Текст книги "Психотерапевтические беседы в эпоху пандемии"

Автор книги: Борис Островский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

Борис Островский
Психотерапевтические беседы в эпоху пандемии

Эта книга предназначена читателю, который знает, почему предметы на обратной стороне земного шара не падают вниз

© Б. Островский, текст, 2021

© Де'Либри, издание, оформление, 2021

Часть I. Игры калейдоскопа

Богу недурно удалась природа, но с человеком у него вышла осечка.

Жюль Ренар

Эпилог

Все персонажи книги являются чистым вымыслом автора

Нетвердой походкой Петр двигался по узкому извилистому коридору. Будто отходя от глубокого сна, он пытался вспомнить, как оказался в этом незнакомом пространстве. Слегка мутило, болели мышцы, как после непривычной физической нагрузки.

В конце коридора, облокотившись о стену, стоял среднего роста человек, лет под шестьдесят, в клетчатом жилете, надвинутой почти на уши широкополой шляпе, и синих, как у слепых, очках на мясистом носу. Резинки на рукавах, и коричневые нашлепки на локтях голубой рубашки делали его похожим на клерка. Увидев Петра, человек приветливо улыбнулся и поманил его пальцем. Они прошли в небольшую квадратную комнату без окон. Свисающая с низкого потолка запыленная лампа слабо освещала стол, два стула, выщербины на бетонном полу. У стены в полумраке вырисовывалась кушетка, какие обычно стоят во врачебных кабинетах. «Будут допрашивать, – с грустной иронией подумал Петр. – Интересно, в чем я провинился?»

– Как вы себя чувствуете? – участливо спросил «клерк».

Опустившись на стул, Петр неопределенно пожал плечами. Потом вскинулся:

– Может, объясните, где я?

– Да вы, пожалуйста, не волнуйтесь, скоро все поймете.

Нахмурившись, Петр постучал костяшками пальцев по столу:

– Нет уж, сейчас же и объясните.

Несколько мгновений «клерк» поверх очков испытующе смотрел на Петра. Потом, опершись руками о стол, наклонился над ним:

– Некоторые падают в обморок, узнав, где находятся. Вы не упадете?

– Я же сижу, – огрызнулся Петр.

– Прекрасно! – «Клерк» потер ладоши и шагнул в темный угол комнаты. Оттуда с дребезжаще-металлическими нотками, как из простуженного репродуктора, стали вылетать слова. – Вы, уважаемый, завершили земной путь и прибыли в обитель, которую на Земле называют тем светом. Это помещение, как и мое обличье, голограммы, призванные предупреждать психологический шок у вновь прибывающих. Совсем скоро вы обретете естественное эфирное тело и будете чувствовать себя намного свободнее. Боли, которые вы испытываете – фантомные, – связаны с обстоятельствами вашей скоропостижной смерти. Они скоро пройдут… Полагаю, вам не терпится узнать, отчего на небесах оказались? Нет, правда, хотите узнать? А вас… – из полумрака зловеще сверкнули синевой очки, – вас волки живьем сожрали…

«Похоже, этот тип надо мной глумится, – вознегодовал Петр. – Надо бы в коридор выйти, встретить кого-нибудь, прояснить ситуацию». Петр привстал, но там, где минуту назад находилась дверь, виднелась сплошная розовато-серая, с разводами стена. Это, конечно, сон, так не бывает. Отчаянно захотелось проснуться сейчас же, Петр даже затряс головой. Но проснуться не получалось.

Между тем в сознание, словно гвозди, вколачивались слова «клерка:

– При вознесении вы, любезный, умудрились растянуть орбиту весьма крупной кометы, да так, что она пересеклась с орбитой Земли. Вы отдавали себе отчет, к каким последствиям это могло привести?! Орбиту мы, конечно, выправили. Но ваше своеволие обусловило нежелательный побочный эффект: возникшие вблизи колец Сатурна аномальные колебания гравитационного поля вернули на Землю духовную субстанцию свежеумершего человека. Этот юноша вновь здравствует на Земле. К тому же его материальное тело обрело некоторые качества, которые могут сильно смущать людей. Это очень плохо…

В голове у Петра вертелся смерч, состоящий из клочков едва осознаваемых мыслей, все происходящее воспринималось им как мрачный кафкианский абсурд. Сон ли это? Галлюцинации? В любом случае, он ничего не может изменить. Протестный напряг быстро угасал, тело обмякло. Оставалось одно: ждать, что будет дальше.

