Текст книги "Остров Врангеля"

Автор книги: Борис Островский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

Борис Генрихович Островский
Остров Врангеля
Из серии Острова Советской Арктики под общей редакцией А. И. Толмачева

Общие сведения об острове Врангеля

Остров Врангеля [1]1
  Остров Врангеля получил свое наименование в честь выдающегося русского мореплавателя Фердинанда Петровича Врангеля (1796 – 1870), впервые точно указавшего местоположение острова.


[Закрыть]расположен в восточной части Северного Ледовитого океана, в 200 км от Чукотского полуострова. Отделенный от материка проливом Лонга, остров омывается с запада Восточносибирским морем, а с востока – Чукотским морем. Расположен под 70°51′44″N и 178°46′18″О от Гринвича (координаты бухты Роджерс). Длина острова – около 140 км, ширина – от 30 до 50 км, общая же площадь – около 4500 кв. км.

Остров имеет овальную форму. Берега его мало изрезаны, и сколько-нибудь вдающихся в глубь острова бухт здесь нет. Местами от берегов распространяются более или менее значительные намывные галечные косы, обычно тянущиеся параллельно берегу. Косы эти образуют удобные для стоянки гавани. Лучшей среди них является гавань Роджерс, – место расположения советской колонии.

Внутренняя часть острова возвышенна, гориста. Центральную, наиболее массивную часть горной цепи, изобилующую множеством куполообразных и конусообразных вершин, заключает наиболее возвышенная точка всего острова – пик Берри высотою в 760 метров (по другим данным – 900 метров). В восточной части острова берег также возвышен, причем утесы достигают здесь местами 200 метров.

Целый ряд научных данных свидетельствует, что остров Врангеля в давнопрошедшие времена составлял одно целое с материком. На это указывает, между прочим, нахождение на острове мамонтовых бивней. Остров отделился от материка вследствие опускания части материковой суши, составляющей ныне дно пролива Лонга, глубина которого всего лишь несколько десятков метров.

По геологическому строению (гранитные и сланцевые породы) остров Врангеля родствен Чукотскому полуострову и Аляске.

Реками остров не богат, к тому же они крайне узки и мелководны. Лишь по одной из них – реке Клер, впадающей в море в юго-восточном углу у мыса Гаваи, возможно плавание на шлюпке. Ледники на острове отсутствуют вовсе, большую часть поверхности его покрывает полярная тундра.

Климат острова крайне суров. Морозы достигают здесь 60°. Средняя годовая температура для данной широты необычайно низка: – 11,2°. Морозы наблюдаются в течение всего года, наиболее же холодный месяц – март. Полярная ночь длится здесь 64 дня (с 20 ноября по 22 января); полярный день, в течение которого солнце не заходит за горизонт, – 77 суток (с 15 мая по 30 июля).

Несмотря на весьма неблагоприятные климатические условия, остров сравнительно богат жизнью. Собранный Г. А. Ушаковым гербарий насчитывает 86 видов. Но, несомненно, этими представителями флора острова Врангеля еще не исчерпывается.

Летом на остров прилетает масса птиц. Среди них – гуси, утки, гаги, кайры, бакланы, чайки, ржанки, пуночки. Большинство пернатых гнездится на так называемых птичьих базарах – одиноких высоких скалах, расположенных вблизи берегов. Из млекопитающих характерны для острова моржи, тюлени, белые медведи, песцы, лемминги (полевые мыши). Большинство из перечисленных представителей фауны острова Врангеля является прибыльным предметом промысла.

Остров Врангеля – один из самых неприступных в ледовом отношении островов арктики. Расположенный невдалеке от берега, но в силу особых природных условий вечно окруженный непроходимым барьером льдов, остров в продолжение многих десятков лет был недосягаем. Эпопея открытия острова Врангеля – любопытнейшая и поучительнейшая страница не только в истории исследования арктики, но и в истории географических исследований вообще.

