Текст книги "Возраст любви"

Автор книги: Бертрис Смолл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– Тебе многое предстоит узнать, – заключила Горауин, – но я постараюсь приехать еще раз и просветить тебя. А пока знаний у тебя хватит, чтобы Рис не жаловался.

Аверил со слезами на глазах провожала родных. Впервые ей предстояло навсегда разлучиться с семьей. Она вдруг поняла, как тоскует по сестрам.

Подошедшая Дилис обняла ее за плечи.

– Я тоже буду скучать по «Драконьему логову», госпожа, потому что впервые уехала из дома.

– Теперь наш дом здесь, Дилис, – вздохнула Аверил.

– Судя по речам старой Рон, вы здесь чужачка, вторгшаяся сюда незваной, – негодующе сообщила Дилис. – С чего это она так нос дерет? – спрашиваю я вас.

– Не обращай на нее внимания, – спокойно посоветовала Аверил. – Рон такая же крепостная, как ты, но хозяева слишком долго полагались на нее, поэтому она много возомнила о себе. Все же, думаю, мужу следует вознаградить ее за верность. Я об этом подумаю. И, Дилис, я запрещаю тебе сплетничать с другими слугами. Ты должна стать моими глазами и ушами.

– Это я знаю, – понимающе кивнула служанка. – Леди Аргел все объяснила перед отъездом из дома. Старого дома.

Каждый последующий день Аверил спрашивала у Рон, нельзя ли немного побыть в обществе Мэри, чтобы научить девочку подобающим леди манерам, но старуха всегда находила предлог для отказа. Аверил, не возражая, безмятежно принималась ткать. Когда это занятие надоедало, она собирала цветы в саду и составляла букеты. Рвала травы и делала зелья. Как-то она решила сварить душистое мыло, чего не умела Рон. Та научила девочку варить простое мыло для хозяйственных нужд, но не была сведуща в более тонких искусствах.

– Мэри должна это знать, – заявила Аверил в присутствии мужа, и тот согласился. Рон ничего не смогла поделать.

Они сварили и вытопили жир. На это ушел целый день. Потом просеяли золу, которую смешали со щелоком, вытопленным жиром, оливковым маслом и, наконец, с различными благовониями. И только после всего этого часть разлили по специальным формочкам и оставили затвердевать. Этот процесс должен был занять не менее нескольких месяцев. Оставшуюся часть распределили по керамическим горшочкам, чтобы использовать в виде мягкого мыла.

Мэри понравился аромат роз и фиалок. Аверил предпочитала жимолость и жасмин.

Уже через три дня они приготовили достаточно мыла, и Аверил, узнавшая от Риса, что Мэри любит лошадей, предложила покататься верхом. Рон редко позволяла маленькой хозяйке подобные удовольствия и сейчас, разумеется, запротестовала.

– Рон, – со сладчайшей улыбкой увещевала Аверил, – настоящая леди должна уметь держаться в седле, а бедная малышка Мэри до сих пор этому как следует не научилась. Пожалуйста, не расстраивай ее. Нам обеим полезно прогуляться, и мы вернемся как раз к твоему вкусному ужину.

И, взяв Мэри за ручку, Аверил пошла к выходу.

– Ты такая храбрая! – восхитилась Мэри по пути к конюшне. – Никто не смеет приказывать Рон.

– Рон – хорошая женщина, но при этом всего лишь серв. Ты здесь хозяйка. И если захочешь каждый день есть густую кашу с сыром, она обязана подчиниться. Нехорошо, что Рис до сих пор не дал ей свободу. Пусть она временами бывает сварливой, но все же верна нашей семье и заслуживает награды.

– О, Аверил, как ты мудра! – воскликнула золовка. – К Рон иногда трудно подступиться, но она любит меня, хотя мне кажется, что лучше бы она любила меня меньше.

– Она заботилась о тебе с рождения. Но должна признать, едва ли не считает тебя своей собственностью, – пробормотала Аверил.

