Текст книги "Странник поневоле"

Автор книги: Борис Долинго

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 33 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

Собрав свои вещи, Богдан, поминутно оглядываясь, пересёк дорогу и спустился к реке. Берег был замечательный – густая изумрудная трава обрывалась метрах в пяти-шести от воды, открывая пляж, покрытый крупным песочком. Противоположный берег, до которого в этом месте было метров тридцать, выглядел примерно также, как и этот – такой же пологий и при этом не топкий. Очевидно, из-за отсутствия вращения планеты вокруг своей оси и иного распределения сил гравитации, здесь не существовало силы Кориолиса, по-разному формировавшей берега рек в мире Земли.

Чуть посомневавшись – и опасно было, и вымыться очень хотелось, – Богдан выбрал место, скрытое от дороги высокими кустами, и с наслаждением окунулся в чистую проточную воду, после чего быстро двинулся дальше. Для большей надёжности ему пришлось вернуться к лесу и идти среди деревьев и кустов так, чтобы не сразу попасться на глаза возможным путникам на дороге.

Хотя лес и не был чащобой, идти с поклажей через какие ни на есть, но заросли было не так удобно, как по открытой местности. Мешало коромысло, которое на пустынном плоскогорье облегчало движение, но в лесу часто являлось помехой, задевая ветви и стволы деревьев, между которыми приходилось петлять.

Пройдя за час всего пару километров, Богдан чертыхнулся, и двинулся всё-таки по опушке леса. Скорость сразу увеличилась, и к заходу солнца он преодолел ещё километров десять.

За время пути, к его великому удовольствию, пока не попались люди, хотя однажды откуда-то издали послышались звуки, похожие на собачий лай. Иногда встречались зайцы и косули, а один раз через заросли величественно прошествовал олень. В ветвях часто порхали крупные птицы наподобие глухарей, а может, это и были глухари – Богдан только приблизительно, по картинкам, представлял их себе.

Солнце стало тонуть в неимоверной дали за горизонтом. Двигаться в темноте или под лунным светом было, возможно, и разумно, но неудобно, и потому Богдан стал устраиваться на ночлег. Он выбрал в глубине леса низину, обрамлённую кустами так, чтобы оттуда не мог просматриваться огонёк костра.

Подстрелив, очевидно, глухаря, Богдан изжарил тушку с остатками сушёных трав и с аппетитом съел, поскольку вяленое мясо уже порядком надоело. Натянув на кусты пару шкур наподобие палатки, он завернулся в другую и заснул, предварительно затушив костёр – лучше, конечно, было бы спасть с огнём, но ему не хотелось, чтобы отсветы, не дай бог, кто-то заметил. Дикие же звери тут если и водились, то вряд ли были голодными, судя по обилию дичи.

Ночь прошла спокойно. Утром Богдан позавтракал остатками глухаря и вяленым мясом, запил еду чаем и продолжил путь.

Рельеф местности начал возвышаться, река отбежала чуть в сторону, а лес сделался существенно реже, и среди деревьев стали попадаться в большом количестве пни, свидетельствовавшие о регулярной рубке. Через лес вилось много широких троп, следы на которых явно оставили какие-то повозки – похоже, приближались населённые места.

Ландшафт снова стал углубляться – видимо, закончился какой-то лесной увал, характер леса несколько изменился: подлесок стал гуще, а среди дубов неожиданно начали вставать сосны, которых пока практически не встречалось.

Научившийся неплохо оценивать пройденное расстояние, Богдан прикинул, что продвинулся ещё километров на десять – и это было не так плохо. Река осталась в стороне, и, судя по карте и внешним признакам, далее идти придётся через сугубо лесную местность. Потом встретится ещё одна река, за которой до точки перехода, спрятанной в каменистом распадке, останется всего часов шесть пути.

Справа из леса вынырнула уже не тропа, а настоящая дорога, которая выворачивала так, что далее вела в том же направлении, в котором двигался и Богдан.

