Текст книги "Пуле ангел не помеха"

Автор книги: Борис Васильев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

1

Голову сдавило, тошнотворный комок поднялся к самому горлу и долго не опускался, хотя, едва проснувшись, он принял спасительную таблетку. Но сегодня она плохо помогала.

С тех пор, как его поселили в этих апартаментах под самой крышей ветхозаветного, чудом уцелевшего среди бетонных коробок деревянного особняка, каждое утро начиналось с пробуждения голубей на чердаке. Нет, это не было, как когда-то в детстве, умильное воркование божьих птах. Полчища клювастых ящеров принимались гудеть, скрипеть и гоготать так, словно над самой его головой начинались каменоломные работы и грохот падающих глыб, осыпающихся булыжников пронизывал острый и длинный, как предсмертный крик, скрип давно не смазанных проржавевших вагонеток. От этого резонирующего в деревянной пустоте грохота и визга начинали дрожать стекла в многочисленных узких окнах. И уже до самого вечера Виктор не мог избавиться от гула в ушах. Все казалось, что он в БТРе, который чуть было, не стал его могилой, и по броне беспрерывно колошматят комья твердой земли, ухают осколки скалы, раздробленной разорвавшимся поблизости фугасом, и с печальным стоном рикошетят, будто сожалея, что не добрались до его черепа.

На войне он разучился говорить нормальным голосом и, вернувшись, первое время чуть ли не кричал, боясь, что его не услышат. Но его и не слушали. Ему досаждали постоянный шорох, посторонние звуки в голове. Такой же стеной, как и его усиливающаяся глухота, но еще более жесткой и непроницаемой отделился от него тот мир, в котором он когда-то надеялся почувствовать себя хозяином.

Виктор слегка приподнялся и, наконец, сел. В голове начинало проясняться. Приняв еще одну таблетку, он удобнее устроился в постели, подложив под спину подушку. Голуби, черт бы их побрал, разлетелись по городу в поисках жратвы. Оставшиеся в гнездах немного утихли, но продолжали ворчать и пронзительно скрипели. Но это было уже терпимо. Лекарство подействовало, и у него поубавилось желания немедленно разодрать эти клекочущие глотки.

Теперь, в новом его положении, каждый день для Виктора Стрельникова начинался с вопроса: «Хочется или не хочется?» Если не хотелось ничего, он мог часами напролет лежать в постели, уставившись в одну точку – без мыслей, без эмоций – пустой, словно бочка из-под солярки на обочине дороги. Он не представлял себе, что после всего пережитого ему предстоит что-то еще более тяжелое и, похоже, вовсе непереносимое. Менялся не только образ жизни и образ мыслей. Все существо его коверкалось, сопротивляясь переделке. «Вот так, наверное, и происходит «ломка» у наркоманов, когда организм изнывает по естественному существованию в гармонии с самим собой и тело разваливается на составляющие части, – думал он. – Надо с этим кончать, а то недолго и полностью раствориться в этом котле бредовых мыслей и ощущений».

С трудом доплетясь до ванны, Виктор включил холодный душ, встал под него и окаменел под тугими струями ледяной воды. Он, наверное, стоял бы так еще долго, если бы за шумом воды не расслышал назойливого дребезжания мобильника. Не вытираясь, Виктор прошлепал в комнату. Звонок раздавался откуда-то из-за кровати. Запустив под нее руку и нашарив, наконец, телефон, он поднес его к уху. Но звонки уже прекратились.

Произошедшие накануне события вспоминались с трудом, преодолевая на своем пути к осознанию путаницу мыслей, обрывки каких-то слов, фрагменты лиц и нагромождение звуков. Он точно знал, что никто не должен был звонить ему в это время. Наверное, что-то произошло или он сам с кем-то договаривался созвониться, а сейчас не может об этом вспомнить. Ленька? Вчера он дал ему свой номер. Значит, должен был и его где-то записать. Вот только где?

