Текст книги "Рука дружбы. Книга первая"

Автор книги: Борис Пушкарев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Глава 3

На следующий день скромную обитель советников посетил с дружеским, деловым визитом лично сам Бессменный, Бесподобный и Достигший Сияющих Вершин Президент всея Джибути «Великий и ужасный» Хасан ибн Халед (арабское прочтение имени и фамилии). Надо заметить, что Президент Джибути избирался всенародным голосованием сроком на шесть лет, но на самом деле находился на президентском троне сколько хотел, и, забегая вперёд, надо сказать, что Хасан Халед дожил в должности Президента до глубокой старости, и умер на своём посту. Так что пожизненное президентство придумал совсем не вождь и отец всех белорусов – добрый батька Лукашенко, а все полит – технологии по липовой демократии изобретены давным-давно в других странах и на других континентах.

Великий и ужасный прибыл, как и полагается его высокому статусу, на современном броневике TPz.1 'Fuchs' фирмы Даймлер-Бенц, в сопровождении колонны джипов охраны. К броневику подбежали люди в форме, и расстелили тёмно-красную неширокую, мохнатую ковровую дорожку от люка броневика и до крыльца общежития. Потому как негоже Его Президентскому Величеству топать своими драгоценными ножками по грязи, пыли и песку, а нести Его Сиятельство в паланкине или на руках, ну, как-то немного старомодно, что ли, и не отвечает современным представлениям о демократической морали в толерантном обществе.

Вдоль ковровой дорожки выстроились гвардейцы из личной президентской гвардии, в ярко-оранжевых беретах, лихо заломленных на манер российской десантуры. Понятное дело, с автоматами товарища Калашникова в руках. Командир российской группы советников полковник Пётр Васильевич Палий и ещё пара офицеров – танкистов встретила господина Президента на дорожке у входа в здание, приветствуя его коротким докладом по стойке смирно.

Президент был одет в военный английский мундир песочного цвета, с какими-то орденскими планками на правой стороне груди. На голове фуражка с мощной кокардой и высокой тульей, а на ногах мягкие, армейские американские ботинки на шнуровке. В общем и целом Его президентское Величество был одет весьма демократично, видимо, по случаю предстоящей военной кампании. Даже личный переводчик Его Сиятельства, идущий чуть в стороне и на пол – шага позади своего патрона, выглядел как разодетый в яркие шелка петух. Все остальные сопровождающие лица, одетые в национальные африканские одежды, то есть завёрнутые в различные, яркие, кричащих цветов, занавески тоже выглядели так, как будто только что все они вернулись с очередного бразильского карнавала.

Всю делегацию препроводили в актовый зал, где за час до визита отца джибутийского народа завезли кучу стульев для приближённых Президента и один шикарный стул, чем-то отдалённо похожий на невысокий трон для самого Величества. Забавно то, что на стене актового зала висел портрет Ленина, оставшийся там неизвестно с каких времён. Вождь мирового пролетариата взирал с портрета на происходящее в актовом зале мудро, с легко узнаваемым фирменным прищуром, а также, с явным пониманием текущего непростого момента. Потому-как этих самых непростых моментов в жизни и активной деятельности Ильича было великое множество, как пухлых головастиков в тёплой весенней луже.

Господин Президент безошибочно угадал своё кресло и устроился в нём, сложив руки на рукоять своей сабли, инкрустированной драгоценными камнями, с которой свисали какие-то висюльки с кисточками.

Отец джибутийского народа первым начал разговор с советниками через своего переводчика. Говорил он, обращаясь в основном к Петру Васильевичу как к равному по статусу. В начале беседы Президент поблагодарил советников за ударный труд, за танки и БТРы на ходу. Спросил, а в чём нуждаются советники, как питаются, есть ли жалобы. Вспомнил, как он сам пребывал в России с дружеским визитом, как его там привечали. Посочувствовал офицерам в том, что такая большая страна как СССР перестала существовать, ведь первый раз он посетил нашу страну, когда там правил ещё Леонид Ильич Брежнев, а он сам был ещё молодым лейтенантом с огромными планами по возрождению своей державы. Но господин Хасан Халед выразил надежду, что связи между нашими странами будут только крепнуть. Ну, и всё в таком же духе. А Красовский сидел на скамейке, где им определили место, потел и думал: – "Ну и какого хрена ты сюда припёрся Халед? Уж явно не благодарности советникам раздавать. Сидел бы у себя во дворце под кондиционером, а стукачи тебе бы всё докладывали: и о том, что тут делается, и о состоянии бронетехники. Нет. Тебе что-то от нас нужно. Именно поэтому ты по такой жаре притащился сюда лично, подальше от нашего посольства и лишних глаз. А вот что тебе от нас нужно? Ну – ну, посмотрим, подождём". -

