Текст книги "Интересное кино (СИ)"
Автор книги: Болеслава Кираева
Жанры:
Рассказ
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)
Внезапно шум дизеля прерывается, наступает самая настоящая сельская тишина. Механик отчаянно дёргает рычаги, один отваливается, потом орёт, и парни нехотя перестают крутить бумажных голубей и начинают крутить ручку лебёдки. Они не знают, что сейчас всё вершит электромотор, зарытый в землю, крутят до седьмого пота, ругаются.
Но колесо не спешит возвращаться на землю. Оно будто с катушек сошло, вихляет и наклоняется, его плоскость перебирает все ориентации. Бедную девушку швыряет туда-сюда, в глазах снова ужас, лифчик перекрутился, чашки болтаются где-то на спине…
Мало этого – колесо вдруг начинает уменьшать свой радиус, сначала немного, а потом недуром выгибая девичье тело. В него столько спиц и разных железяк понатыкано, неспроста это.
Сыплются крупные ужасные планы, деформация отдельных частей тела. Напрягаются мышцы, пытаясь защитить кости, да куда там! Тело потрескивает, прогибается всё сильнее и сильнее, вот-вот сломается, зрители затаили дыхание. Кому-то уже слышится треск позвоночника.
Они, в большинстве своём, не знают, что снимается профессиональная конторсионистка, а трещат перед микрофоном сухари. Хотя могли бы догадаться – в одном эпизоде колесо съёживается так, что поручни сходятся с педалями, ладони – со ступнями, крупным планом – мощная пружина, их соединяющая. Её победное клацанье, треск тела (дюжины сухарей!), вид издали – тело размазано по ободу маленького колеса, не больше обруча от бочки. Глаза «жертвы» закрыты, на губах капли крови, вроде обморок. На фоне зелени – выпячивающийся нижний край грудной клетки, впалый живот, огромные напрягшиеся груди.
Колесо то сжимается, то разжимается. Уставшие парни бросают лебёдку, и в ту же секунду колесо летит к земле. Снова закрутилась ручка, слышен подбадривающий матерок сквозь зубы. Колесо тормозит, но всё же грохается о землю, в последний момент повернувшись так, чтобы не размазать девушку по траве. И застывает.
Подходит пьяница, с миной на лице – мол, надоели вы мне все – отвязывает тело. Сначала ступни – ноги безвольно встают на травку. Затем пояс – тело ещё более вертикалится. Забравшись на спицы колеса, отвязывает руки, они безвольно падают вдоль тела. Взяв за руку, отводит клиентку от аттракциона. Бикини уже не белое, пропиталось потом и пылью с высоты. Подружки прилаживают лифчик, потуже завязывают – на выдохе. Ещё один пикантный кадр – на вдохе грудь аж пучит.
Эффектный кадр: к девушке подходит качок со штопором в руке, отталкивает подружек, просовывает инструмент меж зубов, крутит и с силой вырывает кляп. С силой и звуком «хэк!» Девушка сгибается, её начинает рвать. Это тоже съёмочный трюк, рвота – слишком важная персона, чтобы ждать в пищеводе, пока откупорят выход. Если действительно рвёт, а во рту кляп – человек просто задыхается.
Дальше идёт реклама минеральной воды. Она такая чудодейственная, что, выпив несколько глотков, блондинка оживает, бикини на ней белеет, и она начинает с победными криками носиться по лужайке, выделывая всякие вольные упражнения и художественно гимнастируя. Иной раз выгибается покруче, чем на колесе!
Заканчивает, так сложившись, что хоть в чемодан клади. Её и кладут, свободное место заполняют бутылками той самой воды. В стенке чемодана окошечко, из него выглядывает и подмигивает глаз, виден краешек этикетки. Она что, пить умудряется, закрутившись в узел? Чемодан уносят.
Другие девушки, видя такое чудесное превращение, прямо-таки осаждают волшебное колесо, но у них только трещат кости. Будучи отвязаны, они тут же сгибаются и валятся на траву, бороздя взглядом небо. Неудачницы, так можно понять режиссёра.