Юноша остановился под прикрытием раскидистого можжевельника и задумался. Он определённо мог признать, что совершенно не представляет, как вести себя при встрече с людьми. Он не боялся прямого непонимания в разговоре, поскольку «выучил» все главные языки основных групп населения граней, но что объяснять местным жителям, когда он окажется перед ними в своей странной по здешним меркам одежде? Какую легенду выдумать, да и будут ли его вообще слушать?

– Чёрт! – сказал Богдан вслух. – И соскучился уже по людям, и в то же время предпочёл бы пока никого не встречать… Но не ужом же мне ползти!

С другой стороны, если добыть лошадь, то он сможет преодолеть оставшееся расстояние намного быстрее.

Словно призывая решать задачу поскорее, из-за поворота дороги донёсся звук побрякивающего железа и негромкие постукивания, которые, как определил Богдан, производились, скорее всего, лошадиными копытами.

Юноша поспешно отпрыгнул в кусты и присел за густыми зарослями молодых сосёнок и можжевельника.

Из-за поворота дороги, выныривавшей из чащи, выехал человек на лошади, за ним второй, и Богдан уже решил, что тут тянется целый отряд. Но людей оказалось всего двое, причём они были экипированы по-разному. Тот, что ехал впереди, мог сойти за настоящего рыцаря, во всяком случае, такого, какими Богдан представлял этих персонажей времён крестовых походов: грудь, плечи и колени прикрывали железные пластины, под которыми просматривалась кольчужная рубаха, переходившая в такой же кольчужный капюшон на голове. Шлем, очень похожий на те, которые были знакомы Богдану по старому кинофильму «Александр Невский», был приторочен у седла с той же стороны, что и меч в ножнах. С другой стороны висел высокий щит со скруглёнными краями, а свободной рукой рыцарь держал длинное копьё, тупой конец которого упирал в стремя. У коня тоже имелись какие-то элементы металлической брони, прикрывавшие голову и немного грудь и бока.

Второй персонаж был явно рангом ниже. Его экипировка состояла тоже из кольчужной рубахи, только более грубого изготовления, а голову венчала простая металлическая каска с рёбрышком посередине и спускавшимся вниз переносьем. На ногах были холщовые штаны и грубые кожаные ботинки, а вооружение включало копьё, существенно более короткое, чем у рыцаря, боевой топор и болтавшийся у седла арбалет. Кроме того, на лошадь, не имевшую защитных доспехов и выглядевшую поплоше, чем первая, были навьючены две объёмистые торбы с каким-то барахлом – очевидно, дорожные припасы.

Оба всадника озирались вокруг, и один раз рыцарь о чём-то спросил слугу через плечо, но слов Богдан не расслышал.

Стараясь не слишком заметно отгибать ветви, Богдан разглядывал первых людей, которых он видел воочию на этой удивительной планете. Оба мужчины – и господин, и слуга – были среднего роста, но весьма крепкие с виду. Из-под кольчужного капюшона рыцаря выбивалась прядь тёмно-русых волос, а слуга являлся довольно выраженным брюнетом. Отвечал он рыцарю почтительно, но без явного подобострастия.

Дорога петляла по лесу, так что метров через двадцать конные путники исчезли за деревьями и кустами. Богдан вздохнул и сел на траву, усыпанную опавшей хвоей. Он закусил в зубах былинку и привалился к стволу сосны.

Надо было совершенно определённо решить для себя, как всё-таки строить маршрут дальше. Куда идти – понятно, но ясно, что прятаться каждый раз, завидев путников на дороге, невозможно, а его попытки спрятаться, если его всё-таки заметят, только вызовут дополнительное подозрение. Пробираться всё время лесом? Но сколько он будет так топать через чащу – неделю, две? А ведь придётся добывать себе пропитание, и так далее, и тому подобное. Путь затянется на неопределённое время, а хочется выбраться из этого положения поскорее…

– М-да, а скоро только кошки родятся, – повторил Богдан знаменитую фразу из знаменитой книги.

