Текст книги "Остров Врангеля"

Автор книги: Борис Островский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

Непреодолимые препятствия в виде сплошных нагромождений торосов кладут предел энергии путешественников. Все усилия преодолеть эти преграды напрасны. Врангель решается «на измученных собаках и поврежденных санях» ехать обратно. На обратном пути он побывал на Медвежьих островах, вновь осмотрел их и дал подробное их описание. После 36-дневного отсутствия, пройдя всего около 1300 км «по лабиринту торосов и опасных полыней», 28 апреля Врангель благополучно достиг Нижнеколымска. Главная цель путешествия – открытие расположенной против устья Колымы земли – и на этот раз не увенчалась успехом. Никакой новой земли или острова или даже признака их Врангель не обнаружил.

Неудача не остановила энергичного исследователя. Твердая уверенность в том, что в северовосточном направлении существует неведомая земля, заставляет Врангеля вновь отправиться в поход. 10 марта Врангель отправляется на 24 нартах в третье свое путешествие – опять к Большому Баранову камню, чтобы оттуда выйти в море и двигаться по льду в северовосточном направлении.

О трудности опасного путешествия, сопряженного с разными неожиданностями, наилучшее представление дают следующие записи Врангеля: «Езда между торосами, – повествует он, – была сопряжена с большими опасностями и трудами. Между прочим, при переправе через один из высочайших торосов, когда поднялись мы на самую вершину его, ремень, прикреплявший упряжь к моим саням, лопнул. Собаки стремглав полетели вниз, а я с нартою остался недвижим на вершине. К несчастью, собаки встретили свежий медвежий след, с лаем и визгом бросились за зверем и вскоре исчезли из вида. Положение наше было критическое… Мы долго и напрасно искали убежавших собак и наконец нашли их почти в четырех верстах от нас в самом жалком положении. Длинный ремень, волочась за ними, зацепился в трещине между двумя льдинами и остановил их, причем они совершенно выбились из сил».

Далее запись от 24 марта: «Трудность сегодняшнего путешествия превосходила все доселе нами испытанное. С помощью пешней пробивались мы через гряду плотных торосов неимоверной вышины. Лед их был чрезвычайно тверд. Местами был он смешан с голубоватою глиною и крупным песком. Почти на каждом шагу ломались нарты и рвалась упряжь. Несмотря на все предосторожности, сани скользили с гладких хребтов торосов и падали в промежутки, подобные оврагам. Вытаскивать оттуда нарты, держась на узкой и скользкой полосе льдины, стоило несказанных трудов».

День 27 марта как будто сулил Врангелю большую удачу, цель всех его тщетных попыток открыть землю казалась достигнутой. Рано утром штурман Козьмин объявил начальнику, что явственно видит с вершины тороса выдвигающиеся в северовосточном направлении два холма. В зрительную трубу ничего обнаружить не удалось. Мнения разделились: «Мы оба, я и Козьмин, – пишет Врангель, – наверное полагали, что видим землю, а наши проводники уверяли, что то были подымавшиеся из открытого моря пары, издали получавшие темносиний цвет».

Тем не менее путники ускоренным маршем двигаются навстречу искомой земле. «Чем далее ехали мы, – рассказывает Врангель, – тем явственнее становились замеченные нами возвышения, и скоро приняли они вид недалекой гористой земли. Холмы резко окрасились; мы могли различать долины и даже отдельные утесы. Все уверяло нас, что после долгих трудов и препятствий открыли мы искомую землю. Поздравляя друг друга с счастливым достижением цели, мы спешили далее, надеясь еще до наступления вечера вступить на желанный берег. Но наша радость была непродолжительна, и все прекрасные наши надежды исчезли. К вечеру, с переменою освещения, наша новооткрытая земля подвинулась по направлению ветра на 40°, а через несколько времени еще обхватила она весь горизонт так, что мы, казалось, находились среди огромного озера, обставленного скалами и горами. Потеряв едва родившуюся надежду, остановились мы в самом неприятном расположении духа на ночлег, проехав сегодня между торосами всего 40 верст».

