Текст книги "Русский в Англии: Самоучитель по беллетристике"
Автор книги: Борис Акунин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)
Завидный жених
Эта обильная потенциальными сюжетами история произошла в конце шестнадцатого столетия. Русские тогда еще только знакомились с Англией и англичанами. Вообще-то отношения между двумя странами завязались много раньше, когда раннерусское государство со столицей в Киеве являлось частью Европы. В XI веке два зятя Ярослава Мудрого чуть было не стали английскими королями: сначала принц Эдуард Изгнанник, воспитывавшийся при дворе великого князя и, как считают некоторые историки, женившийся на его дочери Агафье, а затем Харальд Суровый, женатый на Елизавете Ярославне.
Но потом завоеванная монголами Русь надолго переместилась из Европы в Азию, и на британских островах забыли про существование далекой страны. На европейских картах «Русией» иногда обозначали великое княжество Литовское, в которое вошли основные территории бывшего Киевского государства. Восточнее располагали «Тартарию», «Сарматию» или в лучшем случае «Московию», представления о которой были весьма туманны.
Туда, в неведомый туман, в 1553 году из Лондона и отправилась в поисках новых торговых маршрутов экспедиция адмирала Уиллоугби – более или менее наугад. У каждого из капитанов трех кораблей было с собой письмо короля Эдуарда VI (того самого, который «Принц и нищий»), адресованное неким «северным и восточным владыкам». Плыли холодным и бурным морем, в огиб Скандинавии. Два экипажа, в том числе адмиральский, погибли. Третий, под командой капитана Ричарда Ченслера, добрался до Белого моря и встретил там русских. Холмогорский воевода донес в Москву «о приходе от аглицкого короля Едварта посла Рыцерта и с ним гостей [купцов]».
Найти Московию на этой карте начала XVII века не так просто. Какой-то маленький кусочек «Тартарии»[2]2
Й. Хондиус, Г. Меркатор. Карта Сибири, или Тартарии. Между 1606 и 1635 г. Амстердам. Из открытых источников.
[Закрыть]
Иван IV, в ту пору еще молодой и не особенно грозный, принял иностранцев ласково, торговать с Англией охотно согласился.
Ченслер вернулся домой, выпустил «Книгу о великом и могущественном царе-императоре Русском», разрекламировав нового торгового партнера. Возникло акционерное общество, «Московская торговая компания», которое начало активно импортировать русские товары. Главным из них, вроде нынешних нефти и газа, был мех. В ту эпоху климат в Западной Европе был гораздо суровее, чем сейчас. Зимой Лондон покрывался снегом, Темза намертво замерзала, и всякий мало-мальски зажиточный человек кутался в меха. Они были и необходимостью, и символом статуса.
Прилично одетые люди на картине Г. Гольбейна[3]3
Г. Гольбейн Младший. Послы 1533. Дубовая доска, масло. 207*209 см. National Gallery (London).
[Закрыть]
У царя Ивана тоже были свои резоны дружить с Англией. Во-первых, благодаря северному морскому маршруту эта страна, в отличие от остальной Европы, не была отрезана от России враждебным польско-литовским государством. Во-вторых, Англия не являлась соседом, а значит ссориться и воевать с ней было не из-за чего. В-третьих, по мере обострения паранойи Иван (к тому времени уже более чем Грозный) всерьез подумывал, не придется ли ему спасаться от своих врагов бегством за границу.
Государь даже начал строить близ Вологды «запасную столицу», чтобы в случае чего перевезти туда казну, а потом уплыть через Белое море в Англию. Королеве Елизавете, «любительной сестре», был отправлен запрос – согласится ли она принять у себя царя, буде он «по тайному ли заговору, по внешней ли вражде» окажется вынужден попросить убежища. Озадаченная такой необычной просьбой, королева затянула с ответом, и вспыльчивый царь разразился руганью: «Мы чаяли того, что ты на своем государьстве государыня и сама владеешь и своей государьской чести смотришь и своему государству прибытка…, а ты пребываешь в своем девическом чину как есть пошлая девица».
Однако биполяры (диагноз, поставленный Ивану современными психиатрами) подвержены резкой смене настроений. Царь то обижался на «пошлую девицу», то предлагал ей руку и сердце, причем спорадические попытки сватовства длились больше двадцати лет.
