Текст книги "Агент Тартара"

Автор книги: Борис Иванов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Лошмидт замолчал на несколько секунд, досадливо прикусив губу.

– Впрочем, не только поэтому. При катастрофе погибли не случайные люди. Выжжено практически все интеллектуальное звено разработчиков проекта. Его, так сказать, мозговая боеголовка. Погибла уникальная документация, экспериментальные установки. То, что там взорвалось, было не реактором...

– Вот как? А что же еще может дать такой... эффект? Ну, кроме боеголовки с антиплазмой, конечно.

– Ну, – покачал головой Лошмидт, – такой боеголовке там, скорее всего, просто неоткуда было бы взяться. Это – первое. А второе – характеристики взрыва совершенно нетипичны ни для действия аннигиляционного оружия, ни для «пошедшего вразнос» реактора. Это – нечто новое в такого рода практике. Да все реакторы Комплекса, как раз если и были разрушены, то не в результате того, что взорвались сами. Они получили, так сказать, вторичные, внешние повреждения.

– Тогда...

– Скорее всего, то, что произошло, – результат именно экспериментов по переброске энергии. Единственное, что сохранилось от документации, связанной с той разработкой, которую предложил руководству «Вулкана» Файнштейн, так это то, что она относилась к идее, получившей лет пять назад широкое распространение, – «выкачивать» энергию прямо из недр звезд. Не собирать зеркалами рассеянное излучение их относительно холодной поверхности, а напрямую, через какое-то подобие подпространственных туннелей получить доступ к тем их областям, что расположены ближе к центру – в зоне миллионноградусных температур и невообразимых давлений.

– Я читал на эту тему сайенс-фикшн, – припомнил Ким.

– На какое-то время, похоже, это перестало быть сайенс-фикшн, – пожал плечами Лошмидт. – Но сейчас – снова ею стало. И надолго. Скажу вам по секрету: это уже не первая крупная катастрофа на этом пути...

Он осекся, видимо раздумав выдавать собеседнику слишком много информации.

– По всей видимости, эта затея им – людям с «Вулкана» – удалась. Наверное, не без помощи идей, с которыми к ним пришел Файнштейн. И именно удача и погубила их. Возможно, они «проглотили» слишком большую порцию энергии. Из центра какого-нибудь Бетельгейзе. Впрочем, как вы видите, я слишком часто говорю «возможно» да «наверное». Вернемся к сути дела. К судьбе «ужаленных».

– Я правильно вас понял, что Сол Файнштейн оказался среди этих трехсот погибших?

– Среди двухсот семидесяти двух, от которых даже пепла не осталось. По документам они проходят как «пропавшие без вести». А вот среди сорока четырех, тела которых удалось обнаружить и «собрать», тридцать восемь человек удалось опознать. Должен вас огорчить: среди опознанных один – ваш хороший знакомый. Николас Стокман.

– Гос-с-споди! – Ким удивленно приподнялся из кресла. – Его-то как туда занесло?!

Он понимал и раньше, что, скорее всего, с его старшим партнером стряслось что-то странное и за каким-то углом его подстерегла безносая. Но то, что старина Ник ушел из Мира сего по такой странной дорожке, поразило его не меньше, чем если бы он узнал, что является потомком и наследником инопланетянина.

– Как его туда занесло, спрашиваете? Да по следам Соломона Файнштейна. Через «Лексингтон Грир Лэбораторис» и через укус осы. А затем через «плавание» по Сети. Я вижу, господин Стокман не слишком делился с вами своими маленькими секретами... Полагаю, что он был запрограммирован как дублер Файнштейна. Да и сам Файнштейн к этому руку приложил: отслеживал тех, кто шел по его следу, и в нужный момент, когда понял, что один из его преследователей сам претерпел изменение сознания, организовал все так, что и Стокмана приняли на «Вулкан» на какую-то работенку. Может, ассистентом Файнштейна.

Ким потер виски. Преображение сразу двоих содержателей детективных агентств в физиков-теоретиков не укладывалось у него в голове.

– Тогда естественно предположить, что Гильде должен был бы пойти по той же дорожке, только после гибели «Вулкана» дорожка эта оборвалась и ему пришлось свернуть куда-то на окольный путь.

