Текст книги "Вначале было слово"

Автор книги: Борис Берлин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Фоска для золотой рыбки

Единственная предсказуемая часть жизни, это смерть.

Впрочем и это – не более, чем предположение…

Неоригинальная мысль

1

– И не вздумай мне умирать, ты слышишь?

– Хм… Вот еще. Не дождетесь.

– Ну, вот и правильно, юмор – самое лучшее лекарство. И без побочных эффектов.

– И снова ты права. Слушай, почему ты всегда права?

– Потому что я – женщина. И не просто, а твоя любимая женщина. Еще вопросы – есть?

– Нет. Вроде нет…

– Тогда, давай-ка, расскажи одну из своих знаменитых историй.

– У меня их больше нет. Закончились.

– Не верю. Не верю, потому, что знаю тебя, как облупленного.

– И напрасно. В смысле, не веришь напрасно. Все мои истории закончились с твоим появлением. Началась совершенно другая история – наша. Одна-единственная.

– Ну, тогда расскажи нашу. Но только, чтобы интересно – с самого начала, с первого слова…

– Само собой. Тем более, что и слово-то было особенное.

– Какое же?

– Хорошее, ласковое, старинное – барышня…

…– Барышня…

Я недоуменно оглянулась.

На барышню я явно не тянула по возрасту и хоть и была достаточно хрупкой, и вполне несолидной на вид, но чтобы вот так – среди бела дня… Нет, это не ко мне…

Но кроме очень сомнительного вида мужика, никого другого рядом не наблюдалось.

– Барышня…

Именно он и именно – мне, надо же…

– Вы мне?

– Да, простите. Вы не подумайте, что я… Мне просто на метро не хватает. Вы не могли бы? Завтра я вам здесь же верну, на этом же месте. В любое время…

День у меня был тяжелый – машина третий день в ремонте, до дома восемь остановок на метро с пересадкой и автобус. К тому же, вчера я промочила ноги, после обеда стало знобить и, само собой, сразу разболелась голова.

Я, конечно, понимаю – человеколюбие и помогать надо ближним, я же не зверь какой-то и не вчера родилась, но этому мужику и – сейчас…

Я просто мотнула головой и попыталась его обойти.

– Нет, нет, вы не поняли, я не на бутылку выпрашиваю и не на дозу, и – вообще… Разные бывают обстоятельства, понимаете? Вы просто посмотрите на меня. Мне, на самом деле, просто нужно обязательно попасть домой.

Я старалась не дышать – боялась вдохнуть чужую беду.

Окинула его взглядом.

Ужас, конечно, но… Щетина на щеках, а голова брита наголо, да и обувь – алкоголики и бомжи такую не носят – из мягкой кожи, чистая, не заношенная… Правда, шарф закрывает всю нижнюю часть лица, может зубов не хватает? Зато – шапки нет. Мальчишки мои в детстве – сколько ни пыталась бороться с ними, сколько ни ворчала – тоже никак не хотели зимой шапки надевать…

Он молча ждал, когда я закончу его разглядывать. И вдруг, глядя мне в глаза, чему-то улыбнулся.

– Ужасно смешно, – сказала я, доставая из кошелька деньги и протягивая ему. – Держите.

– Скажите, когда вы завтра здесь будете, я верну вам деньги, не беспокойтесь. А, если хотите, скажите куда – я привезу…

Пожав плечами и ничего не ответив, я пошла к метро. Не оглядываясь.

…Голова совершенно распухла и пульсировала, боль отдавалась в висках, видимо поднималась температура. Когда поезд тронулся, до меня вдруг дошло, что он сидит рядом со мной. Странно, но от него совсем недурно пахло. Немного сигаретами и даже отголосками парфюма.

– Вам куда? – спросил он и снова улыбнулся.

– Домой… – вздохнула я.

– А мне – до конечной, а там еще пешком…

– Что вы говорите? – я уже почти завелась. – Ну, вот и давайте – вперед.

Тоже, поболтать ему захотелось… Сидишь себе и сиди. И не лезь со своими… И так тут…

– Простите, я вовсе не хотел оказаться навязчивым.

– Вы еще и мысли читаете? – лениво удивилась я.

В голове все сильней стучал маленький отбойный молоток и как раз – в левый висок. С той стороны, где сидел он.