Пошарив по карманам, он не обнаружил ничего, кроме служебного удостоверения и нескольких сторублевок. Пистолет тоже был на месте. Он уже собирался повесить кобуру на спинку стула, как вдруг явственно почувствовал запах пороховой гари. Вынув пистолет, он убедился, что тот стоит на предохранителе. На всякий случай отвел затвор. Патрон, почему-то был в патроннике. Вынув обойму, он пересчитал оставшиеся патроны. Их было только шесть. Значит, стрелял. Причем, дважды. Этого еще не хватало! В кого стрелял? Где? Почему? Убил? Ранил?

Сев на кровать и обхватив ладонями мокрую голову, он попытался сосредоточиться, как можно подробнее восстановить события последних дней. Но, чем больше напрягался, тем труднее было это сделать. В памяти возникали картины и эпизоды один другого нелепее.

Виктор прикрыл глаза, и на миг возникшее перед его глазами лицо Вовки Погорелова превратилось в оскаленную, утыканную золотыми зубами пасть на обгоревшем лице бородатого чеченца, все еще сжимающего в костяшках обуглившихся пальцев автомат с обгоревшим прикладом.

Смрад горелого мяса, перемешанный с запахом жженой резины и раскаленного металла – того, что осталось от взорванной «Нивы» – ударил ему в ноздри, и Виктор глухо застонал. Из небытия выплыла самодовольная физиономия Остапчука с широко раскрытыми глазами, в которых отражались, летящие под гору пустые пивные банки и опорожненные водочные бутылки. Они тут же превращались в лица мальчишек, заливавшиеся кровью после каждого выстрела. Откуда-то Виктор знал, что эти мальчишки – солдаты, только что призванные на службу. Он хотел заслонить их собою, отвести направленную на них руку с пистолетом, но почему-то не делал этого. А снайпер с горы все стрелял и стрелял, и на месте упавших появлялись другие мальчишки, такие же беспомощные и жалкие в своей покорности. Вот один из них с продырявленным пулей черепом двинулся навстречу Виктору и превратился в Леонида Портнова. Белесые волосы на его лбу, будто специально кем-то раздвинутые, открывали зияющую рану, извергавшую месиво из крови и мозгового вещества, которое медленно стекало ему на плечо. Лентя что-то говорил, отчаянно шевеля губами, но никто – ни стоящий рядом Востриков, ни Остап, ни Селезень – не мог разобрать ни слова. Стояли, как вкопанные, и безучастно глядели на происходящее. Но вот Генка Селезнев, словно очнувшись, шагнул навстречу Леониду. Он шагал, не чувствуя боли, медленно, с видимым напряжением продвигался вперед, и автомат на плече с расщепленным пулей прикладом слегка покачивалась в такт его шагам.

От всего увиденного Виктора замутило. Он встал с кровати, подошел к окну, открыл сразу обе створки. В помещение ворвалась волна прохладного свежего воздуха. Он вздохнул полной грудью, и слабость отступила. Стоя перед распахнутым окном и стараясь ни о чем не думать, он любовался яркими оранжевыми и желтыми листьями деревьев на фоне бирюзово–синего неба. По парку в сторону Вечного огня двигалась торжественная процессия – молодожены в сопровождении многочисленных друзей и родни. И тут лицо Виктора просветлело. Он вспомнил: все именно так и начиналось. Со свадьбы.

2

С Леонидом встретились около шести вечера около здания районной администрации. Это точно. Портнов, как он и рассчитывал, сам пригласил его в «Дубраву», повел в малый зал. В небольшом, но изящно отделанном холле царил полумрак, свидетельствующий о том, что новых гостей тут не ждут. Дверь слева была плотно закрыта, но оттуда доносились звуки оркестра. Всю правую стену занимал огромный, свисающий с потолка чуть ли не до пола ковер, непонятно зачем здесь оказавшийся и выполняющий неизвестно какую функцию. Леонид открыл дверь слева, и, когда они проходили через большой зал, где в это время широкая свадьба уже вступала в состояние глубокого загула, его окликнул неимоверной толщины усатый господин. Подойдя и по-приятельски приобняв Портнова, он не отпускал его до тех пор, пока тот не согласился принять участие в торжестве. Напрасно Леонид объяснял, что пришел в ресторан не один. Их усадили за один из столиков в стороне от большого общего стола.

