Текст книги "Приходи, следуй за Мною. Беседы по притчам Иисуса. Том 3"

Автор книги: Бхагаван Шри Раджниш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

Люди, писавшие Евангелие, были ближе всех к Иисусу. Они понимали одно: все, что случается, случается как составная часть великого спектакля. Если вы имеете подобное ощущение, вы приемлете все. Они могли принять даже распятие Иисуса, потому что это тоже было частью великой драмы. По ее сюжету так и должно было быть. Они могли принять это, потому что это не было случайностью, это не было совпадением – так и должно было быть.

Иуда должен был предать Иисуса, потому что, куда бы ни ступил Иисус, везде присутствовала его тень; так же и за вами следует ваша тень, когда над вами светит солнце. Всякий раз, когда в мире сознания кто-то поднимается очень высоко, от него падает тень; этой тенью является Иуда. Так и должно быть.

И всякий раз, когда вы хотите трансформировать человечество, когда вы хотите внести новую истину в человеческое сознание, человеческий ум защищает себя – он становится агрессивным по отношению к вам. Иисус должен был быть распят. Именно так действует человеческий ум. Это грандиозный спектакль; это космос. Тогда все принимается. Если вы смотрите на жизнь не как на разрозненные факты, а как на связанное целое, тогда все подогнано друг к другу. Тогда нет необходимости жаловаться; тогда нет необходимости испытывать разочарование или чувствовать несправедливость.

Постарайтесь понять красоту всего этого. Иисус был распят, но его ближайшие ученики никогда не считали, что случилось что-то неправильное. Это не значит, что они не потеряли его. Они потеряли его, они потеряли очень многое. Это не значит, что они не оплакивали его. Они плакали, – но они приняли это. Они приняли это, потому что так и должно было быть. В этом должен быть смысл; мы можем не понимать этого смысла, но он должен быть, – потому что не может случиться что-либо, что было бы бессмысленным, не может случиться что-либо, что не было бы связано с целым.

Мы можем не понимать смысла некоторых фактов, потому что мы знаем всего лишь изолированные факты; мы не умеем видеть связанное с ними целое. Все, что мы видим, подобно тому, как если бы мы пробежали глазами страницу книги – сильный ветер принес к вашим дверям страничку из книги. Из любопытства вы начинаете читать ее; вы не можете уловить смысл написанного, потому что это только одна страница. Вы не знаете, что происходило раньше; вы не знаете, что происходило потом.

Все факты, которые мы знаем, это просто страницы; и даже не страницы, а обрывки предложений; и даже не обрывки предложений, а обрывки слов. Вся книга существования так велика, так необъятна, что мы не можем знать смысла отдельных фактов, потому что знание смысла всегда подразумевает знание соотношения с целым, связи с целым.

Поэзия имеет смысл, потому что вы можете связать слова друг с другом; они связаны друг с другом, имеют отношение друг к другу. Она имеет значение, потому что между словами вы можете увидеть течение некоторого смысла. Если же вы всего лишь вырезали некоторое количество слов из словаря и наклеили их с закрытыми глазами на лист бумаги, а потом прочитали их, то никакого смысла в них не будет – отдельные, не связанные друг с другом слова.

И искали схватить Его, но никто не наложил

на Него руки, потому что еще не пришел час Его.

Многие же из народа уверовали в Него и

говорили: когда придет Христос, неужели

сотворит больше знамений, нежели сколько

Сей сотворил?

Обыкновенные люди верят в чудеса – они не умеют видеть явления, не умеют понимать то, что вокруг них происходит. Они мыслят только категориями чуда. Этот человек прикоснулся к кому-то, и тот исцелился; или этот человек прикоснулся к кому-то другому, к слепому, и тот прозрел. Это является величайшим чудом для обыкновенного ума. Чудеса впечатляют больше, чем что-либо другое. Они не могут видеть то единственное чудо, что случилось в этом человеке; само бытие этого человека является чудом. Все другие чудеса – просто следствия этого. Это не значит, что он совершал их, – Иисус никогда не говорил: «Я совершил чудо».

