Текст книги "Ангел Господень"

Автор книги: Борис Чурин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– За что пьем? – Трофим трясущейся рукой поднял рюмку.

– За окончание моей работы, – с той же грустной улыбкой предложил Колотов.

– Ты уже закончил свою срочную работу?

Юрий Николаевич в ответ покачал головой.

– Срочную работу не закончил, а вот работать в институте закончил.

– Значит, уволили! – Трофим хлопнул ладонью по столу.

– Сам ушел, – поправил товарища Колотов, – по собственному желанию.

– Сам, ни сам, а я тебя предупреждал, что долго ты там не продержишься. Завязывать тебе надо было с пьянкой.

– А тебе не надо? – усмехнулся Юрий Николаевич.

– И мне надо, – вздохнул Панкратов, – вот, за это и выпьем.

Они чокнулись и одновременно опрокинули в рот содержимое рюмок.

В промежутке между первой и второй рюмками, Юрий Николаевич рассказал товарищу о своей последней беседе с заведующим лабораторией.

– Его понять можно, – примирительно произнес Трофим, наполняя водкой посуду, – с него начальство тоже стружку дерет.

Между второй и третьей рюмками, обсудили проблему взаимоотношения начальников и подчиненных в более широком плане, рассматривая вопрос с юридической, нравственной и даже с политической точек зрения.

– Дружба между начальником и подчиненным подобна дружбе между наездником и лошадью, – завершил тему Трофим и наполнил рюмки по третьему разу.

– А ты знаешь, что в Красной кавалерии использовались исключительно кобылы? – вспомнил Юрий Николаевич вычитанный когда-то из научно-популярной литературы факт.

Между третьей и четвертой рюмками поговорили о лошадях.

– Вот и все, – грустно выдохнул Трофим, разливая остатки водки.

– Нет, не все, – возразил Юрий Николаевич и, вынув из кармана деньги, протянул их другу, – сгоняй в гастроном, возьми еще одну.

Когда вторая бутылка была опорожнена наполовину, раздался стук в дверь. Пришли вчерашние собутыльники Трофима с двумя бутылками водки. Одного из пришедших звали, кажется, Вадимом. Имя второго, как не силился Юрий Николаевич, вспомнить он не мог.

* * *

– Так вот откуда у меня в желудке оказались помидоры! – осенило Юрия Николаевича, – Вадим пришел с полной сумкой помидор. Его жена на рынок за помидорами отправила.

Мысль о помидорах напомнила Юрию Николаевичу об испачканной подушке. Он поднялся с табурета и нехотя побрел в комнату. Аккуратно взяв подушку с кровати, Колотов медленно понес ее в ванную комнату. Заметив по пути свое отражение в зеркале, Юрий Николаевич невольно улыбнулся, подумав, что своим видом напоминает участника траурной процессии, несущего на подушке правительственные награды усопшего.

Когда до двери ванной комнаты оставалось не более трех шагов, неожиданно прозвенел дверной звонок. Юрий Николаевич вздрогнул и, в следующий момент, кусок не переваренной вермишели соскользнул с подушки и плюхнулся на пол. Колотов попытался отбросить ногой вермишель под тумбочку, но лишь размазал тесто по паркету.

Вновь прозвучала трель звонка.

– Иду, иду! – крикнул Юрий Николаевич в сторону коридора и проворчал себе под нос, – как пить дать, это Трофим трезвонит. Пришел с утра пораньше полечиться.

Бросив подушку на дно ванны, Юрий Николаевич поспешил в коридор. Уверенный, что за дверью стоит его товарищ, Колотов уже потянулся к замку, но в последний момент задержал руку и спросил:

– Кто там?

– Папа, это я, – донесся из-за двери голос дочери.

Юрий Николаевич сжался, словно его облили ледяной водой.

– Варя… Варюшенька… – залепетал он растерянно, – я сейчас… Одну минуту… Я только оденусь…

Колотов бросился в комнату, схватил со стула рубашку, брюки и спешно принялся натягивать их на себя. Носков на стуле не оказалось и Юрий Николаевич, опустившись на четвереньки, стал заглядывать попеременно под кровать, диван и даже под шкаф. Носков нигде не было. Оставив напрасные поиски, Колотов схватил покрывало и набросил его на кровать. Затем он сгреб со стола старые газеты и прочий мусор и засунул все в шкаф. Туда же были отправлены пуловер, трико и пиджак. Остановившись посреди комнаты, Юрий Николаевич огляделся по сторонам.

