшей степени неприятный человек с треугольным прямо-таки акульим лицом, украшенным ножевым шрамом, начинающимся под левым глазом и заканчивающимся на челюсти. Тонкий шрам этот делал просто неприятное лицо главы семейства по-настоящему уродливым. Правда, вряд ли кто-то рискнул бы сказать это самому Гильермо, глядя в его блёклые глаза глубинного хищника.
– Что твои люди творят? – Чтобы заглушить даже призрак страха в душе, Рамон заговорил нарочито вызывающе. – Между нашими семьями мир, заключённый ещё моим отцом, и я не нарушал его. Так с чего ты решил, что можешь наплевать на договорённости, а?
– Миру пришёл конец, когда твой наёмный стрелок решил пощипать мою контору. – Голос у Гильермо Строцци был под стать внешности: холодный и невыразительный. – Погибли двое моих людей, а деньги нашли в вашем заведении.
– Мы и пришли сюда, чтобы обсудить эту историю, – кивнул Рамон, – но ты решил опередить события. Твою мать, Гильермо, ты убил моего брата!
Если акулы могут испытывать эмоции, то лицо Строцци изобразило нечто максимально похожее на удивление.
– Закрытый клуб моего брата расстреляли сегодня, – ледяным тоном произнёс Рамон, и видно было, что тон этот даётся ему недёшево. – Мой старший брат, Мигель, убит, как и все, кого он собрал при себе. Так ты решил отплатить за двоих своих, Гильермо?
– Если я скажу, что ничего об этом не знаю, ты мне не поверишь.
Ни единой вопросительной интонации в голосе Строцци не было. Он сумел вернуть себе контроль над эмоциями, и снова говорил бесстрастным тоном. Рамон Рохо ничего отвечать на эти слова не стал.
Тогда вперёд вышел невзрачный человек форме астрийской полевой жандармерии. Он неуместно смотрелся на фоне веспанских костюмов Рохо и потёртых пиджаков со шляпами Строцци.
– Ваши разборки не волнуют герра майора, – заявил он, смерив взглядом обоих лидеров, – я уполномочен сообщить вам, что с этого дня в Отравиле вводится военное положение. Вы сами накликали беду на свои головы. Всякий, кого поймают с оружием, будет расстрелян по законам военного времени: без полиции, суда и следствия. Кроме того, в связи к тем, что правоохранительные органы Отравиля дискредитировали себя чуть более чем полностью, их деятельность приостанавливается до окончания военного положения.
– А не много ли ты на себя берёшь? – ответил ему вызывающим взглядом Рамон Рохо.
– В Отравиле расквартирован сейчас полк полевой жандармерии, среди офицеров и солдат полка нет призывников, и все они прошли войну. Как минимум полгода на фронте, на передовой. Герру майору достаточно отдать приказ, и от ваших банд не останется и воспоминаний. С зарвавшимися бандитами разговор всегда очень короткий.
Это была отнюдь не пустая угроза. Во время войны многие преступные группировки по всему Альянсу решили, что власть ослабла и можно брать её в свои руки. Однако по этим самым рукам они получили очень быстро и очень больно. Можно сказать, лишились их. Снятые с фронта боевые части не ограничивали себя никакими нормами закона, а уж о морали не задумывались вовсе. Кровь лилась широкими реками, и принадлежала она почти исключительно преступникам.
Отдай приказ майор, а на деле реши, что Строцци и Рохо зарвались слишком сильно, старший лейтенант Хаупт, через сутки, максимум через полутора, в Отравиле, и его окрестностях не останется ни одного бандита.
По той же причине сам старший лейтенант без опаски пришёл на встречу главарей преступных группировок. Никто не посмел бы его и пальцем тронуть.
– А теперь хорошая новость, – продолжил Хаупт, – военное положение продлится всего два дня. Имперский землемер выяснил всё, что ему было интересно, и отбывает из города «Серебряным экспрессом». Тот специально сделает остановку в вашем городе.
Обычно роскошный поезд, курсирующий из Белля через Кронвар в Рейс, связывая столицы трёх государств Священного Альянса, не останавливался в таком заштатном городишке, как Отравиль. Раньше он через него не ходил вовсе, однако пустоши, окружающие Отравиль, сделали этот участок железной дороги наиболее безопасным, и маршрут «Серебряного экспресса» решено было изменить, чтобы повысить комфорт пассажиров.
