Текст книги "Ищейки(СИ)"

Автор книги: Bianco Sol

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Annotation

Частный сыщик Йон Рейке не искал приключений и сложных дел. Он просто выполнял свою работу – ловил на горячем неверных супругов и мелких мошенников, возвращал украденные слугами драгоценности, отыскивал загулявших детей. Ему не нужны были проблемы, он не хотел быть героем. Но Судьба распорядилась иначе – и сложное дело само нашло сыщика Рейке на узких улицах Альмейры (Главы 1-4, в работе)

Sol Bianco

Глава 1. Двое и труп

Глава 2. Старые связи

Глава 3. Ночная жизнь

Глава 4. Второе тело

Sol Bianco

Ищейки

Глава 1. Двое и труп

Раннее солнечное утро было именно таким, каким должно быть ранее солнечное утро. Сияло голубизной летнее небо. Вдалеке, на Часовой площади, колокола по традиции отбивали Час Белого Голубя. Смеющиеся дети сновали между еще не развернувшимися торговцами. На крышах грелись коты, подставляя разноцветные спины теплым солнечным лучам. Легкий ветерок раскачивал натянутые поперек улицы синие и красные флажки, подхватывал яркие юбки и длинные рукава спешащих по делам женщин. День радовался закончившемуся к полуночи недельному ливню.

Йон Рейке купил у уличного повара палочку рыбных шариков и неторопливым прогулочным шагом завернул в малозаметный проход между стенами теснящихся на узкой улице домов. Затаился в тени, ожидая, не заметил ли кто. Доел свой первый завтрак и, бесшумно, как кот, прокрался к приоткрытому в одном из домов вентиляционному щиту. Прижался к стене, вытащил из кармана спрятанный там Глаз и, вытянув руку, просунул его в узкую щель окна вентиляции.

Глаз позволял державшему видеть и слышать все, что происходило в поле его действия без, так сказать, непосредственного участия. Главное, свои глаза плотно закрыть и настроиться. И тогда увидишь.

Потную, и не слишком мускулистую мужскую спин, и обхватившие ее стройные женские ноги. Задранные до пояса широкие юбки. Вывалившуюся из расстегнутого платья грудь. В пронизанном золотистой пылью помещении склада, на мешках с рожью и пшеницей совершалась супружеская измена. Причем активно совершалась, Йон аж залюбовался. Да так, что только раздавшееся за спиной сопение вернуло его в реальный мир.

По тому же самому проходу к нему спешил, пыхтя и отдуваясь, господин в тилейского покроя костюме нежного сиреневого цвета. Господин был так непотребно толст, что двигаться ему приходилось боком, обтирая дорогой шерстью пыль с каменных стен.

Йон мысленно выругался на трех известных ему языках. Драгоценный со всех сторон, в том числе со стороны невыплаченного вознаграждения, рогатый супруг не вытерпел и принесся лично смотреть, чем занимается его жена.

– Я должен знать! – прохрипел он, как только перестал утирать огромным платком обильно текущий по лицу пот. Неопрятные мокрые пятна расплывались на груди и подмышками.

Йон улыбнулся и опустил руку с зажатым в ней Глазом. Другой сделал характерный жест, означавший только одно. Невыплаченный гонорар вперед, пожалуйста. А то знаем мы вас, трепетных клиентов, в порывах чувств.

– Немедленно! – хрюкнул апэ Лойсс, и шлепнул в протянутую ладонь две банкноты по пять лян.

– Вы их только не спугните, – шепотом посоветовал Йон клиенту, пряча Глаз на место. Раз уж апэ так не терпится своими глазами увидеть источник его рогов, то записанному на Глаз действу можно найти иное применение. По пять лян за картинку, между прочим. Йон улыбнулся и достал из второго потайного кармана кошелек, куда убрал заработанное честным трудом. В конце концов, он неделю старательно работал тенью у супруги Лойсс, выискивая, где, с кем и как она предпочитает проводить время.

Поклонился потной спине бывшего клиента и неторопливо пошел прочь. Не успел он выйти из проулка, как сзади раздался шум, крик и грохот, а потом еще один крик, пронзительнее. Кажется, апэ не удержал свой немалый вес и не только упал, так его еще и жена заметила. Будет сегодня веселье.