Таких столиков, предназначенных, должно быть, для второстепенных гостей, было несколько. За некоторыми из них уже сидели пожилые пары – то ли родители друзей, то ли дальние родственники, которых и не пригласить нельзя, и видеть не хочется. «Ох, уж эта русская свадьба! Наверное, нигде в мире таинство венчания и торжество бракосочетания не умеют превратить в беспощадный запой, в который стремятся втянуть как можно больше народу, – подумал тогда Виктор. – Отбирая по списку тех, кого нужно позвать непременно, родители молодоженов обязательно оказываются перед выбором: или раскошеливаться по самое некуда, или испортить на долгие годы отношения, а то и вовсе расстаться, с теми, кто оказался в числе вычеркнутых».

Это не могло быть случайностью: слишком хорошо все складывалось. На его месте должен был сидеть Валерка Рогов. Так и планировалось с самого начала. Но, когда Виктор доложил полковнику Логвинову, что его активно приглашают на встречу однополчан, где собираются присутствовать и те, кто именно сейчас очень интересуют управление, план решили в корне изменить. Теперь Рогов находился снаружи, во главе группы обеспечения, и Стрельников в ресторане. Он оказался именно там, где ему было нужно и именно в то самое время. Это настораживало и заставляло искать какой-то второй, задний план в происходящем. Но, то так, то эдак оценивая обстановку, Виктор раз за разом приходил к выводу, что по-другому и быть не могло. Скорее всего, Леонид, никогда не отличавшийся широтой натуры, знал о предстоящем торжестве, и рассчитывал на приглашение, намеренно замедлив шаг, когда проходил через свадебный зал. Усатый толстяк, выдававший замуж дочь, не упустил возможности «прогнуться» перед главой местной администрации. И кто бы его осудил за это? Понятно же: кем бы ты ни был, какими бы деньгами ни ворочал, ты – никто, если у тебя нет своего человека, состоящего при власти. Не так, уж, в общем-то давно Виктор был уверен, что пока он воевал, жизнь вокруг должна была круто измениться. Но нет, мир не перевернулся, люди остались продуктом своего, не далеко ушедшего времени, когда любой мало-мальски заметный начальник для тебя всегда желанный друг и званый гость уже потому, что ты от него зависишь. А сейчас тем более. Теперь любой чиновник хорошо понимает, что, если умело пользоваться своим положением, не надо ничего просить. Состоятельные господа сами все принесут, и будут счастливы, если их дары будут благосклонно приняты. Самому же Виктору были совершенно безразличны тонкости этого политеса. Он достаточно близко знал Портнова, знал и то, зачем он его сюда привел. Договориться о встрече с мужиками можно было бы и по телефону, а вот шкурные вопросы быстрее решаются за белой скатертью. Еще полгода назад Леонид закидывал удочку по поводу машины. Ему нужен был «Мерседес». И не потому, что автомобиль этой фирмы стал символом состоятельности и признаком респектабельности. Тут дело было в другом. На такой машине ездил его отец, во время своей службы в Германии, задолго до того, как пала печально знаменитая берлинская стена. Леонид тогда был еще ребенком, но хорошо помнил запах обивки сидений, особый ход «Мерседеса», звук его как-то по-особому мягко урчащего двигателя. Раньше, будучи на виду, он не мог позволить себе такую машину. Само слово «Мерс» в сочетании с должностью вызывало бы ассоциацию с мерзавцем. Теперь, когда стало очевидно, что на следующий срок его не переизберут, он собирался выходить из тени и официально заниматься только бизнесом. У него появлялась возможность воплотить свою давнюю мечту.

Он выбрал «пятисотый», цвета серебристый металлик.

– Есть? – спросил он Виктора по телефону, когда узнал от кого-то из своих многочисленных знакомых, что его давний, еще по первой чеченской войне, приятель, работающий в ГИБДД, промышляет иномарками.