Однажды к нему прикоснулась женщина. Она боялась предстать перед ним. Она была прокаженная, она была безобразна. Она боялась показаться ему, она боялась попросить у него исцеления, но у нее была вера. Она просто прикоснулась к нему. Когда Иисус проходил через толпу, она сзади прикоснулась к нему. Внезапно Иисус обернулся. Женщина была исцелена; она сказала в глубокой благодарности: «Ты исцелил меня. Господи».

Иисус сказал: «Не говори так. Твоя вера исцелила тебя».

Ваша вера исцеляет вас, а не Иисус. Много раз он говорил: «Это Бог исцеляет вас, не я». Он просто проводник, медиум. Но людей больше интересуют чудеса. Ученые мужи интересуются священными книгами; обыкновенных людей больше интересуют чудеса. Никого, кажется, не интересуют факты этого человека, который стоит перед ними, не интересует эта огромная невинная энергия, этот расцвет сознания. Никто не заинтересован в том, чтобы прямо посмотреть на Иисуса.

Услышали фарисеи такие толки о Нем в народе, и послали фарисеи и первосвященники служителей – схватить Его.

Есть три типа людей, которыми постоянно окружен Иисус: толпа, которая верит в чудеса, люди, которые сделали свои вложения в религию – священнослужители, фарисеи, люди, которые боятся, что этот человек с каждым днем становится все важнее и важнее для народа, – и ученые мужи, пандиты, раввины, которые интересуются только мертвыми писаниями, мертвыми словами, мертвыми знаниями. Его постоянно окружали три типа людей.

Очень редко встречаются люди четвертого типа, которые пытаются понять, что это за человек, которые не беспокоятся о писаниях, потому что писание творится здесь и сейчас. Они не беспокоятся о чудесах, потому что величайшее из всех чудес уже случилось: этот человек осознал, что он не отделен от целого. Эго исчезло: это величайшее возможное чудо.

К четвертому типу относятся люди, которые не имеют никаких инвестиций в религию, которые не интересуются религией как таковой, которые не беспокоятся о храмах, о связанных с ними учреждениях и о тому подобных вещах, – очень редкий тип людей, которые интересуются именно этим человеком как он есть, без каких-либо предубеждений, без каких-либо концепций. Эти немногие люди могут видеть сквозь Иисуса; они могут видеть сквозь него Бога. Он становится дверью для них.

Иисус говорит снова и снова: «Я – врата. Я – дверь. Я – путь». Таким он был лишь для очень немногих людей – для тех, чьи глаза не были затуманены чем-либо, для тех, кто мог видеть сквозь него.

Иисус же сказал им: еще недолго быть Мне с вами, и пойду к Пославшему Меня...

Это такое великое явление, что оно не может существовать долго. Земля не допустит этого.

Я читал о жизни писавшего на урду поэта Мирзы Галиба. На встрече поэтов один мальчик двенадцати или тринадцати лет читал такие прекрасные стихи своего собственного сочинения, что Галиб, признанный мастер, снова и снова просил мальчика читать их. А в конце Галиб начал плакать. Кто-то спросил его: «Почему ты плачешь?» Галиб ответил: «Этот мальчик не проживет долго». А через шесть месяцев мальчик умер.

Люди спросили: «Почему ты так говоришь?» Галиб сказал: «Он слишком прекрасен. В нем есть что-то огромное. Земля не в состоянии терпеть такую красоту. Он – не обычный человек, он – не посредственность».

Всякий раз, когда человек становится просветленным, текущая его жизнь становится последней для него. Тогда он не может снова войти в мир, потому что мир слишком груб, а он становится слишком тонким, слишком чистым. Тогда он становится просто ароматом, чем-то неуловимым, чем-то нематериальным; тогда этот аромат поднимается все выше и выше. Он не может опуститься вниз. Когда человек становится просветленным, ему трудно оставаться в теле – почти невозможно. Нужно все время осознавать ситуацию; в любой момент тело может быть утеряно.