Елизавета была не замужем и носила гордое, но не вполне лестное прозвание «Королевы-Девственницы». Существуют разные предположения, в том числе физиологические, отчего она не выходила замуж, но наиболее правдоподобной мне кажется совершенно непикантная и малоинтересная версия, согласно которой Елизавета слишком ревниво относилась к своей короне и не желала ее делить ни с каким мужем, даже консортом. Эта женщина очень хорошо понимала анатомию власти. (Впрочем, вы как беллетрист вправе выбрать любую мотивацию поведения королевы – если, конечно, решите построить сюжет вокруг этого обстоятельства).
Красотой Елизавета не блистала и в молодости, а во времена матримониальных апрошей московита это была, по понятиям той эпохи, уже весьма пожилая дама, но Ивана подобные пустяки занимали мало.
К тому же он и сам был не очень свежий кавалер – рано оплешивевший и обрюзгший, подверженный трясучке и припадкам неконтролируемого бешенства, да еще и с репутацией «Синей Бороды».
Если у Генриха VIII, отца Елизаветы, было шесть жен, то в точном числе супруг Ивана IV историки путаются. Первую из них, Анастасию Романовну, по слухам, отравили. Про вторую, Марию Темрюковну, царь тоже говорил, что она «злокозньством отравлена бысть». Третья, Марфа Собакина, таинственно умерла через две недели после свадьбы, и опять было объявлено, что «ближние люди» ей «отраву злую учиниша». Четвертую жену, Анну Колтовскую, через полгода постригли в монахини – девушке, можно сказать, повезло. Потом вроде бы (но это неточно) была Мария Долгорукая, которую наутро после свадьбы якобы посадили в карету и утопили в пруду. Не совсем понятно, венчанной ли супругой была Анна Васильчикова: свадьба была, но какая-то сомнительная, «не по царскому чину». В любом случае эта жена номер то ли пять, то ли шесть очень скоро отправилась под замок, в монастырь, где с подозрительной быстротой скончалась. Ко времени последнего сватовства у Ивана была уже новая супруга, Мария Нагая.
Невеста и жених. Слева – нельстивый прижизненный портрет, справа – реконструкция М. Герасимова по черепу[4]4
Неизвестный автор. Королева Елизавета I. Ок. 1580. The Royal Trust Collection и М. Герасимов. Скульптурный портрет царя Ивана Грозного. «Россия сегодня».
[Закрыть]
Это не помешало государю отправить в Англию очередное настойчивое брачное предложение. Его доставили посланник Федор Писемский и подьячий Епифан Неудача. В посольском наказе говорилось (цитирую Карамзина): «Если спросят, как же это царь сватается, когда у него есть жена, то Писемский должен отвечать: „Она не царевна, не государского рода, неугодна ему, и он ее бросит“». Проблема в самом деле, как мы видели, была невеликая. Если б королева согласилась, царь запросто и овдовел бы.
В это время на Ивана накатил очередной приступ искейпизма. Дела в царстве-государстве шли из рук вон плохо. Страна вконец обнищала, разоренная опричниной. Ливонская война была проиграна. Грозный хворал и хандрил. Ему хотелось всё бросить и уехать далеко-далеко – так сказать, перебраться на жилплощадь невесты.
События, которые нам нужно описать, происходят в 1583 году. Московское посольство находится в Англии и нетерпеливо ждет ответа.
Елизавета, разумеется, и в мыслях не держит выходить замуж за какого-то восточного деспота, к тому же придерживающегося другой веры, но не говорит ни «да», ни «нет», поскольку дорожит торговлей. Множество вельмож и богатых коммерсантов вложили свои средства в «Московскую торговую компанию». Если царь разгневается, она обанкротится.
Возникает идея отрядить в невесты какую-нибудь особу королевской крови. (По другой версии, такой вариант был предложен Ивану английским послом еще в Москве, и Писемский с Неудачей с самого начала вели переговоры именно об этом).
Родственницу Елизавета выделила весьма и весьма дальнюю – Марию Хастингс, сестру графа Хантингтона, который приходился отцу ее величества троюродным братом. Для важности Марию назвали королевской племянницей, хотя на самом деле она получалась четвероюродной (есть такое слово?) сестрой.
