Текст книги "Лунное притяжение"

Автор книги: Борис Лапин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

Странное дело, больше всех возражал против взрыва не кто иной, как его любимец Сережа Лазебников. Едва кончилось совещание, этот вундеркинд давай ломиться в радиоотсек – передать свое особое мнение на Землю, "пока не поздно". Хорошо еще, догадался Шипулин заранее отправить Сашу Сашевича со строжайшей инструкцией: никого в отсек не пускать и ничего к передаче не принимать. Михаил Михайлович ждал подвоха от кого угодно, но не от Сережи. Думал, Петя Тяпкин жаловаться будет, скандал подымет, а он стащил у доктора лошадиную дозу снотворного и до сих пор спит, делайте, мол, что угодно, только без меня!

До старта спасательной экспедиции с Земли оставалось немногим более трех часов. Дальнейшее промедление становилось опасным. Гришаев там бесится, с этим ЧП все его честолюбивые планы лопнули. Рвет и мечет. Чего доброго, рискнет еще покинуть директорский кабинет, явится сюда собственной персоной. Тьфу, тьфу, тьфу, спаси и избави! Но что же эта проклятая пыль? Прогремевшая в дискуссиях и воспетая поэтами лунная пыль? Никто не ожидал, что она может висеть сутки, думали, за час-другой осядет.

Шипулин еще раз пробежал списочек убытков, причиненных взрывом. Искорежен один вездеход, оставленный растяпой водителем в опасной зоне. Конечно, вездеход пустяк – если на Земле. На Луне его ценность подскакивает в тысячу раз: "плюс транспортные расходы". Опрокинулась грузовая ракета, к счастью, уже почти разгруженная. Взорвался от детонации погребок с остатками взрывчатки – правда, взрывчатки там оставалось сущие пустяки. Вмятины, царапины на ракетах не в счет. Вообще, удача все спишет.

А вдруг неудача? Вдруг его гипотеза, подтвержденная десятками фактов, выверенная и перепроверенная, все-таки не подтвердится? К черту! Стоит ли думать о грозящих ему "оргвыводах"? Если исследователь будет ломать голову над проблемой, как посмотрит начальство на тот или иной его шаг, – не останется ни сил, ни времени для науки. В конце концов, самый большой ущерб от взрыва – переживания Ольги. Она-то ведь ничего не знает. Существовала бы телепатия, тогда проще, тогда напряг бы все душевные силы и передал ей одной: "Не волнуйся, родная, никаких ЧП нет, все в порядке, просто твой старик темнит, проворачивая очередную авантюру".

Шипулин взглянул на часы: пора. Пыль еще не осела, хотя и стала пореже. Сейчас будет дан сигнал общего сбора, и двинутся вездеходы к центру гигантского искусственного кратера. Чудаки бурильщики, предлагали ломиться в стену, когда непременно должна быть дверь. Но если она окажется не на дне воронки, а совсем в другом месте? Тогда, значит, интуиция обманула его, тогда пора подавать в отставку.

Люди в скафандрах начали вываливаться из люков базы, в шлемофоне послышалась вибрация от моторов вездеходов. Шипулин опасливо встал опять ноги показались длинными и ватными, как на ЛН-5, хотя система искусственной гравитации действовала исправно. "Нервы, нервы, отметил он. – Расклеиваюсь. Расклеивается, Оленька, твой старик, на пенсию пора, на Землю, цветочки поливать. А его лунное притяжение не отпускает..."

Четыре вездехода двинулись к кратеру. На трех сидели люди, четвертый пыхтел под тяжестью прожектора, снятого с грузовой ракеты. Как пригодился бы сейчас пятый вездеход!

Шипулин сидел у смотрового стекла головной машины. Гребень нового, первого на Луне искусственного кратера приближался. Вездеход колотило на камнях, Михаил Михайлович вцепился в поручни и почти прилип лбом к стеклу. Вот кабина поднялась на гребень, перекачнулась в сторону кратера, и стало видно бездонную черную дыру глубиной в добрых 350 метров. На дне ее не было ни единого блика.

– Прожектор! – скомандовал он хрипло.

Вниз свалился ослепительно белый столб, уперся в стену воронки, дрогнул, стал падать ниже, ниже, почти вертикально, и вдруг поблек в свете ответного, казалось, еще более яркого луча. Вглядываясь в него, Шипулин сощурился до боли в уголках глаз и сразу различил покатую сверкающую сферу, на которой в самом центре луча новеньким пятачком выделялся...