Идти совершенно открыто было, по меньшей мере, неосторожно, поскольку, как можно понять, он слишком отличается видом от местных жителей – и то, что он только что увидел, подтвердило догадки. Папуас в центре современного земного города выглядел бы, наверное, менее заметно, так как прохожие могли бы принять это за какой-то розыгрыш, ухмыльнуться и просто пройти мимо. Здесь мимо никто не пройдёт, и очень скоро придётся объяснять, кто он и куда путь держит.

Богдан стал размышлять, как можно замаскироваться под туземного жителя. Самое надёжное – обзавестись местной одежонкой, желательно от богатого господина, чтобы не ломать шапку перед другими знатными особами и давать поменьше разъяснений. Конечно, он мог только догадываться о вариантах социальных отношений здесь, но справедливо полагал, что состоятельному сословию всегда легче живётся.

Однако как добыть местные тряпки, да ещё и не дешёвые? Купить нереально – не на что, да и за ними придётся идти на местный базар, в лавку или что тут такое существует? А как идти в том виде, в каком он сейчас?

Украсть где-нибудь? Но как высмотреть, где что украсть? Ведь чтобы совершить кражу, нужно, опять же, как минимум добраться до местного поселения и войти туда незаметно. Если пробираться ночью, то рассчитывать можно, скорее всего, только на кражу каких-то лохмотьев, но маскироваться под человека низкого сословия в обществе жёсткой социальной иерархии явно не выгодно. Разве что совсем уж под нищего, на которого все плюют. Правда, если таковые тут есть…

Немного подумав, Богдан решил, что нищие обязательно должны быть. Если уж таковые имелись в обществе развитого социализма, то как им не быть в социумах, где по дорогам разъезжают рыцари с оруженосцами? Любое человеческое общество отличается полярностью – полярностью разной степени, но всё-таки, везде есть те, кто живёт лучше, и кто живёт хуже... Впрочем, не только общество, но и сама жизнь демонстрирует разделение на куда более глубинных биологических и физических уровнях: ну, хотя бы мужские и женские особи, глупые и умные индивидуумы, высокие и низкие температуры, протон и электрон, и прочее, прочее, прочее. Правда, Богдан вспомнил, что, если говорить о живой природе, то есть и бесполые существа – амёбы, например. Но тоже друг друга жрут, значит, и среди них есть сильные и слабые. Полюса, одним словом.

– Философ хренов, – сказал сам себе, ухмыляясь, Богдан. – Сидишь тут, рассуждаешь… А решительно начать действовать не можешь!

Существовал, конечно, ещё один ну очень простой и очень решительный вариант: догнать неспешно ехавшего рыцаря и слугу, прикончить обоих и, облачившись в доспехи, спокойно и с достоинством двинуться далее на лошади, а не пешком. Вряд ли кто-то станет останавливать рыцаря, если только те, кто решатся на него напасть. А таких, насколько Богдан представлял себе историю, в мирное время находилось мало – разве что если сейчас шла война. Безусловно, он не мог поручиться, что именно сейчас и именно тут не ведутся боевые действия, да и вообще тут нравы не отличаются от земных. Но пока всё вокруг тихо, и обстановка, скорее всего, мирная.

Впрочем, этот вариант совсем не годился: не мог Богдан взять и хладнокровно убить двоих человек, которые сами на него пока не нападали.

– Значит, решено, – снова негромко сказал он себе под нос, – попробую замаскироваться под нищего. Этакий странствующий пилигрим.

Сзади и чуть левее негромко прошуршала листва. Богдан резко обернулся.

Глава 12

Метрах в трёх из-за соседней сосны в него целился из арбалета давешний слуга рыцаря. Поверх уложенного в направляющий жёлоб болта на Богдана смотрели жёсткие угольки глаз, почти закрытые кромкой железного шлема.

Юноша замер, соображая, что предпринять. Вряд ли этот тип понимает, что такое лучемёт, но вскидывать руку опасно: в ответ на резкое движение, слуга мог выстрелить, и рисковать получить в грудь арбалетную стрелу не хотелось. Можно было попробовать резко нырнуть за ствол сосны, но оставалась вероятность быть подстреленным в ноги, которые он не успеет спрятать за дерево. И кто потом будет его здесь лечить?

