Текст книги "История белорусского театра кукол. Опыт конспекта"
Автор книги: Борис Голдовский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Раёк представлял собой деревянный ящик, внутри которого вращалась лента с картинками. Раёшник крутил ручку ящика и зазывал публику заглянуть в окошечко райка. Появившись как популяризатор церковных идей и религиозных сюжетов, как иллюстратор библейских историй, раёшный панорамный театр преображается в конце XVIII в., когда темой его представлений становятся и светские сюжеты. Он начинает исполнять роль своеобразной кинохроники, служить «окном в мир», рассказывая об иных городах, странах, путешествиях, стихийных бедствиях, популярных лицах.
Представления райка, безусловно, несли важную информацию и вполне соответствовали руслу просветительских идей своего времени. К концу XVIII в. это зрелище превратилось в балаганное развлечение. Раёшник уже показывал публике не только «райское действо», но и бытовые комические картинки, экзотические города и страны.
В конце XVIII в. проходит активный процесс обмирщения кукольной батлейки. Сокращается первая часть представления – «Царь Ирод», зато увеличивается вторая – светская, комическая.
Огромную роль в этом сыграл в 1741 г. запрет Теодора Чарторыйского (епископа Познанского) представлять шопки в костелах. Запрет распространялся на все храмы Польского королевства, в том числе и на Великое княжество Литовское, в состав которого входили белорусские земли.
Из костелов и храмов батлейки перешли в сельские и городские дома, на улицы и ярмарочные площади. А так как регион распространения этого вида театра практически не знал границ, то польские, белорусские, украинские, русские кукольники, показывавшие рождественские представления, перенимали друг у друга наиболее яркие эпизоды, характеры, шутки, технические приемы.
Известный украинский писатель и исследователь И. Франко, например, отмечал, что в текстах украинского вертепа XVIII в. есть одновременно и белорусские, и польские сцены [22]22
Франко И.До истории украинского вертепа XVIII в. Львов, 1906.
[Закрыть]. Так проходил процесс взаимообогащения, взаимопроникновения народных культур.
В представлениях большинства батлеек западной части Белоруссии доминировал католицизм, в аналогах же восточной ее части – православие. Соответственно, у западнобелорусской и восточнобелорусской батлеек были сюжетные и композиционные отличия.
Так, во второй (комической) части западнобелорусской батлейки:
– сразу после сцены смерти Ирода в царском дворце появлялся Еврей, который с интересом осматривал и оценивал палаты Ирода;
– сюда же приходил Мужик (или Солдат), ссорился с Евреем и убивал его;
– в сценах с Цыганом и Цыганкой Цыган водил медведя, а Цыганка с ребенком на руках пела песню о том, как она умеет ворожить и обманывать;
– мужик Матей объедался святочной кутьей и звал шарлатана-Доктора, который «лечил» Матея дубинкой;
– далее следовали парные танцы кукол: Франт и Паненка, Купец и пани Барановская, Улан и Уланка, Краковяк и Краковянка…;
– Антон с Антонихой выводили упрямую козу, которую Антониха пыталась подоить;
– в финале же три Королевы доброй веры шли поклониться Младенцу, после чего Монах собирал со зрителей пожертвования.
Если в начале западнобелорусской батлейки появлялся Ангел, то в начале восточнобелорусского варианта – Пономарь, который звонил в колокол и зажигал свечи, после чего в комической части представления:
– Пан и Паненка плясали под аккомпанемент религиозного канта;
– Александр Македонский сражался с Пором Индийским;
– Цыган танцевал с Цыганкой, а еврей Берка – с Сарой;
– затем Разбойник убивал еврея, а Антон с Антонихой выводили свою упрямую козу;
– в финале же Разбойник собирал с публики деньги.
Популярность батлейки в Белоруссии XIX в. была огромной. Исследователь П. Бессонов писал о ней, что «до последнего польского восстания не было на Белой Руси довольно значительного околотка, на который не приходилось бы хотя б по одному такому передвижному балагану или ящику, полученному издавна в наследство, поправленному или наново сбитому с большими хлопотами во время филипповок; нет почти местности, особенно в деревне или на селе, где бы хоть раз на Рождество не отбылося бы описанное нами представление – в том или другом виде» [23]23
Бессонов П. А.Белорусские песни с подробными объяснениями их творчества и языка, с очерками народного обряда, обычая и всего быта. Минск, 1871. Т. 6. С. 18.
