Текст книги "Книга Зверя (СИ)"

Автор книги: Борис Сапожников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

Борис Сапожников
Книга Зверя

Homo homini lupus est.

(Человек человеку волк.)

Т. М. Плавт. III век до н. э.

Пролог.

Страшный зверь появился в тот год в провинции Ним, что лежит у подножья Феррианских гор. Он убивал только женщин и малолетних детей, с завидным постоянством обходя мужчин-охотников и бродячих сарков, которые могли оказать ему сопротивление. Когда же магистрат Нима послал прошение в Эпиналь со слезной мольбой королю избавить их от напасти, там отнеслись к нему достаточно скептически и выслали боевого капитана д'Аруа, командовавшего до того полком личной охраны Его величества и успевшего переругаться практически со всеми дворянами столицы, такого уж нрава был неистовый – пускай и престарелый – фианец, готовый драться на дуэли в любое время дня и ночи и по любому поводу. Однако вскоре выяснилось, что рота ничего не могла противопоставить хитрой бестии, легко уходившей от облав и не попавшей ни в одну из ловушек и засад, устроенных бравым капитаном, его и видели-то всего несколько раз. И тогда в Ним прислали шевалье Армана де Кавиля, известного больше под полушутливым прозвищем «Сумасброд» – королевского ученого очень долго прожившего в землях диковатых эльфов и принявшего участие в известной Конкисте, устроенной Иберией, Салентиной и Адрандой. Видимо, там он и сошелся с эльфом по имени Чека'Исо – последним уроженцем города Эранидарка, уничтоженного адрандцами при невыясненных обстоятельствах. Он выходил больного и израненного эльфа и в благодарность тот стал ему верным другом и спутником. С прибытием этих двоих в Ниме и начались самые интересные события.

Глава 1.

Провинция Ним встретила нас проливным дождем, тугие струи которого хлестали нас с Чека'Исо подобно плетям халинских палачей, с которыми я был знаком, увы, не понаслышке. Мы ехали, перемешивая жидкую грязь, называемую отчего-то дорогой, лошадиными ногами. Я поплотнее запахнул воротник плаща – вода так и норовила затечь под него и ледяными струйками сбежать по спине, и надвинул пониже треуголку.

– Осень, – буркнул Чека'Исо по-эльфийски, – мне больше по нраву весна.

– В твоих землях и весной и осенью льет одинаково сильно, – усмехнулся я.

– Осенью природа засыпает, чтобы пережить зиму, – печально вздохнул эльф, – а весной – просыпается, оживает, это совсем другое дело...

– Мне не понять, – улыбаясь под воротником произнес я дежурную фразу Чека'Исо, когда разговор заходил о природе.

Неторопливое течение нашего разговора было прервано появлением пятерых странных типов в драной женской одежде, какую носят крестьянки и не очень зажиточные жительницы городов, однако судя по небритым мордам эти ребята ни к первым ни ко вторым не относились. Они ударами длинных сучковатых палок гнали какого-то старика и молодую женщину – на сей раз точно; вернее последние пытались бежать от типов в платьях, которые избивали их. Оставлять такое без внимания я просто не мог.

Я повернулся к Чека'Исо и коротко кивнул ему, с некоторых пор мы понимали друг друга без слов. Эльф спрыгнул с коня, разбрызгав сапогами грязь, и двинулся к замершим людям. Поняв, что у него на уме, мужики в платьях кинулись на него, потрясая палками. Может показаться, что пятеро на одного – не самый лучший расклад, я соглашусь, только уточню – для пятерых, а не для одного, если этот один – Чека'Исо.

Эльф легко перехватил палку первого мужика, вывернул ему руку, заставив отпустит нехитрое оружие, и развернувшись, ударил его спутника по лицу с такой силой, что тот рухнул в грязь, выплевывая сгустки крови и зубы. Приняв удар третьего на середину палки, Чека'Исо отвел оружие противника вниз и в сторону, крутанулся еще раз и, используя инерцию разворота, буквально взвился в воздух. Щелкнули каблуки его сапог на уровне голов мужиков в платьях и обезоруженный первым грохнулся наземь, зажимая уши ладонями. Еще в воздухе Чека'Исо ударил своей палкой по затылку так и не успевшего перехватить свою палку третьего, приземлившись, сбил с ног еще одного. Тот кому досталось по затылку и последний противник с неким боевым кличем ринулись в атаку, которую Чека'Исо и не подумал отбивать, он просто прошел между ними, ввинтившись как уж, и подсек обоим ноги палкой, одновременно уложил поднимающегося обратно.