Конюх вывел лошадей. У Мэри был маленький белый пони, с черными гривой и хвостом. Аверил получила от отца прекрасную гнедую кобылку.

Вместе они отъехали от дома и направились по тропинке, вьющейся между полями, на которых шла жатва. Заметив Риса, они помахали ему, и тот широко улыбнулся, радуясь, что жена и сестра так хорошо ладят.

Ночью, когда они лежали в постели, он заметил:

– Удивительно, что Рон позволила Мэри выйти из дома. Аверил немедленно воспользовалась представившейся возможностью.

– Ты не ценишь Рон по достоинству. Сам сказал, что ее верность безусловна.

Она прижалась к нему и поцеловала в щеку.

– Что же прикажешь делать? – удивился он.

– Отпусти ее на волю и дай маленький домик. Мне все равно понадобится ее помощь, но давно пора принять на себя обязанности хозяйки дома, пока Мэри не подрастет. Не пристало, чтобы рабыня стояла выше твоей жены, хотя я понимаю, как ты ценишь ее преданную службу.

Рис задумчиво кивнул.

– Ты права, Аверил, но я не хочу показаться неблагодарным по отношению к Рон.

– Ты забываешь, муж мой, что она тебе не ровня. Дай ей свободу и награди за службу. Подари собственный домик. А я выберу для Мэри служанку помоложе. Пока Рон воспитывает ее, Мэри никогда не станет настоящей леди, как пристало ее положению и рождению. Если ты вознаградишь Рон, никто не упрекнет тебя в неблагодарности. Понимаю, Рис, как тебе трудно, но я должна занять подобающее мне место. Особенно сейчас, – многозначительно добавила она.

– Почему сейчас? – полюбопытствовал Рис.

– Кажется, я жду ребенка.

– Уже? Слава Господу, моя прелестная жена, ты оказалась урожайным полем! – взволнованно воскликнул он.

– А ты был прилежным пахарем, – прошептала Аверил, снова целуя мужа. – Мне нравится, когда ты проводишь очередную борозду, муженек.

Он почувствовал знакомый прилив желания.

– Может, нам нельзя? Я ничего не знаю о подобных вещах, Аверил.

Но не в силах сдержаться, продолжал ласкать кончиками пальцев внутреннюю поверхность ее бедер.

– Пока нам все можно, – заверила она, и он, жадно обняв ее, уткнулся носом в копну золотистых волос.

– О, Аверил, я не могу тобой насытиться. Каким волшебством ты привязала меня к себе?

– Я рада, что ты все еще вожделеешь меня, муженек, хотя прошло уже больше трех месяцев, – шепнула она, целуя его в губы. – Я, кажется, привыкла к тебе, Рис, а со временем, возможно, и полюблю.

– В таком случае я, пожалуй, уступлю тебе в отношении Рон.

– Потому что я могу со временем полюбить тебя? – выпалила она.

– Нет, потому что я уже люблю тебя, Аверил, и потому что ты права, – ответил он, к ее крайнему удивлению, и стал целовать жаркими, медленными поцелуями, зовущими к наслаждению.

– Хочу, чтобы ты любил меня, – тихо призналась она. – Чтобы нуждался во мне. Доверял. Уважал. И иногда прислушивался к моим советам. Независимо от того, каким было начало нашей жизни, теперь мы муж и жена, и я не хочу, чтобы наш брак оказался несчастным.

Она открыла ему объятия и блаженно вздохнула, когда он заполнил ее своей жаркой плотью. Сегодня, как всегда, Аверил взлетела под самые небеса и купалась в тепле его любви. Они достигли блаженства вместе, и Аверил могла бы поклясться, что лед, сковавший ее сердце, треснул, и она в сладостном порыве выкрикнула его имя и заплакала, как в первую ночь, а он, как тогда, сжал ее в объятиях.

– Я так счастлива, – призналась она, шмыгая носом.