Открытию острова Врангеля предшествовал ряд слухов, сказаний и легенд, заимствованных у чукчей. Несомненно, все эти слухи, повествовавшие о некоей неведомой земле, расположенной к северу от восточных берегов Сибири, заключали зерно истины. В начале XIX века, с целью проверки этих слухов, была снаряжена в Нижнеколымск экспедиция под начальством видного русского мореплавателя лейтенанта Ф. П. Врангеля. Несмотря на энергичные попытки, Врангелю не удалось достичь искомой земли, хотя он и остался при полном убеждении, что земля действительно существует; он даже точно определил ее местоположение.

Начиная с конца первой половины XIX столетия, в поисках исчезнувшей экспедиции английского мореплавателя Джона Франклина, сибирский водный сектор усиленно посещают иностранцы. Начальник одной из этих экспедиций Келлет подтверждает, что в указанном Врангелем месте он действительно видел какую-то землю, но приблизиться к ней не смог. В 1867 году американский китолов Лонг находился всего лишь в расстоянии 18 миль от земли, но высадиться на нее из-за ледяных препятствий также не смог. В честь Врангеля, впервые точно определившего положение неведомой земли, Лонг присваивает ей имя Врангеля.

Земля привлекает все большее внимание, туда снаряжают ряд экспедиций, однако неудачных. В 1881 году отправились из Сан-Франциско на поиски исчезнувшего американского корабля «Жанетта» два корабля – «Корвин» и «Роджерс». Так как моряки полагали, что экипаж, «Жаннетты» высадился на остров Врангеля, все их усилия были направлены на достижение последнего. Они благополучно и достигают его и производят впервые обследование.

В 1911 году Врангеля посещает русское гидрографическое судно «Вайгач». Результатом рейса «Вайгача» явилось значительное расширение наших познаний об острове.

В 1913 году американский полярный исследователь Стефансон, оспаривая право русских на остров, организует туда экспедицию на судне «Карлук» под командой выдающегося моряка и полярного исследователя Р. Бартлета. Попав в непроходимые льды, «Карлук» погибает севернее острова Врангеля; части же экипажа удается по льду достичь острова.

В 1914 году «Вайгач» вторично, но безуспешно пытается достичь острова Врангеля. В 1916 году русское правительство издает декрет о присоединении острова Врангеля к территории своего государства.

Ориентировочная карта азиатского побережья от Колымы до Берингова пролива

С 1921 года наши права на остров начинают оспаривать иностранцы. Осенью этого же года на остров отправляется под руководством канадца Крауфорда группа колонистов и присоединяет его к владениям Канады. Протест советского правительства канадскому не приводит к нужным результатам. В августе 1924 года из Владивостока, преодолевая чрезвычайно тяжелые препятствия, на остров отправляется ледокол «Красный Октябрь» и восстанавливает наши права на него. Добыча канадцев была конфискована, а сами они сняты с острова.

После похода «Красного Октября» в истории острова наступает новая, крайне плодотворная эра. 15 июля 1926 года па пароходе «Ставрополь» под начальством Г. А. Ушакова отправляется на остров первая группа поселенцев из 6 русских и 50 чукчей и эскимосов. В 1929 году ледорез «Литке» сменяет зимовщиков, водворяет сюда новую партию и сооружает радиостанцию для связи с материком. В 1934 году «Красин» доставляет на остров третью смену и воздвигает ряд новых строений.

Значение острова Врангеля для нас не исчерпывается его промысловыми богатствами. Несомненно, не в столь уж отдаленное время остров обратит на себя еще большее внимание в связи с освояемым нами Северным морским путем, когда на остров падет функция важного узлового пункта.

Остров Врангеля, кроме того, – убедительный показатель технико-экономической мощи нашей страны, имеющей довольно средств и энергии, чтобы освоить и использовать даже самые отдаленные и труднодостижимые полярные окраины.

