Текст книги "День, который не изменить(СИ)"

Автор книги: Борис Батыршин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

– Мы вполне владеем вашим языком! – Мишка перешёл на родную речь. – Но отец велел в разговоре с русскими офицерами непременно говорить по-английски, чтобы нас не приняли за... как это... за пейзан. Он уверял, что русские дворяне весьма расположены к британцам.

– Расположены, а как же ... – усмехнулся офицер, и Витька подумал, что усмешка эта не слишком весёлая. – Так вы, значит, подданные Его Величества Георга Третьего? Понятно. Любопытно только, как вы оказались посреди бивуаков?

– Мой отец – британский историк, состоит при штабе вашего главнокомандующего. Мы с кузеном уговорили его взять нас с собой, хотели своими глазами увидеть доблестную русскую армию. И вот – заблудились. Вы нам не поможете?

Мишку будто подменили – говорит уверенно, будто по написанному. И офицер, похоже ему верит! Витька незаметно показал приятелю оттопыренный большой палец – молодчина, давай в том же духе!

– Помочь-то мы вам поможем. Только куда ж сейчас, в темноте? Я и сам, признаться, дорогу не смогу найти, да и егеря мои заплутают. Вы у нас переночуйте, а утречком, пораньше, пока баталия не началась, я вас с вестовым к Коновницынскому штабу отошлю. Пускай там думают, как вас к папаше переправить.

Витька торопливо, пока прапорщик Яковлев не передумал, закивал.

– Вот и ладушки. Оладьев, поищи, где юным джентльменам прикорнуть. Шинели им выдели, что ли, а то ночи стоят холодные. Под утро, поди, туманы будут, как бы не застудились...

– Всенепременно, вашбродие! – отозвался капрал. А ну, Тереньтьев, притащи из телеги с хурдой две шинели! Да смотри, хорошие бери, а то знаю я вас!

Щуплый солдатик опрометью кинулся прочь от костра. Прапорщик продолжал разглядывать ребят. Теперь в его глазах светилось любопытство, будто у энтомолога, рассматривающего редкий экземпляр жужелицы. О необычном платье гостя было забыто.

– Вот вы говорите, что ваш батюшка учёный? Так может вы слыхали о "наступательных еростатах немца" Леппиха? Говорят, сам Государь это прожект одобрил, и будто бы Михайла Ларионыч, князинька светлейший, весьма на него уповает. Не рассказывал ваш батюшка о таком?

Витька снова поперхнулся. Аэростаты? Здесь? Что за бред?

Но Мишка не растерялся:

– Видите ли, сэр, если бы мы и знали, то не могли бы ответить. Военные секреты, сами понимаете... – и многозначительно улыбнулся. Витька еле сдержался, чтобы не рассмеяться – Мишка явно переигрывает.

Прапорщик извлёк из-за обшлага листок скверной серой бумаги. Егерь посветил головнёй, и Яковлев принялся читать – медленно, сарательно выговаривая отдельные слова. Солдаты слушали, затаив дыхание:

– ... Здѣсь мнѣ поручено отъ государя было сдѣлать большой шаръ, на которомъ 50 человѣкъ полетятъ, куда захотятъ: и по вѣтру, и противъ вѣтра; а что отъ него будетъ, узнаете и порадуетесь. Если погода будетъ хороша, то завтра или послѣзавтра ко мнѣ будетъ маленьк╕й шаръ для пробы. Я вамъ заявляю, чтобъ вы, увидя его, не подумали, что это отъ злодѣя, а онъ сдѣланъ къ его вреду и погибели. Генералъ Платовъ, по приказан╕ю государя и думая, что его императорское величество ужѣ въ Москвѣ, пр╕ѣхалъ сюда прямо ко мнѣ и ѣдетъ послѣ обѣда обратно въ арм╕ю и поспѣетъ къ батал╕и, чтобъ тамъ пѣть благодарной молебенъ и «Тебя, Бога, хвалимъ!».

– Писана сия афишка московским главнокомандующим графом Растопчиным. Правда, «наступательный еростат» пока ещё никто не видел, но слухи ходят, что опыты производятся, и вот-вот он будет запущен. Что ж, дай Бог, лишь бы не поздно...