– Вовсе нет. Скорее всего, он вышел на совершенно другую дорогу и пошел по ней в совершенно другом направлении. Вы ведь пытались разобраться – по хронике его запросов в Сети и писем, – на чем сосредоточились его интересы. Простите меня, но я не думаю, чтобы эрудиция позволила вам в одиночку понять в этом хоть что-либо. У нас этим занималась аналитическая группа из двадцати специалистов. И неплохих специалистов, поверьте мне.

Лошмидт снова кивнул Йонгу, и на экране возникла движущаяся схема: раскинувшаяся на испещренном надписями экране, она сжималась в неровный круг, затем – почти в точку.

– Это – примерная схема того, как сужалась область интересов Гильде по мере того, как он «накачивал» себя информацией из Сети. Вот желтым – аналогичная динамика для случаев с Файнштейном и Стокманом. Для Файнштейна – посложнее, для Стокмана – попроще. По отработанному, так сказать, пути... Как видите, точки схождения у этих двоих лежат совсем в другой области, чем в случае Гильде. Клауса Гильде больше не интересуют вопросы транспорта энергии. Сфера его конечного, терминального, так сказать, интереса – это теория гравитации и сверток пространства. А это – прямая дорога на Чур. Именно там происходит самое интересное в этой области. Наши физики совместно с тамошними э-э... учеными разрабатывают весьма интересные проекты.

– Так что будет неудивительно, – предположил Ким, – если Гильде неожиданно явится в руководство одного из таких проектов в роли новоявленного гения и, как и Файнштейн, предложит какую-то, как вы выразились, «разработку»...

– Вы совершенно правильно сформулировали нашу основную версию-прогноз. Еще раз должен сделать вам комплимент – вы хорошо схватываете суть дела. А потому прежде, чем вникать в суть дела уже детально, не ознакомиться ли вам с текстом вашего контракта?

На стол перед Кимом легла покрытая убористо набранными строками распечатка.

* * *

Теперь это, пожалуй, можно было назвать дружбой. Сначала это было просто взаимным интересом. Интересом немного враждебным, потом – окрасившимся в цвета соперничества. Потом – в цвета уважения. А под конец они начали шутить друг с другом. Хотя шутить с подростками с Чура – довольно тяжелое занятие. Не то чтобы у них не было чувства юмора. Просто оно у них было свое – совсем другое, чем у Вальки.

Сегодня утренний сеанс фехтования и рукопашной не состоялся. Фор был почему-то не в духе и, сделав пару выпадов, неожиданно предложил сыграть в «ряды» – игру на Чуре всем известную и почитаемую весьма простой. Чтобы в нее выиграть, требовалось одно: быть очень догадливым. После первых двух конов у Вальки начал ум заходить за разум. Он смешал разложенные на краю бассейна фигурки и предложил пойти посмотреть на Констанс.

Как и полагалось порядочному космолайнеру, «Саратога» была оборудована смотровой палубой – на самом деле надежно упрятанным под броней обшивки залом для просмотра голографической панорамы, которую передавали сюда внешние оптические сенсоры, расположенные на корпусе корабля. Но, как то диктовала традиция, в зале этом все было сделано так, чтобы забредающим в него пассажирам казалось, что они выходят на платформу, парящую непосредственно в Глубоком Космосе.

Как правило, картина звездного неба довольно скоро приедалась зрителям и их число уменьшалось, возрастая, пожалуй, только в момент приближения к какому-нибудь пересадочному узлу или к стоящей внимания планете. Сейчас таким предметом интереса служила Колония Констанс – огромная голубоватая жемчужина на черном бархате небес, подбитом сверкающими гвоздиками звезд.

Зрелище это было, безусловно, красиво, но, честно говоря, точно такое же, а зачастую и куда более впечатляющее можно увидеть, зайдя в любой видеосалон. Тем более что никто из пассажиров «Саратоги» решительно ничего не потерял на этой симпатичной на вид планетке. Тем не менее практически все они этим утром оказались на смотровой палубе, исполняя своего рода ритуал космических путников.

