Текст книги "Производственный рассказ №1"

Автор книги: Борис Штерн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Борис Штерн
Производственный рассказ №1

***

Завод находился в городе Н-ске на юге европейской части страны и носил звучное название «Алитет», – оно произошло из двух слов: «алюминиевое литье». Директор завода Сергей Кондратьевич Осколик заперся в своем кабинете и ожидал телефонного звонка.

Звонок. Осколик схватил трубку.

– С вами будет говорить Зауральск.

– Спасибо, девушка… Алло, Зауральск?

– Сергей Кондратьевич… люминия…

– Слышу тебя, Лебедев! Что с алюминием? Сколько алюминия?

– …волочи… люминия…

– Девушка, ничего не слышно!

– Ваш Лебедев говорит, что они, сволочи, не дают ему алюминия.

– Не может быть! Они срывают поставки! У нас договоренность! Лебедев! Девушка!

– Кроме того, он говорит, что железная дорога не дает вагонов под алюминий.

– Лебедев! Ты слышишь? Не уезжай! Умри там!

– Он говорит, что командировочные закончились.

– Передайте: зарплату вышлем телеграфом. К празднику персональная премия!

– Он говорит, что еще не был в отпуске.

– Девушка, передайте ему, что…

– Связь с Зауральском прервана.

Сергей Кондратьевич откинулся в кресле и вздрогнул – прямо перед ним стоял незнакомый человек с протянутой для рукопожатия рукой. Человек как человек, но в запертый кабинет он войти не мог… значит, влетел в окно.

– Директор родственного вам предприятия, – представился незнакомец.

– Очень приятно, – сердито буркнул Осколик. – Как вы сюда попали?

Незнакомец опустил руку, посмотрел в окно и уклонился от прямого ответа:

– Будем считать, что вошел в дверь. Не это сейчас важно. Я слышал, что у вас трудности с сырьем?

– Завод завтра остановится, – ответил Осколик.

– Могу помочь. У меня скопились большие запасы алюминия. Для начала… тридцати тонн достаточно? Платформы стоят у ворот, позвоните на проходную, чтобы пропустили.

Тридцати тонн алюминия хватило бы заводу до конца недели. Но что все это значит? Сергей Кондратьевич не имел никакого религиозного образования, но сразу вспомнил сюжеты о сделках с дьяволом. Он внимательно осмотрел незнакомца. Похож. Нос горбатый, шевелюра лохматая, на ногах… на ногах заграничные туфли. Хвост, наверно, пропустил в штанину. В обмен на земные блага дьявол всегда требует…

«Лезет в голову всякая чушь…» – подумал Осколик и снял трубку:

– Проходная? Тетя Даша, посмотрите, стоят ли у ворот какие-то платформы с алюминием.

– Вам ответят, что их нет… но они там, – поспешно предупредил незнакомец.

– Как это понимать? Алло… Нет никаких платформ? Спасибо, тетя Даша… – Осколик сжал трубку в кулаке и спросил: – Вас выгнать или вы сами уйдете?

– Прикажите открыть ворота, – потребовал незнакомец. – Платформы там есть, но они… они находятся в другом временном измерении. Откройте ворота, они въедут.

«Вот дьявол… открою!» – решил Осколик.

– Тетя Даша, откройте ворота на минутку… Зачем? Как зачем… Проветрить территорию.

Сергей Кондратьевич подошел к окну. Из проходной вышла тетя Даша и потянула на себя тяжелую створку ворот. Открыла, вопросительно поглядела на директорские окна. По улице проехал трамвай. Из трамвая на тетю Дашу глазели пассажиры. Никаких платформ на улице не было.

– Теперь, разрешите, я позвоню, – сказал незнакомец и снял трубку одного из директорских телефонов. – Въезжайте осторожно, створ ворот нестандартный.

После его слов у проходной загудели моторы и на территорию завода прямо из пустого уличного воздуха въехали два мощных механизма – Сергей Кондратьевич таких никогда не видел. На их платформах стояли штабеля серебристых алюминиевых чушек.

– Ну хорошо, присаживайтесь, – пригласил Сергей Кондратьевич. – Я вижу, вы деловой человек. Алюминий мне нужен. Что нужно вам?