Видимо, решил Витька, эта байка пользуется здесь успехом. Что с них взять, тёмные люди, ни наук, ни образования. Электричества – и того нет. Хотя, будем справедливы, разве в двадцать первом веке мало диких слухов? И ведь люди верят... а этот Леппих, или как его там – обыкновенный ворюга и коррупционер. Наобещал с три короба, сунул на лапу этому Растопчину, получил казённые деньги и пилит их потихоньку, делая вид что строит воздушный флот для одоления супостата. Тоже мне, нанотехнолог, выискался... нет, ничего в этом мире не меняется!

Витькины мысли прервала пронзительная вибрация в кармане. Быстрый взгляд на гаджет-детектор – красная батарейка, перечёркнутая наискось, тревожно пульсирует в уголке. А дальше что? Выбросит назад, в двадцать первый век, или они застрянут в прошлом без надежды на возвращение? Ведь электричество изобретут ещё очень нескоро.

Уходить? Ну ладно, они встанут, поблагодарят гостеприимных егерей и уйдут от костра. А дальше что? Искать загадочный "хронопробой" и надеяться, что "выход" там же, где и "вход"? Но куда идти, где искать? Вокруг – костры, костры... Витька с ужасом понял, что не знает, с какой стороны они пришли. Одна надежда, что гаджет снова подскажет им дорогу.

"Детектор" не подвел. Вибрация, то слабела, то усиливалась, и наконец приборчик заверещал, как зажатая в кулаке муха. На экране вспыхнуло: "Не двигаться!", замелькали цифры:

6...5...4...3...2...1...

Витька невольно зажмурился – по глазам ударил яркий дневной свет.

Они дома, это ясно – вот малинник, крапива, над головой – небо без единой тучки, а вдали шумит электричка.

– Слушай, провала нет! Куда он делся?

Яма осталась на месте, но теперь на её дне не колышется загадочная лиловая муть. Витька поспешно извлёк гаджет:

– Я так и думал!

На чёрном стекле возникла надпись:

1895 year BC. Not available.

609 year АD. Not available.

1812 year АD. Not available.

И ниже, по-русски:

Ждите. На повторный поиск хронопробоя понадобится 9 часов 37 минут. Вероятность нахождения – 68%.

Начать поиск?

И две кнопки: зеленая галочка и красная буква "х".

– Ничего себе! Значит, это не насовсем пропало? – шёпотом спросил Мишка. – И мы сможем вернуться?

– Ну... наверное. Если повезёт. Сам видишь, 68 процентов только...

Цифры на экране дрогнули.

– Во, уже 75! – восхитился приятель. – Подождём, когда будет сто, и вперёд!

– Погоди... – Витя нахмурился. – Помнишь, эта штука кроме даты ещё и время показывала – четверть двенадцатого ночи?

Мишка пожал плечами.

– Не, не помню. Я уже там поглядел на смартфон, но он наше время показывал. Кстати, почему мы, идиоты, ничего не снимали? Выложить на Ютюб – было бы реально круто!

– Да погоди ты со своим Ютюбом! – отмахнулся мальчик. – Я, когда мы подошли к этой дыре, нарочно время засёк. Было 12.37. А сейчас 14.42, как раз два часа прошло, что мы просидели у егерей. Значит, время и там и здесь течёт одинаково!

– Какая разница, как оно течёт? Нажимай, уже почти девяносто пять!

– Успеем ещё. Смотри: мы попали туда в четверть двенадцатого, а ушли примерно в половину второго ночи. Ещё девять с половиной часов на поиск. Значит – что?

– Что – "что"? Хорош выносить мозг, жми!

– Да подумай ты хоть немного! – заорал на бестолкового приятеля Витька. – Мы же окажемся там не раньше одиннадцати дня, так?

– Ну, так. – Мишка был явно озадачен. – Вот и классно, светло будет, фоток нащелкаем! Селфи с кирасирами – кучу лайков соберём!

– Да иди ты со своими лайками! Совсем соображать перестал – одиннадцать дня, это самый разгар сражения? Представляешь, что там будет твориться?

– Точно! – Мишка яростно поскрёб затылок. – А может это в тылу, и никакого боя там не будет? Посмотри по карте, там же место отмечено...

– Это вряд ли. Кирасиры вышли от Шевардино к биваку егерей, верно?

– Ну да. Капрал так и сказал, что они прибились, когда своих догоняли.