История открытий и исследований на острове Врангеля

В поисках неведомой территории

Открытие гористого, сурового острова Врангеля, затерявшегося в восточной части Ледовитого океана, имеет долгую и увлекательную историю. Редко попыткам достичь гипотетической территории предшествовало такое множество вымыслов, легенд и всякого рода преувеличений. Фантастический клубок сказаний и небылиц, смешанных с достоверными известиями о таинственном острове и его богатствах, – все это возбудило к нему особое внимание и интерес.

С проникновением русских мореходов и промышленников на восточносибирское побережье, попутно было разрешено множество географических проблем. Сильно было желание ознакомиться и с тем, что лежит впереди – в туманной дали ледяных просторов. Коммерческие интересы, стремление открыть новые источники наживы увлекали вперед, но непреодолимые ледовые препятствия всякий раз возвращали смельчаков обратно. Однако эти попытки не прекращались. А тут еще заманчивые фантастические рассказы местных жителей – чукчей об островах, которые они якобы видели впереди в ясную погоду, о птицах, летящих с севера, и пр. Воображение работает усиленным темпом; там вдали рисуются уже не острова, а целые земли, быть может, населенные людьми и обильные промысловым зверем.

Первые сведения об островах, расположенных впереди северовосточных сибирских берегов, сообщил в 1645 году основатель Нижнеколымского острога – казак Михайло Стадухин. Он поведал о том, как во время пребывания его на Колыме «некоторая женка» сказывала ему, что «есть на Ледовитом море большой остров, который простирается против рек Яны и Колымы и с матерой земли виден». Что за острова увидела «женка» – Новосибирские ли, Медвежьи ли – сказать, разумеется, трудно.

Далее, сорок лет спустя, смоленский воевода Мусин-Пушкин получает сведения, что невдалеке от устья Колымы расположен большой и, что крайне любопытно отметить, населенный остров, а также, что Америка «не очень удалена от этой части Азии». Эти сведения воевода пересылает в Москву к французскому иезуиту Филиппу Аврилю. Отсылкой сведений в Москву дело не ограничивается; в поиски населенных островов отправляются целые отряды, не достигая, однако, никаких положительных результатов.

В 1711 году, наслышавшись о неведомых землях, сибирский губернатор Гагарин организует экспедицию под руководством Василия Стадухина. Экспедиция эта также не увенчалась успехом. Стадухин «видал по восточную сторону реки Колымы протянувшийся с матерой земли в море нос и вкруг оного лед непроходимый, а вдали не значилось никакого острова. Жестокою морскою погодою отнесло их назад, причем они едва спасли живот свой, потому что судно у них по тамошнему обычаю построено было худо».

Наконец, промышленник Иван Вилегин, около 1720 года, впервые весною по льду посещает первую из неведомых земель: то были Медвежьи острова. Сообщая об этом путешествии, Мусин-Пушкин пишет, что Вилегин «нашел землю, токмо не мог знать, остров ли, или матерая земля. За беспрестанными сильными ветрами и туманом невозможно было ему ездить вдоль по той земле, только приметил он на ней старые нарты и признаки, где прежде нарты стояли, а какие люди там жили, о том он не ведает. По его мнению, протянулась земля оная мимо реки Индигирки и Святого Носа до устья реки Яны, а с другой стороны простирается мимо колымского устья до жилищ шелагов, которые суть род чукчей. Сие ему сказал шелагский мужик Копай».

Что за народ обитал в то время на Медвежьих островах, и по сию пору определить невозможно. Но что он обитал, – это несомненно: об этом свидетельствуют вплоть до самого последнего времени путешественники. Еще в 1925 году, побывавшие здесь на судне «Мод» моряки нашли много остатков различных принадлежностей охоты и быта (каменные ножи, гарпуны, осколки посуды), а также старинные туземные постройки…

Наиболее серьезной попыткой проникнуть в неведомые края является предприятие сибирского губернатора Соймонова, поручившего взяться за это дело участнику знаменитой беринговой экспедиции полковнику Плениснеру. Сам Плениснер, однако, не отправился в поход; он командировал в 1763 году из Анадыря на Чукотский полуостров обрусевшего чукчу Николая Дауркина, а сержанта Андреева – на Медвежьи острова.