– Совсем немного, – ответил незнакомец, усаживаясь. – Мне нужен на ночь ваш кабинет. На ночь в течение месяца. На взаимовыгодных условиях.

Осколик молчал. Что он мог сказать?

– Если вы любитель фантастики, то…

– Нет, я не любитель, – поспешно отрекся Сергей Кондратьевич.

– Жаль, не пришлось бы долго объяснять. В общем, никакой я там не дьявол и не пришелец с другой планеты. Я живу с вами в одном городе. Называется он, правда, иначе и застроен не так, но факт, что мое жилище совсем рядом. Знаете гастроном на углу? Там где водкой торгуют. Так вот, в нашем городе это не гастроном, а мой особнячок… – незнакомец зевнул. – Извините, не выспался. У нас с вами все наоборот, разное биологическое время, мне днем трудно. Мы, понимаете ли, ночью работаем, а днем спим.

Сергей Кондратьевич ничего не понимал, хотя и пытался понять.

– Ладно, оставим это. Зачем вам мой кабинет?

– Земля. Все дело в ней, – объяснил незнакомец. – У нас вечная нехватка производственных площадей. Клочок земли величиной в небольшую клумбу стоит так дорого, будто под этой клумбой проходит золотая жила. Мне надо расширять производство, а у вас по ночам все помещения пустуют. Я отдал бы свой кабинет под конструкторское бюро, если бы вы разрешили мне поработать ночью здесь, в вашем кабинете. В порядке эксперимента.

Ситуация немного прояснялась. В порядке эксперимента – это Сергей Кондратьевич понимал.

– Я, пожалуй, не против… но как посмотрят на это дело в главке?

– Главк – это ваше начальство? Пусть сначала снабдит вас алюминием, а потом смотрит, что у вас по ночам делается в кабинете.

«Резонно, – подумал Осколик. – Сами не чешутся, а план – давай-давай!»

– А что скажет профсоюз?

– А профсоюзу какое дело? Кабинет чей? Вы директор? Или я ошибся дверью?

– Я директор. Но все-таки я должен поставить этот вопрос выше.

– А если выше не согласятся?

– Тогда еще выше.

– Я не совсем понимаю… – заскучал незнакомец. – Кому нужен алюминий

– вам или этому «еще выше»? Сколько продлится согласование? Кабинет мне нужен с сегодняшней ночи.

«Месяца полтора-два», – хотел сказать Осколик, но постеснялся. Он сказал:

– Но поймите меня… существуют фонды, статьи расходов, отдел снабжения и комплектации… сдали-приняли-списали-купили-продали – перечислили… ни одна бухгалтерия не пропустит левый алюминий.

– Как хотите, – рассердился незнакомец. – Не надо меня уговаривать. Открывайте назад ворота! Кабельный завод напротив тоже без алюминия сидит.

Сергей Кондратьевич ужаснулся. На совещании в главке скажут: «Вот, товарищ Осколик, ваш сосед, кабельный, тоже испытывал нехватку сырья… и тем не менее план выполнил».

«Черт ли, дьявол, – подумал Осколик, – а без алюминия все равно жизни нет!»

– Ну что, сгружать? – спросил незнакомец.

– У главного литейного цеха.

– А кабинет?

– Пока работайте.

Утром Осколик пришел на работу с мрачными предчувствиями. Его встретила взволнованная секретарша:

– Сергей Кондратьевич, у вас в кабинете какой-то посторонний…

Осколик открыл дверь и столкнулся со вчерашним незнакомцем.

– А вот и вы! – обрадовался незнакомец. – Я отлично поработал, мне никто ночью не мешал.

И, желая польстить Сергею Кондратьевичу, добавил:

– Кстати, портрет вашего дедушки написан превосходно. Я всю ночь чувствовал на себе его добрый взгляд.

Сергей Кондратьевич взглянул на портрет Карла Маркса, промолчал.

– У вас неприятности? – спросил незнакомец.

– Да. Вчера в главке вставляли, – пробурчал Осколик. – А сейчас буду говорить с главным бухгалтером. Дама с характером. Боюсь, не захочет приходовать ваш алюминий.

– Не захочет? Выгоните за ворота, наймите другую. Любую, с улицы.

– За ворота… – Осколик кисло посмотрел на незнакомца. – Законодательство не позволяет. Притом… она права.