– Хорошо бы, конечно, вытереть с мебели пыль и вымыть пол, – подумал он, – но это потребует слишком много времени.

Решив для себя сегодня же заняться уборкой квартиры, Юрий Николаевич поспешил встречать дочь.

– Привет, папуля! – Варя обняла отца за шею и чмокнула в щеку, – ты что, не брился? – тут же с укором покачала она головой.

– Не успел. Только что проснулся. Вчера допоздна работал, – стал оправдываться Колотов, – ты проходи.

Варя зашла в комнату и села на диван.

– Я тебе все утро звоню, а телефон не отвечает.

– А… а у меня аппарат сломался, – соврал Юрий Николаевич, хотя прекрасно помнил, что телефон ему отключили на прошлой неделе за неуплату.

Некоторое время Варя сидела молча, низко склонив голову.

– Пап, я пришла поговорить с тобой, – начала она робко.

– Говори.

Юрий Николаевич медленно опустился на стул, чувствуя по тону дочери, что ничего хорошего этот разговор ему не сулит.

– Пап, мне вчера Геннадий Васильевич позвонил, – Варя сделала короткую паузу, украдкой взглянув на отца, – он просил тебя вернуться на работу.

Злорадная улыбка скривила рот Юрия Николаевича.

– Стало быть, самому слабо экспертную оценку закончить? – обращаясь не то к дочери, не то к самому себе, спросил он.

– Нет, пап. Он не по поводу оценки звонил, – девушка прижала руки к груди, – он сказал, что работа это – последняя нить, которая связывает тебя с жизнью. Без работы ты погибнешь. Поэтому тебе необходимо вернуться в институт.

Колотов почувствовал, как кулаки его сжимаются до боли в суставах, а горло перехватывает спазм. Он вскочил со стула и несколько раз прошелся по комнате из угла в угол.

– В добренького ему захотелось поиграть!.. Тоже мне, самаритянин выискался!.. – доносились до слуха Вари обрывки фраз, – холуй бесхребетный!.. Бездарь от науки!.. – внезапно Юрий Николаевич остановился перед дочерью, – вот что… Варюша… – прохрипел он, запинаясь, – если Геннадий Васильевич еще раз позвонит, то передай ему мою благодарность. И скажи, что в его заботе и участии я не нуждаюсь. И чтобы в дальнейшем он не смел вмешиваться в мою жизнь, тем более…

Колотов хотел сказать еще что-то, но передумал, махнул рукой и, тяжело опустившись на стул, отвернулся к окну.

С минуту оба молчали.

– Куда же ты теперь пойдешь работать? – первой заговорила Варя.

– Устроюсь куда-нибудь, – пожал плечами Юрий Николаевич и в следующий момент вскинул голову, – Варя, я вчера деньги получил! – радостно сообщил он и тут же потупил взгляд, – я ведь последние два месяца тебе ничего не давал. Ты извини меня. Сам не знаю, куда все деньги потратил. Растеклись по мелочам.

Колотов вскочил со стула и бросился к шкафу, куда несколько минут назад засунул пиджак.

– Пап, не надо, – остановила его Варя.

Юрий Николаевич замер посреди комнаты.

– Как «не надо»? Почему «не надо»? Ты что, отказываешься от моей помощи?

– Нет, пап, – Варя мотнула головой, – я не отказываюсь. Просто,… она мне уже не нужна.

– Почему?

– Потому что я уже вторую неделю сама работаю, – после недолгого колебания ответила Варя.

– Работаешь!? – Вскрикнул Юрий Николаевич, словно от укуса ядовитой змеи. Несколько секунд он молча разглядывал дочь, словно впервые увидел ее.

– А как же институт!? Ты что, бросила учебу!?

– Я перевожусь на заочное отделение, – тихо ответила Варя.

– Но почему!?

Юрий Николаевич протянул к дочери руки ладонями вверх, будто надеясь, что она вложит в них свой ответ.

Варя решительно вскинула голову, и ее прямой взгляд заставил Колотова опустить глаза.