Через два года Дауркин вернулся и сообщил, что «против Чукотского полуострова лежат как к северу в Колымском море, так и к востоку в Анадырском море, земли». Об одной из этих земель, лежащей к северу в Колымском море, Дауркин сообщил следующее: земля эта, по имени Тикиген, в сильную бурю, как уверял он, отгонялась волнами и ветром на одну версту в сторону, когда же буря утихала, земля снова возвращалась на прежнее место.

Еще более пикантные сведения сообщил Дауркин о землях, расположенных к востоку от Чукотского полуострова. В рапорте, присланном Плениснеру, сказано: «На той большой земле есть лес такой толщиною, как можно человеку три или четыре раза охватить. Еще ж есть лес подобный тому как кость, другие такие леса, что за высотою и густым стоянием тех солнце мало видится. В той земле всякие звериные промыслы, а именно: лисицы голубые, чернобурые и черные, из коих лисиц те люди платья шьют и чукчам продают; также и оленного промыслу так предовольно бывает, что зачески делают и тут петли ставят и тем тех зверей промышляют довольное число. Еще есть в северной стороне оленные люди, коих называют эти чукчи Храхои, и у тех людей копья и ножи медные, а медь у них красная. Говорят по-чюкотски. Есть же особая земля, на коей живут весь женский пол, а плод имеют от морской волны, и рождаются все девки. Еще же есть земля, на ней живут люди… Питание имеют такое: когда сварят оленье мясо, то нюхают и в рот глотают один от мяса горячий пар и тем сыты бывают, а потом то вареное мясо бросают. Да есть же земля особливая, на ней живут маленькие люди; называют их чюкчи пячучаны [2]2
  Л. Гельмерсен. К вопросу об открытии Врангелевской Земли. «Изв. Русск. Геогр. общ.», XII, 1876.


[Закрыть].

Все эти небылицы Дауркин повидимому позаимствовал у чукчей из их легенд и сказаний. Однако сообщение Дауркина, что на север от Чукотского полуострова простирается обширных размеров земля, является ценным и любопытным, так как впервые правильно намечает местоположение интересующего нас острова Врангеля.

Путешествие сержанта Андреева, отправившегося в поход в сопровождении казака Федора Татаринова и юкагира Ефима Коновалова, протекало иначе. Выйдя в марте 1763 года из Нижнеколымска по направлению к устью реки Крестовой, он по льду переправился на Медвежьи острова. Инструкция поручала ему «с того пятого острова ехать на имеющуюся впереди к северной стороне большую землю». Трудные условия передвижения, в связи с острым недостатком корма для собак, заставили его возвратиться обратно в Нижнеколымск. Что же касается местоположения «большой земли», к которой он направлялся, то Андреев дал о ней крайне неопределенные сведения. Он сообщил лишь, что видел, равно как и его спутники, «в полуденной стороне камень», «и в восточной стороне несколько к северу видна была только синь или чернь, но что она такое, море или матерая земля, сказать не могут».

На следующий год, по настоянию Плениснера, оставшегося не удовлетворенным полученными им скудными сведениями, Андреев вновь отправляется в поход. Но и вторая экспедиция немного прибавляет к первоначальным сведениям. В составленном в 1785 году Чернышевым донесении о результатах вторичного похода Андреева мы читаем: «В 1764 году сержант Андреев с последнего из Медвежьих островов усмотрел в великой отдаленности полагаемый им величайший остров, куда и отправился льдом на собаках. Но, не доезжая того верст за двадцать, наехали на свежие следы превосходного числа на оленях в санях неизвестных народов и, будучи малолюдны, возвратились в Колыму».