Жертвы оптического обмана, наши путешественники с грустью убедились теперь, что и третье их путешествие по льду не принесло ожидаемых результатов. Мужественные моряки были вынуждены возвратиться.

Наступила весна. «Ледовитое море, – пишет Врангель, – свергало с себя оковы зимы; огромные ледяные поля, поднимаясь почти перпендикулярно на хребтах бушующих волн, с треском сшибались и исчезали в пенящейся пучине и потом снова показывались на изрытой поверхности моря, покрытые илом и песком. Невозможно представить себе что-нибудь подобное сему ужасному разрушению. Необозримая, мертвая, одноцветная поверхность колеблется; ледяные горы, как легкие щепки, возносятся к облакам; беспрерывный громовой треск ломающихся льдин смешивается с шумом бушующих волн, и все вместе представляет единственную в своем роде, ни с чем не сравнимую картину». Это описание вскрытия льдов дает нам хорошее представление о тех поистине непреодолимых затруднениях, которые должны были в последующие времена претерпевать суда, направлявшиеся к затерянному во льдах острову.

Вернувшись 5 мая после 57-дневного отсутствия в Нижнеколымск и взвесив все обстоятельства проделанного, в общей сложности около 1500 км, путешествия, Врангель приходит к заключению, что он прошел повидимому лишь половину расстояния до неизвестной земли. «Наши неудачные опыты открытия предполагаемой земли нимало не опровергают ее существования, а только показывают, что мы, несмотря на все усилия, не могли ее отыскать. Впрочем, не смею утверждать, чтобы непреодолимые препятствия, встреченные нами, и впредь сделали подобные попытки безуспешными…»

Перед нами четвертое и последнее путешествие Врангеля. Он разделил теперь свою экспедицию на два отряда: первый отряд, под руководством Матюшкина, должен был заняться описанием чукотского берега до Северного мыса; второй же, возглавлявшийся Врангелем, снова отправился по льду в Ледовитое море, «чтобы еще раз попытаться отыскать предполагаемую там большую землю».

В это путешествие Врангель повстречался с чукчами. Между ними выделялся старик. «Смелые и быстрые движения его обнаруживали сильное телосложение, а маленькие блестящие глаза выражали мужество и самонадеянность». Старик-чукча сообщил, что он начальник чукотских племен, обитающих по берегам Чаунского залива. Завязался оживленный разговор через переводчика. Врангель после долгой беседы обратился к нему с вопросом: «не существует ли какая-нибудь земля на море к северу от чукотских берегов?» Старик рассказал ему следующее:

«Между мысами Ерри (Шелагским) и Ир-Кайпио (Северным), близ устья одной реки, с невысоких прибрежных скал в ясные летние дни бывают видны на севере, за морем, высокие, снегом покрытые горы, но зимою их не видно. В прежние годы приходили с моря, вероятно, оттуда, большие стада оленей, но, преследуемые и истребляемые чукчами и волками, они теперь уже больше не показываются. Сам я однажды в апреле целый день преследовал стадо оленей на своих санях, запряженных двумя оленями, но должен был вернуться, так как не мог преодолеть льдов. Повидимому, горы эти не на острове, а на такой же пространной земле, на которой живет и наше племя. От своего отца я слышал, что в давние времена один чукотский старшина со всеми своими домочадцами отправился на эту землю на большой кожаной байдарке, но что нашел он там, и вообще возвратился ли оттуда, мне неизвестно. Я думаю, что земля эта и посейчас населена».

Перед нами важнейший момент в истории открытия Врангеля. Рассказ старика-чукчи, в сущности, первое достоверное известие о существовании интересующего нас острова. Если все предыдущие экспедиции, организованные на поиски земли к северу от колымского устья, опираясь на недостоверные указания, имели в виду какие-то другие земли, или же попросту являлись жертвами мистификации, то в данном случае всякое сомнение отпадает: перед нами бесспорный факт существования острова Врангеля, лишь не увиденного самим исследователем.