– Вот и я о чём! А как бы они вышли к егерям, если бы те стояли в тылу? Значит, бивак был в первой линии!

Мишка хлопнул себя ладонью по лбу.

– Ну я болван... Выходит, там будет самое пекло. Но ты, всё же, посмотри карту, вдруг мы ошибаемся?

Витька извлёк гаджет-детектор, но загадочный прибор отказывался работать. На экране упрямо мигала надпись: "Зарядите аккумулятор".

– Всё-таки сдох! Побежали домой, надо найти зарядку к этой штуке! А то вдруг настройки какие-нибудь сбросятся, и мы вообще ничего не найдём!

7. Колонна с орлом

На экранчике зелёный сектор, индикатор поиска, неторопливо увеличивался в размерах. Слишком уж неторопливо – пока он занимал не больше двух третей круга. Часы показывали два ночи. Мишка дрых без задних ног, а Витя всё ещё сидел за компом.. Информации по диспозиции русских войск в Бородинском сражении в сети оказалось море, и разобраться во всех этих полках, корпусах, дивизиях оказалось не так-то просто. Тем более что кое-кто из авторов их кожи вон лез, стараясь опровергнуть своих коллег. Через два часа Витька понял, что мозги у него скоро закипят. До полной ясности было, конечно, далеко, но в общих чертах картина сложилась примерно такая:

Утро 26-го августа (7-е сентября по старому, дореволюционному стилю). На левом фланге русской армии, возле деревни Утица развернут третий армейский корпус Тучкова. Корпус перекрывает Старую Смоленскую дорогу, не позволяя полякам Понятовского обойти левый фланг русской армии. Между его позициями и флешами, которые занимали гренадеры* дивизии Воронцова, стоят егерские полки дивизии Коновницына, в том числе и двадцатый егерский. Тот самый, на биваках которого они гостили несколько часов назад.

Мишка надеялся зря – полк стоял не в тылу, а в первой линии, развернутой, согласно диспозиции Кутузова, в кустах между Утицей и Семёновским. Егерям подполковника Капустина предстояла жаркая работа – их должны двинуть на помощь флешам, которые упорно атаковали войска Даву и Нея. Была и хорошая новость – сам бивуак находился в стороне от направлений главных ударов французов, но всё равно, на самом "передке".

##* ГРЕНАДЕРЫ – пехотные части, изначально предназначавшиеся для штурма укреплений. Раньше гренадеры сочетали стрельбу с метанием гранат, но во время Наполеоновских войн гранат не имели, оставаясь отборной тяжёлой пехотой.

Ночь с 25-го на 26-е выдалась холодной, раннее утро – ясным, но прохладным и сырым. К рассвету над полем поднялся густой туман, но к половине шестого разьяснелось, выступило солнце, и в 5.50 прозвучал первый выстрел: батареи Сорбье и Пернетти открыли огонь по русским флешам.

Витя прокрутил вниз страничку поисковика и щелкнул по одной из ссылок:

Къ утру сонъ пролетѣлъ надъ полками. Я уснулъ, какъ теперь помню, когда огни одинъ за другимъ ужѣ снимались, а заря начинала заниматься. Скоро какъ будто кто толкнулъ меня въ бокъ. Мнимый толчокъ, вѣроятно, былъ произведенъ сотрясен╕емъ воздуха. Я вскочилъ на ноги и чуть было не упалъ опять съ ногъ отъ внезапнаго шума и грохота. Въ разсвѣтномъ воздухѣ шумѣла буря. Ядра, раскрывая и срывая наши шалаши, визжали пролетными вихрями надъ головами. Гранаты лопались. Въ пять минутъ сражен╕е было ужѣ въ полномъ разгарѣ. Мног╕е, вскочивъ отъ сна ночного, падали въ сонъ вѣчный. Взрытая выстрѣлами земля, всклоченная солома, дымъ и вспышки огня рябили въ глазахъ. Это вице-король Итал╕анск╕й повѣлъ свою знаменитую атаку на Бородино. Таковъ былъ канунъ и начало великой битвы у насъ...

– Что это ты откопал? – Мишка подошёл к компу, отчаянно зевая. – Проснулся вот, никак теперь не засну... – Он наклонился к ноутбуку и принялся разбирать непривычный шрифт6 – Ничего себе! Это наш прапорщик писал?