Йон Рейке улыбнулся солнечному дню и, выйдя на улицу, направился в редакцию "Эха Альмейра". Его мечта только что стала на десять лян ближе, так что не стоило останавливаться на достигнутом. Йон был счастлив и не обратил внимания на пронесшуюся мимо коляску с двумя восседавшими в ней крайне перепуганными мужчинами в военной форме.

Пациент кричал. Его крик, истошный, пронзительный, на грани человеческого терпения, заставлял морщиться даже бывалых докторов. Распахнулась дверь, в операционную комнату, стуча каблучками, влетела медсестра со стопкой чистой перевязочной ткани.

– Где целитель?! – крикнул, стараясь заглушить вой, старший хирург.

– Я тут! – Эрех влетел следом за медсестрой, чудом не поскользнувшись на почему-то залитом водой полу, подбежал и занял свое место в изголовье операционного стола.

Привычно расположил руки по обе стороны от головы бьющегося в припадке боли пациента, на уровне мокрых от пота висков. Сосредоточился. Представил синее-синее небо, такое, каким оно бывает, если летом выбежать после полудня на луг, рухнуть в душистое разнотравье и смотреть вверх, ощущая как огромен мир. Так, как можно сделать только в глубоком детстве.

Пациент перестал кричать и извиваться. Его глаза широко распахнулись, искаженное гримасой лицо расслабилось.

– Мамочка... – отчетливо произнес он.

– Начинаем операцию, – отдал команду главный врач.

Отряд хирургов и ассистентов встрепенулся, входя в привычный операционный режим.

Эрех стойко держал.

На сегодня это была уже третья операция, первая пришлась на Час Черной Кошки, когда он, только успев закончить все свои ночные занятия и, естественно, не поспав даже и минуты, был вызван обратно в госпиталь по причине обрушения балок на складах в Западных кварталах. К счастью, там были только ночные рабочие. К несчастью, все они оказались в Чистом Сердце. Этот был третьим.

Эреху было привычно держать оперируемых только краем себя, не погружаясь глубоко, потому что, все же, операция – это не то, что ты хочешь чувствовать в полной мере. Но сегодня он еле справлялся, все время то вываливаясь во вне, то, наоборот, ныряя глубже, чем следовало. Ментальная сторона, Мир-в-Душе, как называл его святитель Эгмар, любила шутить с не выспавшимися, измотанными целителями. Потому что первое правило целителя – спать. Не менее восьми часов. И мечты о светлом будущем в это правило никак не умещались.

Эрех вздохнул и опять чуть не рухнул внутрь. В незанятой части сознания промелькнуло недовольство собой. Юноша мысленно вздохнул и вернулся к своим делам: концентрации и подслушиванию того, что происходит в операционной. Было жутко интересно.

– Ножницы! – приказал доктор Бак.

Требуемое легло в окровавленную ладонь.

– Пинцет. Да держите же вы, держите! Растяните края раны!

Раздался лязг и топот.

– Перекись!

Зачем им перекись? Свободная часть разума продолжала осмысливать происходящее. Они еще не зашивают, слишком рано... Так зачем?

Грохот, раздавшийся сбоку, заставил Эреха вздрогнуть и чуть не потерять контроль. Это уже никуда не годилось. По крайней мере, когда он напросился волонтером на Боятскую кампанию, его даже близкие взрывы снарядов не могли выбить из положения. А тут? Позор!

– Идиот! Кривые твои руки! Ты что, не смотришь, что делаешь?! – это был кто-то из ассистентов, Эрех еще не успел научиться различать их голоса.

– Доктор Бак! Доктор! Смотрите! Он бледнеет! Его дыхание!

– Ах ты ж!.. Держи тут, держи! Что происходит? Ассистент!

– Это гемоторакс, – вмешался в крики чей-то спокойный низкий голос. – Травматический. Он же из-под завалов. Надо дренировать.

И только когда фраза отзвучала, Эрех сообразил, что голос был его. Мамочки!