Эти сведения имели, однако, большое влияние на дальнейший ход представлений относительно неведомой земли к северу от сибирских берегов и послужили предметом для многочисленных дискуссий. Земля эта получила даже наименование Земли Андреева. При обсуждении догадок, голоса, как обычно бывает в подобных случаях, разделились. Одни были на стороне Андреева и доказывали, что он подлинно своими собственными глазами видел неизвестную территорию (так думали, например, Петерман и А. Норденшельд), другие же, в том числе Карл Бер и Майдель, с большой резкостью отрицали это. Мы не будем долго останавливаться на этой дискуссии. Нас больше интересует сейчас, что увидел Андреев: остров ли Врангеля, или другую, еще и по сие время не открытую территорию?

Повидимому, первое предположение отпадает. Об этом свидетельствует указание самого же Врангеля. Когда в 1820 году, прибыв в Нижнеколымск на основную базу экспедиции, Врангель стал собирать у местных жителей сведения «о предметах, относящихся к цели экспедиции», он к своему удивлению убедился, что здесь никто и не слышал об открытиях Андреева, а между тем о походах Павлуцкого, бывших гораздо ранее, местные жители знали в подробностях. Замечательное открытие Андреева могло ли быть забыто, когда помнили поездку его к Медвежьим островам? Признаюсь, все сии соображения не поселяли в нас большого доверия к открытиям сержанта Андреева», – замечает Врангель.

Но какую-то землю Андреев, вероятно, видел. В последнем случае перед нами – до сих пор не разрешенный вопрос.

Проф. В. Ю. Визе в своем интересном критическом анализе о гипотетической Земле Андреева [3]3
  В. Ю. Визе. Земля Андреева. «Arctica», книга I. Издание Всесоюзного Арктического института. Л. 1933.


[Закрыть]говорит, что «вопрос о существовании этой земли и в настоящее время остается не разрешенным», ибо «наши сведения о режиме вод, окружающих белое пятно Земли Андреева, также не дают достаточных оснований, чтобы высказаться о существовании этой гипотетической земли в том или другом смысле».

Вопрос о Земле Андреева интересен для нас не как указание сержанта Андреева на остров, получивший впоследствии наименование острова Врангеля (как мы убедились выше, этого острова Андреев увидеть не мог). Нам необходимо было лишь подчеркнуть, что в исторической последовательности событий, приведших к получению указаний об интересующем нас острове и стоящих в связи с путешествиями Врангеля, история работ Андреева сыграла немаловажную роль.

Знаменитое путешествие по северным берегам Сибири и по Ледовитому морю было выполнено Врангелем в период с 1820 по 1824 год; преследовало оно двоякую цель. Прежде всего необходимо было разыскать ту землю (на севере от Чукотского полуострова), существование которой, как мы видели, удостоверялось многими слухами; во-вторых, Врангелю предписывалось произвести точнейшее описание берегов Сибири между Яной и Колымой и далее за Шелагским мысом. Для выполнения этого задания были сформированы два отряда: один под начальством лейтенанта Анжу должен был отправиться на реку Яну, другой же, которому предписывалось начать изыскания от реки Колымы, был поручен Врангелю.

Нас естественно больше интересует работа второго отряда. Отряд этот по численному составу был невелик. Помощниками Врангеля были – мичман Матюшкин, штурман Козьмин, доктор медицины Кибер, к тому же «сведущий по части естествознания», слесарь Иванинков и матрос Нехорошков, хорошо знакомый с плотничьим ремеслом.

В специально составленной для путешественников инструкции, Государственный Адмиралтейский департамент изложил цель и средства путешествия. Здесь особенно подчеркивался опыт прежних плавателей по Ледовитому морю, уже достаточно ясно показавший, что производить в летнее время опись берегов на мореходных судах из-за льдов невозможно. Так, сержант Андреев, – пояснялось далее, – в 1763 году и Геденштром с геодезистом Пшеницыным в 1809–1810—1811 годах «в весеннее время, с удобностью по льду на собаках объезжали и описывали, первый – Медвежьи острова, а двое последних – Ляховские острова и Новую Сибирь», а посему таковыми же способами надлежит руководствоваться и начальнику посылаемой экспедиции.