И только одна проделывает эффектный трюк. Всё время, пока летают другие, она всё потягивает и потягивает из бутылки, не забывая выставлять её этикеткой к камере, живот выпячивается, на нём натягивается татуировка, напоминающая эмблему минеральной фирмы. Перед принайтовыванием украдкой ослабляет трусики, чтобы при малейшем усилии спали. И они спадают, когда…
Всё время полёта она борется не со страхом, а с позывами. Камера искусно показывает, как напрягаются мышцы в нужном месте – сквозь тончайшие трусики. Искусанные губы, страдальческие мины… И когда колесо смыкает поручни с педалями, согнув тело в круг, трусы наконец-то падают и героиня выпускает в небо целый фонтан. Чудовищная выпуклость на животе на глазах исчезает.
Немножко тупого американского юмора – как моча обрушивается на землю и землян. Но в следующем кадре девушка снова в трусах. Наверное, нашла в лесу, пока все тут отфыркивались.
Ева оторвалась от экрана. Что-то изменилось. Что? Сколько прошло времени? Впотьмах стрелок не видать, только чуть блеснул золочёный корпус часов. Да, она же обещала подружке следить за дверью, а сама вот окунулась в эти вот перипетии! Неужели…
Ева напрягла зрение, поворачивая часики и так, и сяк, но тут заявили о себе другие часы – биологические. Прежде полный воды желудок, исторгавший газ, теперь безмятежно пустовал, а вот ниже, по-маленькому – хотелось. Ещё этот фильм!
Робкий взгляд вбок. Тёмный силуэт по-прежнему сидит через место. Ева заколебалась. Протискиваться мимо чужого мужчины не хотелось, туда, да ещё и обратно. А вдруг дверь заперта? Тогда надо идти прямо сейчас.
Как раз в это время двумя рядами ниже пробирался какой-то силуэт, похоже, пожилой мужчина. Выбрался, досадливо крякнул и пошёл к той самой двери, через которую входила Ева. Сверкнула полоса яркого света, силуэт исчез.
Значит, дверь не заперта. И до туалета, куда уходила Кира, там недалеко. Это хорошо. Посижу, пока не приспичит, тогда уж и пойду, не вернусь. Решено!
Наша решительная героиня изо всех сил сжала сфинктер, как бы проверяя его ресурс, аж привстала на ягодицах, потом расслабила до уровня простого сдерживания, поёрзала в кресле, усаживаясь поудобнее. Интересно, полчаса выдержу? Ах да, часиков же не видно, время она узнает, только вынырнув на белый свет. Если тогда ей будет до времени дело.
Вдруг она вспомнила один приём, который давно, в детстве ещё, помог ей продержаться, причём долго довольно – аж до рассвета. Дело было так.
Пришла та пора, когда маленькая послушная девочка превращается в подростка, сомневающегося в благе послушания, и открывает новые миры за пределами своей детской жизни. Но – не доходит ещё до лишённого романтики (но полного пошлости) мира взрослых.
Романы, красавицы, рыцари, похищения и избавления, пышные свадьбы и до гроба вместе…
Обсуждали они как-то с девчонками такие вот приключения. В воздухе стояли охи да ахи – надо же, как долго томилась героиня в плену, в пещере разбойничьей, как долго к ней ехал на белом коне принц. Вдруг одна говорит:
– Фигня всё это – связанной не уснуть.
– А ты откуда знаешь? – вскинулись на неё, разрушительницу романтических иллюзий.
– Сама вот пробовала.
Оказывается, в дошкольном детстве её часто оставляли со старшей сестрой того же возраста, что и они вот сейчас. Ну, покормить-поиграть проблем не было, дочки-матери сущие, а вот дневной сон… Кто из нас его в детстве любил? Сестра не обладала педагогическими знаниями и техникой и поступала излишне просто: связывала непослушную, пытающуюся удрать из постели, по рукам и ногам и засовывала под одеяло. Вязка была мягкой, типа смирительной рубашки, но сну это не помогало.
– Может, ты назло ей не спала?
– Сначала да, а потом – честно пыталась заснуть, чтоб поменьше себя несвободной чувствовать. Она обещала – научусь засыпать днём – не будет связывать. Знаете, как нехорошо связанной, пусть и мягко!