– Наш полк покинет ваш город в тот же день на поезде попроще, – добавил Хаупт.
Само собой, для такой оравы солдат в «Серебряном экспрессе» места не найдётся. Им придётся подождать обычного состава.
Ничего больше говорить старший лейтенант на стал, просто развернулся на каблуках, словно на плацу, и ушёл к своему автомобилю. Рохо и Строцци осталось только разойтись – никаких вопросов сейчас они решить не могли. Но все понимали, что кровопролития не избежать, и теперь будут копить силы для решающего противостояния.
То, чего сумел избежать старый Рохо, отец Мигеля и Рамона, всё же случится. Но через два дня – не раньше.
IV
Усадьба Рамона Рохо прежде принадлежала какому-то землевладельцу. Война разорила их великое множество, ведь принадлежавшая им некогда плодородная земля превратилась в пустошь, перерытую траншеями, засеянную снарядами и бомбами, зачастую начинёнными смертоносными боевыми отравляющими веществами, где бродят опасные существа и вышедшие из-под контроля магов демоны.
Окружённая высоким забором с прочными воротами усадьба представляла собой небольшую крепость. Строили её явно в те времена, когда о Священном Альянсе никто не задумывался, а граница между Астрией, Веспаной и Исталией была настоящей горячей точкой. В те времена землевладелец обеспечивал защитой своих арендаторов, давая им приют в своей усадьбе во время рейдов из-за границы.
Лежать в засаде, будучи одетым в городской костюм, не самое приятное занятие. Однако переодеться мне было не во что – оставалось довольствоваться тем, что перешила для меня хозяйка фермы. Ни бинокля, ни завалящей подзорной трубы при быстром обыске мужского клуба дона Мигеля я не нашёл, и пришлось подобраться к усадьбе достаточно близко, чтобы разглядеть, что происходит за её стенами.
Я слабо представлял себе, сколько народу на самом деле в банде Рохо, однако вряд ли их слишком много. Немало должны остаться с доном Мигелем в городе, чтобы контролировать территорию. Однако когда ворота усадьбы открылись и оттуда верхом выехали несколько десятков человек в широкополых шляпах, популярных в Веспане, я понял, что вполне могу ошибаться. Они ехали словно на войну: у многих за спинами висели винтовки – у большинства потрёпанные «Арканы», но у пары я разглядел штурмовые дробовики Сегрена. Во время войны такими вооружали исключительно ударные части астрийцев, но после они разошлись по всему Альянсу. Возглавлявший кавалькаду Рамон Рохо отдавал предпочтение проверенному временем оружию.
Как только всадники скрылись за горизонтом, я покинул своё укрытие, кое-как отряхнул с себя серую пыль здешних пустошей и направился к стене усадьбы. Ждать там пришлось довольно долго, ведь пока бандиты, оставшиеся охранять её, не усядутся за общий стол, лезть внутрь нет смысла.
Привычки и традиции родины особенно сильны в подобных сообществах, даже если часть их составляют наёмные стрелки вроде Дойла. И собираться за общим столом – важная, почти ритуальная, традиция веспанцев. Преступные кланы Веспаны, как и Исталии, во многом основаны на семейном принципе – все их члены являются родственниками и свояками, и чтобы подняться выше рядового уличного бойца, приходится вливаться в это семейство. Многие важные решения принимаются во время таких общих обедов или ужинов. Так что уверен, в обеденное время внутри оставят минимальную охрану, а большая часть бандитов соберётся за одним большим столом, как настоящая семья. На этом строился мой расчёт.
Когда солнце перевалило за полдень, я, почти не скрываясь, подошёл к воротам усадьбы. Вряд ли меня заметили – за подступами вообще никто не следил. Чего опасаться в пустошах? А нападения Строцци никто не ждал. В сами ворота ломиться не стал, постучал рукоятью пистолета в калитку, приткнувшуюся рядом с ними. В ней тут же открылось смотровое отверстие, однако я отступил в сторону, чтобы изнутри меня невозможно было увидеть.
– Покажись! – раздался с той стороны голос, говоривший с гортанным веспанским акцентом.
Я не двинулся с места, а когда смотровая щель закрылась, выждал пару минут, и снова постучал. Задвижка щёлкнула во второй раз.
– Покажись, урод! – рявкнули с той стороны. Гортанных звуков в голосе прибавилось, как будто не человек там говорил, а авианин.