Он зажмурился до цветных кругов под веками, кожей ощущая ошеломленную тишину. Все! Он больше никогда, никогда не будет нарушать заветов святителя Эгмара. Если его, конечно, после эдакого выступления оставят в госпитале...

– Шприц сюда! – рявкнул доктор Бак.

Эрех одним усилием перепуганной воли отрешился от происходящего и уцепился за разум лежащего на операционном столе мужчины, как утопающий за брошенную ему ветку. Лишь бы не выгнали! Лишь бы!

Сколько времени длилась операция, он не мог сказать. Не считал, боялся. Мало того, до последнего держал пациента, пока не вышли из операционного кабинета все участники действа и оставшаяся для транспортировки прооперированного в палату медсестра тонула его за руку. Только тогда Эрех решился приоткрыть один глаз. В конце концов, он не может прятаться тут до скончания века или, хотя бы, до вечера. И он мужчина! Он должен быть храбрым!

Ну, или пусть его речи спишут на обычные чудачества усталого целителя, который слишком глубоко залез в мозги больного. А? Пожалуйста, пресветлая Наэма!

– А я тебе персиков поставлю, – шепотом посулил богине Эрех и высунул нос наружу. Вроде никого. Он на цыпочках проскользнул в коридор, намереваясь тихо сбежать, и тут...

– Как тебя зовут? – голос, раздавшийся сзади, был низким и хриплым. Эрех прекрасно его знал.

– Э... – его собственный сорвался. – Эрех... Эрех н-но-Тьен. Ээээ... Мастер хирург. Простите...простите меня...я...

Он подавился извинениями, потому что сзади раздались шаги и на плечо Эреху опустилась тяжелая мужская ладонь.

– Ты сегодня спас пациенту жизнь, Эрех. Ты знаешь это?

Эрех оцепенел. Ему показалось, что от усталости разум шутит с ним. Не может такого быть! Он же...

– Мне понравилось, что ты умудрился сохранить самообладание и способность к анализу, даже удерживая пациента. Это о многом говорит. Ты изучаешь медицину?

– Д-да... – кажется, это были не игры разума, а реальность. – Я прошел два года медицинского курса в Университете Маэдда Третьего, и еще полгода ходил вольнослушателем на кафедру хирургии...

– А практика? Ты когда-нибудь вскрывал настоящее человеческое тело?

Эрех подавился ответом. Нет, еще не...

– Нет, – он спохватился. – Но я тренируюсь на животных! Покупаю органы на рынке...

– Похвально, – доктор Бак обошел его, потянул за собой, приглашая пройтись с ним по коридору. От такого шанса у Эреха в очередной раз зашлось сердце. – Но тебе надо тренироваться на людях и ходить на вскрытия. По собачьим дням в Анатомическом театре проводят публичные вскрытия, бесплатно...

Эрех знал. Но день Собаки – день плановых операций в госпитале, и он не мог отказаться. А на платные вскрытия у него не хватало заработка. Если только совсем престать есть, даже купленные для учёбы внутренние органы коров и свиней...

– И обязательно вернись вольнослушателем в Университет, тебе это будет...

Им наперерез бросился человек в военной форме. Увлечённый беседой с великим мастером Эрех не сразу сообразил, что тот хочет. А военный, согнувшись в поклоне чуть ли не вдвое, вцепился к доктору в рукав и зашептал что-то столь страстно и испуганно, что было просто неприлично.

– Сердце...везде кровь...помощь... – слышалось ему.

Доктор Бак внимательно дослушал экспрессивную речь до конца и величаво кивнул.

– Но мне понадобиться взять материалы и ассистента... – он на миг задумался, перевел взгляд на все еще стоящего рядом Эреха. – Мальчик, ты не будешь против проассистировать мне в одном важном деле?

Эрех в очередной раз за сегодняшний день подумал, что ослышался, но потом, сообразив, восторженно закивал головой.

Он разорится на целых три персика для пресветлой Наэмы!

Йон Рейке задумчиво стоял рядом со столом главного редактора газеты «Эхо Альмейры» и смотрел, как тот уныло пялится в запечатленное в Глазу.

– Ну, что ж, для последней страницы сойдет. Возьму одну картинку. Вот эту. Три ляна.