Царь согласился на «княжну Хантинскую», но пожелал знать, хороша ли она собой. Ему честно ответили, что барышня «рожей не самое красна» и к тому же заболела оспой. Поэтому придется подождать, пока пройдут следы от болезни. В нынешнем же виде с девицы нельзя и портрета написать. Одним словом, королева тянула время.
В конце концов подгоняемые царем послы, протомившись восемь месяцев, потребовали предъявить товар, и состоялись смотрины.
Лорд-канцлер Томас Бромли устроил, как теперь сказали бы, гарден-парти. Мэри прогуливалась по саду в компании придворных дам, посол смотрел и запоминал. Потом в отчете доложил: невеста высока и стройна, лицом бела, с прямым носом (что, по-видимому, хорошо), тонка (что, по-видимому, плохо), глаза серые, а волосы русые (ничего особенного), пальцы на руках долгие (непонятно, хорошо это или плохо).
Смотрины царской невесты. Гравюра с картины С. Соломко[5]5
Гравюра Ю. Шюблера по рис. С. Соломко. Смотрины царской невесты послом Иоанна Грозного в Англии. Кон. XIX в. Из открытых источников.
[Закрыть]
У послов были полномочия говорить от царского имени. «Ты б им верила – то есть наши речи», сообщалось в сопроводительной грамоте. Должно быть, после аудиенции согласие московитов было получено. Во всяком случае девицу Мэри с этого момента при дворе начинают величать «императрицей Московской».
Теперь посланники наконец отбыли восвояси, получив долгожданный портрет. А вскоре русский монарх, к огромному облегчению англичан (и в особенности «княжны Хантинской»), умер.
Вот, собственно, основная фактура. Дальнейшее в ваших руках.
Задание
Начну со стилистической задачи.
Играть в язык эпохи мы не будем. Просто потому, что в конце шестнадцатого столетия хорошую прозу в Европе писал только один автор, и он был не русский и не англичанин, а испанец.
Если хотите поиграть в архаику, можете использовать ее в прямой речи персонажей. С англичанами тут будет легче – к вашим услугам Шекспир, Бен Джонсон и Кристофер Марло. С русским диалогом труднее. Образчиков живой речи той эпохи не сохранилось. Не берите за основу переписку Курбского с Грозным. Оба они были книжники и щеголяли друг перед другом витиеватостью. «Почто, о княже, аще мнишися благочестие имети, единородную свою душу отверг еси?». Люди между собой так не разговаривали. Возьмите лучше «Житие протопопа Аввакума». Оно написано почти на сто лет позже, зато живым, хорошо понятным русским языком. В беллетристике важна не историческая точность, а убедительная атмосферность. С этим Аввакум вам поможет.
Но архаизировать диалог имеет смысл лишь в том случае, если вы намерены эмоционально дистанцировать, деэмпатизировать читателя, чтобы он воспринимал персонажей не как живых людей, а как «тени забытых предков». Всё зависит от вашего замысла, оттого, что вы описываете – экзотическое время, которое ушло, или человеческую природу, которая остается неизменной.
В общем, устную речь оставляю на ваше усмотрение, но в авторском тексте, пожалуйста, соблюдайте совершенно определенный стиль: пишите языком «Капитанской дочки» и «Повестей Белкина». Представьте, что вы – Пушкин.
Это первый по времени пример взрослой русской прозы. Она очень проста, прозрачна, лишена всякой орнаментальности, минималистична и точна. Не увлекайтесь завитушками, не отвлекайтесь от прямого, как полет стрелы, повествования, не пускайтесь в психологические комментарии.
«Однажды осенью матушка варила в гостиной медовое варенье, а я, облизываясь, смотрел на кипучие пенки. Батюшка у окна читал Придворный календарь, ежегодно им получаемый».
Учитесь: в двух коротких предложениях дано зримое, атмосферное описание дома – даже со вкусом и запахом. Да еще с лаконичностью хайку представлены главный герой и его родители. Совершенный шедевр литературного импрессионизма.
А вот презентация персонажа: «Он был женат на бедной дворянке, которая умерла в родах, в то время как он находился в отъезжем поле. Хозяйственные упражнения скоро его утешили. Он выстроил дом по собственному плану, завел у себя суконную фабрику, утроил доходы и стал почитать себя умнейшим человеком во всем околотке».