Богдан невольно покосился назад, но сзади никого не было, да и вряд ли в таких доспехах можно было подкрасться бесшумно – какая-нибудь пластина, да и звякнула.

– Сиди, не дёргайся! – предупредил чернявый оруженосец, и Богдан его прекрасно понял.

Совершенно непроизвольно он криво усмехнулся: ему правильно показалось, когда слушал из кустов, и разговаривали действительно на старофранцузском. Странное это было чувство – понимать язык, на котором ты сам пока ещё ни слова не произнёс и который никогда до этого даже не слышал. Великое всё-таки дело – прямая запись информации в мозги!

Видя, что пленник сидит спокойно, воин осмелел и, чуть повернув голову, крикнул:

– Господин, извольте сюда пожаловать! Я его на прицеле держу!

Сейчас Богдан уже вполне мог попробовать выстрелить сам, но не мог решиться стрелять в человека! Крутились в голове рассказы фронтовика дяди Васи, но…

Тем не менее, он начал было поднимать руку с лучемётом, однако, как и предполагал Богдан, слуга уловил опасность.

– Ну-ка, ну-ка! – заорал он, наводя арбалет прямо в лицо юноше. – Бросай, что держишь!.. Бросай, говорю!

Палец на спусковом крючке елозил, готовый выпустить стрелу. Ничего не оставалось, и Богдан уронил лучемёт в траву. «Сейчас он скажет: “несколько шагов назад”», – подумал Богдан.

Однако слуга, видимо, не был обучен таким приёмам задержания врагов, которые появились явно не в средние века. Он не обратил внимания, что Богдан бросил лучемёт прямо себе под ноги, и довольно ухмыльнулся.

Позади слуги закачались ветви, и на полянку выбрался рыцарь, вопреки ожиданиям Богдана, пеший, а не на коне. Юноша был несколько удивлён – он считал, что доспехи тяжелы, и ходить, особенно в такой ситуации в них никто не станет. Но рыцарь, обеими руками сжимавший обнажённый меч, двигался весьма резво.

Теперь Богдан мог хорошо рассмотреть и господина. Это был мужчина чуть пониже его самого, с тёмно-серыми глазами, которые сейчас напряжённо буравили незнакомца в столь странной по местным меркам одежде.

Несколько секунд «крестоносец» разглядывал Богдана, не меняя боевой стойки, и, наконец, спросил:

– Кто таков, отвечай? Что за одеяния незнакомые? Заморское, что ли, отродье?

– А почему так уж сразу – «отродье»? – несмотря на незавидное положение, Богдан не сумел удержаться от сарказма.

Губы ворочались с трудом – скорее от напряжения, чем от отсутствия практики на этом варианте старофранцузского.

– Ну-ка, ты! – Рыцарь высокомерно приподнял подбородок. – Изволь обращаться как подобает к пленившему тебя благородному рыцарю!

Богдана всегда раздражала высокомерная манера общаться, происходило ли подобное на профсоюзном собрании, научном семинаре – или пусть даже в такой ситуации, как сейчас.

– А почему ты решил, что пленил меня? – вырвалось у него.

Вопрос неожиданно поставил рыцаря в тупик. Привычного – меча, копья, топора и соответствующей экипировки у Богдана не было. Его глаза забегали вокруг, видимо, выискивая у врага оружие или каких-то сообщников. Лучемёт валялся в траве – рыцарь, в отличие от слуги, не видел его в руке Богдана и не мог даже подозревать о назначении сего предмета. Так что юноша выглядел для него безоружным.

Возможно также, что в этих краях пленять можно было только тех, кто вооружён, и потому ещё рыцарь немного растерялся. Впрочем, замешательство его продолжалось пару секунд. Очевидно, странность одеяний незнакомца давала ему возможность считать, что в данном случае «пленять» всё-таки можно.

– На колени! – приказал он. – Тальбо, вяжи его. И будь поосторожней – вдруг это оборотень какой-то. Я доставлю его ко двору короля Хруодланда, и, думаю, мой подвиг будет вознаграждён!

