355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Борис Костин » Маргелов » Текст книги (страница 3)
Маргелов
  • Текст добавлен: 25 сентября 2016, 23:33

Текст книги "Маргелов"


Автор книги: Борис Костин



сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Первые ступени

«Меньше взвода не дадут, дальше Кушки не сошлют», – с незапамятных времен шутили армейские острословы. Но именно взвод был той ступенькой, о которую споткнулось немало командиров.

В ОБВШ Маргелов имел рад поощрений за меткую стрельбу из «Максима», и командир полка рассудил: «Пойдешь взводным в пулеметную роту».

«Максим» – грозное оружие Первой мировой и Гражданской – не утратил своих позиций, и особым шиком опытных пулеметчиков считалась «роспись» из рада пробоин на мишени. Но вот добиться такого результата удавалось далеко не каждому. Соревнования по стрельбе в гарнизоне проводились часто, и вскоре о Маргелове заговорили как о мастере своего дела, а его подчиненные служили образцом для пулеметчиков всего полка. Очередное назначение состоялось ровно через год.

Полковые школы, призванные готовить младших командиров, появились в Красной Армии после Гражданской войны и формировались на базе стрелковых, артиллерийских, кавалерийских и специальных частей. В их задачу входила подготовка младших командиров. Отбирались курсанты из лучших красноармейцев, имевших хотя бы мало-мальское образование. Чего греха таить, даже среди пулеметчиков и артиллеристов, считавшихся полковой интеллигенцией, попадались неграмотные. Успехи Маргелова на поприще подготовки и воспитания бойцов были несомненными, и, вероятно, поэтому на рекомендации офицерского собрания появилась резолюция командования: «Назначить командиром взвода в полковую школу».

Первый, а следом и второй выпуски[14]14
  Обучение в полковой школе длилось шесть месяцев.


[Закрыть]
командиров отделений, обученных Маргеловым, сдали испытания на твер дую отличную оценку. Как драгоценную реликвию хранил Василий Филиппович личный пистолет ТК[15]15
  Тульский, системы С. А. Коровина.


[Закрыть]
в награду не только за совершенное владение многими видами оружия, но и как знак его педагогических успехов. История полковых школ прервалась на рубеже 70-х годов, однако их бесценный опыт лег в основу создания учебных частей и со единений Вооруженных Сил СССР. Знаменитая воздушно десантная «учебка» – детище Василия Филипповича Маргелова – подлинный пример бережного сохранения традиции. Но об том еще будет сказано…

Начиная с середины 1932 года в части и соединении Красной Армии стали наведываться офицеры из штаба Военно-воздушных сил, в задачу которых входил отбор грамотных и годных к летно-подъемной работе бойцов и младших командиров. Не возбранялось подавать рапорта и офицерам. При этом возраст добровольцев ограничивался двадцатью пятью одами. Не тогда ли Василий Маргелов стал по документам на два года моложе? Как бы то ни было, но его зачислили в Оренбургскую школу летчиков и летнабов. А дальше, по воспоминаниям Василия Филипповича, «случилась неприятность». Сидел он как-то в учебном классе и чистил пистолет. При этом вполголоса напевал распространенную в среде военных курсантов шуточную песенку о Буденном и Ворошилове на мотив ходившей в народе песни о Конармии

 
Сидел бы ты, Буденный, на коне верхом,
Держался с Ворошиловым за хвост вдвоем.
Сидеть вам на кобыле,
Не летать на «Либерти»,
Зануды вы, зануды, вашу мать ети.
 

Песенку эту напевали все кругом, особенно не задумываясь над смыслом. И надо же было такому случиться – в класс незаметно вошел комиссар. Шуму было много, «разобрали» курсанта по партийной линии, вынесли соответствующий выговор.

Вряд ли это явилось поводом для отчисления. Тем более, что за ним последовал перевод Маргелова в родную школу ЦИК БССР на должность командира взвода, должность, которую невозможно было попасть без тщательного отбора Офицер-воспитатель с пятном в аттестации никогда бы перешагнул порог военно-учебного заведения.

