Текст книги "Библия Раджниша. Том 3. Книга 1"
Автор книги: Бхагаван Шри Раджниш
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]
Беседа 4.
ЗАВИСТЬ: ИНСТРУМЕНТ ОБЩЕСТВА, ПРЕДНАЗНАЧЕННЫЙ ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ РАЗДЕЛЯТЬ И ВЛАСТВОВАТЬ
2 января 1985 года
Бхагаван,
Что такое зависть? Показывает ли наша зависть, что мы очень далеки от одиночества?
Общество эксплуатирует индивидуальность такими различными способами, что даже трудно себе представить.
Оно столь умно и ловко создает различные приспособления для этого, что невозможно определить, что это есть приспособление, инструмент. Эти инструменты созданы для эксплуатации индивидуальности, для разрушения ее целостности, для того, чтобы отнять у нее все, что ей необходимо, не вызывая в ней и тени сомнения или беспокойства по поводу того, что с ней сделали.
Зависть – один из этих потрясающе сильных инструментов.
С самого детства каждое общество, каждая культура, каждая религия учит всех вас сравнивать.
И ребенок обязан выучиваться этому. Он всего лишь tabula rasa, чистая страница, и любые родители, учителя, священники пишут на этой странице, и вот ребенок начинает верить, что все написанное и есть его судьба, его предназначение.
Человек приходит в мир, и все двери для него открыты, все направления возможны; любое направление можно выбрать. Но до того, как он может сделать свой выбор, до того, как он станет самостоятельным, до того, как он почувствует свое существование, его портят. И портят его те, кто думают, что любят его -давят, калечат, обусловливают всеми добрыми намерениями, какие только есть в мире.
Но что ожидать от добрых намерений?
Добрые намерения лишь отравляют людей.
Я знаю, что вы и не осознаете, что отравляете, потому что и вы в свою очередь были отравлены, и так происходит со времен Адама и Евы.
Что сделал Бог-отец Адаму и Еве? Он заслужил, чтобы его называли отцом, и неважно, существует он или нет, – он заслужил, чтобы его называли отцом, потому что он выполнил все требования, чтобы быть им. Его наказ был для детей, для Адама и Евы, его созданий: «Вы не должны пробовать плоды двух деревьев – дерева познания и дерева вечной жизни». И этого человека вы называете отцом?
Он предохраняет вас от двух наиболее важных в жизни вещей! Ничего не может быть важнее открытия вашей жизни и ее вечности. И без огромного влечения к знаниям, к мудрости, вы никогда не узнаете, что такое жизнь и где она проходит.
Бог оградил Адама и Еву от наиболее важных вещей, которые делают вас индивидуальностью, наделяют вас самоуважением, составляют вашу целостность, вашу подлинность, вашу сущность. Он хочет, чтобы вы остались невинными навсегда. Он хочет, чтобы вы не знали о вашем источнике жизни. Несомненно, этот человек – ваш отец.
И по примеру великого отца все остальные отцы поступают точно так же.
Я не могу простить Бога. Я могу простить остальных маленьких отцов; они бедные люди. Они проделывают с вами то же, что сделали с ними, они просто передают вам свое наследие. Что же еще они могут поделать? Но я не могу простить Бога. У него не было отца. Он не может найти оправдания: «Ведь это сделали со мной, поэтому я делаю это с ними. Я не знаю другого способа». Нет, это его нововведение.
Так как Бога не существует, вся нагрузка ложится на плечи священников.
Они нашли способы увести вас от самих себя. И если вы далеки от себя, столь многое становится абсолютно определенным. Вы будете страдать всегда; от одного страдания к другому, это и становится вашей жизнью.
Да, вы будете надеяться, что завтра мир изменится, но завтра не наступает никогда, и все становится только хуже. Да, все меняется, но не становится лучше. Вы начинаете истощаться день за днем. Но надежда поддерживает вас, иначе нет ничего, что поддерживало бы вас, поддерживало бы хоть на единое мгновение даже ваше дыхание. Все упущено, потому что упущены вы сами. Даже если все доступно, то какое это имеет значение, раз вас самих нет?