Но ей навозражали ещё и ещё. Во-первых, может, связали чересчур крепко для малолетки, какой тут сон! Во-вторых, не исключён страх, что вот войдут взрослые и застанут тебя в таком виде, а сестра скажет, что ты сама её связать просила. С неё станется, а тебе ярлык мазохистки навек (слова этого не знала, но нехорошее чувствовала). И в-третьих, человек, даже и взрослый, не всегда понимает, спит он или нет. Иной божится, что всю ночь глаз не сомкнул, а все домашние слышали богатырский храп. Это одна девочка про дедушку своего старенького сказала.
– Да вы сами попробуйте так заснуть! – был последний аргумент.
– А что, и попробуем!
Благо стояла середина лета и у многих битком уже были набиты сеновалы. У кого самый большой набрался, к той в ночные гостьи и напросились. Человек шесть или семь.
Она же, «хозяйка», и должна была их связывать – прочно, но если не напрягаешься и не рыпаешься, то не очень и заметно.
Отпросились дома, вроде бы как в «ночное», собрались на закате на тот самый сеновал, посидели, поболтали, песни попели. Ева подумала – почаще бы так, и безо всяких вязок. А то плеер на бок, наушники в уши – и самодостаточна девочка. А вместе всё иначе совсем! Наверное, так ещё при крепостном праве молодёжь веселилась, а ныне всё позабыто, жаль. Ценности-то вечные.
Хотя это они просто время до отбоя убивали.
Наконец стали ложиться. Двое самых закалённых разделись до трусиков, грудок-то нет ещё, остальные переоделись в ночнушки, без исподнего. Нашу стеснительную героиню это неприятно поразило, она-то думала, что не будет так вот по-домашнему очень, в гостях всё-таки. Сама по этому случаю облачилась в сплошной купальник и сейчас до него медленно разделась, усиленно не подавая виду. Хорошо, что он был белым и белел сейчас в темноте не хуже ночнушек. В конце концов, вряд ли красавицы в разбойничьих пещерах ночевали, как у себя дома!
Чтобы не привлекать внимание к купальнику, не пошла вместе со всеми «за уголок», облегчиться на ночь, благо не очень-то и хотела.
Хозяйка принесла моток верёвки, ножницы. Стала связывать, и тут встал вопрос: руки спереди или сзади пускать?
Ева посмотрела, как другие. Почему-то руки зависели о одежды: в трусах предпочли спереди, в ночнушках – сзади. Она подумала-подумала и выбрала – сзади.
Она, видите ли, любила, лёжа на спине, протянуть руки под телом, устроить попку на кулачках и мечтательно уставиться в верх. Так и засыпала порой. А ещё попросила на ушко связать легонько ей коленки, чтоб ноги во сне не разошлись.
Пожелав всем спокойной ночи, уложив ставшие неуклюжими тела поудобнее, хозяйка спустилась с сеновала и села на стул. Ей полагалось сторожить беспомощных и одновременно следить, кто спит, кто не спит, хотя бы общее число тех и других, не персонально. Но утром её на месте не оказалось.
Как потом выяснилось, намерение провести ночь на стуле были сперва твёрдые, но потом где-то совсем близко загавкала собака, и не уважающая этих зверюг девочка ушла в собакозащищённое помещение. По странному совпадению, в этом помещении стояла её собственная кровать, куда хозяйка и легла.
Остатки совести растаяли под железной логикой: а чего их сторожить, поди, не убегут!
Девчонки – не девчонки, если перед сном не побалакают. Обычные разговоры-страшилки в этой ситуации неинтересны, они же в пользу утверждающих, что связанными не заснуть. Поэтому большое внимание привлёк нетривиальный рассказ одной девочки о её двоюродных сестре с братом, года на два моложе, в городке небольшом они живут. Перескажем в переводе с девчачьего на взрослый.