«Клерк» вышел из темного угла, уселся на стул напротив Петра:

– Скажите, вы когда-нибудь увлекались бильярдом? – Его голос вновь звучал доброжелательно и естественно.

– Не увлекался, – пробурчал Петр.

– Ах, не увлекались, – с ноткой разочарования воскликнул визави. – Знаете, я тоже не держал в руках кий, но иногда с интересом наблюдаю игру. Когда шар ударяет по шару, лежащему в противоположном углу, потом еще по одному, а тот, последний, отскочив от бортика, влетает точно в лузу… Это нечто! Меня восхищает способность иных игроков буквально в несколько секунд нарисовать в своем воображении оптимальную траекторию шара, просчитать силу и направление удара. Это же поэзия!..

– С чего это вы о бильярде спросили? – невольно ввязался в разговор Петр.

– Ну как же, как же! – заерзал на стуле «клерк». – Кто, как не вы, вызывали землетрясения за тысячу километров, перенаправляя потоки сейсмической энергии! Ну, скажите на милость, как это в вашей голове вдруг возникала сеть геологических разломов, по которой устремлялась энергия?

– Не вдруг, – усмехнулся Петр; ему стало смешно оттого, как хитро незнакомец подобрался к разговору о его профессии. – Я проводил на компьютере расчеты…

– Э, нет! – «Клерк» высоко поднял указательный палец. – Именно «вдруг» в вашей голове возникала схема, а уж потом вы проводили контрольные расчеты. Это что, интуиция у вас такая?

– Возможно, – кивнул Петр. И добавил: – Подсознательно сделанный расчет.

– Ах, подсознательно… – «Клерк» встал со стула и, заложив руки за спину, принялся вышагивать вокруг стола. – Верящие в загробную жизнь люди почему-то полагают, что, оказавшись в райских кущах, будут отдыхать от земных забот и наслаждаться пением ангелов. Это, конечно, чушь, у нас тоже надо трудиться. Но в радость, в радость. Вам будет предложена хорошая работа по вашей специальности. Коротко введу вас в курс дела. Знайте: земные события во многом определяют порядок во Вселенной. Поэтому мы всячески поддерживаем на вашей планете необходимые для жизни условия. А факторов, представляющих угрозу для жизни, предостаточно. Это падение на Землю крупного астероида, извержение супервулкана, даже незначительное событие в соседнем созвездии может аукнуться в Солнечной системе. Например, взрывы сверхновых звезд… Но я, собственно, о другом. Наши физики озабочены проблемой, которой вы, господин Цыбульский, занимались… до вашего ухода. Они тоже считают, что глобальное потепление вызвано активностью геофизических процессов. Разработанный вами замечательный метод подсказал нашим ученым идею, которая, возможно, предотвратит нависшую над всеми угрозу. Надеемся, с вашим участием работа скоро увенчается успехом. Ваши коллеги жаждут познакомиться с вами. А вы, милейший, от злости, что ли, поторопились комету с Землей столкнуть. И вечно вы, люди, торопитесь… В общем, поздравляю, Галактический Совет включил вас в команду штурмовиков!

– Штурмовиков? – тупо переспросил Петр.

«Клерк» улыбнулся:

– Видите ли, у нас сформировано несколько групп из физиков-теоретиков, которые на семинарах зачастую используют метод мозгового штурма. Они-то и «штурмуют» проекты по охране жизни на Земле. Полагаю, вы не против быть представленным вашим коллегам – скажем, Альберту Эйнштейну, Нильсу Бору? Не против? Ну и ладушки… А сейчас можете отдохнуть. – «Клерк» указал на кушетку.

И вдруг его тело начало расплываться, окутываться сполохами, с искривленного гримасой лица сползли синие очки, обнажив пустые глазницы. Затем бледное пламя с легким хлопком ушло в потолок. Но Петр уже устал удивляться…

* * *

Читатель, должно быть, подумал, что взял в руки фантастический роман. Ничего подобного. На самом деле книга повествует о событиях реальных, многие из которых еще на памяти у людей почтенного возраста.