Когда Валька и его новые друзья присоединились к ним, услужливый электронный гид уже спешил сообщить собравшимся, в каком году и кем была впервые обнаружена и названа планета, служащая местом промежуточной остановки космолайнера, и кто осуществил первую высадку на ее поверхность. С неизбежностью, заложенной в самой природе ознакомительных лекций, последовали сведения об уникальном (до долей процента) совпадении массы, диаметра и состава атмосферы Колонии Констанс с соответствующими планетологическими характеристиками старушки-Земли. Вот только длительность суток и года подкачала, но не сильно. В сутках было только двадцать три с половиной земных часа, а год длился примерно четыреста двадцать земных суток.

Последнее, впрочем, практически не имело значения, поскольку из-за характерного наклона орбиты к плоскости эклиптики и огромной поверхности океанов и внутренних морей смена времен года на обоих материках и многочисленных архипелагах Колонии почти не ощущалась, и ставшие уже аборигенами планеты переселенцы с Земли пользовались в своих целях слегка модифицированным земным календарем, в который была введена дополнительная «плавающая» неделя.

– А действительно, очень похоже на Землю... – счел нужным вслух восхититься Валька.

И покосился на окружающих – не попал ли пальцем в небо.

– Нет, – задумчиво бросила стоявшая за спинами Гана и Фора Анна, – Земля, она как-то более... ну, более пестрая что ли. Ты разве не заметил?

– А пока мы будем крутиться вокруг нее, – Валька кивнул на голубую жемчужину, – нам включат невесомость?

Отвлекающий маневр удался, и сопровождающая принялась вполголоса объяснять ему, что, во-первых: не невесомость «включат», а двигатели постоянного разгона выключат, а во-вторых, расписание пребывания в невесомости и выполнения разных маневров есть на каждом терминале и надо его знать, чтобы обойтись без синяков и шишек...

Гид тем временем уведомил слушателей, что толща океанов Колонии насыщена огромным количеством водорослей разных видов, которые и послужили поставщиками атмосферного кислорода планеты, а поверхность суши, за исключением горных вершин, покрыта густыми лесами, в которых обитает относительно небольшое количество видов не слишком высокоорганизованных травоядных животных. Хищников практически нет. Практически нет и микроорганизмов, опасных для человека и земных животных и растений.

– Прямо рай земной, – заметил кто-то из собравшихся.

И тут же поправился:

– То есть, тьфу, неземной как раз...

Гид поспешил разочаровать его, сообщив, что ни местные животные, ни растения не представляют пищевой ценности для человека, ввиду несовпадения их аминокислотного и какого-то еще состава с составом земных организмов. Интродукция же таковых до сих пор продвигается со скрипом, и большая часть населения Колонии питается продукцией химических пищевых синтезаторов.

Последовала еще чья-то ироническая реплика:

– Счастливцы...

И народ начал расходиться, хотя гид бодро перешел к истории освоения Колонии и последовавших за этим политических пертурбаций. Политической жизнью планеты, на поверхность которой твоя нога никогда сроду не ступала и не собирается ступить никогда, можно было заинтересовать лишь очень уж скучающего субъекта.

Мальчишки тем не менее задержались на смотровой-главный образом потому, что опершийся о перила, препятствующие по замыслу дизайнеров падению зрителей в «глубины Космоса», старый космический волк Лесли Коэн буркнул себе под нос:

– И вот у этой-то милой и цивилизованной планетки мы и потеряли навсегда грузовой модуль с «Фантагиро». Четыреста тонн стабилизированного трития. И славного малого Поля Вострикова – в придачу.

Валька тут же воробьем взлетел на перила и устроился на них, свесив правую ногу. Фор и Ган тоже решили задержаться. Ребята уже знали, что вслед за таким вот зачином – при наличии благодарной аудитории – последует леденящая душу история с обязательным завершающим пассажем: «Расскажи мне все это кто другой, я не поверил бы ни единому его слову. Но я видел все это сам, вот этими, ребята, глазами...»

Когда этот пассаж был в бог весть знает какой раз успешно пройден и стало ясно, что старик Лесли торопится куда-то по делам в отсек экипажа, мальчишки двинулись в игровой зал, обсуждая по дороге подробности только что выслушанной истории.

– Если бы у людей Чура были звездолеты, – заметил Фор, – то они все-таки не делали бы с ними таких глупостей...

– Как знать, – возразил Ган. – Одни глупостей бы не делали, а другие – вместо них – делали бы. И еще как.