Зависть – одно из величайших приспособлений.
Посмотрите внимательно: что оно означает?
Зависть – это значит жить, постоянно сравнивая.
Кто-то выше вас, кто-то ниже вас. Вы всегда находитесь на средней ступени лестницы. А может быть, лестница – это круг, потому что никто не находит конца этой лестницы. Все застряли на середине, все находятся посредине. Лестница представляется круглым колесом.
Кто-то стоит выше вас – это угнетает. Это поддерживает вас в состоянии войны, борьбы, движения по всем возможным направлениям, ведь если вы добьетесь успеха, никого не будет волновать, правильными ли путями вы шли. Успех – доказательство вашей правоты; неудача – доказательство ошибки. Все, что имеет значение, – это успех, так что подойдут любые средства. Цель доказывает правильность средств. Так что вам не надо беспокоиться о средствах, – да никто и не беспокоится. Вся проблема в том, как подняться повыше по этой лестнице. Но дойти до конца ее невозможно. И все, кто выше вас, создают в вас чувство зависти, вот ведь они преуспели, а вы потерпели неудачу.
Подумайте, что, проводя всю свою жизнь в переходах от одной лестницы к другой, вы всегда обнаруживаете, что кто-то стоит выше вас, – не можете ли вы просто спрыгнуть с лестницы? Нет, вы не можете. Ведь общество очень хитрое, очень умное. Оно за тысячелетия отточило свои методы. Почему вы не можете выйти из круга? Потому что есть те, кто ниже вас, и это дает вам огромное удовлетворение.
Понимаете стратегию? Кто-то выше вас; это порождает зависть, несчастье, разъединенность, унижение, чувство ненужности, чувство, что вы не в состоянии показать ваш характер, что вы совсем не человек. Пока все остальные постоянно движутся, вы где-то застряли. Это наделяет вас чувством опустошенности, незначительности, ненужности, как будто вы напрасное бремя на земле и ничего более.
Если бы только в этом была проблема, вы бы спрыгнули с лестницы и сказали бы всем тем, кто на лестнице, идти туда, куда они хотят. Но вы никогда не спрыгнете, потому, что есть люди, стоящие ниже вас; насколько хватает взгляда вы видите ступени ниже вас и ниже их. Это дает вам огромное удовлетворение, огромное чувство того, что вы обошли многих людей, что вы не до конца бесполезны. Вы доказали, что имеете силу воли, что вы не неудачник, и всех этих людей, стоящих ниже вас, хватает, чтобы доказать это.
Перед вами встала дилемма:
Когда вы смотрите вверх, вас постигает чувство разочарования; когда вы смотрите вниз – чувство удовлетворения.
Теперь, как же вы можете спрыгнуть с лестницы? Ведь прыгая, вы лишитесь обоих чувств, и никого не будет ниже вас. Конечно, никого не будет и выше вас, но никого и ниже; вы останетесь одни, если спрыгнете.
Здесь, на лестнице, вы вместе со всеми, с обществом, с культурой, цивилизацией – и для этого требуется лишь еще немного усилий. А люди все время говорят вам: «Браво, давай! Не впадай в депрессию, не будь пессимистом, оставайся оптимистом. Ночь не будет длиться вечно». Они начинают вам говорить: «Чем ночь темнее, тем утро ближе, так что не пугайся темноты и поражения». Они приведут вам тысячи примеров.
В средней школе я впервые услышал о мусульманском завоевателе Индии Махмуде Газнави. Он атаковал Индию девятнадцать раз и в восемнадцати случаях потерпел поражение. Когда он потерпел поражение в восемнадцатый раз, он укрылся в пещере и там увидел паука, пытающегося плести свою паутину напротив пещеры. Махмуд всего лишь прятался здесь и от нечего делать стал наблюдать за действиями паука. Шел дождь, и стены были мокрыми. Паук все время падал, он падал ровно восемнадцать раз, а на девятнадцатый добился успеха.