В младенчестве родители клали их в одну постель, так удобнее ухаживать, да и спали они вместе много спокойнее и безмятежнее, чем порознь. Когда же из младенческого возраста стали выходить они, то в силу разных случайных обстоятельств стали разлучаться на ночь – то кто уедет к бабушке с кем-то из родителей, то придёт, когда младший братишка уже спит и тревожить его не след. Во сне порознь они нервничали, чаще просыпались, вскрикивали во сне, не высыпались никак… Пришлось оставить всё как есть, авось, повзрослеют и какой-нибудь форс-мажор их разлучит. Но надо подумать о будущем. Парня стали обряжать в мягкие хлопчатобумажные плавки вместо могущих задраться трусиков. А сестре заменили ночнушку, которую, мол, братец может во сне принять за одеяло и потянуть к себе, на трусики. А когда пришло время, появился и лифчик, а брату объяснили – то чтоб он во сне сестре нежные места не задел, ворочаясь. А какие именно – и днём видно.
И так вот они спали, целомудренно и безмятежно. То рука в руке, то его рука на её талии, то её – на его мускулистой груди. Всё естественно, без похоти какой.
Когда пришло время мужского созревания, всё происходило на редкость спокойно. Поллюции начались много позже нормы и были очень скудные, маленькие мокрые пятнышки. Похоже, что упустил маленько, ну, а в отличия цвета от жёлтого не вдавались. Сна с подсознательным ощущением спящей рядом женщины хватало для удовлетворения в этом возрасте, не было ненужных фантазий, напряжения. Когда под рукой, то и не хочется.
Но всё же внутри копилось. Однажды он встал с ощущением, что совсем не хочет в туалет, хотя обычно сливал, и помногу. Ладно, нет так нет. Оделся для школы, а пододевал он такие же бумажные плавки, в каких и спал. Вышел из дома, и вдруг на двери увидел рекламную листовку агентства «Похоть» с маленькой эротической картинкой. Блин, будто спустили курок доверху заряженного пистолета! Он не сразу понял, что со страшной силой забилось, законвульсировало, зафонтанировало у него в плавках. В несколько секунд весь низ до пупка и верха попкиной расщелинки затопило тёплым «желе».
Вот она, расплата за спокойные ночи!
Пришлось вернуться в квартиру тайком, принять душ, переодеться. А потом случайные такие разрядки прекратились, видать, он перевёл их а разряд планируемых и продолжал почивать с сестрой в мире и спокойствии…
Ева старалась такого не слушать и немножко задремала со своей попкой на кулачках, но посреди ночи её вырвал изо сна мочевой пузырь. Она и не подумала, что здесь прохладнее, чем в комнате, а вот ходить труднее чем обычно: вышла, присела под крыльцом – и вытекай из неё накопившееся. Тут иначе, суровее.
Звать хозяйку, чтоб развязала, не стала. Чего доброго, своё бодрствование на неё спишут, мол, шумела ночью, мешала спать. Да в такой темноте и не видно, кого развязывать.
Потому и дезертирство «судьи» открылось только утром.
Остаток ночи вылился в форменный кошмар. И вот тут-то девочка сделала открытие. Лучше не сжимать сфинктер беспорядочно, когда припрёт, это дезорганизует организм, и приурочить сжатия-расслабления к ритму дыхания: вдох-сжатие – выдох-расслабление. Этакое двойное дыхание, так легче, хотя и не заснёшь.
Так он и стала дышать здесь, в кино. Да, получше вроде. Так дышать!
Но закончим рассказ о былом.
Как она радовалась рассвету!
Девочки попросыпались, заговорили и тут открылось отсутствие их «гувернантки».
– Может, захотела куда сильно?
– А мы, что же, не хотим, что ли?
– А давайте прямо сюда, в сено, накажем её за нерадивость.
Ева чуть не вскрикнула радостно: давайте, давайте скорее, только вот как?
Подружки её оказались предусмотрительными, выявилась связь между одеждой и положением рук. Те, кто в трусиках, спускали их спереди связанными руками и присаживались, держась за доски сеновала. А те, кто в ночнушках, присаживались на корточки, опираясь на сено руками сзади, разводили колени, вздыбливая тем свои рубашонки, и пускали струю, материю не задевая. Просто удивительно, как всё продумали!
Ева кусала губы. Наконец кто-то вспомнил и про неё:
– Тебе помочь? Оттянуть с живота?