Вам знакомы привычные запахи метро – пластика, пыли, пота. От всего этого, меня совершенно развезло. Знобить стало еще сильнее, и начало драть горло.

– Ну, вот и ангина… – подумала я и закрыла глаза. А когда открыла, вагон был уже полупустой, а моя голова – у него на плече. Шевелиться совершенно не хотелось.

– Мне на следующей, – пробормотала я.

– Хорошо…

И он привел меня домой. Вернее – притащил, идти нормально я была не в состоянии.

Чуть ли не на себе.

Очнулась я через пару часов – в кровати. Без пальто и без сапог, зато горло обмотано шарфом, на ногах – шерстяные носки.

– Слава богу, хоть не догола… – подумала я и снова провалилась в сон.

– Второй раз я разлепила глаза оттого, что кто-то тряс меня за плечо.

– Что? Ну – что?..

– Просыпайтесь, я вам аспирин принес.

На его ладони лежала облатка с таблетками, в другой руке – стакан с водой.

– Вот, возьмите…

Я проглотила таблетку и уставилась на незнакомца.

– Вы кто?

– Я? Я – свой… Вы поспите, поспите, а я пока домой съезжу, ладно? Ненадолго.

– Ненадолго… – повторила я, сама не зная, почему.

– Я быстро – улыбнулся он и исчез.

Я закрыла глаза и услышала, как хлопнула входная дверь.

– А ты, действительно, помнишь все это так подробно? До деталей?

– Еще как. И краски и даже – запахи.

– Ну, а запахи-то? От меня что…

– Конечно, от тебя, от кого же еще? Когда я с тебя пальто снимал, ты чуть не упала – ноги не держали. Пришлось тебя к себе прижать. Крепко. Ты такая слабая была и на ощупь – горела вся, а пахла просто чудесно, лесной какой-то запах, с горчинкой, будто – хвоей.

– Сумасшедший. Маньяк просто. Господи, как же я тебя не боялась, а?

– Да разве можно меня – бояться?

– Можно, даже очень. Это я тогда не в себе была, а то бы…

– Что – а то бы? Что?

– А то, что страшно мне стало гораздо позже, когда уже ничего нельзя было изменить.

– Ну, хоть сейчас-то можешь сказать – чего боялась?

– Чего, чего… Чего мы все только и боимся, хоть и мечтаем об этом тоже – все? Влюбиться. А потом – потерять. Разве непонятно?

– Опять ты об этом… Я же тебе сказал – не дождетесь. Неужели неясно?

– Теперь – ясно. Теперь мы вместе и навсегда. А вот – тогда…

– Тогда было – тогда. И закончилось.

– Знаешь что? Устал ты, по-моему. Поспи, а? А я посижу. Спи, ну…

Он откидывается на подушки и закрывает глаза. Дыхание делается ровнее, успокаивается. Его ладонь в моей расслабляется, и только кончики пальцев подрагивают, словно говоря – живу, живу, живу…

Как странно люди это придумали – про смерть. Будто пустота и нет ничего.

А вот – ничто не появляется ниоткуда и не исчезает в никуда – с этим как? Кажется, это называется закон сохранения энергии. Просто – мы забываем… И потом, как же это ужасно трудно – встретиться.

А уж рассчитывать на встречу дважды, в будущей жизни – тоже…

…Оказалось, он не алкоголик, не бомж, не попрошайка, не…

Игрок. Карточный игрок.

А еще, оказалось, что я смертельно в него влюбилась.

На много жизней вперед…

Представьте себе, жить, жить и вдруг, узнать, что она – любовь – есть. Я ведь не про привязанность, не про родство душ, не про долг и не про естество. Все это в моей жизни было, было…

Я – про другое. Про стихийное бедствие. Про землетрясение. Про то, от чего невозможно убежать и с чем невозможно бороться. Про обстоятельства – непреодолимой силы.

Черт бы побрал ту мою ангину.

Благослови ее, господи…

2

Он играл давно. Играл все время, всю свою жизнь. Иногда – нередко – выигрывал и немало. Чаще – проигрывал. Не потому, что играл недостаточно хорошо, насколько я могла судить по отдельным деталям, которые время от времени прорывались наружу, а потому, что не мог, просто не мог остановиться вовремя. Это было, как болезнь, с которой бесполезно бороться. Он и не пытался.