Тем временем Халед закончил петь соловьём дифирамбы в честь пославшей советников страны, и ответное слово взял Пётр Васильевич. Он поблагодарил Президента за заботу о быте скромных военных тружеников – советников. Заверил, что наши страны будут и дальше идти рука об руку, а также дадут совместный отпор мировому империализму и в частности США. А нужно советникам всего-то чистой воды для питья и приготовления пищи, да организовать место для мытья личного состава, ещё неплохо бы раздобыть сигареты (в столице сигареты привозили из нашего посольства вместе с водой). Надо пояснить, что Джибути – это мусульманская страна, поэтому ни сигареты, ни водку здесь в свободной продаже не увидишь. Купить табак и водку за бешеные деньги можно только в пятизвёздочном отеле для иностранцев " Imperial". Ну, или на городском рынке из-под прилавка. Да и то, далеко ещё не каждому продадут. Его Сиятельство выслушал полковника Палия очень внимательно. Во время просьбы об организации мытья личного состава Халед улыбнулся просто ослепительными зубами на фоне агатовой кожи, и сказал с акцентом по-русски, с пониманием кивая головой.

– Банья. Да-а-а … -

В конце ответной речи Петра Васильевича, Достигший Сияющих Вершин заверил полковника, что все просьбы российских офицеров будут удовлетворены, и тут не о чем волноваться. А теперь он как Главнокомандующий джибутийской армией хотел бы обговорить некоторые военные аспекты сотрудничества с глазу на глаз с советниками и поэтому – все лишние пошли вон. Все сопровождающие лица, в цветастых занавесках, изменившись в лице, потеряв всякое достоинство, вскочили со своих мест, и путаясь в своих попугайских одеждах, заторопились к выходу, устроив в дверях маленький затор. Через минуту в зале остались только россияне, переводчик Халеда, личный телохранитель Президента – здоровенный негр двухметрового роста со свирепым выражением лица и багровым шрамом на лбу, ну и сам Его Сиятельство.

– Сейчас начнётся то зачем он сюда припёрся, – подумал Андрей и оказался прав.

Халед поинтересовался у Палия сколько времени займёт обучение танковых экипажей. Но, узнав, что учёба займёт пол – года, поморщился и покачал головой, цокая языком. Немного выдержав театральную паузу, и сделав скорбное лицо, глава государства поведал нашим офицерам, что столько времени у правительства нет. На северных границах активизировались непримиримые, и вот – вот могут захватить автомагистраль, ведущую из порта столицы вглубь Африканского континента, и надо бы нанести удар там, но пока ещё не решён вопрос с коалицией ФВЕД здесь – на южных рубежах.

Немалую прибыль правительство получало за счёт эксплуатации порта и автомагистралей, проходящих через всю территорию страны. Богатая Эфиопия разгружала в джибутийских портах свои танкеры с нефтью, бензином и дизельным топливом, а потом перевозила всё это богатство на свою территорию в автоцистернах. Полковник Палий предложил, как вариант, ускоренные курсы обучения механиков – водителей, всего за три с половиной месяца, при условии, что курсанты до этого водили гусеничный трактор.

Глава государства внимательно выслушал полковника и заметил, что подбор таких людей займёт какое-то время, а вот его-то как раз и не хватает. Но у вождя всех джибутийцев есть встречное предложение. Мистер Президент предлагал господам офицерам самим сесть за рычаги управления и системы ведения огня танков и БТРов, прокатиться до вражеского Гуэлиля и раскатать его, нахрен, в блин вместе со всеми кто попадётся под танковые траки, в назидание всяческим недоделанным повстанцам. Ну, а за оказанную услугу Великой Джибути, Халед обещал озолотить всех участников рейда, вручив им, аж, по десять тысяч американских денежных знаков каждому.