Это был странный и неуместный вопрос. Ни у кого в наличии никогда ничего не было. И быть не могло. Машины поставляли «под заказ».

– Будет, – прозвучало в ответ, – были бы «бабки».

И это было истинной правдой. Вот в этом Виктор был чистосердечно искренен, потому что в окружающей его действительности не было ничего, что нельзя было бы достать за деньги. А деньги у Портнова водились, хотя он это тщательно скрывал даже от самых близких друзей.

Портнов, видимо, решил поставить вопрос ребром и обсудить детали сделки. Для этого и организовал, так кстати для Виктора, эту встречу. Но начать разговор все никак не удавалось. Приходилось то и дело подниматься и присоединяться к очередному тосту за счастье молодых. Хочешь – не хочешь, а нужно было создавать видимость участия в общем торжестве.

– Как же так, Леонид Георгиевич! Что же вы тут? Я бы вам приготовила отдельный кабинет, если бы знала, что вы придете, – раздался рядом капризный звонкий голосок. Перед ними стояла живая театральная кукла. Невысокая, скорее даже миниатюрная фигуристая женщина совсем не на много возвышалась над сидящими мужчинами. Длинные, изумительно красивые каштановые волосы растекались по ее плечам, сливаясь с норковой накидкой, от чего казалось, что она по пояс обвита волосами. Густо оштукатуренное лицо выражало уныние с примесью обиды. Губки, резко оконтуренные красным, припухли, будто она была готова вот – вот расплакаться. Но на самом деле в темных с поволокой глазах не было ни малейшего разочарования. Одно только озорство, а точнее кокетство, которое, видимо, никогда не покидало ее – своего рода маска, под которой могло скрываться что угодно.

– Познакомься, Эльвира, – не поднимаясь со своего места, – небрежно произнес Леонид. – Это – мой друг Виктор Стрельников. Мы его Стрельцом зовем. Впрочем, это неважно, сегодня он мой гость.

– Ну и ладно, – равнодушно произнесла женщина. – Гость и гость. Мне-то какое дело? Вы, главное, про мою просьбу не забудьте.

– Которую из просьб? Присядешь с нами? —спросил Леонид. Садись, поболтаем.

– Не могу, я – на работе. А вот вы Леонид Георгиевич, могли бы заглянуть ко мне. – Она чуть заметно повела головой в сторону дверей. – А я бы вам напомнила.

– Ладно, попозже.

– Это что за фифа? – спросил Виктор, когда экзальтированная дама, плотно закутавшись в накидку и задрав подбородок, отошла на приличное расстояние.

– Хозяйка ресторана.

– И только? Что-то на тебя не похоже. Она же в юбке, а ты, ведь, прежде ни одной не пропускал.

– Ладно, учуял. Машину она просит помочь ей поменять. Прошлогодняя, видишь ли, ей уже не по статусу. Не откажешь же: лакомый кусочек.

– Так бы и говорил. Ты, я смотрю, и здесь время зря не теряешь. Как всегда, в атаке?

– Нет уж, теперь бабы сами на меня охотятся, – рассмеялся Леонид. – Остается только выбирать.

– Из кого выбирать? Торгаши да вот такие доморощенные бизнесвумен.

– Ну, не скажи. Среди них такие попадаются … Элька тоже не просто так. Актрисой была.

– С ее-то данными?

– Ты не смотри, что Дюймовочка. Она даже в кино снималась.

– И на гонорары ресторан построила?

– Ресторан это – муж. Он у нее крупный предприниматель. Немец, в Мюнхене живет. А здесь у него свой бизнес. Полмиллиона долларов вложил. И еще столько же потребуется, чтобы все здесь до ума довести. Второй этаж только начали ремонтировать. Там работы еще на год. Я тебе потом покажу. Наверху будет огромный зал в старинном стиле, с колоннами и со всякими там финтифлюшками на потолке.

– Прогорит же…

– Элька-то? Точно прогорит, если нос в дела сунет. Только не она здесь заправляет. У нее свой директор – головастый мужик. Хват. Рубля мимо не пропустит

– Тоже «друг», как ты?