И еще. Читатель наверняка заметил не совсем обычное обстоятельство: вступление к книге названо эпилогом. А эпилог, как известно, завершает произведение. Но! Как автор, я волен выстраивать композицию своего детища так, как считаю нужным. Только одна к вам просьба: дочитав до конца эту книгу, вернитесь к началу и прочтите эпилог еще раз.

Автор

1. Привод в милицию

В семь утра сержант милиции Федоренко заступил на дежурство. Бульвар Карбышева – участок не из легких. Здесь обычно полно транспорта, к тому же особого внимания требовал винно-водочный отдел в недавно открытом гастрономе. Но в воскресные дни машин на улице немного, гастроном закрыт. В воскресенье редко что случается, и Федоренко, прохаживаясь вдоль тротуара, думал, что сынишка вон как вымахал, скоро в школу пойдет, а форму на него не найти…

В 8.17 сержант зафиксировал нарушение: какой-то подросток пересекал улицу в неположенном месте. Милиционер остановился и свистнул. Парнишка даже не обернулся. Федоренко засвистел протяжней, но тот как ни в чем не бывало, слегка прихрамывая, продолжал идти к противоположному тротуару. И милиционер решительно двинулся за нарушителем. Почти нагнав его, страж порядка почувствовал легкую тревогу: «И на черта он мне сдался?»

Мальчишка был странно одет, на нем был комбинезон болотного цвета, а на голове – редкий головной убор – буденовка с красной пятиконечной звездой. Но более всего сержанта смутило другое обстоятельство: открытая часть впалой груди и руки подростка сплошь были волосатыми, что как-то не вязалось с его возрастом. Разные на памяти у сержанта были нарушители, но такого… И припомнился ему рисунок из школьного учебника биологии, где говорилось о проявлениях атавизма.

Милиционер взял под козырек:

– Сержант Федоренко. Почему нарушаем?

Паренек испуганно смотрел на милиционера из-под надвинутого на лоб козырька.

– Придется платить штраф. – Федоренко полез в карман за квитанциями.

– Дя-дяденька, изви-ви-ни, я тут ничего не знаю, – заикаясь, захныкал нарушитель.

– Чего не знаешь? Правил уличного движения не знаешь?

– Ни-ничего не знаю.

Морщины на переносице милиционера разгладились.

– Денег нет, что ли?

Парнишка отчаянно замотал головой.

– Ты москвич? – уже участливо спросил Федоренко.

Тот пожал плечами.

– Приезжий, что ли?

Парнишка растерянно развел руками.

Федоренко вновь нахмурился. Дурачком прикидывается. Что-то тут не так…

– Как звать?

– Кыш-г-г….

– Гы-гы, – передразнил милиционер. – А фамилия?

Парнишка молчал. Наклонив голову, он носком потрепанного ботинка чертил по асфальту. Ботинки почему-то были подвязаны бинтами. Вот эти бинты окончательно разозлили Федоренко. Нарушение налицо, документов у «Гы-гы» нет. Ничего, в отделении разберутся.

* * *

– Ну-у, – повторил капитан Соколов, глядя в упор на нарушителя. – Отвечать будешь?

В отделение милиции его доставили в 8.34. Сейчас стрелки настенных часов показывали 9.05, а протокол все еще оставался незаполненным. Кыш, как назвал себя задержанный, явно морочил голову. Он сообщил, что в него ударила молния, а что было до того, начисто забыл, даже место жительства своего не помнит.

«Насчет молнии врет, – думал Соколов, – никакой грозы не было. Может, ненормальный? Да нет, хоть уклоняется от ответов, но ведет себя спокойно. Ясно, придуривается. И выглядит как-то… не по-людски. Делать этому Федоренко нечего… Зачем привел?»

– В школу ходишь? – неожиданно для себя спросил Соколов.

Кыш плаксиво сморщил лицо.

– Что, и это забыл? Дважды два помнишь?

– Четыре.

– Молодец. А бинты на ботинках зачем?

– Па-падают…

Стоявший у дверей Федоренко хихикнул в кулак. Соколов строго взглянул на подчиненного, потом перевел взгляд на Кыша и грохнул кулаком по столу:

– Долго будешь ваньку валять?

Кыш, вздрогнув, втянул голову в плечи, хотел что-то сказать, но поперхнулся, закашлялся. Комнату наполнил противный запах тухлых яиц.