Было видно, как сразу стал активно потеть Пётр Васильевич. Не хотел бы Андрей сейчас оказаться на месте полковника. Советникам строжайше было запрещено участие в местных военных конфликтах на чьей-либо стороне, и даже оружие им было не положено по статусу. Правда Палий выбил у атташе "Макарыча" (пистолет ПМ) для себя и семь укороченных "Ксюх" (АКС-74У) – по одному на каждую рабочую боевую машину. И ещё по три снаряжённых магазина к каждому автомату, с условием, что при передаче техники в пользование джибутийской армии всё оружие останется в бронетехнике на своём месте, где и положено ему быть по штатному расписанию. Но, понятное дело, пока что автоматы и снаряжённые магазины все ребята таскали с собой – так спокойней и безмятежней сон на чужбине.

Пётр Васильевич попытался объяснить Его Президентскому Величеству, что они всё-таки технические специалисты, и тут есть очень большая разница между двумя действиями: в бой идти, или гайки крутить. Но все аргументированные доводы не действовали на Халеда. На всё эти объяснения у него один контр довод: "Воин – он всегда воин, только он не всегда на войне". Похоже, глава Джибути вполне натурально и совершенно искренне недоумевал – почему же эти русские выпендриваются. Денег он предложил, по джибутийским меркам, очень даже прилично. В армии Джибути офицеры и за год столько не получают, а тут куча денег всего-то за одну атаку.

Вся армия этой страны держится на вознаграждениях, и нет никаких сомнений, что если бы повстанцы заплатили бы его солдатам и офицерам больше чем Халед, то вся джибутийская армия в полном составе перешла бы на сторону мятежников. Это Африка, здесь кто платит – тот и заказывает музыку. Пришлось полковнику свой отказ озвучить в более резкой форме. Палий заявил, что без приказа своего командования он за рычаги не только сам не сядет, но и не пустит ни одного своего офицера, поскольку именно он ответственен за жизнь и здоровье вверенных ему людей. Как только переводчик закончил перевод слов полковника, Его Президентское Величество в упор посмотрел в глаза Палию и вдруг, на чистейшем русском, с небольшим акцентом, произнёс,

– Это твоё последнее слово? Ты хорошо подумаль полковникь?

– Да, господин Президент. Разрешите связаться с российским посольством, – только что и нашёлся сказать Пётр Васильевич.

Но Халед будто его не слышал вовсе, и через переводчика сказал, – Люди для обучения прибудут завтра. Через два месяца они будут штурмовать Гуэлиль, выучатся они мастерству танкистов полностью или нет – это неважно. – Затем резко встал, тем самым показывая, что разговор окончен, потом сделал два шага к выходу, резко остановился и ни на кого не глядя сказал менторским тоном по-французски,

– "On ne lance pas de pierre quand on vit dans une maison de verre".

– Личный переводчик Его Президентского Сиятельства рванул к двери со скоростью зайца улепётывающего от своры гончих, забыв про свои профессиональные обязанности, и распахнул дверь перед своим повелителем, склоняясь в вежливом поклоне. Советники стали с грохотом подниматься со своих мест, а Хасан ибн Халед, по-прежнему ни на кого не глядя, быстро вышел в открытую дверь.

На улице послышались громкие команды по-французски, послышалась разноголосица заводящихся автомобилей, и через три минуты весь этот гомон стал удаляться от общежития советников. Все головы повернулись к нашему переводчику Сергею.

– Ну, и…, обратился к нему ближайший офицер – танкист, друзья называли его Лёхой.

– Что? – захлопал глазами Серёга.

– Серёга, не тупи. Чего этот павиан на прощанье сказал-то? А?

– Да, пословицу французскую выдал. Приблизительно переводится: "Не бросай камни, если живёшь в стеклянном доме".

– Вот сука, – негромко сказал кто-то из танкистов.

Глава 4

Да – а, нечасто господин Хасан ибн Халед получал отказы в своих просьбах, и все эти завуалированные угрозы в виде поговорки подействовали на всех россиян угнетающе. У входа в общежитие постоянно дежурил джип с охраной четыре – пять человек. Солдаты охраны говорили, что их сюда послал комендант военного лагеря, чтобы охранять советников от местных жителей, если те вдруг захотят заглянуть в дом с целью чего-нибудь стащить, что случается нередко в разных африканских странах. Что ж может быть и так. Но время потихоньку шло, а ничего паскудного не происходило, и постепенно люди стали успокаиваться.