– Нет, это из "Очерков Бородинского сражения" Фёдора Николаевича Глинки. А наших ещё до начала боя перебросят к флешам, на биваке они под обстрел не попадут. Зато потом им круто достанется.

– А про самого Яковлева ничего не нашёл?

Витька помедлил.

– Да... нашёл. Вот, смотри:

На экране появилась высокая квадратная колонна из красного гранита, увенчанная двуглавым орлом.

– Это памятник 3-й пехотной дивизии генерала Коновницына, на территории Спасо-Бородинского монастыря. На постаменте – списки погибших в Бородинском сражении. На юго-западной стороне постамента... вот:

На серой каменной доске, в самом верху, значилось:

20-го Егерскаго, нынѣ

130-го пѣх. Петрозаводскаго полка.

Убиты:

Прапорщикъ Яковлевъ

и 28 нижнихъ чиновъ.

– Вот, значит, как... – грустно сказал Мишка. – Не уберёгся прапорщик. Погиб. А эти двадцать восемь – неужели и остальных поубивало? И капрала Оладьева, и Терентьева, и того, седого с тесаком?

– Нет, вряд ли, – поспешил успокоить приятеля Витька. – Двадцать восемь убитых – это, наверное, на весь полк. Они, может, живы остались!

– Всё равно, жаль прапорщика. – повторил Мишка. – Слушай, а можно их как-нибудь отыскать?

Витя опешил:

– Отыскать? Ты как себе это представляешь? Будем бегать под ядрами и спрашивать: "дяденьки, вы не знаете, где тут рота прапорщика Яковлева из 20-го егерского?" Мы на поле только в двенадцатом часу попадём, а к тому моменту флеши уже падут, и двадцатый полк будет сражаться за Семёновский овраг. Может, и Яковлева к тому времени уже убьют – французы флеши с шести утра плющили, семь раз в атаку ходили!

– Но попробовать-то можно? – не сдавался Мишка. – Надо же узнать, что с ними случилось? И потом, вовсе не обязательно самим по полю бегать...

– Не обязательно? Это как?

– А вот так: погоняем мою "пешку", и все дела! Можно под брюхо вторую камеру прицепить, с дистанционным управлением. Я буду управлять, а ты наблюдай, может, увидишь кого!

Витя прикинул, потом помотал головой.

– Не прокатит. У тебя управление на сколько бьёт, метров на семьсот?

– На полтора километра! – гордо заявил Мишка. – Иногда дальше, я его малость прокачал...

– То есть – пятьсот метров туда, пятьсот назад, и ещё зигзагами полетать. Мало. К тому же, что мы разглядим, на скорости? Одно мелькание, штыки и кивера...

– Можно пониже спуститься, – предложил Мишка, немного подумав. – Пройдём на бреющем, над самыми макушками. Люди услышат звук моторов, поднимут головы – тут-то мы лица и разглядим!

– Ага, и тут же пальнут! Они же ничего подобного в жизни не видели, испугаются и начнут стрелять. Сотни ружей, кто-нибудь, да попадёт!

– Ну, это мы ещё посмотрим...– буркнул приятель. – Я зигзагом пойду... нет, стоп, так нельзя, тогда ты вообще ничего не разглядишь.

– Ерунда это всё! – решительно заявил Витька. – Ничего они не услышат! Представляешь, какой там грохот стоит? Только с французской стороны полторы сотни пушек палят, и наших ещё столько же! И потом, даже если и увидят – нам это надо? Помнишь, про бабочку?

– Про какую бабочку? – удивился Мишка. – Не было никакой бабочки!

– Темнота! Это из рассказа американского фантаста Рэя Брэдбери. Он, между прочим, даже в школьной программе есть, в списке внеклассного чтения на этот год. Неужели не читал?

Мишка помотал головой.

– Не, я вообще ещё не брался за книжки, которые на лето задали. Делать мне нечего, когда погода такая классная!

– А зря! – учительским тоном сказал Витька. – Вот прочёл бы – тогда бы знал, что если раздавить в Юрском периоде бабочку, то в нашем времени из-за этого могут выбрать не того президента!

– Да ладно? Круто! – восхитился Мишка. – Юрской период – это где динозавры?