Бывшая жена сначала пробовала, было, потом махнула не него рукой. Сын – вырос. Жизнь перевалила за половину, и однажды он понял, что – поздно. Искать в жизни смысл и вообще что-то менять. И – успокоился. Ни тебе мук совести, ни чувства разочарования от прожитой впустую жизни, ни вины перед семьей… Он не опустился, умудрялся держаться на плаву, даже сыну помогал. В конце концов, заработать на полквартиры за неделю… Потому, собственно, жена и терпела до последнего – понимала, что вреда особого – нет, а пользу, при случае… Когда уж совсем проигрывался, до нитки, брал в долг, и ему – давали, потому что возвращал всегда, даже с процентами. Как раз в один из таких дней, когда – до нитки и даже на метро не хватало – мы и встретились…

Конечно же, вы думаете, а зачем мне все было нужно – все эти заботы на мою бедную голову? Немолод, за душой – ничего, кроме бывшей, какой-никакой семьи и дурных привычек, перспектив – одни неприятности. Так вот, мне это было не нужно, совсем. Я просто не могла сопротивляться, потому, что на то они и обстоятельства непреодолимой силы, что преодолеть – невозможно.

Пустое занятие.

…– Ты знаешь, я понял, почему бросил играть. Сначала не понимал, а вот совсем недавно – дошло.

– И что же дошло? Узнать можно?

– Можно, можно. Тебе все можно…

– Ну?

– А просто – неинтересно стало…

– Всего-то? Тоже мне причина. Я думала – из-за роковой любви ко мне…

– А у меня к тебе не любовь.

– Да? А тогда что же?

– Зависимость. У меня от тебя зависимость, понимаешь? Я впал в зависимость от тебя, как раньше был зависим от карт, от игры… А две зависимости одновременно – это же невозможно. Одна другую все равно вытеснит. Из тела, из души. Я, может, потому и играл, что раньше тебя не нашел. Не встретил…

Это ведь не шутка, а – диагноз. Окончательный.

Неизлечимо…

– Риша, Риша, проснитесь…

Я с трудом разлепила глаза.

Он поднес к моему лицу бумажный сверток, который держал в руках и сказал:

– Понюхайте, как пахнет.

Это был запах свежего, теплого, хрустящего хлеба.

– И еще – вот… – он кивнул головой в сторону стола, уставленного вкусностями.

– Я тут принес кое-что. Как вы насчет поесть?

– Я – положительно, только… Вы деньги из воздуха достаете? Рисуете? Или просить на метро у проходящих мимо женщин – такое доходное занятие?

– Из воздуха. Ну, почти из воздуха. Если захотите, я расскажу, потом. А пока, давайте-ка за стол, не зря же я старался. Не зря?

– Да уж. Я голодная, как… И как вас зовут, наконец? Я, знаете ли, не привыкла сидеть за столом с незнакомыми, безымянными мужчинами. Тем более, в собственном доме…

– Иван. Меня зовут – Иван. Иногда – Вано, а вы зовите меня – Ваня, ладно? Разумеется, когда мы познакомимся поближе. Но, если хотите прямо сейчас – я тоже не возражаю…

– Познакомимся поближе? Скажите, у вас нахальство – врожденное или этому где-нибудь учат?

– Ни то, ни другое. Это вы на меня так действуете…

– Н-да… – сказала я, садясь и опуская ноги на пол. Мир вокруг слегка покружился и занял привычное положение. – Такому, действительно, не научишь. У вас – талант… Иван… А Вано – это что? Вы, вроде, на грузина непохожи…

– Крови во мне всякой намешано, но грузинской, насколько мне известно… Это прозвище такое – Вано. Как у Штирлица – Юстас.

– А-а-а-а… Ну, раз вы – Штирлиц, понятно откуда деньги. И спрашивать, откуда вам имя мое известно, тоже уже бессмысленно.

– А у вас тут фотографии развешаны, а на них надписи – кому…

– Слушайте, вы и в самом деле Штирлиц. Это надо же, как мне повезло…

– Так я же говорю… Давайте, я лучше помогу вам встать – он протянул мне руку.