Но если оттянут вбок, то все увидят, что у неё там… Может, что не так, как у всех, засмеют тогда. Было и ещё одно тайное. Собираясь на ночлег, девочка машинально надела под купальник трусы (хотя на речку никогда не надевала). Зачем? – вряд ли смогла бы внятно объяснить. Наверное, для вящего чувства защищённости, компенсировать ту незащищённость, которую придаёт связывание. Потом, она же могла поддаться общему порыву и раздеться до трусов, но не поддалась вот.
Если под купальником увидят ещё и трусы, это вообще позор! Лучше потерпеть ещё, по-своему дыша. Сейчас же по уговору их должны освободить.
– Спасибо, не надо.
– Ну, как хочешь.
Девчонки, смешно двигаясь по сену со своими связанными конечностями, собрались в кружок, подальше от мокрых пятен, и заболтали. Кто как спал, кто как себя чувствовал и чувствует, как всё здорово было. Можно ли так поспать ещё несколько ночей и нанять принца на белом коне, чтоб подъехал и ножом верёвки, ножом! И всякое подобное.
Ева лежала на спине и не могла оторвать взгляда от живота. Мочевой пузырь выпирал, страшно, если это заметят. Если сесть, живот сразу выпятится ещё больше… Нет, лучше лежать. Хотя, боюсь, видно, как она ритмично зажимается.
Вдруг у болтушек засосало в животах. Завтракать же время!
– Где эта чёртова Дуська?
– А давайте без неё. Всё же выяснили: кто хочет – та засыпает. Зачем нам она? Чтоб сено нюхала?
– А и верно!
Быстро нашлось «слабое звено». Руки впереди прощупали верёвки всех остальных, выбрали самый слабый узел и развязали, а освобождённая освободила от верёвок остальных. Зубки тоже в ход шли, чего вы от девчонок хотите.
– А меня? Меня развяжите! – попросила Ева.
– А ты в нашей помощи не нуждаешься. И в туалет сама ходишь, и развязываешься. Пошли, девчата! Если хочешь, Дуську пришлём. Если найдём.
Вот ведь как! Стесняешься, так тебя считают гордой.
Когда прибежала хорошо выспавшаяся и умытая хозяйка, Ева лежала на животе, пристроив его в сенную ямку, и, рыдая, грызла невкусное сено. Ногами иногда хлопала, словно рыбина.
– Дуся-я! Коленки-и!
Она ведь уже совсем сдалась и решила-таки обдуться, приняла нужную позу, расслабилась. Но оказалось, что с сомкнутыми ногами она облегчаться не может – рефлекс форменный, ноги не намочить. А коленки связаны…
Тёрла кулачками попу, напрягалась до конвульсий – то ли выдавливает, то ли зажимает наоборот. Порядка нет – цели нет.
Дуся не стала выполнять нескромную просьбу, а просто развязала Еву целиком. Слезай! Туалет у нас вон там, только ночью везде. Нет, за сухой одеждой я тебе не побегу, объясняться ещё с твоими, сыми эту, и не намокнет она. А хочешь, добеги до речки, смой свой грех в тёпленькой утренней водичке.
И у Евы осталось от того случая незабываемое ощущение описывания мощной струёй прямо на бегу…
Тем временем парни на экране напоили трёх оставшихся девиц, но те никак не решаются взмыть в небо и всё норовят сбегать «под кустик». Тогда аттракционисты предлагают им другое развлечение, с другими колёсами. Поменьше того, огромного, но…
Из кузова мужики выкатывают большие резиновые покрышки от какого-то трактора. Они очень широкие, в ширину человеческого тела, и в толстой резине выпилены отверстия, позволяющие человеку забраться внутрь и расположиться в согнутом состоянии, не болтаясь. Ноги, черти, подводят, больно уж прямые между суставами, не дают образовать более-менее правильный круг. Но всё равно клёво!
Двое парней в плавках тут же забираются в эти покрышки и начинают, крутясь, гоняться друг за другом. Высунутыми руками желают движения, характерные для инвалидов в колясках, крутят колёса, будто барон Мюнхгаузен себя за волосы из болота тащит. Это, конечно, комби-съёмки, реально так не раскрутишься. Не говоря уж о «рулеже».