– Потому что я – женщина! Молодая женщина, – голос Вари дрожал от возбуждения, – и мне, как любой женщине, хочется красиво одеваться. Хочется делать модные прически, маникюры, педикюры. Наконец, хочется развлечений. А чтобы все это иметь, нужны деньги. Да, да, – повысила она голос, – те самые деньги, которые в детстве ты учил меня презирать. Учил, что в жизни есть другие ценности: интересная работа, дружба, любовь. А на поверку оказалось, что деньги определяют все. Если бы у тебя были деньги, я могла сейчас учиться в самых престижных ВУЗах страны. И после их окончания, меня, наверняка, ожидала интересная работа и высокое положение в обществе. А любовь!? Да в тех нарядах, которые сейчас ношу, я могу рассчитывать на внимание лишь со стороны таких отморозков, как твой нынешний друг Трофим. Вот эти туфли, – Варя ткнула пальцем себе в ноги, – я ношу больше двух лет! Они уже давно вышли из моды! Вот это платье, – девушка дернула себя за подол, – я перешивала дважды! И после этого ты еще спрашиваешь, почему я бросила институт!? А ты вспомни, сколько ты обещал давать мне в месяц, когда я туда поступила. Сто рублей! Но такой суммы я так никогда от тебя и не получила. Три месяца назад ты последний раз принес мне деньги, несколько мятых трояков и пятерок.

На глазах девушки навернулись слезы. Она замолчала, прикрыв лицо руками. В течение ее монолога, вытянутые вперед руки Юрия Николаевича постепенно опускались, словно от непосильной тяжести и, наконец, вернулись в исходное положение, повиснув плетьми вдоль туловища. Теперь Колотов стоял перед дочерью, как нашкодивший ученик перед учителем, уперев взгляд в босые ступни своих ног. Немая сцена длилась пару минут. Юрий Николаевич первым нарушил молчание.

– А мама? – спросил он чуть слышно, – мама разве тебе не помогает?

– Мама! – фыркнула девушка, – нашей мамуле не до меня! Она сейчас вся в поисках.

– В поисках? – недоуменно сдвинул брови Юрий Николаевич, – в каких поисках?

– В поисках спутника жизни, – удивилась Варя непонятливости отца.

– Ааа, ну да, – кивнул головой Колотов, – все правильно.

– Правильно?! – глаза девушки блеснули гневом. Несколько секунд она не сводила с отца испытывающего взгляда.

– Папа, – голос Вари едва слушался свою хозяйку, – скажи мне честно. Ты когда-нибудь любил маму?

Под взглядом дочери Колотов потупил взор.

– От того я и жив до сих пор, что никогда не любил ее, – пробормотал он себе под нос.

– Что? – не поняла девушка, – что ты сказал?

– Так… – махнул рукой Колотов, – это я о своем.

Еще с полминуты Варя изучала лицо отца.

– Ну, мне пора, пап, – она поднялась с дивана и направилась в коридор, – я на работу опаздываю.

Колотов молча кивнул и последовал за дочерью. Перед тем, как открыть дверь, девушка повернулась к отцу.

– Пап, ты все же позвони Геннадию Васильевичу. Может быть, тебе лучше вернуться в институт. А?

Юрий Николаевич снова кивнул головой. Варя шагнула к нему и поцеловала в щеку.

Проводив дочь, Колотов вернулся в комнату и сел на диван.

– С одной стороны, иметь детей это хорошо, – размышлял про себя Юрий Николаевич, – это радостно. Это наполняет жизнь новым содержанием. Но с другой стороны, слишком это хлопотно и обременительно. Слава Богу, что у меня детей было не так много. Последним был… – Колотов на секунду задумался, – да, последним был Чэн. Я тогда жил в Шанхае и женился на хромой девушке. Ее звали Лин. У нее одна нога была сухая. Никогда не думал, что полюблю ее. А вот увидел, как она кормит грудью малыша и…

Воспоминания Колотова прервала трель звонка.

– Варя вернулась! – решил Юрий Николаевич, поднимаясь с дивана.