– Эй! – Йон аж поперхнулся от такой наглости. – Супруга купца Ллойса, поставщика муки для королевской пекарни, изменяет тому на мужнином складе, а ты мне втираешь такую цену?! Ты за кого меня держишь, а?!

Редактор набычился.

– Послушай, мастер Рейке, это, – он ткнул пальцем в Глаз. – Плохие картинки. Почему? Потому что, во-первых, мы не видим лица мужчины, только спину...

– Зато мы видим лицо женщины! И не только лицо, если между нами!

– Вот я и о чем – мы приличное издание...

– Давно?! – в это слово Йон вложил все свое ехидство сорокалетней выдержки.

– Не понимаю я твоих намеков! Дальше! – он решительным жестом прервал открывшего было рот Йона. – Если ты хочешь повышенную ставку, приноси мне что-то увлекательное. Вот, если бы ее супруг ворвался в самый жаркий момент в этот сарай, вот тогда я бы дал десять!

Рейке мысленно застонал от масштабов упущенной выгоды.

– Но, все равно, поставил бы только на последнюю страницу. Потому что на первой полосе у нас таинственное исчезновение тула Ойзо, единственного сына городского магистрата! Не тянет твой купец после таких сенсаций на что-то большее.

– Что?

Редактор протянул ему макет первой полосы. На ней самым крупным из возможного шрифтом значилось "Кровавая трагедия! Смерть в павильоне у озера! Таинственное исчезновение тела!". Чуть ниже – и существенно меньшими буквами – излагалась суть новости. Утром пришедшая убираться служанка обнаружила, что павильон, в котором проживал тул Ойзо, пуст, все внутри перевернуто, а стены "залиты неимоверным количеством крови, которую словно выкачивали насосом из тысячи человек".

– У твоего репортера что, кровавые галлюцинации? – поинтересовался Йон, пробежав глазами эту строку.

Редактор только оскорблённо поджал губы.

Как бы то ни было, но тело и вправду не нашли. На что магистрат Ойзо объявил награду в пятьсот лян за обнаружение местонахождения его сына, и еще пятьсот – за раскрытие тайны его исчезновения.

– Страшные деньги, – редактор почмокал губами.

– Страшные, – согласился Йон. – Только впустую он это все.

– Почему? – его собеседник встрепенулся, почуяв еще одну первую полосу.

Потому что лежит сынкино тело где-нибудь на глубине Красного озера, с камешком в ногах, чтобы не всплыло, пока рыбки не объедят. Но так я тебе это и сказал, хмыкнул Йон про себя. Губу закатай, жлоб.

– По тому, как гуси летят, – отбрил он редактора вслух. – Ты лучше давай мне мои законные пять лян и хватит тут вилять хвостом!

– Я сказал три!

– И последнюю страницу. Но, знаешь, ведь многие люди начинают читать газету именно с последней страницы. Сплетни, скандалы, некрологи...

Он многозначительно посмотрел прожжённому пройдохе в глаза и пошевелил пальцами. Так, как будто собирался кого-то придушить.

Редактор вздохнул и сдался. На всякий случай.

– Слушай, мастер, а зачем тебе эти деньги, а? Просто ты так их собираешь...

Так я тебе и сказал, вновь улыбнулся Йон, пересчитывая мелкие монеты. Его мечта стала еще на пять лян ближе.

Место, куда они поехали с доктором Баком, оказалось Верхним городом, который так не похож на те места, где Эрех обычно обитал: госпиталь, улицу Правого повешенного, Синюю улицу, дома призрения. В Верхнем городе цвели деревья, широкие улицы вымощены не серым, а желтым камнем, который каждую неделю моют специальными щетками. Красивые деревянные дома в традиционном стиле блестели цветной лакированной черепицей, синей и зеленой, а за ровными заборами буйным розовым цвели азалии. И воздух, конечно же, был намного чище. Преобладающий в этой части королевства восточный ветер не нес сюда ароматы скотобоен, плавилен, кожевенных мастерских и трущоб Западных кварталов.

Настоящая красота.