Иисус все время говорит своим ученикам: «Еще недолго быть Мне с вами, и пойду к Пославшему Меня... я вернусь к целому». Тогда волна исчезает в океане.

В последний же великий день праздника стоял Иисус и возгласил, говоря: кто жаждет, иди ко Мне и пей.

Я слышал: в тот день, когда умирал Вудро Вильсон, врачи, чувствовавшие, что его смерть все ближе и ближе, известили его о приближении смерти. Они решили сказать ему это всего лишь за несколько секунд до смерти. Они сказали ему, что смерть все ближе и ближе. Он открыл глаза и сказал: «Я готов» – и это было все: он закрыл глаза, улыбнулся и исчез.

Иисус всегда готов – готов вернуться обратно, готов сойти на берег, – потому что Иисус созрел. А когда плод созрел, он может сказать: «Еще немного я побуду с вами, побуду с деревом; еще немного, и я уйду к тому, кто послал меня». А затем плод падает на землю и исчезает в той земле, откуда он пришел.

Когда вы становитесь зрелыми, вы исчезаете. В этом смысл восточной концепции, утверждающей, что вы становитесь свободными от рождения и смерти. Когда вы становитесь готовыми, нет никакой необходимости для вас быть снова и снова вброшенными в существование. Вы снова вбрасываетесь в него, потому что вы плохо усвоили урок. Это подобно ребенку, который проваливается на экзаменах и который снова посылается в тот же класс. Если он выучит урок, если он выдержит экзамен, то тогда его посылают в другой класс, в более высокий класс. А когда он завершит свое образование, тогда для него нет необходимости возвращаться обратно. Мир является тренировкой, учением. Вы посылаетесь в него снова и снова, потому что вы не выучиваете свой урок. Раз вы выучили его, вы возвращаетесь к первоисточнику.

Иисус все время осознает эту ситуацию. Будда все время осознает это. Нет никакой разницы в том, что Будда пробыл на земле еще сорок лет, а Иисус – всего три, потому что по сравнению с вечностью сорок лет не намного больше трех лет.

В последний же великий день праздника – незадолго до распятия – стоял Иисус и возгласил, говоря: кто жаждет, иди ко Мне и пей.

«...Потому что скоро я исчезну, и тогда вы не сможете больше пить от меня. Если кто-то жаждет, пусть он придет и напьется от меня, потому что скоро я уйду, и тогда вы сможете думать обо мне, но не сможете утолить свою жажду».

Иисус – это вода вечности, божественный источник. Он может утолить вашу жажду. Но люди не осознают даже свою жажду. Они забыли о своей жажде; они подавили ее. Вот почему он говорит: кто жаждет...

Все жаждут. Нет нужды говорить «если». Встречали ли вы человека, который не жаждет? Встречали ли вы человека, который не страдает? Встречали ли вы человека, который не несчастен? Встречали ли вы человека, который удовлетворен, ни в чем не нуждается, который реализовал себя и к которому нечего добавить?

Если вы не встречали такого человека, то это означает, что каждый человек жаждет. Но люди забыли о своей жажде. Лучше будет сказать, что люди подавили свою жажду, потому что жажда опасна. Жажда приводит к поиску, и человек должен искать, человек должен прикладывать усилия, человек должен все больше углубляться внутрь самого себя. Люди стараются убежать от своей жажды.

Несколько дней назад ко мне пришел человек и сказал: «Я не хочу ходить к вам и слушать вас, потому что я боюсь. Я боюсь, что действительно заинтересуюсь вами и тем, что вы говорите. Я приду к вам когда-то, но не сейчас. У меня есть другие дела».

Вы думаете, что сможете убежать от своей жажды?

Религия – это основная жажда. Ни один человек не может быть удовлетворенным и исполненным, пока не достигнет религиозного сознания. Другого способа исполнения не существует.

Но люди продолжают говорить, что никакого Бога нет. Это может быть просто средством защиты, поскольку раз они доказали себе, что никакого Бога нет, то нет необходимости спрашивать и искать; тогда они могут оставаться там, где они есть. Тогда они могут оставаться в своей грязи, тогда им не нужно искать лотос.