[Закрыть].
Бессонов Петр Алексеевич (4(16). Об.1828, Москва – 22.02(06.03).1898, Харьков) – ученый-славист, литературовед, исследователь народного творчества. Родился в семье священника. Закончил историко-филологический факультет Московского университета (1851). Служил в комиссии печатания государственных грамот и договоров, с 1857 г. – старший советник Московской синодальной типографии. В 1864–1867 гг. жил в Вильно, где был главным заведующим виленского музея и публичной библиотеки, директором раввинского и других еврейских училищ, директором классической местной гимназии, председателем археографической комиссии. С 1867–1879 гг. – библиотекарь Московского университета. С 1879 г. руководил кафедрой славянских наречий в Харькове. Среди научных работ Бессонова – исследования народной поэзии, памятников старинной русской, белорусской, болгарской, сербской словесности: издание песен, собранных П.В. Киреевским (1862–1864), издание песен П.Н. Рыбникова с комментариями, представляющими целое научное исследование, сборник духовных стихов «Калики перехожие» (1861–1864), сборник народных «Детских песен» (1868) и др. Бессонов написал ряд биографий исследователей славянской культуры: Калайдовича, Большакова, Лабзина, Венелина, Неверова, Севастьянова, Ундольского, Цертелева, Черкасского и др. Неоценим и вклад Бессонова в исследование белорусского народного театра кукол. В своей работе «Белорусские песни», содержащей не только уникальные тексты, но и анализ поэтики белорусского языка, культуры, народного творчества и быта, Бессонов одним из первых изучил тексты, структуру и особенности белорусской батлейки.
В XIX столетии, которое поистине можно назвать золотым для батлейки, на нее обратили внимание журналисты, ученые, учителя, писатели. В 1854 г. в Вильно выходит небольшая книга с очерком П. Янковского о шопке. Это, вероятно, одно из самых ранних подробных литературных описаний кукольного представления. Автор, огорчаясь по поводу упадка традиционных кукольных представлений, призывает вернуть им прежний колорит и очарование, воскресить наивный старосветский диалог или хотя бы воспроизвести новый, в подражание прежнему, выбрать действующих персонажей, придать им подходящий характер, оживить всё это народной музыкой.
Варианты текстов батлейки стали записываться и изучаться. В результате сегодня можно рассмотреть многие батлеечные представления второй половины XIX в.
Так, в январе 1866 г. «Могилевские губернские ведомости» публикуют анонимную статью «Вертеп в Могилеве». В ней говорится, что Могилевский вертеп представляет собою некое подобие шкафа или сундука для белья. «В этом шкафу две сцены – верхняя и нижняя, – подобно тому, как и в шкафу для белья верхний и нижний ящики. С тем, впрочем, отличием, что передняя лицевая сторона открыта и не имеет доски. Чтобы прорези в нижней доске, по которой движутся куклы, были незаметны, пол покрывается заячьей шкуркой, мехом вверх <… > В глубине верхней сцены находится маленький иконостас с четырьмя иконами: Матери Божией, Богоявления, Спасителя и Рождества Христова. Среди икон находится маленькое изваяние рожденного младенца Христа. Перед иконами стоят свечи. В глубине нижней сцены вертепа находится трон. С этим-то вертепом ходят православные ремесленники к зажиточным и почтеннейшим лицам из христиан, в сопровождении большой толпы молодежи, от ребятишек до 30-летних мужчин».
Далее автор рассказывает о первой части представления, завершавшегося смертью царя Ирода. «Во второй части, – пишет он, – начинаются кукольные пляски под скрипку: сперва солдатики пехотные, а потом конные маршируют. После пляшут дивчина с парубком, цыган с цыганкою, еврей с еврейкою, далее Антон козу ведет, поджигая хвост ее, разбойник еврея бьет, а черт того уносит. В заключение сборщик является с блюдечком, на которое публика должна положить деньги». Завершая статью, автор отмечает, что «описанный вертеп принадлежит мещанину Вазилу, занимавшемуся прежде башмачным мастерством. Сын его сообщил нам текст сцен. Сам вертеп или шкаф – ветхий, а куклы дурно сделаны и существуют в настоящем виде более 20 лет. Говорят, что на Луп олове у мещан есть новый вертеп».
Через год после этой публикации в «Могилевских губернских ведомостях» появляется новая статья о батлейке – в октябрьском выпуске «Вестника западной России» [24]24
Эремич И.Очерки белорусского Полесья / / Вестник Западной России. Вильно, 1867.
[Закрыть]за 1867 год. Здесь был опубликован очередной фрагмент «Очерков белорусского Полесья» И. Эремича, где автор рассказывает о батлейке. «Это что-то вроде большого подвижного балагана кукольных комедий, – пишет автор, – или большой ящик, который несут в сопровождении хозяина два человека. Как только вход вертепу дозволен, хозяин начинает играть на самоделковой скрипке пьесу, приспособленную к представлению. Свет в вертеп падает на сцену сверху. На дне вертепа, покрытом мехом, проделаны сквозные дорожки для приведения в движение действующих кукол, посредством к их ногам или туловищу проволоки. Вот отворились дверцы вертепа <…> По сцене, шипя и извиваясь, промчался страшный змей. Вот после минутного антракта выбегает с двух противоположных сторон еврейская чета и начинает кружиться в пляске. Публика в неописуемом восторге <…> Новое явление – на четвероногом животном едет женщина с младенцем на руках, позади едет старый человек. Вероятно, это олицетворено бегство в Египет Божией Матери с младенцем Иисусом и обручником Иосифом от жестокости Ирода. А вот и сам детоубийца – Ирод. На картонном престоле воссело какое-то чучело и ну важничать – стучать ногами, размахивать руками. Это Ирод. Начинается избиение младенцев <.. > Сцена покрыта грудами окровавленных малюток. Но недолго изверг злоупотреблял своею властью: на сцену вбежала Смерть с косою. Тиран затрясся. Умоляет о пощаде. Не тут-то было. Недаром артист прошипел: “От смерци не уцекци!» Махнула коса, и голова Ирода покатилась на пол. Откуда ни возьмись – пара бесов с хвостами, рогами и когтями… и потащили один голову, другой туловище крючьями в ад. Публика притаила дыхание от ужаса <…> С хозяином вертепа нельзя уже так дешево рассчитаться, как с уличными певцами: он брезгает гривенником и метит на четвертак и даже полтинник. Он столько израсходовал разного уличного тряпья на костюмировку кукол, таланта и познаний на постановку пьес, столько потратил досуга на изделие ящика, на репетиции. Он должен еще поделиться выручкой со своими сотрудниками» [25]25
Там же.
[Закрыть].
В декабрьском номере популярного в России XIX века журнала «Душеполезное чтение» была опубликована статья «уроженца Минска» Г. Кулжинского «Бетлейки». В ней автор отмечает, что батлейка – это «ящик, оклеенный шпалерами или дешевыми бумажными изображениями святых, купленными у так называемых “венгров” – словаков-коробейников, заносящих в этот край мизерные произведения немецкой работы. Нижняя внутренняя доска ящика обита белою заячьей шкуркою, вероятно, для большего убеждения зрителей, что теперь, мол, на дворе снег. В этой нижней доске есть сквозной прорез, выходящий в тыл ящика, по обе стороны. Посреди задней стены ящика сделано нечто вроде балдахина, под которым висит люлька. В этой люльке лежит фигурка младенца, изображающая новорожденного Спасителя. За этим балдахином по правую сторону стоит кукла, разукрашенная модными нарядами, с диадемой на голове. Она изображает Богоматерь. По правую же сторону от этой фигуры находится другая, изображающая еврея. Это Иосиф. С обеих сторон спины ящика через прорезы рукою бойкого парня приводятся в движение действующие лица – куклы, которые сменяют друг друга. Режиссер, не только двигающий кукол, но и говорящий за них, начинает свое драматическое представление с того, что выводит с одной стороны ящика куклу, изображающую какую-то Параску, с другой – куклу, изображающую кавалера. Эта пара кланяется почтеннейшей публике, поздравляет с праздником Рождества