На следующий день пригнали на обучение курсантов, и сразу же у всех появилась масса работы с личным составом. Переводчик был всего один, поэтому лекции читали сразу всем: или стрелкам – наводчикам, или собирали всех вместе мехводов (механиков – водителей), а полковник Палий зачитывал будущим командирам танков основы стратегии танкового боя. Красовский с Толей еле вырвали Серёгу у танкистов для того чтобы Толик смог научить своих подопечных управлять бронетранспортёром, а Андрей разъяснить башенным стрелкам их обязанности.

Со стрелками проблем не было. Практически у каждого живущего в деревне мужчины был автомат Калашникова или французский автоматический карабин (наследие колониального прошлого). Оружие дарилось отцами своим сыновьям на совершеннолетие – это лет в пятнадцать приблизительно, и хотя патроны стоили достаточно дорого, все джибутийцы к двадцати годам становились просто "Ворошиловскими стрелками". Конфликтов между племенами или деревнями было хоть отбавляй, поэтому стрелковая практика у простых джибутийцев была постоянно. Оба башенных стрелка Ясер и Фатлах очень быстро освоили КПВТ калибра 14,5 мм, и на стрельбах на импровизированном полигоне в пустыне показывали просто феноменальные результаты, а вот с водителями Толик намучился в обучении.

Люди в Джибути в основном живут довольно бедно, и автомобиль позволить себе может далеко не каждая семья, особенно из деревень, откуда и набирали новобранцев. Городские жители и жили богаче, и работы в городе было больше, чем в глубинке, поэтому в армию они не очень-то рвались. Хорошо, что пустыня это не узкий горный серпантин и не лесная дорога с ёлками по обеим сторонам – крути баранку в любую сторону куда хочешь, всё равно никуда не врежешься, а перевернуть двадцати тонную машину – это ещё постараться нужно, хотя Андрею приходилось видеть и не таких "умельцев". Поэтому Толик выкатывал БТР подальше от казарм в пустыню, втыкал в песок вешки, сажал за руль ученика, и они вместе катались от вешки к вешке. У танкистов дела шли похожим образом. Они отгоняли танки подальше друг от друга, и сажали за рычаги учеников.

Время шло, началась календарная зима. Ночью стало даже относительно прохладно около плюс двадцати градусов, днём около тридцати – тридцати пяти. Джибутийцы явно мёрзли и надевали на себя тёплые вещи, ну а россияне задышали полной грудью, можно сказать, воспрянули духом, появился аппетит, люди стали больше шутить, улыбаться. Правда активизировались насекомые, которых в Африке великое множество, а особенно досаждали людям разнокалиберные мухи, их было всегда огромное количество, были они просто вездесущи и ужасно надоедливы.

Наверное, в Джибути был своеобразный рай для какого-нибудь фанатичного энтомолога, и этот гипотетический учёный запросто мог бы написать настоящую диссертацию, в нескольких толстенных томах на тему "Эти мерзкие мухи Джибути". Но к великому сожалению учёные вряд ли скоро попадут на задворки этой страны, и сей величайший труд так и останется не написанным. Но мухи действительно очень сильно досаждали россиянам, они запросто прокусывали кожу до крови, и пока не заклеишь пластырем место укуса, мухи не отставали, а на место убитой твари тут же прилетали две – три новые, а кусались они очень и очень больно. Потом ещё переводчик Серёга подлил масла в огонь, рассказав историю об одном виде африканских мух, которые откладывают яйца в уши и нос человека, а потом оттуда выползают белые личинки, и человек от боли сходит с ума. После этой истории все стали спать, закрывая лицо полотенцем.

Но все офицеры понимали – скоро конец всем мучениям, потому что кончались два месяца, отведённые Халедом на подготовку экипажей. Командующий военным лагерем майор Ащраф Багаутдин через день подходил к Палию и спрашивал о том, когда же экипажи будут готовы штурмовать Гуэлиль. Наконец, в один прекрасный день Багаутдин подошёл к полковнику и сказал, что он только что прибыл из столицы, где встречался лично с президентом, и Великий приказал ему в трёхдневный срок организовать наступление на мятежников. На это Палий ответил, что и техника и люди ваши, а мы только готовим их к бою, поэтому все боевые действия планирует ваше командование. Вот только Палий попросил джип в своё пользование на день, и одного местного жителя, чтобы съездить на разведку к Гуэлилю, посмотреть, что там да как, и, может быть, дать несколько дельных советов танковым экипажам.