Вот почему Иисус говорит:

Кто жаждет, иди ко Мне и пей.

Иисус доступен. Он всегда был таким. Есть люди, которые доступны и достижимы, – а вы жаждете. Но в этом и заключается трагедия: вы отрицаете – вы отрицаете тех, кто может утолить вашу жажду. Вы отрицаете, что они имеют что-то; вы отрицаете, что в их источнике есть вода, потому что вы боитесь.

Величайшим страхом в жизни является страх Бога, страх приближения к Богу, – потому что приближение к Богу будет означать приближение к смерти эго. Приближение к Богу будет означать удаление от самого себя. Приближение к Богу будет означать падение, самоотречение, исчезновение.

Величайшим страхом в мире является страх Бот а, потому что Бог является как смертью эго, так и возрождением сознания. Но вы ничего не знаете о возрождении; вы в состоянии почувствовать только смерть. Вы подобны ребенку, который вот-вот должен родиться, который еще в утробе матери. В течение девяти месяцев он жил вполне определенной жизнью, в комфорте, в удобстве. Ему, в действительности, никогда не будет столь комфортно. В утробе матери так удобно, так тепло. Он может жить совершенно безответственно; ему не нужно ходить на работу на завод или в учреждение. Он просто получает все готовое – никакого беспокойства, никакого страха, никакой ответственности. Он просто отдыхает, спит двадцать четыре часа в сутки.

А затем внезапно наступает момент, когда он должен родиться. Ребенок начинает бояться, потому что он видит только то, что его жизнь рушится – та жизнь, которой он жил все эти девять месяцев. Он не в состоянии увидеть другую жизнь – жизнь открытого неба, воздуха и солнца, жизнь огромных возможностей для роста. Он не может видеть ее. Как он может видеть ее? Он не имеет о ней никакого представления.

Он может видеть только одно: что жизнь, которой он живет, будет разрушена. Рождение в виде ребенка ему кажется смертью. Он боится, он дрожит, он не желает расставаться с утробой.

То же самое происходит и тогда, когда вы приближаетесь к другому рождению – к возрождению сознания, когда снова вы обнаруживаете другой мир – мир Бога, называемый «Царством Божьим», – бесконечный свет, вечная красота, абсолютная истина. Но вы знаете только свою жизнь: жизнь рынка, жизнь семьи, жизнь денег, жизнь амбиций, жизнь желаний, жизнь тела – вы знаете только это. Эта ситуация кажется подобной смерти. Бог является смертью, потому что Бог является также и повторным рождением.

Вот почему Иисус говорит:

Кто жаждет, иди ко Мне и пей.

То же самое говорю вам и я. Если человек жаждет, путь он приходит ко мне и пьет, потому что еще совсем немного я останусь с вами. А потом я уйду к тому, кто послал меня. Помните, я не повторяю. Я не занимаюсь комментированием Иисуса. Благодаря Иисусу я снова создаю ситуацию, которая является совершенно новой – или абсолютно древней, что одно и то же.

Если кто-то из вас действительно испытывает жажду, то имеется возможность утолить ее. Не упускайте ее. А вы можете упустить ее. Вы можете найти тысячу и один предлог упустить ее. Не используйте эти предлоги, отбросьте их. Ищите свою жажду. Если вы жаждете, то я готов стать для вас колодцем, источником чистой воды. Жажда может исчезнуть, и только тогда, когда жажда исчезнет, вы впервые сможете почувствовать, что есть жизнь и каков ее смысл – ее красоту, ее славу. Тогда жизнь станет раскодированным посланием для вас. До сих пор вы несете в себе семя. Послание присутствует в вас, но оно не расшифровано.

Позвольте мне помочь вам. Если вы жаждете, не старайтесь убежать от меня. Позвольте мне помочь вам.

Беседа 10. Любовь – это аромат цветка. Ненависть – это разящий меч

20 декабря 1975г., Пуна

Не могли бы вы объяснить молитву господню, данную Иисусом?

