Текст книги "Хлеб с порохом"

Автор книги: Борис Цеханович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава третья
Берег

Ночь перед наступлением я провел в тревожном ожидании. Командир полка со своим штабом расположился на КП танкового батальона, и там все находилось в постоянном движении. Подъезжали и отъезжали машины, слышались голоса и команды. Мотострелковые подразделения под покровом ночи, с проводниками от спецназовцев, двинулись вперед, и пока все было тихо. Это тревожило. Не добавляла энтузиазма и погода. С неба сыпал мелкий и нудный дождик, было промозгло и холодно, где-то около нуля градусов. Я поежился, представляя, каково быть раненым в такую погоду и умирать где-то в поле. Постепенно стало светать, и наконец-то послышались первые одиночные выстрелы, которые быстро переросли в непрерывную стрекотню нескольких сотен автоматов. Пролетели первые снаряды артиллерии и разорвались где-то за МТФ. Через час стало известно, что первый батальон сумел без боя захватить всю территорию МТФ: в одном бункере, когда туда незаметно подобрались пехотинцы, было уничтожено около десяти боевиков, а из второго бункера, что-то заподозрив, выскочили четверо боевиков и, отстреливаясь, сумели уйти в зеленку. Чеченцы, услышав звуки стрельбы, быстро заняли оборону по валу, который проходил вдоль восточного края МТФ, но под стремительным натиском подразделений отступили на обрывистый берег и не дали батальону продвинуться дальше. Третий батальон вышел в темноте на берег Аргуна, но закрепиться не сумел и откатился назад на триста метров, где и остановился. Меня пока не трогали, это, с одной стороны, успокаивало: значит, все идет нормально. С другой стороны, задевало мое самолюбие: опять полк воюет, а моя батарея снова в тылу. В таком взвинченном состоянии я провел несколько часов. Звуки боя то затихали, то вновь возрастали. В довершение всего дождь усилился, и над полем боя стал сгущаться туман.

Из землянки выскочил Алушаев и отчаянно замахал мне рукой:

– Товарищ майор, по радиостанции передали – срочно прибыть к командиру полка.

Сердце у меня дрогнуло: «Начинается…»

В палатке командира танкового батальона кипела работа. Командир полка сидел над картой и что-то показывал там карандашом начальнику штаба и начальнику артиллерии. Увидев меня, он подозвал рукой к себе.

– Копытов, подошел твой черед. Смотри, – карандаш командира прочертил несколько штрихов на карте, – вот здесь располагается передний край третьего батальона. Вот здесь правый фланг батальона. Будулаев взял МТФ, но четкого левого фланга у него нет. И вообще, пока трудно сказать, что происходит у него там. Связь очень неустойчивая и часто прерывается. Между третьим и первым батальонами образовалась брешь: примерно триста-четыреста метров. Ты ее и закроешь, пока туда не влезли боевики. Какая там обстановка и есть ли там боевики – неизвестно.

Командир бросил карандаш на карту и выжидающе посмотрел на меня:

– Сколько ты сможешь выставить людей?

Я мгновенно подсчитал всех, кого я могу взять без ущерба для боевой готовности взводов и батареи: я, замполит с техником, старшина, два водителя «Уралов», Торбан, Чудинов, Алушаев. Ну и все.

– Девять человек со мной, товарищ полковник.

– Как девять? – в изумлении протянул командир. – Копытов, у тебя ведь в батарее 65 человек. Так почему девять?

– Товарищ полковник, шестьдесят пять человек было бы, если бы у меня в батарее был взвод визирования, а мы его оставили в Екатеринбурге. И сейчас у меня в батарее с офицерами и прапорщиками 35 человек. Вот и получается, что я могу без ущерба из батареи забрать только девять человек.

Командир в удивлении посмотрел на начальника артиллерии, но тот кивком подтвердил мои слова.

– Да… – протянул Петров. – Ну хорошо, я тебе дам еще два танка для поддержки. Но сейчас их у меня нет. Иди готовься к атаке и жди моей команды.