Иными словами, незаменимыми помощниками участников экспедиции должны были явиться собаки – единственно возможный транспорт для открытия «обитаемой земли, находящейся, по сказанию чукчей, в недалеком расстоянии». По подсчету самого Врангеля, для осуществления возложенных на него задач ему необходимо было 50 нарт и 600 собак! Целая собачья армия, которой ему, конечно, не удалось раздобыть.

Двухтомный труд Врангеля, изданный на русском языке в 1841 [4]4
  Впервые труд Врангеля появился в 1839 году на немецком языке с предисловием К. Рихтера.


[Закрыть]году и затем переведенный на французский и английский языки, по всесторонности описания представляет выдающееся явление в географической литературе. Здесь содержатся самые разнообразные географические материалы: картины природы, описание страны, нравы и обычаи народонаселения, промыслы и богатства Сибири. Из всего этого богатого материала мы сможем использовать, разумеется, лишь немногое, непосредственно относящееся к нашей теме.

Оба отряда экспедиции отправились из Петербурга в марте 1820 года и лишь в ноябре прибыли в Нижнеколымск на основную базу путешествия. Готовясь к предстоящей поездке, Врангель всего больше был озабочен подбором подходящих собак и их обучением. «В подобных занимательных для нас изысканиях, упражнениях на обсервации и опытах над скоростью бега собак проходило время неприметно, и каждый день научал нас чему-нибудь новому».

Непривычные к якутской зиме путешественники страдали от морозов настолько свирепых, что захватывало дыхание, а лед, по здешнему обычаю вставленный в окна вместо стекол, растрескивался. «В избе моей, – пишет Врангель, – пылал беспрестанно огонь, но, невзирая на то, в ней было так холодно, что я принужден был сидеть в шубе и теплых сапогах, и когда писал, то чернила мои отогревались в горячей воде».

Близилось время отправления. Вместо 50 нарт и 600 собак он имел лишь 6 нарт с соответствующим числом собак. В дополнение к шести нартам, предназначавшимся лишь для продовольствия, были приготовлены еще три нарты, нагруженные приборами, снаряжением и одеждой.

18 февраля экспедиция тронулась в путь. Промежуточной базой Врангель избрал небольшой островок, расположенный в устье восточного рукава Колымы. Здесь он нашел сооруженные нижнеколымскими промышленниками два сарая, «служащие защитою от сильных морских ветров». «Это подобие человеческого жилья называлось Сухарное. Местность, по которой продвигались наши путешественники, произвела на них самое безотрадное впечатление». «Здесь глазам представляется, – замечает Врангель, – необозримая снежная равнина, и ужасное однообразие прерывается только кой-где выставленными ловушками для песцов. Со временем привыкаешь ко всему, но первое впечатление при виде необъятного пространства земли, покрытого саваном снегов, ни с чем не может сравниться; даже радуешься, когда ночь, покрывая все темнотою, производит какую-нибудь перемену».

Отсюда, в конце февраля, отряд Врангеля двинулся вдоль берегов Ледовитого океана на восток, намереваясь, насколько позволят обстоятельства, продвинуться возможно дальше. Морозы, упорно державшиеся ниже—30°, сильно тормозили продвижение наших путешественников. Приходилось часто разбивать палатку, чтобы отогреться чаем. Шесть тонких, длинных шестов, воткнутых в снег и связанных в верхних концах, обтягивались оленьими шкурами, получалась коническая палатка. «При бурной погоде, – замечает Врангель, – в сих странах обыкновенно господствующей, жилище наше было в беспрестанном движении и нагибалось то на ту, то на другую сторону, что нас нимало не беспокоило; гораздо неприятнее бывало, когда ветер срывал всю палатку. Но и к тому привыкли мы впоследствии и, покрывая внешние стороны палатки до некоторой высоты снегом, вовсе отклоняли такое неудобство».