Коляска, выделенная тем же военным, который нервно просил доктора приехать, остановилась в самом конце Розовой улицы, у аккуратного маленького домика, за которым зеленели деревья Королевского парка. Только после того, как он слез вслед за доктором на землю, прижимая к груди вверенный ему аптекарский саквояж и сверток с инструментами, Эрех сообразил, где они. Знаменитый павильон на озере. Вернее, на искусственных прудах в парке, но тем не менее. Самый дорогой частный дом в городе.

Он разулся у порога, радуясь, что на прошлой неделе купил с заработка целые носки, и стараясь даже дышать тише, чем обычно, проследовал вслед за доктором Баком во внутрь, уже предвкушая, что сейчас увидит те самые панели с изображением сюжетов из "Судьбы бессмертных" Кароля Линдэ, классической поэмы великого поэта эпохи Первых Фаттихидов. По легенде, эти панели даже написаны были по заказу самого Линдэ, и изначально стояли у него в доме, на сгоревшей дотла столетия назад вилле в Алессо.

В доме их всех действительно ждало ошеломляющее зрелище.

Золотистые циновки тонкого плетения, затянутые такой же золотистой бумагой перегородки и, главное, те самые панели, были щедро залиты успевшей свернуться и потемнеть кровью. Эрех замер, вцепившись в саквояж, как младенец в мать. Кровь его не пугала, нет, но боги... Хорошо, хоть панели лакированные, можно будет отмыть, мелькнула непрошенная, стыдная мысль.

– Боги мои! Ваша светлость! Что здесь случилось! – полный неподдельной тревоги голос доктора вернул Эреха в реальность, в который раз за этот день.

Он моргнул и только тогда осознал, что в комнате они не одни, что в ней, в кресле у окна сидит пожилой, белый как мел, мужчина, а вдоль стен, переступая ногами в носках, мнутся, будто школьники перед наказанием, трое военных.

Мужчину Эрех узнал. Магистрат Мауве Ойзо, человек, железной хваткой державший весь город. Как поговаривали, в его масштабах он был много влиятельней даже кабинета королевских министров.

Седой, старый человек с растерянным взглядом. Который нервно потирает рукой область груди рядом с сердцем.

Доктор бросился к нему и Эрех поспешил следом, стараясь наступать ногами на чистые участки пола. Это было сложно. Создавалось впечатление, что кто-то, кто бы он ни был, обмакивал в кровь огромную кисть и размахивал ею из стороны в сторону. Ну, или кругами таскал по полу тело, из всех артерий которого струями била кровь. Скотобойня, а не дом.

Доктор меж тем опустился на колени перед своим влиятельным пациентом, не жалея брюк дорогого костюма, и принялся внимательно проверять пульс на обеих запястьях. Эрех пристроился рядом, послушно подавая требуемые материалы.

– Вы испытываете серьезное нервное истощение, – тихим голосом комментировал доктор свои действия. – Сердце...вы на грани приступа, мой эрл. Это опасно. Вам надо перестать так беспокоиться...

Он осекся.

– Как я могу, – еле слышным шепотом пробормотал магистрат. – Как я могу...Вы же видите, мастер, что творится вокруг. Мой сын...

Стоящие у стены военные в беспокойстве переступили ногами, как по команде. Эреху не надо было прикасаться к ним, чтобы чувствовать расходящиеся по комнате тонкие нити их испуга. Страх, непонимание. Причем страх самого неприятного свойства – за свое положение.

– Мой сын пропал, мастер... – ловкие руки доктора, серебряные иглы, запах прижиганий. – Как вы думаете, вся эта кровь...есть ли шанс, что он может быть жив?

Это вряд ли, честно подумал про себя юноша. При таком-то напоре.

– Я бы на вашем месте сейчас об этом не думал, – твердо, хоть и с почтением ответил доктор Бак, и Эрех восхитился его профессионализмом. – Даже если случилось что-то страшное, вы, заболев, ничего не сможете с этим поделать. Как давно пропал ваш сын?

Полыхнула, поджигая траву в курильне, спичка. Воздух наполнился кружевами белого, ароматного дыма, отбивающего запах крови.

– Сегодня ночью. Еще вчера вечером его однокурсники были с ним на вечерних занятиях, а потом... Что здесь случилось, о боги... Столько крови...