– Вам достаточно? – поинтересовался я у стонущих в грязи мужиков, спрыгивая с седла.

Никто мне не ответил, все были слишком заняты собой.

– Что вам сделали эти люди? – Я продолжал обращаться к мужикам. – Отвечайте же, Баал побери.

– Это шарлатан, – выплюнул слова пополам с кровью любитель женской одежды. – Он потравил наших коней и еще смеет требовать денег.

– Я вылечил их, – вытирая перепачканную бороду, возразил старик, – а они отказались платить и начали избивать меня и дочь.

– Она – ведьма! – выкрикнул кто-то из побитых. – Ее место на костре!

– Лошади выздоровели? – поинтересовался я у заговорившего со мной первым.

– Да, – не подумав, буркнул он.

Что и требовалось доказать. Я наклонился над ним, сорвал с пояса болтавшийся над юбкой кошелек и бросил его старику.

– Думаю, этого хватит, – усмехнулся я. – Поехали, Чека'Исо, у нас тут слишком много дел, чтобы еще и с мужиками в платьях разбираться.

Остановился я у старого друга нашей семьи – маркиза Карского, воевавшего еще вместе с моим отцом. Я давно не был у маркиза и забыл как красив его родовой замок, выстроенный на руинах поместья эльфийского лорда, причем почти не меняя изначальной архитектуры. Чека'Исо же довольно скептически отнесся к нему. Ему совсем не понравился замок, стоящий на развалинах его народа, да еще и не удачно – по его мнению – копирующий его постройки. В этом я был склонен скорее согласиться с ним, потому что видел эльфийский город своими глазами, пускай только один, но его мне вполне хватило. Однако, не смотря на это, замок маркиза Карского все равно был очень и очень красив.

Чопорный привратник в расшитой золотом ливрее спросил мое и имя, покосился на Чека'Исо, однако пропустил нас обоих без дальнейших расспросов, крикнув мальчишке-конюху, чтобы принял наших коней. Не успели мы спешиться, как из особняка, игравшего – впрочем не слишком убедительно – роль замкового донжона, к нам вышли маркиз в сопровождении юноши, в котором я не без туда узнал его сына. Ничего удивительного, я ведь не был здесь лет десять, в мое последнее посещение он был еще мальчишкой, мне же тогда было столько лет, сколько сейчас ему.

– Шевалье де Кавиль, – улыбнулся мне старый маркиз, распахивая объятья.

– Маркиз Карский, – ответил я столь же наигранно официально, обнимая старика, которого любил также сильно, как и покойного родителя.

– Как живет Эпиналь? – начал светскую беседу маркиз.

– Блистательно, как и всегда, – ответил я.

– Он окончательно погряз в развлечениях, – огорченно протянул маркиз.

– Нет, – покачал головой я, – каждый раз он погружается в них все сильнее и сильнее, хотя, кажется, это уже невозможно. Но для нашего величества преград нет.

– Ох, – вздохнул маркиз, провожая меня в дом, – я совсем заболтал тебя. Прости старика, идем, твои комнаты готовы. – Остановил слугу и бросил ему: – Проводи эльфа в комнаты для слуг.

– Нет, – покачал головой я, – Чека'Исо живет со мной.

Маркиз покосился на меня, но ничего не сказал. Комната, куда привел нас маркиз была одной из лучших в доме, окинув ее взглядом, я с иронией солдата, больше привыкшего к ночевкам палатках, а то и вовсе под открытым небом, отметил, что в этой комнате можно было разместить не меньше пары взводов, а если потесниться, то роту – естественно, если считать только солдат.