Установленный палаточный режим соблюдался Врангелем и во все его последующие путешествия по востоку Сибири. Путешествие совершалось обыкновенно в расстоянии от 50 до 300 сажен от морского берега, «море было покрыто твердою и гладкою снежною корою, по которой наши нарты, снабженные ледяными полозьями, так легко скользили, что собаки без всякого принуждения бежали очень скоро». Убийственное однообразие раскинутых вокруг снежных равнин настолько удручало, что путники каждый раз испытывали особенную радость, встречая по пути груды покинутого на берег плавника. Однако продвижению и производству различных наблюдений мешал холод. Например, при работе с секстантами, кожа пальцев и лица так примерзала к инструментам, что на пораженных местах образовывались воспаления и раны. Приходилось прибегать к особым предосторожностям, как то: обвертывать инструменты войлоком, при наблюдениях задерживать дыхание, «иначе стекла и зеркала мгновенно покрывались тонким слоем льда или инеем, что происходило даже от одной испарины нашего тела». «Несмотря на то, мало-по-малу достигли мы такой ловкости, что производили наши наблюдения при 30° мороза, и ночью, при тусклом свете маленького ручного фонаря, с достаточной точностью сосчитывали на дуге секстанта градусы, минуты и секунды…»

Остроумное изобретение, введенное Врангелем для защиты собак от холода и поражений лап, заслуживает особенного внимания полярников. На лапы собакам надевался род обуви, сшитой из прочной кожи, «а более чувствительные, менее прочих покрытые волосами и замерзанию подверженные части тела» обвертывались лоскутками шкур. Эта небольшая предосторожность принесла всем экспедициям Врангеля огромную пользу, сохранив в целости собак.

Наконец, путники достигли северозападной оконечности Шелагского Носа. «Путь около него, – повествует Врангель, – превзошел трудностями и опасностью все, доселе нами испытанное. Часто принуждены были мы карабкаться на крутые, в девяносто футов вышиною, ледяные горы и с такой вышины спускаться по крутизне, находясь каждую минуту в опасности переломать сани, задавить собак или низвергнуться вместе с ними в ледяную пропасть. Иногда должны мы были пробираться по большим пространствам, проваливаясь по пояс в рыхлый наносный снег; иногда встречали мы между торосами не покрытые снегом места, усеянные острыми кристаллами морской соли, отдиравшими лед с полозьев нарт и до того затруднявшими езду, что мы должны были сами запрягаться и вместе с собаками, с величайшими усилиями тянуть сани, чтобы не остаться на дороге. Нагроможденные одна на другую льдины заслоняли нам мыс. В тех местах, где мы приближались к берегу, состоял он из черной, плотной и блестящей, неизвестной мне каменной породы и являлся в виде правильных, наклонно лежащих столбов до 250 футов вышиною, между которыми кой-где проглядывали в несколько сажен ширины, полосы белого мелкозернистого гранита. Мрачные черные утесы; веками нагроможденные никогда не растаивающие ледяные горы; необозримое вечным льдом скованное море, все освещенное слабыми скользящими лучами едва поднимавшегося над горизонтом полярного солнца; совершенное отсутствие всего живущего и ничем не прерываемая могильная тишина – представляли нам картину как будто мертвой природы, которую описать невозможно. Казалось, мы достигли пределов живого творения».