Скривив лицо, Соколов уже мягче произнес:

– Если в уборную хочешь, так прямо и скажи, а воздух здесь портить нельзя.

Федоренко подошел к Кышу и взял его за плечо. Но сразу же отдернул руку:

– Током бьет, гад…

– Это после г-грозы так, – виновато взглянув на сержанта, пояснил паренек. – Все тело электрическое… И ка-кашляю. А в уборную мне не надо.

– Ты что, из цирка? – встряхивая руку, спросил Федоренко и, не дожидаясь ответа, обратился к Соколову: – Товарищ капитан, у него, кажись, где-то батарейка запрятана. Или… – сержант хлопнул себя ладонью по лбу, – из цыган он. Говор у него не русский. Ты цыган?

– Домой хоч-чу.

– А где дом твой? – вновь спросил Соколов. – Пойми наконец, фокусник, если не скажешь, где живешь и кто твои родители, мы это все равно выясним. Только сидеть здесь тебе придется долго.

Он выжидающе смотрел на Кыша.

Федоренко, наклонившись к Соколову, зашептал:

– Может, и правда родителей не знает. Цыгане таких детей крадут, ну, таких уродцев, чтобы за деньги показывать. Глядите, как он одет, точно скоморох. Наверное, от табора отбился.

Соколову представилось, как он будет докладывать дежурному по городу. Задержан, мол, нарушитель, с виду лет двенадцать-тринадцать, весь из себя волосатый, смердит, бьет током… Капитан зло посмотрел на Федоренко и потянулся к телефону. В тот же момент аппарат пронзительно зазвонил.

– Шестьдесят пятое отделение милиции. Дежурный капитан Соколов слушает.

Взволнованный женский голос сообщил, что несколько минут назад какие-то неизвестные похитили ее мужа, доктора наук Наумова.

– Успокойтесь, гражданочка. – Соколов раскрыл журнал происшествий. – Вы где проживаете?

Женщина назвала адрес.

«Мой район, – вздохнул Соколов и глотнул из бутылки нарзан, – час от часу не легче».

– Ты можешь идти на пост, – бросил он Федоренко.

Стрелки настенных часов показывали 9.52.

Сообщение Соколова о задержанном пареньке дежурный по городу пропустил мимо ушей. Однако очень удивился, услышав о похищении ученого:

– Что?! Только что мне сообщили о похищении еще одного ученого…

Соколов вызвал из соседнего помещения сотрудника угрозыска. Молодой человек спортивного телосложения вошел в дежурку и, опершись руками о стол, с любопытством разглядывал Кыша, пока капитан записывал для него адрес Наумова. Соколов распорядился заключить задержанного в изолятор и ослабил галстук. «Ясно, орудует шайка. Время совпадает, да и почерк один – крадут ученых».

2. Операция «Кыш»

В конце декабря 1988 года газета «Комсомольская правда» опубликовала сенсационное сообщение: на Памире обнаружили доисторического человека. Особо интригующим было то, что живого гуманоида доставили самолетом в Москву. Публикация произвела эффект, сравнимый с приземлением на Красной площади инопланетного корабля. Новость затмила даже известие о вспыхнувшей в Китае эпидемии смертельного вируса. Москва начала бурлить. Неожиданным образом эта история повлекла за собой цепь событий, столь маловероятных, что, если бы это не случилось с людьми, которых хорошо знаю, я бы в них не поверил…

«Снежный человек: миф или реальность?» – так назвали тему назначенного на воскресенье заседания «круглого стола». В конференц-зале Центрального дома журналистов должны были сказать свое слово представители науки. Оргкомитет разослал приглашения в научные центры столицы. Несколько газет выделили целые полосы для освещения дискуссии.

Удивительно, но никто из ученого люда на приглашение не откликнулся. Необходимо было упредить скандал. За два дня до заседания из оргкомитета позвонили известному антропологу. «Какой человек? – переспросил профессор. – Снежный?.. Вот как! Спасибо за приглашение, но, к сожалению, я не смогу принять участие в конференции». Другие тоже отклонили приглашение. Кто-то из них на выходные уезжал на дачу, кто-то ссылался на нездоровье. Судя по всему, никто из ученых не желал связываться с живым снежным человеком. И тогда пресса решила: мы не будем ждать милости от науки.