Не отстаёт и «новоявленная» конторсионистка, она, конечно же, забирается в эту колесо-ванну обратной стороной, выгибаясь назад. Снова ступни у рук, затылок у попки. Прямо напротив глаз оказываются прорези, раз за оборот можно взглянуть, куда катишься, и раз – в обратную сторону. Её движения напоминают баттерфляй.
В конце концов все три колеса сталкиваются, акробатов из них выбрасывает, сальто-мортале с потерей плавок и бикини, и приземление прогнувшись. Аплодисменты.
Трёх девочек снова уговаривают, они, в принципе, согласны, но сначала хотят сбегать «до ветру». Местность довольно открытая, нужно специально выделить время, чтобы облегчиться. Особенно женщинам.
И тут дядя Вася говорит: «Хэ, девчата, вам повезло!» и объясняет, в чём именно. Нет, не биотуалет в кабине. Другое. Они пытаются отнекиваться, но видно, что не против. Все силы направлены на то, чтобы сдержаться. Отказы неубедительные. Уговоры переходят в мягкое насилие.
Девочек засовывают в колёса в скорченном положении, надевают на них откуда-то взявшиеся противогазы без коробок, свободные концы шлангов засовывают в трусики. После этого колёса поворачивают так, чтобы шланги встали вертикально. Теперь только сдайся, и моча польётся прямо в шлем-маску.
Девушки не сопротивляются, не тратят силы. Через стёкла очков видны глаза с застывшим в них ужасом. В дополнении ко всему у двоих перепутались шланги, теперь каждая будет поить соседку.
Каждое колесо поддерживает по парню. Остальная компания бродит вокруг, заключает пари, разглядывает. Кто-то пытается пощекотать, пощёлкать по мочевому пузырю (больно уж аппетитно выпирает!), его одёргивают – пари должно быть честным. Крупным планом – трепет трусов, через которые шланги затягивают воздух. Вот-вот разорвутся эти «фильтры».
Поёкивание животов, напряжение мышц до последней степени. Камера ухитрилась забраться даже под шлем-маску, показав мёртвенно-бледное лицо с искусанными губами, даже в шланг, следя за сбегающими каплями. Так скомбинировали внешние и внутренние кадры, что у зрителей сердце за девчонок разрывалось, особенно «сиамских близнецов».
Только когда послышалось журчание, клокотание и захлёбывание, заходили шеи у жертв, вынужденных глотать, парни нехотя повернули колёса на пол-оборота. Остальное сделали те, кому уже не приходилось тратить силы на сдерживание. Воистину, спасение утопающих – дело рук самих утопающих. И естественно, что еле отплевавшись от жёлтого, тёплого и невкусного, они дружно взяли бутылки с минеральной водой, повернув их этикетками к камере.
Расплатившись с умельцами, молодёжь дальше развлекалась сама. Играли в «демократию». Большинством голосов решали, кого щекотать, привязав к дереву, кого связывать до посинения, кому разминать кости. Если не знать, что всё это игра актёров, сердце может разорваться.
Но вот ужасы кончились, началась любовь на свежем воздухе…
Очень интересно, но внимания экрану уже не доставалось. Когда перестала переживать за других, сюжет поблёк, актёры сникли, зато вовсю надулся живот, взбарабанил верхнюю часть юбочки, а нижняя славно натянулась между бёдрами. Как тут нажать на… ну, как, бывало, приходилось? Да и кайф уже не ловится, вся сжимаюсь изо всех сил, и только тупая боль внутри. Впрочем, как иголкой вот кольнуло. Ой! Капелька вышла, чую, в трусах. Пора уходить, как решила.
Ева встала, вся зажалась, шагнула вправо, на место перед пустым креслом. Теперь надо миновать мужчину. Как бы… Прерывистый вздох…
И тут вдруг он вытянул правую руку, показывая на экран, издал носовой звук типа "У" или "М". Так на что-то обращают удивлённое внимание. Девушка машинально повернула голову, да и сама вся развернулась. Что там интересного? Под коленки ткнулось опускаемое сиденье. Удивиться не хватило мига – на девичье плечо опустилась мужская ладонь и резко нажала. От неожиданности и сбора всех сил внизу живота Ева прямо-таки рухнула на сиденье, отчаянно зажимаясь.