Он помолчал и добавил:

– Я не понял только одного: почему старик Лесли так говорит... Например: «И тогда секонд заорал мне по селектору: „Держись, старина Кэн!“» И так – несколько раз...

– Наверное, жаргон такой, – пожал плечами Валька.

* * *

– Вот ваши билеты, полис и все прочее...

Полковник Йонг двинул по столу в сторону Кима большого формата конверт.

– Оказывается, на чертовом «лайнере повышенной комфортности» второй класс оплачивается чуть ли не как люкс на нормальном корабле.

Ким изобразил на лице живейшее сочувствие и отправил конверт в сумку.

– Так... Ваше удостоверение на ношение огнестрельного, импульсного и холодного оружия на борту космических судов.

– У меня уже есть такое.

– У наших бумажек котировка повыше, чем у тех, что выдает полиция, – хмуро улыбнулся полковник. – Теперь – внимание. Ваш фальшконтракт. Тот, что вы покажете Гильде в обоснование получения от нас проездных. Прочитайте внимательно. Вы должны заняться проблемой Нелюди. Только не вздумайте действительно тратить на нее хоть минуту времени. Ваш объект – Гильде, и только Гильде... Тут – конспект вашей легенды. Извольте выучить назубок и вернуть мне. Мы со своей стороны будем поддерживать именно эту версию. Это – ваши кредитные карточки. На предъявителя. Вот эти – белые – по идее принимают к оплате даже на Чуре.

Постарайтесь сохранять все чеки и счета. Отчетность она и на Чуре отчетность.

Ким со вздохом сгреб карточки и принялся заботливо раскладывать их в бумажнике.

– Медкомиссию пройдете в окружном госпитале. Я дал им знать, чтобы вас не мурыжили долго.

– Очень вам обязан.

– Теперь – спецоборудование... Ваш выход, профессор.

Ким с интересом воззрился на раскладываемые перед ним предметы.

– Это и это – на крайний случай. – Лошмидт отодвинул в сторону невзрачный электрокарандаш и довольно безвкусный брелок для ключей. – Одно стреляет, другое выбрасывает парализующий газ. Прочтете вот эти инструкции. Здесь и сейчас – после нашего разговора. И вернете эти бумажки лично мне.

Профессор двинул к Киму массивные часы на кожаном ремешке.

– Наш стандартный регистратор. Повышенная надежность. Блокировка подслушивания и контрблокировка. Ну и инструкция к нему. А это... – Лошмидт потряс в воздухе еще одной карточкой. – Это то, что вам не следует показывать кому попало... Никому не следует знать, что мы имеем отношение к таким вещам...

Ким уже понял, о чем идет речь. У него самого во внутреннем кармане покоилась почти точно такая же «такая вещь»... Впрочем, афишировать этого не стоило.

«Будем надеяться, что Спецакадемия фабрикует электронные отмычки качеством повыше, чем чистоделы с Мелетты», – подумал он, выслушивая разъяснения профессора о правилах пользования «универсальным ключом».

– Так... Теперь держите и внимательно изучите вот это.

На стол перед Кимом легли отмычки другого рода – четыре по-разному оформленных документа, подтверждающие, что господин Яснов является внештатным сотрудником четырех служб безопасности четырех различных Миров, каждый из которых имел соглашения о взаимопомощи и сотрудничестве с федеральными силовыми структурами. Бумаги были бесспорной липой, но выглядели вполне солидно. Ни в одной из них ни одним словом не упоминалась Спецакадемия и ее к агенту Яснову отношение.

– Смотря по обстоятельствам, вы сможете предъявить то или иное из этих удостоверений, – щедро разрешил Киму Йонг. – В случае, если последуют на этот счет запросы, мы организуем их подтверждение. А вот ваш экземпляр нашего с вами контракта я настоятельно вам рекомендую при себе не иметь. Вы могли бы на время своего отсутствия доверить документ...

– Благодарю вас, – торопливо прервал его Ким. – Он уже находится в надежном месте.

– Ну что же...

Йонг с деланным равнодушием отошел к окну. Лошмидт извлек из стола внушительного вида бумажник:

– Это – типовая аптечка. Старайтесь держать при себе. Кажется, с этим все. Связь с нами поддерживайте через обычный мобильник. Он у вас хорошо защищен. Через корабельный узел связи. А на Чуре – напрямую.