Незнакомец с удивлением посмотрел на Сергея Кондратьевича:

– Права, не права… Хорош бы я был, если бы мой бухгалтер не выполнял моих распоряжений. А что, обойти законодательство никак нельзя?

– Нет, почему… – почесался Осколик.

– Тогда выгоняйте.

– Выгнать нельзя, а вот оприходовать левый алюминий, пожалуй, можно.

– Не мне вам советовать. Однако спешу, у меня еще совещание.

Сергей Кондратьевич сел в кресло, сохранившее еще тепло незнакомца, и задумался. Скверная дама этот главбух Лариса Владимировна. А он-то на ней жениться собрался. Выход есть…

Вскоре пришла Лариса Владимировна, современная женщина в соку и в джинсовой юбке.

– Как спалось, Сережа? – спросила она, оглядываясь, не подслушивает ли секретарша.

– Спасибо, дорогая, плохо, – ответил Осколик тоже с любовью, нисколько, впрочем, не подделываясь.

– Что так?

– Не знаю, что делать. Из Зауральска прибыл алюминий без накладных, – соврал Осколик. – Где-то в дороге затерялись.

– Ничего страшного. Пусть Лебедев на месте восстановит документы, а пока запускай алюминий в дело.

– Так и сделаем, – весело сказал Сергей Кондратьевич. – Ты у меня молодец!

– Лебедев! – кричал Осколик в трубку. – Девушка! Передайте ему, что из Зауральска прибыло тридцать тонн алюминия без накладных! Пусть восстановит документы.

– Он не понимает.

– Прибыло, говорю, тридцать тонн…

– Это он понимает. Он говорит, что в последние три месяца алюминий из Зауральска не отправлялся.

– Объясните ему, что это посторонний алюминий. Понимаете? Я говорю «посторонний», а не «потусторонний». Да, да, левый! Случайно попал на завод. Пусть оформит его в Зауральске в счет будущих поставок. Им же выгодно.

– Объяснила. Он все понял. Он говорит, что к отпуску ему нужна какая-нибудь путевка на юг.

До конца недели у Сергея Кондратьевича не было времени потолковать с незнакомцем. В главном литейном цехе дымилась земля, сверкали мокрые спины литейщиков, звенели алюминиевые корпуса, картеры и крышки. В цехе литья под давлением тяжело ухали изношенные станки, плевали раскаленным алюминием в потолок, автомат с газированной водой выходил из строя каждые полчаса. Бригада товарища Григорьева успешно выполняла принятые социалистические обязательства.

Алюминиевых чушек из запаса незнакомца становилось все меньше и меньше. Сергей Кондратьевич каждое утро садился в еще теплое кресло и чувствовал едва уловимый запах хороших сигар; незнакомец перед уходом открывал окна и проветривал кабинет.

Звонил из Зауральска Лебедев, просил выслать канистру спирта. Он оформил там левый алюминий и выслал накладные. Сергей Кондратьевич вздохнул свободней. Что происходило, в конце концов? Он обошел закон, это так; но если вдуматься, никого он не обходил – то, что происходило у него в кабинете, было не нарушением закона, а, скорее, неуважением к закону. В данном редком конкретном случае закон бессилен… закон не может распространяться на этот левый алюминий… на этот фантастический алюминий… алюминия-то этого неделю назад и в природе не было!

В четверг Осколик надолго остался после работы, чтобы потолковать с незнакомцем.

– Здравствуйте, Сергей Кондратьевич! – обрадовался незнакомец. – Что так поздно сегодня? Работы много?

– Работы много, да скоро ее не станет, – ответил Осколик.

– Догадываюсь. Алюминий нужен?

– Тонн восемьдесят… до конца месяца… – неуверенно попросил Осколик.

– Завтра ночью завезем. Но и у меня к вам просьба.

– Какая? – насторожился Осколик.

– О, не беспокойтесь, условия прежние. Нельзя ли моей личной секретарше работать ночью в вашей приемной? Я без нее как без рук. Я вам объяснял, как тяжело у нас с производственными помещениями.

– Хм… – ухмыльнулся Осколик. – Я вспомнил одну детскую сказочку. Была у зайца изба лубяная, а у лисы ледяная; пришла весна, у лисы избушка растаяла. Попросилась лиса к зайцу во двор переночевать, тот, дурак, разрешил… в конце концов лиса зайца из избы выгнала.

