Текст книги "Наваждение (СИ)"

Автор книги: Борис Сотников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

– Господи! Да ты же этого Вадима и не узнаешь через 3 дня! Если не будете видеться. Ну, зачем он тебе? Лучше бы родную сестру пожалела! Тебе – забава, а мне... – Ольга разрыдалась от слабости и жалости к себе.

Наталья тоже устала и, вроде бы, смирилась – в голосе была грусть:

– Я понимаю тебя, резоны в твоих словах безусловно есть. И мама будет против меня, и доучиться мне надо – другого такого института нет больше нигде: единственный в государстве! Да и Вадим – разве я не понимаю? – не сможет сразу жениться на мне. Но ведь в данной ситуации Вадим для меня – это же ещё и реальный повод для разрыва с Володей. Которого – уверяю тебя – я всё равно никогда не полюблю! Я это знаю. И, рано или поздно, уйду от него. Так лучше уж сразу, чем растягивать это мучительство на годы. Вот и скажи мне после этого: как мне быть? Как поступила бы ты сама на моём месте? Ведь Вадика – я люблю, люблю! Как только увидела, с той секунды и поняла это. Думаешь, так не бывает, да?

Ольга опять заплакала:

– Но я ведь не об этом, не об этом тебе, Наташа!..

– О чём же тогда? – искренне не понимала сестру Наталья.

– Вадим – ещё не успел войти в твою жизнь глубоко, вот о чём! Ты – довольно безболезненно сможешь его забыть, если уедешь отсюда.

– Да откуда же ты знаешь это? – обиженно возмутилась Наталья.

– Знаю. У тебя это – просто затмение. Вино, луна, музыка!.. А ты вот посиди дома дня 3 – тогда сама увидишь...

Так Ольга уговорила сестру не идти на свидание с Вадимом, чтобы проверить себя. А через 3 дня произошло новое событие в жизни Натальи – должны были начаться «месячные», но не начались. И она, поняв, что забеременела от Вадима, сказала об этом сестре.

– А ты уверена, что не от Володи? – встревожилась Ольга.

– Он ушёл в кругосветное 4 с половиной месяца назад! И месячные – появлялись регулярно, день в день!

– В таком случае, – нашлась Ольга, – тебе теперь и думать нечего о Вадиме! Срочно выезжай в Ленинград!

– Это ещё зачем? – поразилась Наталья.

– Затем, что через 10 дней, как ты говорила, Володин корабль будет уже в Ленинграде. Сразу же переспишь с мужем, «забыв» предохраниться, а потом скажешь ему, что забеременела. Затем – родишь. Володя будет этому только рад.

– Ты хоть понимаешь, на какую подлость толкаешь меня? – Наталья прямо взбеленилась от возмущения. Но хладнокровное замечание сестры остановило её гнев, словно ушат холодной воды:

– А ты что же, полагаешь, что Вадим завтра обрадуется твоему сообщению? Я думаю, что всё будет наоборот. Он вообще не поверит, что ты забеременела от него. И тогда уж он в любом случае не захочет жениться на тебе! А вот если ты из-за своей беременности разведёшься с мужем – а на это потребуется, я думаю, полгода, не меньше – то и беременность уже нельзя будет прервать. И останешься ты – с пузом, и совершенно одна! Представляешь, как ты «обрадуешь» этим наших родителей?

– Так что, лучше сразу, по-твоему, лечь на аборт? – растерялась Наталья.

Ольга насмешливо фыркнула:

– А кто тебя примет в нашу больницу с ленинградской пропиской? Поезжайте, скажут, к месту своего жительства. Там и делайте, что хотите. А мы за вас – отвечать здесь не хотим!

– Да откуда ты всё знаешь? Даже такие вещи! Ведь ты – девушка!

– У соседей гостила невестка в прошлом году. И тоже хотела прервать беременность. Так ей отказали по причине иногородней прописки.

Наталья поняла, жизнь загнала её в тупик и, чтобы вырваться из него, ей срочно нужно выезжать в Ленинград, лечь там на аборт, а затем уже разводиться с мужем. А дальше, мол, видно будет.

Откуда было знать, что в Ленинграде судьба распорядится с нею по-своему и несколько изменит намеченный ею сценарий собственной жизни. Недаром же говорят: «человек – предполагает, а Бог – располагает».

Всё произошло иначе...