Слуга с готовностью положил арбалет в траву и отцепил с пояса моток верёвки. Богдан понял, что попал в самую наихудшую ситуацию, в какую можно попасть. Сейчас его свяжут, и тогда одному богу или чёрту известно, что с ним в конце концов сделают.

– Вот же… твою мать! – вырвалось у него. – И что я раньше вас не завалил? Дорассуждался, придурок!

Вырвалось это от избытка чувств по-русски и неожиданно оказало сильнейший эффект. Звук незнакомой речи чрезвычайно озадачил и слугу, замершего на полпути к Богдану с верёвкой в руке, и рыцаря, который удивлённо вытаращил глаза и моргнул тёмно-русыми коровьими ресницами.

– Ты по-каковски болтаешь? … – возмутился он. – Чужестранец, что ли? Впрочем, тем лучше: я, славный рыцарь Бафомет, доставлю во дворец короля заморского лазутчика…

Медлить было нельзя, и Богдан резко нагнулся, хватая лучемёт. Впрочем, он и тут чуть промедлил, подсознательно рассчитывая закончить всё миром. Помогло ему то, что его противники от неожиданного рывка Богдана замерли на месте – что-то было в этом, возможно, не по местным «правилам».

– Слушайте, господа хорошие, – начал Богдан уже на местном диалекте, целясь, естественно, в слугу, который стоял к нему значительно ближе рыцаря. – Я не хочу с вами драться, я не желаю вам зла. Идите своей дорогой, а я пойду своей.

– Как ты смеешь приказывать благородному рыцарю?! – Бафомет первым пришёл в себя и молодецки и очень эффектно крутанул в воздухе мечом. – Тальбо, не стой как пень – хватай его!

Слуга, словно очнувшись, устремился вперёд, и Богдану ничего не оставалось делать, как нажать на спусковую кнопку.

Свернувший на мгновение луч прошил грудь Тальбо и ушёл в пространство сквозь чащу, к счастью, не успев ничего поджечь. Слуга удивлённо вскрикнул, конвульсивно дёрнулся и завалился на подогнувшихся ногах навзничь.

– Демон! – заорал рыцарь. – Демон! Я не боюсь демонов!

Рыцарю, видимо, всё-таки было страшно: ещё бы, он понимал, что слуга убит, но не мог даже представить – чем. Но надо было отдать должное Бафомету: он не кинулся бежать. Рыцарь чуть присел, и, вращая мечом, начал короткими, пружинящими переступами приближаться к Богдану. Меч ритмично качался из стороны в сторону, как маятник. Юноша, ещё не осознав того, что случилось, стал отступать, не опуская лучемёта.

– Слушай, – просительно начал он, – как там тебя – Буфомет, Бафомёт?.. Я не желаю ничьей смерти, но и вязать себя не позволю. Иди своей дорогой, не кликай беду себе на голову.

Однако звуки голоса чужестранца не остановили Бафомета, а побудили его к решительным действиям – размахивая мечом, рыцарь ринулся на врага.

Бежал он, несмотря на доспехи, прытко, а потому Богдану пришлось выстрелить, далее не мешкая. Бафомет споткнулся, и с тяжёлым металлическим стуком рухнул в траву практически рядом со своим бывшим слугой. Впрочем, теперь и сам рыцарь стал, безусловно, бывшим.

– Дон Кихот ё..ный! – пробормотал Богдан, подразумевая аналогию с надуманными врагами идальго в виде ветряных мельниц.

У него вдруг задрожали колени, похолодела спина, а желудок конвульсивно дёрнулся. Хотя настоящих позывов к рвоте после первого убийства, как это любят изображать в кинофильмах, тоже не последовало – возможно, помогло то, что Богдан ел уже давно.

Несколько секунд юноша продолжал стоять, сжимая своё оружие, а потом всё-таки присел в траву и снова выругался. Случилось именно то, чего он опасался: пришлось убивать людей, и почти сразу, как он оказался на населённой грани. Но как можно было сейчас избежать того, что произошло, Богдан не представлял!