– Это вряд ли. Он – «голубой». У него на женщин … ну, сам понимаешь. А там, кто их разберет этих разноцветных, что у них на уме. Расскажи лучше, как сам?

– Да ничего. Идет дело помаленьку.

– Так уж и помаленьку? Я слышал, ты себе целый этаж в особняке отхватил. Чего же не весь дом?

– А ты бы сейчас взял себе хату в полторы тысячи метров?

Леонид неуверенно пожал плечами.

– То-то, боишься. И мне светиться ни к чему. Я же на службе, мне до пенсии еще трубить и трубить.

– До пенсии! – громко, так, что сидящие за соседними столиками невольно повернулись в их сторону, воскликнул Леонид и зашелся в хохоте. Отсмеявшись, он протер ладонью заслезившиеся глаза. – Это что, новый анекдот: милиционер на пенсии? Да ты же будешь «рубить капусту» пока ноги не протянешь. Кто в это дело влез, никогда не бросит.

– Ты бы еще громче орал – цыкнул на него Стрельников.

– А я что? Гол, бос и сир. На государевой службе не очень – то разгуляешься.

– Ну да, а сорок штук за «Мерс» – бабушкино наследство?

– Ты же говорил, тридцать три.

– Это, когда было-то? Инфляция, знаешь ли. Да и не так просто теперь. Одна таможня сколько дерет. А кроме того, одному дай, другому… Так что бери пока сороковник. Да и какая тебе разница, двадцать – сюда, двадцать – туда.

– Такая разнится, что один …, а другой – дразнится.

Виктор устал от напряжения, вспоминая события прошлого вечера. Он поднялся с кровати, попытался сделать зарядку. Начал размахивать руками. Голова тут же закружилась. Он без сил опустился обратно. Сдаваться не хотелось, но он чувствовал, что долго так продолжаться не может. Когда-то придется честно признаться самому себе, что лупоглазый врач все-таки оказался прав: в поля, в луга, а лучше в горы с отарой. Подобные мысли в последнее время все чаще лезли в голову. Вчера он тоже подумал об этом, когда почувствовал приближение очередного приступа, сидя рядом с Леонидом.

В нарастающем шуме голосов, из-за оглушительной музыки они с трудом могли расслышать друг друга. Многие гости уже успели забыть, по какому поводу здесь оказались. Молодые то танцевали в окружении подруг со своими кавалерами, то шушукались, и, по всей видимости, недоумевали: зачем отец пригласил столько незнакомых людей, для которых их свадьба – повод встретиться и обсудить свои дела или просто напиться, а в пьяном угаре найти подходящий повод для выяснения отношений.

Пока все складывалось. Хотя рано или поздно пришлось бы придумывать отговорку, объяснять Леониду, почему он до сих пор не выполнил своего обещания и все еще не достал машину. Но сейчас было не до этого. Слава Богу, и Портнов пока не продолжал разговора на скользкую тему. Виктор время от времени обводил зал взглядом, пытаясь разглядеть того, ради кого сюда пришел. Но его все не было. Конечно, он мог и вовсе не появиться. Случалось, и не раз, что оперативная информация оказывалась блефом. Тут тем более: информатор мог что–то неправильно понять. А может, его просто обманули. Это означало бы одно из двух: или он «под колпаком», или ему не доверяют.

– Тебе Игорь звонил? – оторвал его от невеселых размышлений Леонид.

– В прошлую среду.

– И о чем договорились?

– Как всегда, ни о чем. Так, поболтали про то, про се.

– Мне тоже недавно звонил, приглашал завалиться к нему на следующей неделе в коттедж.

– А, лабуда это все. Сколько лет все договариваемся, а как до дела, так то у одного переговоры, то у другого неприятности.

– Он Погорелова у себя поселил, – как бы между прочим сказал Леонид, внимательно глядя на Виктора. – Вован у него за сторожа и вообще, по хозяйству.

– Что? Неужто еще жив курилка?

– А что ему будет? Вроде завязал.