Что происходит, почему? Ничего не понимая, она попыталась вскочить, но на этот раз её остановила твёрдая сильная ладонь, положенная на живот. Её надутый, страждущий живот! М-м-м…
Ровно и тихо прозвучал мужской голос:
– Спокойно, девочка, спокойно. Партия моя. Хочешь остаться сухой – делай, что говорят.
Слова звучали угрожающе-безразлично, с какими-то паузами. Чуть позже стало ясно – подделывался под голоса из динамиков, чтоб не слышали окружающие. А ей говорит в самое ухо, аж жар из пасти чую, капельки слюны.
Ева замерла. Неужели это с ней происходит на самом деле? Не сон ли?
– Сумочку! – развеяло всего одно слово сомнения. Не сон.
Девушка в отчаянии оглянулась. Вокруг, на расстоянии вытянутой руки – люди, а на помощь не позовёшь. Нажмёт, негодяй! Много сидит парней с девицами. И со стороны она с этим грабителем смотрится неплохой парой. С ума сойти!
Он не стал повторять. Два пальца растопыренной кисти, большой и мизинец, слабо, но резко боднули девичий животик, поближе к тазовым косточкам, провели по контурам выпуклости. Ева судорожно глотнула воздух, закусила губу, зажалась. Скребок пальцем по юбке. Что делать! Ремешок как-то безвольно сполз с девичьего плеча, сумочка перекочевала в руки грабителя.
– Часы, кольца, перстни, – подгадал под динамики равнодушный голос. – Только спокойно.
Перстенёк был всего один – подарок бабушки к совершеннолетию. Но ведь не объяснишь! Отдавая, она коснулась мужской ладони мизинцем. Холодная рука, мертвящая.
– Цепочку на мобиле расстегни, на грудке. – Большой палец корябнул вверх, от пупка. – Так, хорошо. Теперь медленно тащи, тяни. Умница! Сюда давай.
До слёз обидно было расставаться с недавним папиным подарком! Да и как современной девушке без мобильника? Она не хотела напрягать папин кошелёк, но ведь всерьёз не принимают безмобилых! На глазах аж выступили слёзы.
Они, верно, смотрелись хорошей парой. Прямой девичий силуэт и нагнувшийся к нему силуэт мужской. Шепчет комплименты или норовит поцеловать. На несколько секунд силуэт ушей будто бы распух – это девичьи пальчики не спеша расстёгивали серёжки. Опустились ручки. Вот снова поднялись, выпростали из дырочек серьги. Натёрли, небось, нежные девичьи мочки. В конце концов, может взрослая девушка распорядиться своим имуществом?!
Впоследствии она не смогла припомнить, получала ли команду насчёт серёжек или же действовала, как кролик перед удавом. Не обобрав, её не отпустят. А пузырь подпирал! Ну, скорее!
Там сильно кольнуло, и как-то совсем некстати вспомнился подружкин рассказ о том, как та хулиганила в своей сельской киношке. Если удавалось взять билет в верхних рядах о вокруг никого не было (свои девчата не в счёт, они знали), Кира, лишь гас свет, раздевалась догола и в таком виде смотрела весь фильм, одеваясь только к концу. Узнавала у тех, кто посмотрел, сюжет, и угадывала момент, когда пора. Воображала, что находится в папуасском или таитянском кинозале и снимает верхнюю одежду – для тамошней публики верхнюю, как у нас снимают шубу перед входом в зрительный зал. Не в вестибюле – опоздала якобы потому что. Постепенно обнаглела и стала нагишиться даже в окружении людей (но не сзади), используя моменты привлечения экраном внимания. Ева вот только что поняла, что это реально, никто ничего не замечает.
Одежда была готова к «отстрелу»: топик с бесшумной застёжкой спереди, юбочка расстёгивалась сбоку дол конца и разворачивалась, трусики развязывались по бокам и откидывались вперёд. В общем, кайф да и только – сидеть в людном зале а таком виде!