Проводив нас, старый маркиз ушел, однако его сын остался и продолжал играть роль доброго хозяина. Мы были интересны ему. Ну конечно, блистательный шевалье из еще более блистательного Эпиналя и его таинственный спутник – эльф, это же просто благословение Господне для юноши выросшего в глуши, где нет никаких развлечений, кроме охоты и стычек с сарками, в которые старый маркиз, зная его гипертрофированную заботливость, его не пускал.

– Шевалье, – сказал юноша, – можете располагать мной полностью. Я буду рад стать вашим гидом по нашей глуши.

– Оставьте, молодой человек, – усмехнулся я. – Перейдем на "ты". Так всем будет проще.

– Ну, слава Господу, – рассмеялся юноша, опускаясь в кресло. – А то я уже устал от чопорности нашего местного дворянства. Тут же все – почти ровесники моего батюшки, можете себе представить. Один только Жан-Франсуа – сын графа де Вьерзона; всего на пару лет старше меня, но он, уж прости, Арман, настоящий сумасшедший. Я дружил с ним до того, как он уехал в экспедицию на Модинагар, оттуда он вернулся совершенно другим человеком, и дело даже не в том, что он потерял там левую руку. Он действительно тронулся умом.

Во время его монолога я судорожно пытался припомнить имя юного де Морнея (именно таково было родовое имя маркизов Карских), однако на ум ничего не приходило, а называть его по родовому имени после предложения отбросить все формальности было бы попросту невежливо. Придется как-то выкручиваться.

– Послушай, расскажи обо всем, что у вас тут твориться? – поинтересовался я. – Я видел каких-то людей в женских платьях.

– Дрались они, как солдаты, – заметил Чека'Исо и от звука его спокойного голоса юный де Морней чуть не подпрыгнул. Я же улыбнулся, прикрыл рот ладонью, манера встревать в разговор с репликами, порой и не относящимися к делу, приводила иных моих знакомых, в особенности женщин, в ярость, зачастую из-за того, что они пугались неожиданно прозвучавшего голоса в характерным акцентом. Когда хотел эльф мог быть совершенно незаметным, даже если сидел или стоял всего в паре шагов от тебя.

– Это и были солдаты, – титаническими усилиями стараясь придать лицу прежнее выражение произнес де Морней (я вспомнил, наконец, его звали Андре). – Капитан д'Аруа придумал переодевать своих людей в женские платья, потому что Зверь нападает только на женщин и детей. Но Зверь не обращает на этих "дам" ни малейшего внимания, он обходит из седьмой дорогой, нападая на действительно беспомощных. – Он помолчал с минуту и добавил: – Наш здешний пастырь – личный исповедник мадам де Вьерзон, Морис Лежар; считает, что Зверь – демон Долины мук, посланный нам во испытание Веры.

– После событий в Брессионе и Виисте, – покачал я головой, – я бы этого не исключал.

– В нашей глуши про эти события почти ничего не известно. Расскажи о них, что знаешь.

– Вряд ли много больше твоего, Андре. Вся информация о них полностью в руках Церкви, а клирики не горя желанием поделиться ими. Брессионе развалился под ударом стихии, это я знаю точно, но то, что началось там после. Это лишь смутные слухи, но они жуткие и отвратительные, что-то об оживших мертвецах, бродящих по разбитым улицам и все в том же духе. Про Виисту известно и того меньше, там некто по имени Делакруа вытворял разные мерзости, превращая города в могильники, и помогал повстанцу по имени Вильгельм Телль, а после погиб во взрыве, поглотившем развалины какого-то пограничного форта. А может и не погиб, потому что на мести взрыва обнаружили только выгоревшую землю. В общем, это и все, что я знаю.

– Может сменим тему, – предложил де Морней. – Не слишком-то подходящий разговор для осеннего вечера. Поведайте провинциалу о блистательном Эпинале.

– Он блещет так, что можно ослепнуть, – невесело усмехнулся я. – Его величество и двор почти не интересуются жизнью страны, всем заправляет некоронованный король – кардинал Рильер, организовавший несколько интересных органов власти, практически лишивших короля реальных полномочий в управлении страной. Но думаю, тебе это не интересно. Вот это, – я вытащил из сумки, которую слуга принес в мою комнату пару эпинальских печатных изданий довольно фривольного содержания, прихваченных с собой в дорогу, чтобы не скучно было, – развлечет тебя гораздо больше чем я.