Не нужно копировать пушкинские фразы и увлекаться устаревшими речевыми оборотами. Главное – создать тоже ощущение непростой простоты и сдержанной веселости (то, что у англичан называется tongue in cheek, «язык, оттопыривающий щеку»).
Каждый раз перед тем как написать следующий фрагмент, несколько минут читайте пушкинский текст. Этот стиль заразителен, он сам подхватит вас.
Никакого конкретного жанра на первом уроке я не задаю, потому что тему новеллы, а стало быть и ее жанр вы должны выбрать сами. Чем нужно руководствоваться, вы уже знаете – своей внутренней мотивацией.
История, которую я вам рассказал, хороша своей многовариантностью. Из нее можно вытянуть массу сюжетных и жанровых линий, очень разных. Трагедию, романтическую или сатирическую комедию, саспенс, психологическую драму, любовную историю, просто бытописательную зарисовку – как у того же Пушкина в «Сценах из рыцарских времен» – да что угодно. Конечно, вам придется, оттолкнувшись от базовых фактов, провести дополнительные изыскания в выбранном направлении. Без этого никуда.
В качестве примера дам три возможности, которые я исследовал прежде, чем сделал свой выбор.
1. Корону за коня!
Политический триллер
В центре повествования Елизавета и ее spymaster (глава шпионов) Уолсингэм. Можно назвать его Вальсингамом, чтобы перекинуть еще один ассоциативный мостик к Александру Сергеевичу. Помните председателя из «Пира во время чумы»: «Ты ль это, Вальсингам?».
У королевы в этот исторический момент действительно вокруг сплошная чума. И буквальная – в Лондоне моровая язва. И политическая: крах в Шотландии, мятеж в Ирландии, а только что открылся католический заговор чудовищных масштабов. Из Парижа получено донесение от агента по имени Джордано Бруно (да-да, того самого): испанцы готовят вторжение, одновременно с которым начнется мятеж в самой Англии. Посол дон Мендоса находится в тайной переписке с Марией Стюарт, заговорщики собираются возвести ее на престол вместо Елизаветы.
Секретарь советует королеве на всякий случай разработать план бегства. Может быть, действительно в Московию? Там враги не достанут.
Королева крутит глобус, выясняет, что это за страна такая. Расспрашивает эксперта, переводчика «Московской торговой компании». Оказывается, на Руси ее будут называть Lizaveta Andrevna. Рассказ о жестокостях царя Джона королеву особенно не пугает – она сама с врагами не миндальничает.
Тема: усталость от власти, борьба со слабостью и страхом. Аллюзии на монолог Бориса Годунова и прочие маленькие радости.
2. «Снегопад, снегопад,
если женщина просит».
Психологическая драма
Это сюжет совсем иного рода – о любовных переживаниях немолодой, феноменально одаренной, но в то же время бесконечно одинокой женщины.
Главные персонажи – королева Елизавета и ее многолетний фаворит граф Лестер. Им обоим уже пятьдесят. Их отношения длятся больше двадцати лет.
Это единственный мужчина, за которого Елизавета согласилась бы выйти – но не может, он ей не ровня. Вместо него, словно в насмешку, к ней сватаются всякие уроды.
Недавно королеве сообщили известие, разбившее ей сердце. Лестер втайне женился на близкой подруге Елизаветы, даме тоже не первой молодости. Это двойное предательство совершенно подкосило самую могущественную женщину Англии. Ею попеременно владеют то ревность, то жажда мести, то любовь, которая никуда не исчезла.
Елизавета с Лестером. Картина Уильяма Йимса[6]6
У. Ф. Йимз. Королева Елизавета и граф Лестер 1865. 72*92,5 см. Muséedes Beaux-Arts (Lyon).
[Закрыть]
Разлучница Летиция Ноллис. (Обратите внимание, что эта змея носит прическу а-ля Елизавета)[7]7
Дж. Гоуэр. Летиция Ноллис, графиня Лестер. Ок. 1585. Из открытых источников.
[Закрыть]
Елизавета не может расстаться с Лестером, винит во всем не его, а коварную Летицию. Думает с завистью, что ее московитский жених в два счета решил бы эту проблему на свой свирепый лад, и мечтает, в какой карете она утопила бы новоиспеченную графиню Лестер. Ах, почему я не императрица московская!