Заседание «круглого стола» было назначено на одиннадцать часов, но уже в девять от Дома журналистов в разные концы города разъехалось несколько автомашин. За учеными.

Своей известностью Кыш обязан Василию Величко. Их обоих доставили с заснеженных вершин Памира в Ашхабад, а оттуда – в сопровождении медработника – в Москву. Величко сняли с трапа самолета в состоянии острого алкогольного психоза и направили в специализированную лечебницу. А Кыша поселили в квартире Величко, уговорив его жену Наталью потерпеть необычного гостя несколько дней, «до решения вопроса».

В воскресенье Наталья проснулась рано и направилась на кухню, где на полу стелила Кышу. Здесь-то она и обнаружила исчезновение странного, впрочем, безобидного квартиранта, который за два дня сдружился с детьми и хитрым вороном. Птица, которую привез из Сибири Василий Петрович, ставшая почти членом семьи, непостижимым образом льнула к Кышу, даже клевала с его рук. А вот кошка Мурка, чувствовавшая себя в квартире полноправной хозяйкой, с появлением нового жильца забилась под диван в гостиной и отказывалась от пищи…

Прибывший за Кышем журналист был как громом поражен, узнав, что тот исчез. Связавшись по телефону с товарищами из оргкомитета, он сообщил о случившемся. На поиски гуманоида отрядили три машины, благо исчез он недавно, да и внешность его приметна. Если журналист кого-то ищет, будьте уверены, справится с заданием быстрее любой милиции.

* * *

В 8.45 в квартиру старшего научного сотрудника академического Института социологии Сосновского позвонили. Дверь открыл хозяин и вопросительно посмотрел на двух молодых парней.

– Мы из оргкомитета симпозиума по проблеме снежного человека, – бодро отрекомендовался старший. – За вами прислали машину.

– Очень любезно с вашей стороны, – с деланой улыбкой отозвался Сосновский, – но я не могу принять участие в симпозиуме. Я, знаете ли… простужен.

– Профессор А. тоже нездоров, однако он принял приглашение, – соврал тот, что помладше. – Речь идет об официальном мероприятии, руководство вашего института извещено, вы в списке участников.

Сосновский сдался. Он надел свежую рубашку, галстук и сказал жене, что уезжает на конференцию. Растерянный вид мужа и его неожиданный уход в воскресное утро в сопровождении двух незнакомцев не на шутку встревожили женщину. Поразмыслив немного, она позвонила в милицию.

Также взяли психолога Слуцкого (Академия педагогических наук) и врача Горелова (Институт физиологии детей и подростков). А вот с сотрудником Института антропологии Наумовым пришлось повозиться. Здесь журналисты, надо признать, переборщили.

Вчера супруги Наумовы засиделись в гостях, домой вернулись за полночь. Когда в начале десятого утра Лариса Николаевна хлопотала на кухне, а Владимир Федорович собирался в ближайший ларек за свежими булочками, в дверь позвонили. «В воскресенье почту не приносят», – подумала Лариса Николаевна и стала прислушиваться к доносившимся из передней голосам.

– …не поеду, я не готовился.

– …ваше мнение… и без доклада…

– …нет и нет… разговор окончен.

– …поедете, это неуважение…

– …вы не имеете права…

– …а вы имеете… уклоняться…

– Я вызову милицию! – фальцетом вскричал Владимир Федорович.

Лариса Николаевна поняла: необходимо ее вмешательство. Она запахнула халат и решительно шагнула в коридор. Там взору женщины предстала безобразная сцена: муж вцепился в ручку входной двери, а двое незнакомцев пытались выволочь его на лестничную клетку. Лариса Николаевна бросилась на помощь мужу, но незнакомцы грубо потащили Владимира Федоровича к лифту.

Из восьми приглашенных ученых удалось взять четырех. Шел двенадцатый час, Дом журналистов гудел как потревоженный улей. Центральный вход осаждала толпа страждущих попасть на заседание. В то время как журналисты колесили по Москве в поисках гуманоида, сотрудники угрозыска разыскивали похищенных ученых.

В 11.15 на столе капитана милиции Соколова зазвонил телефон.

На проводе был дежурный по городу:

– Вы докладывали о задержанном по фамилии Ким. Или Кым?

– Так точно, товарищ майор! Кыш.