– О "Проводник в ночи" и "Шевалье де Разгуль", – улыбнулся де Морней, разглядывая отпечатанные на отличной бумаге картинки. – У нас и "Нимскй вестник" выходит только когда станок провинциальной типографии заставляют хоть как-то работать.

Я не сумел удержаться и зевнул, едва успев прикрыть рот рукой.

– Я утомил тебя, прости, Арман, – почти скороговоркой выпалил де Морней, в голосе его читалось явное нетерпение. – Я оставляю тебя. – Он поднялся и настолько быстро насколько позволяли минимальные приличия вышел.

Когда мы с Чека'Исо остались одни, я встал, подошел к кровати и плюхнулся на нее навзничь, даже не подумав убрать с нее простынь.

– И что ты обо всем этом думаешь? – спросил я эльфа.

– Здесь властвует зло, – ответил он, вытягивая длинные ноги. – Оно разлито в воздухе.

– Да уж, там где солдаты бегают в женских юбках, явно твориться что-то не то. – Хотелось пошутить, но вышло как-то не слишком смешно. – Странно, я знаю старину д'Аруа, до чего же надо было довести его, что н стал переодевать своих людей в женщин.

Чека'Исо предпочел промолчать. Я же лишь пожал плечами и начал раздеваться, как бы то ни было, а устал я нечеловечески.

Утром после легкого завтрака с маркизом и его сыном мы с Чека'Исо отправились в местный приход, где находились люди, которым повезло – или наоборот – выжить после встречи со Зверем. Нас сопровождал, как и обещал, Андре де Морней, ему явно было не по себе от предстоящей встречи с живыми свидетельствами чудовищной деятельности Зверя.

– Послушай, Арман, я останусь снаружи, – произнес он, когда мы подошли к приходской лечебнице. – Не выношу этого места.

– Оно полно боли, – произнес Чека'Исо, заставив его в очередной раз вздрогнуть.

– Вот именно, – несколько смущенно буркнул Андре. – Я буду в магазине оружейника Жерара, он, кажется, привез иберийские фалькаты, а я, знаешь ли, неравнодушен к разного рода саблям.

– Ступай, конечно, – кивнул я. Зачем мучить паренька, в отличии от меня совершенно не привыкшего к крови, боли и зрелищу людских страданий, и, дай Господь, чтобы он никогда к ним не привык.

Первое чем встретила нас лечебница был тяжкий дух застоявшейся боли, состоящий из запахов пота, гноя, крови и всего в том же, простите за глуповатый каламбур, духе. К нам вышел тощий монашек в рясе с белым крестом ордена святого Каберника, то и дело нервно проводивший ладонью по вспотевшей тонзуре.

– Чего угодно, господам? – поинтересовался он, косясь на Чека'Исо.

– Мое имя Арман де Кавиль, – отрекомендовался я, – а это мой друг и спутник Чека'Исо. Я прислан сюда Его величеством дабы покончить со злом, которому дано имя Зверь. Сюда же я пришел, чтобы осмотреть жертвы этого зла.

– Конечно-конечно, проходите, – покивал клирик, пропуская нас внутрь. – Я меня зовут Альдо, просто брат Альдо. Я забочусь о тех несчастных, на кого напал Зверь. Ведь это мой долг, как монаха Каберника...

Он продолжал что-то еще бубнить в полголоса, скорее даже для себя, как видимо привык уже делать за долгие годы общения с больными, которые не могут ответить. Он проводил нас в отдельную комнату, где лежали на кроватях израненные Зверем дети.

– Детей выжило после встречи с бестией больше чем взрослых. Они успевали сбежать.

– Пока Зверь расправлялся с их матерями, – уронил короткую реплику Чека'Исо, от которой клирик Альдо закашлялся и опустил глаза, как и любой священнослужитель он предпочитал не задумываться о некоторых сторонах жизни.

– Вы знаете, – отдышавшись произнес он, – кое-кого Зверь словно намерено оставляет в живых, чтобы они рассказали остальным об ужасе, который он несет с собой.