ОБВШ именовалась теперь Минским военно-пехотным училищем имени М. И. Калинина, которое к 1933 году превратилось в настоящую кузницу командных кадров не только для Белорусского военного округа, но и для всей страны. В числе тех, кто возглавлял это учебное заведение в разные годы, мы находим имена военачальников, хорошо известных со времен Гражданской войны, – Л. П. Клаузе, Я. Ф. Фабрициуса. В начале 1933 года И. И. Василевич передал бразды правления Евгению Степановичу Алехину.[16]16
  Алехин Е. С. (1893–1945). Участник Первой мировой войны. В Красной Армии с 1918 года. После Гражданской войны – начальник штаба 5-й Витебской стрелковой дивизии. В период Великой Отечественной войны – командир дивизии, корпуса.


[Закрыть]
Носить в то время Георгиевские кресты было, естественно, не принято – по этому поводу существовал даже строгий декрет. И о том, что начальник школы – полный георгиевский кавалер, знали немногие. Перед подчиненными он ежедневно представал, имея на гимнастерке целых три ордена Красного Знамени!

На командирских занятиях, которые вел начальник школы, взводный Василий Маргелов, постигая секреты бесценного боевого опыта, отличался дотошностью и настойчивостью. Его способности и знания не оставались незамеченными – в должностях он подолгу не засиживался. В феврале 1934 года Маргелов становится помощником командира роты, а в мае 1936 года назначается командиром пулеметной роты.

В армейском лексиконе бытует выражение: «Рота – небольшой полк». Устав внутренней службы РККА не разграничивал обязанностей командира роты, занимавшего эту должность в войсках, и командира курсантской роты. Командиру учебной роты требовалось постоянно контролировать успеваемость курсантов, следить за подготовкой командиров взводов и организовывать партийно-политическую работу.

Здесь уместно привести историческую справку. 24 декабря 1924 года заместитель председателя Реввоенсовета СССР М. В. Фрунзе утвердил «Положение о политруках», по которому они назначались в подразделения от роты и выше. Согласно этому документу «политруки были освобождены от несения служебных нарядов и пребывания в строю, получали право жить вне казармы и были обязаны руководить политическими занятиями с командирами взводов, организовывать чтение газет и литературы, заведовать работой ленинского уголка».

Командиру курсантской роты Маргелову приходилось, однако, работать за двоих. «Положение о политруках» пре дусматривало: «В том случае, когда командиром роты является член ВКП(б), имеющий партийный стаж, он одновременно является и политруком роты».

В 1935 году на должность военного комиссара школы был назначен участник Гражданской войны Андрей Иванович Темкин. Неизвестно, как бы сложилась судьба Маргелова, если бы не его помощь. Это был человек, который, понимая, сколь нелегко дается совмещение командных и воспитательных обязанностей, всегда поддерживал молодого ротного словом и дельным советом. Но надо отдать должное и самому Маргелову – например, ленинский уголок 4-й роты был одним из лучших в училище, да и даром убеждения молодой командир, несомненно, обладал.

Расписание занятий 4-й роты позволяет судить о том, насколько непросто было совмещать задачи командира и преподавателя с обязанностями политрука: «Огневая подготовка Темы: „Управление огнем. Приборы управления огнем. Внутренняя и внешняя баллистика“ – на каждую 3 часа, преподаватель Маргелов. Тактическая подготовки. Темы „Пулеметный взвод в наступлении и обороне“, „Взаимодействие со стрелковыми подразделениями“ – на каждую по 6 часов, преподаватель Маргелов. Строевая подготовка. Тема: „Парадные строи“ – старший лейтенант Маргелов. Физическая подготовка. Темы: „Упражнения на гимнастических снарядах“, „Трамплины и лыжи“ – преподаватель Маргелов».