г. Назарет, 8 месяцев до Рождества Христова

Возвращаться домой пришлось в полуденное пекло. Солнце, не сдерживаемое ни единым облачком, обрушило на голову несчастного плотника весь свой могучий жар. Вода, захваченная в дорогу, уже была выпита и Иосиф, обливаясь потом, с трудом проталкивал слюну сквозь пересохшее горло. Поднявшись на очередной пригорок, плотник, к своей радости, увидел внизу одинокое дерево, непонятно как выросшее в этой безжизненной местности. Иосиф прибавил шагу и вскоре со вздохом облегчения распластал уставшее тело в благодатной тени. Он закрыл глаза и постарался расслабить все мышцы, рассчитывая дать им хоть и кратковременный, но полноценный отдых.

В брошенном рядом мешке завошкалась курица, плата за сооруженные для приятеля ясли.

– Как вернусь домой, попрошу старшую дочь сварить куриный суп, – решил Иосиф, – она замечательно готовит куриный суп с чесноком и укропом. А завтра заставлю Марию пожарить потроха на оливковом масле. И скажу, чтобы не жалела лука. Лук не позволит мясу зачерстветь и придаст ему…

– Иосиф! – раздался вдруг громоподобный голос.

В один миг Иосиф оказался на ногах и испуганно огляделся по сторонам. Ни одной живой души поблизости старый плотник не обнаружил.

– Иосиф, слышишь ли ты меня? – вновь прогремел голос.

К своему ужасу Иосиф понял, что источник загадочного голоса находится не вне, а внутри его самого (где точно, плотник определить затруднялся). Дикий, животный страх обуял Иосифа и заставил его тело сжаться в комок.

– Слышишь ли ты меня? – повторно прозвучал вопрос.

– Слышу, – прохрипел Иосиф осипшим голосом, – кто ты?

– Я – Ангел Господень Гавриил. Я послан Всевышним, чтобы известить тебя, Иосиф, о величайшем событии не только в твоей жизни, но и в жизни народа Израелева и всех других народов.

Ангел Господень сделал небольшую паузу, с тем, видимо, чтобы дать плотнику возможность осознать значимость происходящего.

– Иосиф, – продолжил он, – твоя жена Мария зачла ребенка от Святого Духа. Этому ребенку, со временем, суждено стать машиахом, который освободит народ Израилев от ига и укажет ему путь в царство, где люди будут жить по законам Торы.

Снова последовала пауза, в течение которой старый плотник продолжал дрожать всем телом и жалобно поскуливать как побитый щенок.

– Народившегося ребенка нареки Иисусом, – вновь зазвучал внутри Иосифа голос Ангела Господня, – береги его как родных детей. Корми, пои и обучай. Береги также мать его, Марию, ибо и ей суждено стать фигурой значимой для многих грядущих поколений. Ты все понял, Иосиф? – возвысил голос Ангел.

– Понял, – жалобно проблеял плотник.

– Тогда ступай с Богом.

Иосиф явственно почувствовал, как нечто покидает его тело.

г. Свердловск, 1968 год

Однако, то была не Варя. За дверью стояла незнакомая девушка лет двадцати трех в старомодном плаще и со школьным портфелем в руках. При первом взгляде на девушку Колотов невольно подался назад: столь неприятна оказалась внешность незнакомки. Глубокий шрам пробороздил правую сторону девичьего лица, начинаясь от переносицы и заканчиваясь где-то на шее, ниже уха. Стянутая шрамом кожа обнажила нижнюю часть глазного яблока и его роговицу, выставляя напоказ красные прожилки кровеносных сосудов. Правая часть верхней губы, наоборот, задралась вверх, демонстрируя зубной оскал как у рычащей собаки.

– Здравствуйте. Вы Колотов? Юрий Николаевич?

Грудной, красивый голос явно контрастировал с внешностью его хозяйки.

– Он самый, – кивнул головой бывший ученый.

– Как хорошо, что я застала вас дома, – обрадовалась девушка, – я вам много раз звонила, но никто трубку не брал.

– А в чем, собственно говоря, дело? – недовольно сдвинул брови Юрий Николаевич.

– Я из ЖЭКа. Вы за квартиру уже третий месяц не платите.

– За квартиру… – Колотов почесал затылок, – хорошо. Я заплачу.

Он попытался закрыть дверь, но девушка опередила его, шагнув на порог.

– Юрий Николаевич, пожалуйста, заплатите сегодня. Мне квартальный отчет необходимо закрыть.

Рука Колотова вновь потянулась к затылку.

– Сколько я вам должен?