– Да. Герой рассказа отправляется в прошлое на сафари, случайно сходит с тропы и... в общем, неважно. Главное нельзя ничего менять, потому что это может изменить настоящее. А нам оно надо?

Мишка почесал затылок.

– Ну, кое-что можно было бы и изменить, конечно... а как узнать, какую бабочку давить?

– Да при чём тут бабочка? – Витька начинал выходить из себя. – Это же фантастика, может, и не будет никаких изменений. А может, ты вообще на свет не родишься?

– Я? – опешил Мишка. – Это почему?

– А ты представь, что на Бородинском поле в этот момент будет кто-то из твоих предков. Пролетает над ним "пешка", он останавливается, задирает голову, – и в этот момент в него попадает французское ядро. А если бы не твоя дурацкая модель – ядро ударило бы мимо, и он остался бы жив. После войны у него родился бы сын – твой пра-пра– и ещё сколько-нибудь раз "пра", дедушка. А раз он не родится, то и тебя не будет! Или вместо тебя будет совсем другой человек!

Мишка снова поскрёб затылок пятернёй. Он вообще любил этот жест – когда возникало затруднение, и было непонятно что делать дальше.

– Нет, лучше не надо – наконец заявил он. – Обойдёмся без дурацких опытов.

Витька помолчал немного.

– Знаешь, а идея вообще-то неплохая. От "пешки", кончено, проку мало, а вот мой квадрокоптер – в самый раз. Он и зависать может, и камера мощная, с круговым обзором. К тому же, тихий, отец его купил, чтобы диких зверей снимать. Хобби у них такое с дядей Сашей. Метров на двадцать подлетал к медведице с медвежатами, и те не заметили!

– А что, правда! – оживился Мишка. – Спрячемся где-нибудь и рассмотрим, всё, что надо. И риска никакого!

– Так и сделаем! – Витя решительно захлопнул крышку ноутбука. – А сейчас надо хоть немного поспать, завтра день трудный.

8. Поле Бородина

Пушечный рёв ошеломлял. Ухо отказывалось улавливать в чудовищной какофонии боя отдельные выстрелы: залпы, беглая стрельба батарей, грохот разрывов, всё сливалось в сплошной звуковой фон, который давил, пригибал к земле, терзал барабанные перепонки.

Слева, со стороны Утицкого кургана, где, Витька знал это точно, корпус Тучкова вот-вот сбросит с высоты поляков Понятовского, пушечная пальба была особенно частой. С противоположной стороны, из-за села Семёновское, ревели орудия Курганной батареи: там Милорадович уже строил каре, ожидая атаки кавалерии. Грохотал Семёновский овраг, за которым Коновницын собирал свои потрёпанные полки, отошедшие с занятых неприятелем флешей.

В его дивизию входил и 20-й егерский полк, который им и предстояло разыскать. Но с бивака не разглядеть перемещения многотысячных масс пехоты и кавалерии: видна была лишь пелена белого порохового дыма, затянувшего поле, – где гуще, где реже, – да можно наблюдать в отдалении движение пехотных колонн и конных отрядов, проходящих на рысях. Сам бивак оказался пуст, и видно было, что бросили его в крайней спешке. Стояли сцепленные оглоблями телеги; между чёрными проплешинами кострищ разорённые навесы, шалаши, кое-где приткнулись белые полотняные палатки, брошенные хозяевами.

Заросли кусов впереди занимала русская пехота. Оттуда ружейная трескотня, которую порой заглушал пушечный рык. Видно было только задние шеренги; время от времени между ними лопались гранаты, давая небольшие облачка белого, похожего на вату, дыма.

– Чего ждём? – Мишка дернул приятеля за рукав. – Пошли, вон телега, та самая. Оттуда и будешь пялиться!

Телега и правда оказалась той, за которой они прятались в прошлый раз. Даже свёрнутые палатки и связки кольев остались на прежнем месте. Рядом знакомое кострище; вот чурбачок, на котором сидел прапорщик, а вон там пристроились они сами, когда хлебали кулеш. Даже забытый котелок сиротливо висит на жерди.