Обучая своих подчиненных, Маргелов, так же как и другие командиры, имел прекрасную возможность перенимать опыт у С. К. Тимошенко, Е. И. Ковтюха, И. С. Конева, К. К. Рокоссовского, В. Д. Соколовского, часто выступавших с лекциями и докладами в стенах училища. Большим подспорьем в боевой учебе являлись методические пособия авторы которых – М. В. Захаров, Р. Я. Малиновский – служили в ту пору в штабе Белорусского военного округа.

С появлением в 1935 году «Положения о прохождении службы командным и начальствующим составом РККА» командиры всех рангов получили не только соответствующей воинские звания, но и новые знаки различия. Так на петлицах командира роты старшего лейтенанта Василия Маргелова появились три кубика, а рукав гимнастерки стали украшать три треугольные нашивки.

В корне изменился и вопрос продвижения по службе красных офицеров. Раньше командиры и начальники всех степеней, по сути, были предоставлены сами себе и нередко действовали по принципу: «Кого люблю – того и жалую». Введенная аттестация с четко определенными критериями до минимума сводила роль личных симпатий и антипатий того или иного командира. Выводы по назначению рассматривались специальной комиссией, в состав которой неизменно входил представитель НКВД.

В обязанности командира роты входила подготовка аттестаций не только на командиров взводов, но и на всех выпускников. Характеристики, которые давал им Маргелов, во всех случаях были объективными и принципиальными, а иногда и нелицеприятными. Вот, например, одна из них, которую Маргелов дал одному из своих подчиненных, старшему лейтенанту Вепринскому Ф. И.: «Технически подготовлен хорошо. Дисциплинирован. Но недостаточно выдержан. Плохо разграничивает как командир отношение на службе и вне службы к подчиненным. На работе бывает недостаточно серьезен. Должности соответствует вполне. Желательно перевести в воинскую часть на должность помощника командира батальона».

Самого же командира 4-й курсантской роты начальство характеризовало так: «Старший лейтенант Маргелов, командир пулеметной роты (Приказ НКО № 878 от 21.05.1936 г.), с должности помощника ком. роты, 1906 г.р., рабочий из крестьян, русский (так в аттестации. – Б. К.), закончил нормальную военную школу в 1931 году. Политически подготовлен хорошо. В партийной жизни активен. Парторг, член бюро. В училище с 1933 года. Военная подготовка хорошая. Энергичный, подвижный. Выдержанный и напористый в работе, растущий командир. Занимаемой должности вполне соответствует. Может быть выдвинут помощником комполка по строевой части».

В 1937 году в общую программу подготовки курсантов был включен комплекс ГТО (Готов к труду и обороне СССР). Новшество сразу же выявило пробелы в физическом развитии будущих офицеров. В приказе по училищу говорилось, что «комплекс построен на глубокой связи разносторонних спортивных элементов в одно целое, овладение которыми дает вполне законченного, совершенного, физкультурно-грамотного, волевого командира». И тут же предлагалось всем командирам и курсантам стать значкистами 1ТО. Соревновательный дух захватил калининцев. Маргелову упомянутым приказом отводилась роль главного судьи по гимнастике.

Спортивная жизнь в столице Белоруссии с введением комплекса ГТО обрела как бы второе дыхание. И на всех соревнованиях честь училища непременно защищал Василий

Маргелов. После первой пробы сил в августе 1937 года семнадцать офицеров и курсантов должны были предстать перед проверочной комиссией, приехавшей из Москвы. О результатах проверки свидетельствует заметка в газете:

«Приказом Комитета по делам физкультуры и спорта при Совнаркоме СССР от 29.08.1937 года за № 285 награждаемся значком ГТО 2-й ступени:

1. Маргелов Василий Филиппович…»

Всего в списке было десять человек.