Солнце светило – вовсю…

…– А почему ты тогда у метро обратился именно ко мне? Там же народу… Случайно или как? Почему я тебя никогда об этом не спрашивала? И какая я была?

– А ты была моя. Просто. Словно, потерялась и вдруг – нашлась… Я тебя – знал, понимаешь? И сразу понял, что второй раз не потеряю или – не позволю потеряться. Не выпущу из рук – хоть режь. Ты просто взяла и оказалась у меня внутри…

– Ага… У меня было такое чувство, как будто я – твой ребенок… Словно, на коленях у отца – беззаботность и чувство защищенности. С самого начала – когда ты меня французским батоном разбудил… А дальше я тебя уже – ждала. Все время. Всегда.

– И правильно. Есть старые-старые стихи – Симонова – помнишь?

 
Жди меня и я вернусь,
Только очень жди…
 

Он все сказал – этот парень. Жди меня, Риша.

Жди меня – всегда…

3

– Риша, слышишь, Риша…

Ох ты, господи, я же сама рядом с ним задремала…

– Да, Ванечка, прости. Видишь, меня тоже сморило. Что, подать чего-нибудь?

– Нет… Понимаешь ли, я давно хотел сказать, все откладывал, откладывал. Я хочу, чтобы ты сделала то, что я попрошу. Обещай мне, ну…

– Конечно же, бог ты мой! Ну, сделаю, ты и сам знаешь, зачем так – обещать…

– Хорошо. Дело в том, что я за тебя беспокоюсь. Беспокоюсь, что с тобой будет после того, как я…

– Прекрати! И слышать не хочу! Ты еще всех нас переживешь, понял! Чтобы и думать не смел. Подумаешь, опухоль у него. Больше, чем у половины мужчин в твоем возрасте опухоль простаты. Это вам наши слезы отливаются. Так что, все умирают, что ли? Ты мужик или кто?

– Не кричи… Мужик я, мужик. Кому, как не тебе знать? И умирать я так просто не собираюсь, ни завтра, ни послезавтра – поняла? А голос будешь на меня повышать – отшлепаю. Ты знаешь, я умею… Слушай и не перебивай. Вот так вот, да. Ты все про меня знаешь, ну – почти… Всю жизнь я не умел остановиться вовремя. Азарт – вот что меня губило. Если бы не это, жили бы сейчас с тобой где-нибудь на берегу океана. Хотя, тогда бы мы не встретились, да? Значит, все правильно…

Тем не менее… Не перебивай! Тем не менее, я не могу сейчас позволить себе надеяться только на удачу и ни о чем больше не думать. Сейчас я уже не один, у меня есть – ты. И я обязан принимать в расчет все варианты. В том числе и этот…

Так вот… – он достает из ящика тумбочки бумажник, вытаскивает и протягивает мне карту, обычную игральную карту, довольно старую, потертую десятку червей.

– Держи и не потеряй. Ты отправишься по адресу, который я тебе дам, это не слишком далеко. Встретишься с одним человеком, он уже очень пожилой, старый даже, скажешь, что ты от Вано и отдашь ему эту карту. Заберешь то, что он тебе передаст и это все. Там будет довольно большая сумма. Если разумно ею распорядиться, хватит до конца дней и еще детям останется. А я буду спокоен. Ты все поняла?

– Поняла…

– Умница. Вот адрес. – он быстро пишет на листке бумаги и протягивает мне. – Тут и адрес и имя, и как добраться.

– И ты – уверен, что…

– Вполне. Не сомневайся, все так и будет. Конечно, если… до этого дойдет.

– До этого не дойдет! И ты получишь свою десятку назад!

– С большим удовольствием. И ты еще в этом убедишься…

К вечеру я немного пришла в себя и даже смогла постоять под душем, и наложить хоть какой-то макияж.

В общем, чего уж там.

Я его – ждала…

…– Ну вот, вам уже получше. Можно войти?

– Странный вопрос. Я-то думала, вы здесь уже – свой.

– Так оно и есть. Но нельзя же вот так сразу. Или вы предпочитаете…

– Я предпочитаю не говорить на пороге…

– А я уже вошел и полностью к вашим услугам…

– Н-да… Пожалуй, мы с вами друг друга стоим.

– Именно поэтому вы и улыбаетесь…

– Смутить меня у вас не получится.