Телега давала какое-никакое, а укрытие, и Витя почувствовал себя увереннее. Он неплохо подготовился к этой вылазке – никаких бермуд и ярких маек, плотные походные штаны, берцы, серая куртка на пуговицах. За спиной старый отцовский рюкзак из зелёного брезента; Серёжин-старший когда-то ходил с ним в турпоходы. В рюкзаке лежал кейс с квадрокоптером и прочий необходимый инвентарь: пульт дистанционного управления, запасные батареи, ноутбук. Мишка, одетый так же, как и в прошлый раз, в домотканые штаны и рубаху, волок на плече черную капроновую сумку. В сумке были: термос, двухлитровая бутыль "Святого источника", пакетом пряников и аптечка – несколько пачек бинтов и тюбик "Спасателя". Кто знает, как обернётся дело, может на этот раз придётся задержаться в прошлом? Благо, о заряде гаджет-детектора можно не беспокоится; аккумулятор полон, да и резервная батарея в наличии.

Ещё в сумке лежал завёрнутый в старый свитер двадцатикратный бинокль с длинными трубками. Его-то Мишка и извлёк и, вооружившись мощной оптикой, встал на телеге в полный рост и принялся обозревать окрестности. Вид он имел чрезвычайно важный – будто это он, Мишка Сугорин, руководит войсками, а вовсе не его тёзка, князь Михаил Илларионович Кутузов.

Витька, чуть не поперхнулся от возмущения. Он дёрнул приятеля за штанину, да так сильно, что тот кубарем полетел на дно телеги.

– Ты что, офонарел? – прошипел Мишка, потирая ушибленный локоть. – Больно же! Я из-за тебя чуть бинокль не расколотил!

– Лучше бы ты башку свою дурацкую расколотил! Встал, как памятник Церетели на Москве-реке, штурвала не хватает! Не видишь – сюда идут?

К брошенному биваку приближалась нестройная пехотная колонна – примерно рота, прикинул Витя, человек двести, или около того. А дальше, за их спинами пылят другие роты – это выдвигается в первую линию из резервов свежий батальон. Пропылённые тёмно-зелёные мундиры с красными воротниками, панталоны из небелёного льна, тоже покрытые пылью. Ранцы, шинельные скатки через плечо, кивера, украшенные латунным изображением гренадки с горящим фитилём. Над строем колышутся ружья с примкнутыми штыками.

– Егеря? – шёпотом спросил Мишка. – Наши?

– Нет, не наши. У егерей штаны зелёные. Обычная линейная пехота, даже не гренадеры, у тех кивера с султанами. А у этих – только репейки, видишь, такой маленький кругляш спереди, на кивере?

– Ясно... – разочарованно вздохнул мальчик. – а я-то надеялся, Яковлев со своими где-то здесь...

Колонна поравнялась с телегой, и офицер скомандовал привал. Солдаты принялись устраиваться – скидывали ранцы, снимали скатки, составляли в пирамиды ружья, передавали друг другу манерки.

– Слушай, а может, подойдём и спросим про Яковлева? – предложил Мишка. – Если что, снова скажем снова про папашу – английского профессора – в тот раз поверили, и сейчас прокатит. Зато выясним, где егеря двадцатого. Не может быть, чтобы этот офицер не знал!

– Не уверен... – Витька в сомнении почесал переносицу. – Вполне может и не знать. А может и послать подальше, они же на нервах сейчас, вбой идут, а мы – с расспросами...

– Ну и пошлёт, с тебя что, убудет? Или хочешь отсюда квадрик запускать? Вот тогда нас точно не поймут...

– Можно, конечно. Ну а если он спросит, зачем нам Яковлев – что ответим?

– Что-что? Правду скажем! Мол, ночью бродили по лагерю, познакомились с русским прапорщиком, разговорились, и вот, теперь волнуемся за его судьбу.

– Неудачное время вы нашли для прогулок, джентльмены! – поручик Леонтович был озадачен появлением необычных визитёров. – Неровён час, ядро сюда залетит, вот маменьки ваши в Британии убиваться будут. Шли бы в тыл, а уж после сражения разыскивайте, кого угодно. А я помочь вам не могу, ибо не в курсе. Наш Брестский пехотный полк стоял на правом фланге, и теперь нас двинули сюда, на поддержку 27-й дивизии.