С курсантских лет для Василия Филипповича стало нор. мой всей жизни держать себя в отменной спортивной форме. Не случайно с кабинетом командующего Воздушно-десантными войсками соседствовал индивидуальный тренажерный зал…

В 1933 году началась грандиозная чистка партийных рядов, а следом за ней обмен партбилетов, который продолжался до конца 1936 года. Ворошили прошлое, копались в личной жизни. Вместе с теми, кто преследовал в партии карьеристские и шкурнические цели, из ее рядов изгонялись «потерявшие большевистскую бдительность». Не усвоившие Программу и Устав ВКП(б) переводились из действительных членов в кандидаты. Для таких срок восстановления в партии равнялся одному году. Такой же срок довлел и над проштрафившимися кандидатами, которых переводили в разряд сочувствующих.

В то же время шли показательные разоблачения и раскрытия антипартийных групп, с участниками которых не церемонились.

Минское военно-пехотное училище этот очистительный бум обошел стороной, и лишь несколько курсантов были переведены в кандидаты и сочувствующие. Не раз в защиту «провинившихся» приходилось высказываться заместителю секретаря партбюро училища Маргелову, чье слово было значимым, а честность и принципиальность не позволяли кривить душой. Когда настал и его черед заменить старый, образца 1926 года, партийный билет на новый, произошел казус с буквой «г» в фамилии. Учет коммунистов в политотделе вели инструкторы Миртиц Невлер, политрук Залман Эркин и машинистка Соня Мискевич. Кто из этого трио вставил в фамилию Маргелова злополучное «к», трудно сказать, однако в приказах по 596-му полку 122-й стрелковой дивизии, с которой Василий Филиппович отправился на войну с белофиннами, он значился капитаном Маркеловым.[17]17
  Это звание ему было присвоено 4 апреля 1938 года.


[Закрыть]

…Маргелов недоумевал. Люди, перед знаниями и опытом которых он преклонялся и каждое слово которых ловил на лету, такие выдающиеся военные авторитеты, как командарм И. П. Уборевич и М. Н. Тухачевский, вдруг, «сбросив безобидную шкуру ягнят», стали «врагами трудового народа». Царившую атмосферу правдиво описал в своих «Воспоминаниях и размышлениях» маршал Советского Союза Г К. Жуков:

«В стране создалась жуткая обстановка. Никто никому не доверял, люди стали бояться друг друга, избегали встреч и каких-либо разговоров, а если нужно было – старались говорить в присутствии третьих лиц-свидетелей. Развернулась небывалая клеветническая кампания. Клеветали зачастую на кристально честных людей, а иногда на своих близких друзей. И все это делалось из-за страха быть заподозренными в нелояльности…

Советские люди, от мала до велика, не понимали, что происходит, почему так широко распространились среди нашего народа аресты… Каждый честный советский человек, ложась спать, не мог твердо надеяться на то, что его не заберут этой ночью по какому-нибудь клеветническому поводу…»

Белорусский Особый военный округ позднее назвали «Голгофой Красной Армии». Здесь арестованы были все без исключения командиры корпусов. После них репрессии перекинулись в дивизионное и полковое звено. Лихорадило и Минское училище. Один за другим покидали его командиры, чьи служебные пути когда-либо пересекались с «предателями дела революции», «иностранными шпионами».

В такой обстановке В. Ф. Маргелов получил назначение на должность командира батальона в 8-ю стрелковую дивизию имени Ф. Э. Дзержинского и в декабре 1938 года покинул Минск.

Боевое крещение

Капитан Маргелов не ожидал, что очередной вызов его в штаб дивизии обернется новым назначением. В преддверии назревавших событий должность начальника отдела, НО -2, в задачу которого входило обеспечение комплектования части личным составом и техникой, становилась едва ли не ключевой. Распорядительность молодого офицера и знание местных условий помогли наладить прочные отношения с военкоматами, через которые осуществлялась основная работа в случае мобилизации.