3. Небедный Йорик
Комедия-буфф
Поскольку это шекспировская (точнее предшекспировская) эпоха, может возникнуть желание повеселиться в духе ранних комедий великого драматурга. И для этого имеются веские основания.
В шекспировской пьесе «Бесплодные усилия любви» витает призрак России. В одном из актов герои изображают московитское посольство.
Их спрашивают: «Чего вы здесь хотите?». Бирон, прикидывающийся московитом, отвечает: «Лишь мирно и любезно посетить вас». «Ответ вам: посетили – и ступайте», – отрезает вопрошающий под всеобщий смех.
Это безусловно резюме, подытоживающее воспоминания англичан о посольстве Писемского. Сточки зрения британцев, эпизод был комичным, и бедную Мэри Гастингс еще долго потом дразнили «императрицей Московской».
Описание диковинного сватовства молодой Шекспир скорее всего услышал от актеров собственного театра. А те – от своего коллеги Ричарда Тарлтона.
Тарлтон на рисунке конца XVIII века, то есть его помнили и двести лет спустя[8]8
S. Harding. Richard Tarlton 1792. Stipple engraving, 7*5 in. (178*127 mm) paper size. Published by E. Harding. Из открытых источников.
[Закрыть]
Это очень перспективный персонаж. Сам актер и автор популярных смешных стихов (в его честь они назывались «тарлтонами»), он был известным остроумцем, искусным фехтовальщиком и – внимание – любимым придворным шутом королевы Елизаветы как раз во время приезда русского посольства. Считается, что под Йориком в трагедии «Гамлет» Шекспир имеет в виду именно Тарлтона: «Я знал его, Горацио: это был человек с бесконечным юмором и дивною фантазиею».
Мне представляется некто вроде француза Шико, прославленного шута Генриха IV.
Может получиться отличная новелла про выходки веселого елизаветинского выдумщика.
В конце концов я выбрал другого протагониста и другой жанр. Что у меня получилось, вы увидите. Но сначала, если вы не просто читаете книгу, а учитесь, сочините свой собственный рассказ.
Императрица Московии
Рассказ
Рыжеволосая королева Елизавета и ее первый министр, по-английски лорд-канцлер, вели между собою спор. Сэр Томас Бромли был единственный во всем Альбионе человек, которому дозволялось перечить суровой и властной повелительнице. Препирательства иногда бывали ожесточенными и походили на своеобразную дуэль, разве что противники не стояли друг перед дружкой, а сидели по краям широкого палисандрового стола и вместо шпаг имели в руках абакусы: у королевы большой, с черными агатовыми и белыми алебастровыми костяшками, у министра маленький и затертый, обыкновенно носимый в кармане мантии. Собеседники оба любили арифметическую науку и наивысшим аргументом почитали цифирь. Диспуты под перестук счетов были всегдашним их ристалищем. Обсуждая какое-нибудь головоломное решение, довод pro они обозначали белой костяшкой, довод contra черной, а потом сводили свои бухгалтерии и глядели, что получится.
– Главное, что он – наследник французского престола, а его брат-король, будучи содомитом, не имеет потомства, – сказала королева и откинула вправо сразу два белых шарика.
Сэр Томас Бромли[9]9
Thomas Bromley (1530–1587). Circa 1754. Из открытых источников.
[Закрыть]
– От вашего величества в силу возраста тоже приплода ждать не приходится, – отвечал министр (он был человек неделикатный) и ограничился одним щелчком, но, немного поразмыслив, вернул белую костяшку обратно: – К тому же король Генрих здоровьем крепче своего худосочного брата и скорее всего переживет его.
Спорили – не в первый и не во второй раз – о герцоге Анжуйском, четверть часа назад бывшем у ее величества на аудиенции. Принц домогался Елизаветиной руки.
Происходила беседа в загородном королевском дворце Хэмптон-корт, что в полудне пути от Лондона. В столице недавно открылось оспяное поветрие, и осторожная королева отгородилась от города заставами.
– Французик так превосходно воспитан! Он говорит такие красивые комплименты! С ним я чувствую себя женщиной, не то что с моими неотесанными англичанами… – вздохнула Елизавета, прибавив вправо еще один камешек. (Лорд-канцлер лишь пожал плечами). – …И он на двадцать с лишним лет меня моложе. Вы видели, как свежа его кожа?