Махмуд неожиданно воспрял духом. Он было уже подумывал о том, чтобы прекратить бесплодные попытки. Восемнадцать раз... вся его жизнь была потрачена напрасно, тысячи людей погибли напрасно. Он снова и снова терпел поражение от одного единственного человека, Притхвирджая Чаухана, который стоял на границе Индии; он был правителем пограничной области Индии. Махмуд не мог войти в страну, потому что как раз на границе он терпел поражение, и всего от одного и того же человека. Это было уже слишком, он даже думал покончить жизнь самоубийством, потому что: «Я не могу больше показать свое лицо людям».
Махмуд был царем в своей стране, у него не было повода вторгаться в Индию. Но никогда не достигаешь полного удовлетворения, всегда чего-то не хватает, всегда получаешь меньше, чем хочешь, всегда нужно больше, чем имеешь. У него было небольшое государство, а рядом находилась огромная страна Индия. Тогда Индия была чрезвычайно богата, ее называли Золотой Птицей, потому что население составляло всего двенадцать миллионов человек. Теперь ее население составляет более семисот миллионов. Это было при последней переписи; сейчас численность населения превышает восемьсот миллионов.
Установлено, что к концу нашего века численность населения Индии будет превышать миллиард человек; и это будет огромнейшая страна мира. Китай будет оставлен позади, потому что сейчас там тщательно следят за рождаемостью в стране. Сейчас численность населения Китая превышает численность в Индии, но к концу столетия он уступит позиции Индии. По крайней мере, в одном этом Индия будет олимпийским чемпионом.
Когда население этой страны составляло лишь двенадцать миллионов человек, страна, естественно, была богатой. Ни у кого не было причины быть бедным. Столько земли, столько золота – даже больше, чем необходимо. Несомненно, она привлекала завоевателей. На протяжении трех тысяч лет Индия была привлекательна для завоевателей. Сейчас никто не пытается завоевать Индию; на самом деле, последние завоеватели, британцы, истощили Индию до конца, не оставив ничего.
Затем Индия стала скорее бременем, чем империей. Нужно было заботиться о стольких бедных людях, иначе вас станут обвинять; нужно было заботиться о многочисленных преступниках, иначе вас станут обвинять. Империю станут обвинять во всем, что идет плохо, потому что все эти проблемы вызваны вашим принудительным рабством.
Это не основательный аргумент. Махатма Ганди очень старался быть правдивым, но в том, что касается основ, это ему не удалось. Было неправдой утверждать, что все проблемы Индии вызваны Британской империей. Ведь сейчас с 1947 по 1984 год не существует рабства и страна свободна, но она еще больше погрузилась в нищету и страдание.
Вы удивитесь, когда узнаете, что со времени освобождения от британского господства цены выросли в семьсот раз. Сегодня семьсот рупий равняются одной рупии 1947 года. Так что, получая довольно высокую для Индии зарплату в семьсот рупий, вы получаете все равно, как одну рупию в 1947 году. Не только Британская империя несет ответственность за индийские проблемы; за три тысячи лет столько людей высасывали Индию досуха.
Махмуд обрел уверенность. Он сказал: «Если такое маленькое создание, как паук, имеет столько оптимизма... неужели я хуже паука? Я попытаюсь еще раз». И какое совпадение! На девятнадцатый раз он добился успеха. На самом деле, он победил потому, что Притхвирджай Чаухан просто оставил мысль о том, что этот человек попытается напасть снова. Восемнадцать раз потерпеть поражение... с каким лицом он попробует напасть еще раз?
Так что Притхвирджай Чаухан попросту не предполагал, что будет еще одно нашествие. Все приготовления, которые были предприняты в восемнадцати случаях, не были предприняты на девятнадцатый. Ведь не было больше опасности. Махмуд был единственным врагом на границе земель Притхвирджая Чауха-на, да и тот был сокрушен. Притхвирджай Чаухан также думал: «Да в таком положении я бы покончил с собой. Любой человек с хотя бы маленьким самоуважением скорее бы умер, чем проиграл восемнадцать раз». Так что он просто оставил эту идею. Армия была распущена, отправлена назад к своим занятиям, и Махмуд напал как раз в то время, когда никто не предполагал. Он победил.