Я вылетел из палатки и помчался к себе, сразу же все закрутилось. Через двадцать минут суматоха в батарее закончилась, все уходящие в бой сидели на броне моего БРДМ и ждали команды командира полка и танков. Я же прильнул к наушникам радиостанции, настроенной на частоту командира, быстро разобрался в обстановке и в сути переговоров: в районе боя сгустился туман, и командир полка послал в брешь между батальонами на разведку танк: сейчас он и переговаривался с командиром танка.

– Альфа 01, продвигаюсь в указанном районе. Туман. Ничего не вижу дальше пятнадцати метров. Никого нет – ни наших, ни боевиков.

– Альфа 01, меня обстреляли! Нападающих более десятка, сделали два выстрела по танку из гранатомета и скрылись обратно в туман. Я открыл в ответ огонь, но не знаю, попал ли я. Что мне делать дальше?

– Я Альфа 01, отходите обратно.

– Вас понял. Черт побери! Меня опять обстреляли уже с другого направления, но не попали. Отхожу.

На этом связь между командиром и танком прекратилась. Прошло уже полчаса, но танков не было и не было мне команды – «вперед». Мы все вымокли от непрекращающегося нудного дождя, но терпеливо ждали. Прошло еще десять минут – так можно сидеть до конца дня. Я решительно поднялся и скомандовал:

– Всем обедать, переодеться в сухое и взять с собой ОЗК. Быть в готовности к сигналу.

Все оживились, быстренько спрыгнули с брони и разбежались по землянкам. Я еще немного послушал переговоры в эфире, с сожалением выключил радиостанцию и тоже направился в землянку.

Стол уже был накрыт, офицеры и прапорщики, переодетые в сухое, терпеливо ожидали меня. Хотя я и сидел внутри машины, но тоже вымок. Быстро переоделся и сел за стол. Алексей Иванович нагнулся и в торжественной тишине водрузил бутылку ликера «Амаретто», которую он достал из-под кровати:

– Борис Геннадьевич, эту бутылку мы купили еще в Екатеринбурге, узнав, что это ваш любимый ликер, и сохранили ее. Сегодня пойдем в бой, и как он сложится для нас, неизвестно. Так давайте выпьем ее.

Я был растроган. Через минуту, смакуя вкус ликера, ощущая аромат и вкус черемухи, я закрыл глаза и как будто очутился дома, где мы частенько в кругу семьи попивали этот напиток. Но действительность безжалостно вторглась в мои грезы: недалеко раздался разрыв снаряда, и за шиворот посыпалась земля. Мы быстро закончили обедать, и я ушел к командиру за указаниями.

– Копытов, – заговорил Петров, как только я зашел на КП, – танков нет, так что, наверно, пойдешь ночью, а пока готовься.

Такое решение меня совсем не устраивало. Дневной бой сложен, а ночной тем более. Так что лучше драться днем.

– Товарищ полковник, разрешите мне пойти без танков? Я справлюсь. Вместо танков я использую два БРДМ. Если что, четырьмя пулеметами я смету всех, кто встанет на моем пути. Товарищ полковник, я справлюсь. Поверьте мне…

Петров молча смотрел на меня, и я понимал, что в его голове сейчас идет напряженная работа, где взвешиваются все шансы. И если командир примет решение не посылать меня, спорить и доказывать ему что-либо будет бесполезно.

– Хорошо, Копытов, – командир полка тяжело вздохнул, – действуй, но, ради бога, только осторожно.

Через двадцать минут все опять сидели на броне, только рядом с моей машиной стоял еще БРДМ Коровина, и на нем сидели несколько солдат второго взвода. Я высунулся из люка и еще раз огляделся вокруг. Дождь перестал, и как будто даже потеплело. Туман тоже рассеялся, и теперь вперед было видно километра на полтора. А там гремел не переставая бой: над нами с шорохом пролетали снаряды, самих разрывов видно не было, но горизонт застилал дым от разрывов снарядов и мин. Резко и мощно бухали выстрелы танковых пушек. В нескольких местах к небу поднимался дым от горевших зданий, а воздух над полем боя беспорядочно пронизывали трассы очередей, которые шли как в сторону боевиков, так и оттуда. Непрерывно строчили пулеметы и автоматы.