Незнакомец выслушал сказочку, подумал.

– Это мудрая сказочка, – сказал он. – Не буду скрывать – я намерен занять всю вашу контору и все производственные помещения. Да, весь завод. Зачем скрывать? Нам надо договориться о сотрудничестве. Я готов преобразовать ваш завод. Построить новые цеха – места много; установить современные станки – извините, на ваших станках дерьмо лить, а не алюминий. Ваш завод начнет получать такую прибыль, которую вы в глаза не видели. За все это я прошу разрешения работать на вашем заводе ночью. Когда вы все спите.

У Осколика глаза полезли на лоб.

– Надо подумать, – прохрипел он. – Надо согласовать…

– С кем надо согласовать? – рассердился незнакомец. – Я говорю с вами как хозяин литейного завода с хозяином литейного завода. Вам выгодно работать днем на моих станках и и на моем алюминии, а мне выгодно работать ночью на вашем заводе. Что вам не нравится?

Сергей Кондратьевич взглянул на Карла Маркса. Карл Маркс сурово взирал на него.

– Надо подумать, – твердо сказал Осколик.

– Думайте, но недолго. Алюминий сгружать?

– Да. Там же.

В начале месяца на совещании в главке:

– Товарищи, следует обратить внимание на такой прискорбный факт: кабельный завод в прошлом месяце выполнил план на шестьдесят шесть и шесть десятых процента. Что скажет по этому поводу директор кабельного завода?

Директор кабельного завода:

– У нас имеются объективные причины. Зауральск недодал нам в прошлом месяце ровно на треть алюминия. На сколько недодал, настолько и недовыполнили.

Начальник главка:

– Кто хочет работать – тот работает. А кто не хочет – тот ищет объективные причины.

Директор кабельного, вспыльчиво:

– Но я работаю на алюминии, а мне его не дают!

Начальник главка:

– Ваш сосед «Алитет» тоже зависит от завода в Зауральске, и, тем не менее, он выполнил план на сто и одну десятую процента. Вам следует перенять опыт работы товарища Осколика.

Сергей Кондратьевич и директор кабельного завода смотрят в стол.

– У вас должна быть другая секретарша, – как-то мимоходом сказал незнакомец. – Сколько ей лет? Почему она такая хмурая и неласковая? Она своим грозным видом отпугивает ваших посетителей.

– А что их пугать, они и так пуганые. Кому надо, тот и приходит. Что им, секретарша нужна?

– Не скажите. Чтобы получить выгодный заказ, важна каждая мелочь. Если заказчику не понравится портрет вашего дедушки, сразу начнутся капризы. Предложите коньяк журналисту-трезвеннику – впрочем, таких не бывает, – и в газетах сразу начнутся сплетни о стиле вашего руководства. Секретарша – далеко не мелочь.

– Позвольте не согласиться. Какое дело заказчику до моей секретарши, если мой завод к нему сверху прикреплен? Он от меня ни на шаг, как и я от завода в Зауральске.

– Странно, – задумался незнакомец. – А если завод в Зауральске не может обеспечить вас алюминием?

– Тогда он платит нам штраф.

– Но ведь вы в свою очередь не можете обеспечить своих заказчиков?

– Верно. Наш основной заказчик – завод киноаппаратуры. Если мы не выполняем план, то платим штраф ему. Он в свою очередь платит штрафы своим заказчикам.

– Хорошо. Штрафы уплатили. Дальше что?

– Ничего. Начинаем сначала.

– А кино?

– Какое кино?

– Если завод киноаппаратуры не выполнит план, то… кина не будет?

– Нет, почему. Кино снимается.

– Выходит, у вас прогореть нельзя? – очень удивился незнакомец.

– Как это?

– Ну… в трубу вылететь.

– Могут с должности сместить.

– Ага! – обрадовался незнакомец. – И куда же вы пойдете? С протянутой рукой на панель?

– На какую-нибудь другую должность.

– Не понимаю… кто платит все эти штрафы и терпит убытки, если все происходит постоянно?

– Государство.

Незнакомец подумал и сказал:

– Хорошо живете.