– Как же, завяжет… Он еще тогда с бутылкой на пост ходил.

– Вот с пьяных глаз и жахнул.

– Думаешь, он?

– А кто еще? Я за блоком стоял. Граната чуть не над ухом у меня просвистела. А сзади только он был да Востря.

– Ну, завел свою песню. Я слышал, как ты у прокурора всех валил, только чтобы самому отмазаться. Забудем об этом. Что случилось, то случилось. Может оно и к лучшему. А то трубили бы, как я, и еще не известно, вернулись бы или нет. А так все при деле.

Вспоминая события той поры и последовавшие за ними передряги, Виктор должен был честно признаться самому себе, что его мало волновала судьба бывших сослуживцев. Но другой общей темы для разговоров у них не было и оставалось продолжать начатую. Тем более, что в этот вечер с Лентей его свело не столько общие знакомые, общее, хотя и сравнительно короткое прошлое, сколько сегодняшняя необходимость.

Не до сослуживцев ему было. Хотя не все у него самого в жизни складывалось, как хотелось бы, Виктор никогда не задавался вопросом, оставаться в милиции или уходить. Службу для себя он считал естественным состоянием, при этом, еще с тех пор, когда был постовым, полностью отдавая себе отчет в том, что житейского благополучия ожидать не приходится. Про других знал мало. Все как-то вросли в мирную жизнь. Погорелов, конечно, не в счет. Вовка на «гражданке» так и не устроился. Первое время работал охранником в какой-то фирме, откуда его вскоре вытурили. Потом пропал куда-то на несколько лет. А вот теперь, оказывается, живет у Игоря Остапчука в его загородном доме. Сам Остап – другое дело: развернулся, в мэры метит. В новую жизнь он вписался четко и на хорошей скорости, как вписывался в вираж, гоняя на своем «Харлее». Вскоре после вынужденного увольнения из милиции он решил наладить выпуск пельменей. На двоих с Леонидом Портновым они купили списанный автомат для их изготовления. Мясо, в основном, пашину, закупали в соседних селах, благо у Портнова были в районе обширные связи. Это сырье не пользовалось особым спросом и его удавалось приобретать по дешевке. Муку, специи и лук брали оптом на базах. Тогда дело пошло, тем более что изголодавшееся по нехитрому продукту население не особенно привередничало. Покупатели с утра ожидали у магазина очередной поставки и сметали все подряд. Вскоре Леонид подался в политику, решив, что бизнес не его стезя и гораздо проще и легче разжиться, став во главе районной администрации. Но заработанных денег из дела не изъял, надеясь на деловую хватку Остапчука. И не прогадал. Года через три Игорь сумел расширить производство. Арендовал бывшую домовую кухню, превратив ее в цех по производству замороженных полуфабрикатов со своими промышленными холодильниками, оснащенными оборудованием для шоковой заморозки. Закупил несколько “Газелей” и теперь снабжал различными замороженными полуфабрикатами всю область.

В последнее время он редко появлялся на производстве. Хорошо налаженное дело под присмотром квалифицированных специалистов, которых Остапчук заманил к себе приличной зарплатой, функционировало будто само по себе, регулярно принося солидную прибыль. Сам же он занимался, и не скрывал этого, тем, что искал возможность сбыта продукции за пределами области. У него уже зрели планы организации завода, но их осуществлению могли помешать конкуренты, которые время от времени выбрасывали на рынок свои новинки. Сейчас все решали деньги. Если бы ему удалось быстро провести реорганизацию и закупить высокопроизводительное зарубежное оборудование, никто за ним не угнался бы. Проблема была в том, как “отмыть” имеющийся капитал, которым Остапчук располагал в более чем достаточном объеме. Даже его партнер Леонид Портнов не догадывался, в каком. Впрочем, он об этом Игоря и не спрашивал, как и сам Остапчук, ни разу не поинтересовавшийся, откуда Портнов взял свой вклад в их общее дело. Хотя подозревал, что у обоих у них источник один и тот же. Во всяком случае, ни тот, ни другой за кредитами в банк не обращался.