Около машины толпились солдаты батареи, которые оставались на старых позициях и с завистью смотрели на нас. Многое бы они отдали, чтобы сидеть на броне среди нас. Но пора было двигаться, я махнул им рукой и скомандовал:

– Вперед!

БРДМ взревел и тяжело двинулся по грязи, набирая скорость, иной раз корму его заносило, но ненадолго. Чудинов хорошо держал дорогу. Вслед за нами так же тяжело вывернул БРДМ Коровина. Он сразу же вошел в колею моей машины и бодро помчался за нами. Хотя мы и знали, что дорога к боевикам от нас до арыка не была заминирована – все равно напряженно вглядывались в землю, стараясь разглядеть следы от постановки мин или подозрительные бугорки. Но все обошлось благополучно.

Звуки стрельбы по мере приближения к арыку усиливались, и через десять минут мы остановились за бетонным желобом; он не только отделял нас от боевиков, но и скрывал от них. По моему приказу двигатели заглушили, и звуки боя стали оглушительными. Я соскочил с машины и через щель в арыке стал осматривать местность. На том участке, который мы должны взять под свой контроль, никого не было видно, но непрестанно оттуда строчил то ли пулемет, то ли автомат, с нашего места разобрать было невозможно. Слева в трехстах метрах возвышался небольшой бугор, оттуда тоже доносился звук непрестанно работающего пулемета. За бугром суетились солдаты, скорее всего восьмой роты – ставили палатку. Тут же приткнулась пара машин и БМП. Еще чуть дальше и ближе к боевикам из арыка торчала корма завалившегося туда танка, вокруг которого суетились трое танкистов. Время от времени они залегали и отстреливались от наиболее ретивых боевиков, которые в одиночку или небольшими группами пытались прорваться к танку. Справа в двухстах метрах виднелись здания МТФ, и оттуда тоже доносились звуки ожесточенного боя, но никого не было видно. Впереди, за полем, в трехстах метрах вдоль берега реки, тянулась зеленка, где виднелись перебегающие с места на место боевики. Там же рвались наши снаряды и мины, а воздух над нами рвали пролетающие в разных направлениях пулеметные и автоматные очереди. Рвались снаряды, мины и в нашем расположении, но гораздо реже: чувствовалась нехватка боеприпасов у противника. Что ж, задача была ясна: нужно было разбираться, кто стреляет и куда на нашем направлении.

– Алексей Иванович, – позвал я к себе замполита, одновременно проверяя на поясе нож, – я сейчас пойду туда и разберусь со стрелком. Если что, принимаешь командование на себя и занимаешь оборону на этом участке, – я рукой показал на местности, где мы должны развернуться, и, чтобы не слушать возражений Кирьянова, перескочил бетонный арык и, пригнувшись, помчался к тому месту, откуда велся огонь. Оказавшись на поле, я понял, что высокую скорость развить не сумею: к сапогам сразу же прилипли большие комья грязи, и я еле переставлял ноги. Воздух как будто сгустился, но я упорно продвигался вперед. Когда до ямы, где засел стреляющий, осталось пять метров, я присел и перевел дух, машинально подергал нож на поясе, проверяя, хорошо ли он выходит из ножен, и метнулся вперед. Уже скатившись в яму, увидел, что это был свой. Солдат прильнул к автомату и стрелял по мелькающим впереди фигуркам боевиков. В яме вокруг него все было завалено гильзами, тут же валялся и гранатомет, из которого он уже сделал несколько выстрелов. Под ногами у него валялся тощий вещевой мешок, а на бруствере лежали несколько гранат.

– Солдат, – я положил ему руку на плечо.

Боец вскинулся и резко повернулся ко мне. Испуг, было появившийся в его глазах, быстро сменился радостью:

– Товарищ майор, а вы что тут делаете?

Я похлопал ободряюще его по плечу и задал ему встречный вопрос:

– Ты-то сам что тут делаешь?