Вновь окрыленный надеждой, Врангель на следующий же день двинулся через перешеек в направлении к восточной стороне Шелагского мыса. Трудность продвижения осложнилась 26-градусными морозами с сильнейшим северовосточным ветром, опрокидывавшим сани; вдобавок поднялась сильнейшая метель, и все исчезло из глаз. «Вероятно, – замечает Врангель, – многие из наших спутников заблудились бы во льдах, если бы увеличивающиеся торосы не показывали им отдаление земли». К вечеру ветер стих, и измученные люди и собаки расположились на ночлег недалеко от устья реки Веркона. На утро, нагрузив плавник (выкидной лес), двинулись вперед по льду, теперь уже прямо на север в открытое море на поиски земли. Чтобы без надобности не утомлять своего транспорта, Врангель в 4 км от берега соорудил во льду склад продовольствия, а опорожненные нарты сейчас же отправил обратно в Нижнеколымск.

Дорога становилась все более тяжелой. Могучие торосы, проход через которые приходилось прорубать пешнями, вскоре настолько утомили путников, что они волей-неволей принуждены были остановиться на ночлег. На следующий день удалось продвинуться только на 5 км. Опять поврежденные нарты, опять необходимость сооружать склад во льду и обратная отсылка восьми нарт. «Мы вырубили во льду, – пишет Врангель, – две ямы и положили в них провианта и корма для собак на 23 дня».

Но, как ни старался Врангель облегчить свой транспорт и двигаться налегке, все новые препятствия становились на его пути. В ночь на 18 марта сильный шторм разломал на большом протяжении лед и привел его в движение. По всем направлениям поползли трещины, они ширились и на все большее расстояние разделяли одну льдину от другой. В результате передвижек льда путешественники очутились на отдельной льдине величиною метров 100 в поперечнике. «Льдина, на которой мы находились, носилась по морю. Так провели мы часть ночи в темноте и ежеминутном ожидании смерти. Наконец наступило утро, и ветер сплотил нашу льдину с другими так, что вечером 18 марта были мы снова на неподвижной ледяной поверхности».

С неимоверными трудностями, где перелезая через стену торосов, где обходя огромные полыньи, а где быстрым маршем переходя через тонкую пленку молодого льда, грозившего ежеминутно поглотить путников, они все же продвигались вперед.

Как-то утром Врангель заметил впереди длинную сомкнувшуюся цепь торосов, за которыми виднелись плотные ледяные поля. Однако, чтобы пройти туда, необходимо было преодолеть изрядное пространство тонкого льда, отделявшего путешественников от полей, суливших хороший, ровный путь. Как тут быть? Уж слишком рискованной казалась переправа через тонкую ледяную корку. Стали совещаться. «Мнения моих проводников, – пишет Врангель, – были различны. Однако я решился на сие предприятие, и при невероятной скорости бега собак удалось нам оно лучше, нежели мы ожидали. Под передними санями лед гнулся и проламывался, но собаки, побуждаемые проводниками и чуя опасность, бежали так скоро, что сани не успевали погружаться в воду и, быстро скользя по ломавшемуся льду, счастливо достигли до противоположного края… Здесь принуждены мы были дать отдых утомленным собакам».

Но и далее лед был столь же ненадежен. К довершению трудностей, корм для собак оказался совсем на исходе. Врангель, спасая положение, отправляет на ближайшую базу еще две нарты и только с двумя последними решает продолжать путь на север. «Мы видели совершенную невозможность проникнуть далеко на север, – признается Врангель, – но, несмотря на то, продолжали путь».