Эту историю рассказывал мне учитель истории. Он сказал: «Этому должен следовать каждый. Никогда не будьте пессимистами. Никто не знает заранее, проиграете ли вы на этот раз, так что не волнуйтесь; может быть, завтра вы добьетесь успеха, или послезавтра. Но никогда не теряйте голову; бейтесь до последнего дыхания».
Я поднялся и сказал моему учителю: «Пожалуйста, простите меня. Я думаю, что этот Махмуд был идиотом. В первую очередь потому, что нападал без причины...» Эти люди не совершили никакого преступления, и, в действительности, они были достаточно сильны, – они отражали нападение восемнадцать раз, – чтобы самим напасть на него. Но Притхвирджай Чаухан никогда не покидал пределы своей страны. Он мог разгромить Махмуда, свергнуть его и вернуться назад. Но он не нападал, хотя ему это было сделать проще всего.
Если враг разгромлен, зачем оставлять ему его царство. Он мог бы покончить с этим Махмудом при первом же нападении. Он мог бы завоевать его страну, и у Махмуда не осталось бы шанса напасть снова. Притхвирджай Чаухан был человеком великой гуманности; он никогда не нападал на Махмуда. Ему говорили снова и снова не только его премьер-министр, но и слуги: «Самое лучшее – это разгромить этого человека и захватить его страну. Если вы оставите его, то через два-три года он опять соберет силы и вернется. Даже странно, почему вы не покончите с этим человеком?»
Но Притхвирджай Чаухан сказал: «Люди, живущие в его государстве, ничего плохого не сделали нам, не причинили нам никакого вреда. Как же я могу на них нападать? Мое войско не для того, чтобы завоевывать страны, оно для тех редких случаев, когда какой-то дурак на нас нападет. Это сила для защиты». Он был человеком глубокого ума, человеком, способным увидеть, что все это глупо. Он сказал: «Не беспокойтесь. Этот человек рано или поздно бросит это занятие».
Я сказал своему учителю: «Не смейте хвалить Махмуда при мне и не говорите: "Он был великим оптимистом, вы должны брать с него пример". Я могу понять паука, паук неразумен, и я могу с уверенностью сказать, что паук не считал своих падений. И он мог и не осознавать, что происходит».
Пауки, муравьи и прочие, похожие на них люди, – только вы прогоняете их, они по своеобразной логике сразу же бегут обратно к вам. У них есть возможность бежать в разные стороны, по всей комнате, но как только их гонят, они возвращаются назад по той же самой дороге. Что за упрямство! Если бы они обладали хоть каким-нибудь разумом, по крайней мере этого направления они стали бы избегать. У них есть возможность убежать куда захочешь... но, странно, вы бьете паука, а он снова возвращается к вам.
«Этот паук не считал и не был оптимистом. Это было просто старое эго Махмуда, снова находящее оправдание и способ пойти к своим людям и сказать: "Не волнуйтесь – может быть, на этот раз мы победим. Ведь никто не знает, что будет завтра, так давайте попробуем еще раз''. И не говорите мне, что этот Махмуд был прекрасным человеком. Для меня этот человек отвратителен, как паук. Я не могу его назвать даже человеком. И если это преподается в классе истории, то значит это не для меня. Вы учите нас достаточно хитрым способом бороться, разрушать, убивать, относиться к другим хуже, чем к самим себе».
Родители постоянно учат с самого детства: «Посмотри на соседского мальчика – он первый ученик в школе. А ты, что ты делал целый год? Ты что, совсем глупый?» В классе вам будут говорить то же самое. Будут давать золотые медали тем, кто успевает лучше всех, тем, кто первый в школе, колледже, университете. Мои родители и учителя всегда говорили: «Ты можешь с легкостью быть первым, но ты не беспокоишься об экзаменах, тебя это не волнует».