На эту просьбу майор ответил, что завтра с утра машина с полным баком и проводником будет подана к дверям общежития советников. Похоже, что этой просьбе джибутиский майор очень даже обрадовался. Вечером в общежитии Палий собрал офицеров, и попросил добровольцев сопровождать его в поездке к городу мятежников, но желающих особо что-то не нашлось. У всех уже было чемоданное настроение, все уже грезили возвращением в посольство, где им была обещана неделя отдыха, и выдача, частично в валюте, заработанных денег. Наконец-то походы по местным рынкам и магазинам, а по возвращении в Россию два месяца отпуска и выдача очень неплохого, по российским меркам, вознаграждения за служебную командировку в эту треклятую страну. А здесь нужно тащиться по жаре к передовой, да и мало ли что в пути может случиться. Красовский подал голос,

– Пётр Васильевич, не волнуйтесь. Сгоняем, осмотрим местность. Всё сделаем.

– Можно я с вами поеду. Могу за руль … – Это Толик решился, видимо считая, что не годится отсиживаться в тылу, когда твой напарник к передовой поедет вместе с начальником.

– Спасибо ребята. "Ксюхи" возьмите на всякий пожарный. Серёга, дорогой, ты нам нужен. Как мы без тебя общаться-то с аборигенами будем?

– Пётр Васильевич не могу я, – заныл плаксивым и тягучим голосом переводчик.

– Диарея у меня разыгралась не на шутку. Я от горшка и на десять минут не могу отойти, а уж куда-то ехать вообще жуть – жуткая, и думать боюсь. Да я с вашим аборигеном здесь в машине у входа в общежитие переговорю, он вам направление и повороты будет потом руками показывать. Ой …! Я сейчас … – Лицо у Сергея за секунду сделалось серо-зелёного цвета, и он пулей вылетел из актового зала.

– Ну и ладушки, – подвёл итог Палий. – Всё пока вроде бы порешали. Всем спать.

Глава 5

На следующий день в восемь утра громадный, высоченный лендровер, с явно лифтованной подвеской, стоял у входа в общежитие, а на заднем сидении сидел человек в пятнистой военной форме песочной расцветки без знаков различия. Но, в отличии от солдат армии Джибути носящих кепи, на голове у него был берет тёмно-зелёного цвета. Серёга – переводчик был уже здесь, и о чём-то очень громко с гортанными, визгливыми интонациями разговаривал с проводником. Подошли к автомобилю Толик и Андрей с автоматами через плечо, да Палий с биноклем в жёстком футляре на шее и с кобурой на поясном ремне. В кобуре тускло отсвечивала рукоять «макарыча». Все поздоровались. Военный в камуфляже слегка кивнул головой. Андрей определил национальность проводника как араба или потомка арабов, которые в древние времена захватывали тут в Джибути всё и вся.

Это Абасс, – сказал вместо приветствия Сергей, – во всяком случае, он просит так его называть. Он служит в подразделении, которое занимается сбором разведданных в армии Джибути. Он покажет вам дорогу к Гуэлилю.

– Ты это … Скажи ему, что нам нужно остановиться в двух – трёх километрах от города, да так чтобы нас не видно было, а то прямо к повстанцам в лагерь прибудем. – Сергей опять заговорил на фарси, но со странными визгливыми интонациями.

– Хуб, – уверенно сказал Абасс, потом слегка качнул утвердительно головой.

– Он говорит, что всё понимает, и всё сделает правильно, не сомневайтесь, – перевёл Сергей.

– Ну ладно. Тогда поехали что ли. – Подвёл итог Палий.

Толик запрыгнул в водительское сидение, отдав автомат Андрею. Палий сел к арабу на заднее сидение, а Красовский к Толику на переднее пассажирское сидение. Абасс был молчалив, и действительно показывал направление движения для автомобиля рукой. Выехали на широкую, относительно ровную дорогу – что-то типа местной магистрали. Абасс закрыл от пыли нижнюю половину лица шейным платком, и вроде бы задремал. За открытыми окнами автомобиля проплывал однотипный пейзаж – солончаковая красная песчаная пустыня, вид которой не менялся сотни тысяч лет. Солнце поднялось повыше и начало в миллионный раз прожаривать песок пустыни. На дороге в низинах появились миражи – целые моря и озёра не существующей воды. Опять вездесущая красная пыль заскрипела на зубах.