3

Свадьба гудела и стонала. Гости, забыв о молодых, разбившись на группы и не обращая внимания на обновляемые время от времени блюда, обмывали какие-то свои, одним им ведомые события. Вот кто-то, внезапно вскочив из-за стола, пустился в пляс под нескончаемую музыку, прихватив по пути к освобожденной специально для танцев площадке, подвернувшуюся под руку женщину. Та, поддавшись общему бесшабашному веселью, охотно устремилась в круг вслед за кавалером. На трезвый взгляд происходившее походило на празднование последнего дня перед концом света. Гости отрывались так, будто для них никогда уже не наступит завтра и никто из присутствующих больше не увидит ничего, кроме вечной темноты и безмолвия. Стрельников же с Портновым, опорожнив за вечер только половину бутылки коньяка, находились по другую сторону событий, словно противопоставляя себя обстановке и вырвавшимся на волю инстинктам, и не испытывали потребности влиться в общее веселье. Теперь, когда «перетерли» друзей-приятелей, вспомнили объединявшие их когда-то события, кое-кого из новых знакомых и настало время расходиться, Виктору окончательно стало ясно, что не случайно Леонид так охотно согласился на сегодняшнюю встречу. Но, как ни старался, он не мог представить, что могло бы послужить истинной причиной, и терялся в догадках. Конечно, не ради того, чтобы сбить цену на автомобиль, Портнов затеял разговор о прошлом, как бы невзначай спросил об Игоре Остапчуке и возможной общей встрече, упомянул о Погорелове. Он и прежде ничего не делал просто так, не подразумевая собственной выгоды, и сейчас вел себя сообразно обстановке, давая понять, что главный разговор еще впереди. Вряд ли он догадывался об истинных намерениях Виктора: не его это сфера. А там, кто его знает, как повернется. В любом случае на помощь Леонида не приходилось рассчитывать, как, впрочем, и на чью-либо еще. Что бы ни произошло, никто не откликнется – зови, не зови. Никто из тех, кто сейчас сидит в машинах, припаркованных около ресторана, перекрывает выходы из здания да, наверное, уже и находится среди танцующих, его, Стрельникова, знать не знает. От него они ждут только сигнала. Остальное сами все сделают.

Серьезных причин для беспокойства пока не было. Виктор, сколько ни присматривался, не видел в зале никого, кто хотя бы отдаленно похож на того, ради кого отдел заварил всю эту кашу. А если совсем не явится? Тогда псу под хвост полтора месяца этой изнуряющей противоестественной для него жизни. «Возраст что ли сказывается, – подумал про себя Виктор. – Да вроде бы не такой уж я и старый. Что же так тяжело? Видно, не каждому по нутру такое существование. Тут кроме лошадиного здоровья нужен еще и определенный настрой, предрасположенность к барскому образу жизни. А какой у меня может быть настрой, если никогда не помышлял о том, что придется оказаться не зрителем, а участником чужого и чуждого праздника жизни?»

– Востря-то чем занимается, не знаешь? – спросил Виктор, чтобы поддержать затухающий разговор. На самом же деле о капитане Александре Вострикове, с которым ему довелось служить в Чечне, он был неплохо осведомлен.

– У-у-у! Он теперь большой человек, – рассмеялся Леонид. – В администрации губернатора. По хозяйственной части. «Чегом изволите?» работает. Знаешь такую должность? У начальников бывают помощники – левая рука, правая рука. А этот – хвостик. Куда губернатор махнет, туда наш капитан и летит. Выполняет функции жизнеобеспечения.

– Ясно, – буркнул Виктор. На самом же деле ему ничего не было ясно. По тем данным, что он располагал, Востриков устроился водителем на губернаторскую автобазу, потом был телохранителем. А сейчас, вишь, вырос до приближенного. Этого в приготовленной для Виктора справке почему-то не отметили.

Воспользовавшись тем, что Портнов вышел в туалет, Виктор проглотил таблетку, запив ее наполненным до краев бокалом минералки. Ставя его на стол, он заметил, как со стороны танцевальной площадки к нему приближается высокая, с пышной прической черноволосая девушка, на которую он уже давно обратил внимание. Она, видно, не пропустила его, несколько раз брошенных на нее взглядов.