– Возможно. Но я хочу попытаться. Кроме этого, я принес вам долг – вот… – он протягивает мне конверт.

– Что это?

– Я же говорю – долг. За метро.

Два билета в Большой. Послезавтра. Кармен. Ложа.

– А почему, собственно, два?

– Мы пойдем вместе. Вы еще слишком слабы. Снова заснете на плече у чужого мужчины…

– А вы, стало быть, не чужой?

– Уже нет. Вы же сами сказали только что – свой…

– Ну, раз сама сказала… Раздевайтесь и пошли чай пить и… осваивать друг друга.

…Он сидел напротив так привычно и уютно, как будто знал здесь каждый угол, каждую деталь, и где что лежит. Мы говорили. А на самом деле, трогали друг друга – словами, глазами, улыбками. Вспоминали – друг друга и себя – вместе, вдвоем.

Он мог бы остаться у меня сразу, в эту же ночь. Это зависело только от него, как и все остальное, начиная с этого вечера, с этого часа, с этой минуты. Я просто стала – его и какое же это было счастье…

– Мне пора…

– Конечно, уже поздно. Мы засиделись. Постарайтесь успеть на метро… Ваня…

– Ну, вот. Я говорил, что мы познакомимся поближе…

– Поближе…

– Ты сделала мне подарок.

– Да, я знаю. И себе – тоже…

– Ты понимаешь, что происходит?

– Нет. Зачем?

– Ты понимаешь, что уже все случилось? Все…

– Да, наверно… Да.

– Я приду завтра вечером, ты жди, слышишь? И лучше бы тебе не выходить на улицу совсем, я все, что надо – принесу. Поняла?

– У меня как раз неделя отпуска – со вчерашнего дня.

– Ну, вот и будем отдыхать, да?

– Да. Возвращайся…

– Я вернусь. Я теперь от тебя не отстану – и не надейся.

– Ага. Иди…

– Ты горишь. У тебя температура.

– Я – живая…

Он погладил меня по голове – как маленькую.

…За ним уже закрылась дверь, а я все еще стояла и никак не могла отлепиться от него.

Не могла. Никак…

– Риша, скажи мне…

– Все, что хочешь…

– Скажи, почему я зову тебя все время только так – Риша? Не Ириша, не Ришка, не Ришуня, наконец…

– Нет, Ришуня звучит как-то необычно. Я не хочу.

– А как? Как тебе нравится?

– Мне – как сейчас.

– То есть, как это – как сейчас?

– На левом боку, глупый.

– Будешь грубить – отшлепаю…

– Ага. Все только обещаешь…

– Слушай…

– Я только этим и занимаюсь. Ну…

– Понимаешь, вдруг стало очень хорошо – жить…

…Когда его не было рядом, я начинала бояться – не случилось ли чего.

Иногда, эта боязнь друг за друга превращалась в навязчивую идею, и мы без конца звонили, писали, хотели знать каждый шаг и каждую минуту. Порой я вела себя, как маленькая, доставала его своими страхами, порой – он меня. Как-то Ваня сказал, что мы замкнулись друг на друга, как две самонаводящиеся ракеты и, столкнувшись, взорвались, образовав новую вселенную, наполненную – квинтэссенцией любви…

– И мы плаваем там с тобой, как в аквариуме – две золотые рыбки. Только бы не выплеснули.

– Кто же нас выплеснуть может? А потом… Даже если и так, все равно – вместе…

– Ах ты, рыбка ты моя золотая. Мы не вместе, мы – одно…

…Он никогда раньше не болел.

Всегда я – то одно, то другое. Вечно он носился со мной, баловал, берег. Иногда, я со страхом думала – что же с ним будет, если я…

И вдруг… Горе – это всегда вдруг. Даже, если ждешь.

И вот я сижу около его кровати. Диагноз вы знаете. Врачи говорят, что если бы хоть на три-четыре месяца раньше, было бы намного проще, почти стопроцентно. А сейчас – тоже почти стопроцентно, только вот результат – обратный.

А как же – я?

У меня взрослые сыновья и два бывших мужа. Работа, которую я люблю и друзья, с которыми мне хорошо. Великолепное еще тело.

Зачем мне все это – без него?