– Из восьмой роты я. Как только мы закрепились на этом рубеже, командир роты поставил меня сюда с задачей оборонять этот участок. Поставил он меня еще утром, и больше никто сюда не приходил. Правда, патронов море мне сюда притащили, а так никого. Вот и бьюсь с духами, – солдат пнул ногой пустой цинк из-под патронов, – патронов, правда, мало осталось. А вы как здесь оказались?

– Все, солдат, считай, что задачу свою ты выполнил. Противотанковая батарея здесь оборону сейчас будет занимать. Так что дуй в свою роту и командиру от меня привет передавай.

На грязном лице пехотинца засияла счастливая улыбка; быстро, но без излишней суетливости собрал небогатое имущество и оружие.

– Счастливо оставаться, товарищ майор, – он махнул рукой и рванул по полю к бугру.

Наблюдая, как солдат, пригнувшись, чешет через поле, я решил про себя: как закончится бой, разыщу солдата и буду ходатайствовать о представлении его к медали «За отвагу». Я тоже вылез из ямы и замахал рукой, подзывая к себе офицеров. Пока они шли ко мне по пахоте, я повернулся и стал разглядывать передний край боевиков, который проходил в двухстах пятидесяти метрах от меня. По зеленке продолжали мелькать фигурки духов, иной раз они внезапно пропадали, видать, спрыгивали в нарытые окопы. Иной раз так же внезапно выскакивали из них на поверхность и мчались куда-то по своим духовским делам. Гораздо меньше суеты было в районе моста, главной цели всего наступления, и здесь было наиболее сильное противодействие со стороны боевиков. Стреляли, в принципе, по всему берегу, но здесь стрельба велась наиболее ожесточенно. Если с левым флангом было все понятно, то справа я никак не мог увидеть, до какого рубежа дошли подразделения первого батальона. На поле, за МТФ, дымилась сгоревшая наша БМП: подбили ее часа два тому назад, но ни тел погибших вокруг и никого поблизости не было видно. Но стрельба на территории фермы шла ожесточенная. Лишь около будки, которая стояла в ста пятидесяти метрах от боевиков, копошились несколько человек. Но кто они были, духи или наши – непонятно. Вокруг меня все чаще посвистывали пули, несколько очередей вспороли землю под ногами, но я продолжал стоять во весь рост. Конечно, можно было лечь на землю, но утром я видел офицера и солдата третьего батальона после атаки. Они были невообразимо грязные и мокрые, после того как под огнем противника им пришлось несколько раз залегать и передвигаться ползком. Нет, пусть меня ранят или убьют, но я буду сухим и чистым. Обогреться на этом поле в ближайшие сутки негде. Хоть дождь и прекратился, стало значительно теплей, но ночь будет влажной и промозглой.

Подошли офицеры.

– Коровин, ты со своими солдатами становишься на левом фланге, в семидесяти метрах от восьмой роты, и отвечаешь за оборону вон до того куста. Я же с остальными от того куста до крайних строений МТФ. Командный пункт будет здесь. Алексей Иванович, расставляй людей. Двоих разверни в сторону МТФ. До сих пор я не могу понять – кто там: то ли наши, то ли духи. Я же пошел в восьмую роту устанавливать с ними взаимодействие.

Офицеры, получив указания, замахали руками, подзывая к себе технику и солдат, я же направился к соседям. Идти было трудно, ноги скользили и разъезжались по грязи, к каждому сапогу прилипло килограммов по восемь грязи, и через каждые десять шагов приходилось ее стряхивать. В довершение всего несколько боевиков сосредоточили огонь по мне, решив завалить. Пули пели, визжали, чмокали, вонзаясь в землю и подымая фонтанчики грязи под моими ногами. Несколько раз меня сильно дергало за одежду, но я проходил метр за метром и все еще оставался целым и невредимым. От бугра мне махали и что-то кричали несколько человек, но я упрямо шел, решив про себя: или дойду, или меня убьют, но в грязь я не лягу.