Христова, с Новым годом… Вдруг является на сцену с праздничным поздравлением ангел, до того расфранченный, что не имей он крыльев, никто не признал бы его за ангела. К удивлению публики, он начинает плясать и убегает. Действующих пар является на сцену и сходит со сцены немало. Кавалеры – по преимуществу уланы, гусары и еще какой-нибудь военный люд. Выходит на сцену и гражданский человечек, и “краковьяк с краковьячкою», купец с купчихою, испанец с испанкою, белорус с женою, доктор в форменном сюртуке, мертвец и смерть, русский мужик с медведем, жена этого мужика, еврей и еврейка, цыган и цыганка и, наконец, бернардинец. Еврей, натанцевавшись досыта со своею супружницею, становится в уголок, совершает молитву, а жена уходит со сцены. В это время появляется воин, заводит спор с евреем и убивает его. Является еврейка и бранит воина за смерть мужа. Воин закалывает и ее. Является на сцену Смерть в образе ящерицы. Она бегает по сцене и уносит заколотых супругов. Являются какие-то военные всадники, заводят между собою ссору и один убивает другого. Является мертвец из духовенства и тащит их в ад. Белорус ищет доктора, бранит местных врачей. Является врач и дает советы. Потом является жена белоруса и пляшет с мужем. Является русский мужик, который водит дрессированного медведя. В заключение является трясущийся от холода бернардинец с жестяной коробкой и собирает подаяния от публики. Действие заканчивается» [26]26
Кулжинский Г.Бетлейки // Душеполезное чтение. Минск, 1873.
[Закрыть].
Нужно отметить, что Кулжинский отнюдь не был поклонником народного белорусского кукольного театра и считал, что «батлейки <…> профанируют святость Рождества Христова и поддерживают в народе религиозное невежество». Его пугало и то, что за батлеечниками и их представлениями «проследить <…> трудно» [27]27
Там же.
[Закрыть].
Действительно, бесцензурное импровизационное представление батлейки не могло не раздражать власть имущих. Однако либеральная часть общества была целиком на стороне белорусских кукольников. Выдающийся ученый В.Н. Перетц, возмущенный статьей Кулжинского, писал: «Мы знаем лишь одно запрещение, постигшее шопку, и то относящееся только к духовным лицам, – запрещение епископа Познанского; на бетлейку же обвинения во вредном влиянии на народ сыпались неоднократно, как со стороны лиц духовных, боровшихся с унией,так и со стороны обличителей-добровольцев. Мы приведем лишь два случая этого рода. Так, в 1863 году автор статьи «Очерки белорусского Полесья» высказал мнение, что «вертеп и звезда сочинены латинянами, любящими религиозную аффектацию». Это послужило поводом к дальнейшим нападкам, и несколько позже некто г. Кульжицкий [28]28
Таку В. Н. Перетца.
[Закрыть]напал на ясельки или бетлейки и на показывателей их; он усердно указывает на то, что в этого рода зрелищах «нет ничего назидательного, ничего эстетичного или художественного, кроме одного только худого», и они «равно нравогубительны, как и скоморошество». Отозвавшись с порицанием о драматических трудах Георгия Конисского и св. Дмитрия Ростовского, г. Кульжицкий, в довершение своей филиппики, прямо утверждает: «Едва ли можно сомневаться, что запрещение их было бы победою в области нашей цивилизации вообще, не говоря уже о том, что в деле обрусения этого края этот запрет не остался бы без добрых последствий». При таком отношении к единственному виду народного «театра неудивительно видеть постепенный его упадок» [29]29
Перетц В. Н.Кукольный театр на Руси. Отдельный оттиск «Ежегодника Императорских театров сезона 1894–1895 гг.». СПб., 1895. С. 52.
[Закрыть].
В.Н. Перетц был одним из тех ученых, кто высоко ценил батлейку как вид белорусского народного кукольного театра и понимал его позитивную роль в развитии культуры.