Любить – это так просто, господи…

И кто ее только придумал – смерть?

4

– Вот ты так легкомысленно ко мне относишься, а я такое умею – если б ты только знала!

– Нет, ну кое-какое твое умение мне знакомо. Французский батон, например. И вообще…

– Шути, шути. Ты – женщина. Вот эти руки – ты им настоящей цены не знаешь. Вторых таких, может, во всей Европе не сыскать.

– Ну нет, Ванечка, это мне как раз известно. И как раз потому, что я женщина. Не в Европе – в мире. Таких рук в мире больше нет, точно. Если тебе рекомендации понадобятся – только скажи…

– Вместо рекомендаций, лучше найди-ка мне карты, а? Где-то я здесь видел у тебя колоду…

– А зачем тебе? Я с тобой в дурака играть не сяду, – порывшись в ящике, я протянула ему колоду старых атласных карт. – Вот. Такие подходят?

– Любые. Любые подходят. Ты сейчас поймешь, увидишь…

…– Чтобы знала… Ты думаешь, я просто картежник был? Который на пляже курортников чешет? – он сделал движение кистью и колода рассыпалась веером в его руке за долю секунды. Еще движение и она раскрылась в другую сторону. Он развел руки и карты полетели плотной лентой из одной в другую, извиваясь, как бумажный дракон… Я не могу это описать. Они – ожили. Они смеялись и плакали, кружились в танце, летали, появлялись и исчезали. По-моему, они просто радовались, что, наконец, его пальцы их – коснулись. А когда я, все же смогла оторвать от этого глаза и взглянула Ване в лицо…

Он смотрел на них, как дирижер на свой оркестр. Он слышал их голоса и видел их лица. Он с ними говорил и они – отвечали… Он… Я его таким не видела – ни разу. Потом он поднял на меня глаза и улыбнулся. Колода лежала на столе, как ни в чем не бывало – самая обычная, смирная, неживая.

Колода старых игральных карт…

– Ты понимаешь… Я и подумать даже не могла. Не могла – представить… Да я и не видела тебя таким ни разу. Это был совершенно незнакомый человек – не ты… Откуда в тебе такое? Я же видела твои руки и как ты на них смотрел – на карты эти. Вы разговаривали друг с другом – они и ты. На своем каком-то языке…

– Риша, ты… Никто не смог бы сказать лучше, чем ты сейчас. Никто бы не смог увидеть и понять лучше, чем ты. Я же не случайно говорю, мы с тобой – одно…

– Расскажи мне про это. Я хочу знать, потому что это такая часть тебя, без которой ты – не ты. Я только сейчас поняла, увидела, что не знаю о тебе так много, просто – не знаю тебя. Ну, пожалуйста…

– А тебе как? В хронологическом порядке или в смысле… – он усмехнулся – осознания своих способностей?

– Мне вот в смысле осознания – тебя. А?

– Ну, в этом вопросе ты продвинулась уже так далеко… В общем, все очень обычно… Всем рано или поздно попадает в руки колода карт, и все начинается с подкидного дурака. Еще в детском возрасте. Дальше бывает по-разному – в зависимости от способностей или таланта и еще от того, в чьи руки попадешь. От учителя, от мастера. Мне с этим повезло. Прежде всего, потому, что попался ему на глаза. Потому, что он меня – заметил. А потом – потому, что хватило ума и терпения пройти его школу и кое-что понять.

– Понять – про игру?

– Не только. То есть – разумеется, но… Игра, чтобы ты поняла, это ведь не только ловкие пальцы, хорошая память и быстрые мозги. Есть еще что-то такое – над, понимаешь? Резо – учитель мой, Лермонтова очень любил. «Маскарад». Наизусть его знал и все время повторял и мне и про себя. Так вот, такое место там есть:

 
И если бы ты мог на карту бросить душу,
То я против твоей – поставил бы свою.
 

Просто – правда? Ведь почему азарт во мне такой был всегда? Я же не из-за денег или там чего-нибудь такого. Мне игра душой своей всегда интересна была. И в ней – души людей, сидящих за столом напротив друг друга. Это ведь не карта карту бьет, а душа – душу. Чья – сильней, умней, тоньше…

– Ванюша, ты – поэт…

– Не знаю, может быть и поэт. Только одно я точно понял: чтобы не потерять в этой жизни самого себя, есть только два способа – дело и женщина, которую любишь.