Но вот опять трещина, огромная, непреодолимая, в самых узких местах шириною до 300 метров. Простираясь на восток и на запад до самых краев видимого горизонта, полынья совершенно преграждала дорогу путешественникам. «Усилившийся западный ветер более и более расширял сей канал, а быстрота течения в нем на восток равнялась полутора узлам. Мы взлезли на самый высокий из окрестных торосов, в надежде найти средство проникнуть далее, но, достигнув вершины его, увидели только необозримое открытое море… На пенящихся волнах моря носились огромные льдины и, несомые ветром, набегали на рыхлую ледяную поверхность, по ту сторону канала лежавшую. Можно было предвидеть, что сила волнения и удары ледяных глыб сокрушат сию преграду, и море разольется до того места, где мы находились. Может быть, нам удалось бы по плавающим льдинам переправиться на другую сторону канала, но то была бы только бесполезная смелость, потому что там мы не нашли бы уже твердого льда. Даже на нашей стороне, от ветра и силы течения в канале, лед начал трескаться, и вода, с шумом врываясь в щели, разрывала льдины и раздробляла ледяную равнину. Мы не могли ехать далее! Мы сделали все, чего требовали от нас долг и честь. Бороться с силою стихий и явною невозможностью было безрассудно и еще более – бесполезно. Я решился возвратиться».

Несмотря на всю настойчивость Врангеля, презрение к опасностям и лишениям, ему так и не удалось открыть землю, в существовании которой он был уверен. Мало этого, он вполне точно наметил местоположение острова на карте и указал путь к его достижению.

По возвращении на берег исследования Врангеля не закончились. Он прошел от устья реки Веркона, все время описывая берег, на восток до губы Колючинской. Обогащенный многими и разнообразными познаниями, Врангель со всеми своими спутниками 10 мая благополучно возвращается в Нижнеколымск. Он просит продлить экспедицию до следующего года, но ему отказывают, отзывая в Иркутск.

Хотя Врангель и не открыл земли ни против устья Колымы, ни против мыса Шелагского, однако уверенность в ее существовании в определенном месте не подлежала сомнению. «Горы видятся с мыса Якона в летнее время», – эта надпись, сделанная на составленной им карте (с точным нанесением гор в месте, где оказалось впоследствии местоположение острова), стала отныне притягательным магнитом для многих отважных мореплавателей.

Результатом четырехлетнего путешествия Врангеля явилась также вполне доказанная истина, что американский берег не расположен вблизи сибирских берегов и не связан с последними никаким перешейком.

Большой заслугой Врангеля является постановка им во время его пребывания в далекой Сибири первой метеорологической службы в северной Якутии. Под его руководством, в период с декабря 1820 года по март 1823 года с перерывами на время навигации, в Нижнеколымске велись ежедневные метеорологические наблюдения в четыре срока. Эти наблюдения были впоследствии использованы в труде К. Веселовского – «О климате России» и в книге «О температуре воздуха в России».

Открытие острова

Начиная с конца первой половины XIX столетия, сибирский водный сектор усиленно посещают иностранные экспедиции. Привлекает их сюда напряженное желание отыскать хоть какие-нибудь следы бесследно исчезнувшего знаменитого английского мореплавателя Джона Франклина (1786–1848 гг.), отправившегося в 1845 году через Баффинов залив для открытия северозападного прохода и исчезнувшего бесследно со всеми своими спутниками. История экспедиции Франклина и поисков ее представляет одну из самых драматических и вместе интереснейших страниц исследования арктики.

В числе моряков, искавших Франклина, участвовал английский капитан Келлет – командир экспедиционного судна «Геральд». В августе 1849 года он отправился (в сопровождении корабля «Плоуер» под командой Мура) с американского берега в западном направлении. Льды ему благоприятствовали, и он вскоре же открыл расположенный в соседстве с островом Врангеля небольшой скалистый островок, который и назвал по имени своего корабля островом Геральд. Подойдя вплотную к острову, он высадился на берег, произвел поверхностный осмотр его, соорудил мачту и поднял на ней британский флаг.