От танка в арыке, до которого было около двухсот метров, послышалась ожесточенная стрельба. До двадцати боевиков поднялись во весь рост и, строча из автоматов от живота, кинулись в атаку. Даже здесь были слышны их исступленные вопли – «Аллах акбар». Один из троих танкистов встал во весь рост, а остальные двое с колена поливали бегущих к ним боевиков. Но огонь трех автоматов не мог сдержать духов, которые упрямо приближались к танку.

Я остановился на несколько секунд, глядел на танкистов и прикидывал – успею я по грязи добежать до танкистов и помочь им в рукопашной схватке или не успею. Внезапно огонь со стороны танкистов ослабел. Теперь по боевикам бил лишь один автомат, двое других танкистов лихорадочно шарились вокруг танка, пытаясь найти среди пустых цинков патроны. Чеченцы, ободренные заминкой, прибавили ходу и теперь находились в ста метрах от них.

«Не успею», – с горечью констатировал я, но все равно рванулся в сторону танкистов. Успел пробежать лишь метров двадцать, как из-за бугра вырвался танковый тягач и, выкидывая высоко вверх комья грязи из-под гусениц, ринулся к арыку. На его броне, пригнувшись и в напряженных позах, сидели человек десять технарей из танкового батальона, среди которых возвышалась фигура зампотеха батальона. Он криками и взмахами руки подбадривал сидевших на броне и механика-водителя БРЭМа. Смолк и третий автомат, но боевики, увидев подмогу танкистам, засуетились и стали отходить обратно к зеленке. Один из солдат на тягаче схватился за пулемет НСВТ, закрепленный на броне, и нажал на курок. Длинная очередь трассирующих пуль прошла над головами отходящих боевиков, которые отступали, но продолжали огрызаться огнем. Вторая очередь ударила прямо перед тягачом, потому что он клюнул носом в яму, а пулеметчик не успел поднять ствол пулемета, но и третья очередь ушла в небо, так как в этот момент тягач выскочил из ямы. Через минуту бронированная машина подскочила к арыку и, веером раскидывая грязь, развернулась около танка. Технари горохом посыпались с брони и без суеты, но споро начали снимать троса и сцеплять машины.

Увидев, что здесь все обошлось без меня, я снова направился к бугру, до которого оставалось метров сто двадцать.

Теперь я разглядел, что от бугра мне кричал и махал руками зам по вооружению полка Булатов. Услышал и что он мне кричал:

– Ложись! Копытов, ложись, я тебе приказываю!

Да и я сам почувствовал, что количество пуль, летевших в меня, значительно увеличилось. Но упрямо продолжал идти вперед, выдирая ноги из грязи. А через три минуты я стоял, радостный и вспотевший, но невредимый перед подполковником Булатовым. Тот махал перед моим лицом кулаками:

– Копытов, тебе морду надо набить. Ты чего вытворяешь? Перед кем выпендриваешься?

Но я не обижался на него:

– Товарищ подполковник, ведь я живой дошел. Так за что морду мне бить?

Булатов безнадежно махнул рукой. Уже спокойным тоном рассказал, что полк понес ощутимые потери, особенно среди офицерского состава. Оказывается, тяжело ранен начальник разведки полка Олег Холмов. Пока его вытаскивали из-под огня, были ранены и убиты еще пять человек. Подбита и сгорела одна БМП, прикрываясь которой и вытащили Холмова. В машине погиб сержант Молдаванов; но сержант стрелял, не подпуская боевиков. Так он дал возможность разведчикам вытащить Холмова.

– Копытов, тебя убьют, кто тогда будет командовать твоей батареей? Ведь никто кроме тебя не соображает в вашей противотанковой артиллерии. Да чего тебе говорить, все равно бесполезно. Вечно тебе покрасоваться надо. Сейчас чего пришел сюда?

– Взаимодействие нужно установить с соседями, товарищ подполковник. А где Соболев? – Это я уже повернулся к командиру взвода восьмой роты старшему лейтенанту Смолину, который стоял рядом с замом по вооружению и улыбался.

Тот сразу погрустнел, тяжело вздохнул:

– Ранили Соболева, теперь я командир роты.

– Как? Когда?

– Под мину попал, ранен в ногу. Час назад отправили его в госпиталь. Так что со мной устанавливай взаимодействие.