– Вы тоже туда собрались?

– А как же! Группа поддержки. Только мы с полковником, с вашего позволения, не будем перегружать борт «Саратоги». Нас прихватит крейсер ОКФ. Он отбывает в те же края. Вот наш кодовый канал там... Запомните – борт боевого корабля Федерации «Цунами».

– Ну что ж... Вы, я чувствую, очень неравнодушны к тайнам господина Гильде...

– Это вам следовало понять давно. Теперь главное. Наденьте это...

– Надо же... Циркониевый браслет. Антикварная штука.

Ким чуть поправил точно легший на запястье браслет из тускло поблескивавших причудливых металлических пластинок,

– С этим не расставайтесь никогда. Если вам оторвет левую руку, наденьте его на правую. Это – молекулярный регистратор. Будет писать все звуки, электромагнитные сигналы и голографическое изображение всего, что происходит вокруг вас в радиусе сорока метров. Не поддается обнаружению. Не боится воды и умеренного нагревания. Нет способа его заблокировать – только при полном уничтожении прекратит запись. Емкость памяти – терабайты. И еще, после соответствующей настройки – сейчас я этим займусь – он будет присматривать за вашим здоровьем и, случись что, выдаст радиосигнал. Будет сигналить и если вы снимете его с руки. Или с вас снимут...

Ким постарался хотя бы отдаленно представить себе стоимость тусклой металлической ленты, обернувшейся вокруг его руки, – и не смог.

– Ну что ж, постараюсь начинить его информацией поинтересней, чем мой ночной храп.

– Очень надеемся на это, – заверил его профессор. – Но постарайтесь сберечь и вот это запоминающее устройство, – Он перегнулся через стол и аккуратно постучал кончиками пальцев по лбу агента. – Поверьте, это будет не так легко.

* * *

– Ты сама виновата в том, что этот тип никак не отвяжется от тебя! – с убежденностью в голосе сказала тетушка Розалинда своей непутевой племяннице Мэри Энн Мак Брайд.

За неимением у бедной сиротки других родственников на Констансе тетка Розалинда считала своим долгом наставлять родственницу на путь истинный и делала это с регулярностью и упорством, достойными лучшего применения.

– Господи! Да я вот уже недели две не оказываю этому несчастному никаких знаков внимания! – с раздражением возразила Мэри Энн. – Бедный парень, наверное, весь извелся – не понимает, за что я его так.

– Вот-вот! Ты жалеешь его! Ты не можешь сказать ему «нет»! Ты все время говоришь «может быть»! А между тем, когда вполне достойные парни постоянно видят тебя в обществе этого индейца, они теряют надежду сблизиться с тобой.

– Меня уже давно не видят в его обществе. И он не индеец. У него кто-то из предков был из Кореи. А родился и учился он в Метрополии, в Сибири. И ведет себя очень прилично. Не могу же я, как последняя неврастеничка, ни с того ни с сего закатить ему истерику и поссориться на веки вечные?!

– Прилично вести себя с девушкой, с которой ты хочешь строить семью, это значит прилично зарабатывать и зарабатывать стабильно, а не зависеть от того, с какой ноги встанет сегодня фортуна! Подумай, какую семью могут образовать здесь, на Констансе, стажерка юрфака и частный детектив-неудачник без практики?

– Кто тебе сказал, что мы уже собрались организовывать семью?! – взвилась Мэри Энн. – Мы просто друзья, и то, что ты вмешиваешься в наши отношения...

Неизвестно, к каким еще аргументам прибегли бы обе стороны в развернувшейся дискуссии о дружбе между мужчиной и женщиной, если бы дебаты эти не прервал звонок в дверь.

– О господи! – воскликнула тетушка Розалинда, всплеснув руками. – Меня сейчас хватит удар!

Она указала рукой на экран внешнего наблюдения, укрепленный над дверью гостиной, в которой происходил разговор.

– Этот тип теперь приперся прямо к тебе домой!

– Ну и что в этом такого? – возразила Мэри Энн, несколько демонстративно нажимая кнопку открытия входной двери.