– Вот-вот, – сказал он срывающимся голосом. – Наверное, надо думать, что мне ещё повезло – слишком долго рассуждал. Вполне могли мечом причесать, или стрелу в задницу всадить, или...

Что «или», он не договорил – хотя «рыгай-ага» к горлу уже не подкатывал, но мороз по коже продирал. Правда, внутри ворочалось и некоторое удовлетворение, если данное чувство можно было назвать таковым: в конце концов, убил он не ради прихоти, и не для того, чтобы завладеть необходимым имуществом, а до последнего момента старался решить всё мирным путём. И, кстати, этот «последний момент» вполне мог стать роковым именно для него.

Это немного оправдывало данные действия хотя бы в собственных глазах. Можно было считать, что сейчас имел место первый серьёзный урок выживания, а вывод следовал такой, что для сохранения собственной жизни и свободы ещё не раз, вероятно, придётся пустить в ход оружие, и хорошо, если хватит зарядов.

«Надо было просто гранату бросить», – подумал Богдан, одновременно сам же понимая, что теперь уже рассуждать весьма просто.

Он прислушался: вокруг было тихо, только шелестели ветви деревьев и кустов. Раздвинув ближайший куст и чуть позвякивая железом, просунулась морда лошади, той, на которой ехал рыцарь. Лошадь мерно жевала траву и косила глазом на Богдана.

– Вот так, – тихо сказал ей Богдан, – теперь я, получается, твой хозяин.

Проблема, как добыть одежду для маскировки, решилась неким весьма софистическим путём. Теперь у Богдана даже имелся выбор: платье господина или платье слуги. Естественно, землянин выбрал доспехи рыцаря.

Подавляя естественную неприязнь к мёртвому телу и некоторый страх человека, мягко говоря, до сей поры мало имевшего дело с трупами, Богдан подошёл к рыцарю и, удостоверившись, что тот действительно мёртв, начал снимать доспехи. При этом он старался не смотреть в лицо убитому.

Рыцарь был чуть ниже ростом, чем Богдан, но несколько более грузным по комплекции, так что одежда пришлась почти впору, а сапоги на удивление оказались даже чуть свободными. Шлем, напротив, был маловат и давил голову. Поэтому Богдан пока не стал вообще его надевать, а ограничился наброшенным капюшоном кольчуги.

Надо было отметить, что от всех доспехов и одежд рыцаря не слишком сильно воняло, вопреки ожиданиям Богдана. Нельзя сказать, что всё производило впечатление свежевыстиранного и вычищенного, но неприятные запахи сводились к терпимому минимуму. То ли цивилизация здесь, несмотря на явные земные корни, пошла по какому-то более чистоплотному пути, то ли представления Богдана о земном Средневековье расходились с истиной.

Отобрав себе то, что он наденет, Богдан занялся похоронами. Естественно, бросать тела просто так он не хотел, и вырыл лопаткой неглубокую могилу. Копать мешали корни, так что пришлось потратить немного энергии лучемёта. В конце концов получилась не слишком глубокая «двухместная» могила, в которую Богдан и опустил оба тела.

Постояв у свежего холмика, он вздохнул и стал собираться в путь. Из доставшихся трофеев, кроме оружия, доспехов и кое-какой дорожной посуды, явно принадлежавшей рыцарю, самым ценным оказались два каравая хлеба из муки грубого помола, изрядный кусок солонины, больше полкруга овечьего сыра и большая фляга с вином. Вино было кисловатым, а вот сыр, напротив, к удивлению, оказался весьма вкусным, и Богдан не мог удержаться, чтобы не съесть здоровый бутерброд. Правда, сыр ломался и крошился, так что бутерброда в классическом понимании не получилось, но всё равно было приятно поесть что-то отличающееся от уже поднадоевшей пищи дикого охотника.

На лошадь слуги Богдан нагрузил снаряжение и провизию, оставив на всякий случай самое ценное в торбе у себя, и, стараясь повторить манеру убитого рыцаря держаться в седле, двинулся в путь. Опыта верховой езды у него не было почти никакого. Приходилось иногда во время поездок в колхозы кататься на лошадках, но это были настолько редкие эпизоды, что даже взобраться на коня, тем более в доспехах, Богдану удалось не сразу.