Я продолжал молча стоять.
Будь с той стороны калитки настоящий часовой, моя примитивная провокация не удалась бы. Всё, что я услышал бы от солдата: «Покажись!», – а после второго раза часовой вызвал бы подкрепление. Но тем бандиты и отличаются от солдат: о том, что такое дисциплина и караульная служба они имеют самое общее представление. Поэтому мне понадобилось всего лишь ещё дважды постучать, прежде чем охранник открыл дверь, решив разобраться с шутником лично.
Конечно, совсем уж тупицей охранник не был, и когда калитка отворилась, первым что я увидел были стволы дробовика. Я тут же перехватил их левой рукой и с силой толкнул обратно, впечатывая приклад в грудь бандиту. Теперь следовало действовать очень быстро: если он успеет нажать на спусковые крючки, то предупредит всех в усадьбе. Стрельба – это всегда очень серьёзно, никакие обеды тут не помогут. Не отпуская стволы дробовика, я крутанулся на пятке и впечатал рукоятку «нольта» прямо в лоб опешившему охраннику. Тот покачнулся и мешком рухнул мне под ноги. Хорошо, что не орка или полуорка тут поставили – с ними возни куда больше, черепа куда крепче человеческих.
Возиться с бесчувственным телом не стал, просто выкинул его наружу, дробовик же оставил внутри. Пускай теперь ломится в закрытые ворота – вряд ли его кто-то услышит. И всё же надо торопиться – Рамон Рохо с большей частью банды может вернуться в любой момент.
Подумав, прихватил с собой дробовик – два ствола картечи весомый аргумент, пренебрегать им не стоит. Особенно в помещении, наполненном народом, вроде комнаты с общим столом. Я закинул дробовик за спину, подтянул ремень, чтобы не мешал, и двинулся через внутренний двор усадьбы к кухне.
Найти её труда не составило: меня к этому помещению привёл нос. Готовили здесь исключительно веспанскую еду, от количества перца захотелось чихать, прежде чем я подошёл к окнам кухни метров на десять. Окна были распахнуть настежь, и мне не составило труда нырнуть в одно, оставшись незамеченным. Немногочисленных бандитов, патрулировавших внутренний двор, я миновал столь же легко: они были больше озабочены ворчанием в желудке, чем караульной службой. Обвести таких вокруг пальца труда не составило.
На кухне задерживаться не стал – выбрался в коридор, ведущий на второй этаж. Теперь осталось дождаться служанку, которая понесёт собравшимся очередное блюдо. Пожрать бандиты Рохо явно не дураки – пока пробирался через кузню заметил, сколько им всего готовят. Аж у самого слюнки потекли. Я прикинул, что последний раз ел ещё в гостинице «У северных ворот», и вся трапеза моя состояла из пары кружек пива и солёных орешков. Только теперь понял, настолько на самом деле голоден – пришлось одной только силой воли подавить это чувство. Опыт на фронте в этом я получил колоссальный.
Минут через пять на кухню вошла пожилая женщина с вдовьим платком на голове. Она почти сразу вышла, держа в руках деревянный поднос с мисками и тарелками, отдельно горкой лежал посыпанный специями хлеб. Я едва не чихнул, когда она прошла мимо меня, а когда сделала пару шагов, ткнул ей в спину стволы дробовика.
– Тихо, – прошипел я ей в ухо, – иди дальше, не сбивайся с шага.
Выдержке пожилой женщины можно было только позавидовать: она продолжила идти так, словно меня не было вовсе. Остановилась лишь когда я проговаривал ей инструкции. Может, была невозмутима от природы, как многие веспанские женщины, ведь всем известно, что середины там не признают, всегда упираясь в крайности, это верно и в отношении характеров. Веспанки либо дико темпераментны, как пламя, либо спокойны, как лёд, хотя последние попадаются очень редко. А может быть, вдова оказалась привычна к подобным вещам, жизнь в логове контрабандистов приучит и не к такому.
Мы прошли по коридору, свернули раз, другой, и подошли к закрытым дверям. Прежде одно помещение от другого отделяли только занавески, бывшие преградой разве что вездесущим мухам и прочей неприятной летучей живности. Тут же нам преграждала дорогу крепкая дверь с двумя покрытыми прежде затейливой резьбой створками.
– Они там, – произнесла женщина с сильным веспанским акцентом.