Эрл Ойзо зашелся в приступе кашля, и Эрех, покорно подчиняясь знаку, поданному доктором, выхватил из саквояжа флакон зеленого стекла. Наверное, в нем вытяжка из боярышника и валерьяны, смешанная с ягнячьей травой, лучшее средство от болезней сердца и учащенного сердцебиения ведущего к приступу. Эрех отсчитывал капли в серебряную рюмку и вспоминал все, что знает о сердечных приступах.

– Мне просто страшно подумать, что все, что у меня останется от моей семьи – это карточка моего сына, – произнес магистрат, когда кашель отступил.

Повел головой в сторону стоящего у стены шкафчика, на котором стоял серебряный отпечаток, с изображённым на нем большеглазым и длинноволосым молодым человеком лет двадцати пяти.

Доктор и трое военных, как по команде, послушно перевели взгляд на карточку, склонив головы в вежливой печали. Только это позволило им не заметить, как Эрех, впившись глазами в черно-белое лицо пропавшего тула, неимоверным усилием остатков воли удерживается от падения в обморок и сжимает, до боли в пальцах, зелёный флакон с сердечным лекарством.

Спустя еще несколько часов, когда эрл Ойзо перестал терять сознание, когда доктор Бак сделал все, что надлежало сделать, а также милостиво разрешил Эреху вернуть его инструменты в госпиталь и даже предоставил выходной. – спустя все это время Эрех сидел на ступеньках, ведущих в закоулок к его дому, и горько, по-детски, рыдал над своей судьбой. Набрякшее тучами ночное небо хмуро разглядывало эту картину, потом, видимо подумав, решило добавить влаги, и теперь усиливающийся дождь стекал по шее за шиворот.

За что?! Ведь этот день так хорошо, так многообещающе начинался! И какие силы понесли его ночью к этому озеру?!

Эрех вспомнил, какие, и зарыдал еще горше. Шансов у него не было. Хоть завали персиками храм светлейшей, но она не заведует такими вещами. А молиться Крылатой бессмысленно – Эрех, худо-бедно, посвященный, такие как он не в ладах с Судьбой или Повелителем случая. Он вытащил из кармана носовой платок, высморкался от души, поднял лицо к узкой полоске дождливого темного неба между крышами. В глаза тот час щедро плеснуло текущей с карниза водой.

Пришлось перестать рыдать, подняться и засобираться домой. Кое-как отжав успевшие напрочь промокнуть рукава тужурки, Эрех повернулся в сторону, в которую ему следовало идти, и буквально носом уткнулся в две красочные афиши, наклеенные поверх стены, куда обычно вешали свои объявления мелкие торговцы, да владельцы украденных животных и сбежавших мужей. "Павильон диковин и чудес мастера Тулли", гласили плакаты, с которых Эреху улыбались и корчили рожи бородатая женщина, человек-змея и что-то, что никакими словами было не описать. А между ними чье-то объявление, начинавшееся со слов "поиск пропавших".

Пальцы у целителя дрожали, когда он подцепил край неплотно приклеенной афиши, и, оторвав, обнаружил еще слова. Поиск и возврат. Частный сыск. Информация по вашему требованию. Забыв о слезах и страданиях, срывая ногти, Эрех судорожно выколупывал объявление из-под взявшихся коркой афиш Павильона диковин. Кто бы из богов это не сделал, но все же его услышали.

По возвращению домой Йон всегда проделывал одни и те же вещи. Снимал и аккуратно вешал на специально для этого приспособленного деревянного болвана костюм и котелок. Начищал туфли, чтобы они блестели, словно зеркало, и засовывал во внутрь скомканные листы «Эха Альмейры», которым там было самое место. Если день был удачным, как вот сегодняшний, доставал из тайника жестяную коробку и, предварительно еще раз пересчитав, укладывал в нее заработанные ляны, а на специально лежавшем поверх листке бумаге записывал изменившуюся сумму. Потом ужинал, постелив на стол вышитую кувшинками и стрекозами салфетку, и внимательно глядел перед собой, на стену, куда булавками прикрепил маленькую цветную иллюстрацию, еще больше укрепляясь в достижении мечты. После всего, умывшись, он укладывался спать, перед сном обычно анализируя прошедший день и составляя план работы на следующий, если работа имелась. Это был его ритуал, который он неукоснительно соблюдал последние восемь лет.