Но там была бесшабашная добровольность, а тут тебя грабят! Неужели дойдут до «в чём мать родила»? Нет, не должны. Этого не скрыть, придётся орать, зачем ему это? Надо бы разойтись по-приличному. Чёрт, прижимает.
«Сдержаться, сдержаться, во что бы то ни стало сдержаться!» – звенело в голове. На это накладывался другой мотив: «Когда же всё это кончится?» Больше ничего ценного у неё не было. Правда, некоторые девки носят типа серёжек в пупке, но не она. Большой волосатый палец только что пошевелил там, разведал. Ну всё, только одежда одна осталась и обувь. Да, ещё заколки в волосах. Что, вынуть тебе, гад?!
Грабитель медлил. Небось складывал одной рукой ценности в сумочку, другую по-прежнему держа на животе. Не давил, спасибо на этом, но вдруг живот ушёл из-под контроля, вспучился, сам вошёл в ладонь. О стенках пузыря и говорить нечего! М-м-м…
«Всё, сейчас потеку. Попросить отпустить?» – мелькнуло в голове. – «Но он же велел молчать. Всё равно попрошу – невмоготу уж».
Но тут прозвучал еле слышный стрекот, и обтяг юбкой правого бедра ослаб. Ей расстегнули «молнию»!
– Возьми юбочку в руки, и я уйду, – прошелестело в ухе.
Ну да, ему же надо обезопаситься от погони, истошного крика вслед. Пока я натягиваю юбку сидя, пока елозю, сдерживая несдерживаемый уже позыв, он и скроется. Ф-фух, хоть конец и край стали видны моим мукам!
Подав вперёд плечи, вся скукожившись, Ева начала стягивать юбочку. С надутого живота та спала довольно легко, обнажив забелевший в темноте кружевной треугольничек. Когда она дома вертелась перед зеркалом, из-под рыхлого кружева загадочно виднелось то розовое тело, то тёмные волосики, а средний шов ладно пристраивался прямо на щёлочку, приятно так щекоча. Так трусики отличали девушку от девочки… Хорошо, что в зале темно, хотя стыдиться всё равно сил нет. Удержаться бы!
Партнёр, казалось, всё понимал, удерживал сиденье, пока Ева, с трудом великим приподняв попку, шуршала юбкой. Даже руку от живота немножко отвёл.
– Ноги выпростай и в руки возьми, – почти ласково прозвучал шёпот.
– Сам, – неожиданно для себя ответила девушка. – Не гнусь я.
Даже наклониться вперёд стало сущей мукой. Белевший в темноте треугольник исказил свою форму каким-то овалом… нет, уже вертикальной полосой посередине. Треугольников стало два! Маленьких, по бокам. С ужасом поняла Ева, что так выпятился её многострадальный пузырь. Не только натянул трусики, аж волосы в щели полезли, засвербили, но и вывалился над V-образным «декольте». В неверном свете мелькнул рельеф краёв пупка, как его пузырь повёл вверх! Почки, стойте, куда, не лезет больше! Глухо. Зловещая тень на животе. Всё там дрожит, напряг нечеловеческий.
Тем временем мужские руки, взяв двумя пальцами девичьи коленки, вынули ножки из юбки, отпустили. Безвольно цокнули каблучки. Чуть слышно прострекотала молния, послышался шорох – юбку выворачивали. Тянет время. Нет, заставит меня терять время, когда уйдёт. Ага, наверное, шарит в карманчиках. Да там же… Как я домой поеду?!
В голове мелькнула злобная мысль – как отомстить. Поймать, закатать в тугие плавки и поить, поить, поить… Всё чтоб прочувствовал мерзавец, все мышкины слёзки чтоб коту этому отлились! Да не по глазам, а в почки!
Руки вдруг ощутили мягкую тёплую ткань – юбка. Согретая её телом, прихлаждённая пальцами мертвящих ладоней. Запутана, скручена, чуть ли не узлом завязана. Найдутся ли силы распутать гордиев этот узел в темноте? Утекают силёнки, то там, то здесь колют иголки мочевой пузырь. Скоро терпение иссякнет. Скоро конец.