– Люк! Вход! – раздалось в шлемофоне сразу несколько не то восторженных, не то испуганных голосов.

"Выдержала оболочка наш взрыв, – почти равнодушно отметил Шипулин. – Недаром же рассчитывали ее на оборону от метеоритов. Если так не откроем люк, честное слово, лазером взломаю", – внезапно решил он. И сразу почувствовал, как ноги вдруг стали расти, вылезли из вездехода, опустились в воронку и, вытягиваясь и утончаясь, достигли наконец сверкающей металлической сферы, как корни дерева проросли сквозь люк и устремились в темноту...

Водитель вездехода видел, как Шипулин отвалился от смотрового стекла и медленно рухнул на спинку сиденья. Первым его порывом было свинтить шлем с теряющего сознание начальника экспедиции, но он вовремя спохватился, что это Луна, и только прокричал в микрофон: "Врача в головную машину, срочно! Начальнику плохо!"

Когда Шипулину дали кислород, он прошептал спекшимися губами:

– Немедленно... заготовленную радиограмму... на Землю... которая у Сашки...

6

Люк подался неожиданно легко.

Люди – от волнения, что ли, он даже не видел, кто – уважительно посторонились, пропуская его вперед и подсвечивая фонариками. Он первым шагнул в этот чужой мир.

Лестница в десяток широких ступеней вела вниз, в круглый вестибюль. Здесь вдоль всей стены шли двери, которые бесшумно раздвигались, едва к ним подходили – столько тысячелетий прошло, а ничего не испортилось! За каждой дверью была небольшая, человек на пять, кабина. Внутри кабины громоздились строчка на строчку непонятные рельефные рисунки. Шипулин пригляделся к ним, но изображения человека нигде не обнаружил. Может быть, это были и не рисунки, а знаки, иероглифы.

Он повернул какую-то рукоять на противоположной от входа стенке кабины – пол под ногами дрогнул и поплыл вниз. "Лифт, – догадался он. – А как же выберемся? – Оглянулся: в кабине был он один. – Вот так штука! Увлекся, Михаил Михайлович, увлекся! Ну да ничего, конструкция вроде бы несложная".

Он спускался довольно долго и все жалел, что не знает скорости лифта: на какую глубину он опустился? Наконец лифт остановился, дверь открылась. Это был точно такой же круглый зал, только освещенный призрачным желтоватым светом. Вглубь вел широкий коридор, и Шипулин смело пошел вперед. Через две минуты он оказался в другом зале, более просторном и светлом. На возвышении стояла золотая скульптура, устремленная вперед и вверх, как бы рвущаяся взлететь обнаженная женщина держала в руке сверкающую острыми лучами звезду. Женщина была очень похожа на земную...

В какой-то пустой комнате он остановился у вмонтированного в стену матового рефлектора, и сразу в голове его начала складываться таинственная песня...

"Было три дочери у нашего солнца, три родные сестры. Старшую звали Оуа, среднюю – Аэу, младшую – Юиа. И когда поняли три сестры, что умирает их отец и уже не сможет обогревать их своим теплом, собрали они Объединенный Совет Мудрецов. Двадцать лет думали мудрецы и порешили: лететь, искать себе новое солнце, очень похожее на наше, и планеты, чтобы можно было на них жить и чтобы не угас в веках разум человечества, родивший великое Знание. И порешили: не строить для полета искусственных сооружений, ибо дороги они и ненадежны, а обуздать подходящую малую планету, поселить внутри ее три человечества трех планет-сестер, разогнать до нужной скорости и покинуть родное солнце, чтобы в неизведанных дебрях Бесконечного обрести новое солнце и новую жизнь. И нашли такую планету, называлась она Л'Уна, и за сто лет построили внутри ее все необходимое для, жизни четырех миллиардов людей в течение трехсот поколений и для защиты в пути от полчищ летающих глыб и смертельных для всего живого лучей, видимых и невидимых, и двинулись в путь в тридцать две тысячи восемьсот тридцать пятом году, рискуя либо потерять все, либо все обрести заново..."

"Передача мысли, – догадался Шипулин. – Это еще успеется, надо дальше, дальше, надо найти что-то самое главное, найти тайну этого космического Ноева ковчега. Кстати, если они разгоняли свою планету до третьей космической скорости, должны же где-то быть дюзы. Может, то, что мы принимали за кратеры, вулканического происхождения, и есть дюзы двигателей? А все остальные кратеры – от встречных метеоритов? Боже, как просто!"