Медитацию объяснить можно, молитву – нет. Ее можно понять, но объяснить ее невозможно. Молитва – это нечто, идущее от сердца, нечто неуловимое, нечто неопределяемое. Вы можете чувствовать ее, но вы не можете думать о ней. Это часть ее природы. Она подобна любви. Это не техника.

Медитация является техникой. Молитва – это не техника. Медитацию вы можете делать, молитву вы делать не можете. Вы можете только быть наполненным молитвой. Она не имеет никакого отношения к словам: то, что вы говорите в молитве, значения не имеет. Имеет значение то, как вы это говорите, имеет значение то пространство, где эти слова возникают, – но не сами слова.

Молитва является благодарностью, глубокой признательностью по отношению к целому – за то, что вы существуете здесь, за то, что вы рады жизни своей. Молитва противоположна жалобе. Когда вы жалуетесь, вы говорите о своих страданиях; когда вы молитесь, то независимо от того, что вы говорите, вы имеете в виду, что вы радуетесь тому, что вы есть, что вы благодарны за то, что вы существуете. И молитва Иисуса чрезвычайно прекрасна. Никакая другая молитва не является такой прекрасной. В Ведах есть молитвы, но они идут от очень усложненного ума, а когда молитва идет от усложненного ума, она многое теряет. Она становится весьма рафинированной, многозначительной; именно поэтому она теряет все свое значение.

Молитва Иисуса является почти детской. В этом красота ее, в этом слава ее. Если вы захотите понять Гайятри, молитву из Вед, то о ней многое можно будет сказать. Она имеет очень сконденсированное, плотное значение; она подобна научной формуле; она подобна формуле Эйнштейна е=мс2. О ней многое можно сказать, о ней написаны тысячи и тысячи страниц.

Молитва Иисуса не является научной формулой, это просто излияние простого сердца; разговор ребенка с отцом – простой, очень простой, более простого разговора и быть не может. Поэтому, если вы спросите индусов, они скажут: «Что это за молитва?» Если вы спросите буддистов, они будут смеяться, потому что у них весьма изысканные молитвы, очень культурные, сложные, философские, теоретические, много говорящие.

Молитва Иисуса не говорит ничего; это просто излияния сердца; это подобно разговору любимого с возлюбленной или ребенка с отцом. Позвольте мне повторить это: пожалуйста, не просите объяснения; совершайте ее, и вы поймете ее.

Отче наш, сущий на небесах! Да святится имя Твое; да придет Царствие Твое; да будет воля твоя и на земле, как на небе. Хлеб наш насущный подавай нам на каждый день. И прости нам грехи наши, ибо и мы прощаем всякому должнику нашему. И не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого. Ибо твое есть Царствие, сила и слава, отныне и вовеки веков. Аминь.

Если я могу по-настоящему переживать музыку флейты, то может ли это быть на уровне того переживания, которое, как вы желаете, должно случаться, когда мы с вами? Я мыслю категориями суфизма. Я вижу, но не понимаю. Я за стеклянной стеной.

Объект не имеет значения. Имеет значение только субъективность. Одно и то же переживание может случиться, если вы слушаете меня, или если вы слушаете игрока на флейте, или если вы слушаете утреннее щебетание птиц, или если вы слушаете грохот водопада. Оно вызвано не объектом вашего слушания, а самим фактом, что вы слушаете. Просто слушание наделяет вас тотальным безмолвием; при глубоком слушании вы исчезаете. Умение слушать – это целое искусство.

Если вы знаете, как слушать, – с глубоким приятием, с максимальной чувствительностью, – то вас нет здесь. Слушатель отсутствует, есть только слушание. А когда слушателя нет, нет никакого эго: нет никого, кто бы слушал, есть только слушание. И тогда оно проникает в самое ядро вашего существа.