Ехали молча. Из-за шума двигателя и довольно громкого шуршания колёс по песку, особо не поболтаешь, но Андрей думал о том, что надо всё-таки как-то поговорить о нынешней ситуации с полковником, но при этом не раскрывать своего статуса. Красовский прекрасно понимал, что пока все они занимаются своим делом, и обучают экипажи боевых машин, с россиянами ничего не случится, но вот после окончания занятий их жизни резко упадут в цене. Тут надо держать ушки на макушке. Прошёл час равномерной дороги. Толик дорогу не знал, поэтому ехал ровно, спокойно, не газуя но, и не нажимая на тормозную педаль лишний раз. Красовский, от монотонности движения стал клевать носом, но вдруг Абасс, которого Андрей считал спящим, неожиданно заговорил.

– Явош, – чётко сказал он, и показал знаками, что надо ехать ещё медленней. Потом он стал вглядываться в дорогу. Внешне дорога ничуть не изменилась, а за пределами дороги как была нескончаемая красная пустыня, так она и простиралась далее, но проводник был явно другого мнения как о самой пустыне, так и о ориентировании в песках в целом.

– Раст! – громко сказал он и показал рукой поворот направо.

Свернули и проехали ещё около километра. Заехали между двух огромных дюн размером с пятиэтажку, здесь Абасс показал знаками, что надо остановиться и заглушить двигатель. Так и сделали, потом все полезли из машины. У Араба оказался хороший большой бинокль, который болтался всё время на шнурке под мышкой с боку и совершенно был незаметен со стороны. Андрей решил, что надо за этим арабом приглядывать, мало ли что он там ещё в одежде прячет. То, что у этого араба был небольшой пистолет в кобуре на поясе, Андрей заметил ещё в самом начале поездки, но Абасс разведчик, и у него должно быть оружие. Правда, Андрей знал один психологический трюк с оружием. Держишь у всех врагов на виду, скажем, пистолет в кобуре. Враг спокоен, потому что видит оружие у тебя к бою не готово, а значит волноваться нечего, а ты рывком вынимаешь из рукава малогабаритный, пятизарядный, уже с патроном в стволе ОЦ-21, бац – бац, и ты хозяин положения.

Залезли всей компанией на гребень громадной, застывшей песчаной волны, аккуратно высунулись, и вот он посёлок – как на ладони. Этот посёлок был точной копией Мулуда. Те же убогие домишки разбросанные тут и там, кривые, узкие улочки, крыши из соломы, кругом песок и мусор, перегоняемый с места на место ветром. Единственное отличие от того посёлка где жили советники – это блокпост на въезде в деревню. По обеим сторонам от дороги были сооружены укрепления из мешков с песком, уложенные таким образом, что образовывались амбразуры для стрельбы, обращённые в сторону дороги. Саму дорогу перегораживал дохленький, полосатый шлагбаум, окрашенный в красно-белые цвета, а вот чуть в стороне располагались артиллерийские позиции, на них две коротко – ствольные пушки, направленные на дорогу под углом. Андрей попросил у Палия бинокль, и внимательно осмотрел орудия, потом навёл бинокль на блокпост, а затем осмотрел окрестности. Отдал бинокль полковнику и жестом показал, что спускается к машине. Палий последовал за ним, а араб и Толик остались на гребне осматривать окрестности посёлка. Дошли до лендровера и Палий тихонько спросил Андрея,

– Ну как? Что скажешь Андрюша? Полковник был гораздо старше Андрея, поэтому спокойно обращался к нему по имени.

– Да что тут сказать Пётр Васильевич. С кем тут танками-то воевать. Две пушки древние, похоже, времён второй мировой, наверно французские, стволы короткие – это явно не гаубицы, так что броню танков вряд ли возьмут. Блокпост и тот не из бетонных блоков, а из мешков с песком. Этот блокпост развалится от первого точного попадания. Мне представляется такая стратегия: танки перестроятся в линию перед городом за пару кэмэ до него, с расстояния в километр пусть открывают огонь по орудиям, а потом переносят огонь на блокпост. Вот и вся премудрость. Только в посёлок пусть не суются, там улочки узкие, кривые – могут и гранату из-за угла сунуть в моторный отсек. Единственно надо опасаться гранатомётчиков с РПГ, но если ближе километра танки подходить к посёлку не будут – то и гранатомётчиков боятся нечего. Я надеюсь, что ПТУРСов у повстанцев нет. Во всяком случае, так Багаутдин говорил. А в посёлок пусть десант идёт, броне там делать нехрен – только танки погубят. – Пока Андрей говорил, Палий тихонько кивал головой, как бы соглашаясь с идеями Андрея, а потом посмотрел разведчику в глаза и спросил,

– Слушай, Андрюха, а ты участвовал …?