Как и было предусмотрено планом боевой подготовки, части 8-й стрелковой дивизии имени Ф. Э. Дзержинского в начале июня 1939 года покинули казармы и вышли в летние лагеря. Маргелов вычертил схему: стрелковые полки 151-й, 229-й, 310-й, танковая рота с разведбатом связи и зенитно-пулеметной ротой расположились в лагере «Большевик», в семи километрах от Бобруйска, артполки – 62-й и 117-й гаубичный – в лагере «Западный» на артполигоне.

1 сентября 1939 года, после внезапного нападения Германии на Польшу, размеренный ритм лагерной жизни сменился напряженным ожиданием: что дальше?

О вероятности подобных действий Германии И. В. Сталин был информирован еще в начале августа. Сложившиеся обстоятельства, прежде всего позиция Великобритании и Франции, пытавшихся направить устремления агрессора на Восток, рассматривавших гитлеровский режим как основ ной противовес коммунизму, вынудили советское руководство пойти на сближение с Германией и заключить с ней 23 августа договор о ненападении и секретный дополнительный протокол.

В штабной палатке не было недостатка ни в комментариях, ни в предположениях о дальнейшем развитии событий! Но общее мнение было единым: Польша сама поставила себя в тяжелейшее положение, оказавшись без союзников, в полной изоляции. Особого сочувствия не проявлялось – были в памяти страницы недалекого прошлого, проявленные враждебным отношением западного соседа к Советской России, а затем к СССР, суть которого определили слова «начальника» польского государства Ю. Пилсудского: «Мы не желаем существовать рядом с Советской Россией». Польская интервенция, подкрепленная мощными финансовыми вливаниями и потоками вооружения из Франции и Англии, осуществлялась под лозунгами «Даешь Польшу в границах 1772 года!» и «Да здравствует великая Польша!». Оккупация белорусских и украинских земель в феврале 1919 года, а затем в апреле 1920 года, когда под напором поляков части Красной Армии вновь были вынуждены оставить Минск, Вильно, Киев, Барановичи, Бобруйск, отличалась особой жестокостью.

18 марта 1921 года в Риге был подписан советско-польский договор, по которому к Польше отошли Западная Украина и Западная Белоруссия. Не вернулись на родину и десятки тысяч военнопленных.

В секретном дополнительном протоколе к договору о ненападении между Германией и Советским Союзом от 23 августа 1939 года определялось, что «в случае территориально-политического переустройства областей, входящих в состав Польского государства, границы сфер интересов Германии и СССР будут проходить по линии рек Наревы, Вислы, Сана.

Вопрос, является ли в обоюдных интересах желательным сохранение Польского государства и каковы будут границы этого государства, может быть окончательно выяснен только в течение дальнейшего политического развития».

Сегодня тайны советской дипломатии в тяжелейшее для страны время порой преподносятся несведущему обывателю едва ли не как преступления. Поэтому вновь хотелось бы обратиться к авторитетному свидетельству очевидца происходивших событий – Г. К. Жукова. В «Воспоминаниях и размышлениях» он пишет: «Что касается оценки пакта о ненападении, заключенного с Германией в 1939 году, в момент, когда наша страна могла быть атакована с двух фронтов – со стороны Германии и со стороны Японии, нет никаких оснований утверждать, что И. В. Сталин полагался на него. ЦК ВКП(б) и Советское правительство исходили из ого, что пакт не избавлял СССР от угрозы фашистской агрессии, но давал возможность выиграть время в интересах укрепления нашей обороны, препятствовать созданию единого антисоветского фронта. Во всяком случае, мне не при ходилось слышать от И. В. Сталина каких-либо успокоительных суждений, связанных с пактом о ненападении».

…7 сентября штаб дивизии был поднят по тревоге. Комдив полковник Фурсин и полковой комиссар Бурылин были вызваны к командарму 4-й армии В. И. Чуйкову. В этот же день В. Маргелов получил приказ вскрыть конверт. Распоряжение гласило: «Поднять войсковые части на большие учебные сборы по литеру "А"», что соответствовало проведению скрытой мобилизации. Слово «мобилизация» категорически было запрещено употреблять как в устных, так и в письменных приказаниях, что вовсе не меняло сути процесса приведения дивизии в полную боевую готовность.