У меня была привычка приходить на экзамен на пятнадцать минут позже. Этого я придерживался всю жизнь, в школе, в колледже и в университете; я опаздывал на пятнадцать минут. И все это знали. Экзаменатор знал, что мое место будет пусто; я приду, но через пятнадцать минут. И я покину экзаменационный класс на пятнадцать минут раньше всех остальных, до конца экзамена. На экзамен выделялось три часа, а я знал, что экзамен можно написать за два с половиной часа, так что не стоило терять целых полчаса в классе.
Учитель, который присматривал за студентами, чтобы те не списывали, не переговаривались, не подсматривали в книгу, говорил: «Еще не время, осталось пятнадцать минут. Почему вы закончили?»
Я отвечал: «Я уже закончил. Я начал на пятнадцать минут позже, а заканчиваю на пятнадцать минут раньше. И так было всегда, я не вижу, для чего нужны целых три часа, по-моему двух с половиной вполне достаточно. У меня еще много дел».
Все говорили: «Почему тебя не волнуют экзамены?»
Я отвечал: «По очень простой причине – я не хочу быть частью круга зависти. Я не хочу соревноваться. Для меня не имеет значения, сдам я экзамен или нет; для меня нет разницы. Если я буду первым – хорошо, если нет – еще лучше, потому что быть первым мне кажется чем-то насильственным, как будто отнимаешь у кого-то его удовольствие. А для меня это совсем не удовольствие, я зря займу чье-то место; кто-то другой мог бы быть на моем месте, кто сейчас второй, и он мог бы чрезвычайно наслаждаться этим. Может быть, под конец жизни ему больше нечем будет наслаждаться кроме этого, и именно этот шанс я у него отбираю и не получаю от него ни капли удовольствия!»
« Так что лучше, если я буду последним. По крайней мере, у меня есть утешение, что я не испортил чью-то карьеру, я никому не причинил вреда и ни на кого не давил; я не пытался занять чужое место – нет никого позади меня. И потому что нет никого позади меня, я не могу чувствовать свое превосходство».
И это всего лишь логика, простая логика: если не чувствуешь превосходства, то не чувствуешь и унижения. Они приходят вместе и уходят вместе. Если вы освободились от одного, то вам не удастся сохранить другое. Если вы не чувствуете превосходства над кем-либо, как вы почувствуете унижение? Вы просто чувствуете самого себя.
Но самое странное то, что я всегда выходил первым. Мои учителя поражались, мои родители поражались: «Это странно. Ты не заботился об экзаменах. Ты постоянно пропускаешь занятия, а когда приходишь в школу, то покидаешь класс и слоняешься целый день. Ты исчезаешь из школы в любой момент и в любое время. Ты не спрашиваешь разрешения учителей или директора, ты даже не ставишь их в известность».
На это я просто отвечал им: «Я хочу жить своей жизнью -почему я должен спрашивать кого-то? Они делают, что захотят. Они могут меня наказать, похвалить, записать в дневник. Я принесу этот дневник вам, но все это будет между вами и ними; меня это не касается. Я просто делаю то, что хочу».
Когда мне очень хочется пойти к реке, я не пойду слушать глупые рассказы о каком-то Махмуде, который победил с девятнадцатой попытки, а в восемнадцати проиграл. Он был ужасным человеком. Он не вел себя с Притхвирджаем так, как Притхвирджай поступал с ним, – Притхвирджай никогда не захватывал его. Восемнадцать раз Притхвирджай отражал нападение, но никогдане захватывал его, потому что сказал: «Оставьте его с его страной. Почему мы должны беспокоиться о том, чтобы захватить его? С него достаточно поражения и уничтожения его армии. Этого наказания достаточно».
Но Махмуд не был человеком, он был просто животным. Он схватил Притхвирджая Чаухана; и не остановился на этом, он вырвал у него оба глаза. Притхвирджай был очень красивым человеком, и то была месть за поражения: он ослепил его.