– Почему? Потому что теперь знаешь о моей любви? – спросил он, гладя ее волосы и восхищаясь их цветом и мягкостью.

– Да, и еще потому, что поняла, как люблю тебя, – всхлипнула она.

Он еще крепче обнял ее. И она, нежась в объятиях мужа, не видела легкой улыбки, промелькнувшей на его губах. Не видела, как он удивленно покачал головой.

До этой минуты никто и никогда не говорил с ним о чувствах между мужчиной и женщиной. И все же он любил ее, а ответное признание в любви сделало его счастливейшим человеком на земле. Испытывал ли его отец нечто подобное? Был ли доволен своей участью?

– Я рад, что ты меня любишь, – прошептал он. Назавтра они вместе с Мэри поехали выбирать коттедж для Рон. Недавно умерший старик вольноотпущенник не оставил после себя ни жены, ни детей, и коттедж вернулся в собственность поместья. Каменное строение с утоптанным земляным полом и черепичной крышей имело всего одну большую комнату. Но очаг был чистым, а тяга – идеальной, как немедленно удостоверился Рис. По стенам стояли комод с полками для тарелок и чашек и шкаф. На довольно широкой кровати, однако, не было ни матраца, ни покрывала. Кроме того, из мебели имелись стол, два стула, табурет и деревянная скамья у очага.

– Чудесный коттедж! – взволнованно воскликнула Мэри.

– И совсем рядом с деревенским колодцем, – заметила Аверил. – А при доме есть огородик.

– Под окнами стоит скамейка. Рон наверняка захочет вечерами посидеть и посплетничать с соседями, – добавила Мэри. – Ну как, Рис? По-моему, все просто чудесно!

– Значит, хочешь отделаться от своей старой нянюшки? – поддел брат.

– Да! – без зазрения совести воскликнула Мэри. – Я люблю Рон и знаю, как она относится ко мне, но ни на секунду не спускает с меня глаз. И ничего не позволяет! Ни ездить верхом, ни учиться у Аверил, потому что Рон ревнует к твоей жене. Но я здесь хозяйка и должна знать, как следует себя вести настоящим леди. Ты мудро поступил, братец, решив дать Рон свободу и этот коттедж.

– Мне иногда понадобится помощь Рон, – поспешно вставила Аверил. – Надеюсь, ты не отошлешь ее навсегда.

– О, Аверил, если она тебе нужна, то это дело другое, – кивнула Мэри. – Пусть я еще мала, все же понимаю, что Рон уж слишком высоко занеслась: ведь хозяйка этого дома не она, а я. Надеюсь, Аверил, ты снимешь с моих плеч бремя хозяйских обязанностей, пока я не буду готова снова их принять. Сейчас я для этого слишком молода.

– И все же, Мэри, ты уже неплохо с ними справляешься, – заверила жена брата. – Но если хочешь еще немного продлить детство, буду счастлива сделать для тебя что могу.

– Значит, решено, – заключил Рис. – Рон получит свободу и этот коттедж за верность семье Фицхью.

– Да! – в один голос ответили Мэри и Аверил.

Вернувшись домой, они позвали Рон в зал, где и рассказали о своих планах. Но вместо ожидаемых возражений старушка залилась слезами.

– Я должна защищать свое дитя от этой валлийки! – крикнула она Рису.

– От кого ты меня защищаешь? – переспросила Мэри.

– Она хочет заполучить Эверли!

– Вовсе нет, – покачала головой Аверил. – Эверли принадлежит Мэри. Я всего лишь жена ее брата-управляющего.

– Вы, валлийцы, известные воры! Всегда готовы прибрать к рукам, что плохо лежит! – набросилась на нее Рон.

– Эверли принадлежит Мэри, – спокойно повторил Рис. – Ты хорошо знаешь, как я люблю сестру. И никогда бы не причинил ей зла. Если бы задумал отобрать у Мэри поместье, просто отослал бы ее в монастырь. Но убить? Ни за что!

– Тебя околдовала эта валлийская ведьма! – вопила Рон.