НО-2 трудился в поте лица. По существу, отдел, который он возглавлял, и его подчиненные в полках в считанные дни, в условиях строжайшей секретности и скрытности должны были поставить в строй тысячи бойцов и командиров, сотни единиц автотранспорта, расконсервировать весь комплект боеприпасов и вооружения, развернуть тыловые части, медсанбат, хлебозавод, склады ГСМ.

Но… Маргелов с грустью смотрел на «Сведения об укомплектованности дивизии». Хотя вины за собой капитан не чувствовал, итоги скрытой мобилизации были неутешительны. Цифры говорили о том, что к более-менее серьезным военным действиям страна не была готова. Из запаса так и не прибыло 30 процентов офицеров, в отделениях и расчетах не хватало половины младших командиров. Внушителен недокомплект медиков и техников. Из народного хозяйства так и не поступили 200 машин, не было никакой возможности наладить выпечку хлеба, тылы дивизии растянулись на семьдесят километров, в дивизионе противотанковых орудий – ни одной пушки, нет танков, радиостанций – ничтожно мало, командирских биноклей – всего 150 штук.

Маргелов с утра до ночи мотался по военкоматам, слал телеграммы руководителям советских и партийных органов в Бобруйск, Рогачев, Жлобин[18]18
  Техникой дивизию комплектовали Московская, Воронежская, Харьковская области, где в это время шла уборка урожая.


[Закрыть]
… Но дело продвигалось «со скрипом» – люди и техника повсеместно были задействованы на уборочной страде. «Государственное задание», так на официальном языке называлось развертывание частей и соединений, явно срывалось. Никто не полагал, что речь идет о подготовке к серьезным военным действиям. Эти настроения хорошо иллюстрируют слова рядового резервиста из колхоза имени Молотова Жлобинского района Петра Афанасьева: «Наш колхоз поработал в этом году хорошо, моя семья полностью до нового урожая обеспечена хлебом, кое-что думаю продать. Я с большой радостью пришел на сбор». К этому надо добавить, что политотдел дивизии получил также расплывчатые указания относительно цели сборов. Но, как и водится, все «формы и методы» политической работы были приведены в действие: под лозунгом «Проявим образцы большевистской организованности!» закипело соцсоревнование, вовсю трудились редакторы боевых листков, стенных газет, бодро звучали марши полковых радиостудий. На политработников возлагалось не только создание комсомольских и партийных организаций в новых подразделениях но и отслеживание неблагонадежных. На «политически сомнительных» (так в одном из донесений. – Б. К.) заводилось особое досье.

Неожиданно выявился казус: некоторая часть красноармейцев, прибывших из запаса, не была приведена к присяге. Комдив и комиссар поручили ее организацию Маргелову. К этому моменту дивизия вышла в район сосредоточения. Ритуал был торжественным и волнующим и, как сообщала дивизионная многотиражка, «могучее красноармейское „ура“ в честь мудрого Сталина, в честь любимого наркома тов. Ворошилова далеко и гулко прокатывалось по сосновому лесу».

10 сентября 8-я стрелковая дивизия, доукомплектовываясь, начала погрузку в эшелоны. Для переброски соединения к государственной границе их требовалось ни много ни мало 48 единиц. Сразу выяснилось, что железная дорога не способна выдержать такого напряженного графика работы. И все же к исходу 14 сентября части дивизии сосредоточились в районе Большая Раевка – Дубровичи – Конотоп – Пруссы. К этому времени их общая численность, которая по штатам военного времени должна была составлять 16 126 человек, достигла 15 011 человек.

14 сентября в «Правде» была опубликована передовица «О внутренних причинах поражения Польши». Как выяснилось спустя три дня, она содержала основные положения, которые были высказаны в ноте Правительства СССР, врученной польскому послу В. М. Молотовым 17 сентября:

«Господин посол!