Но Притхвирджай Чаухан был великим стрелком. Его придворный поэт, друг, пошел в тюрьму вместе с ним, зная, что ему нужна помощь. Когда Чаухан и его поэт были доставлены на суд, Махмуд восседал высоко на балконе. Он все еще боялся этого человека, несмотря на то, что тот был слеп и закован в цепи. Что за страх! Но ведь именно этот человек побеждал его восемнадцать раз и прогонял из страны, даже не беспокоясь о том, чтобы захватить его. Он должно быть лев!
И поэт сказал Махмуду: «Вы не знаете Притхвирджая. Я бы хотел вам сказать, что во всем мире не найдется лучшего мастера по стрельбе из лука, чем он. До того, как вы его убьете, дайте ему возможность показать свое искусство».
Но Махмуд ответил: «Теперь он слеп, как он может быть великим мастером? Может быть, он и был им».
Поэт ответил: «Не беспокойтесь. Он до того прекрасный стрелок, что и слуха достаточно, чтобы попасть в мишень». И разговор продолжался, так что Притхвирджай мог по голосу определить, где сидит Махмуд. И он убил Махмуда. Махмуд думал, что он просто покажет свое искусство стрельбы, но Притхвирджай просто убил его по слуху, стрелой прямо в сердце.
Я всегда раздумывал над такими людьми, как Александр Великий, Тамерлан, Чингисхан, Наполеон Бонапарт. Почему рассказывают невинным детям об этих людях? Чтобы возбудить в них желание быть завоевателями, быть богатыми, быть президентами, быть премьер-министрами, – но только не самими собой. Никто не учит быть самим собой. В вас порождают лишь зависть. Александр Великий – что было великого в этом человеке? И почему мы храним в памяти имена Надиршаха, Тамерлана, Чингисхана? Всего лишь убийцы, величайшие преступники, каких только знает мир.
Маленьких преступников вы предаете смерти, а больших предаете истории.
Я сказал своему учителю истории: «Ваша история – это история преступлений, а вы пытаетесь всех превратить в преступников. Вы не можете найти невинных людей и поговорить о них, сказать нам, что они были действительно замечательными людьми?» Но нет, в истории есть слишком много других людей. Всю историю мира надо просто спустить в сортир, так чтобы мы могли начать со стартовой черты. Тогда мы сможем стать сами собой, – потому что не будет никакого соперничества.
В университете, когда я сдавал выпускной экзамен, мой профессор, который больше всех меня любил, был очень огорчен тем, что я приходил на пятнадцать минут позже и уходил на пятнадцать минут раньше, – это значило, что я мог упустить то, чем мог бы обладать по праву. Я ему сказал: «У меня нет права становиться первым, быть лучшим в университете, получить золотую медаль. Если я получу золотую медаль, я ее выброшу сразу же после собрания, так что все – и вице-канцлер, и весь деканат, и все профессора, и все учащиеся – смогут посмотреть, как я буду выбрасывать золотую медаль. Мне просто не нравится сама идея разбивать людей на категории: высших и низших, незаурядных и бездарных... Если бы все зависело только от меня, люди бы были просто образованными».
Нет необходимости в экзаменах. Да и что за необходимость в них? Что вы сделали за два года – проболтались? Что сделал учитель за два года? Два года учитель вас учил, два года вы учились; и этого достаточно. И нет необходимости в экзаменах, и нет необходимости помещать кого-то ниже, кого-то выше. Это уже начало соперничества; люди приходят из университета и знают, на какой ступени лестницы они стоят.
Итак, мой учитель, доктор С.К.Саксена, приходил в общежитие, чтобы забрать меня. Всего две минуты ходьбы от общежития до университета, но мой учитель приезжал на машине и забирал меня, чтобы я приходил на экзамен ровно в семь. Он ждал за дверью по три часа, так что я не мог уйти на пятнадцать минут раньше. Но я все равно нашел способ. Во-первых, я медитировал первые пятнадцать минут, и в конце медитировал пятнадцать минут. Экзаменатор заметил: «Несчастный человек, твой профессор, ждет за дверью три часа, а ты все продолжаешь...»