– Да пришлось немного, – ответил Андрей, проклиная себя за болтливость.

– Мне тоже пришлось … хм … немного, – сказал Палий и закурил сигарету. Немного помолчал, смотря под ноги, а потом сплюнул на песок и продолжил,

– Я думаю тоже, что и ты Анрюша. Чего тут танками воевать? Есть у меня подозрение, что Халед хочет просто жути нагнать на неприятеля. Устроить на примере Гуэлиля показательную порку. Понимаешь? Вот, мол, со всеми так будет, кто супротив меня попрёт, а может быть хочет этих повстанцев выкинуть на территорию Сомали. Граница-то она тут неподалёку где-то. Ведь тут у них бардак полный – никто границы страны не стережёт, да и вся служба тут у них поставлена через одно место. Вот и эти повстанцы, – Палий показал рукой с сигаретой в направлении Гуэлиля, – такие же расзвездяи, как и джибутийские вояки. – Полковник глубоко затянулся сигаретой, тут же закашлялся, бросил сигарету в песок, наступил на неё и сказал,

– Вот чёрт, и на зубах и в глотке песок один. Скорее бы домой, надоело всё уже, блин.

– Пётр Васильевич, я с вами как раз о возвращении переговорить хотел.

– Да, Андрей, слушаю, – сказал Палий, и покосился на араба с Толиком, по-прежнему, лежащим на вершине бархана.

– Пётр Васильевич, вы помните, как Халед на прощание нам туманно так угрожал?

– Да как забыть. Часто думаю об этом. Одна надежда, что не посмеет он нас тронуть. Не захочет он ссориться с Россией, ведь танки и другая наша техника у него не вечные – где он ещё боевые машины такого класса дешевле найдёт?

– Это так, но он может какую-нибудь пакость выдумать. Например – несчастный случай нам устроить.

– Всем сразу? Будет очень подозрительно, если сразу все советники накроются.

– Может быть, но здесь война не прекращается никогда, а на войне и не такое может приключиться.

– Хорошо, Андрей. Твои конкретные предложения?

– Ну, с начала надо в нашей общаге круглосуточное дежурство установить. Наблюдать за улицей, да и за нашей охраной на джипе. Стрелковое оружие, какое у нас есть не сдавать джибутийцам ни за что, а сдать его только нашему атташе, когда в посольство попадём.

– Будут недовольны, наверняка. Многие местные офицеры на наши "Ксюхи" слюной истекают. Сам знаешь, как у них тут к оружию относятся.

– Ничего. Перетопчатся как-нибудь. Скажете им, что не они нам оружие давали не им и отбирать, а если есть вопросы, то пожалуйста – в наше посольство обращайтесь – к атташе.

– Да, связаться бы с атташе или с нашим посольством, – мечтательно сказал Палий. – Ведь эти суки говорят, что связи со столицей у них нет, а общаются они с командованием в столице при помощи вестовых и депеш передаваемых ими. Жаль что на танках рации слабенькие – только друг с другом и разговаривать.

– Пётр Васильевич, не поможет тут связь. Разве что наши будут знать, что мы живы, а так … Ведь атташе не устроит спасательный рейд через полстраны – это чтобы нас вытащить отсюда в случае чего, и эвакуационные вертушки тоже не прилетят. Нет тут у нас боевых вертолётов, во всяком случае, пока. И в рейд идти некому – войск тут у нас нет. Взвод ВДВ охраняющий посольство не в счёт. Никто посольство без охраны не оставит. Вот и выходит, что придётся нам самим как-то выкручиваться в случае чего.

– Слушай Андрей, а ты можешь один из БТРов, на котором мы ездим до казарм и обратно, сломать? Но так сломать, чтобы посторонний не понял чего сломалось, а починить всё можно было б за пять минут.

– Понял, Пётр Васильевич, сделаем в лучшем виде, не сомневайтесь. – И они пожали друг другу руки