Благоприятные атмосферные условия позволили Келлету в первый же день его пребывания на новооткрытом острове сделать интереснейшее наблюдение. С корабля ясно различали в западном и северном направлениях вырисовывавшиеся вдали вершины гор. Не было никаких сомнений, что впереди расположена довольно значительных размеров земля, спускавшаяся к морю уступами. Келлету казалось также, что впереди земли он видит еще несколько небольших островков с холмистыми вершинами. К сожалению, льды не дали возможности приблизиться к замеченному острову. В честь другого корабля флотилии Келлета неведомая территория была названа островом Плоуер.

По возвращении Келлета на материк никто уже из географов и моряков не сомневался, что пред ними отнюдь не случай коллективного оптического обмана; увиденная с «Геральда» территория была вскоре же нанесена на карты с обозначением «Земля Келлета». Местоположение земли по широте в точности совпадало с местом «гор, видневшихся с Якона», обозначенных в свое время Врангелем, но по долготе расходилось с ним миль на сто.

Казалось бы, и в дальнейшем не могло быть никаких сомнений в том, что в определенно указанном двумя моряками месте действительно расположен остров, и открытие его есть лишь дело времени. Но не все географические открытия даются легко, и на примере острова Врангеля мы особенно ясно видим это. Не прошло и шести лет, как уверенность в существовании в указанном месте острова снова была поколеблена. Американец Роджерс, плававший в Восточносибирском море на экспедиционном судне «Винсент», громогласно заявил, что никакой территории на указанном Врангелем и Келлетом месте он не обнаружил. Заявление Роджерса вполне естественно вызвало оживленные толки.

Однако в длинной истории острова Врангеля 1867 год имел решающее значение, ибо окончательно был разрешен долголетний спор и существование острова окончательно доказано. Совершенно случайно, имея задания отнюдь не научные, американский промышленник Лонг на китобойной барке «Нил» прокладывал себе путь вдоль азиатского побережья Сибири. Добравшись почти до Чаунской губы, он повернул на север, а затем на восток и, следуя далее этим курсом, приблизился к берегам неизвестной, столь долго разыскиваемой земли.

О своем открытии Лонг сообщал так: «14 августа, вечером, эта земля была впервые замечена с барки «Нил», а на другой день, в 9 ½ часов утра, наше судно находилось в 18 милях от западной оконечности ее. Мне удалось в этот день сделать отличные наблюдения; я определил эту точку под 70°46′ с. ш. и 178°31′ в. д. Низменные части этой земли вовсе не были покрыты снегом и казались даже зелеными, как будто на них была пышная растительность. С 15 по 16 августа мы плыли вдоль этой земли в восточном направлении и подходили к ней на расстояние 15 миль. Погода была замечательно ясная и тихая, и мы могли хорошо рассмотреть среднюю и восточную части этой земли. Почти на середине острова, приблизительно под 180° долготы, видна была гора, похожая на погасший вулкан; по глазомерному измерению она достигала 2480 футов высоты. Затем мы обогнули юговосточный мыс земли, которому дали название Гаваи (70°40′ с. ш. и 178° з. д.). Нельзя было определить, далеко ли эта земля тянется к северу, но, насколько можно было окинуть глазом, горные кряжи ее далеко простирались внутрь. От капитана корабля «Наутилус» Бливена я узнал впрочем, что к северо-западу от острова Геральда он видел еще землю протяжением до 72° с. ш.» [5]5
  Petermann's Geographische Mitteilungen, 1868, S. 5.


[Закрыть]

Новооткрытому острову, на который он, однако, не смог высадиться, Лонг дал имя Врангеля, мотивируя это тем, что Врангель впервые сообщил определенные сведения о существовании острова. Имя Врангеля прочно удержалось за островом.

Обилие иностранных экспедиций вблизи сибирских берегов заставляет зашевелиться и русское правительство. В 1876 году к берегам острова Врангеля отправляется небольшой клипер (впоследствии крейсер II ранга) «Всадник». Его слабая приспособленность к плаванию во льдах позволяет ему лишь достичь меридиана мыса Северного.