Если вы будете слушать меня умом, вы упустите. Если вы будете слушать звуки водопада без ума, вы приобретете. Дело не в том, чтобы слушать именно меня; это имеет отношение к вам, к слушающему. То, что я говорю, не имеет значения; кто говорит – не имеет значения. Все заключается в следующем: окружены ли вы глубочайшим безмолвием? Перестали ли вы существовать в этот момент? Обнаружили ли вы внезапно, что вас нет, что вы есть глубокое безмолвие, что вы вибрируете вместе с жизнью, что вы полны, но пусты, обнаружили ли вы это огромное безмолвие, когда нет ни единого всплеска мысли? Только тогда вы достигаете плоскости, когда истина может проникнуть в вас. Так что постарайтесь быть слушателем. Просто слышания недостаточно. Слышать вы можете; слушание требует особого умения. Это величайшее умение. Если вы слушаете, вы уже прибыли на место, потому что, слушая, вы внезапно обнаруживаете самого себя.

Это кажется парадоксальным. Вы исчезаете, говорю я, и в этом исчезновении вы находите самого себя. Вы пусты, и в этой пустоте возникает наполненность, исполнение, удовлетворение. Нет никаких мыслей. И тогда есть понимание. И любовь течет подобно дыханию – она входит и выходит, входит и выходит. Тогда вы начинаете разделять свое существо с существованием, которое окружает вас. Тогда часть не является больше отдельной частью – она пульсирует вместе с целым. Вы в согласии с целым, вы больше не сбиваетесь с ритма. Возникает гармония – небесная музыка, музыка звезд.

Тогда внезапно вы становитесь открытым. Со всех направлений в вас течет Бог. Но вся проблема заключается в том, как стать таким восприимчивым и безмолвным. Это может случиться прямо сейчас, это случается прямо сейчас со многими. Меня здесь нет, вас здесь нет: и внезапно встреча, внезапно новое бытие.

Что вы можете делать? Всякое делание будет возмущением. Все, что бы вы ни делали, будет выставлять вас за дверь; все, что бы вы ни делали, будет усилием и возмущением. Не делайте ничего; просто будьте.

Все искусство религии заключается не в чем ином, как в этом – просто быть, позволять, находиться в состоянии всеприятия; сидеть под деревом, просто сидеть – больше ничего не нужно, достаточно просто сидеть. Будда достиг истины – просто сидя под деревом Бодхи. Гуляя, просто гуляйте. Любя, просто любите. Просто будьте. Постепенно вы начнете ощущать, что внутри вас начинают исчезать какие-то части вас, внутри вас возникает что-то единое. Это происходит постепенно; постепенно вы начинаете ощущать, что в вас проникает что-то неизвестное, что-то из запредельного. Вы чувствуете себя счастливым. Вы чувствуете себя как беременная женщина: в вас вошло неизвестное. Вы не знаете, кто вошел в вашу утробу, вы не видели еще его лица, но вы можете ощутить его вес, вы можете почувствовать в себе неизвестное вам ранее биение. Вы знаете, что в вас проникло нечто неизвестное.

Тогда вы ходите более осторожно, вы сидите более осторожно, потому что вы должны оберегать его. Неизвестное стало вашим гостем. Вы должны думать и заботиться о нем, потому что это неизвестное с каждым днем растет. Ребенок растет, а мать исчезает. Однажды есть только ребенок, мать ушла. Мать означает прошлое, а ребенок означает настоящее. Мать – это вы, какой вы есть, а ребенок – это вы, каким вы должны быть.

Ничего не должно делаться специально. Вы просто должны создать вокруг себя климат ожидания, удовлетворенности, приятия, восторга, безмолвия. Вы уже начинаете так, как если бы вы достигли.

Послушайте меня снова: вы уже ходите так, как если бы вы достигли. Вы будете «как если бы» только в самом начале; постепенно это «как если бы» исчезнет. Ходите как Будда, смотрите как Христос, восторгайтесь как Кришна. Вначале это будет «как если бы». Но это «как если бы» не останется надолго, потому что вы уже есть то, чем стараетесь быть.