Вот, опять, подумал Витька. Он ещё в прошлый раз заметил, что здесь не умеют беречь военные секреты. Первому встречному выкладывают всё: и номер части и боевую задачу! Хотя, будь они французскими разведчиками – что делать с этими сведениями? Рации нет, пока просочишься через русские линии, к своим – обстановка сто раз изменится. Да и какая разница поможет неприятельскому командиру, Брестский пехотный полк против него выдвинут, а не Витебский? Он и сам всё знает – мундиры солдат, все эти выпушки, петлицы, этишкеты, ясно указывают на воинскую часть. Здесь не привыкли скрываться: в атаку идут в полный рост, перед боем строятся шеренгами, пушки ставят на открытом месте, ленивый только не увидит и не сосчитает.

– Роту мою отрядили в стрелковые цепи, уж очень вестфальцы давят с фронта на бригаду князя Шаховского. – продолжал поручик. – Здесь, в Утицком лесу, против неприятеля выдвинут заслон, наши у самого утра перестреливаются с поляками и потерю имеют изрядную.

А ведь прав был Яковлев, решил мальчик, здесь любят иностранцев! Вон как Леонтович разоткровенничался – увлёкся беседой с "британскими туристами", забыв и о своей роте и о том, что в километре отсюда гремит бой.

– Что вы советуете нам уйти в тыл, господин поручик? – осторожно спросил Мишка. – А куда нам направиться, чтобы выбраться в безопасное место?

– Ступайте-ка вы, пожалуй, с ратниками. – ответил офицер. Вон они, выносят раненых из линии. И вас выведут к обозу, а там уж наводите справки о вашем знакомце. Они много народу перетаскали, может статься, что и знают, где стоит Двадцатый егерский.

Ребята огляделись. То тут-то там бродили группки по два-три человека – простые мужики с топорами за поясом, будто вышедшие из дому для хозяйственных работ. Они волокли носилки, вели под руки раненых и покалеченных людей, таскали вёдра с водой. Ополченцы, сообразил Витя. Только оружия у них нет, а ведь на картинках их рисуют с пиками и вилами. А они, оказывается, служат санитарами?

– Смоленские и московские ратники. – подтвердил его догадку Леонтович. – Наряжены выносить раненых из-под пуль, из-под копыт и колес конницы и артиллерии. Главнокомандующий позаботиться – в армии, как в хорошем хозяйстве, всё разумно устроено. Солдаты воюют, а если поранили кого – надо поскорее беднягу из боя вынести и доставить к лекарям. Вот ополченцы к этому и приставлены. Помогай им бог, люди беззаветные и добросовестные, у иного ядро над головой свиснет, а он только снимет шапку, перекрестится – "Господи помилуй!" – и продолжит свои труды. Говорят, за войсками стоит тысяча двести подвод. Туда раненых и сносят, а уж потом переправляют в лазарет. И вы с ними ступайте, нечего вам в первой линии околачиваться.

Дробно ударили копыта: на галопе подлетел ординарец:

– Господин ротный начальник, вам велено повести колонну вон туда. – и махнул рукой в сторону заросшей кустами низинки, откуда густо подымались ружейные дымки. – Господин майор Березинский просит: ради Бога, поспешайте, как можете, егерей жмут, и вот-вот опрокинут. На ваш батальон вся надежда!

– Ну всё, юноши, ступайте, не до вас теперь! – поручик кивнул на прощание и заторопился к стрелкам.

– Шинели катай! – донеслось до ребят. Не прошло и пяти минут, как роты двинулись, одна за другой. Там, где только что отдыхали солдаты, землю устилали ранцы – в бой шли налегке, избавившись от всего, что могло стать помехой в штыковой схватке. Только, серые солдатские шинели из некрашеного сукна, были перекинуты через плечо; плотно свёрнутая ткань не раз спасала жизнь владельцам, которые после дела находили в грубом сукне застрявшие пули. Поручик Леонтович шагал в голове колонны, справа, отсчитывая такт: "Левой... левой... левой..."

"Сколько ранцев останется к сегодняшнему вечеру невостребованными?" – подумал Витя. Нехитрое имущество погибших разделят товарищи, а бесхозные отныне ранцы навалят в обозные телеги и повезут в тыл вместе с прочим ротным скарбом – "хурдой", как называл его Оладьев. Где-то он сейчас, жив ли?