4

Глядя на луну в окне, Вадим Николаевич вспомнил, как на 5-м курсе женился на Светлане Лучко. Своим терпением, преданностью и любовью она покорила его, наконец. Свадьбу справляли зимой, причём дважды. Сначала, после регистрации в ЗАГСе, в Днепропетровске, а затем, ещё через сутки, в Новомосковске. Там жили родители Светланы в большом частном доме, на самом берегу Самары. Они вернулись к себе из Днепропетровска после первого дня свадьбы и на другой день встретили молодых уже там. В доме было полно незнакомых людей.

Вадим Николаевич хорошо помнил, как вышел тогда из родного дома жены отдохнуть от горланящих песни неинтеллигентных гостей. Сквозь снег в огороде торчали пеньки прошлогоднего бурьяна, возле которого горделиво вышагивали серые вороны. Из печных труб над крышами деревни за рекой тянулись к небу волнистые струйки горячего воздуха. Зима. Солнце пробивалось сверху сквозь морозную дымку рассеянным светом, но всё равно слепило глаза. Лёд на реке за огородом блестел. В тишине было слышно, как ходил где-то за деревней трактор. Что он там делал, было непонятно. Это где-то возле кладбища...

При мысли о кладбище, показалось, затихло всё. А сердце неожиданно замерло от забытой, но вдруг всколыхнувшейся тоски. Вспомнилась Наташа, горячее чувство любви к ней и благодарности. К Светлане такого чувства не было. Как не было и благодарности после близости с нею, хотя отдавалась она ему ещё до замужества – он уже не мог обходиться без женщины. А помнил, оказывается, вот только одну. Почему-то стало жалко себя, что женится, и он подумал: «Интересно, как она там, в своём Ленинграде? Вспоминает ли?..»

А ответ на этот вопрос узнал вот только 3 дня назад, когда прошла чуть ли не вся жизнь. Какой ужас! Оказывается, Наташа родила от него сына тогда и продолжала жить с нелюбимым мужем ещё несколько лет. Пришлось, бедной, оставить любимый институт. Господи! Вместо гляциолога стала домохозяйкой у морского офицера! И смотрела не на мир с ледников на вершинах гор, а на низкие потолки в квартире-хрущёвке, которую получил, наконец, муж. В этой квартире она родила, оказывается, ещё и дочь – законную, от мужа. Какая коварная штука судьба!

Её сестра, старуха Ольга, рассказывала:

– Приезжала она сюда в отпуск – одна, без мужа. Вы были женаты уже. Но ей хотелось на вас посмотреть, и она 2 раза приходила в университет. Говорила, что когда увидела в первый раз, у неё чуть ноги не подкосились, таким вы ей показались прекрасным, интеллигентным. Она говорила, похожим на Александра Блока. А в третий раз она и меня пригласила с собой. Хотя у меня-то к вам быстро всё испарилось тогда. А у неё вот – нет, так и осталось навсегда уже, до самой смерти.

– Как?.. – вырвалось у него. – Разве Наташи уже нет?!

– Умерла. Как она плакала тогда, бедная, когда я ходила вместе с ней в университет!.. Это уже на вокзале было, когда она мысленно с вами прощалась. У меня прямо сердце обрывалось. Она давилась, а не плакала. Я потому и рассказываю вам всё так подробно о её жизни, чтобы хоть немного загладить свой грех перед ней. Внушала ей, что она легко вас забудет. А получилось – наоборот. У нас и отец, как оказалось, был таким же. Несчастливым. Признался маме лишь перед смертью, что всю жизнь любил другую женщину.

– От чего Наташа умерла?

– Ездила в 76-м году на отдых в Карпаты, и там её укусил какой-то лесной клещ. Она не обратила внимания на это. А когда начался во всю энцефалит, было уже поздно, и спасти её не удалось. Да и диагноз долго не могли установить. Пока один врач-старичок не спросил её: не кусал ли её в лесу иксодовый клещ?

– Как нелепо всё, – пробормотал он, чувствуя, что не может сглотнуть застрявший в горле ком. И представил вдруг и себя молодым, и Наташу, и Ольгу, знакомых студентов и студенток, в которых они были тогда влюблены, и подумал: «Господи! Если бы мы хоть на сутки могли вернуться в ту жизнь. Как по-иному отнеслись бы мы все друг к другу, да и к жизни вообще. К сожалению, это возможно лишь в мыслях...»

Голос состарившейся Ольги доносился словно с того света:

– Муж её женился потом на другой, и счастлив по сей день. Дети теперь выросли – я имею в виду Наташиных. У них уже свои семьи. Ваш Серёжа – так и не знает, что отец у него не родной. Впрочем, об этом не знает и Владимир Эрнестович. Внешне Серёжа – похож на мать.