– А женщина Рамона? – спросил я, прежде чем отпустить её.
– Наверху, – ответила служанка. – Я приведу её сына к конюшням. Белое здание на задах усадьбы.
– Почему ты помогаешь мне?
– Пусть уходит, – сказала, будто выплюнула служанка, – Рамон совсем с ней голову потерял. Даже смерть брата не отрезвила его – только и глядит, что ей под юбку. Уедет она – Рамон придёт в себя.
– В любом случае, спасибо тебе, – усмехнулся я, и отодвинув пожилую женщину в сторону, ударом ноги распахнул дверь.
Их было восемь – все сидели за длинным, рассчитанным на большее число народа, столом. И в первый миг никто даже не понял, что случилось. Ждали служанку с подносом еды, а на пороге стоит некто в пыльном костюме с дробовиком в руках.
– Привет всем от Строцци, – выдал я и нажал сразу на оба спусковых крючка.
До настоящих солдат бандитам было далеко, однако как ухаживать за оружием, они знали, ведь жизнь их, как и солдатская, зависела от этого в первую очередь.
Дробовик плюнул в сидящих по одну сторону стола бойцов Рохо двумя зарядами крупной картечи. Никого не убил, но досталось всем четверым. Следом дробовик полетел на пол, а в руки мне словно сами собой прыгнули «нольты». Я не успел пустить их в ход на перроне и теперь испытывал почти садистское удовольствие, расстреливая бандитов Рохо именно из своих пистолетов. Семь патронов в магазине и ещё один в стволе – пускай и опасно, но на фронте привыкаешь к таким вещам. Они запросто могут спасти тебе жизнь. Шестнадцать пуль всегда лучше четырнадцати, особенно если надо расправиться с восемью бандитами.
Первые выстрелы достались тем, кого успел ранить из дробовика: они повалились на стол, заливая еду кровью. Остальные начали вскакивать на ноги, пытаясь рывком достать оружие, но прежде чем хоть один успел сделать это, я нашпиговал их свинцом. Они падали на пол, переворачивая стулья. Один схватился за скатерть, стянув её со стола, и на тела посыпались тарелки, кружки, вилки с ложками и остатки еды.
Как можно быстрее перезарядив оба «нольта», я прошёлся среди трупов, парой выстрелов добив тех, кто ещё подавал какие-то признаки жизни. Может это была уже агония, но рисковать я не стал. Оставлять за спиной живых врагов слишком опасно.
Служанки уже и след простыл, так что пришлось искать ближайшую лестницу наверх самому. Я не расставался с пистолетами – и это спасло мне жизнь. Стрельбу явно услышали на улице, и теперь по всей усадьбе топали бандиты из числа патрулировавших внутренний двор. Первого я встретил почти сразу, как вышел из столовой. Он дёрнул из кобуры «Майзер», но опоздал. Две пули в грудь отправили его на тот свет с гарантией. Однако выстрелы указали остальным направление поисков, а значит, следующая встреча не за горами.
Новый враг оказался умнее: он шагал с дробовиком наперевес, готовый к встрече со мной. Я едва успел нырнуть вниз, когда тот нажал на оба спусковых крючка. Два заряда картечи прошли у меня над головой, в клочья разорвав шляпу. Не поднимаясь, я всадил бандиту три пули в живот. Он переломился пополам и рухнул на бок, свернувшись в позе зародыша. Он уже покойник, но оставлять его умирать от ран в живот совсем бесчеловечно, и я выстрелил ещё раз, в висок, отправляя бандита туда, где ему самое место, в преисподнюю.
А потом меня едва не прижали всерьёз. Штурмовой дробовик Сегрена и пистолет-пулемёт «Ригель» против пары «нольтов» – это всегда очень плохой расклад для того, у кого пистолеты, то есть для меня.
Бандит с «Ригелем» засел на лестнице, а тот, что с «Сегреном», – внизу. Они едва не поймали меня. Я успел среагировать на звук передёрнутого затвора штурмового дробовика – слишком уж характерным тот был. Сработали фронтовые рефлексы, не раз спасавшие жизнь. Перекатом ушёл с линии огня, не вставая, на карачках, бросился в укрытие. Им послужило основание колонны, и я про себя поблагодарил прежнего хозяина усадьбы за страсть к старине. Длинная очередь из пистолет-пулемёта прошила довольно приличный, пускай и попорченный уже, ковёр, а два заряда картечи из «Сегрена» выбили щепу из деревянной колонны, за которой я укрылся.