Он торопился, во многие помещения вовсе не заглядывал, в другие заглядывал мимоходом, пытаясь определить, для чего они предназначены. Быстро, почти бегом, миновал большой плавательный бассейн, полный воды. За стеклянными стенами плескались золотые рыбки. Отвернул и снова прикрыл кран водопровода, из которого потекла тоненькая струйка, и вовсе не удивился, что все еще действует и водопровод, и электричество, и кондиционирование воздуха. Он попробовал на секунду свинтить шлем – воздух был нормальный, немного тепловатый, с запахом пыли и нагретого металла. "Какой же энергией они пользовались, чтобы столько веков продержаться внутри планеты? Ладно, это выяснится позднее, а пока вперед, вперед!"

Он пошел дальше, уже без шлема, идти было легко и приятно, и чем дальше, он шел, тем вкуснее и прохладнее становился воздух. Вскоре он обнаружил, что, коридор не прямой, а закругленный, с едва заметным уклоном. Ему представилась спираль, бесконечно спускающаяся вниз, к центру планеты. Так можно было идти много дней, и он свернул в один из боковых коридоров. Здесь располагались крохотные каютки, видимо, жилые: в ковчеге было тесновато, как в коммунальной квартире годов детства его бабушки. Он бродил по запутанным проходам и тупичкам, стараясь запомнить дорогу назад или хотя бы не потерять ориентировки. Откуда-то смутно повеяло запахом роз...

Вдруг в полутьме мелькнуло что-то. Чья-то тень? Шипулин побежал за нею, свернул налево и снова увидел что-то черное, нырнувшее в люк на полу. Когда он подбежал к люку, легкая крышка его, неплотно прикрытая, все еще подрагивала. Не раздумывая, Шипулин откинул крышку и прыгнул в темноту люка. Здесь явственно пахло розами. Он нащупал ногами крутые ступени и начал осторожно спускаться по узкой винтовой лестнице. Темнотища была беспросветная, хоть глаз выколи.

"Отстану, – с досадой прошептал Михаил Михайлович, – ему каждая ступенька знакома, а я..." И тут же поймал себя на мысли, что думает о НЕМ как о совершенно реальном существе. Да неужели ОНИ могли жить в трех шагах от нас, внутри Луны, когда их, космических братьев по разуму, надеялись найти лишь где-то далеко, в неведомых глубинах Вселенной? Но надо быть логичным: куда же они могли подеваться, раз прилетели к нам? Четыре миллиарда не пустяк, чтобы исчезнуть бесследно. Неужели все погибли? А может, они – это мы?!

"Слушай, Шипулин, – представился ему оживленный голос Гришаева, сидящего в знаменитом кресле у себя в кабинете. – Если они выбирали себе планету для заселения, то ведь наверняка побывали и на Марсе, и на Венере. Вдруг они стали марсианами и живут там, внутри? А может, с ними связана катастрофа Атлантиды? И все древние легенды о космических пришельцах и богах? Вот это да! – Гришаев даже подскочил в кресле, настолько изумила его самого эта мысль. – Эх ты, Шипулин, Шипулин! Ты способный человек, но ты узкий практик. Как же раньше не пришла тебе в голову эта идея?!"

Шипулин усмехнулся и ответил с ехидцей, которой Гришаев, кажется, не уловил: "Мне всегда не хватало твоей окрыленности. Но на этот раз твоя гипотеза недостаточно безумна, чтобы быть истинной. Самая безумная – вот она: и Луна, и Пояс астероидов, и всемирный потоп, и гибель Атлантиды, и Тунгусский взрыв, и все прочее – свидетельства разных контактов с разными космическими путешественниками! Чуешь: Вселенная перенаселена, и десятки делегаций были у нас в гостях, и все оставили свои следы. А мы, на Земле, – истинные робинзоны. Упрямые, заскорузлые, нелюбопытные робинзоны. И главный робинзон – ты, Гришаев!"

Гришаева перекосило, и он вместе с креслом исчез из-за стола директора института – как ветром сдуло. "Ну наконец-то выдал я ему!" с удовлетворением подумал Шипулин.