– Ядрёна вошь, – проворчал он, когда наконец-таки устроился в седле, – все поймут, что я такой же рыцарь, как Леонид Ильич – Маргарет Тэтчер. Сразу раскусят.

У него даже мелькнула мысль поехать сразу к ближайшей точке перехода, а не болтаться здесь, устраивая маскарад. До точки перехода на грань Азии оставалось, кстати, всего километров двадцать, и она сейчас лежала где-то справа, но, подумав, Богдан решил строго придерживаться выбранного ранее плана – зачем эти «азиатские проблемы»? Здесь же у него, несмотря на досадную необходимость пролить кровь (к счастью, не свою), всё пока получалось: есть маскировка – одежда не кого-нибудь, а рыцаря, и есть более быстрое, чем собственные ноги, средство передвижения – конь. При таком раскладе, оставшиеся километры до перехода на грань Африки можно преодолеть максимум за пару дней, конечно, если в пути не возникнут непредвиденные обстоятельства.

Надо сказать, что именно в последнем утверждении он изрядно сомневался.

Лошадёнка Бафомета оказалась весьма послушной и выносливой. Она хорошо откликалась на команды на старофранцузском и резво перебирала копытами. Правда, через пяток километров выбранного Богданом ритма движения лошадь бедняги Тальбо начала отставать, натягивая поводья, которыми была привязана к седлу первого скакуна, и пришлось сбавить ход.

Несмотря на малоприятную стычку, почти до самого вечера путешествие проходило спокойно. Дорога, правда, начала уходить чуть в сторону от нужного направления, но Богдан, осмелев, решил пока оставаться на этой «проторённой тропе».

Правда, чувствовалось, что без должной подготовки высидеть в седле будет не так просто. Но в первые часы под потоком впечатлений Богдан даже забыл о некоторых неудобствах.

Несколько раз ему встречались крестьянские повозки, и возницы, завидев рыцаря, торопливо ломали шапки. Никто не пытался с ним заговорить, что только убедило в том, что худа без добра не бывает: ему пришлось убивать (исключительно в целях самозащиты, но это по-прежнему тяготило душу), однако он приобрёл ценнейшие для себя трофеи, позволявшие открыто передвигаться. Пусть попробуют эти крестьяне что-то возразить рыцарю!

Встретилось одно поселение – среди расчищенного участка леса на холме примостился небольшой замок, вокруг которого лепились деревянные постройки люда попроще. Посёлок окружал ров и стена, сложенная из камня вперемешку с брёвнами. Кое-где среди леса виднелись поля, над крепостной стеной дымили трубы, вокруг сновало довольно много людей, но никаких инцидентов и здесь не возникло. В этом месте дорога раздваивалась: одна вела к замку и посаду вокруг него, а основная «магистраль» шла дальше.

Уже миновав посёлок, Богдан встретил маршировавший отряд вооружённых людей, во главе которого ехал всадник в доспехах, говоривших о принадлежности к рыцарскому сословию. Богдан было напрягся, но рыцарь со своими вояками спокойно проехал мимо, только учтиво кивнув юноше. Юноша в ответ тоже приветливо склонил голову, и после этой встречи он совершенно осмелел, полагая, что здесь вряд ли у кого-то могут возникать претензии к рыцарю.

Дорога вскоре снова сделалась пустынной, и так продолжалось достаточно долго. Солнце начало потихоньку опускаться за горизонт, когда местность изменилась. Стали встречаться хуторки с возделанными полями, а лес отступал всё дальше и дальше, открывая обширные посевы каких-то злаков. В одном месте крутила крыльями солидная ветряная мельница, от которой отъезжали повозки, гружёные мешками.

Вдали, за чащей, распавшейся на светлые рощицы, показались высокие башни, увенчанные шпилями, и вскоре с очередной возвышенности Богдан увидел, что он попал в густонаселённый район.