Этим вечером ритуал прервали на этапе чистки зубов нервным стуком во входную дверь. Йон не имел ни малейшего желания кому-либо открывать, поэтому просто замер со щеткой в руке, ожидая, что гость уйдет, но стук повторился. Прикидываться, что дома никого нет, смысла не имелось – из-за дождя пришлось оставить зажжённой лампу, и ее превосходно было видно стоящему снаружи. Мысленно обругав непрошенного гостя разными словами, Йон прополоскал рот от порошка и, прихватив с полки свинчатку от возможных сюрпризов, открыл смотровое окошко в двери.

На пороге, уткнувшись носом в решетку этого окошка, пританцовывало нечто, что он сперва принял за молоденькую девушку, по дороге к нему упавшую в лужу с водой.

– М-мастер Рейке? – неожиданно густым баритоном уточнила девушка, и Йон сообразил, что его гость всего лишь мокрый, как мышь, молодой человек в возрасте около двадцати лет. Белокурые, без примеси золотистого или пепельного, волосы сияли в тусклом свете уличного фонаря, создавая иллюзию нимба вокруг его головы.

– Я, мастер Рейке, – подтвердил Йон. – А ты кто такой?

– Я? – юноша внезапно замялся, потом, видимо собравшись с духом и мыслями, выпалил. – Я хочу вас нанять найти человека.

– Десять лян, – привычно откликнулся Йон. – Аванса. Еще десять после обнаружения пропавшего. И по ляну за день работы. Через неделю, максимум, десять дней, получишь результат.

За дверью задумчиво засопели.

– А кто у тебя пропал? Невеста, что ли, сбежала? – поощрил робкого клиента Рейке. Мало того, что приперся в полночь, так еще и стесняется!

За дверью что-то пробубнили.

– Чего?!

– Мне надо найти убийцу, – трагическим шепотом произнес клиент.

Йон на мгновение замер. После чего с грохотом закрыл окошко, тем самым прерывая разговор.

На улице воцарилось ошеломленное молчание, потом, видимо, опомнившись, гость с силой забарабанил в полированные доски.

Перехватив свое оружие поудобнее, Йон рывком распахнул дверь и замахнулся свинчаткой. Пискнув, теперь уже совершенно по-девичьи, паренек на крыльце присел и закрыл голову руками.

– Я не занимаюсь поиском убийц, – пояснил Рейке, глядя в огромные, как плошки, испуганные серые глаза. – А еще раз постучишь, руки сломаю.

– Пятьсот лян, – пропищали снизу.

Он замер. Потом фыркнул в ответ.

– Что? Откуда у тебя такие деньги? Ты что, банк ограбил?

– Нет, – парень завозился, вытащил из кармана сначала одну скомканную бумажку, в которой Йон опознал свое объявление, напечатанное в типографии "Эха", потом другую. В другой объявляли о награде в пятьсот лян за обнаружение тела пропавшего тула Ойзо и еще пятьсот – за раскрытие тайны его исчезновения. То самое объявление, которое утром будет на всех первых полосах всех городских газет.

– Жевал ты его, что ли... – брезгливо пробормотал Йон, пробегая глазами текст. – И при чем тут я? Или ты хочешь заработать, но не хватает мозгов самому решить задачку? И откуда в твоей истории взялось убийство, еще же ничего толком неизвестно? Вдруг этот папенькин баловень сейчас просто ходит по куртизанкам?

Все еще скорчившийся на пороге мальчишка вдруг отвел взгляд, помялся и тихим-тихим, как дождь, голосом, произнес:

– Потому что... я уже нашел...тело...

Полчаса спустя полностью одетый, в прорезиненном плаще и калошах, Йон стоял посреди потайной анатомической лаборатории, которую его клиент собственными силами организовал рядом с ледниками на Синей улице, и озадаченно глядел в покрытое синяками, искаженное смертью лицо тула Ойзо.

