Текст книги "Беглые планеты"

Автор книги: Боб Шоу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Кассилл взглянул на плечо сына, где красовалась шафранно-голубая эмблема, подтверждающая, что пилоту присвоено право водить как воздушные, так и небесные корабли.

– Там и для тебя найдется работенка.

– Для меня? – довольно равнодушно усмехнулся Толлер. – Нет уж, отец, спасибо. Честно говоря, я с удовольствием как-нибудь побываю там, но сейчас эта планета – один огромный склеп, а я вовсе не горю желанием ворочать груды скелетов.

– Но само путешествие! Приключения! Я, признаться, думал, ты будешь в восторге.

– У меня и на Верхнем Мире дел хватает, – ответил Толлер, и на мгновение его лицо омрачила та горестная гримаса, которую Кассилл подметил еще несколько минут назад.

– Тебя что-то беспокоит, – сказал старший Маракайн. – Предпочитаешь держать это при себе?

– А у меня есть такая возможность? – Нет.

Толлер в шутливом отчаянии пожал плечами:

– Так я и думал. Ты, разумеется, знаешь, что гонца с Мира подобрал я, и никто иной. Однако в самый последний момент на сцене вдруг появился еще один корабль – причем без всяких на то полномочий – и попытался утащить приз прямо у меня из-под носа. Естественно, я не мог позволить такому случиться…

– Само собой!

– В общем, мы столкнулись. Так как мое судно ничуть не пострадало, я решил не делать официальную запись в бортовом журнале – а ведь виноват в этом был тот, другой командир. И вдруг сегодня утром я узнаю, что на меня подан рапорт по обвинению в неподобающем поведении в воздухе. Завтра я встречаюсь с коммодором Трессом.

– Зря ты так волнуешься, – успокоил его Кассилл, с облегчением выяснив, что ничего серьезного не случилось. – Вечерним днем я встречусь с Трессом и открою ему истинный ход событий.

– Спасибо, конечно, но, думаю, я должен сам разобраться с этим. Видимо, все-таки стоило прикрыть фланги и занести происшедшее в бортовой журнал, но у меня и так достаточно свидетелей, чтобы доказать свою правоту. На самом-то деле ничего особенного. Так, укус блохи…

– Однако ты до сих пор чешешься!

– Меня предали, мне нагло наврали, – неожиданно взорвался Толлер. – Отец, я поверил этой женщине. Доверился ей, и вот чем она мне отплатила.

– Ага! – Кассилл, начав постигать суть услышанного, едва сдержал улыбку. – Ты не сказал, что в роли беспринципного командира выступала женщина.

– Неужели? – изумился Толлер уже вполне обычным голосом. – Это, конечно, к делу не относится, но так уж случилось, что эта женщина приходится внучкой королеве. Ее зовут графиня Вантара.

– Видимо, она очень хороша собой.

– Ну, некоторым мужчинам она… На что ты намекаешь, отец?

– Да так, мысли вслух. Мне просто любопытно, ведь за последнюю пару часов я уже второй раз слышу ее имя.

Краем глаза Кассилл поймал удивленный взгляд Толлера, но, будучи не в состоянии удержаться и немного не помучить сына, решил ничего больше не говорить. Воцарилось молчание. Кассилл приложил ко лбу руку козырьком, внимательно разглядывая скопление птерты, следующей вдоль реки. Почти невидимые сферы колебались и подпрыгивали над самой поверхностью воды, гонимые легким бризом.

– Да, вот уж действительно совпадение, – наконец не выдержал Толлер. – И что же ты о ней слышал?

– О ком?

– О Вантаре. Кто упоминал ее имя?

– Не кто иной, как сама королева, – ответил Кассилл, пристально посмотрев на сына. – Оказывается, Вантара вызвалась добровольцем во флот, который мы отправляем на Мир. И королева, дабы продемонстрировать свою заинтересованность в предприятии, дала девушке искреннее благословение.

Толлер снова замолк. Через пару минут он заметил:

– Вантара водит воздушные корабли – что она будет делать на Старой планете?