Польско-германская война выявила внутреннюю несостоятельность польского государства. В течение десяти дней военных операций Польша потеряла все свои промышленные районы и культурные центры. Варшава, как столица Польши, не существует больше. Польское правительство распалось и не проявляет признаков жизни. Это значит, что польское государство и его правительство фактически перестали существовать. Тем самым прекратили свое действие договоры, заключенные между СССР и Польшей. Предоставленная самой себе и оставленная без руководства, Польша превратилась в удобное поле для всяких случайностей и неожиданностей, могущих создать угрозу СССР. Поэтому, будучи доселе нейтральным, Советское правительство не может нейтрально относиться к этим фактам.

Советское правительство не может также безразлично относиться к тому, чтобы единокровные украинцы и белорусы, проживающие на территории Польши, брошенные на произвол судьбы, оставались беззащитными.

Ввиду такой обстановки Советское правительство отдало распоряжение Главному командованию Красной Армии дать приказ войскам перейти границу и взять под свою защиту жизнь и имущество населения Западной Украины и Западной Белоруссии.

Одновременно Советское правительство намерено принять все меры к тому, чтобы вызволить польский народ из злополучной войны, куда он был ввергнут его неразумными руководителями, и дать ему возможность зажить мирной жизнью. Примите, господин посол, уверения в совершенном к Вам почтении».

Советский исследователь майор И. П. Мариевский обстоятельно проанализировал расстановку сил накануне похода Красной Армии в Западную Белоруссию:

«Польское командование держало все свои силы в оперативных группах численностью до 15 дивизий.

Белорусский фронт составляли 4 армии и отдельный стрелковый корпус.

3-я армия действовала на правом фланге в направлении Полоцк – Вильно.

11-я армия южнее – в направлении Молодечно.

10-я армия – в направлении Костаново (Дзержинск) – Новогрудок.

4-я армия – Барановичское направление.

23-й стрелковый корпус развернут был в Полесье на Пинском направлении и служил связующим звеном между Белорусским и Украинским фронтами.

Резерв фронта – 29-я стрелковая дивизия.

Немцы взяли Брест 14 сентября, Белосток – 15 сентября, и поляки вынуждены были перебросить часть сил на эти направления.

Согласно оперативному плану и директиве фронта (Боевой приказ № 01 от 15.09.39 г.) «ближайшая задача фронта – уничтожение и пленение вооруженных сил Польши»».[19]19
  РГВА. Ф. 35086. Оп. 1. Д. 556.


[Закрыть]

К тому времени в состав 4-й армии входили 31-й батальон охраны, 8, 55, 143-я стрелковые дивизии, 29-я и 32-я танковые бригады, два батальона связи, армейские части. К окончанию мобилизации в состав армии была включена 122-я стрелковая дивизия. От Смоленска до Минска Белорусский военный округ напоминал человеческий муравейник в котором все было подчинено одному: к началу боевых действий части и соединения должны доукомплектоваться полной штатной численности и иметь все необходимое для успешного выполнения задачи.

Вряд ли будет уместным назвать поход «военной прогулкой», как это сделал Сталин.

15 сентября во второй половине дня в район сосредоточения 8-й дивизии приехал командующий 4-й армией В. И. Чуйков. Устраивать разнос дивизионному начальству за очевидные проблемы в укомплектовании он не стал – в других соединениях дела обстояли не лучше. А вот с танками командарм помог, передав в поддержку дивизии 29-ю танковую бригаду. Комдив вздохнул облегченно – будет чем прорывать проволочные заграждения. Переход советско-польской границы был намечен на 5 часов утра 17 сентября в полосе пограничных столбов № 855–887 у населенных пунктов Оступ – Дегтяны.[20]20
  Здесь и ниже названия населенных пунктов даются по картам генштаба 1939 года.


[Закрыть]

Едва за командармом захлопнулась дверь, Маргелов стал упрашивать командира направить его в боевой строй. Худо-бедно, но отдел задачу свою выполнил, и Фурсин не стал удерживать капитана в штабе, направил его в разведывательный батальон.