– Предполагаете, что им движет чья-то воля? – поинтересовался я у клирика.

– Или же он сам обладает нечеловеческим, извращенным, злобным разумом, более присущим тем, о ком лучше не вспоминать и в лучшие времена, нежели нынешние.

– А что говорят выжившие? – решил я уйти со скользкой темы.

– Вот этот мальчик. – Альдо указал на паренька лет десяти-двенадцати. – Его зовут Никки. Он видел Зверя, как вы – меня. Никки, расскажи господам.

Мальчик посмотрел на меня, на бледном лице его отразилась теня былого страха, пережитого при встрече с чудовищем.

– Погодите минутку. – Я присел на край его постели и вынул из сумки, висевшей на ремне перекинутом через мое плечо, небольшой планшет и лист бумаги, из кармана извлек свинцовый карандаш. – Расскажи мне как он выглядит, я его нарисую, а после ты скажешь, похоже или нет.

– Он большой, – начал мальчик, Никки, – очень.

– Как дом? – уточнил я.

– Нет, – помотал головой мальчик, – как три волка.

– Так это волк?

– Не знаю, на наших волков он не похож, но все-таки он – волк.

Я набросал очертания громадной фигуры, напоминающей волка.

– А зубы? – продолжал я расспрашивать Никки. – Какие у него были зубы?

– Во. – Он развел большой и указательный пальцы максимально, насколько смог. – Два раза по столько.

Я добавил в бестии, начавшей вырисовываться на листе, эту характерную деталь...

И пошла работа. Я расспрашивал детей, женщин, солдат, из тех, кого капитан д'Аруа вывел на первую – и единственную удачную – охоту на Зверя, хотя назвать ее удачной язык не поворачивался. Бестия покалечила почти половину роты, многих отправила в могилу. Рядом с ними лежали и те, кого отходил Чека'Исо, правда они не подали виду, что узнали нас.

– Его глаза горели огнем Долины мук... – почти шепчет женщина, по горлу которой лишь вскользь прошлись клыки Зверя.

– На лапах когти, как у пса или волка, но гораздо больше и подвижней. Уж я-то их рассмотрел... – пытается пошутить сержант с разорванным лицом, пропитанная лекарством повязка скрывает оба его глаза.

– ...и гребень был, – дополняет картину почтенная матрона, укрытая простынью до самых подбородков, – как будто иглы торчат...

– ... а он как прыгнет на меня с горы, – чудом выживший мальчонка лет пяти произошедшее воспринимает, скорее, как самое интересное в его жизни приключение, – и ноги не сломал. Я бы если бы спрыгнул с такой точно все ноги переломал бы, да-да. А ему – все равно. А потом еще раз ка-ак сиганет прямо через меня – и ни лапой не задел.

– ... нет, благородный господин, не было у него хвоста, – милая девушка пытается кокетничать со мной даже на больничной койке.

Ну и все в том же духе. Мне рассказывали, я слушал, рисовал, показывал, добавлял детали, сравнивал разные рисунки, давал их пострадавшим. В итоге на листе – пятом или шестом по счету – обозначился портрет громадной бестии о четырех лапах, с вытянутой мордой и мощными челюстями, с клыками длиной около пяти – пяти с половиной дюймов, горящими красным пламенем глазами – на это указали практически все, кто его видел – и гребнем из длинным не то игл не то шипов а спине. Если предположить здесь наличие козней Баала, то мои скромные познания в науке демонологии позволяют обозначить этого монстра как баалову гончую или нечто в этом роде. Хотя стоило бы проконсультироваться со специалистом, брат Альдо в этом деле мне не помощник, однако представители ордена Изгоняющих Искушение тут быть должны, надо осведомиться у целителя.

– Да есть, – кивнул брат Альдо. – Из самой Салентины, лично Отцом Церкви Симоном VIII прислан, неслыханная честь для нашей глуши. Его зовут брат Гракх, но кое-кто прозвал его Мертвоголосый, у него и вправду голос тот еще... Но вы его навряд ли в городе сыщете, он все больше по лесам и горам рассекает – Зверя ищет.