...Ступеньки мелькали под ногами, он торопился, торопился и чувствовал, что уже настигает того, в лицо ему уже веяло ветерком от движения того. И вдруг Шипулин с ужасом обнаружил, что под ногами нет ничего. Неизвестно на какой высоте лестница оборвалась. В детстве он часто видел это во сне: он спускался по крутой винтовой лестнице в полной темноте, и вдруг лестница обрывалась.

Он рухнул вниз... но ничего не произошло. Он оказался в новом полутемном коридоре, рванул первую попавшуюся дверь – и замер. В небольшой опрятной комнате стояла на столе золотая критская ваза, точно такая же, как у него, только побольше. Он взял ее в руки и прочел древнегреческий текст: "Летели двести поколений, и вот планета цветущая".

Пораженный этим новым открытием, он неосторожно выронил вазу, и она разлетелась мелкими осколками, словно была стеклянная. В двери соседней комнаты появился человек. Увидев Шипулина, он изумленно попятился.

– Кто вы? – спросил человек на чисто русском языке.

– Я – Шипулин.

– Извините, вы что-то путаете, – смущенно возразил человек. – Дело в том, что Шипулин... это я.

Шипулин пригляделся и понял, что перед ним стоит он сам, он, Шипулин, похожий как две капли воды, только иначе, по-домашнему одетый. Шипулин не поверил, почему-то ему показалось, что перед ним зеркало, и он тронул лицо незнакомца. Лицо было теплым, чуть влажным и отпрянуло под его рукой.

– Не может быть, чтобы вы были Шипулин! Наверное, вы меня разыгрываете, – сказал он. – Это невероятно. Невероятно, чтобы во Вселенной случались такие парадоксы!

– В чем же вы усмотрели тут парадокс? – обиделся тот, второй. – Я, слава богу, вот уже пятьдесят семь лет ношу эту фамилию, и у меня нет оснований отказываться от нее...

– Да нет, вы не так меня поняли; – смутился Михаил Михайлович. Просто я хочу, чтобы вы как-то доказали мне свое существование. Я, видите ли, еще не могу поверить. Я нездешний... приезжий... и, сами понимаете... Может, опять какие-нибудь ваши лунные фокусы, вроде передачи мысли... передачи образа...

Но тот, другой, не слушал, он подошел к двери соседней комнаты и тихо позвал:

– Оленька, поди-ка сюда, скажи этому типу, кто я!

Из двери вышла Ольга, совсем настоящая, совсем такая, какою он видел ее в последний раз перед отлетом на Луну. Она обняла того, другого, положила голову ему на плечо и сказала нежно:

– Это Шипулин, Михаил Михайлович, мой самый любимый человек. Никому его не отдам!

– Ольга! – крикнул Шипулин в бессильном отчаянии. – Ольга, вот же он я...

– Ольга... – слабо простонал Шипулин.

Врач Шестой Лунной склонился над ним.

– Что, Михаил Михайлович?

– Скажите вы ему... – прошептал Шипулин.

Врач вытер пот на его лбу.

– Бредит, – одними губами произнес Саша Сашевич. – Лучше ему?

– Хуже! – отрезал врач. И отвернулся.

...В этот самый момент Димка из отряда буровиков с помощью ручного лазера открыл наконец входной люк лунного бункера и, оттиснув кого-то плечом, первым шагнул в неизвестное.

7

Ольга уже все знала, но еще не верила ничему. Не хотела верить; потому что об этом сказал ей Гришаев.

И вот – газета.

"НОВОЕ ОТКРЫТИЕ УЧЕНЫХ".

"Луна – не сестра и не дочь – Земли. Луна – падчерица Земли".

"ИССЛЕДОВАНИЯ ГОРОДА ВНУТРИ ЛУНЬ! ПРОДОЛЖАЮТСЯ".

"...таким образом, подтвердилась гипотеза ряда советских и зарубежных ученых о том, что..."

"...немедленно направить в район работы Шестой Лунной научной экспедиции три пассажирских и семь Грузовых ракет из резерва Президиума Академии наук для форсирования работ..."

"...В связи с ходатайством Академии наук кратеру Б-046-20, где был обнаружен вход в подземный лунный город, присвоить наименование КРАТЕР ОЛЬГА..."

Она все выдержала бы. Но это... Две капли упали на газетный лист. Прямо на кратер ее имени.

"Согласно последней воле доктора ШИПУЛИНА МИХАИЛА МИХАЙЛОВИЧА тело его захоронить на Луне близ кратера Ольга".

По радио скорбно звучал Бетховен. Соната "14 до-диез минор. "Лунная". Его любимая...