Все дело обстоит так, как если бы вы пришли к Иисусу, не зная, что он Иисус, и он тоже не знал, что он Иисус; и вы бы сказали ему, что собираетесь поставить спектакль: «Вы похожи на Иисуса. Не могли бы вы сыграть в нем Иисуса?» Он соглашается, он приходит на спектакль. Конечно же, это будет «как если бы» в самом начале, потому что он не знает, что он Иисус. И вы не знаете, что он Иисус, он просто похож на него, он кажется Иисусом. А потом он начинает играть в спектакле и это «как если бы» исчезает, потому что он и есть Иисус. Постепенно реальность вступает в свои права, и внезапно все это прорывается – он больше не играет. Он просто является самим собой.

Это именно ваш случай. Вы выглядите как боги. Я говорю вам: действуйте как боги! И рано или поздно вы обнаружите, что в результате этих действий вы обнаружили реальность. Потому что в реальности вы уже боги; вы просто забыли это. Поэтому, если вы начнете играть, вы все вспомните. Вы начнете все вспоминать.

Поэтому, если вы сидите под деревом, сидите как Будда. И не бойтесь этого, не стесняйтесь. Кто препятствует этому? И если вы можете сидеть как Будда, зачем довольствоваться меньшим? Если вы играете на флейте, забудьте о себе, играйте как Кришна. И я говорю вам: вы и есть Кришна! И флейта та же самая. Просто вы должны помнить об этом, и если вы помните, то немедленно вы увидите изменения – что теперь песня идет не от вас, она идет от чего-то запредельного: вас в некотором смысле больше нет.

Я слышал, что Микеланджело, работая над своими произведениями, применял один прием. Когда становилось темно, а ему нужно было работать, он должен был использовать свечи. Он должен был помещать свечи на свой головной убор, потому что если бы он не делал этого, тень от него падала бы на его работу и это мешало бы ему. Поэтому он прикреплял их к шляпе; тогда его собственная тень не присутствовала между ним и его работой, его ничто не отвлекало.

Это то, что происходит с вами. Ваша собственная тень входит между вами и вашей реальностью. В тот день, когда вы поймете, что это только тень, не останется никаких проблем.

Один из величайших мыслителей Запада, Жан-Поль Сартр, имел одну теорию. Она не была абсолютно верной – нет. Но она продвигала его в правильном направлении. Даже имея неправильные мотивы, он двигался в правильном направлении. Он утверждал, что в мире имеется два типа философий: одна – это философия бытия, другая – философия действия. Он сам считал себя приверженцем второй философии, философии действия, потому что он считал, что бытие само по себе есть ничто. Пока вы ничего не делаете, как вы можете быть? Когда вы рисуете, вы становитесь художником; когда вы поете, вы становитесь певцом; когда вы танцуете, вы становитесь танцором. Если вы ничего не делаете, кто вы? Всякое отождествление теряется – вы становитесь пустым, вас больше нет. Поэтому, говорит он, делайте что-либо; потому что только в результате делания вы становитесь чем-то.

Будда является приверженцем первой философии. Он говорит: просто будьте. Осознайте – без какого-либо действия, – кто вы есть. Будда полностью прав, но Сартр не совсем неправ. И я чувствую что, то, что говорит Сартр, может привести к тому, что говорит Будда. Это может стать техникой.

Действуйте как Иисус, и внезапно вы обнаружите свою сущность. Эту сущность можно познать и без какого-либо действия, но тогда это более трудное дело, почти невозможное, потому что вы не знаете, в каком случае нужно смотреть в зеркало. Без зеркала вы не можете увидеть свое лицо. Лицо здесь; вы знаете, что оно здесь, но без зеркала вы не можете увидеть его. Делание может стать зеркалом, а в зеркале может раскрыться ваше существо. Раз оно раскрылось, вы можете забыть о зеркале; вы можете выбросить зеркало – в нем больше нет необходимости.

Ходите как Иисус, сидите как Будда, играйте на флейте как Кришна, и постепенно вы осознаете, что это не просто действия. Вы натолкнетесь на что-то реальное. Ваша собственная тень больше не падает на реальность – достигнута ясность.