Директор кабельного завода, конкурент по поставкам алюминия, что-то пронюхал. На очередном совещании в главке, где опять было сказано: «А вот у Осколика тем не менее», директор кабельного как с цепи сорвался, побагровел, стул опрокинул и заявил, что ему нет дела, что у кого-то там «тем не менее», у Форда, может быть, тоже «тем не менее», а у него, у директора кабельного завода, алюминия нету, третий месяц сидит завод без алюминия, а в плане у него сто двадцать тонн алюминиевого провода, и это не военная тайна! И он не знает, какими такими окольными путями уважаемый им лично Сергей Кондратьевич добывает из Зауральска алюминий. Пусть товарищ Осколик, которого ему вечно в глаза тычут, сам, здесь, лично, немедленно поделится опытом – как он достает алюминий.

Директору кабельного налили стакан воды, пожурили за вспыльчивость, а начальник главка умно взглянул на Осколика и сказал:

– А и правда, Сергей Кондратьевич, поделитесь опытом.

Документация у Осколика была в полном порядке, и он не такой дурак был, чтобы ни с того ни с сего сдуру на ровном месте выдавать свои внутренние резервы.

– Никакого такого передового опыта у меня нет, – ответил Осколик. – На заводе в Зауральске безвыездно сидит мой снабженец, и как видите…

– Но на заводе в Зауральске сидит и мой снабженец… и как видите…

– жалобно доложил директор кабельного завода.

– А этот факт говорит только о деловых качествах наших снабженцев, – ответил Осколик.

Жалко ему было директора кабельного завода. До предпоследней пятилетки они были добрыми друзьями, но сейчас, когда им назначили одного поставщика, дружба кончилась.

– Неужели поставки алюминия зависят только от личных качеств ваших толкачей? – засомневался начальник главка.

Осколик развел руками.

– Он их там чем-то подмазывает, – предположил директор кабельного.

– Попрошу, попрошу… – обиделся Осколик.

Начальник главка что-то записывал в блокнот.

– Послушайте, вы капиталист, как я понимаю? Частный предприниматель?

– спросил однажды Осколик.

– Вас это шокирует?

– Нет. Мы за мирное сосуществование.

– Вот и отлично. Кстати, вы обдумали мое предложение?

– Да. Я согласен.

– С профсоюзом согласовали?

– Профсоюз не будет против. Я думаю, никто не будет против.

– А ваш главный бухгалтер? Как он оприходует новые станки, алюминий, стройматериалы?

– Это моя забота.

– Что ж… тогда по рукам?

Сергей Кондратьевич и незнакомец хлопнули по рукам и, оглядываясь – не подглядывает ли секретарша, выпили по рюмке коньяка, прихваченного незнакомцем из параллельного пространства.

Дела на производстве пошли неплохо, а личная жизнь у Сергея Кондратьевича не налаживалась. Современная Лариса Владимировна не спешила выходить за него замуж.

– Ты директор, я бухгалтер… – сравнивала она. – Тебе сорок пять, мне тридцать восемь… если женимся, мне придется искать новую работу.

– Ну и что? – удивлялся Сергей Кондратьевич. – Найдем. На кабельном заводе главбух через год уходит на пенсию. Неудобно как-то директору в холостяках ходить.

– Неравный брак.

– Мне домой по службе звонят, а я к тебе по ночам бегаю!

– Изволь, я к тебе бегать буду.

– Нет, нет… неудобно.

– Неудобно? А мне, думаешь, удобно твой левый алюминий приходовать?

– Какой левый?! – опешил Осколик и с постели вскочил (разговор происходит ночью в квартире Ларисы Владимировны). – Откуда ты узнала?

– Да уж… не лыком шиты. Вместе сядем, вот тогда и под венец.

Не налаживалась личная жизнь у Осколика.

Под впечатлением ночного разговора Сергей Кондратьевич с рассветом помчался на завод, надеясь застать незнакомца; и застал. Тот держался рукой за сердце и кричал в трубку:

– Все продавайте! Все!

Увидев Осколика, он попытался улыбнуться, положил трубку и перевел дух.

– У вас неприятности? – спросил Осколик.

– Так, мелочи. Вопросы жизни и смерти. Через полчаса выяснится.

– На бирже играете? – догадался Осколик, вспомнив, как в иностранных фильмах толстые джентльмены кричат: «Продавайте!» или «Покупайте!» и утираются носовыми платками.