Несмотря на все эти затруднения, Врангелю все же удалось обследовать берег еще на 55 км по ту сторону мыса и окончательно убедиться, «что берег Азии миль на 40 к востоку от Шелагского мыса имеет юговосточное направление». Мы обозначили предел нашей поездки пирамидою, сложенною из больших камней, недалеко от устья ручья на довольно значительном холме и определили его положение в 70°0′37″ широты и 171º41′ долготы к востоку от Гринвича. Пирамида сия отстоит от Сухарного на 418 верст». Итак, Врангель, удостоверившись, что на север далее простирается море, тем самым опроверг мнение, что в этом месте находится перешеек, соединяющий Азию с Америкой.

Возвращаясь обратно, путники, к несчастью своему, обнаружили, что оставленные ими на дороге склады с провиантом разрыты и съедены песцами и росомахами. Последние дни они вынуждены были поэтому, «томясь голодом, продолжать путь на обессиленных и измученных собаках». 13 марта, после долгого отсутствия, преодолев 1197 км, крайне усталые, путешественники вернулись в Нижнеколымск.

На следующий год Врангель снова отправляется в поход. 15 марта он снова в Сухарном, а через десять дней с 22 хорошо снаряженными нартами, растянувшимися на целых полкилометра, выступает к Малому Баранову камню, откуда намеревается итти уже прямо в открытое море на поиски неизвестной земли. Опыт предыдущего года дал Врангелю очень многое; все, что было недостаточно учтено и предвидено в прошлую поездку, теперь было устранено, и всякая деталь тщательно продумана. «Нарты, каждая с грузом в 30 пудов, были плотно обвернуты и обвязаны; полозья, облитые несколько раз водою, снабжены были толстыми ледяными тормозами; собаки, отдохнувшие и хорошо откормленные, видимо поправились». Для путешествия по льду предосторожности эти были особенно необходимы.

У Баранова камня перед путешественниками открылась «необозримая, гладкая ледяная равнина. Словно острова среди океана, подымались на ней изредка отдельные блестящей белизны льдины. Надежда на быстрое и безостановочное путешествие изгладила у нас из памяти всякое воспоминание о перенесенных трудах. Сначала мы смотрели на ровную, неподвижную поверхность с приятным чувством, какое испытывает мореходец, выбравшись в открытый океан из опасных прибрежных отмелей. Вскоре, однакож, уверились мы в бесконечном различии между оживленным, беспрерывно движущимся океаном и убийственною однообразностью окружавшей нас ледяной пустыни, вид которой утомлял взор и наводил невольное уныние на человека».

Вихрем понеслись собаки по гладкой поверхности моря. В короткое время в прямом направлении на север проехали 13 км. Необозримые снежные степи, ярко отражавшие лучи света, уже на второй день пути стали болезненно раздражать глаза. Врангель и его спутники надели очки, а иные и просто завязали глаза, на остановках же смачивали их вином. А вот каким способом лечились проводники: «Они насыпали по вечерам в глаза несколько нюхательного табаку и после мучительной ночи чувствовали на утро значительное облегчение». Избегая ослепительного солнечного света, Врангель в дальнейшем продолжал путешествие по ночам, они были почти совершенно светлы; днем же отдыхал.

Но недолго продвигались путники беспрепятственно по гладкому пути. Появились торосы, продвижение замедлилось. Износившиеся нарты приходилось постоянно чинить, собаки были изнурены и обессилены. Сооружая продовольственные базы на льду, Врангель отпускал опорожненные нарты обратно. К началу апреля осталось только 6 нарт с продовольствием на две недели.

Обстановка создавалась все более грозная и величественная. По ночам слышались «треск ломающихся льдов и глухой шум, подобный отдаленным перекатам грома». Врангеля все более удивляет поразительное искусство его проводников, одаренных каким-то чудесным инстинктом – без всякого компаса, «несмотря ни на извилистые полосы торосов, ни на необозримые, однообразные ледяные поля», – держать по определенному направлению курс и запоминать его при возвращении обратно. «Среди самых спутанных гряд торосов, объезжая огромные горы, сворачивая то направо, то налево», они всегда находили тот же путь, который пролагал и Врангель, вооруженный компасом.