– Тридцать шесть рублей, сорок две копейки, – тут же выпалила работница ЖЭКа.

– Сейчас принесу деньги.

Колотов повернулся, намереваясь идти в комнату, но девушка остановила его.

– Юрий Николаевич, вам нужно оплатить через сберкассу. Пожалуйста, пойдемте сейчас со мной. Сберкасса недалеко, возле кинотеатра. Пожалуйста, пойдемте.

Она молитвенно приложила свободную от портфеля руку к груди.

– Ладно, – вздохнул Юрий Николаевич, – в таком случае зайдите в квартиру, мне необходимо переодеться.

Оставив незваную гостью в коридоре, Колотов прошел в комнату и открыл шкаф. На глаза попался любимый костюм Юрия Николаевича, который он одевал лишь по торжественным случаям.

– А что? Почему нет? – пришла в голову озорная мысль, – пройдусь в сберкассу в костюме.

Быстро переодевшись, Юрий Николаевич вернулся в коридор.

– Ой! – девушка встретила хозяина дома восхищенным взглядом.

– Что? – недоуменно посмотрел на нее Юрий Николаевич.

– Вам очень к лицу этот костюм.

Колотов самодовольно хмыкнул и открыл дверь перед гостьей.

Они вышли из подъезда и направились в сторону кинотеатра. Однако у соседнего дома девушка замедлила шаг и бросила на Колотова робкий взгляд.

– Юрий Николаевич, в этом доме живет еще один мой должник. Давайте зайдем к нему. Может быть, мне повезет, и он тоже согласится оплатить долг.

– Давайте зайдем, – пожал плечами Колотов.

Они зашли в подъезд и поднялись на третий этаж. Нужная им дверь оказалась грязной, обшарпанной и с выломанным замком. Вместо кнопки звонка торчали два оголенных провода. Спутница Юрия Николаевича осторожно постучала в дверь. Ответом ей была тишина. Девушка вновь постучала. Результат оказался прежним. После третьей попытки Колотов аккуратно отодвинул девушку в сторону и с размаху треснул по двери кулаком.

– Чего расстучался!? – раздался из-за двери хриплый женский голос, – себе по лбу постучи.

Дверь распахнулась и перед Колотовым и его спутницей предстала женщина неопределенных лет с давно немытыми, нечесаными волосами и красными, мутными глазами. Наготу ее полного, рыхлого тела прикрывала мужская рубашка с засученными рукавами.

– Чего надо? – женщина смерила Колотова недобрым взглядом.

– Горбушин Аркадий Петрович здесь проживает? – выступила вперед спутница Юрия Николаевича.

– А ты кто такая? – на лице женщины изобразилась презрительная гримаса.

– Я из ЖЭКа, – чуть слышно выдохнула девушка.

– Аааа, – кивнула женщина и, развернувшись всем телом, громко прокричала вглубь квартиры, – Аркашка! Аркаш, тут к тебе пришли.

Послышались грохот упавшего на пол стула, грязная ругань и, наконец, шлепанье по полу босых ног. За спиной женщины нарисовалась фигура грузного мужика в рваной майке и длинных, до колен, мятых трусах.

– О чем базар? – просипел мужик, кладя руку на плечо женщины.

– Вот, она, – женщина кивнула на девушку, – из ЖЭКа к тебе пришла.

Мужик медленно перевел взгляд на спутницу Колотова.

– Аркадий Петрович, – залепетала та, нервно теребя ручку портфеля, – вы уже три месяца не платите за квартиру. Пожалуйста…

– Да, не плачу! – перебив девушку, прорычал мужик, – и не буду платить! Потому что я – инвалид труда. Мне скидка полагается. Я твоему начальству уже объяснял.

– Но ведь у вас нет документа, удостоверяющего вашу инвалидность.

– Документ ей нужен! – театрально раскинул руки в стороны мужик, – человек ей по фене! Без бумажки он не человек! Ты на ноги мои посмотри, – мужик хлопнул себя по коленям, – я на улицу выйти не могу! До туалета с трудом добираюсь!

– Я ввсе ппонимаю, Ааркадий Петрович, – стала вдруг заикаться девушка, – но без документа…

– Понимает она! – скривил физиономию мужик, – ни хрена ты не понимаешь, образина кривая!

Девушка вздрогнула и невольно отступила назад, спрятавшись за спину Колотова.