Нового клиента звали Эрех но-Тьен, он был чистокровный аст – по крайней мере, чистокровный настолько, что иных примесей на внешности не отразилось – и служил штатным целителем в госпитале Чистого Сердца. А в свободное от работы время самостоятельно изучал медицину, потому что мечтал из целителей переквалифицироваться в хирурги.

– Так ты доктор, – задумчиво констатировал Йон, все еще глядя в мертвое лицо младшего Ойзо.

– Я еще только учусь.

– Значит, доктор, – фразу клиента Йон пропустил мимо ушей. – А скажи мне, док, чего ты просто не признаешься, что нашел сынка и не получишь свои полтысячи из рук безутешного отца?

– Я не могу, – просто ответил Эрех и сдернул пониже простыню, закрывавшую лежащее на столе тело.

Некоторое время Йон тупо пялился на аккуратный шов на покойном, стягивающий края длинного, характерного разреза от груди до лобка.

– Ты идиот? – на всякий случай уточнил он.

Клиент покраснел, но не сдался.

– А вы знаете, сколько стоит поучаствовать во вскрытии в Анатомическом театре? Пятнадцать лян за сессию. А купить тело у черных копателей – от двадцати лян, в зависимости от свежести! Где я найду такие деньги? Я работаю по пятнадцать часов в день, у меня два выходных в месяц и я получаю за это всего тридцать три ляна! А тут... Это был шанс, понимаете?

Йон не понимал. Он смотрел на вытянувшегося на столе покойника и изо всех сил пытался понять, но не мог. Мешал развитый инстинкт самосохранения.

– Рассказывай, – повелел он, желая разобраться не столько в деле, сколько в мотивах действий этого странного мальчика.

Клиент вздохнул, пристроил тощую задницу на пустом ящике и принялся рассказывать, глядя в пол и старательно выкручивая пуговицу на рукаве потертой тужурки.

Вчера после полуночи он возвращался из Товайхо к себе домой, и на опушке леса, недалеко от бывших прудов заброшенной еще в Магическую войну старой королевской резиденции, нашел человеческое тело. Это была редкостная удача, как раз потому, что раздобыть настоящее живое – тут Йон поперхнулся, – то есть мертвое и свежее тело для вскрытия ему действительно было не по карману.

– Обычно я покупаю органы у мясников на рынке, свиные там или коровьи, или маленьких поросят, или ягнят, и сравниваю их с рисунками в анатомическом атласе, – пояснил будущий доктор свои мотивы.

А тут был такой шанс. Приперев собственными силами – Йон даже поразился, на что способен субтильный парень, когда ему хочется работать – труп в лабораторию, он всю ночь провел, ковыряясь в его внутренностях, чтобы на практике так сказать, выяснить, в чем разница между человеком и свиньей, и так ли человек похож на то, что рисуют в атласе. Собственно, если бы он не узнал, чье именно тело подбросила ему Судьба, он бы и не забеспокоился.

– И отчего он умер?

– А! Это очень интересно! – парнишка подскочил к столу, полностью откинул простыню. – Видите? Его, конечно, сначала били, а потом зарезали. Тут три разреза, один на бедренной артерии, второй – в правой подмышечной впадине и третий – слева на шее, от дуги аорты. Причем сделаны все одним движением, смотрите, как будто...

– Слева, направо, налево, – Йон взял со стола карандаш и резко, один движением, нарисовал в воздухе восходящую зигзагообразную линию. Нога, подмышка, шея. Ровное движение руки. – Это уже что-то.

– Вы знаете как и чем это сделано? – восторгу в голосе Эреха не было предела.

– К сожалению, знаю, – мрачно кивнул Йон, покатал карандаш между пальцев. – Это называется кошачий коготь, севрасский изогнутый нож с коротким внутренним лезвием. Его зажимают в кулаке, продев указательный палец в кольцо на рукоятке, и режут так, как я тебе показал. Единственное, это существенно сокращает нам круг подозреваемых, просто так на улице когтем махать не научишься...

Перед мысленным взором Йона нарисовался образ убийцы – замотанный в черное тряпье, с выбритыми и татуированными висками севрасский кот, нарезающий на ленточки сначала восторженного доктора, а потом и его самого. Хотя...