Перетц Владимир Николаевич (2(14).03.1870, Санкт-Петербург – 24.09.1935, Саратов) – русский и советский филолог, автор работ по источниковедению, фольклористике, истории белорусской, русской, украинской литературы и театра. Академик Петербургской академии наук (1914), АН Украины (1919), АН СССР (1925). Правнук купца и мецената Абрама Израилевича Перетца, внук декабриста Григория Абрамовича Перетца. В 1893 г. окончил Санкт-Петербургский университет. В 1903–1914 гг. профессор Киевского университета. Занимался вопросами литературоведения, взаимоотношениями литературы и фольклора, литературой славянских народов, историей европейского народного театра XVII XVIII веков. Начал печататься с 1892 г. Автор многочисленных трудов по историографии, театроведению, библиографии, текстологии. Учась в университете, увлекся историей театра кукол, написал первый в России крупный научный труд «Кукольный театр на Руси» (кн. 1 «Приложения «Ежегодника императорских театров сезона 1894–1895 гг.»»), который и сегодня является актуальным. В этой работе одним из первых серьезно проанализировал эстетические аспекты белорусской батлейки. После публикации ученый не оставил кукольной темы. Он разработал и разослал в научные журналы опросный лист, который помог ему собрать значительную информацию о русском кукольном театре. В 1913–1914 гг. перевел на русский язык и опубликовал в «Библиотеке Мира и Искусства» книгу Йорика «История марионеток».
Важно и замечание П. Шейна, который, описывая один из вариантов минской батлейки, отметил, что ею «занимаются ремесленники, особенно сапожники. Ходит их обычно человек пять или шесть, в числе которых двое либо трое мальчиков. Они возят саночки с батлейкой, подают куклы и вообще помогают старшим. Есть семьи, в которых это занятие существует несколько десятков лет; батлеечные песни передаются из рода в род и держатся в секрете от другого гурта батлеечников <…> Собравши все принадлежности своего кукольного театра, такой гурт выезжает в город и останавливается в наиболее людном месте (в Минске – на углу Петропавловской и Юрьевской улиц) или разъезжает по городу в поисках нанимателей. Плата за представление бывает по договоренности от 30 копеек до рубля» [30]30
Шейн П.Материалы для изучения… СПб., 1893 Т. 2. Ч. 3. С. 121–122.
[Закрыть]. Рассказывая же о нравах батлеечников на примере Могилевской батлейки, П.Шейн замечал, что «вертепы враждуют между собою, как встретятся, так и столкнутся. Доставалось и самим вертепам…» [31]31
Там же. Ч. 3. С. 151.
[Закрыть].
Действительно, кукольники с батлейкой по своей основной профессии обычно были сапожниками, каменщиками, плиточниками… Их группа обычно состояла из 3–3 человек. Один из них был кукловодом, остальные – певчими. Впрочем, зафиксированы и «немые» рождественские кукольные представления. В Гродно, например, после польского восстания 1863 г. вошло в обычай хождение с «немой шопкой» (в тот период запрещались публичные представления на польском языке). Представления проходили в сопровождении небольшого оркестра (скрипка, бас, кларнет, флейта, гармоника, бубен, колокольчики), который, играя различные мелодии, с успехом заменял слова и песнопения. В представлении «немой шопки» показывалась история царя Ирода, а в интермедиях («Иродиадах») – танцевальные и цирковые номера. Завершалось представление «медвежьей потехой».
В батлейку XIX в. входили «Царь Ирод» и многочисленные жанровые сценки: «Матей и доктор», «Антон с козой и Антониха», «Вольский – купец польский», «Берка-корчмарь», «Цыган и цыганка» и др. Версий текстов батлейки множество, но до нашего времени дошло 14 вариантов. Наиболее полные – с Витебщины и Могилевщины (записи Е. Романова и И. Якимова).
В июне 1889 г. Е.Р. Романов, публикуя на страницах «Могилевских губернских ведомостей» [32]32
Романов Е. Р.Вертепное действо // Могилевские губернские ведомости, 1898. 6 июня. № 45.