– Вы ведь так или иначе контактируете с ним, не так ли? – уточнил я. – Передайте, что я искал с ним встречи и хочу поговорить насчет происхождения Зверя.

– Конечно, шевалье, кивнул несколько раз, как делал это, похоже, всегда, брат Альдо, – обязательно передам при первой же встрече.

Распрощавшись с целителем мы, наконец, покинули лечебницу и, отойдя на приличное расстояние от нее, рискнули вдохнуть воздух полной грудью. Первым делом направились в тот самый оружейный магазин, куда ушел юный де Морней.

Мы застали сына маркиза Карского размахивающим на заднем дворике длинной саблей с закрытой гардой в виде переплетенных листьев и лозы дикого винограда. Оружие, и вправду, было превосходным, иберийской или салентинскй ковки, мы подобного сделать при всем желании не можем – не силен наш народ в работе с металлом.

– Ты только посмотри, Арман, – восхищенно выпалил де Морней, становясь совсем похожим на мальчишку, получившего на день рождения отличную игрушку, – какая работа, а баланс, а острота, да она платок разрежет.

Я был равнодушен к оружию, ибо и вот такая сабелька, и обычный драгунский палаш со скверным балансом, какие полковой кузнец срабатывает по десятку в день, не особенно утруждаясь и следя за качеством, если их всадить в брюхо врагу одинаково выпустят ему кишки, которые плюхнутся тебе под ноги с мокрым шлепком.

– Нет, Арман, ну как ты можешь не восхищаться таким оружием?! – не переставал восхищаться де Морней.

– Я предпочитаю прямые клинки, – лишь бы отговориться, бросил я. – Сабля хороша в конном бою, особенно против пеших, а когда стоишь на земле лучше орудовать шпагой, палашом или мечом.

– Позвольте с вами не огласиться, шевалье, – вдруг встрял в разговор сам оружейник – мастер Шарлей, невысокий тщедушного телосложения человек, какие бывают – по опыту знаю – самыми опасными противниками, никогда точно не знаешь чего от них ждать. – Хорошая сабля, если уметь ею пользоваться, может оказаться куда эффективнее шпаги или меча.

– Ну нет. – Кое в каких вопросах я бывал упрямее сотни ослов. – Сабля – это оружие конника, как изогнутым клинком вот вроде этого, к примеру, сделать глубокий выпад, чтобы попасть в межреберье?

– Очень просто, шевалье, – усмехнулся мастер, – позвольте, юноша. – Он взял у де Морнея саблю, который расстался с ней крайне неохотно, на ум снова пришла ассоциация с мальчишкой, никак не желающим расставаться новой игрушкой. – Смотрите, шевалье. – Он встал в первую позиция и в одно мгновение выгнулся в глубоком выпаде, причем держа саблю так, что клинок был повернут плоскостью параллельно земле. Замерев, мастер Шарлей повернул ладонь, вернув клинок в обычное положение, и продолжил движение.

– Вот так-то, – усмехнулся он, опуская оружие. – Как вы, шевалье, сумеете шпагой или даже мечом так разделать противнику легкое? Вот с помощью изогнутого клинка это вполне возможно.

– Противнику, которого ткнут в грудь, пробив легкое, я думаю, все равно.

– Не скажите, не скажите, шевалье. И вообще, мы с вами можем долго спорить, на словах друг другу ничего доказать нам не удастся. Я вижу, что упрямство мое ничуть не уступает вашему.

– Хорошо, – кивнул я, сбрасывая камзол и передавая его Чека'Исо, статуей замершему неподалеку от нас. – Там где бессильны слова, пускай зазвенят клинки. – Я обнажил свою шпагу и бросил ее ножны вместе с перевязью ему же. Эльф без труда поймал и их, хоть через правую руку его и был уже переброшен камзол. – Итак, мастер, чье упрямство окажется сильнее?

– Быть может, некоторая защита не помешает, – удивился мастер Шарлей. – Вы в одной рубашке, а оружие заточено до бритвенной остроты... В магазине есть камзолы и наручи из плотной кожи, я пошлю за ними помощника...

– Если только ни нужны вам, мастер, – усмехнулся я, чертя кончиком шпаги подобия цинохайских иероглифов, – моя шпага навряд ли уступает в остроте вашей сабле.