9. Дубина народной войны

Ополченцев – "ратников", как назвал их прапорщик Леонтович – было трое. Двое волокли носилки с раненым стрелком, третий шагал рядом. Ратники охотно взялись проводить ребят до обоза – "до вагенбурга", как непонятно выразился старший по команде. Это был осанистый дядька с аккуратно подстриженной бородой, одетый, как и другие ополченцы, был одет в серый суконный кафтан и такие же шаровары. На голове – высокая шапка с большим латунным крестом, на котором выбита надпись: "За Вѣру и Царя" и вензель: буква "А" с римской единицей и императорской короной наверху. Через плечо перекинута объёмистая холщовая сумка.

За поясом у ратника торчал длинный пистолет, богато украшенный перламутром. На плече он волок то, что ребята издали приняли за мушкет со штыком. Но оказалось, что это деревянный дрын, которому зачем-то придали вид ружья с прикладом. Ни ствола, ни замка не было в помине; вверху дрын заканчивался стальным острием самого зловещего вида – то ли копьём, то ли рогатиной.

Носильщики тоже были вооружены, но их арсеналы оказались поскромнее. У переднего из-за кушака торчал плотницкий топор, а вот задний щеголял подозрительно знакомым предметом...

– Смотри... – прошипел Мишка. – Вон у того, рыжего – у него что, бейсбольная бита?

Витя пригляделся. Точно, бита и есть, только покороче обычной. Толстый конец "биты" венчает гранёная чугунная насадка, в железной рукояти – дырка, через которую зачем-то пропущена скоба с крюком.

Ребята гадали, что за спортинвентарь таскают московские ополченцы, а те не обращали на новых попутчиков ни малейшего внимания. Двое из них – тот что с пистолетом, и носитель загадочной биты – были заняты препирательствами. Третий по большей части молчал, хмуро поглядывая на спутников.

– Вы, брадобреи, народ известный! – говорил битовладелец. – Сплошь чёртовы ухваты, из аду головешки таскаете, и не обожжётесь!

– Дярё-ёвня – насмешливо отвечал пистолетчик. – Даром, что уж который год сидишь в Охотном ряду при лабазе, а всё понимания нету. Как был дярёвня, та и помрёшь! Наше дело тонкое, деликатное, мы к людям заботу имеем.

– Знаем, мы ваши заботы! Кум у меня, в Тверской части околоточным, так он жалился, как опосля вашего бритья прыщами пошел! Уж он как маялся, горемыка, одного льняного масла сколько извёл...

– А неча ему, охальнику, чужеяду, безденежно бритье наводить! – огрызнулся ратник. – Конешно, когда приходит даромовое зеркало*, я бритву прямо держу, чтобы щека в раздражение пришла. Ничо, помается, поостережётся вдругорядь! Мало что ль, нашего брата на Сретенке, пущай вон, к другим идёт...

Витя шагал рядом с ополченцами и силился понять, о чём идёт речь. Выходило не очень – слова были знакомые, но смысл беседы то и дело ускользал. Ратник – судя по всему, брадобрей, то есть парикмахер на старинный лад, – заметил его недоумение:

##* Дармовое зеркало – бесплатный клиент, городовой, околоточный, староста и прочее мелкое начальство.

– А вы, видать, наших разговоров не понимаете? Не из московских? А дозвольте узнать, как ваше святое имечко?

Узнав, что случайные спутники – британцы, "парикмахер" изрядно удивился:

– Энто как же вас занесло в наши палестины? Теперь понятно... Небось, токмо по аглицки говорить приучены?

О том, что минуту назад ребята поздоровались с ними на чистом русском языке, брадобрей уже забыл. Забавно, подумал Витька, а ведь прапорщик Яковлев сетовал, что русские с пиететом относятся иностранцам? Похоже, это верно только для дворян, а на простой люд не очень-то распространяется.

Ополченец немедленно подтвердил эту мысль:

– Вы, аглицкие немцы, люди чудные. Сколько я вашего брата на Кузнецком повидал – слов самых простых не понимаете, лопочете не по нашему, всему дивитесь, быдто полудурки какие. Оно и понятно – поживи на острове, не таким сделаешься!

Витька немеденно вспомнил, как в школе принимали делегацию из английского колледжа. Завучиха, весьма продвинутая дама, работавшая по программе обмена с неким российско-британским университетом, не знала, как угодить высоким гостям – улыбалась подобострастно, поддакивала – по-английски, разумеется. А тут – "полудурки", "лопочут"... никакого почтения к представителям самой культурной нации!