Метров через триста впереди почти у самой дороги располагалось нечто, безусловно, являющееся постоялым двором с корчмой и всеми полагающимися атрибутами. Чуть дальше, на лугу, через который текла небольшая речка, пестрели многочисленные шатры, мимо которых как раз должна была пройти дорога. На лугу толпились люди, развевались цветные флаги и гарцевали всадники.

Богдан присмотрелся, чуть привстав на стременах, и вскоре сообразил, что там, судя по всему, проходит настоящий рыцарский турнир! Это было страшно интересно – увидеть рыцарский турнир воочию, о таком любой землянин двадцатого века мог только мечтать.

Но сейчас Богдану было не до массовых зрелищ. Поэтому он пришпорил коня, чтобы скорее миновать место проведения турнира и избежать вероятного интереса к своей персоне: ведь здесь собралась знать, которая уже вполне могла пытаться на равных завязать разговор со странствующим рыцарем. В этом случае пришлось бы давать множество объяснений.

Народ, слонявшийся вокруг корчмы, всё больше люди простого вида, приветствовали его одобрительно-хмельными криками, видимо, полагая, что ещё один рыцарь прибыл на турнир. Богдан несколько напряжённо улыбался, кивал и откровенно торопился быстрее проехать это сборище. Он уже почти миновал постоялый двор, как из дверей корчмы, стоявшей последней на его пути, вывалилась компания в лёгких доспехах и при мечах – судя по всему, так называемые благородные господа.

Пеших рыцарей было пятеро, и все явно подвыпившие. Они шли, опираясь друг об дружку, и уже набрали в лёгкие воздуха – явно чтобы затянуть какую-то песню, – как увидели Богдана и замерли, уставившись на него.

– О, ещё один благородный рыцарь прибыл на турнир в честь его величества! – воскликнул шедший первым крепыш в воронёной кольчуге.

Богдан невольно остановил лошади, соображая, как же себя вести, а компания тем временем придвинулась почти вплотную. От рыцарей несло перегаром, но, что удивительно, запаха немытых тел, как можно было ожидать от представителей средневековья, и здесь явно не чувствовалось. Пахло выпитым спиртным, лошадьми (впрочем, этот запах шёл и от трофейного коня, на котором восседал землянин) и тёплой дорожной пылью.

Рыцари смотрели на Богдана, а юноша смотрел на них.

– Благородные господа, – наконец, открыл рот Богдан, – прошу великодушно меня простить, но я прибыл совсем не на турнир. Я держу путь в далёкую страну…

На мгновение он замялся, собственно, и не зная, что ему такое придумать, чтобы выглядело правдоподобно: для вранья не хватало информации, которую можно было как-то переработать и выдать этим, скорее всего, не слишком далёким людям.

Один из рыцарей, высокий усатый длинноволосый человек в длинной белой рубахе, поверх которой красовались лёгкие латы вроде знакомой Богдану по иллюстрациям испанской кирасы, обошёл его коня, чуть пошатываясь и придерживая болтавшийся на боку длинный меч.

– О! – воскликнул он, увидев щит Богдана, висевший слева чуть сзади седла. – Да это, кажется, кто-то из славного рода Шарлемане!..

Компания стала ещё внимательнее пялиться на Богдана. На всякий случай землянин решил не выдавать себя за убитого – интуиция подсказывала ему, что данный вариант действий может привести к неконтролируемым последствиям.

– Сожалею, благородный рыцарь, – мягко возразил Богдан, – но это не так!

– Позвольте! – воскликнул обладатель статной фигуры и усов, делая круг вокруг второго коня, шедшего на поводу. – У вас же герб рыцаря Бафомета, но… я ничего не понимаю! Я встречался с рыцарем Бафометом и знаю его в лицо! Вы же – не Бафомет!

Богдан проглотил слюну и сказал, стараясь выглядеть естественно:

– А я и не утверждаю, что я – Бафомет! Всё очень просто: благородный рыцарь Бафомет – мой названый брат. Мы сражались месяц тому назад в предгорьях, и убили страшное чудовище…