Слушая меня, сидите как Будда – будьте безмолвными, восприимчивыми, женственными. Вот почему Будда кажется таким женственным – вы замечали? – ни усов, ни бороды, лицо почти женское. Смысл этого в том, что когда вы сидите в безмолвии, ваша женская часть поднимается вверх, на поверхность. Когда вы действуете, вверх поднимается ваша мужская часть, женская часть отступает на задний план. Когда вы делаете что-либо, превалирует ваша мужская часть. Когда вы находитесь в состоянии недеяния, превалирует ваша женская часть.

Будда достиг Бога через женственность – другого способа достичь, на самом деле, не существует. Предельное может быть достигнуто только тогда, когда вы становитесь маткой, когда вы становитесь восприимчивым. Тогда все становится одинаковым.

Просто сидите и слушайте ветерок, проходящий сквозь ветви сосен, – вы найдете меня там; или слушайте меня без каких-либо мыслей в голове – и вы обнаружите ветерок, проходящий через ветви сосен. Это одно и то же. Но все зависит от вашего слушания – все дело в качестве вашего слушания, а не в том, что вам приходится слушать.

Я чувствую, что я очень обусловлена своей матерью, очень похожа на свою мать. Я склонна судить ее так же строго, как саму себя, и укорять ее за свои недостатки. Можете ли вы что-либо сказать о природе взаимоотношений между матерями и дочерьми?

Это новая болезнь, созданная психоаналитиками Запада. Она, в некотором смысле, является весьма древней, это очень старый трюк ума. Но психоаналитики создали для него очень современное одеяние.

Человеческий ум всегда стремится переложить ответственность на кого-то другого. Тогда вы сами освобождаетесь от нее. В прежние времена люди возлагали ответственность на Бога, на судьбу, на рок – они находили для этого тысячи слов.

Тогда они не несли никакой ответственности; тогда они сбрасывали с себя это бремя.

Но это освобождение от бремени очень опасно, поскольку раз вы чувствуете, что на вас нет никакой ответственности, то все двери для трансформации закрыты, – потому что ощущение ответственности является самой основой для трансформации. Если я не несу ответственности за то, что я есть, как я могу быть ответственным за какую-то трансформацию? Если это случается, это случается; если это не случается, это не случается; и если ответственным является Бог, то он ответственен как за изменение, так и за отсутствие изменений. Тогда вы начинаете чувствовать, что вы просто кукла, тогда вы все время тащите себя в грязь; тогда вся ваша жизнь становится дрейфом, лесосплавом.

Не думайте, что это и есть всеприятие. Всеприятие – это нечто очень живое. Это же – мертвое дерево, сплавляемые бревна; это не живая вещь. Фаталист не является живым, потому что он отбросил всякую ответственность. Отбрасывая ответственность, он отбрасывает также и свою душу – у него нет больше души. Чем большую ответственность вы ощущаете, тем более подлинную душу, вы имеете. Ответственность является вашей душой.

Но это было давно, теперь мы забыли обо всем этом. Потом пришел Маркс: следуя Гегелю, он снова создал ту же самую структуру. Он назвал это исторической необходимостью: ответственна история, а не вы. Ответственны социальные структуры, а не вы – старый фатализм вы облекли в новые слова.

Потом явился Фрейд. И он сказал, что если ребенок не был, любим своей матерью, то, став взрослым, он не сможет любить: за это несет ответственность мать. Если мать была плохой, ребенок тоже будет плохим: ответственность лежит на матери. Фрейд был евреем, и он, видимо, пострадал от матери-еврейки; так что он все возложил на мать. Теперь мать стала Богом, судьбой; тогда все превращается в абсурд. Если вы спросите, кто сделал вашу мать такой, то ответственность будет нести ее мать. И так далее до бесконечности. В конце концов, вы должны будете дойти до Бога: вот почему я утверждаю, что логика та же самая. Бог является матерью всего; это первоисточник, из которого все выходит.