В 1878 году знаменитый полярный исследователь Адольф-Эрик Норденшельд предпринимает плавание, считавшееся до того времени неосуществимым. В поисках северовосточного прохода он пытается пройти морем вдоль северных берегов Азии. Весь мир с напряженным вниманием следит за походом «Веги» – корабля отважного путешественника. Карское море, оказавшееся свободным ото льда, пройдено благополучно; экспедиция беспрепятственно достигает и мыса Челюскина, до которого тщетно в течение столетий прокладывали путь с моря исследователи. До устья Колымы также шли без особых задержек. Но далее огромные массы льда все более затрудняли продвижение «Веги» и, наконец, совершенно преградили путь, заставив корабль зазимовать в Колючинской губе.

Продолжительное отсутствие всяких вестей о судьбе экспедиции Норденшельда породило на континенте большую тревогу. Отправленный известным сибирским деятелем Сибиряковым на помощь экспедиции пароход потерпел во время бури крушение. Обстоятельство это породило еще более тревожное настроение.

Вскоре на поиски Норденшельда отправилось судно «Жаннетта» под командованием капитана американского флота де-Лонга. Однако корабль Норденшельда не нуждался в помощи «Жаннетты». Благополучно перезимовав в Колючинской бухте, он отправился на восток. «Жаннетта» же, не теряя времени, пустилась в смелое предприятие: де-Лонг хотел достичь северного полюса. Вблизи острова Геральда «Жаннетту» затерло и так основательно, что она уже не смогла освободиться из ледяных объятий. 21 месяц, до самой своей гибели, волею ветров и течений дрейфовал корабль в северозападном направлении. Затем корабль понесло вокруг берегов острова Врангеля, что дало возможность впервые выяснить островной характер земли. В июне 1881 года «Жаннетта» пошла ко дну. Мы не будем передавать всех потрясающих подробностей борьбы с арктической природой обреченных на смерть людей; за исключением двух немцев-матросов из партии де-Лонга, спасших его дневник, и полностью партии Мельвиля, высадившейся в составе 11 человек в юговосточной части дельты Лены, весь остальной экипаж «Жаннетты» погиб.

Мыс Гаваи на восточном берегу острова Врангеля

Не получая в продолжение долгого времени никаких сведений о «Жаннетте», а также о двух китобойных судах, не возвратившихся к назначенному сроку через Берингов пролив, в Америке стали спешно подготовлять экспедицию для спасения экипажей исчезнувших судов. Решено было отправить два судна: таможенный пароход «Томас Корвин», под командою капитана Хупера, и пароход «Роджерс», под начальством капитана Берри.

Отправляясь на поиски «Жаннетты», суда возлагали на остров Врангеля большие надежды. Вполне основательным было предположение, что экипаж с потерпевшей аварию «Жаннетты» мог оказаться как раз на острове. В случае же, если бы это предположение и не оправдалось, сам остров мог бы послужить для обоих кораблей базой, откуда можно было бы предпринять розыски, а в случае нужды – и перезимовать. Так или иначе, ближайший путь кораблей лежал к острову Врангеля. 3 мая 1881 года в Сан-Франциско состоялись проводы уходившего в плавание первого корабля – «Корвина».

Долго и тщательно разыскивали моряки к северу от Берингова пролива «Жаннетту». Все напрасно; корабль направился тогда к острову Геральду и 30 июля благополучно достиг его. С большим трудом вскарабкались моряки на вершину высокой скалы. Труд был не напрасен: в ясной дали на востоке вырисовывались гористые вершины острова Врангеля. Не задерживаясь на Геральде, моряки на другой же день решили пробиваться к острову, о котором они так много слышали и, наконец, увидели собственными глазами.