– Верно, – согласился он. Рон изумленно разинула рот, очевидно, потеряв дар речи. – Но моя сестра уже не дитя. Ей следует каждый день ездить верхом, чтобы получше узнать своих людей. Нужно узнать многое из того, чему ее может научить только Аверил. Только тогда она станет настоящей леди. Ты, любишь ее, но никуда от себя не отпускаешь и этим оказываешь Мэри плохую услугу. Твоя верность и тяжкий труд вознаграждены свободой. И мы с радостью дарим тебе домик. Аверил понадобится твоя помощь. Мэри просила ее взять на себя обязанности госпожи дома, пока сама она не станет достаточно взрослой, чтобы заняться хозяйством. И это справедливо. Аверил придется нелегко, поэтому она нуждается в твоей помощи. Ты всю жизнь прожила в Эверли и знаешь что и как.

– Я тоже этого хочу, Рон, моя милая старушка, – поддакнула Мэри.

– Я всего лишь хотела уберечь тебя от зла, – всхлипнула Рон, не вытирая слез, бежавших по морщинистому лицу.

– Конечно, Рон, – утешала Мэри, – ты всегда заботилась обо мне.

– Где этот коттедж? – спросила Рон наконец.

– Я сама его выбрала! – оживилась Мэри. – В дымоходе прекрасная тяга, черепица на крыше новая, окна и двери закрываются плотно. Он в деревне. Хочешь посмотреть? Пойдем. Это недалеко.

– Ладно, – вздохнула Рон уже не так раздраженно и повернулась к Аверил и Рису. – Клянешься именем Пресвятой Матери Божьей, что не причинишь зла моей малышке?

– Клянусь, – спокойно ответила Аверил, глядя в глаза старухе.

– И я тоже, – вторил Рис. Рон кивнула:

– Так и быть, господин. Принимаю ваши дары.

И губы чуть дрогнули в первой улыбке, которую увидела Аверил со времени своего появления здесь.

– А теперь, дитя, покажи мне дом, пока я не передумала, – скомандовала Рон, беря Мэри за руку.

Убедившись, что они ушли, Аверил и Рис разразились смехом.

– С таким гонором, – задыхаясь, выговорила Аверил, – ей давно пора быть свободной.

– Позаботься, чтобы ей как можно скорее простегали матрац, женушка, – попросил он. – И дай ей миски, чашки, ложки и все, что она пожелает. Чем скорее мы избавимся от нее, тем лучше.

Поцеловав жену, он поднял ее и закружил.

– Поставь меня, дурень ты этакий, – упрекнула Аверил. – И днем она будет сюда приходить. Нужно, чтобы она научила меня вести здешнее хозяйство, а уж я стану наставлять Мэри.

– Когда родится наше дитя? – нежно спросил Рис.

– В мае, если все будет хорошо. Но давай не говорить об этом, чтобы не сглазить.

Рис понимающе кивнул.

– Ты уверена?

– Да, но, может, стоит послать за моей матерью, которая лучше разбирается в подобных вещах.

Рис согласился, и вскоре к ним приехала Горауин. Осмотрев дочь, она подтвердила беременность.

– Ребенок хорошо укоренился в чреве, – сообщила она. – У тебя сильное семя, сын мой. Дитя родится в мае.

– Расскажи о сестрах, – попросила Аверил. Лицо Горауин омрачилось.

– Этим летом несколько достойных женихов просили руки Майи, но она всем отказывала. Может, на следующий год, когда ей исполнится пятнадцать, все будет иначе.

– Но что это с ней? – удивилась Аверил.

– И отец недоволен ее разборчивостью, – добавила мать.

– Она просто не готова расстаться с девичеством, – мудро заметила Аверил.

– Но ей пора замуж, – резко возразила Горауин.

– За Майю не волнуйся. Она слишком высоко себя ценит, чтобы пойти замуж за первого встречного. Лучше думай о внуке, которого я подарю тебе и отцу.