[Закрыть]записанные в Витебском уезде тексты батлеечного представления, пишет: «На днях для Могилевского губернского музея <…> приобретен предмет западнорусской старины, представляющий в настоящее время уже большую редкость в Могилевской губернии. Это – известный вертеп, игравший в Западной Руси немаловажную роль в сфере праздничных развлечений, построенных на религиозной подкладке. <…> Величина нашего вертепа следующая: вышина 1 аршин 14 вершков, ширина 1 аршин 2 вершка, глубина 9 вершков. Вышина сцены каждого яруса 10 вершков». Далее автор замечает, что «более или менее полные тексты вертепного действа должны быть в Пропойске, Кричеве, Мстиславле, Орше и Могилеве, где вертепные представления давались еще сравнительно недавно; но за всеми принятыми мерами, добыть их тексты здесь я не имел возможности» [33]33
Романов Е. Р.Вертепное действо // Могилевские губернские ведомости, 1898. 6 июня. № 45.
[Закрыть].
Представления начинались либо с появления на верхнем этаже батлеечного шкафчика Ангела, который зажигал свечи, кланялся публике и ждал, пока хор споет первый кант о Рождестве, либо с появления Пономаря, который делал то же самое. Затем Пономарь поздравлял Святое Семейство с Рождеством, снова кланялся публике и уходил. На сцене появлялись два пастуха (иногда – пастух с пастушкой), которые кланялись младенцу Христу и дарили ему ягненка (иногда перед сценой пастухов показывалась интермедия об изгоняемых из рая Адаме и Еве).
В некоторых вариантах пастухи громко ссорились, и Ангелу приходилось их успокаивать. Затем внутри Вифлеемской звезды зажигалась свеча, и выходили три волхва. Эти три куклы, надетые на один стержень, часто представляли собой три человеческие расы: лица у волхвов были покрашены в желтый, черный и белый цвета. В руках – котомочки с дарами: золотом, ладаном и смирной.
Волхвы спускались на первый этаж батлейки – во дворец царя Ирода. Сам Ирод (самая большая кукла) – иногда плюгавый, иногда высокий, в короне, с черной бородой и выпученными глазами, узнав о рождении Христа, требовал: «Разведайте о Младенце, и когда найдете, известите меня». Волхвы продолжали свой путь, поднимались на первый этаж, кланялись новорожденному и подносили свои дары. Затем являлся Ангел и велел Иосифу бежать в Египет. Действие снова переносилось во дворец Ирода, который, узнав о том, что волхвы ушли, не сообщив о местонахождении Младенца, зовет Чернокнижника. Тот советует ему смириться, но Ирод велит перебить всех младенцев в Вифлееме.
Воины убивают младенцев, и в доказательство Солдат (Казак) приносит Ироду голову последнего – Королевича, сына самого Ирода. В других вариантах воин приводит Рахиль, которая не позволила убить своего сына и молит Ирода о пощаде. Царь не соглашается, и воин убивает сына Рахили. Следует сцена ее плача.
В конце представления на сцену снова выходит Чернокнижник и предупреждает Ирода о приближении Смерти; Ирод в панике. Он зовет свое войско и требует, чтобы солдаты защитили его. Услышав о приближении Смерти, войско в страхе бежит, и… вместо Смерти на сцену выходит Ксёндз.
Он пытается склонить Ирода принять католичество. Ирод возмущен. Воины прогоняют Ксёндза, и тут появляется Смерть. Выходя на сцену, она стонет, кашляет и завывает (иногда Смерть появляется в виде дракона). Ирод просит отсрочки на год, на месяц, на час, на минуту… Но торговаться со Смертью бессмысленно. Тогда Ирод начинает ей угрожать.
Смерть зовет на помощь своего брата Сатану. Князь тьмы – черный, рогатый, голодный, косматый, с вилами. Увидев Ирода, он радуется: «Ух! Много сала! Наше сало! Добрая будет похлебка!» Смерть взмахивает косой – и голова Ирода слетает с плеч, повисая на красной нитке. Сделав свое дело, она уходит, а Сатана, обхватив доставшееся ему «сало», прощается со зрителями и проваливается в ад. Так заканчивается первая часть батлейки.