– А как насчет женщины, которая любит – тебя?

– Хм… А она играет, ну, хотя бы в покер?

– Ты – садист. И к тому же, жутко невоспитанный тип, хоть и жутко талантливый. И еще – глупый, потому, что не знаешь – женщина, которая любит, играет во все игры, не только в карточные. Вообще – во все, понимаешь? А еще она умеет… – и я шепчу ему в самую шею: – А еще она умеет…

5

– Ванечка, привет, мой родной! Как ты спал? Как самочувствие, вообще?

– Я бы и спал, да все эти процедуры покоя не дают… Гормоны, гормоны… У меня такие гормоны, что им и не снилось. Я просто чемпион по гормонам. Я бы прямо вот сейчас им такие гормональные доказательства привел, самые, что ни на есть, убедительные… Слушай, Риша, а что, если нам сбежать ненадолго? На полдня – домой. А лучше – на сутки. А?

– Да кто же тебя отпустит? У тебя же – лечение, наблюдение, процедуры…

– Так и я про процедуры! Мне сейчас так одна процедура нужна, ты просто не представляешь… И к тому же, у меня день рождения скоро, мне подарок полагается или нет? Знаешь, какие мне сны снятся? То-то и оно. Кошмар…

– Хм… Ну, вообще-то… Подарок? Подарок… Это и мне подарок – тоже. Надо, вот только, с врачом поговорить. Давай, поговорим…

– Ага. И – не откладывая. Мочи нет, я сегодня из-за мыслей этих дурацких, снос не угадал, представляешь? Резо, хитрец, от третьей дамы снес фоску и паровоз накрылся. Простить себе не могу. Ловленный был, ловленный…

– Какой паровоз? При чем здесь Резо? Ничего не понимаю…

– Да во сне! Из-за мыслей о тебе, я Резо выпустил, понимаешь? Он ловленный мизер сыграл! Раз в жизни такое бывает! Мы же не мальчики, слава богу. Такой снос сделать! Мастер, слов нет. Мастер…

Это же надо, так проскочить…

…– Но ведь всего несколько дней, доктор! Он вернется – обещаю вам. Я же ему не враг, в самом деле. И он себе – тоже. Может, это его последняя возможность почувствовать… ощутить себя мужчиной. Ну, хотя бы, чисто по-мужски, вы можете это понять?

– Я, прежде всего, его лечащий врач. И, конечно, я понимаю, о чем вы говорите, но – увы. В его положении…

– Именно в его положении! Скажите честно, вы сами верите, что именно в его положении можно рассчитывать… Что это, на самом деле, так важно? Это ужасно – то, что я говорю, но… У вас же есть статистика, опыт, ну? Честно!

– Так нельзя рассуждать, понимаете? Медицина не математика, организм человека – не таблица умножения. Иногда бывает, знаете ли, такое… Дважды два – не всегда четыре.

– Вы не ответили. Я не прошу вас заниматься прогнозами, просто скажите, вам такие случаи – известны?

– Экая вы… Ну, хорошо. На такой стадии, как у него, в моей практике, лечение особого эффекта не давало.

Один-единственный раз больной выздоровел, но это было связано со стрессом, очень сильной зависимостью от конкретных обстоятельств. И ровно ничего не значит.

– Значит! Я ему, знаете, какой стресс устрою! Под мою личную ответственность. Или – его. Все, что хотите, доктор. Ну? Ничего за эти несколько дней не случится…

– Знаете, что я вам скажу… Ему повезло… Вместе с такой женщиной, как вы…

– Мы не вместе, доктор, дорогой. Мы – одно…

…Ты же сам сказал мне когда-то – невозможно иметь две зависимости одновременно. Одна из них неизбежно вытеснит другую. Ведь болезнь – это та же зависимость. Так почему бы – не попробовать…

…Длинные, седые, почти до плеч волосы, спокойный, прищуренный взгляд. Худой, неторопливый. В глазах – вопрос.

– Здравствуйте, Резо.

– Здравствуйте, уважаемая. Мы знакомы?

– Нет. Лично – нет. Мне про вас Вано рассказывал. Вот… – я протягиваю ему ту самую десятку червей. – Он просил вам передать…

– Передать… – он рассматривет карту, переворачивает, только что не пробует на вкус.