– Разве я не слишком молода и красива, чтобы стать бабушкой? – пошутила Горауин, и Рис дипломатически согласился, что так оно и есть.

Вскоре Горауин уехала, пробыв в гостях у дочери всего несколько часов и объяснив, что Мирин не любит, когда она надолго задерживается.

Рон была довольна новым положением и, как ни удивительно, своим домом. Она приходила к воспитаннице каждый день, но когда зима полностью вступила в свои права, стала появляться все реже. Ей не хотелось выходить на улицу в дождь, ветер и снег. Поэтому как-то холодным зимним днем к ней приехала Мэри и обнаружила мирно сидевшую за шитьем старую няню.

– Это для новорожденного, – пояснила Рон, – я еще вполне способна услужить хозяевам. Почему ты приехала в такую погоду? Ледяной дождь бьет по крыше. И ты вся промокла.

– Ты не приходила к нам четыре дня, Рон. Я скучала по тебе. Боялась, что ты вдруг заболеешь, – пояснила Мэри и чихнула.

– Ты простудилась! – встревожилась старуха.

– Ничего страшного, – рассмеялась Мэри.

– Твой плащ промок, – покачала головой Рон, вешая плащ перед огнем.

Мэри просидела у Рон больше часа, а потом отправилась домой, чихая и кашляя. Аверил пощупала ее лоб и поняла, что у девочки жар.

– Глупое дитя, – пожурила она. – Разве можно выходить в такой дождь? Ты не спросила меня, зная, что я в жизни бы тебя не отпустила.

Они с Дилис поспешно сняли с Мэри мокрую одежду, натянули сухую камизу и уложили в постель.

– Смотри, чтобы огонь не погас, – наставляла Аверил служанку. – Пойду приготовлю для Мэри целебное зелье.

Но девочке становилось все хуже. Маленькую грудь раздирал хриплый кашель, и хотя Аверил растерла ее смесью бараньего жира и камфары, а потом прикрыла фланелькой, ничто не помогало. С каждым часом жар все усиливался. Аверил сделала ячменную воду, процедила, добавила сахара и напоила Мэри. Сварила сироп от кашля из уксуса, меда и тонко растолченной лакрицы. Пытаясь сбить жар, вскипятила вторую порцию ячменя в ключевой воде, процедила в кувшин, снова вскипятила и добавила меда. Но все напрасно. Мэри горела и металась в лихорадке. Аверил заплакала от бессилия.

Рис поехал за Рон. Увидев лежавшую на постели девочку, старуха покачала головой.

– Что ты ей давала? – спросила она. Аверил объяснила.

– Все сделано правильно, – кивнула Рон. – Это я во всем виновата. Не нужно было оставлять ее! Если бы только она не ездила ко мне под проливным дождем. Горе мне, горе!

Она заплакала, и Аверил, сама не понимая, как это вышло, обняла ее за плечи.

– Иди за священником, – велела она мужу.

Рис подъехал к дому священника и заколотил в дверь. Хорошенькая служанка появилась на пороге и присела перед управляющим.

– Отец Кевин, – позвал Рис. – Собирайтесь поскорее. Моя сестра заболела и, похоже, не доживет до рассвета.

Мужчины поскакали обратно. Завидев их, Рон зарыдала еще горше. Священник с первого взгляда понял, что Рис прав. Малышка умирала.

– Мэри Фицхью, – тихо окликнул он. – Открой глаза и исповедуйся в грехах.

Мэри с трудом подняла тяжелые веки, слабо улыбнулась и кивнула.

– Грешна, отец мой, – прошептала она. Священник перекрестил ребенка, но, когда хотел отойти, Мэри схватила его за рукав.

– Что тебе, дитя? Ты получила прощение, так что не тревожься. Сегодня ты будешь в раю со своей доброй матерью, отцом и нашей Пресвятой Девой, в честь которой тебя назвали.

– Мой брат, – прошептала Мэри.