Юрий Николаевич почувствовал, как кровь ударила ему в лицо. В глазах потемнело, а во рту сделалось так сухо, будто бывший ученый только что завершил многокилометровый кросс по пересеченной местности.

– Ну ты, мразь, – прохрипел Юрий Николаевич, шагнув вперед и пытаясь схватить мужика за майку, – извинись немедленно перед девушкой!

– Еще чего! – мужик ловко отбил руку Колотова, – не хватало мне у какой-то квазимоды прощения просить!

– Сволочь! – Юрий Николаевич занес руку для удара, но стоявшая перед ним женщина с неожиданной прытью для ее упитанного тела с визгом бросилась на Колотова и обхватила его за шею. В следующий момент хозяин квартиры, воспользовавшись беспомощностью Юрия Николаевича, ударил кулаком ему в лицо, отчего из носа доктора наук тут же обильно хлынула кровь.

– Аааа! – отчаянный крик сотрудницы ЖЭКа заглушил визг толстухи. Девушка размахнулась портфелем и обрушила его на голову Горбушина. Тот скривился от боли, но тут же развернулся и попытался ответить своей обидчице увесистой оплеухой. Однако ему помешал Юрий Николаевич. Через голову продолжавшей визжать женщины, он успел раньше дотянуться кулаком до уха мнимого инвалида труда.

– Прре – крра-тить! Прре-крра-тить безобразие! – прогремел на весь подъезд могучий бас.

Участники драки, словно по приказу гипнотизера, застыли на месте. На пороге соседней квартиры, закрывая своим телом дверной проем, выросла могучая фигура мужчины в пижаме и фуражке военного летчика на голове.

– Аркашка, ты опять бузишь?! – продолжил сотрясать воздух громоподобным голосом военный летчик, – ни ночью, ни днем от тебя покоя нет! Еще раз на пятнадцать суток хочешь загреметь? Я тебе это устрою!

– Они первые начали драться, – захныкал мужик.

– Марш в свою квартиру! – вскинул руку летчик и, дождавшись когда за Аркашкой и его подругой захлопнулась дверь, повернулся к Колотову и девушке, – и вы ступайте. Дайте людям отдохнуть.

Колотов и его спутница не заставили просить себя дважды и почти бегом устремились вниз по лестнице.

– Юрий Николаевич! – ахнула девушка, когда они оказались на улице, – у вас все лицо в крови! И пиджак! И даже на брюках кровь! Нужно срочно все пятна засыпать солью. У вас соль дома есть?

– Есть, – кивнул головой Колотов.

– Пойдемте скорее. Брюки я вам отчищу, а вот пиджак не обещаю. Вероятно, его придется в химчистку отдавать. Возьмите платок, – девушка достала из кармана носовой платок, – приложите к носу.

Когда они вернулись в квартиру Колотова, девушка заставила Юрия Николаевича снять костюм, прошла в ванную комнату и принялась колдовать там над кровяными пятнами.

– Извините, – Колотов встал у нее за спиной, – я в спешке забыл спросить, как вас зовут.

– Верой меня зовут, – девушка украдкой взглянула на Юрия Николаевича.

– Вера, – повторил тот, – красивое имя. Вселяет надежду в лучшее будущее.

– В меня оно ничего не вселяет, – вздохнула девушка.

– Отчего же так пессимистично?

Вера оторвалась от своего занятия и подняла глаза на хозяина дома.

– Юрий Николаевич, напрасно вы сегодня вступились за меня. К подобным оскорблениям я привыкла еще в детстве. Стараюсь не обращать на них внимания. Я вам даже больше скажу: мне легче пережить высказанную в лицо правду, чем молчаливую жалость в глазах собеседника. Терпеть не могу, когда меня жалеют!

Вера мотнула головой и вновь склонилась над костюмом. Некоторое время Колотов молча наблюдал за ее работой.

– Вы не обидитесь, если я спрошу вас кое о чем? – первым нарушил молчание Юрий Николаевич.

– О шраме? – догадалась Вера, – меня многие об этом спрашивают. Мне тогда семь лет было. Мы в деревне жили. Отец трактористом работал. На этом тракторе мы с родителями и разбились. Отец с мамой погибли, а я вот такая стала. Нас с младшей сестренкой, ей тогда лишь годик исполнился, в детский дом определили.