16 сентября 1939 года Военный совет Белорусского фронта[21]21
  Располагался в Смоленске.


[Закрыть]
в составе командующего – командарма 2 ранга

М. П. Ковалева, членов совета – корпусного комиссара Сусайкова, дивизионного комиссара Смокачева, комдива Гусева отдал боевой приказ. В нем говорилось:

«Товарищи красноармейцы, командиры и политработники!

Польские помещики и капиталисты поработили трудовой народ Западной Белоруссии и Западной Украины. Белым террором, полевыми судами, карательными экспеди циями они подавляют революционное движение, насаждают национальный гнет и эксплуатацию, сеют разорение и опустошение.

Великая социалистическая революция предоставив польскому народу право на отделение. Польские помещики и капиталисты, подавив революционное движение рабочих и крестьян, захватили Западную Украину и Западную Белоруссию, лишив эти народы своей Советской родины, и приковали их в цепи кабалы и угнетения.

Правители панской Польши бросили теперь наших белорусских и украинских братьев в мясорубку второй империалистической войны.

…Товарищи бойцы, командиры и политработники Белорусского фронта, наш революционный долг и обязанности оказать безотлагательную помощь и поддержку нашим братьям

…Выполняя эту историческую задачу, мы не намерены нарушать договор о ненападении между СССР и Германией.

Мы не должны допустить, чтобы враги белорусского и украинского народа надели на них новое ярмо. Мы идем не как завоеватели, а как освободители.

Приказываю:

Частям Белорусского фронта… перейти по всему фронту в решительное наступление. Молниеносным, сокрушительным ударом разгромить панско-буржуазные польские войска и освободить рабочих и крестьян Западной Белоруссии.

Начало боевых действий дивизионная многотиражка освещала так:

«Неожиданный переход, отделяющий светлый социалистический мир от мира нищеты и эксплуатации.

Красноармейцы с мыслью о Сталине и с мыслью о родине начали резать проволоку».

Упоминание о проволочных заграждениях не случайно: проделывать проходы приходилось в кромешной темноте под холодным осенним ливнем. Разведчики перешли границу первыми. Внезапность, с какой они действовали, ошеломила поляков, они смогли ответить лишь разрозненной пальбой. Застава была разоружена в считанные минуты. Один поляк был убит, 35 пограничников было взято в плен. Разведчики потеряли ранеными трех человек.

Так состоялось боевое крещение, которое показало, что не напрасно тренировал Маргелов «мускул, свое дыхание и тело с пользой для военного дела», впитывал боевой опыт командиров, прошедших через горнило Гражданской войны, овладевал секретами меткой стрельбы. И как знать, если бы не этот успех, тяжко бы пришлось бойцам, идущим вослед разведчикам. Ведь никто из них пороха не нюхал, да и в самой организации перехода через государственную границухватало неразберихи. Однако, как бы то ни было, дорога на Несвиж была расчищена. Дивизия без сопротивления двинулась в путь одной колонной, что, конечно, в любой другой обстановке привело бы к непредсказуемым последствиям. Однако Белорусский фронт и по численности войск, и по технике, без сомнения, имел явное преимущество над противником. И все-таки враг огрызался, устрашая на пути засады, обстреливая колонны. В таких мелких стычках разведбат 8-й стрелковой дивизии достиг Несвижа. Установившуюся тишину вдруг прорезали звуки оркестра. Через несколько минут недоумение Маргелова и комбата было рассеяно. Под звуки импровизированного оркестра на дороге, ведущей из города, показались люди в ярких нарядах. Скрываться им более не было смысла – представители прежней власти разбежались. Встреча была радостной, с хлебом-солью, поцелуями и слезами.

По сведениям местных жителей, гарнизон в Ляховичах был готов защищаться до последнего. Рассказ о том, что произошло далее, записан со слов самого В. Ф. Маргелова:


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю