Текст книги "Этот большой мир. Тайна пятой планеты (СИ)"
Автор книги: Борис Батыршин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
IV
В открытом верхе «буханки» медленно поворачивалось звёздный свод с громадой окольцованного Сатурна. Маневровые дюзы выстрелили прозрачными струйками выхлопов, и вид планеты-гиганта сменился на бело-серую поверхность Энцелада – неровную, изрезанную метеоритными кратерами и гребнями торосов. Никакие это, конечно, были не торосы – плавучих льдов здесь нет, океан жидкой воды скрывается в десятках километров под миллионнолетней толщей льда. Но в ней тоже случаются подвижки, вызванные глубинными вулканическими процессами, на которые Энцелад богат чрезвычайно – и в результате возникают такие вот ледяные гребни, подобно тому, как на линиях стыков земных тектонических плит образуются горные хребты и цепочки островов, вроде той же Японии. Время от времени внутренний жар Энцелада даёт о себе знать прорывающимися сквозь ледяной панцирь гейзерами – каждый из них выбрасывает в окружающее пространство гигантский столб пара и ледяного крошева. Зрелище это грандиозное и далеко небезопасное – Серёжа знал, что такой вот «ледогейзер» уже унёс жизнь одного из исследователей планетоида.
Было это давно, когда станция «Лагранж», заброшенная в систему Сатурна «звёздным обручем», кружила вокруг Энцелада, а её обитателям приходилось спускаться на его поверхность за ледяными брусками – из них получали воду и кислород, без которых у экипажа не было ни единого шанса дождаться спасения.
Всё это Серёжа узнал из лекций, которые устраивали для курсантов-«юниоров» планетолог Пьявко, а ледогейзеры видел сам – с орбиты, с безопасного удаления в сорок километров. Сегодня ему предстояло вновь оказаться на поверхности планетоида – к неудовольствию двух своих одногруппников, этой возможности лишённых. Таня Пичугина съязвила, что «хорошо быть любимчиком начальства – летаешь себе на Энцелад, тогда как другие вынуждены пересаживать кустики в рекреационной зоне…» Серёжа принялся оправдываться и даже напомнил, что придёт и их время помогать работающим в Дыре планетологам, жить в балках, брать пробы. Увы, собеседница его аргументом не вняла – фыркнула и сделала вид, что в упор не замечает выскочку. Это было неприятно: Татьяна Серёже нравилась, да и вообще, кому приятно, когда между тобой и товарищами пробегает чёрная кошка?
Но сейчас Серёже было не до отношений в «юниорской» группе. Все его мысли были заняты «Зарёй», дожидающейся где– то в Поясе Астероидов. Его новый куратор, Алексей Монахов обещал взять его с собой – как только учёные разберутся с таинственной находкой. В конце концов, это же он обнаружил таинственную панель – а значит, имеет полное право поучаствовать в её исследовании!
Никто этого и не оспаривал – потому Серёжа и сидел сейчас в распахнутом в Пространство «кузове» орбитального грузовика, неуважительно именуемого «буханкой» и ждал, когда кораблик, совершив все положенные манёвры, нырнёт в жерло Дыры туда, где из массива плотного, как гранит, льда выступают края «звёздного обруча».
В наушниках зашипело, забулькало. Обычное дело – «обруч», даже заблокированный, неработающий, создаёт вблизи себя неслабые помехи. Не пришлось бы переходить на инфракрасную связь…
– Леднёв, готовность!
Серёжа и продемонстрировал Зурлову гарпунный метатель – порядок, мол, готов! Запасные гарпуны с катушками линей высовывались из пластикового чехла. По бортам висели катушки с намотанными на них якорными линями– после того, как новый гарпун будет вставлен в ствол, следовало закрепить защёлкнуть карабин линя на кольце под зазубренным острием.
Сегодня им предстояло ответственное дело – после того, как «буханка» зависнет в нескольких метрах надо льдом, надо будет выпустить с каждого борта по паре гарпунов-якорей, после чего, включив лебёдки, подтянуться вплотную к поверхности. Не слишком сложная задача – Серёжа уже тренировался с метателем и в ангаре буксировщиков (тогда, правда, пришлось снять с гарпунов острые трёхлапые наконечники) и на поверхности Энцелада. Он производил выстрел, вися на багажной решётке «омара», а теперь придётся перегибаться через край «кузова» и стрелять вниз, в лёд под «буханкой», Ничего, он справится – ведь справлялся же Зурлов, обучавший его этой нехитрой операции…
Когда лини притянут «буханку» к ледяному дну (механизмы', резавшие лёд, были предусмотрительно отведены к стенам и укрыты лёгкими кожухами) настанет время для следующего этапа «швартовки» – Серёжа и Зурлов оттолкнуться посильнее и вылетят прочь из «кузова», к стенке колодца, где протянуты вверх, к краю каверны, тросы-перила. Ещё два гарпуна – и получится своего рода трасса, по которой, перестёгивая страховочные фалы с одного троса на другой, пассажиры доберутся до жилых балков, спрятанных в глубине каверны. Там они смогут отдохнуть и собраться с мыслями перед тем, как браться за дело.
Мимо плыли вверх ледяные стены – цветные блики «габаритов» играли на их вогнутой, идеально гладкой поверхности – работа энергетических выбросов, проделавших эту грандиозную, глубиной почти восемьсот метров, дырищу в толще ледорита.
Грузовик затормозил и завис на месте.
– Начали!
Серёжа вскарабкался на борт упёр в кромку «кузова» метатель и, задержав зачем-то дыхание, будто стрелял из мелкашки в тире, нажал на спуск. Приклад едва заметно толкнулся в плечо – отдачу, и без того несильную, смягчил жёсткий наплечник «Кондора». Метрах в тридцати от корабля, брызнули ледяные крошки; стальной тросик повис, сворачиваясь широкими петлями. Серёжа торопливо вставил в ствол новый гарпун, подёргал линь и выстрелил снова. Устроившийся на противоположном борту напарник уже поставил оба якоря; они взмахнули руками, подавая сигнал пилотирующему грузовик Алексею Монахову. Барабаны лебёдок завращались, сматывая лини, и через несколько секунд «буханка» стукнулся трубчатыми лыжами о лёд. Серёжа убрал в метатель в прикреплённый к стенке кузова чехол – и неожиданно для себя радостно засмеялся.
Ну, вот они и прибыли!
В общем балке-столовой было тесно. Нет – очень тесно. В помещения подлёдной базы, вмещавшей в обычном режиме шесть, максимум, восемь человек, сейчас набилось пятнадцать. Обедать приходилось в три смены; перегруженная система кондиционирования и регенерации воздуха едва справлялась, вентиляторы, спрятанные в трубчатых кожухах, гоняли воздух низко, по шмелиному гудя и не смолкая ни на секунду. Хорошо хоть тяготение почти отсутствовало – одна сотая земного, не о чем говорить! – и размещаться можно было не только на стульях, привинченных к полу вокруг общего стола, но и в висячем положении, под потолком и вдоль стен. Серёжа так и поступил, пристегнувшись к проложенному вдоль стены кабелю в пластиковой трубе. Он повис в верхнем углу, засунув в щель между стеной и ящиком воздушного фильтра тубы со вторым и третьим блюдами (гречневая каша с мясом и кисель), и выдавливал в рот содержимое третьей тубы м надписью «Борщ украинский, готовый к употреблению, 250 гр.», не забывая при этом вслушиваться в разговор старших. В балке их сейчас было пятеро – Зурлов, пожилой планетолог Пьявко, практикант Денис Шадрин, Алексей и прибывший вместе с ним с «Зари» астрофизик Леднёв.
– Знаете, коллеги, а я догадываюсь, где надо искать «обруч» на Марсе. – сообщил Пьявко. Он прикончил свой обед раньше других и теперь был не прочь поговорить.
– И где же? – Леднёв откинулся на спинку стула. Во взгляде, обращённом на коллегу, угадывалась ирония.
Приезжего астрофизика Серёжа не любил. После того, как грузовик с «Зари» отшвартовался и новоприбывшие сняли скафандры и собрались в большой кают-компании, Алексей Монахов представил его Леднёву. Но тот, занятый разговором с Пьявко, Серёжу попросту не заметил, да и потом смотрел на него, как на пустое место – впрочем, то же относилось и к остальным курсантам-«юниорам». Вечером, когда они втроём обсуждали гостей, Татьяна заявила, что астрофизику просто ударила в голову слава – после ухода Гарнье его считают ведущим специалистом Проекта по «звёздным обручам». Вот и к планетологу Пьявко Леднёв относится свысока…
– Так поделитесь с нами своей догадкой, Леонид Андреевич.
– продолжал астрофизик. – А то попадём на Марс – и не будем знать, где начинать копать!
Он сложил руки на груди, и теперь не только интонация, но и поза, вместе с иронической ухмылкой выражала насмешку. – Вот козёл, невежливо подумал Серёжа, а ведь Пьявко гораздо старше его, и во Внеземелье работает куда дольше. У него и «Знак Звездопроходца» имеется, за какую-то аварию на лунной базе «Ловелл»… Вот и Алексей смотрит на астрофизика неодобрительно, а уж он-то разбирается в людях…
Пьявко, однако, предпочёл не заметить неуважительного отношения к своей персоне. А может, просто привык к выходкам Леднёва и прощает – хотя бы за несомненный научный талант?
– Лопатой вы не обойдётесь, Валера. – добродушно прогудел он. – Придётся обзавестись ледорубом или, на худой конец, пешнёй – знаете, такими рыбаки лунки во льду бьют на зимней рыбалке? Потому как искать вам придётся на марсианских полярных шапках. Сами подумайте: наш «обруч» – и он ткнул пальцем в пол, – во льду…
– В ледорите. – негромко поправил Алексей.
– Оставьте меня в покое с вашей «Лунной радугой», молодой человек! – добродушие планетолога как рукой сняло. – Все вокруг твердят: «ледорит», «ледорадо»… ещё что-нибудь придумайте!
– Обязательно придумаем, Леонид Андреич. – с улыбкой пообещал Алексей. Похоже, отметил Серёжа, он не намерен ссориться с планетологом. – Так вы излагайте, мы внимательно слушаем.
Пьявко посмотрел на него с подозрением, но продолжил.
– Так вот, этот «обруч» во льду, у нас с вами под ногами. Второй нашли англичане с японцами – в Антарктиде, в массиве ледника на Земле Уилкса. Логично предположить, что и третий, которые вы собираетесь выкопать на Марсе, тоже будет в ледяном, так сказать, заключении. А где на Марсе есть водяной лёд? Согласно данным наблюдений, которые Сухостоев провёл со станции «Скяпарелли» – только на полюсах! Вот там и копайте!
– Ну, результаты Сухостоева ещё проверять и проверять… задумчиво произнёс Леднёв. Иронии в его голосе больше не было. – Но с чего вы так уверены, что и марсианский «обруч» надо искать именно там? Я понимаю, обобщение напрашивается само собой, но ведь кроме антарктического и этого – он повторил жест Пьявко, ткнув пальцем в пол, – есть и другие «обручи»! Гобийский, лунный – и оба они отнюдь не во льду!
– Так они же совсем маленькие! – видно было, что планетолог ждал этого вопроса. – А тот, что в Антарктиде, хоть и поменьше нашего, но всё равно здоровенный, сто тридцать метров в поперечнике! Получается как бы три группы по три «обруча» в каждой, разнесённые по размерам: малые, находившиеся на поверхности планеты, средние, вмороженные глубоко в лёд…
– И огромные, висящие в пустоте! – подхватил Алексей. Тот, что в точке Лагранжа, и другой, который мы нашли в Поясе. Уверен, где-то есть ещё и третий!
С этого момента Серёжа стал слушать особенно внимательно. Он, как и любой на станции, знал о находке, сделанной «Зарёй», но лишь в общих чертах, без подробностей. Попытки же расспросить Алексея всякий раз натыкались на неопределённое «в другой раз».
– Нет, не получается. – Леднёв покачал головой. – Если следовать вашей логике, то должен быть ещё один малый «обруч», так?
– А кто сказал, что его нет? – удивился Алексей. – Он может быть где угодно – на том же Марсе, к примеру. Или, скажем, на Титане, где сейчас работают наши исследователи.
Астрофизик задумался.
– Тоже вариант. Надо искать.
Алексей пожал плечами.
– Ищи, кто ж тебе не даёт? Вот вскроем завтра ваш загадочный люк – глядишь, и найдётся за ним какая-нибудь подсказка!
– А сумеете? – сощурился Пьявко. Мы уж как бились, и всё впустую!
– Куда мы денемся! – широко улыбнулся Алексей. – Откупорим, как в том анекдоте – при помощи лома и какой-то матери. Перед таким никакие инопланетные запоры не устоят, железно вам обещаю!
Увы, сдержать обещание Алексею Монахову не удалось. Трое суток они с Леднёвым ковырялись возле таинственной панели, урывая краткие часы отдыха в балках – и снова цеплялись к грузовым решёткам «омаров», часами висели возле ледяной стены. В итоге Пьявко это надоело – он предложил Леднёву сделать перерыв, употребив его на сон и планирование, а сам вместе с Алексеем и практикантом Шадриным загнал в лёд пониже находки несколько стальных трёхметровых стальных стержней; на них настелили мелкоячеистую металлическую сетку, обнесли получившийся балкон лёгкими перилами – пристегнувшись к ним, можно было работать, не рискуя при малейшем толчке отлететь в сторону.
Строительство заняло около суток, и Серёжа принял в нём самое живое участие, попрактиковавшись, заодно, под руководством Алексея в вакуум-сварке. Но, увы, не помог ни балкон, ни один из приборов и инструментов, которыми обвешались исследователи – открыть треклятый люк так и не удалось. Леднёв, вконец отчаявшись, предположил, что и люка– то никакого нет, просто выпуклость, украшающая панель по воле неведомых инопланетных дизайнеров. Пьявко в ответ на это демонстрировал результаты ультразвукового просвечивания, ясно указывающие на наличие за преградой большой полости. Леднёв уже готов был плюнуть на сохранность инопланетной реликвии и пустить в ход плазменные горелки, когда произошло нечто, заставившее изменить все планы.
V
Тахионный планетолёт «Фубуки» ничуть не был похож на «Зарю» – особенно в нынешнем её виде, с расположенным плашмя плоским бубликом «батута». Скорее, японский планетолёт напоминает «Дискавери» из знаменитого фильма Стэнли Кубрика, только вместо шарообразного обитаемого отсека, на «палочку» продольной несущей балки насажено колесо со спицами – вроде тех, что так любили рисовать художники– фантасты ещё в шестидесятых. Оно и понятно: япошки с англичанами добились, конечно, определённых успехов в «батутных» технологиях, но до инженеров проекта «Великое Кольцо» им далеко. Пока Содружество строит только большие «батуты», пригодные для размещения на наземных стартовых площадках и крупных орбитальных станциях, а для тахионного планетолёта нужно изделие покомпактнее. Вряд ли у них появится такое в ближайшие несколько лет – не то, что у из русско-американских конкурентов, которые уже ввели в строй сверхмалые «батуты», через которые можно проходить в скафандрах или даже в обычной одежде – если, конечно, оба конца подобной транспортной артерии находятся в пригодной для дыхания атмосфере.
Так что своего «батута» на японском планетолёте нет, и приходится тащить с собой всё, что может понадобиться в дальнем рейсе– включая запасы воздуха, воды и провизии для многочисленного экипажа. Это ребятам с «Зари» хорошо – вынырнули из тахионного зеркала, запустили «батут» – и знай, таскай с земной орбиты грузовые контейнеры, а то и пассажирские лихтеры. В самом деле: зачем подвергать капризных научников неудобствам перелёта, если можно отправить их на место по прибытии?
На корме планетолёта находится цилиндрическое утолщение – отсек ионных двигателей с крылышками-пилонами пусковых установок тахионных торпед – их тут не двенадцать, как на «Заре», а восемь, причём в первый рейс «Фубуки» пойдёт с двумя пустыми гнездами на каждом пилоне. Тахионные торпеды, как объяснил Хадсон – изделия для Содружества новое, из шести изготовленных на данный момент, две пришлось истратить во время испытаний – поэтому придётся довольствоваться половинным «боекомплектом». Англичанин так и сказал «боекомплектом», и Стивен сразу вспомнил кадры кинохроники времён Второй Мировой – японские «длинные копья», выскакивающие из труб торпедных аппаратов на палубе эсминца и тянущих пенный шлейф к маячащим на горизонте чужим кораблям. А ведь «Фубуки», давший имя планетолёту, тоже был эсминцем… ох, задумали косоглазые что-то, как пить дать, задумали!
За двигательным отсеком и вплотную к нему продольную балку облепили шесть цилиндров – баки с водородом и гелием-3 для термоядерной энергетической установки, гордости японской науки. Между баками и жилым кольцом имело место цилиндрическое утолщение, в котором располагались ангары буксировщиков. Стивен и его парни только вчера загнали туда не свои «омары» – помнится, он тогда спросил англичанина Хадсона, наблюдавшего за этой процедурой, почему японцы не делают свои буксировщики, ведь корабль-то они построить смогли? Ответ удивил американца – оказывается, французский концерн «Марсель Дассо», специализирующийся на малых космических аппаратах и межорбитальных кораблях, охотно продаёт свою продукцию Содружеству. Так что соперничество соперничеством, а коммерческого расчёта никто не отменял…
Хадсон не оставлял Стивена одного ни на миг – только что в гальюн его не сопровождал. Он безупречно вежлив, тактичен, неизменно доброжелателен, но Стивену давно стало ясно, что скрывается за этой доброжелательностью. Рыжий англичанин никакой не астрофизик, а обыкновенный безопасник, разве что рангом повыше японского охранника, конвоировавшего американца во время экскурсии по антарктической базе. Но – десять баксов против пустой жестянки из под «Будвайзера» пневматический пистолетик с отравленными иглами наверняка висит у него под мышкой…
А ещё Хадсон охотно давал объяснения – только спрашивай. О «Фубуки» он, похоже, знает всё, и Стивен черпал из этого кладезя знаний, причём не только в вопросах сугубо технических, но и во всём, что касается повседневного бытоустройства немаленького, в пятьдесят человек, экипажа. К примеру, сегодня утром, когда они осматривали кают-компанию для старшего персонала (были ещё две другие, для остальной команды) Стивен обратил внимание на яркий плакат на стене. Он уже видел такой – на станции «Джемини-Хилтон», где встречался с Шарлем д’Иври. Красочная картинка изображала девушек-скрипачек в соблазнительно обтягивающих комбинезонах на фоне звёзд и Луны. Подпись гласила: «Скрипичное трио 'Фелисетт», совершающее концертный тур по Внеземелью, выступает в большом зале «Джемини Хилтон! Спешите приобрести билеты – концерт только один!» И ниже – цена билета в долларах, франках и рублях. Размер её был таков, что Стивен проникся к незнакомым скрипачкам немалым уважением. За такие деньги туристы могли купить двухдневный тур на «Аполлон-Хилтон», космический отель, заработавший недавно на лунной орбите.
В ответ на вопрос – «откуда это здесь?» – Хадсон любезно пояснил: афишу в кают-компании повесил инженер– электронщик планетолёта, большой любитель классической музыки. Ярый поклонник русского скрипичного трио страдал – скрипачки собрались с гастролями в Японию, а «Фубуки» на днях улетает – вот и находит утешение в напоминании о любимых исполнительницах…
Между прочим, Хадсон сообщил Стивену новость, которая тому совсем не понравилась – с этого дня на корабле вводится особый режим. Запрещена голосовая, видео– и любая другая связь с внешним миром; почта отныне работает только в одну сторону: «оттуда» письма, обычные и электронные, принимаются, а вот «туда» – извините. Меры эти англичанин объяснил секретностью, чем в очередной раз вверг Стивена в раздумья – тот ни разу ещё не сталкивался во Внеземелье с подобным. Нет, случалось, конечно, что начальство придерживало информацию, по большей части для того, чтобы не тревожить людей раньше времени – но чтобы полная закрытость? Темнят что-то япошки, точно, темнят…
Подозрения укрепились ещё сильнее, когда после экскурсии по кораблю Хадсон привёл его в лабораторию Гарнье. Француз осведомился, как американцу понравился «Фубуки», порассуждал об особенностях конструкции в сравнении с «Зарёй», а под конец беседы огорошил сообщением: оказывается, они идут не к засолнечной точке Лагранжа, а в Пояс Астероидов, к найденному русскими «звёздному обручу»! Объект этот, рассуждал Гарнье, не является ничьей собственностью (кроме, разве что, его инопланетных создателей) а, следовательно, Содружество имеет ничуть не меньше прав изучать его, чем учёные Проекта «Великое Кольцо». Несомненно, добавил француз, это утверждение будет яростно оспариваться на площадках ООН и иных организаций – и вот, чтобы обеспечить себе твёрдую позицию в назревающей международной склоке, было решено отправить в Пояс «Фубуки». Тахионный планетолёт – это вам не пункт никчёмной конвенции, от него не отмахнёшься, прикрываясь шеренгой адвокатов и спецпреставителей, собаку съевших на крючкотворстве! Понаблюдают, установят аппаратуру, проведут предварительные исследования – в общем, застолбят делянку, как образно выразился присутствовавший при разговоре Хадсон. И это особенно не понравилось Стиву – выросший на фильмах и книжках о старателях Клондайка и калифорнийской золотой лихорадке, он хорошо помнил, как поступали владельцы застолблённых участков с незваными конкурентами…
Правда, во Внеземелье оружие под запретом, даже сравнительно безобидные лазерные пистолеты приходится маскировать под спектрометрические исследовательские комплексы – но кто их знает, этих японцев, и тем более, британцев? Хитроумным и коварным островитянам нет равных в поисках обходных путей, оправданий и предлогов, и Стивен, чем дальше, тем сильнее жалел, что вообще связался с французским астрофизиком и его сомнительными затеями. Но, как, помнится, говаривал Алекс Монахов – «поздно пить боржоми, когда почки отвалились». Контракт подписан, аванс (весьма, надо сказать, щедрый) получен и уже частично потрачен, а размеры же неустойки таковы, что в случае невыполнения обязательств Стивену, как владельцу фирмы– подрядчика, в жизни не расплатиться с нанимателями. Ппроще самому выкинуться из шлюза этого самого «Фубуки» без всякого скафандра…
Выделенная Стивену каюта была не слишком просторной, но удобной, даже по-своему уютной. Столик, койка с низким бортиком, пристёгнутыми к переборке привязными ремнями, и рундуком, в котором хранится японский аналог хорошо знакомого «Скворца», столик. Две полки с прозрачными пластиковыми дверцами, встроенный в переборку шкафчик для одежды, рядом дверь в санблок – душевая кабина, рукомойник, унитаз, всё с пневмоотсосами, на случай невесомости. У косяка двери – никелированная решётка интеркома, над ним мигает цифрами табло внутрикорабельного оповещения. Одним словом, утилитарный, давно привычный интерьер. Конечно, до вызывающей роскоши номеров «Джемини-Хилтон» каюте далеко, подобным изыскам не место на тахионном планетолёте. Время космических яхт ещё не настало – хотя, вроде бы, ходят разговоры, что «Боинг» заложил одну на своей новой орбитальной верфи…
Ладно, бог с ними, с космическими яхтами – ему в этой жизни они уж точно не светят. Стивен убрал в шкаф извлечённую из чемодана одежду, облачился в рабочий комбинезон с надписью «Фубуки» на спине (по-английски и иероглифами) и уселся за стол, положив перед собой плоский серебристый ящичек с изображением надкусанного яблока на крышке. Под крышкой обнаружились плоский экран и клавиатура переносного компьютера – аксессуар, без которого в наше время не обходится ни один бизнесмен, совершающий дальнюю поездку.
Компьютер у Стива особенный – не обычная коммерческая поделка Стива Джобса, какую в Штатах можно приобрести в любом магазине, торгующем электроникой, а специальная модель «Эппл-GR». Стиву вообще-то такой не полагался – в продажу эти модели, предназначенные исключительно для сотрудников Проекта «Великое Кольцо» (что, собственно, и означает аббревиатура GR) не попадали. Помог Марк Лерой, с которым они вместе были в Артеке на «космической» смене. Марк – крупная шишка в «боинговском» подразделении «Боинга», занимающемся космической техникой, и ему не составило труда приобрести для старого приятеля эту статусную игрушку.
Стив припомнил, как в Артеке им демонстрировали фильм о таких вот компьютерах – тогда они были только на стадии разработки. Помнится, ребята восхищались, гадали, когда можно будет увидеть это устройство, поработать с ним, и только Алекс Монахов отмалчивался, улыбаясь несколько, как показалось Стиву, снисходительно. А ещё почудилось ему в той улыбке нечто вроде… скуки, что ли? Словно видел Алекс уже эти электронные штуковины, изучил до тонкостей и более они его ну ни чуточки не интересуют. Быть этого, конечно, никак не могло – на тот момент «яблочные» новинки не только не поступили в свободную продажу, но даже не попали ещё к специалистам Проекта, для которых, собственно и предназначались, и Стивен выкинул тот эпизод из головы. Кто их разберёт, этих русских с их загадочной славянской душой…
Сейчас Алекс, как и ещё кое-кто ещё из их артековского отряда на борту «Зари» – и это тема для отдельных размышлений. Время для них ещё придёт, но немного позже. А пока – Стив воткнул в розетку вилку и нажал кнопку «пуск». Компьютер мигнул огоньками, зашуршал жёстким диском и на экране появились окошечки пароля. Да, времена нынче таковы, что приходится думать о защите конфиденциальной информации, и несгораемыми шкафами и сейфами уже не обойтись…
Рядом с электрической розеткой имелась ещё одна, для сетевого кабеля, Но Стивен не спешил ею воспользоваться. Мистер Хадсон, заканчивая экскурсию, настоятельно порекомендовал подключиться к бортовой сети – 'у вас, мистер О’Хара, имеется, конечно, переносной компьютер? Вот и отлично, воспользуйтесь им! Подключиться можно прямо из каюты, воткните сетевой шнур и сразу загрузится протокол передачи данных. Нет, не обязательно, никаких правил на этот счёт нет – но согласитесь, удобно быть в курсе всего, что происходит на борту… в разумных пределах, разумеется. Ну да, ухмыльнулся Стивен, ещё как удобно: пока он будет вникать в подробности корабельной жизни, специально обученный человек – да хоть тот же Хадсон! – будет иметь время, чтобы неторопливо, обстоятельно покопаться в его жёстком диске…
Последовать совету англичанина, конечно, придётся, хотя бы для того, чтобы не вызывать лишних подозрений. Но сперва стоит сделать одно дело, из числа не предназначенных для посторонних глаз – и меньше всего, для глаз рыжего безопасника. Стивен залез в чемодан, извлёк из неприметного кармашка трёхдюймовую дискету ёмкостью один и четыре десятых мегабайта (новинка от японской компании «Сони», только-только появившаяся на рынке) и вставил её в щель приёмника.
Дисковод зашуршал, экран мигнул несколько раз подряд. Выскочило сообщение о запуске дисковой операционной системы, а вслед за ним по чёрному фону потекли столбцы исполняемых файлов. Стивен нашёл нужный, навёл на него курсор и дважды кликнул. Картинка сменилась – теперь верхнюю четверть экрана занимала рамка с мигающей вертикальной чёрточкой. Это была ещё одна новинка, программа-шифровальщик, за которую пришлось выложить хорошие деньги. Но дело того стоило: перед тем, как расстаться, они с Шарлем условились, что в случае необходимости воспользуются таким способом шифрования и даже обменялись дискетами, содержащими электронные ключи. Бог знает, с чего это взбрело Стиву в голову, но теперь эта предосторожность оказалась как нельзя кстати.