– А родственников у вас не было? Которые вас могли бы к себе взять?

– Тетка была. Мамина старшая сестра. Она бездетная. Но ей муж не позволил нас удочерить. Только спустя девять лет, когда он умер, тетя нас к себе забрала в Свердловск. Но через два года она сама умерла. Я тогда только в институт поступила. Пришлось учебу бросать, идти работать… Ну вот, кажется, все отстиралось, – Вера придирчиво оглядела костюм, – теперь его нужно высушить и прогладить.

Она взяла из шкафа вешалку, аккуратно развесила на ней костюм и вынесла на балкон. Вернувшись в комнату, она огляделась по сторонам.

– Юрий Николаевич, скажите честно, когда вы в последний раз убирали в квартире?

Колотов в ответ растерянно пожал плечами. Вера решительно прошагала на кухню, и вскоре оттуда донесся ее голос:

– Юрий Николаевич, а что вы сегодня будете есть? У вас же холодильник пустой!

Девушка встала на пороге комнаты и, уперев руки в бока, вопросительно уставилась на хозяина дома.

– Я как раз собирался сходить в магазин, – с жалкой улыбкой проблеял Юрий Николаевич.

– Вот и прекрасно! Отправляйтесь в магазин. Я сейчас составлю для вас список необходимых продуктов. Когда вернетесь, будем готовить борщ. Вы любите борщ?

– Люблю, – радостно закивал головой Колотов.

Мяса в магазине, естественно, не оказалось. Пришлось ехать на рынок. Поэтому поход за продуктами растянулся на два часа. Когда с полными сумками Колотов подходил к дому, с детской площадки до его слуха донесся слабый голос:

– Николаич.

Колотов обернулся и увидел Трофима. Тот сидел, скрючившись, на низкой скамейке у детской песочницы. Тело его мелко тряслось и, в такт ему, тряслась нижняя челюсть бывшего штурмана.

– Николаич, – еще тише повторил Трофим.

Колотов подошел к другу.

– Николаич, помираю я, – просипел Трофим, – так хреново мне еще никогда не было. Выручай. Давай опохмелимся. Тебе, наверное, тоже не сладко.

Юрий Николаевич задумался:

– Опохмелиться сейчас, действительно, не помешало бы. Но ведь его ждет с продуктами Вера…

– Не могу я, – покачал головой Колотов, – родственница ко мне приехала. Вот, – кивнул он на сумки, – в магазин за продуктами бегал.

– Николаич, займи трояк, – Трофим прижал руки к груди, – Богом клянусь, на следующей недели отдам.

Колотов поставил сумки на землю, засунул руку в карман и, вытащив оттуда деньги, протянул Трофиму. Видимо, бывший штурман не рассчитывал так легко заполучить нужную сумму. Он зажал купюру в кулаке, живо соскочил со скамьи и затрусил по направлению к магазину. Через несколько шагов он остановился, обернулся и махнул Колотову рукой.

– Спасибо, Николаич. Через неделю верну.

Родные пенаты встретили Колотова чистотой и порядком, которых не знали со времен поселения в них Юрия Николаевича. Хозяин дома, удивленно озираясь, обошел свои владения и остановился посреди комнаты.

– Это моя квартира? – повернулся он к Вере, которая пряталась за косяком двери.

– Конечно, ваша, – рассмеялась девушка, – Юрий Николаевич, позвольте я вам завтра шторы на окна принесу? Без штор комната какая-то голая, неуютная.

– Валяйте, – махнул рукой Колотов, – но с условием, что стоимость штор я вам возмещу.

Вера подхватила принесенные Колотовым сумки и потащила их на кухню.

– Юрий Николаевич, – донесся оттуда ее грудной голос, – вам поручается почистить и порезать картошку. Остальное сделаю сама.

Через полтора часа густой, наваристый борщ уже разливался по тарелкам.

– Много я ел различных овощных супов, но ни один из них не похож на русский борщ, – подумал Колотов, усердно работая ложкой, – болгарский таратор, итальянский минестроне, испанский гаспачо, словацкий демикат, американский вишисуаз… – стал вспоминать Юрий Николаевич названия блюд, которые ему доводилось в разное время пробовать, – все не то. Свекла! Вот что отличает борщ от других овощных супов. Свекла придает особый вкус и цвет блюду.