В течение пяти минут мы обсудили все вопросы, какие могут возникнуть. За это время Булатов ушел по своим делам, пообещав передать командиру полка, что противотанковая батарея заняла новые позиции, после чего я ушел к себе. Сначала зашел к Коровину, который обстоятельно устраивался на новой позиции, проинструктировал его и вдоль берега арыка двинулся на свой новый КП. Здесь тоже было все в порядке. Алексей Иванович расположил солдат на участке обороны. Чудинов загнал БРДМ за небольшой бугор и теперь лежал рядом с ним и стрелял короткими очередями из пулемета по мелькавшим в зеленке духам. Изредка взрыкивал КПВТ Алушаева. После его очереди на позициях боевиков вскидывались комья земли или же падали небольшие деревья, срезанные разрывными крупнокалиберными пулями. Остальные с интересом наблюдали, но сами не стреляли, понимая, что на таком расстоянии наши АКСУ не эффективны.

Бой продолжал греметь по всему переднему краю. Но по нам стреляли уже меньше, хотя часто над нами пролетали в опасной близости пулеметные и автоматные очереди. Особенно досаждал нам один пулемет, бил он откуда-то справа. После пяти минут наблюдения, в течение которых несколько раз пришлось всем нам плотно прижаться к земле, так хорошо нас окучивал пулемет, я определил примерное место, откуда по нам стреляли. Это было то маленькое строение, около которого я с самого начала заметил мельтешение фигур и откуда доносились звуки пулеметной стрельбы. Я отодвинул от пулемета Чудинова и прижался к прикладу. В прорези прицела появилась будка, еще мгновение – мушка встала посередине целика и совместилась с неясными фигурами.

Очередь. Еще очередь, и около десяти трассирующих разрывных пуль ушло к будке. Ни одна из фигурок не упала, но они засуетились вокруг будки и залегли. Я дал еще пару очередей без всякой надежды кого-то поразить. Так, для контроля. Но только встал из-за пулемета, как от будки в нашу сторону потянулись пулеметные трассы, которые заставили нас уткнуться мордами в землю. Вокруг нас заплясали фонтанчики грязи, пара пуль ударила в коробку с лентами и отбросила ее на несколько метров от нас.

Кирьянов в восторге выругался:

– Ну ничего себе душара лупит! Ну и окучивает! Борис Геннадьевич, а на ферме кто сейчас: боевики или наши?

– Вот сейчас я и пойду туда, Алексей Иванович. – Я подозвал к себе Чудинова и Самарченко, одного из водителей «Урала». – Замполит, остаешься здесь за главного, а я с ними пойду на МТФ и попробую установить взаимодействие с правым флангом. Если услышишь стрельбу в нашей стороне, двигай на подмогу.

Мы двинулись вдоль берега арыка к постройкам, которые виднелись из-за деревьев в двухстах метрах от наших позиций. Так как берег и кусты скрывали нас от боевиков, то мы спокойно дошли до поворота арыка. Миновали поворот, который скрыл нас от моих подчиненных, и остались одни. Прошли еще сто пятьдесят метров, пересекли зеленку, перепрыгнули через брошенные окопы боевиков и увидели МТФ. Затаились в кустах, несколько минут разглядывая окраину. Никого не было видно, но стрельба шла где-то сразу за зданиями. Понаблюдав еще минуты три, я махнул рукой на строения и первым выскочил из кустарника; пригнувшись, помчался вперед. За мной выскочили Чудинов и Самарченко. И тут же мы попали под сильный перекрестный огонь. Заметили нас, наверно, давно и поджидали, поэтому, когда мы выскочили на открытое пространство, по нам открыли огонь, но все-таки слишком рано. Били сразу с нескольких направлений, и воздух как будто загустел от пуль, которые жужжали со всех сторон. Даже не задумываясь, я нажал на курок и от живота, веером, пустил очередь в полмагазина в сторону строений, откуда велся огонь. Потом, быстро передвигаясь и виляя из стороны в сторону, уже короткими очередями стал бить по появившимся человеческим фигуркам среди зданий и заборов. Наконец-то заговорили автоматы моих солдат. Перезаряжая закончившийся магазин, но не останавливаясь, я мельком взглянул на них. Чудинов и Самарченко вели огонь в разные стороны, там тоже мелькали неизвестные. Правда, двигались они гораздо медленней, чем я.