Эти в высшей степени дерзкие слова поразили оружейника в самое сердце, ибо он атаковал меня с места, явно желая проучить наглеца. Он крутанулся вокруг себя, широким выпадом целя мне в грудь, как раз в межреберье, как показывал до того. Я увернулся, попытавшись достать мастера Шарлея, но куда там. Попасть в тот ртутный шарик, в который обратился мой противник, оказалось просто немыслимо. Шарлей вертелся, уходя от моих выпадов и изредка отвечая молниеносными контратаками, парировать их или же, по крайней мере, уворачиваться было совсем нелегко. И еще мне все время казалось, что мой противник дерется не в полную силу, постоянно сдерживая себя, не давая воли полностью проявиться своему мастерству. О своих способностях в фехтовании я был не самого высокого мнения, я нигде специально не учился этому искусству и бросать вызов оружейнику с моей стороны было несколько опрометчивым поступком. Ну да делать нечего, остается вертеться, как в переносном, так и – по большей части – в прямом смысле.

И вот, когда казалось, что больше я выдержать уже не смогу, мастер Шарлей далеко в сторону отбросил клинок моей шпаги сильным ударом в середину клинка и вместо того, чтобы продолжить атаку, неминуемо приведшую к моему поражению, отступил на полшага и провел по лбу рукавом.

– Где вы учились фехтовать, шевалье? – поинтересовался он, переводя дыхание.

Я же едва сдерживался от того, чтобы опуститься прямо на землю, плюнув на все приличия, однако отвечать пришлось, держать паузу дольше было бы просто невежливо.

– На полях сражений, мастер, – вымучил я фразу, горло словно стянул стальной обруч. – И немного у маэстро Шарля ле Руа, но это было очень давно.

– Его школа чувствуется в ваших движениях, теперь ясно, кто заложил основы, – больше самому себе покивал оружейник, – но в остальном... Такое смешение стилей и школ. Салентинская, иберийская, даже кое-что из Билефельце. Гремучая смесь... – Он усмехнулся. – И еще у вас мелькали какие-то приемы, я таких ни разу не видел.

– Это мастерство моего народа, – произнес Чека'Исо, возвращая мне перевязь и камзол.

– Вы, уважаемый мастер эльф, обучили шевалье ему, не так ли? – осторожно поинтересовался мастер Шарлей.

– Нет, – ответил Чека'Исо, так как я по опыту знал, что пояснять ничего он не станет, то взял роль рассказчика на себя.

– Чека'Исо – жрец своего народа, а их искусство боя глубоко засекречено и передается строго от одного жреца другому, никак иначе.

– А, – разочаровано протянул мастер Шарлей, – я-то уже хотел попросить вашего спутника, шевалье, показать мне несколько приемов или провести пару тренировочных поединков...

– Я могу показать ему, как сражались эльфы-воины Эранидарка, – равнодушно бросил Чека'Исо. – Я владею не только мастерством жреца.

– Я был бы весьма признателен вам, – улыбнулся оружейник, – если вы, шевалье, одолжите его мне ненадолго...

– Чека'Исо – не раб и не слуга мне, – несколько грубее чем следовало бы прервал я мастера Шарлея.

– О, – смутился он, – простите, я – салентинец, понимаете, у нас своеобразные взгляды на взаимоотношения между расами.

– Не стоит, – улыбнулся Чека'Исо. – Мыслей многих эльфов по поводу этих взаимоотношений вам, людям, лучше не знать.

По сей видимости мой спутник пребывал в хорошем расположении духа, ко всему прочему ему явно понравился мастер оружейник и он совсем не прочь был пофехтовать с ним.

– Так что вы узнали там, в лечебнице? – спросил меня де Морней, когда мы покинули магазин мастера Шарлея, причем на поясе юноши красовалась та самая сабля, которой оружейник фехтовал со мной.

– Вот так, по мнению пострадавших, выглядит Зверь. – Я протянул ему листок с окончательным вариантом изображения бестии.

– Ну и тварь, – высказал свое мнение де Морней. – Точно из Долины мук вылезла.