Сухой палец сдвинул четвертую белую костяшку. Бромли переместил черную, присовокупив:
– Вот именно. Вы умрете, а он останется. И что прикажете с ним делать?
Хэмптон-корт[10]10
West view of Hampton Court Palace 1800s. Etching, рand colouring. Published by T. Cadell & W. Davies. The Royal Trust Collection.
[Закрыть]
Королева печально молвила:
– Ах, сударь, вы не даете мне даже помечтать…
Ей сделалось себя жалко.
– Вы правы. Я лежалый товар. Какая из меня невеста?
Она смахнула все белые костяшки влево.
Но тут сэр Томас перестал изображать «адвоката диавола». Это тоже было всегдашним ритуалом: спорщики обменивались позициями, чтобы взглянуть на дело с противоположной стороны.
– Ценность товара определяется спросом. А на вашу руку спрос велик, – сказал канцлер. – Сейчас нам нужно помешать военному союзу Франции с Испанией, и этот брак поможет делу. – Белый камешек отлетел в правую сторону. К нему присоединился второй: – Принц – вертопрах и в государственные дела лезть не будет. Ну а ежели француз станет вам докучен и тем более, если он вас переживет и вздумает претендовать на престол, его всегда можно отравить.
Третий щелчок, похожий на звук взводимого курка, завершил безупречную аргументацию.
Елизавета бросила черный камешек:
– У него на переносице бородавка, из-за которой его прозвали Двухносым. Мне нынче пришлось сидеть в вуали, потому что на носу выскочил прыщ. Пара двухносых была бы уже чересчур.
Она сдернула с высокой прически брабантскую кисею, бросила на стол.
– Неужто он не понимает, как бородавка его портит? Я не выйду за него, пока он не срежет эту пакость!
– Нострадамус предсказал, что бородавка магическая, оберегает принца от бед. Если ее удалить, он умрет. Принц суеверен, – пожал плечами Бромли. – Но ему вечно недостает денег. Ежели мы предложим оплатить его долги в обмен на небольшую хирургическую операцию, маленькое препятствие будет устранено.
– Хорошо. Но как быть с большим препятствием? Я не могу взять в мужья католика, а переходить в протестантскую веру Анжу отказывается. Вы же слышали его решительное «нет».
Елизавета на аллегорическом портрете, рядом с нехорошим Женихом[11]11
Unknown artist. Elizabeth I. Circa 1610. Из открытых источников.
[Закрыть]
– Чтобы сделать покупателя сговорчивей, ему показывают, что на товар есть другие претенденты, – отвечал на это министр. – Я велел вывести принца через левую галерею, где московитские послы ожидают малой аудиенции. У них такие соболя, каких принц никогда не видывал. Сам-то он десятый год донашивает меховой плащ, который брат привез ему из Польши.
– Вы пригласили московитов на аудиенцию? – спросила Елизавета. – Зачем? Мы ведь уговорились потянуть с ответом до августа. Как только они поймут, что я и в мыслях не держу выходить за их полоумного царя, всей нашей русской торговле конец, а я вложила в «Московскую компанию» пять тысяч собственных денег! Вот когда вернется караван с мехами, ворванью и рыбьим зубом, тогда можно будет не церемониться.
– Увы, ваше величество, откладывать более невозможно. Главный посол лорд Писемски требует ответа нынче, в противном случае угрожает немедленно уехать. Они ведь ждут уже восемь месяцев.
– Что же делать? – обеспокоилась королева. Ей было жалко пяти тысяч фунтов. – Я знаю, вы тоже изрядно вложились в русскую торговлю, но не будете же вы меня уговаривать стать женой московита?
– Нет. Но отказать ему тоже нельзя. Оскорбившись, царь Джон конфискует наши товары и предаст казни наших негоциантов. Это очень жестокий владыка, его даже прозвали Tsar-Batushka, что означает «Грозный Царь».
Королева выжидательно смотрела на пухлую, флегматичную физиономию своего советника. Когда он говорил по какому-нибудь поводу, что сделать это никак невозможно, но и не сделать тоже нельзя, у него всегда было приготовлено третье решение.
– Так что же? – поторопила она сэра Томаса. – Как вы несносны с этими вашими ужимками! Что вы придумали?
– Третьего дня мои люди подобрали отмычку к посольскому ларцу. В нем хранится тайная инструкция царя Джона.