– Отходим! – проорал я команду и стал смещаться в сторону кустов.

Пули визжали вокруг меня, вспарывали землю под ногами, щелкали по стволам деревьев, но еще никого из нас не задели. Как только замолчали автоматы моих солдат, выстрелив последние патроны из магазина, открыл огонь я. Бойцы рванулись в сторону кустов, на ходу меняя магазины. Через несколько секунд достигли кустарника и упали. Изготовившись к стрельбе, заорали:

– Отходите, товарищ майор! Мы прикроем.

Патроны у меня в магазине еще не закончились, поэтому я пятился к кустам медленно, пытаясь подцепить на мушку мелькавшие фигуры, а когда это удавалось, давал очередь. Но мазал, и это меня здорово злило. За спиной застрочили автоматы, и я, плюнув на противника, рванул в кусты и упал на землю рядом с Чудиновым. Лежа на спине, я перезарядил автомат, а когда перевернулся обратно, стрелять было не в кого. На окраине МТФ никого не было видно, и стрельба с той стороны так же внезапно прекратилась, как и началась. Чудинов и Самарченко тоже с удивлением смотрели на окраину.

– Черт побери, Чудо! Если бы мы тут по полю не скакали, как бешеные мустанги, то я бы подумал, что все это нам приснилось. Ладно, отходим.

Через несколько минут мы благополучно добрались до своих.

– Алексей Иванович, ты что, не слышал, как нас зажали?

Замполит удивленно посмотрел на нас:

– Товарищ майор, да тут кругом стрельба идет, так что неудивительно, что мы ничего не услышали.

Выставив в направлении МТФ троих человек, я задумался: через несколько часов наступит темнота, и до этого надо бы накормить людей и организовать службу ночью так, чтобы это было не особенно трудно. Неизвестно, что нам следующий день принесет.

– Старшина, – ко мне подбежал Пономарев, – старшина, берешь Самарченко и дуете пешком в лагерь. Тут минут двадцать ходьбы. Что хочешь делай, меня не интересует, как ты это будешь проворачивать, но ужин ты должен сюда привезти капитальный. И водки, бутылок восемь. Да, привезешь еще ящики из-под боеприпасов – штук двадцать, спальные мешки для солдат и офицеров. Чтобы мы ночью по переменке могли хоть немного поспать в тепле. Задача ясна?

Хотя старшина и старался скрыть радость от того, что он сейчас уйдет отсюда, но получалось это у него плохо. А мне было наплевать, толку от него все равно мало, может, хоть пожрать вкусного привезет.

– Смотри, старшина, чтобы ужин был на уровне, а то оставлю тебя с собой на ночь.

Расчет мой оказался верен: через два часа из-за бетонного арыка показался «Урал», и Пономарев стал хлопотливо разгружать имущество. Сначала он достал три стула и предложил нам сесть. Я, замполит, техник уселись и, несмотря на продолжавшуюся ожесточенную стрельбу со стороны духов, стали с интересом наблюдать за маневрами прапорщика, а тот развил кипучую деятельность. Как по мановению волшебной палочки из кузова появился раскладной стол, который как будто сам по себе расставился перед нами и на котором с изумительной быстротой появилась водка, килограмма два уже нарезанной колбасы, сыр, кастрюля жареной картошки, десятка два вареных яиц, трехлитровая жестяная банка консервированной капусты и много другой вкуснятины. Я пододвинул к себе капусту и запустил туда ложку. На вид она была водянистой и не особо аппетитной, но давно я не едал такой вкусной капусты. Прожевав вторую порцию, с суровостью в голосе спросил:

– Старшина, я надеюсь, что солдатам ты привез такую же вкусную пищу? А то ночь здесь длинная и опасная.

Все одобрительно засмеялись, и Пономарев еще больше засуетился, понимая, что не найдет сочувствия среди присутствующих, если мне не понравится пища для солдат.