– И не спрашивайте, – вздохнул незнакомец. – А вам что не спится? За вас ведь государство думает.

– Вот когда сяду из-за вас, тогда государство за меня думать будет, – ответил Осколик, вспомнив пророчество любимой женщины.

– Опять вы паникуете! – рассердился незнакомец. – Я лично изучал ваш Уголовный кодекс, на вас ни одна статья не распространяется. Наоборот! Вы самый настоящий… как это у вас… рационализатор и передовик производства. Станки, материалы и сырье вы добываете совершенно новым способом. Стал бы я тут возиться, если бы вы «сели», как вы говорите. Берите пример с меня – поджилки трясутся, но никаких истерик.

Эти рассуждения успокоили Сергея Кондратьевича на какое-то время.

– Ну, хорошо, – сказал Осколик. – С уголовным кодексом, думаю, как-то обойдется. Но существуют трудности морального порядка.

– Морального? Порядка? Это что означает?

– Принять от вас станки и алюминий – куда ни шло, можно найти лазейки в инструкциях и не чувствовать себя виновным. Но что я скажу своим рабочим и служащим? Что скажет мой главный инженер, когда в его кабинете ночью начнет работать ваш главный инженер? Разве он поверит, что вы появились из этого… распространства? Никогда! Он сразу же заподозрит, что я хочу его выжить на пенсию… и правильно заподозрит, старик не тянет уже. Значит, каждому придется объяснять черт знает что, и начальство обо всем узнает.

– А что плохого найдет начальство в нашем сотрудничестве?

– Ничего плохого, наверно. Но вы не знаете моего начальства! Оно мне на ваши станки и алюминий такой план спустит, что я и в три смены не выполню. А где тогда вы будете работать ночью?

Незнакомец задумался.

– Более того, мое начальство этот ваш алюминий и станки, и стройматериалы у меня заберет и распределит по другим, более ответственным объектам, – продолжал пугать Сергей Кондратьевич.

– Это мне не подходит, – пробормотал незнакомец. – Надо бы потолковать с вашим начальством.

Тут уже испугался Осколик. Если начнется согласование, в главке и в министерстве схватятся за незнакомца четырьмя руками. А с кем он, Осколик, останется? Опять тет-а-тет с Зауральском?

– Не беспокойтесь, – сказал незнакомец. – Я для вашего министерства не партнер. Если у нас с вами дела пойдут, я сведу вашего министра с деловыми людьми из экспортно-импортного банка.

Зазвонил телефон. Незнакомец схватил трубку, выслушал, утерся носовым платком и сказал:

– Можете меня поздравить. Я только что проглотил конкурента.

– Живьем? – ужаснулся Осколик.

– Живьем. С потрохами. И с небольшим алюминиевым заводиком в придачу.

– Поздравляю!

Случай свести незнакомца с начальством вскоре представился. Однажды к концу рабочего дня на «Алитет» неожиданно приехал начальник главка. Сам. Он походил по заводу, осмотрел штабеля алюминия у главного литейного, железобетонные плиты для строительства склада, новые станки в цехах.

Вернулись в кабинет. Молчали долго.

– Будешь делиться опытом или нет? – наконец спросил начальник главка.

Осколик пожал плечами.

– Хорошо. Тогда вызови свою… кем она тебе приходится?

– Кого?

– Главного бухгалтера.

Сергей Кондратьевич покраснел. Чтоб оно все сгорело. Доложили. Найти бы того, кто этим занимается. Незнакомец прав – секретаршу давно пора сменить.

Пришла Лариса Владимировна. Увидала красного Сергея Кондратьевича. Настала пора венчаться, не иначе.

– Скажите, пожалуйста, откуда прибыла последняя партия алюминия? – начал допрос начальник главка.

– Из Зауральска, – нахально отвечала Лариса Владимировна.

– Документы на алюминий есть?

– А как же! Не частная лавочка.

– Станки откуда?

– Из Владивостока.

– Неправду говорите, Лариса Владимировна. Таких станков в Советском Союзе не производят.

– Откуда же они взялись?

– Это я вас спрашиваю.

– А я вам отвечаю: из Владивостока, – стояла на своем Лариса Владимировна. – Можете проверить накладные.