– Что в ней?
– Если сама государыня не склонится к браку, послам дозволяется принять другую невесту царской крови.
– Другую? – оживилась Елизавета. – Это меняет дело…
Она стала вертеть рыжий локон, что было признаком большого возбуждения. Тут можно было, как говорится у англичан, подбить одним камнем сразу двух птиц.
– Летиция Ноллис – родня последней жены моего отца, – сладостно улыбнулась королева. – Вот бы развести ее с графом Лестером и отправить в Московию. Брак был заключен тайно, его можно объявить недействительным.
Лестер был ее многолетний фаворит, она серчала на него за измену, а разлучницу Летицию ненавидела.
– Вряд ли граф согласится. Можно обвинить его в какой-нибудь измене и отрубить ему голову, – предложил министр, впрочем без большой надежды. Он давно враждовал с Лестером, но знал, что королева слишком к нему привязана.
Мысль Елизаветы неслась дальше.
– А нет ли королевской крови в жилах мерзкой леди Сеймур? Она вечно распространяет про меня гадкие сплетни.
– Послы наверняка захотят посмотреть на невесту. У леди Сеймур вместо языка змеиное жало, она напугает московитов. Да и ссориться с родом Сеймуров вашему величеству не стоит, он многочислен и влиятелен.
– Что я ни скажи, ему всё не по нраву! – рассердилась Елизавета. – Придумайте кого-нибудь получше – чтоб не вышло осечки ни с невестой, ни с ее родственниками. Кто согласится отправить дочь в пасть азиатскому чудовищу?
– Есть такая Мэри Хастингс, сестра графа Хантингтона. Она засиделась в девицах, потому что граф скупится давать за нее приданое. Он охотно избавится от обузы. Королевская кровь там имеется, хоть и жиденькая. Девица по материнской линии происходит от Плантагенетов и является прапра… – Канцлер позагибал пальцы и прибавил еще одно «пра»: – …правнучкой герцога Кларенса, того самого, что, по слухам, был утоплен в бочке с мальвазией.
– Я когда-нибудь видала эту Мэри при дворе? – спросила королева.
– Вряд ли. Она затворница. Коли угодно, можете посмотреть сейчас. Леди Мэри ожидает за дверью.
Бромли скромно потупился, наслаждаясь произведенным эффектом. Как уже говорилось, это был любимый его трюк: представить королеве какую-нибудь мудреную задачу и тут же подать на блюде ключик, которым сей ларчик отопрется.
Елизавета бросила в лорд-канцлера веером. Это был знак восхищения.
– Я знала, что у вас в рукаве спрятан кролик, старый вы фокусник! Ведите же ее, ведите!
* * *
Через минуту в королевский кабинет вошла худая дева, еле переставляя ноги от волнения. Она никогда не видала королеву вблизи и, долго протомившись в передней, была близка к обмороку. От природы малокровная и бледная, бедняжка сейчас вовсе побелела, соперничая цветом кожи с алебастром на Елизаветином абакусе.
Никто не назвал бы Мэри Хастингс красивой. Черты ее лица были невыразительны, взгляд робок, формы угловаты. Возраст спинстера (этим ссохшимся словом в Англии называют старых девушек) шел к тридцати. Годы, немилосердные к тем, кто не изведал любви, словно накрыли потускневшее лицо паутиной.
– Не тушуйся, дитя мое, – ласково сказала королева. – Подойди, дай на тебя посмотреть…
Посмотревши, осталась довольна.
– Не приседай так низко, ты задохнешься в своем корсете. – Взяла Мэри за костлявые плечи, распрямила. – Можешь звать меня тетушкой, ведь мы родня. Ты знаешь, кто я?
– К… королева, – пролепетала та.
– Я не просто королева. Я волшебница. Добрая фея. Могу одним прикосновением превратить тебя. В кого бы ты хотела превратиться?
Бедной Мэри больше всего сейчас хотелось превратиться в комара, чтобы поскорей улететь отсюда и забиться в какую-нибудь щель. Но будучи благовоспитанной девицей из придворной семьи, она ответила:
– В то, что понравится вашему величеству.
Елизавета рассмеялась. Ответ пришелся ей по вкусу.
– Милая племянница, а может быть, кузина (я еще не решила), мне понравится, если ты превратишься в императрицу Московии.