Потребовалось двенадцать дней, чтобы преодолеть совсем незначительное расстояние, разделяющее остров Геральд от острова Врангеля. Наконец капитан Хупер достиг восточного берега, высадился на остров и поднял на нем американский флаг. Имя Врангеля было аннулировано, остров получил громкое наименование Новой Колумбии. Достаточно бесцеремонно разделавшись с нашим исследователем, Хупер произвел поверхностный осмотр острова и окончательно подтвердил островной характер всей территории. Приобревшее известность мнение Петермана, что земля Врангеля являет собою нечто вроде материка, простирающегося до самой Гренландии, – после экспедиции «Корвина» и последовавшего за ним «Роджерса» было окончательно опровергнуто [6]6
  Любопытно отметить, что Петерманн перед этим был настолько убежден в правильности своего взгляда, что даже на более старых своих картах изображал сплошной материк, тянувшийся от Гренландии к земле Врангеля.


[Закрыть]. На этом и закончилось плавание «Корвина»; 20 октября того же года он подходил к пристани в Сан-Франциско.

Выйдя из Сан-Франциско на полтора месяца позже «Корвина», «Роджерс» 24 августа приближался к острову Геральда. В точности повторился маневр моряков с «Корвина». Исследователи во главе с командиром «Роджерса» Берри высадились на берег, взошли на вершину скалы, увидели вдали горы острова Врангеля и на следующий же день к вечеру, удачно преодолев льды, бросили якорь вблизи юговосточной конечности острова. Никаких следов погибшей «Жаннетты» на острове Геральде обнаружено не было, тем больше надежд в этом отношении возлагали они на остров Врангеля.

Капитану Берри необходимо было прежде всего озаботиться подысканием надежной стоянки и затем сформировать партии для подробного обследования острова в поисках экипажа «Жаннетты». Почему-то казалось, что остров Врангеля сможет разъяснить в этом отношении многое.

Чрезвычайно удобная, достаточно глубокая и хорошо защищенная длинною косою от натиска моря, бухта была вскоре же найдена, куда «Роджерс» и не замедлил перебраться. По имени корабля, впервые опустившего здесь якорь, бухта получила свое наименование, удержавшееся и по сие время и сделавшееся особенно популярным после учреждения на берегу ее советского поселка, а впоследствии – радиостанции.

Капитан Берри организовал три партии, которые должны были подробно исследовать побережье в разных направлениях (на север, юг и восток). В северной партии принял участие сам Берри; в его задачу входил также подъем на наивысший пункт острова, откуда развернулась бы перспектива всего острова с его берегами. Особенно же интересовало Берри состояние льда на море вокруг острова. Выход всей партии был назначен на 27 августа. Не бездействовал и экипаж, остававшийся на судне; ему были поручены магнитные наблюдения и точная съемка близлежащей части острова, а если позволят условия, то и астрономические исчисления.

Через две недели обследование острова было закончено. Первым возвратился капитан Берри, достигший вершины острова, отстоявшей от гавани на 20 миль [7]7
  В честь капитана Берри, наивысший пункт острова Врангеля (2500 футов) назван пиком Берри.


[Закрыть]. Никаких признаков пребывания на острове людей с «Жаннетты», а также вообще человеческих следов отряд Берри не обнаружил. Зато произведенные им первые географические наблюдения были довольно значительны и имели большое влияние на последующее изучение острова. Грандиозный пейзаж, развернувшийся с вершины пика, «не оставлял никаких сомнений в том, что Берри и его спутники находились не на земле, а на острове. Весь остров был виден с этой вершины, как на ладони, за исключением небольшого района в югозападном направлении, скрытого цепью гор значительной высоты. Остров имел продолговатую форму и тянулся в направлении с запада на восток. Во всю его длину, рядами отдельных вершин, тянулись три цепи гор, покрытых снегом и изрезанных долинами, с которых стекали ручьи. Кое-где на южных склонах виднелись бурые пятна растительности, оживлявшие голую каменистую пустыню в короткое летнее время. На север и на юг от острова уходили длинные косы. На восток и на запад таких кос не было. Кругом острова до самого горизонта тянулись ледяные поля, и только на юге было чистое море, отливавшее бледной синевой на ярком солнечном свете» [8]8
  А. Соколов. За ледястеной (Остров Врангеля). Л. 1929.