Если совсем честно, то Стивен не был до конца уверен, что поступает правильно. Но… может, он и паникует на пустом месте, но пусть лучше на «Заре» знают о его подозрениях. Лишь бы Шарль вовремя передал сообщение – хотя бы тому же Алексу Монахову. Он-то уж точно придумает, что делать с этой информацией дальше.
На составление послания ушло около десяти минут. Совсем как шпион из кинофильмов про войну с Грегори Пеком и Дэвидом Нивеном – не хватает только кирпичного подвала, лампового радиопередатчика с ключом и шифровального блокнота, прижатого длинноствольным люгером… Стивен извлёк дискету из приёмника – теперь, если кто-то попытается прочесть её содержимое без программы-ключа, то обнаружит лишь обрывки старых файлов. Оставалась одна проблема – как передать послание Шарлю. Обычные каналы исключаются англичанин не зря говорил о введённом на корабле режиме полной секретности. Но он и не собирается отправлять дискету с оказией на «Гагарин», где находится сейчас Шарль или подкупать корабельного радиста, чтобы тот передал зашифрованное сообщение на общей, коммерческой частоте. Добравшись до ангара с буксировщиками, Стивен набрал на цифровой панели пятизначный код и вошёл внутрь. В ангаре не было невесомости – он, как и прочие вспомогательные службы, находился в одном из сегментов вращающегося бублика корабля. Стив откинул прозрачный колпак своего омара, выдвинул из-под приборной доски блок бортового компьютера и, присоединив к нему принесённый с собой внешний дисковод, взялся за дело. Может, чёртов Хадсон и считает себя крутым профессионалом по части безопасности – но в устройстве буксировщиков он понимает не больше, чем свинья в апельсинах. И, разумеется, не догадывается, что радиостанция личного «омара» Стивена (мощная, модифицированная по специальному заказу) может передать загруженный в бортовой компьютер информационный пакет остронаправленным лучом куда угодно в пределах прямой видимости – например, на станцию «Гагарин», до которой по космическим меркам рукой подать, жалкие полторы тысячи километров. Правда, сейчас станцию скрывает Земля, но когда придёт время выводить «омар» из ангара, она будет уже в зоне уверенного приёма. А вот перехватить передачу, или хотя бы засечь её аппаратура «Фубуки» не сможет, – так что пусть Хадсон утрётся и парит мозги своими мерами секретности кому-нибудь другому. Не этому рыжему шпику с замашками доктора наук указывать, что делать парню из Канзаса…
VI
– Прикиньте, парни, а гитара-то моя отыскалась! – сообщил я. Мы шагали по кольцевому коридору «Лагранжа», держа курс на столовую. – В тот раз я её в каюте забыл, нашлись добрые люди, прибрали. И ладно бы в кают-компании, на стену повесили, я её иногда там оставлял – так нет, отволокли на общий склад, и фиг бы я догадался её там искать…
Общий склад, тесноватое, плотно заставленное стеллажами помещение, раньше служило астрофизической лабораторией. Но после памятной метеоритной атаки, когда искалеченный «Тихо Браге» вынужден был нырнуть в тахионное зеркало на дне Дыры, а сама станция чудом избежала гибели, содержимое лаборатории было почти полностью уничтожено ледяным обломком, пробившим внешнюю броню. Пробоину заделали, но лабораторию восстанавливать не стали, а превратили в склад для вышедшего из строя мелкого оборудования и всякого барахла– по большей части, личного имущества, оставшегося от предыдущего экипажа.
– Так может, споёшь? – оживился Юрка. – Давно что-то ты не брался за гитару… До отлёта ещё три часа – сейчас перекусим и завалимся в малую кают-компанию, все трое, а?
Все трое – это мы с Кащеем и Шарль. Француз прибыл сегодня утром пассажирским лихтером со станции «Гагарин» – и сразу угодил в наши дружеские объятия.