Вторая часть, подобно многим интермедиям школьного театра XVII–XVIII вв., состояла из цепочки формально едва связанных друг с другом сцен. Эти сцены – пародии, сатиры на быт, типажи, нравы и характеры народов, населявших Белоруссию. Кукольные персонажи плясали, дрались, произносили монологи, рассказывали анекдоты, целовались, лечились, торговали, обманывали друг друга и объедались.
При всей кажущейся хаотичности эта кукольная комедия была отражением действительности, своеобразной энциклопедией жизни и быта белорусского общества своего времени. Об этом задумываешься, когда читаешь многочисленные описания белорусских ярмарок.
Вот одно из них, принадлежащее П. Шпилевскому: «…пятницы (в Клецке) всегда бывают оживлены: съезжаются крестьяне, однодворцы и мелкая шляхта с окрестных застенков; кто везет рожь, пшеницу и гречиху, кто – полотно, лен, сохи, колеса и другие изделия сельской мануфактуры, а кто тащит кур, гусей, индеек, баранов и кабанов. Все это сбывают выгодно и на вырученные деньги закупают у татар кожи, лук, картофель, горох, кукурузу, репу, морковь и прочее, а у жидов – главных представителей… гостиного двора – красные и галантерейные товары, а также табак и готовое платье. Площадь покрыта народом всех типов: здесь бегают жид и жидовка, здесь глазеют шераки и долгополые однодворцы; здесь плетется баба в наметке и синем андараке; здесь рыщут черноволосый цыган и белозубая, смуглая цыганка; здесь, наконец, солидно расхаживает и, покуривая трубку, разговаривает с белорусским хлопцем и батьком серьезный татарин» [34]34
Шпилевский П. М.Путешествие по Полесью и белорусскому краю // Современник. 1853–1855. СПб.
[Закрыть].
Шпилевский Павел Михайлович (12.11.1823, д. Шипиловичи Минской губернии – 29.10.1861, Санкт-Петербург) – этнограф, публицист, театральный критик, популяризатор белорусского народного культурного наследия, кандидат богословия (1847). Родился в семье священника, в 1837–1843 гг. учился в Минской духовной семинарии в Слуцке, в 1843–1847 – в Петербургской духовной академии. По окончании назначен преподавателем словесности Варшавского уездного духовного училища. В 1952 г. переехал в Санкт-Петербург, где работал в Главном педагогическом институте, а затем – учителем в школе при экспедиции подготовки государственных бумаг. В 1846 г. в «Журнале Министерства народного просвещения» под псевдонимом П. Древлянский изданы его первые статьи по белорусской мифологии. Среди многочисленных работ Шпилевского – «Описание посольства Льва Сапеги в Московию», «Исследование о вовкулаках [35]35
В славянской мифологии – оборотень, существо, обладающее способностью превращаться в волка (укр. вовкулак; белорус, вавкалак; польск. wilkolak; чешек, vlkodlak; сербск. вукодлак).
[Закрыть]на основании белорусских поверий», «Белоруссия в характеристических описаниях и фантастических сказках», «Путешествие по Полесью и Белорусскому краю», «Белорусские пословицы», «Дожинка, белорусский обычай. Сценическое представление». «Западнорусские очерки» и др. Важное место в работах Шпилевского занимало описание народных традиций, обрядов и верований.
В комической части играли и некоторые куклы из первого отделения представления. Это воины иродова войска, пастухи, Ксёндз, жена Ирода – Иродиада, Чернокнижник (в образе Берки-корчмаря или Еврея), Сатана.
Иродиада, бывшая в первой части царицей-страдалицей, во второй появляется в образе «гулящей», флиртующей со Щеголем. Среди персонажей комической части батлейки были и простаки-селяне, и хвастуны-паны, и Цыган, Щеголь, Лекарь и другие, сходные с типажами итальянской комедии импровизации и европейской уличной кукольной комедии.
Немалым и устойчивым успехом в интермедийном отделении батлейки пользовалась сцена битвы Александра Македонского с Пором Индийским. Эта сцена была отголоском тех традиционных популярных европейских кукольных представлений, которые имитировали различные исторические сражения.