Этажом ниже запел моторчик и щелкнули замки, пропуская в квартиру предмет столь бурного обсуждения директора и единственного сотрудника агентства независимых частных расследований «Ким».

– Привет! – весело чирикнула Мэри Энн, сбегая по лестнице и имея в арьергарде далеко не столь гостеприимно настроенную тетку Розалинду. – Что это за прелесть ты притащил?

Прелестью была поименована затейливой формы клетка, которая содержала в себе лысого и недовольного всем происходящим попугая. Ким держал ее в правой руке. В левой у него был небольшой саквояж.

– Я зашел попрощаться... – начал Ким. – Видишь ли, я тут подцепил контракт на хорошую сумму. Государственный. Но вылетать должен срочно. И мне совершенно не с кем оставить Джерико...

– Ага! – с удовлетворением отметила Мэри Энн. – Так это и есть знаменитый Лорд Иерихонский! Тот самый, который тебя так доставал. Мерзкое, надо сказать, создание.

– Это, однако, не лишает его права на жизнь, – вздохнул Ким.

– А по-моему, он очень мил... – неожиданно встала на защиту диковинной птицы тетка Розалинда. Впрочем, если подумать, Джерико не мог быть ей немил, раз он доставал настырного метиса.

– Оч-ч-чень... – скромно подтвердил ее мнение Джерико.

– Ладно, тогда вы и будете чистить ему клетку! – поймала ее на слове Мэри Энн, принимая упомянутый предмет из рук Кима.

– Это достаточно делать всего раза два в неделю, – торопливо вставил Ким. – А вот воду ему лучше менять дважды в день. А корм – вот его тут надолго хватит. Надо только, чтобы кормушка не пустовала.

Он протянул Мэри Энн саквояж. Та подхватила его, быстро передоверив клетку с Джерико тетке, которая тут же принялась пристраивать ее на подоконнике. Джерико весьма скептически наблюдал за этими эволюциями.

– На всякий случай – вот ключ от офиса, – добавил Ким со вздохом. – Там ты найдешь этого корма еще с полтонны...

– Ты улетаешь надолго? – с тревогой в голосе осведомилась Мэри Энн, прикидывая вес саквояжа. – Кстати, куда, если не секрет?

– Сперва до «Памира». Это – дрейфующий пересадочный комплекс... – несколько неопределенно ответил Ким. – А там – дальше...

Он не стал уточнять срок своего отсутствия.

– Пожалуй, стоило бы отметить твой контракт и твой отъезд, – бросив на тетку ядовитый взгляд, предложила Мэри Энн. – Чашечкой кофе у Мартинеса.

– Облом, – с неподдельным огорчением отозвался Ким. – У меня до посадки на шаттл – шесть часов. А мне надо с медиков содрать еще четыре карантинные справки. Но на слове тебя ловлю: отметим по возвращении. У Мартинеса.

Симпатичная мордашка Мэри Энн скривилась в обиженной гримасе.

– Ладно, Ким, За мной не заржавеет. Буду кормить твоего урода и вспоминать о тебе. Если хочешь – даже лить слезы. А ты уж давай – со щитом или на щите...

Ким почувствовал себя совершеннейшим негодяем.

– Ну, я погнал, – бросил он смущенной скороговоркой. – До скорого, Мэри Энн, до свидания, мэм. А ты веди себя хорошо, Джерико...

В том, что Лорд Иерихонский внемлет его прощальной просьбе, Ким порядком сомневался. А потому, оказавшись наконец в кабине своего кара, он рванул с места с максимально возможным ускорением. И его вздох облегчения был порядком замешан на чувстве вины.

– Ты его обидела, – сообщила тетка Розалинда, имея в виду Лорда Иерихонского. – По-моему, это старая, полная достоинства птица. Естественно, что ей нелегко приходится с этим типом...

– Стар-р-рая! – растроганным эхом откликнулся Джерико. – Стар-р-рая стер-р-рва! Не-на-ви-жу!!!

Убедившись, что необходимое действие на аудиторию оказано, старая, полная достоинства птица закрепила достигнутый результат: перевернулась на жердочке вверх ногами и, находясь в своей излюбленной позе, подмигнула тетке Розалинде и предложила:

– Тр-р-рахнемся р-р-разок, кр-р-расотка?