– Ну, что же, подождите немного. Вот, садитесь пока сюда. Я скоро вернусь.

– Подождите. Я не за деньгами.

– Ах, даже так? Тогда – за чем же? И как ваше имя, уважаемая?

– Меня зовут Риша… Я… Мы с Ваней, простите, с Вано, уже… давно. Он очень болен, он – умирает. Мне, нет – ему, ему, нужна ваша помощь, вы – единственный, кто может… Я больше никого не знаю, понимаете? Я вам расскажу…

…Риша, ну почему ты так ужасно далеко? Я тебя обнимаю, прижимаю к себе, чувствую тебя всю, ближе – некуда, а мне – мало. Этот микрон расстояния между нами сводит меня с ума, понимаешь? Я просто не могу с этим примириться.

– Но ведь ты сам говоришь – ближе уже некуда…

– Я не перестаю сходить по тебе с ума…

– У нас одно сумасшествие на двоих, милый мой. Мы же с тобой…

– Одно. Я знаю. Это-то меня и бесит. Не должно быть никакого расстояния вообще. И между телами – тоже. Промежуток – ноль. Между душами, между телами, между словами, между – всем… Меня просто раздирает желание быть сразу и внутри и снаружи тебя, везде. Одновременно, как в кольце Мебиуса.

– Это кольцо твоих рук, Ванечка. Это, когда они – везде. Они – везде. Я знаю…

6

…– Мне скажут: можно отучиться, натуру победить. Дурак, кто говорит;

– Пусть ангелом и притворится, да черт-то все в душе сидит. – Видишь, Резо, я не забыл. Столько лет, а не забыл.

– Ты всегда был умным и ты был хорошим учеником… Здравствуй, Вано, дорогой, здравствуй…

– Я все еще твой ученик, Резо. Им и останусь. Это же надо, какой Риша сюрприз учудила. Ну, умница какая…

– Да, тебе с ней повезло. Она – сильная женщина и красивая. И тебя, на самом деле, любит. И уважает в тебе не только мужа, а – мужчину. Понимаешь? Сейчас такое нечасто встретишь.

– Я не муж ей, Резо. Мы не женаты.

– Слушай, у моих родителей тоже не было свидетельства о браке. Но кто посмеет сказать, что мой отец не был мужем для моей матери и моя мать не была ему женой? И как тогда я появился на свет? Браки совершаются не здесь, а совсем в другом месте… Пойдем в дом, Вано, там у меня люди, которых ты очень давно не видел. Почти, как меня. Идем. Это будет большая игра. Наша игра. Твоя игра, мальчик…

– Ничего, милая, ничего. Никто из нас не вечен…

Я реву на груди у Резо. Он успокаивающе похлопывает меня по плечу и повторяет, как заведенный:

– Риша… Риша… Риша…

…Ужасно болит голова и не хочется просыпаться.

– Риша, Риша, проснитесь…

Я с трудом разлепляю глаза.

Он подносит к моему лицу бумажный сверток, который держит в руке.

– Понюхайте, как пахнет…

Запах свежего, хрустящего хлеба…

– Риша, Риша, проснись, наконец… – я трогаю тебя за плечо. Обход начинается, просили всех выйти, подождать в коридоре. Ну… Я тебе такую историю рассказал, все, как ты просила, смотрю, а ты – спишь. Устала ты со мной, да? Ничего, милая, потерпи, недолго осталось, совсем чуть-чуть… Врач приходил, сказал, следующее обследование через полгода, даже следов никаких от опухоли не осталось. После обеда – домой. Ох, отшлепаю я тебя, наконец. Приготовься, слышишь?

– Ванюша, да я только об этом и мечтаю. Господи… Давай уже, а?

– Ага… А еще, я вот что подумал и решил. Карта та – ну, фоска, то есть, десятка червей… Помнишь? Пусть у тебя остается. Насовсем. Суеверный я стал, понимаешь…

Может и смешно выглядит, а все равно – спокойней как-то. Ну, вот… Не надо, милая моя, не надо. Все уже хорошо – улыбнись. Золотые рыбки, они ведь тоже – люди. Ну, улыбнись, ну…