– Вылезай, pendejo! – раздался голос сверху. – Покажись, и я начиню тебя свинцом!
Я сидел на полу, прижавшись спиной к тёплой колонне. Весь обратился в слух, только он может помочь мне сейчас. Боец с дробовиком заранее передёрнул затвор, дослав в стволы два новых патрона. На собственных ошибках учиться он умел. А вот ходить тихо нет. Под его тяжёлыми шагами поскрипывали доски пола. Я отлично слышал, с какой стороны он пытается обойти меня, и сидел тихо, не высовывался. Стоило только бойцу Рохо – на сей раз это был здоровенный орк в расшитой бахромой свободной рубашке и кожаном жилете – показаться, как я тут же расстрелял в него все патроны, оставшиеся в обоих «нольтах». Орк просто не думал, что я могу сидеть на полу, рассчитывал на врага, стоящего на ногах, и попросту не успел опустить оружие. Пули разорвали ему грудь и живот – орк начал заваливаться прямо на меня.
– Capullo! – заорал с лестницы второй бандит, дав длинную очередь по колонне, за которой сидел я. – Bastardo! Cabron![3]3
Нецензурные веспанские словечки.
[Закрыть]
Под собственную громогласную ругань он расстрелял весь магазин, и пока менял его, я успел перезарядить оба «нольта». Когда же услышал характерный звук передёрнутого затвора пистолет-пулемёта «Ригель», поднялся на ноги, волоча перед собой труп орка. Тот был достаточно крепким, чтобы стать для меня щитом. Уже не живым, но всё же достаточно эффективным. Оставалось молиться всем святым, чтобы шальная пуля не угодила мне в руку.
Увидев волочащего ноги по лестнице товарища, бандит с «ригелем» сплоховал: опешил и не стал стрелять сразу. Я толкнул труп орка вперёд, и лишь после этого усатый боец Рохо вскинул оружие, но было поздно. Мои «нольты» начинили его свинцом раньше. Рисковать я не стал, расстреляв в него половину обоих магазинов. Бандит повалился на труп товарища, не успев нажать на спусковой крючок.
Второй этаж усадьбы был меньше первого – здесь располагались комнаты хозяина и его семьи. Боец с пистолет-пулемётом, скорее всего, охранял их. Я сунул нос в первую же комнату, и удача улыбнулась мне.
Покойный мистер Уэлдон не раз показывал мне фото своей супруги и сына, так что я сразу узнал её. Джорджина Уэлдон стояла у окна, и при моём появлении рефлекторно закрыла рукой лицо, словно готовясь к удару. Видимо, ничего хорошего от гостей она не ждала.
– Миссис Уэлдон, – я старался говорить как можно спокойней, – я пришёл за вами и вашим сыном. Мы должны как можно скорее покинуть усадьбу.
– Я никуда не уйду без сына, – твёрдо заявила она.
В силе воле ей не откажешь – так разговаривать со своим потенциальным спасителем. Тем более, когда у того в руках пара «нольтов».
– Он будет ждать нас у конюшни, – сказал я. – Пожилая вдова вызвалась помочь вам бежать, – добавил я, чтобы избежать расспросов.
– Значит, тётка Рамона нашла способ избавиться от меня, – кивнула сама себе миссис Уэлдон. – Она ненавидит меня с первого дня, как мы оказались здесь, и я плачу ей той же монетой.
– Кстати, о монетах, вы знаете, где Рамон прячет деньги, полученные от вашего супруга?
О том, что супруг её убит, я решил пока не говорить – горе делает самых крепких людей сущей размазнёй.
– В сейфе у себя в комнатах, – ответила миссис Уэлдон. – Он при мне прятал туда саквояж, и я знаю код.
– Успели подсмотреть?
– Нет, – покачала головой миссис Уэлдон, – Рамон не настолько глуп. Он не знает, что у меня абсолютный слух, и я в детстве умела открывать отцовский шкаф, подбирая по звуку комбинации.
Я кивнул ей, и мы вместе направились в комнаты Рамона Рохо. Он явно был любителем пожить на широкую ногу – всё в его обиталище говорило о любви к роскоши и отсутствии вкуса. Обстановка чем-то напомнила мне люкс в лучшей гостинице Айзенштадта, только здесь было куда больше банального дурновкусия. Но такими уж были представления о богатстве у бандитов, вроде Рамона Рохо, выросших не то в бедности, не то вовсе в нищете.