Что ж, еда для солдат тоже оказалась на уровне. Я подозвал к себе пулеметчика:

– Алушаев, возьми две бутылки водки. Одну употребите сейчас, а вторую часов в одиннадцать для согрева. Ты старший, с тебя и спрошу, если обе сразу засандалите.

Сержант поблагодарил меня и убежал с бутылками к радостно засуетившимся солдатам.

Старшина разделил пищу солдат на две части, выгрузил ящики, спальные мешки и подошел ко мне:

– Товарищ майор, разрешите мне к Коровину выехать и выдать пищу.

Я взял со стола две бутылки водки и передал старшине:

– Отдай это Коровину, пусть с солдатами погреется. Езжай.

Замполит с техником на противоположном конце стола в это время расставили алюминиевые тарелки и разложили в них пищу, разлили водку и с кружками в руках вместе со мной наблюдали, как старшина вскочил в кабину автомобиля. Машина тяжело тронулась и, проскальзывая колесами по грязи, двинулась в сторону восьмой роты. Я мельком глянул на своих товарищей и с сожалением произнес:

– Черт, не сказал старшине, чтобы он у Коровина не мордой к боевикам стоял, а кузовом.

Я как будто сглазил: только закончил фразу, как со стороны боевиков прилетела первая пулеметная очередь и впилась в кузов «Урала», отщепляя от его деревянных частей большие щепки. Вторая очередь уже из трассирующих пуль вонзилась в тент и ушла внутрь кузова.

Даже не задумываясь, а действуя чисто инстинктивно, я сильно оттолкнулся от стола и стал валиться со стулом назад, сжимая кружку с водкой в руке и стараясь ее не пролить. Успел увидеть, падая, что замполит и техник также валятся на землю, стараясь удержать кружки на весу.

«Следующая очередь наша», – успел подумать я и увидел, как жестяная банка с капустой внезапно сначала подскочила вверх, но от попадания второй пули резко изменила траекторию полета и улетела в грязь. На столе творилось что-то невообразимое: алюминиевые тарелки скакали под ударами пуль и стремительно улетали в грязь. Банки с рыбными консервами, разбрызгивая на нас соус, слетали со стола. Лишь несколько бутылок водки, как символ стойкости русского народа, и глубокая тарелка с колбасой нерушимо стояли на своем месте под этим вихрем.

Когда огненная метель закончила бушевать на нашем столе, я встал с земли, поставил упавший стул, сел. Так же невозмутимо поднялись с земли замполит с техником и первым делом заглянули к себе в кружки, потом спокойно уселись на свои места. Молча выпили водку. Я отряхнул с одежды остатки рыбных консервов, тяжело встал и вытащил из грязи банку с капустой. По закону подлости она, конечно, упала открытой частью на землю. Но это не смутило меня, я вытряхнул на землю из банки грязь и верхний слой капусты и опять водрузил ее на стол. Из пулевых отверстий внизу банки на стол сразу же стал вытекать капустный сок, образовав вокруг нее небольшую мутную лужицу. Алексей Иванович с Игорем неторопливыми движениями навели порядок на столе и сидели с очередной порцией водки в кружках, ожидая, пока я разложу остальную закуску на тарелках.

Несмотря на то что наш стол стоял на открытом пространстве, в двухстах пятидесяти метрах от позиций боевиков, мы не прятались и были отличной мишенью для пулеметчика, но больше он по нам не стрелял.

Я потянулся через стол к боевым друзьям, чокнулся с ними:

– Ну, будем. Раз сразу не попали, значит, уже не попадут.

Закусывая, я обернулся в сторону позиций Коровина и с досадой произнес:

– Так я и знал, что старшина мордой станет к переднему краю боевиков.

Автомобиль стоял на открытом месте, и около кабины толпилось несколько солдат. В бинокль хорошо было видно, как старшина открыл дверцу и выдавал прямо из кабины пищу. Немного в стороне на табуретке сидел Коровин, и перед ним, тоже на табуретке, стояли тарелки с едой и бутылка водки.