– Вполне возможно, – не стал отрицать я, – но я достаточно попутешествовал по нашему миру и знаю, что природа может сотворить и не такое. К примеру те же мантикора, выверна, вайверн – ее близкий родич и даже дракон, не являются порождением козней Баала, они такие же представители фауны, как обычная ящерица или волк.

– Ну ты как скажешь, Арман, – рассмеялся де Морней, – разве ящерицы летают или дышат пламенем?

– Нет, – согласился я, – но тут дело не в этом. В отличии от тех же демонов или вампиров или суккуб с инкубами, драконы, хоть и дышат огнем, все же создания из плоти и крови и не более того. А вообще, все это метафизика, в ней клирики разбираются лучше нас, простых смертных.

– Арман, если честно, я проголодался, как волк, – сообщил мне Андре, – хотя зрелище в лечебнице, отбило тебе аппетит...

– Не беспокойся, Андре, – усмехнулся я, – мне уже много лет ничто не может отбить аппетита. Веди, есть я хочу не меньше твоего.

Де Морней привел нас в небольшой ресторанчик, даже скорее харчевню, носящую гордое название "Утка". Меня так и подмывало поинтересоваться какую именно утку имел ввиду хозяин, когда давал харчевне такое имя, однако сдержал свое неуемное чувство юмора, не желая портить волчий аппетит сыну маркиза Карского. Блюда, к слову, в "Утке" подавали очень и очень приличные, да и есть мне, и вправду, хотелось зверски. Однако все время нашего обеда мне не давал покоя некий человек, сидевший в углу и даже не притронувшийся к своей нехитрой еде и пиву, он то и дело бросал на нас взгляды из-под широкого поля своей шляпы с высокой конической тульей, украшенной тремя серыми перьями, которая выдавала в нем охотника на ведьм высокого ранга.

Его заметил и Чека'Исо. Ладонь эльфа словно сама собой нырнула за пазуху и тут же вернулась обратно на стол. Этот с виду вполне невинный жест означал, что он проверил длинную перевязь с несколькими десятками деревянных метательных кинжалов, которые в его руках становились поистине смертоносным оружием.

Однако применять его не понадобилось. Ибо когда мы покончили с едой, охотник на ведьм преспокойно поднялся со своего места, так и не притронувшись в еде, и подошел к нам, придвинув стул из-за соседнего столика.

– Вы искали встречи со мной, шевалье де Кавиль, – произнес он жутковатым голосом, – брат Альдо так сказал. Я брат Гракх.

– Приятно познакомиться, – вежливо произнес я. – Я так понял, вы знаете, кто перед вами, представляться нам нет нужды. – Да уж, действительно, Мертвоголосый.

– Вашему другу-эльфу не стоит утруждать себя проверкой своего арсенала, – продолжал охотник. – Я – мистик и метательной оружие, даже эльфийское, против меня бессильно, к тому же я вам зла не желаю, а о встрече вы сами просили.

– Верно, – кивнул я. – Я просил брата Альдо сообщить вам о том, что я хотел бы встретиться с вами, – внес я некоторую ясность в наш разговор. – Я хотел проконсультироваться у вас относительно природы Зверя.

– Брат Альдо сказал мне и об этом. Я считаю, что Зверь – существо из плоти и крови и принадлежит нашему миру от и до.

– Интересные речи для клирика, а тем более, баалоборца – Я начал опасную игру, как говорят халинцы, встал пятками на клинок. – Если Зверь – не порождение Баала, то, простите, что бы делаете здесь? Ведь король приказал охотиться на тварь капитану д'Аруа и теперь мне.

– А кто вам сказал, что я охочусь на Зверя? – поднял на меня взгляд проницательных черных глаз брат Карвер. – Или вы считаете, что тут нет дела для Изгоняющего Искушение, а?

– Вам виднее, – как можно равнодушнее пожал я плечами. – Я всегда был примерным сыном Церкви.

– Приятно видеть перед собой такого, – растянул губы в неживой улыбке мистик, – раньше мне как-то не встречались. По роду занятий я имею дело, в основном, с грешниками, издержки профессии. А сейчас, простите, мне пора. Приятно было поговорить в верным сыном Церкви.