[Закрыть].

Поход второй партии, отправившейся под начальством лейтенанта Уэринга на шлюпке для обследования восточного берега, был не столь богат научными результатами. Обогнув мыс Гаваи, т.-е. юговосточную оконечность острова, Уэринг высадился вблизи ручья у небольшого островка. Прежде всего, его внимание обратили выкинутые на берег скелеты кита и моржа; когда же Уэринг отправился дальше, он неожиданно наткнулся на следы бывших здесь недавно моряков с «Корвина». Нетрудно было заметить и врытый ими неподалеку флагшток с болтавшимися на нем клочьями флага Соединенных Штатов и с прикрепленной внизу бутылкой. В бутылке находилась записка, извещавшая, что никаких следов «Жаннетты» на острове не найдено, а также, что экспедицией, бывшей здесь две недели тому назад, оставлен на острове провиант.

Плывя дальше на север, моряки стали встречать препятствия; легко преодолеваемые сначала льдинки, постепенно учащаясь, сменились сплошными полями, пробираться через которые на шлюпке становилось уже невозможным. У северовосточной оконечности острова пришлось вовсе прекратить плавание и вытащить шлюпку на берег. Когда на следующий день Уэринг взошел на вершину наиболее выдвигавшегося к востоку мыса, [9]9
  Названного по имени исследователя мысом Уэринга.


[Закрыть]он убедился, что все море в северном и восточном направлениях сплошь забито льдом. О продолжении путешествия на шлюпке нечего было и думать. Решили вернуться на «Роджерс». Совершенно не подготовленные к сухопутному путешествию по каменистому острову, через два дня, голодные и вконец утомленные моряки достигли бухты Роджерс.

Итак, в поисках следов «Жаннетты» обе партии с «Роджерса» потерпели полную неудачу. Никаких следов людей или выброшенных на берег обломков корабля в местах, где побывали моряки, найдено не было. На корабле с нетерпением ожидали теперь возвращения третьей, южной партии, отправившейся на розыски под начальством Хента и задержавшейся дольше назначенного для возвращения срока.

Но вот прибыл и Хент на шлюпке под парусом и также не принес никаких сведений о судьбе злополучной «Жаннетты». Хент проделал большую и трудную работу. Он обошел целиком все южное и западное побережья и даже углубился на северо-восток.

Трем партиям с «Роджерса» удалось обойти почти весь остров и даже углубиться внутрь. Составленная по прибытии на материк первая карта острова Врангеля [10]10
  Данное острову командиром «Корвина» Хупером наименование Новая Колумбия навсегда исчезло после экспедиции «Роджерса»; за островом прочно утвердилось имя Врангеля.


[Закрыть]естественно страдала многими неточностями и искажениями, но все же, впервые намечая довольно подробные географические данные острова, она долгое время являлась единственной. Труднодоступный остров впервые получал таким образом определенные очертания. Собранные экспедицией коллекции по флоре, фауне и геологии острова существенно дополняли сведения о нем.

Флорой остров в представлении путешественников оказался небогат: разные виды камнеломок, полярный мак, осока, мхи, лишайники – вот, кажется, и все, что нашли здесь американцы из растительного царства; кое-где на берегу они встретили также и карликовую иву. Из представителей фауны они нашли здесь белых медведей, песцов и леммингов. Гораздо полнее был здесь представлен птичий мир; экспедиция встречала во множестве гусей, гаг, ржанок и пуночек. Вблизи берегов обнаружили моржей, тюленей, а также и китов, в настоящее время уже вовсе в этом районе истребленных. С удивлением наши путешественники находили разбросанные по острову мамонтовые бивни, из чего сделали вполне правдоподобный вывод, что остров в сравнительно еще недавнее время был соединен с материком.