– Ну, Кыш. Его нужно немедленно препроводить в Центральный дом журналистов.

А еще через несколько минут Соколов принял телефонограмму от дежурного врача 67-й городской больницы: исчез пациент.

– Острижен наголо? Та-ак… Бородка? Та-ак. А он случайно не из ученых?

Положив трубку, капитан подумал, что такого беспокойного воскресного дежурства у него еще не было.

3. «Пора, брат, пора…»

Путешествуя воздухом, я всегда жду, когда самолет поднимется над облаками, мне нравится смотреть на небо «сверху». Пролетая над густой облачностью, воображаю, будто мчусь на аэросанях по бескрайней снежной пустыне. Или мысленно облекаю облака в законченные формы – тела мифических животных, лики святых, а то и целые баталии из античных сюжетов. Вот и сейчас мой взгляд остановился на «крылатом» облаке. Из нижней части выступают два мохнатых отростка – «ноги», а сверху нечто вытянутое – «шея». В воображении проступал контур большой птицы. Орел с распростертыми крыльями, вцепившийся когтями в камень.

 
Мы вольные птицы,
Пора, брат, пора
Туда…
 

Я почувствовал сопричастность к пушкинскому узнику и к этой гордой птице, которая, «со мною задумав одно», тоже стремится «туда»…

Самолет шел на посадку. Он зарылся в облачность, и «орел» исчез. Железную махину трясло, она переваливалась с боку на бок, отчего пропадала земля то справа, то слева. Временами казалось, что мотор захлебывается, и тогда становилось жутковато. Наконец облачность прорвало, и под крылом самолета открылась Вена.

Я проснулся ночью, проснулся от знакомого голоса: «Любимый, не спи…». Приснилось.

…Самолет на Вену отправлялся в четырнадцать часов, но мы прибыли в аэропорт Шереметьево утром, чтобы занять очередь на таможенный досмотр ручной клади. Основной багаж, прошедший досмотр три дня назад, отправится в Италию железной дорогой, потом через океан – в Америку.

Здание аэропорта запружено людьми, улетающими и провожающими, и работниками разных служб. Уединиться негде. Заняв очередь, мы вышли к стоянке такси.

Мотель «Союз» находился в нескольких километрах от аэропорта. У входа в ресторан нас встретил швейцар. Наметанным глазом он оценил ранних посетителей и сделал приглашающий жест.

– В двенадцать нужно такси, – бросил я.

– Будет сделано, – услужливо ответил швейцар. – Отдыхайте.

В это серое будничное утро ресторан был почти пуст, два официанта неторопливо обходили столы, меняли скатерти. Мы заказали по бокалу белого вина, курили и мало разговаривали. Да и о чем говорить, и так ясно: я улетаю, она остается.

Последние дни мы только и обсуждали, как преодолеть преграды, стоящие на пути к нашему воссоединению. И каждый раз оказывалось, что что-то не учли, забыли. Сейчас же разговор не клеился. Если бы мысли обрели видимость, то между нашими головами вспыхнул бы серо-пепельный мост, как дымок от не желающих возгореться осенних листьев. И если бы пытливый физиолог погрузил руку в это пси-поле, то почувствовал бы острые электрические покалывания.

– Ты меня не забудешь? – снова и снова спрашивал я, заглядывая в глаза Марины.

Обычно она морщилась в ответ: «Ты только пиши чаще». Сейчас же грустно улыбнулась и покачала головой:

– Вот ты говоришь, а сам первый забудешь. – Потом, спохватившись, принялась торопливо что-то искать в сумочке. Достала замысловатый брелок: – Это талисман. Золотой. Я его заговорила, чтобы никакая другая женщина не вскружила тебе голову. – Она продернула через отверстие в брелке кожаный шнурок и повязала мне на шее. – Будь там осторожней, говорят, китайцы какой-то вирус в Италию занесли.

– Не беспокойся, – отвечал я, – нас, транзитников, в резервации под Римом содержат.

– Любимый, что бы ни случилось, мы будем вместе, – сказала Марина. – Главное – в это верить.

Была ли сама Марина уверена в этом, не знаю, ведь в моих глазах она искала подтверждение.

Швейцар помахал нам рукой:

– Такси ждет.