– Сейчас проверю. А стройматериалы откуда?

– Разве в Советском Союзе не производят стройматериалов?

– Вы не забывайтесь, Лариса Владимировна. Несите свои накладные. И, кстати, паспорта на станки.

– Паспортов нет. Затерялись в дороге.

– Ах, затерялись в дороге… На какой это дороге?

– На Китайско-Восточной, железной, – отрезала Лариса Владимировна и ушла за документами.

Документы были блеск, лучше настоящих! Потому что и были настоящими. Молодец, Лебедев, договорился и с Зауральском, и с Владивостоком, и с железной дорогой. Интересно, чем он их там берет… Спиртом?

– Ну, вы даете! – удивился начальник главка, просмотрев документы и отпустив с богом Ларису Владимировну.

Осколик взглянул на часы – с минуты на минуту должен был прийти незнакомец.

– Будешь делиться опытом или нет? – грозно повторил начальник главка.

– Что у тебя тут происходит? Я ведь завтра позвоню в Зауральск, бедные вы все будете. Я для чего сюда приехал, не понимаешь? Чтобы ты лично мне все доложил, потому что я тебя ценю. А мой зам, например, советует натравить на тебя вневедомственную ревизию… хочешь? А хочешь фельетон в «Правде»? Могу устроить.

«Настроение у него хорошее… рассказать, что ли?» – подумал Сергей Кондратьевич.

– А что у тебя по ночам на заводе происходит? – вдруг спросил начальник главка. – Почему в твоем кабинете свет горит?

Случай был подходящий.

И Сергей Кондратьевич все рассказал начальнику главка.

Всего ожидал начальник… покаяний в нарушении трудового законодательства ради выполнения государственного плана; отпирательства; наконец, чем черт не шутит, какого-нибудь грандиозного передового опыта… всего ожидал. Лучшие наши умы пытаются решить эти чертовые экономические проблемы, но… платформы из воздуха? Алюминий из подпространства? Станки из какого-то измерения? Капиталист ночью в кабинете советского директора? Осколик сошел с ума? Но этот сумасшедший Осколик выполнил план прошлого месяца на сто пять процентов!

Зазвонил телефон.

– Алло! – сказал Осколик. – Да, как договорились… Это он звонил, привез алюминий. Взгляните…

Начальник главка подошел к окну.

– Тетя Даша, открывайте ворота.

Начальник главка увидел, как разъехались ворота; услышал, как загудели моторы; и с пустой вечерней улицы на завод въехали два механизма, груженные алюминием.

После длительных согласований с Москвой в министерстве пошли навстречу планам Осколика. Если торгуем с Соединенными Штатами, почему бы не торговать с четвертым измерением, если это выгодно? Стоит попробовать… стоит провести небольшой местный эксперимент.

Незнакомец из кожи лез, торопясь переоборудовать завод и получать прибыль в ночную смену. Он ходил довольный и жирел на глазах – недавно он съел еще двух конкурентов.

Дело ладилось. «Алитет» гудел, не останавливаясь, в три смены. К конторе надстроили третий этаж, в цехе товаров широкого потребления ввели в действие автоматическую линию – оттуда сыпались алюминиевые оловянные солдатики.

Ларисе Владимировне чем-то не понравилась ночная секретарша незнакомца, и она согласилась наконец выйти за Сергея Кондратьевича замуж. Была свадьба, было весело; пригласили незнакомца – тот пришел с женой, подарил невесте розы из подпространства, жениху карманные часы с двойной шкалой времени – ихнего и нашего; и, расхрабрившись, выпил лишнюю для себя четвертую стопку водки. Бригадир литейщиков товарищ Григорьев вызвался проводить его домой и стал первым в мире человеком, попавшим в иное измерение. Вернулся он оттуда на следующее утро, вполз на завод и рассказывал тете Даше, что народ там ничего, но в питии слаб.

Проходили дни. На «алитет» сыпались командированные со всех алюминиевых заводов Союза. Перенимали опыт. Отмечали, что наше производство выпускает меньше алюминиевой продукции на душу населения днем, чем потустороннее предприятие на том же оборудовании ночью. Объясняли это явление ихней потогонной системой и в какой-то мере нашими нарушениями трудовой дисциплины, а именно: прогулами, пьянками, опозданиями.