– О, я думаю, работы ей хватит. Мы посылаем туда четыре воздушных корабля, которые должны будут облететь вокруг планеты и доказать, что против власти королевы Дасины никто возражать не станет. По-моему, предстоит посетить немало занимательных мест, но, конечно, и сполна испытать все прелести военной жизни – а ты, похоже, уже по горло сыт сухим пайком.

– Плевать я хотел на сухой паек, – воскликнул Толлер. – Я лечу!

– На Мир? Но минуту назад…

Толлер схватил Кассилла за рукав и развернул к себе лицом.

– Отец, прошу тебя, хватит этих игр! Я хочу вести корабль на Мир. Ты ведь поможешь мне, проследишь, чтобы мое прошение было удовлетворено, да?

– Ну, не думаю, что могу оказаться тебе чем-нибудь полезен… – начал было Кассилл, внезапно ощутив беспокойство. У него перед глазами встала картина, как его единственный сын – который, несмотря на всю напускную мужественность, был еще совсем мальчишкой – преодолевает тонкую перемычку воздуха, соединяющую два мира.

– О, не скромничай, отец, – расплылся в широкой улыбке Толлер. – Ты состоишь в стольких комитетах, советах, трибуналах и комиссиях, что в некотором роде правишь всем Колкорроном. А теперь пообещай мне, что я полечу на Мир.

– Ладно, ты полетишь на Мир, – уступил Кассилл.

Тем же вечером, ожидая Бартана Драмме, Кассилл понял, почему он так не хотел отпускать Толлера в путешествие на Старую планету. Их с сыном всегда связывали дружеские и очень гармоничные отношения, но нельзя было забывать и тот факт, что на мальчика сильно повлияли истории и легенды, окружающие имя его славного деда. Помимо потрясающего внешнего сходства, Толлер имел с дедом много общих черт – нетерпеливость, мужество, склонность к идеализму и, кроме всего прочего, вспыльчивый характер, однако Кассилл считал, что сходство это не столь велико, как возомнил юный Толлер. Его дед был гораздо жестче; если возникала необходимость, он разил без пощады, и внутри него жила черствость, из-за которой он скорее бы пожертвовал человеческими жизнями, нежели пошел на компромисс.

* * *

Но все меняется, и колкорронское общество стало куда мягче и безопаснее, чем несколько десятилетий назад. В нынешние времена мир предлагал юному Толлеру значительно меньше возможностей угодить в ситуацию, в которой – пытаясь жить по навязанным самому себе стандартам – он будет рисковать жизнью. Однако сейчас, когда он решил отправиться в путешествие на Старую планету, шансы на это резко возрастали, и Кассиллу даже казалось, что призрак давно погибшего Толлера-старшего, пробужденный ароматом опасной авантюры, витает где-то поблизости, готовясь распространить свою власть на легкоуязвимого юношу. Вспомнив об отце, Кассилл Маракайн искренне пожелал, чтобы его неугомонный дух навсегда оставался в могиле и в далеком прошлом…

Услышав, как Бартан Драмме шумно приветствует впустившего его слугу, Кассилл поднялся с кресла и по широкой лестнице спустился навстречу другу, который тащил под мышкой деревянный телескоп и треногу. Слуга предложил было помощь, но Кассилл сказал, что они управятся сами, и отпустил дворецкого. Они с Бартаном установили тяжелый прибор на балконе, с которого открывался отличный вид на западный горизонт. Света, отражаемого Миром, вполне хватило бы, чтобы читать, но тем не менее купол неба весь был усеян бесчисленными яркими звездами и тысячами спиралей всяческих форм и размеров, начиная от округлых водоворотов и заканчивая узенькими, вытянутыми овалами. Той ночью были видны по меньшей мере шесть крупных комет, разбрасывающих свои сияющие щупальца по небесному покрову; от звезды к звезде пронзительными штрихами метались метеоры.

– Знаешь, ты очень удивил меня сегодня, – заметил Кассилл. – Ты единственный из всех моих знакомых, кто способен выступать одинаково великолепно и убедительно перед любой аудиторией и в любых обстоятельствах, но перед королевой у тебя был такой смущенный вид. Что случилось?