– Что же вы не танцуете? – смело, даже с некоторым вызовом в голосе спросила она. – Свадьба же, не поминки. Я давно жду, когда вы меня пригласите.

– Виктор, – представился он, поднимаясь и прикидывая, какой принять тон в неожиданно возникшем разговоре.

– Меня зовут Ксения, – отозвалась девушка и, бесцеремонно взяв его за руку, повела к площадке. Проходивший в этот момент навстречу им Леонид, только хмыкнул, встретившись взглядом с Виктором, и пошел на свое место.

Они танцевали молча, но при этом пристально разглядывали друг друга, словно оценивая, кто насколько пьян и стоит ли продолжать знакомство.

– Ты ее знаешь? – спросил Виктор, присаживаясь к своему столику и оглядываясь на Ксению, которую он оставил в группе гостей, окружавших молодоженов.

– Откуда? Я что, по-твоему, всех в районе должен знать? Наверное, какая-нибудь подруга невесты.

– Ну, ясное дело, не с улицы же. Только, когда мы с тобой пришли, ее здесь не было.

– А ты сечешь.

– А нам по-другому и нельзя, – отшутился Виктор. – Чуть зазеваешься, такие водилы вроде тебя, враз по асфальту так размажут, что никаким скребком потом не отскребешь.

– Что-то я тебя на перекрестке давно не встречал, – усмехнулся Леонид.

– А мне там и делать нечего. Я же в группе разбора. Там, что ни день, таких врагов себе наживаешь… Проглотят и не поперхнутся.

– Бывает, – рассудительно заметил Леонид. – Да только не тебя. Я слышал, ты сам, кого хочешь, того самого …

– Ладно, я пошел, – Виктор встал из-за стола, чтобы не углубляться в опасную для него тему. – Обещал ее на следующий танец пригласить.

Партнерша, показавшаяся ему в первый момент острой на язык, на самом деле оказалась не очень-то словоохотливой. Она вымученно улыбалась и односложно отвечала на ни к чему не обязывающие пустые вопросы, которые из вежливости задавал Виктор, чтобы хоть как-то поддержать разговор.

Танцуя и ломая голову, зачем Ксения напрашивалась на знакомство, если, как сейчас стало понятно, совсем им не интересуется, он не переставал наблюдать за происходящим вокруг. В какой-то момент необъяснимым чутьем, которое иногда выручала его в минуты опасности, он уловил устремленный на них пристальный взгляд. Будто невзначай обернувшись, Виктор увидел того, кого ожидал уже несколько часов в этом ресторане. Мужчина ничем особо не выделялся среди прочих. Темные, с серебристой проседью волосы и усы были аккуратно подстрижены. Карие, глубоко посаженые глаза выражали легкую заинтересованность в происходящем вокруг. Но не более. И это было, пожалуй, все, чем он мог бы выделиться, да и то в толпе бомжей. В остальном же – мужчина как мужчина – не высок, не широк, в меру вальяжный, слегка под хмельком. Он стоял рядом со среднего возраста дамой, наверное, чуть моложе его, одетой в черное вечернее платье, и рассказывал ей что-то смешное. Дама то и дело закатывала глаза и заливалась заразительным смехом.

И все-таки, несмотря на всю показную «обыкновенность», по тому, как к нему обращались некоторые из гостей, в том числе почтенный господин, заправлявший на свадьбе, по его манере вести разговор со снисходительной ухмылкой, чувствовалось, что он тут – Главный гость. Виктор отметил про себя, что если бы детально не изучил несколько фотографий этого человека, сделанных в разных местах и в разное время, то ни за что сейчас не узнал бы его. «Ну, и что дальше? – подумал он. – У него с собой – ни чемодана, ни портфеля. Здесь же полно народу. Подашь сигнал – мужики ворвутся и таких, пожалуй, дров наломают… А без улик, какой смысл задерживать?