Я сказал: «Не говорите ему, потому что ему будет больно. Не надо ему говорить. Я делаю свое дело. Он делает то, что хочет. Я не отказываюсь, я прихожу... он говорит в семь, я говорю хорошо. Но как я могу изменить стиль моей жизни? Пятнадцать минут я медитирую, потому что не трачу на работу три часа, а трачу два с половиной. У меня есть дела поважнее. Так как я не могу выйти, медитация – это лучшее, что я могу сделать, я это и делаю».
Конечно же экзаменатор рассказал профессору Саксене: «Ты напрасно пытаешься принудить его. Он не будет делать того, что не хочет».
Саксена спросил: «И что же он там делает?»
Человек ответил: «Он пятнадцать минут медитирует. Он даже не прикасается к бумаге эти пятнадцать минут. Он принимает удобную позу и медитирует пятнадцать минут. Затем берет бумагу и начинает работать, и ровно за пятнадцать минут до конца он закрывает тетрадь и отдает ее мне. При этом он говорит: "Теперь пришло время для медитации"».
Саксена сказал мне: «Ты просто невозможен. Потерять целых полчаса? Ты не получишь золотую медаль».
Я ответил: «Кого заботит моя золотая медаль? Ну если вы так в этом заинтересованы, то дайте мне золотую медаль. Вы хотите, чтобы у меня на груди была золотая медаль? Так повесьте ее мне. Вы можете это сделать, у вас достаточно денег».
Он сказал: «Ты не так понял; вопрос не только в золотой медали, вопрос в лучшем окончании университета. Это послужит твоей карьере».
Я сказал: «Неужели моя карьера будет построена на золотых медалях? Неужели вы думаете, что ваш экзамен способен обеспечить мне карьеру?» Он ответил: «Да, конечно, потому что если ты лучшим окончишь университет, ты сможешь получить... Я все устрою, – ты будешь получать стипендию. Если ты не будешь первым, стипендии тебе не видать».
Я сказал: «Ну хватит. Пускай я не буду получать стипендию и не получу степени доктора философии. Кого волнует ваша степень доктора философии? Что вы достигли? У вас две степени доктора философии и одна степень доктора литературы. Что же вы в действительности получили? Вам не удастся меня обмануть, – ваша жизнь полна крушений, вы дважды потерпели поражение. Вы хотели быть выбранным деканом факультета искусств, но вас не выбрали. И я знаю, что вы плакали, вы проливали слезы».
«Вы боролись на выборах за место вице-канцлера, но вы получили только двенадцать голосов. Из тысячи профессоров вы получили только двенадцать голосов. Кто же будет голосовать за профессора философии, если есть кандидатура опытного политика? Он занимал пост главного министра по провинциям. И вы думали, что сможете победить этого преступника? Невероятно! Люди настолько напуганы им, потому что, если он вновь станет главным министром и если они не отдадут за него свои голоса, он будет им мстить».
И все в точности так и было. Этот человек, Дварика Прасад Мишра, был главным министром моего штата Мадхая Прадеш. Но так как он выступал против Джавахарлала Неру... Это был заговор. Морари Десаи был главным министром штата Бомбей, Дварика Прасад был главным министром Мадхая Прадеш, еще несколько главных министров из других штатов присоединились к ним, чтобы выступать против диктаторского режима Джавахарлала Неру. Дварика Прасад был достаточно глуп, чтобы выступить первым.
Джавахарлал Неру был настолько разгневан, что сразу же снял его с поста. Это случилось настолько неожиданно, что Морари и другие имели всего секунду на размышление: либо встать во главе заговора, либо отступить. И они все отступили, так что задержали только этого одного человека. Но он был одного поля ягода с Морари Десаи, всего лишь третьесортным политиком. Он устроил так, чтобы по крайней мере на время быть вице-канцлером университета... и ждать подходящего момента.