Стали бороться. Перевели разгильдяев и лодырей на кабельный завод и сплоченным коллективом принялись догонять ночного соперника. Зарплату получали больше профессоров.

Незнакомца распирало от удовольствия. Он снабжал, расширял, строил, реконструировал. На совещаниях в главке плакал несчастный директор кабельного завода; Осколик его жалел, но дружбу со службой не путал.

Прошли месяцы, кварталы, и хотя объем производства на «Алитете» увеличился раза в три, но догнать ночную смену он все-таки не смог. В чем дело? Осколик произвел простое арифметическое действие – ночью пересчитал по пальцам служащих в конторе у незнакомца, сравнил это двузначное число со своим трехзначным обозом и спросил на очередном совещании:

– О чем говорят эти цифры?

Ладно, завод передовой, можно позволить себе и такой эксперимент. Сократили штаты, перевели их туда же, на кабельный. Прибыль здорово подскочила. Незнакомец вежливо аплодировал, сталкиваясь по утрам в дверях с Сергеем Кондратьевичем.

Наступила весна, март прошел. Заводской художник начал разрисовывать грузовик к первомайской демонстрации.

Пока кончался первый квартал, Осколик не успевал потолковать с незнакомцем, но сегодня он решил остаться после работы. Незнакомец явился намного раньше начала вечерней смены. Осколик его не узнал. Похоже, незнакомец заболел желтухой.

– Что с вами?

– Плохо дело.

– Вы ели, теперь вас едят? – догадался Осколик.

Незнакомец кивнул.

Незнакомец потерял сон. О своих неприятностях он не распространялся, Сергей Кондратьевич ничем не мог ему помочь. Днем незнакомец уже не уходил, сидел на стуле в углу кабинета, безучастно наблюдал за работой Осколика.

Пришла уборщица:

– Подпишите заявление на отпуск.

– Почему ко мне?

– Начальник цеха не хочет подписывать.

Пришли из профкома:

– Сколько флажков и воздушных шариков купить на первомайскую демонстрацию?

Заглянул начальник стройцеха:

– Вы меня вызывали?

– Нет, не вызывал.

– А мне сказали, что вызывали.

Вошла Лариса Владимировна:

– Лебедев третью неделю не выходит из отпуска.

– Пусть отдыхает, я разрешил.

– Я платить не буду!

– Ладно, дома поговорим.

Обеденный перерыв.

– Хорошо живете, – пробормотал незнакомец. – И прогореть нельзя.

Все закончилось в один субботний апрельский день. Сергей Кондратьевич вошел в кабинет и удивился, увидев незнакомца.

– Суббота сегодня, идите домой, нельзя так переживать! – сказал Осколик.

– А вы почему пришли? – без интереса спросил незнакомец.

– У нас субботник.

– Это что?

– Ну… добровольная работа.

Незнакомец на мгновенье оживился:

– Что значит «добровольная»? Бесплатная?

– Да, бесплатная. Сажаем деревья, подметаем территорию.

– А вы? Вы тоже подметаете? – усмехнулся незнакомец, глядя на грабли в руках у Сергея Кондратьевича. – А ваша жена?

– Она алюминий тягает.

Оживление прошло, незнакомец сгорбился в кресле.

– У меня на заводе вчера началась забастовка. Выставили у ворот пикеты, бьют штрейкбрехеров. А ближе к вечеру меня съест один хороший знакомый.

– Что же будет?

– Спросите у своего дедушки.

Сергей Кондратьевич прикрыл дверь и пошел по коридору. У выхода он услышал выстрел и побежал обратно. Он готов был услышать этот звук. В дверях кабинета он столкнулся с двумя людьми в незнакомых рабочих спецовках. Они тащили какой-то тяжелый предмет, завернутый в зеленую скатерть с директорского стола. Кабинет был забрызган кровью.

– Он позвонил в забастовочный комитет и попросил нас прийти… – начал оправдываться один из рабочих.

– Мы пришли, а он пистолет себе в рот… – добавил второй.

Сергей Кондратьевич пошел за ними, волоча грабли по коридору.

Тетя Даша, перекрестившись, открыла ворота. Забастовщики со своим свертком вышли за ворота и растворились в воздухе.

– …люминия! – кричал Лебедев через месяц из Зауральска.