– Твой брат? – растерянно повторил священник.

– Эверли. Моему брату. Клянись! Приступ кашля снова одолел ее.

Отец Кевин, не сразу понявший, что имеет в виду девочка, наконец кивнул.

– Ты отдаешь Эверли и все имущество и угодья своему брату, Рису Фицхью? Ты это хотела сказать, дитя мое?

– Да, – облегченно вздохнула Мэри, и этот вздох оказался последним.

– Я готов засвидетельствовать перед всеми последнюю волю умирающей, – объявил священник и снова перекрестил неподвижное тельце.

Все случилось так быстро! Только вчера утром Мэри была здорова и весела и вот теперь ушла от них навсегда!

За стенами по-прежнему завывал ветер, словно скорбя о кончине милого ребенка. Холодный дождь бил в стекла, превращая землю в слякоть. Рон, скорчившись у огня, горько плакала.

– Не нужно было оставлять ее, – повторяла она снова и снова.

Аверил и Рис, потрясенные трагедией, сидели за столом, глядя в пустоту. Вскоре Рон поднялась и, подойдя к Аверил, взяла се за руку.

– Мы должны подготовить ее, госпожа, – уныло сказала она.

Аверил медленно поднялась и кивнула:

– Знаю.

– Я помогу вам, но вы не должны утруждать себя, ибо носите будущего наследника Эверли.

– Ей нельзя волноваться! – спохватился Рис, вскакивая. Мокрое от слез красивое лицо на глазах осунулось.

– Мэри была госпожой Эверли, – сказала Аверил Рису. – Она приняла меня в своем доме и полюбила. Я тоже любила ее. Но ребенок, которого я ношу, крепок и силен. Ничего не случится, если я исполню свой долг и подготовлю дитя к погребению.

Рон с неожиданным уважением уставилась на Аверил. Что же, может, не все валлийцы так плохи?

– Поможешь мне с ребенком, когда настанет срок? – спросила ее Аверил.

– Обязательно, госпожа. Но я должна сохранить свою свободу и свой дом, как хотела мистрис Мэри.

– Ни о чем другом не может быть и речи, – заверила Аверил, и женщины поднялись в солар, где лежало тело Мэри. Рис, покачивая головой, смотрел им вслед. Отец умер ровно год назад, в этот же день. Помнит ли кто-нибудь об этом? Когда отец советовал украсть дочь лорда Дракона, вряд ли Рис предполагал, что столько всего произойдет за один год. Он служил бы сестре вечно, но судьба распорядилась иначе. Теперь он хозяин поместья. Весной у него родится ребенок, но на этом повороте колеса фортуны он потерял любимую сестру.

Рис закрыл ладонями лицо и заплакал. Он плакал всю ночь, пока стоял на молитве у гроба Мэри. Плакал на кладбище, когда сестру опускали в холодную промерзшую землю. Каждый день он навещал могилу Мэри, благодаря ее за Эверли. Только к весне его скорбь немного улеглась, но он знал, что окончательно она никогда не утихнет.

Но пришел день, когда Аверил Пендрагон родила ему сына и старая Рон, чье морщинистое лицо сияло счастьем, положила мальчика ему на руки. Рис взглянул на младенца и впервые со дня смерти сестры просветленно улыбнулся. Муж и жена посмотрели в глаза друг другу, осознав, что прошлые беды остались позади.

– Крепкий мальчонка, – заметил Рис, дотронувшись до щеки сына. – Как мы его назовем?

– Рис-младший. А через год-другой, будь на то воля Божья, дадим ему сестренку Мэри.

– Уверена? – поддразнил муж.

– Совершенно, – ответила Аверил, гадая, помнит ли муж, что ровно год назад, в этот самый день, похитил ее. – Полностью.

И Аверил улыбнулась. Пусть он не знатный лорд, ее Рис, но тем не менее стал мужем, любовником и другом. И если в жизни есть что-то более дорогое, она ничего об этом не знала. И знать не хотела.