А он был хитер. Он немедленно устроил так, что стал вице-канцлером, устроил так, что стал очень близок к Индире. Индира в то время не занимала пост премьер-министра, но она была президентом партии Конгресса, которая была правящей партией. Он стал настолько близок к Индире, что она стала доверять ему и называть его дядей. Она упросила своего отца, Джавахарлала Неру, премьер-министра, простить его и вернуть ему пост. Он был прощен и стал секретарем комитета всеиндийского Конгресса и вновь занял пост главного министра Мадхая Прадеш.
Он отомстил всем, кто голосовал за С.К.Саксену. Он уволил их всех из университета, потому что главный министр является канцлером университета; всякий, кто становится главным министром, становится и канцлером университета. Так что, став главным министром, он автоматически стал канцлером и тут же уволил всех этих людей.
Я спросил доктора Саксену: «Что вы получили, пытаясь забраться выше? И вы советуете мне вступить на тот же путь, на котором вы так страдали? Если вы действительно любите меня, так помогите мне не вступать на этот путь».
Он сказал: «Мой Бог! Ты хочешь, чтобы даже я пошел с тобой? Нет – я буду бороться с ним. Я буду бороться опять, и в один прекрасный день ты увидишь, что я стану вице-канцлером».
Я сказал: «Даже если вы и станете вице-канцлером, что это будет значить? Я знаю вас: вы будете столь же несчастны, как и сейчас. Сначала вы слушали лекции, и вы были несчастны. Вы стали читать, и были несчастны. Вы стали профессором, и были несчастны. Теперь вы глава факультета философии, и вы несчастны. Я вас знаю. Вы думаете, что когда вы станете деканом факультета искусств, ваши страдания исчезнут?»
«Я также знаю декана факультета искусств. Он намного несчастнее, чем вы теперь, потому что его отделяет один шаг от должности вице-канцлера. Его страдание больше, потому что он так близок к цели. И каждый раз, когда кто-нибудь приходит со стороны, он начинает грустить, и его несчастье увеличивается. Вы не удивитесь, если он получит инфаркт».
Но странно, так как я не интересовался экзаменами, не интересовался книгами, но интересовался целиком миром философии, – мой интерес был универсален, – то, конечно, мои ответы были намного разностороннее, чем чьи-либо другие. Они могли лишь повторять то, что было в книгах; я мог же сказать то, что даже экзаменатор читал впервые. С другой стороны... Я знаю экзаменаторов, я сам был экзаменатором почти девять лет. Я ни разу не прочел ни одной работы ни одного экзаменующегося.
Одному умному студенту, который был достоин доверия, который не сказал бы никому ничего, я просто сказал: «Ты получишь половину денег. Просто проверь все эти тетради и помни: все сдали экзамен, каждый получил выше тридцати трех баллов. Но и никто не должен получить выше шестидесяти, потому что я думаю, что никто на это не способен. Так что у тебя есть пределы от тридцати трех до шестидесяти. Так что ты теперь можешь идти и проверять работы так, как ты хочешь». Я знал, что, когда я был студентом, мой профессор заставлял своих учеников проверять работы.
Я сказал доктору Саксене: «Иногда все складывается по-моему. Просто надо подождать». И конечно же, все складывалось по-моему, потому что я отвечал настолько разносторонне и оригинально, ведь я никогда не беспокоился об учебниках. Учебники я отрицал, потому что они застревают в вашем уме. Учебники я никогда не покупал.
Но я собираю книги со времен старших классов. Вы удивитесь тому, что с тех пор, как я был принят в университет, я прочел тысячи книг, – и собрал сотни, – и великих писателей. Я покончил с Халилем Джебраном, Достоевским, Толстым, Чеховым, Горьким, Тургеневым, – лучшими со времен изобретения письменности. Когда я заканчивал среднее образование, я покончил с Сократом, Платоном, Аристотелем, Бертраном Расселом, – всеми философами, которых я смог достать в библиотеке, книжной лавке или занять у кого-то.