Покончив с борщом, принялись за чай с тортом, который отсутствовал в Верином списке продуктов и который Колотов купил по собственной инициативе. За чаем шел оживленный разговор. Вера рассказала о своем детстве, о жизни в детдоме. Юрий Николаевич сосредоточился в основном на своей научной карьере. За окном уже стемнело, когда Вера засобиралась домой. Колотов проводил девушку до автобусной остановки.

Проснувшись на следующее утро, Юрий Николаевич ощутил на душе одновременно, казалось бы, несовместимые чувства: радость и тоску. Радость навевали чистая комната, залитая солнечным светом, открытое окно, сквозь которое слышалось веселое щебетание воробьев, а главное, отсутствие похмелья, мучившего Юрия Николаевича почти каждое утро в последние два-три месяца. Не было головной боли, тошнотворного запаха во рту, не было изматывающей нервы и опустошающей сознание дрожи в теле.

Тоску же исподволь, но настойчиво порождали воспоминания о минутах удовольствия от общения с зеленым змием. Память услужливо рисовала моменты, когда этот змий добирается до желудка и нежно обжигает его стенки. Далее, теплой волной змий разносится по всему телу и достигает головы, вызывая в ней удивительные, волшебные действа. Житейские проблемы вдруг становятся мелочными и незначительными. Их решение кажется делом настолько пустяковым, что о нем даже не хочется думать. Думать вообще не хочется. Мысли, обгоняя друг друга, устраивают в голове веселый хоровод, от которого возникает желание петь, танцевать и веселиться.

– Надо сходить в магазин, купить четвертинку, – решил про себя Юрий Николаевич, – от четвертинки сильно не захмелею, а жизненный тонус подниму.

Колотов откинул одеяло и спустил ноги на пол. Взгляд нашел домашние тапочки, дружной парой стоящие возле кровати.

– А почему они чистые? – удивился Юрий Николаевич и тут же хлопнул себя по лбу, – Вера! Конечно, это она почистила мои тапочки, пока я ходил за продуктами.

Следующая мысль привела Колотова в замешательство:

– Вера обещала прийти вечером, повесить шторы, а я собираюсь напиться. Но ведь четвертинка это – так… пшик. К вечеру буду как огурчик, – попытался успокоить свою совесть Юрий Николаевич. Но внутренний голос безжалостно прервал эти попытки:

– Ты же не остановишься на четвертинке! Побежишь за второй, потом за третьей!

Колотов тяжело вздохнул, засунул ноги в тапочки и поплелся на кухню заваривать чай.

* * *

– Юрий Николаевич, я не удержалась и купила гардины. Ваши гардины совсем не подходят к тем шторам, которые я купила.

Вера боком протискивалась сквозь дверной проем, одной рукой прижимая к себе огромный сверток, а в другой держа массивные, инкрустированные гардины.

– Зря вы это сделали, – проворчал Колотов, тем не менее, бросаясь помогать девушке, – боюсь, получится как у Ильфа и Петрова. Правда, у тех все начиналось с матраса, а у меня с гардин. К таким красивым гардинам потребуется не менее красивый письменный стол. К столу – диван, к дивану – шкаф и пошло и поехало…

– А что в этом плохого? Вам разве не хочется жить в уютной, со вкусом обставленной квартире?

Юрий Николаевич в ответ пожал плечами.

– Снимайте старые гардины, – распорядилась Вера.

Операция по замене гардин и развешиванию штор, к удивлению Колотова, заняла совсем немного времени. Через полчаса Вера, стоя на стуле, завершала работу, любовно поправляя складки на ткани.

– А у нее стройные ноги, – отметил про себя Юрий Николаевич, – и бедра, и попка, а то, что лицо… так это даже к лучшему.

– Вот и все, – Вера опустила руки и повернулась к Колотову. Улыбка на ее лице сменилась удивлением и настороженностью.

– Почему вы на меня так смотрите? – чуть слышно прошептала она.

– Любуюсь.

– Любуетесь?! – Вера недоверчиво покачала головой, – мной?!

– Тобой, – Колотов шагнул к девушке и положил руки ей на бедра, – и перестань все время поворачиваться ко мне левой стороной. Я уже давно перестал замечать твой шрам.