Сейф скрывался за картиной с морским пейзажем. Миссис Уэлдон отодвинула её в сторону и быстро ввела нужную комбинацию цифр – дверца с мелодичным щелчком открылась.
– У вас талант к вскрытию замков, – присвистнул я, ведь до конца не верил, что вдова Уэлдона сумеет открыть сейф так быстро – ни один самый опытной взломщик не справился бы лучше.
Я подошёл к сейфу, забрал оттуда знакомый саквояж. Судя по весу оттуда если и забрали, то всего пару пачек гномьих кредитов. За ним обнаружились документы миссис Уэлдон, оказавшиеся весьма кстати. Без них ей и сыну покинуть город будет весьма проблематично.
Перехватив саквояж левой рукой, я только начал оборачиваться к двери, как окрик миссис Уэлдон заставил меня нырнуть вниз и перекатом уйти с линии огня.
– Берегитесь! – крикнула она, когда в комнату ворвался ещё один из бандитов, вооружённый дробовиком.
– Zorra! – припечатал её бандит, прежде чем выстрелить.
Дробовик в его руках рявкнул словно трёхдюймовка – заряд дроби разнёс на осколки окно за моей спиной. Не поднимаясь с колена, я трижды выстрелил в ответ, почти не целясь. Пули угодили в бедро и правый бок – боец банды Рохо покачнулся, но устоял на ногах. Повернулся в мою сторону, пытаясь навести оружие и передёрнуть цевьё одним движением, но прежде чем он нажал на спусковой крючок, я всадил в него оставшиеся в «нольте» пули. Бандит переступил с ноги на ногу, пытаясь удержать равновесие, но не сумел и съехал спиной по стене, оставляя на красивых обоях уродливый тёмно-багровый след, будто гигантская улитка.
– Скорее, – поторопил я миссис Уэлдон, хотя особой нужды в этом не было, мешкать она не собиралась.
Усадьбу мы покинули через чёрный ход – тот был ближе к конюшне. Рядом с белым зданием, где располагался обширный кораль,[4]4
Кораль – загон для рогатого скота, овец или лошадей.
[Закрыть] сейчас почти пустой, нас ждали пожилая женщина в чёрном вдовьем платке и мальчик лет десяти-двенадцати. Увидев нас с миссис Уэлдон, мальчик тут же кинулся к ней, и пожилая служанка, оказавшаяся тёткой Рамона Рохо, не стала удерживать его. Мальчик обнял мать и не хотел отпускать её, а миссис Уэлдон и не собиралась вырываться из его объятий.
– Берите гнедого и серого, – посоветовала нам вдова, – они привыкли ездить в паре. И убирайтесь отсюда поскорее.
– Спасибо вам, – неожиданно тепло произнесла миссис Уэлдон, обращаясь к вдове. – Я всегда знала, что в душе вы добрая женщина.
– Гарпия я, – скривилась та, – старая гарпия! Вот кто! Проваливайте поскорее.
Кажется, она хотела сплюнуть нам под ноги, но удержалась. Я же направился к конюшне, чтобы запрячь лошадей. Вот только представление о том, как с ними обходится, имел самое общее. Я и верхом-то ездил всего пару раз – причём впервые ещё в далёком детстве, до войны.
Поглядев на мои потуги, вдова выругалась вполголоса, и сама взялась за дело. С её помощью я сумел справиться с парой коней и запрячь их в открытую повозку. К моему удивлению, на козлы забралась миссис Уэлдон, взяв у вдовы поводья.
– Я справлюсь лучше вас, – сказала она, когда мы с мальчиком залезли в повозку. – Я ведь с юга, а там все умеют править лошадьми.
Пожилая служанка открыла нам вторые ворота усадьбы и что-то неразборчиво пробормотала на прощание. Кажется, благословила на дорогу – как бы то ни было, а вдова оказалась женщиной доброй и, наверное, в душе сочувствовала судьбе наложницы своего племянника.
– Куда поедем? – спросила у меня миссис Уэлдон, когда мы выехали на дорогу.
– Я покажу, – ответил я, садясь рядом с ней. – Тут не очень далеко.
Старики на ферме примут нас – в этом я не сомневался.