Музыканты играли марш, кукольник объявлял о том, что сейчас на сцену выезжают Александр Македонский и Пор Индийский, которые будут сражаться друг с другом. Появлялись конные ратники: Македонский на лихом коне, Пор Индийский на хромой кобыле, взятой на время у Цыгана. После короткой и отнюдь не рыцарской перебранки герои начинали сражаться на пиках или мечах. Но вот Пор повержен, Александр с конем танцуют и уходят со сцены. Появляется жена Пора Индийского и начинается сцена пародийного плача жены по мужу, который ее «по разу в день кормил, по два раза в день бил».
Во второй половине XIX века Александр Македонский становится русским царем, а Пор Индийский – турецким пашой. В некоторых вариантах вместо Александра и Пора сражались русский Генерал и Турок, после чего Черт забирал Турка в Преисподнюю, а войска парадным строем под командованием Генерала уходили со сцены. После этого начиналась сцена бродячего Лекаря-шарлатана, часто называемого в батлейке «венгр». Венгр «лечит» своих пациентов – Панночку, Солдата – веселыми танцами, «венгерским спиртом» и березовой корой и требует за лечение «хабар».
В конце сцены Шарлатан обычно побит Солдатом (популярен в батлейке и вариант «Матей и Доктор», записанный в 1902 г. П. Шейном в Минске. Здесь Доктор-шарлатан лечит мужика Матея от «бурчания в животе»).
«Особенно характерны и типичны, – писал в статье “Святочный народный театр в Белоруссии” К. Богдановский, – лица мужика Матея и Доктора. Белорус Матей характеризуется как большой руки простак и обжора. Появившись на сцене кукольного театра, он прежде всего выражает простодушное изумление: все вокруг ему кажется “чирвоно-зелено, як у костеле”. Заявив себя “простотой-деревенщиной”, Матей принимается рассказывать о том, как ему в рождественский сочельник случилось быть у какого-то пана. Здесь он наелся кутьи до того, что не в состоянии “ни храпти, ни до жонки дойти”. Поэтому Матей прибегает к помощи доктора. Услужливый режиссер кукольного театра выдвигает на сцену куклу, облеченную в европейский костюм и изображающую собою врача. Появление Доктора на сцене сопровождается с его стороны соответствующей рекомендацией в комико-сатирическом тоне. Затем Доктор подвергает несчастного обжору лечению от явившейся вследствие неумеренного употребления рождественской кутьи болезни. Лечение в высшей степени просто и не требует от врача положительно никаких специальных медицинских познаний. Поставивши диагноз и решив, что в данном случае требуются потогонные средства, Доктор принимается без дальнейших околичностей тузить мужика-обжору, приговаривая при этом для большей убедительности: “Матей, потей! Матей, потей!
С такими характерными чертами являются в белорусской кукольной комедии два ее главные героя. Сцена появления Матея и Доктора, а также проходящий между ними диалог исполнены неподдельного, чисто белорусского народного юмора. В том же духе – и остальные сцены белорусской кукольной комедии» [36]36
Богдановский К.Святочный народный театр в Белоруссии // Минский листок. 1894. 27 декабря.
[Закрыть].
Практически в каждом комическом представлении была и сцена с Цыганом, его женой и их сыном Михаськой. Цыганка приходит кормить мужа «раковой юшкой» и получает от него заслуженную «науку» – трепку. Цыган спрашивает, укралали Цыганка для него на обед куренка и поросенка, и когда узнает, что украла, оба пляшут цыганочку и поют цыганские песни. Часто в «цыганской» сцене Цыган сначала ищет своего хромого коня, которого одолжил Пору Индийскому, и, отыскав его, пытается продать пьяному Казаку (или Мужику).
Если предыдущие варианты этой сценки типичны не только для батлейки, но и для украинского вертепа, то вариант Цыгана с дрессированным медведем типичен именно для белорусской батлейки. Батлеечник громко объявляет выход «сморгонского учителя с учеником» [37]37
В XVI в. в Сморгони существовала особая школа, где дрессировали медведей. В народе ее прозвали «Сморгонской академией».
[Закрыть], и выходит Цыган с медведем на цепи. Пародируя скоморохов-поводчиков, он заставляет медведя выделывать разные трюки, а помощники кукольника собирают за это со зрителей дополнительные деньги.