– Признаю свою вину, – оторвавшись от настройки телескопа, кивнул Бартан.

– Вину?!

– Ну да. Все дело в этой проклятой четвертой планете, Кассилл. Все мои инстинкты просто вопят, что ничего хорошего ее появление нам не предвещает. Она не должна быть там! Ее присутствие полностью противоречит всем известным законам природы, и это дурное знамение, а мне никто не верит – даже ты твердишь, что нет никаких поводов для тревоги. Я чувствую себя так, будто предал свою королеву и всю страну, и мне не хватает слов убедить вас. Просто руки опускаются.

В ответ на эту взволнованную речь Кассилл лишь ободряюще усмехнулся.

– Ну-ка, – сказал он, – дай я полюбуюсь на это «знамение», которое так тебя взволновало. Вещь, способная укоротить знаменитый язык Драмме, сама по себе стоит внимательнейшего изучения.

Он все еще пребывал в радужном настроении, когда Бартан в конце концов настроил телескоп, отступил в сторону и предложил приятелю взглянуть в окуляр. Первое, что увидел Кассилл, был расплывчатый, мерцающий бриллиантово-голубым цветом диск, напоминающий пузырь из переливающегося газа, однако легкий поворот верньера мигом изменил картину.

Внезапно его взору открылась целая планета, плавающая в черно-синих глубинах вселенной, – на полюсах ее виднелись снежные шапки, а по бокам проступали океаны и какие-то континенты, отчасти затянутые причудливыми завихрениями облачных масс.

Она не имела никакого права на существование, но все же крутилась прямо перед его глазами, и в миг первого столкновения с неизвестным миром Кассилл думал только об одном – хотя сам не мог понять почему: об опасности, угрожающей его сыну.

Глава 3

Измеритель высоты представлял собой вертикальную шкалу, с верхушки которой на маленькой аккуратненькой пружинке свисал небольшой грузик. Как только судно устремлялось в небо и сила тяжести падала, грузик поднимался выше по шкале. Принцип действия прибора был настолько прост и эффективен, что за целых пятьдесят лет никто ничего нового предложить не смог, и лишь пружина которую ранее заменяла тонкая, как волосок, стружка бракки, теперь изготовлялась из высококачественной стали. За последние десятилетия металлургическая промышленность Колкоррона шагнула далеко вперед, и гарантированная степень жесткости стальных пружин позволяла с легкостью регулировать высотомер.

Толлер внимательно изучил инструмент, убедился, что прибор показывает нулевую гравитацию, вынырнул из каюты и подплыл к поручням мостика. Флот достиг зоны невесомости к середине дня, а это означало, что солнечные лучи падали сбоку, параллельно палубе. С одной стороны вселенная сохраняла обычный темно-голубой цвет, обильно усеянный серебром звезд и спиралей, но с другого борта располагался настолько мощный источник света, что на него практически невозможно было смотреть. Под ногами Толлера огромный диск Верхнего Мира делился ровно на две половинки – ночную и дневную, причем последняя максимально усиливала омывающее корабли сияние; сверху, полускрытая газовым баллоном, кружилась Старая планета, также стараясь добавить яркости окружающему пространству.

Прямо напротив Толлера, залитые ослепительными лучами солнца, плыли еще три баллона, снабженные вместо легчайшей коробки, которая обычно использовалась на небесных кораблях, воздушными гондолами. Плавные очертания гондол были слегка нарушены двигателем вертикального подъема, выхлопной конус которого торчал прямо под килем. Чуть ниже, разделенные группками по четыре, на фоне мерцающего великолепия Верхнего Мира поднимались еще шестнадцать кораблей, составляющих основную часть флотилии. Сверху их баллоны казались идеально круглыми – словно маленькие планетки, меридианами которых выступали линии швов. Рев реактивных выхлопов наполнял небо, периодически достигая оглушительного уровня, когда несколько судов одновременно выбрасывали клубы газа.

Толлер приставил к глазам бинокль, пытаясь отыскать станции воздушной обороны, но это оказалось нелегко. На планеты или солнце ориентироваться было бесполезно, и проблема заключалась в том, что он понятия не имел, в какую сторону лучше всего смотреть. Высотомер обладал погрешностью в дюжины миль, а конвекционные потоки, благодаря которым воздух межпланетной перемычки был столь холоден, зачастую создавали еще и боковые смещения. Огромные по человеческим меркам станции в ледяной безбрежности центрального пояса превращались в крохотные точки.

– Что-нибудь потеряли, юный Маракайн? – Голос принадлежал королевскому эмиссару Траю Кетторану, возглавлявшему экспедицию. Плохо перенося невесомость, посланник предпочел лететь на одном из усовершенствованных судов, надеясь, что уют закрытой каюты поможет ему справиться с приступами хвори. Его ожидания не оправдались, но, несмотря на почтенный возраст, он стойко сопротивлялся недомоганию. Совсем недавно Траю Кетторану исполнился семьдесят один год – он был одним из старейших членов экспедиции. Назначенный королевой Дасиной на ответственную должность, он хорошо помнил прежнюю столицу Колкоррона Ро-Атабри и, следовательно, обладал достаточными знаниями, чтобы точно оценить состояние города.

– Я имею приказ проверить Группу Внутренней Обороны, – ответил Толлер. – Небесная Служба пожертвовала этой экспедиции целых двадцать судов, и в результате нам придется пропустить проверку, проводимую раз в пятьдесят дней. Однако на случай, если я увижу, что произошло нечто крайне серьезное, мне были даны полномочия забрать один из кораблей экспедиции и решить проблему, сколько бы времени это ни заняло.

– Тяжкое бремя для юного капитана, – посочувствовал Кетторан, и его вытянутое бледное лицо слегка оживилось. – Но даже располагая таким замечательным биноклем – неужели осмотр с расстояния нескольких миль может дать какой-нибудь результат?

– Я должен провести лишь поверхностную оценку положения, – сознался Толлер. – По правде говоря, на сегодняшний день внешнего осмотра станций вполне хватает. Если одна из них вдруг начнет дрейфовать к Верхнему Миру или Миру, я должен просто вернуть ее на прежнее место.

– Но раз одна начнет падать, разве остальные не последуют за ней?

Толлер отрицательно покачал головой:

– Инерция здесь абсолютно ни при чем. На станциях содержатся химические вещества – пикон, халвелл, огненная соль и так далее, – поэтому малейшее изменение условий хранения может привести к выделению газов, которые обязательно отыщут какую-нибудь щелку в корпусе и проникнут наружу. Подобная тяга легка, как девичье дыхание, но если утечка будет продолжаться достаточно длительный период времени – прибавьте к этому постоянно увеличивающуюся силу притяжения, – мы получим настоящего неуправляемого левиафана, стремящегося разбиться вдребезги о тот или другой мир. Небесная Служба старается не доводить дело до подобной катастрофы, а принимать меры заранее.

– У вас неплохо подвешен язык, юный Маракайн, – отметил Кетторан, пуская сквозь шарф, охраняющий лицо от лютой стужи зоны невесомости, облачка белого пара. – Вы никогда не задумывались о дипломатической карьере?

– Нет, но, если я не обнаружу эти проклятые колбасные шкурки из древесины, чувствую, придется задуматься.

– Я с удовольствием помогу вам – сейчас я готов заняться чем угодно, лишь бы забыть о собственном желудке, так и рвущемся наружу. – Кетторан потер слезящиеся глаза перчаткой и принялся изучать небо. Не прошло и нескольких секунд, как он – к огромному удивлению Толлера – довольно хмыкнул.

– Не это ли мы ищем? – Он указал прямо на восток, чуть левее трех следующих параллельным курсом кораблей. – Вон та ниточка пурпурных огоньков…

– Пурпурных огоньков? Где? – Толлер отчаянно пытался рассмотреть что-либо необычное в указанной части небосвода.

– Вон! Да вон же! Неужели вы не… – Кетторан разочарованно вздохнул. – Ну вот, опоздали, они уже исчезли.

– Сэр, на станциях нет никаких огоньков – ни пурпурных, ни каких-либо еще, – чуть насмешливо, чуть раздраженно фыркнул Толлер. – На них установлены отражатели. Если посмотреть под определенным углом, они загорятся белым сиянием. Наверное, это был метеор.

– Что я, метеора никогда не видел? Так что не пытайтесь… – Кетторан снова запнулся и ткнул пальцем теперь уже в другую часть неба. – Вот она, ваша драгоценная Группа Обороны. Только не говорите мне, что я опять ошибаюсь, ведь я отчетливо вижу вереницу белых искорок. Ну что, прав я? Прав?

– Вы абсолютно правы, – подтвердил Толлер, нацеливая бинокль на станции и дивясь про себя везению пожилого человека, который сразу умудрился направить свой взгляд в нужном направлении. – Прекрасная работа, сэр!

– Вот именно, тоже мне пилот называется! Не будь мой желудок столь своенравным, я б… – Кетторан яростно чихнул, вернулся в каюту и прикрыл за собой дверь.

Толлер улыбнулся, услышав целую серию «апчхи!», перемежаемую приглушенными проклятиями. За первые пять дней полета к зоне невесомости он успел привыкнуть к старику и даже полюбил его за постоянное насмешливое ворчание. Он искренне уважал ту стойкость, с которой посланник сносил все трудности перелета. Большинство людей его возраста изобрели бы миллион причин, лишь бы переложить ответственность на соседа, но Кетторан охотно подчинился приказу королевы и был твердо намерен исполнить свой долг. Это задание стало еще одним в многолетней, длиной в целую жизнь, веренице обязанностей, возлагаемых на него сувереном.

Толлер вновь пригляделся к станциям обороны и с облегчением отметил, что все они выстроены в идеально прямую цепочку. Только-только получив звание пилота небесного корабля, он с радостью участвовал в рейдах к станциям. Вступая поначалу в темный, вызывающий чувство клаустрофобии корпус, Толлер не раз ощущал, как его обволакивает почти мистическая атмосфера, пробуждающая к жизни дух дедушки и его героической эпохи, однако очень скоро он понял бесполезность самого существования так называемой Группы Внутренней Обороны. Раз никакой угрозы со стороны дальнемирцев не существует, стало быть, и станции не нужны; а если же загадочные завоеватели все же решат напасть, то против их технического превосходства станции все равно не выстоят. Эти деревянные оболочки были только видимостью защиты, возведенной для успокоения уже стареющего короля Чаккела; для Толлера их принципиальная важность состояла в том, что, следя за ними, Небесная Служба напоминала людям о возможности путешествий в космосе.

Убедившись, что отклоняться от вертикального курса не потребуется, он опустил бинокль и задумчиво посмотрел в сторону остальных трех кораблей, составляющих его группу. Одним из них командовала Вантара. С того самого момента, как он узнал, что графиня примет участие в экспедиции, он никак не мог решить, какой подход лучше использовать в дальнейших отношениях с ней. Может быть, увидев его равнодушие и молчаливое осуждение, девушка извинится и они помирятся? Или, наоборот, стоит притвориться бодрым и жизнерадостным, отнестись к ее рапорту как к заурядной стычке, которая неизбежно происходит при встрече двух независимых характеров?

Тот факт, что он, пострадавший, раздумывает о будущем примирении, слегка беспокоил Толлера, тем более что в конце концов все его планы так и не пригодились. Во время приготовлений к перелету Вантара предпочитала держаться на расстоянии, причем проделывала это с таким изяществом, что Толлера не утешала даже мысль о том, что, раз его избегают, значит, к нему неравнодушны.

Часом позже флот миновал точку абсолютной невесомости, вереница станций бесследно затерялась в небесных просторах, а притяжение Мира начало оказывать заметное воздействие на скорость кораблей. С помощью мигалки генерал Оуд, главнокомандующий флотом, известил всех пилотов о начале маневра переворота.

Радуясь возможности немножко отвлечься от воздушной рутины, Толлер ухватился за страховочный трос и спустился с мостика на палубу, где у пульта управления нес вахту лейтенант Корревальт. Корревальт, будучи еще совсем новичком, облегченно вздохнул, увидев, что ему не придется выполнять сложный маневр самому. Он сдал вахту и отплыл немножко в сторону, наблюдая за Толлером, который с готовностью взялся за эту весьма нелегкую задачу. Четыре гибкие подпорки-трубки соединяли гондолу с баллоном, что помогало всей конструкции двигаться синхронно, когда в действие вступали судовые машины. Несмотря на то что сам по себе баллон был очень легким – тоненькая оболочка из покрытой лаком парусины, – газ, содержащийся внутри него, весил многие тонны, а следовательно, обладал громадной инерцией, поэтому при смене курса нагревать его следовало с большой осторожностью. Пилот, слишком решительно взявшийся за управление боковыми двигателями, вскоре обнаружит, что одна из труб-подпорок вдруг прошила баллон. В условии невесомости подобное повреждение ничем серьезным не грозит, но справиться с ним нелегко, и починка корабля, как правило, отнимает много времени – так что провинившийся не раз успеет пожалеть о своей ошибке.

Прошла, казалось, целая вечность после того, как Толлер запустил один из крошечных перекрестных двигателей – сначала его тяга вроде бы не оказывала на судно никакого воздействия, но вдруг огромный диск Верхнего Мира медленно начал двигаться вверх. Вскоре он завис над поручнями корабля, представ перед командой во всем своем великолепии. Старая планета тем временем вынырнула из-за баллона и начала опускаться вниз. В этот момент, просто крутя головой из стороны в сторону, Толлер мог любоваться сразу двумя планетами, открытыми для обозрения, – в небе плыли миры-близнецы, арены, на которых человечество сражалось и погибало ради прогресса и поступательного хода истории.

На фоне планет, освещенные их же лучами, повисли и остальные корабли флота. Каждый из них находился в своей стадии переворота – каждый пилот предпочитал осуществлять этот маневр по-своему, и арки белого пара, вырывающиеся из боковых двигателей, служили как бы продолжением обширных облачных массивов, сгустившихся тысячами миль ниже. А вокруг царила застывшая в ослепительном сиянии вселенная – круги, спирали и всяческие течения, лучащиеся серебром, россыпи бриллиантовых звезд, мерцающих голубым и белесым, молчаливые бродяги-кометы и стремительные стрелы метеоров.

Это зрелище вызвало у Толлера чувство благоговейного страха и восторга одновременно. Он гордился мужеством людей, осмелившихся совершить межпланетный перелет в хрупких сооружениях из ткани и дерева, и вместе с тем понимал, что, несмотря на все свои амбиции и мечты, люди – всего лишь микробы, перебирающиеся с одной песчинки на другую.

В этих чувствах он бы никогда и никому не признался, но, когда маневр переворота закончился и корабль начал погружаться в древнюю колыбель человечества, он испытал огромное облегчение. Теперь с каждым часом воздух будет становиться все плотнее и теплее, вбирая в себя жизнь, с бездельем будет покончено, и Толлер снова сможет приступить к выполнению обычных обязанностей.

– Вот как это делается, – сказал он, возвращая вахту Корревальту. – Прикажите механикам разогревать машины и напомните им проверить систему отопления.

Толлер упомянул отопление потому, что, хоть воздушная среда и начнет постепенно уплотняться, направление атмосферных потоков над кораблем изменится. Большая часть тепла, выделяемого баллоном, будет уходить в небесную высь, вместо того чтобы окутывать гондолу невидимым облаком и защищать пассажиров от смертельного холода.

Чтобы перейти на обычный воздушный дрейф, следовало остановить двигатель и переключиться с режима тяги на режим производства горячего газа. Толлер воспользовался перерывом и зашел в носовую каюту – наспех утолить голод. Никто и никогда не пытался объяснить ошеломляющее чувство постоянного падения, которое человек испытывал при прохождении зоны невесомости. Потеря веса плохо отражалась на аппетите Толлера – довольно долгое время после полетов он вынужден был потреблять пишу через силу, игнорируя все протесты желудка. Разнообразие провизии, содержащейся в пищевых авоськах, вряд ли радовало глаз – полоски вяленого мяса и рыбы, печеная сдоба и сушеные ягоды и фрукты. Толлер обследовал небогатый выбор продуктов, остановился на куске пирога и без всякого энтузиазма принялся жевать.

– Не отчаивайтесь, юный Маракайн! – Кетторан, оккупировавший кресло у капитанского столика, был само дружелюбие. – Скоро мы прибудем в Ро-Атабри, а там я вас проведу по лучшим заведениям двух планет. Правда, предупреждаю, наверняка от них остались одни руины, но тем не менее я все равно устрою вам эту небольшую экскурсию. – Кетторан подмигнул своему секретарю Парло Вотурбу, сидящему напротив, и оба старика весело пожали плечами, разом став похожими друг на друга, словно братья.

Все еще пережевывая пирог, Толлер хмуро кивнул, признавая шутку. Кетторан и Вотурб были ровесниками его деда. Они даже хорошо его знали – чему Толлер не мог не завидовать – и оба дожили до весьма преклонного возраста, сохранив и бодрость, и здоровье. Толлер же сильно сомневался, что в семьдесят лет сможет похвастаться подобной силой духа и жизнерадостностью. Ему всегда казалось, что мужчины и женщины, пережившие великие события недавней истории – птертовую чуму, Переселение, покорение Верхнего Мира, войну между планетами-сестрами, – приобрели какие-то особые качества. Их характеры были выкованы в горниле тех времен, тогда как он обречен прозябать в период затишья. Ему никогда не придется испытать себя – и вместе с тем завоевать бессмертную славу – в действительно суровой передряге. Как ни пытался, Толлер не мог себе представить, что заурядные и вялотекущие нынешние дни способны одарить человечество приключениями, сравнимыми с теми, в которых участвовал легендарный Толлер Убийца Королей. Даже путешествие между мирами, когда-то слывшее наиопаснейшей авантюрой, превратилось в заурядную прогулку…

Внезапно комнату озарила яркая вспышка, ворвавшаяся через иллюминаторы левого борта. Противоположная стена каюты залилась багровым светом, с палубы послышался чей-то испуганный вопль.

– Что это было? – Борясь с невесомостью, Толлер начал неловко разворачиваться к двери, как вдруг раздался чудовищный грохот, увенчавшийся ужасным ударом грома, от которого заложило уши. Каюта вздрогнула, и утварь, закрепленная на стенах, шумно задребезжала.

Эхо от удара все еще катилось по судну, когда Толлер наконец добрался до двери, открыл ее и вылетел из кабины. Яростные воздушные потоки швыряли судно из стороны в сторону, снасти скрипели и стонали. Лейтенант Корревальт и механики цеплялись за страховочный линь, обратив потрясенные взоры на северо-запад. Толлер повернулся в том же направлении и увидел бурлящий, яростно сверкающий шар, быстро исчезающий в черном небытии. И вновь небо обрело мир и покой, вокруг воцарилась полная тишина, нарушаемая лишь редкими, далекими криками людей с соседних кораблей.

– Это был метеор? – крикнул Толлер, сам понимая глупость и ненужность своего вопроса.

– И громадный, сэр, – кивнул Корревальт. – Прошел от нас на расстоянии мили, может, чуть больше. На какую-то секунду я даже попрощался с жизнью. Не хотелось бы мне снова побывать в подобной передряге.

– Скорее всего больше такой возможности не представится, – утешил его Толлер. – Пусть авиамеханики осмотрят оболочку и особенно внимательно проверят подпорки. Как зовут вон того паренька?

– Гетчерт, сэр.

– Замечательно, можете обрадовать Гетчерта – передайте ему, что пришло его время отработать свой кусок хлеба на корабле.

Корревальт направился на корму, где собралась команда, а Толлер ухватился за поперечный линь и подтянулся к поручням. Теперь, когда маневр переворота завершился, с мостика были видны только корабли его группы плюс качающиеся внизу баллоны четырех ведущих судов, но вроде бы никто из флотилии не пострадал. Толлер не раз поднимался в зону невесомости и поэтому частенько задумывался, что будет, если метеор все-таки врежется в корабль. В такие минуты он находил некоторое утешение в размышлениях о незначительности человека на фоне космических событий. Творения рук человеческих были настолько малы, а вселенная – столь велика, что сама мысль о попадании одной из носящихся по космосу пуль в человеческую мишень казалась абсурдной.

Вся ирония случившегося заключалась в том, что всего несколько минут назад он жаловался про себя на тоску и безделье межпланетного перелета, и вот вселенная как бы ответила ему. Однако не с такими опасностями желал столкнуться Толлер, он жаждал встречи с противником, с которым можно помериться силами и которого есть шанс победить. Вряд ли можно назвать великой победой то, что они случайно увернулись от слепого орудия природы, обычного куска скалы, ворвавшегося в пространство меж двух планет из…

Толлер поднял голову и посмотрел на юго-восток, туда, откуда прилетел метеор. Внезапно взгляд его остановился на неверных очертаниях крошечного круглого облачка, состоящего из золотистых огненных пылинок. Облако быстро росло, и каждая его точка стремительно увеличивалась в размерах и набирала яркость. Он удивленно рассматривал явление, не припоминая, чтобы подобное встречалось ему посреди сияющих сокровищ небес, и вдруг – словно настройка во внутреннем оптическом приборе сработала – к Толлеру вернулось чувство реальности и перспективы. И он понял, что это такое.

Он смотрел на метеоритный дождь, который был нацелен прямо на флот!

Стоило ему осмыслить происходящее, как ситуация резко изменилась, и события понеслись с невиданной быстротой. Рой метеоров звездообразно раскрылся, став похожим на какой-то огромный цветок. Приглядевшись повнимательнее, Толлер понял, что в поперечнике надвигающийся гигантский град составляет сотни и сотни миль. Словно окаменев, не способный произнести ни слова, он ухватился за поручни и молча наблюдал, как по вселенной расползается сверкающий веер, заслоняя собой даже звезды. Силы космоса неслись прямо на корабли.

«Мне ничего не грозит, – твердил себе Толлер. – Мне ничего не грозит просто потому, что я слишком мал, чтобы стать жертвой этих огненных монстров. Даже наши корабли перед ними все равно что пылинки…»

Но тут события приняли новый оборот. Положение дел снова изменилось. Обсидиановая группа всадников из неведомых глубин космоса, отправившаяся в путь миллионы и миллионы лет назад, наконец встретила на своем пути более плотную среду, нежели вакуум вселенских просторов, и теперь метеориты разбивались вдребезги о воздушные стены, ограждающие планеты от незваных пришельцев.

Обитателям Мира и Верхнего Мира подобное столкновение ничем особенным не грозило, но с путешественниками, застигнутыми врасплох на тонкой воздушной грани между двумя мирами, дело обстояло иначе. Врезавшись в атмосферу, метеоры начали взрываться и, распадаясь на тысячи разлетающихся в стороны осколков, стали менее разборчивыми в выборе целей.

Яркие вспышки и сопровождающие их громовые раскаты заставили Толлера поморщиться. Рассыпающиеся в пыль метеоры заполнили собой весь небосвод и внезапно очутились у него за спиной. Он повернулся и увидел феномен с обратной стороны: огромный, брызжущий сиянием диск медленно уменьшался, скрываясь в безбрежной дали пространства, однако теперь он состоял не из отдельных точек, а превратился в почти идеальный круг бушующего пламени. Вырвавшись из разреженной атмосферы двух планет, обезумевшие пули-метеоры быстро погасли и растаяли в безмолвной черноте. Флотилию окутала звенящая тишина.