– Императрицу чего?
– Великой державы, находящейся на Востоке. Хочешь ты стать императрицей Московии?
– Если это угодно вашему величеству.
Государыня растрогалась.
– Ах, Бромли, если б все мои подданные были таковы, как это славное дитя! Решено. Она нам подходит.
Оба – королева и министр – обошли деву кругом, словно перед ними был тюк с товаром.
– Лицо плаксивое, – посетовал сэр Томас. – Миледи, вы можете придать ему надменность или важность?
Мэри старательно попробовала, но получилось еще жалостней.
– А мы вот что сделаем.
Елизавета взяла со стола вуаль, в которой принимала герцога Анжуйского, и прикрепила ее к волосам девушки.
– Если московиты будут вас о чем-то спрашивать, отвечайте что взбредет в голову, – напутствовал Бромли окоченевшую барышню. – Переводчик – человек наш, он переведет как должно. Главное не улыбайтесь. У московитов улыбка почитается знаком слабости.
– Я никогда не улыбаюсь, – прошелестела Мэри. Она и в самом деле сызмальства была печальницей.
Елизавета принимает послов на малой аудиенции[12]12
Л. Теерлинк. Елизавета I принимает послов. 1575. Кассельская картинная галерея (Кассель). Bridgeman/Fotodom.ru.
[Закрыть]
– Встаньте вон там, к окну, и не шевелитесь, – велела королева, садясь к столу и принимая величественную позу. – Зовите азиатов, сэр Томас.
Всё было готово к малой аудиенции.
* * *
Послы вошли диковинно. Первый, могучей стати, с густой бородой до широкого золотого пояса поверх золотой же шубы, в высокой, как труба, собольей шапке, ступал прямо, глядел гордо, нос поднимал кверху. Второй, помоложе, в серебряной шубе с серебряным поясом, держал кунью шапку в руке, на каждом шагу кланялся, касаясь шапкой пола.
Последним не столько вошел, сколько мелкоступно вкатился кругленький, низенький, юркий человечек на коротких ножках, грациозно скользнул вбок, занял позицию между ее величеством и московитами и сразу начал изгибаться на обе стороны, кланяясь королеве на английский манер, послам – на русский. Это был лучший переводчик «Московской торговой компании» мастер Кроу.
– Отчего это длиннобородый дерет нос, а короткобородый кланяется? – спросила королева с любопытством, но тон был величественный.
– Первый посол, лорд Писемски, олицетворяет особу своего государя, поэтому, как у них это называется, he doesn’t break his hat[13]13
Не ломает шапки.
[Закрыть], – пояснил мастер Кроу.
– Чего она? – в свою очередь громким шепотом спросил переводчика старший посол.
– Государыня царица велит вашим милостям быть по-здорову и желает знать, с какой речью вы пожаловали, – бодро ответствовал бывалый толмач.
– Не наше холопское дело – речи речевать. Мы – государевы уста. И ныне нам велено сказать царице Лизавете последнее государево слово. Что будет прочтено, глаголь грозно.
– Сейчас прочтут свой ультиматум, – поклонившись направо до земли, а налево с реверансом, перевел Кроу.
Послы исполнили нечто вроде балетного па. Писемский сдернул шапку и согнулся головой к носкам своих сафьяновых сапог, а второй, наоборот, распрямился, нахлобучил куний колпак и вынул из-за пазухи свиток с красной вислой печатью. Теперь он был голосом царя Иоанна Васильевича.
Московский посол[14]14
Г. Неллер. Портрет Петра Ивановича Потемкина (1617–1700). 1682.Холст, масло. 135*103,5 см. Государственный Эрмитаж.
[Закрыть]
В письме из Москвы говорилось: «Мы чаяли того, что ты, Лизавета, на своем государьстве подобно нам государыня и сама владеешь и своей государьской чести смотришь и потому хотели с тобою дела делати, а в твоей державе мимо тебя худородные людишки и мужики торговые всему управа, ты же пребываешь в своем девическом чину как есть пошлая девица и даже в своей руке не властна. Коли не понимаешь ты великой чести, тебе предложенной, снимаем мы с Англинской земли свою государеву милость. И знатно будет, яко твои гости в царстве Московском ныне поторгуют. Одумайся, Лизавета. То последнее наше к тебе слово».