При досмотре ручной клади эмигрантов беспредельно царит принцип «симпатичный – несимпатичный». Если эмигрант не вызывал антипатии, держался спокойно, ему разрешалось пронести в салон самолета лишнюю баночку черной икры и бутылку шампанского. Но чаще, ссылаясь на инструкцию, таможенники изымали из сумок «лишние» вещи. Если кто-то протестовал, следовал ответ, мгновенно восстанавливающий порядок: «Сейчас вообще снимем с рейса».

Очередь в основном состояла из людей «упакованных», с чемоданами, набитыми дорогими вещами, что, естественно, вызывало неприязнь таможенников. Утруждал ли себя кто-нибудь из этой важной государственной службы несложным житейским раскладом: люди уезжают навсегда, у многих имелись какие-то сбережения, но деньги вывозить запрещено, вот и приходилось приобретать разрешенные к вывозу «предметы роскоши». И шли женщины, увешанные янтарными бусами, шли мужчины при серебряных портсигарах и дедушкиных золотых часах. И так ежедневно перед таможенниками проплывала вереница суетящихся людей, предъявлявших вместо паспорта израильскую визу. Поневоле всех возненавидишь…

В декларации, в графе «драгоценности», я указал только «золотой брелок» и попал в разряд «симпатичных». Таможенник, длинный как жердь прыщавый парень, оказался словоохотлив, стал пояснять принцип работы импортного аппарата:

– Багаж кладется сюда…

Он провел меня за служебную стойку. Нажал на какую-то клавишу, и транспортер потащил саквояж в чрево всевидящей машины.

– У тебя ничего подозрительного. – Он хитро подмигнул, – Очень полезный аппарат. Раньше, когда его не было, приходилось вещи перетряхивать, радиоприемники вскрывали.

– Часто находили?

– Бывали проколы, – скривился таможенник. – Ведь чего только ваш брат не придумает…

Пока взвешивали и оформляли багаж, таможенник поведал историю, которую я давно слышал и считал байкой.

– Получили мы сигнал: один ювелир бриллианты в каблук замуровал. Поджидали его, конечно. А перед самым досмотром его мандраж хватил. «Боюсь, – говорит он своему брату. – Если найдут, далеко в другую сторону отправят. Лучше оставлю камушки у тебя, потом придумаем, как мне за кордон переправить». Поменялись они, значит, обувкой. Изрезали его туфли и, понятно, ничего не нашли. «Как же я босой полечу?» – спрашивает ювелир. Ну, наши ребята и подсказали – бери, говорят, обувь у провожающих. Так и забрал он свои туфли у брата. – И, запрокинув голову, парень громко захохотал.

А я смотрел на Марину, которая ждала меня за барьером, и думал, что этот весельчак безжалостно расправляется с нашими последними минутами.

Подошел коренастый мужчина в черном костюме. Стрижка ежиком, острые, проницательные глазки.

– Приветик!» – Он подал руку таможеннику, потом мне: – Виктор. А тебя впервой вижу. Недавно у нас?

Я промолчал. Было ясно, что службист, увидев меня по эту сторону барьера, за своего принял. Мой таможенник, заложив руки за спину, нехорошо ухмылялся.

– Улетаете? – уже подозрительно спросил Виктор. – Командировка?

– Угу, – ответил я и, предупреждая дальнейшие вопросы, извлек из кармана израильскую визу.

На лице Виктора проступили красные пятна. Он оглянулся, потом, кашлянув в кулак, сипло произнес:

– Ну, ты это там… того… не подкачай, – вздернул подбородок и быстро зашагал прочь.

Объявили посадку. Мы молча смотрели в глаза друг другу. Впервые я видел слезы Марины. Как тяжело.

– Можете опоздать, – ворвался в наше прощание голос таможенника.

Быстрые частые поцелуи – губы, лоб. Резко оторвал ее от себя и побежал на посадку.

* * *

В начале семидесятых советской разведке стало известно, что американцы прощупывают сонарами тектонические разломы в Тихом океане. Советские военные сейсмологи расценили эту информацию как подготовку США к геофизической войне. СССР немедленно приступил к изучению разломов на дне Тихого океана, чтобы, взорвав там ядерный заряд, вызвать катастрофическое землетрясение и цунами в Калифорнии[1]1
  Здесь и ниже в абзацах, выделенных полужирным шрифтом, представлены выдержки из советских и зарубежных СМИ.


[Закрыть].