– Значит, мой сын обо мне даже не знает ничего?

– Да. Ему теперь – 37. Живёт в Ленинграде, у него двое детей. Зачем ему знать? Воспитал его Владимир Эрнестович, муж Наташи. Его он считает своим отцом, носит его отчество. Сами подумайте, нужна ли ему правда? Она его только расстроит, замутит ему душу.

– Да, – согласился он, вздыхая, – вы правы. Ну, а какая же у него фамилия? Это – вы можете мне сказать?

– Зачем? Нет-нет! Именно этого я вам как раз и не скажу, и не просите! Ни адреса, ни фамилии.

Возникла тягостная пауза. Наверное, надо было прощаться, но он из вежливости, а может быть, чтобы замять неловкость, спросил:

– Ну, а сами-то вы, где живёте теперь?

– А всё там же, в мамином доме. Она – тоже померла, через год после смерти отца. Дом перешёл ко мне. Это возле Строительного института – напротив, за овражком. Там частный сектор.

Он глухо обронил:

– Грустная всё-таки штука жизнь. – А про себя подумал: «Момэнто мори» .

– Да, – согласилась она. – Особенно у меня.

– А что такое?.. – насторожился он.

– Да так. Ни детей, ни мужа. Хотя замужем-то я побывала трижды. Но – каждый раз недолго и неудачно. Да и ощущала вину перед Наташей всю жизнь.

– А почему неудачно-то? – спросил он, глядя ей в выцветшие, нехорошие глаза. – Были алкоголиками, что ли? Или изменяли вам? – Он спросил её об этом просто так, не думая уже о ней, не жалея её. Напротив, у него было недоброе чувство к ней – испортила жизнь и ему, и даже не понимает этого, не винится. И тут прозвучал ответ, ошеломивший его:

– Нет, изменяли не они мне. – Она смотрела себе под ноги, но не от стеснения. Голос был твёрдым, не колеблющимся. – Выходила я каждый раз без любви. А потом – изменяла. Видно, Бог всё-таки наказал меня за Наташу. – Оторвав бессмысленный взгляд от земли, она внимательно посмотрела ему в глаза. – Ну вот, наконец, и вы знаете всё. Я, пожалуй, пойду. – Вздохнув, она решительно произнесла: – Хорошо, что я встретила вас, и мы поговорили.

– Да что же хорошего-то?.. – пробормотал он обиженно.

– Мне теперь будет легче.

– А мне – пожалуй, наоборот. Вы не думали об этом?..

– Ну, вам-то чего жалеть? – не согласилась она. – Вы свою жизнь прожили счастливо. – И ещё раз оглядев его всего и пожелав всего хорошего, исчезла.

«Ушла в свою жизнь, – подумал он. – Нагадила всем, рассказала, и ушла. Небось, ещё и свечку купит для церкви. И будет считать себя окончательно прощённой. А что станет с моей душой, ей наплевать».

Почувствовав, как в сердце входит жалость к себе и невыразимая тоска – чёрная, беспросветная, он простонал – тихо, от стыда за свою жизнь. Рядом никого не было.

Теперь, глядя на луну и зная, что где-то живёт и его сын, и внуки, Вадим Николаевич спросил себя, вспоминая последнюю фразу Ольги – «Вы свою жизнь прожили счастливо»: «А счастливо ли? Господи! 38 лет прошло; 17 – её уже нет в живых. А я – только узнал об этом! И виновата во всём – эта стерва. Зачем она рассказала мне? Ну, зачем мне знать это теперь, когда ничего уже не изменить и даже не поправить?!»

По нелепому стечению обстоятельств в городе включилось в работу местное радио, и из репродуктора на стене в комнату вкатился медленный вальс, который когда-то доносился из новогоднего зала в пустую аудиторию. Рядом с Вадимом Николаевичем поплыло по комнате милое, полузабытое лицо Наташи, её приподнятые руки. И он понял, что уже до конца дней своих будет вспоминать её каждый раз, как только увидит луну или услышит этот вальс. А былое наваждение станет его последним и дорогим спутником.

Он отошёл от окна и остановился перед зеркалом. Под звуки медленного вальса на него смотрели оттуда не его глаза, а глаза несчастной собаки, сброшенной злыми людьми с поезда в заснеженную степь. Под самый новый год...

Конец

13 марта 1996 года,

г. Днепропетровск

–