Текст книги "Невольница любви"
Автор книги: Бертрис Смолл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Индия подчинилась, думая, однако, что дей мог бы и сам это сообразить, но мудро придержала язык. Все трое направились в зал, и девушка внезапно с ужасом вспомнила, что полураздета и всякий может видеть ее грудь. И хотя сознание собственной наготы было поистине невыносимым, она сообразила, что протестовать бесполезно, иначе это плохо для нее кончится.
Она вошли в зал для приемов через маленькую боковую дверь. К дею приблизились Арудж-ага вместе с Томом Саутвудом в турецком облачении. Том потрясение уставился на кузину, но тут же отвел глаза. Как она жаждала поговорить с ним… Жаждала, но не смела. Баба Гассан подвел ее к возвышению, вручил большое опахало из павлиньих перьев на длинной ручке из слоновой кости. Перья были прикреплены к ручке широким кольцом из филигранного золота.
– Встанешь тут, – наставлял он, – будешь обмахивать повелителя опахалом, пока он будет принимать просителей. Иногда можешь отдыхать, поскольку день выдался душным, но если по твоей вине хозяину станет жарко, я сам тебя выпорю, ясно?
Индия кивнула. Почему они вечно спрашивают, поняла ли она? Неужели считают слабоумной?
Девушка чуть вытянула шею, пытаясь услышать, что говорит Арудж-ага.
– Завтра мы отплываем, повелитель, – сообщил тот.
– А молодой англичанин? – спросил Кейнанреис.
– Едва не умер от потрясения, когда его приковали к веслу, господин, но пока жив и здоров.
– Пригляди за ним. Если он научится хорошим манерам, я, вероятно, соглашусь вернуть его семье. Не хочется терять богатый выкуп, – заключил дей и обратился к Томасу:
– Вижу, ты похож на истинного мусульманина. Уверен, что честно выполнишь свой долг?
– Клянусь, повелитель, – заверил Том. – Я принял новое имя. Теперь меня зовут Осман – в честь дорогого старого друга моей бабки, жившего в Алжире много лет назад. Он был астрологом.
Арудж-ага раскрыл рот от изумления.
– Осман Астролог?! Тот самый Осман? Повелитель, он был знаменитым и очень уважаемым ученым! Англичанин, твоя бабка действительно знала Османа? Но как?
– Это долгая история, господин ага, но буду счастлив поведать ее тебе долгими ночами на корабле. – Том низко поклонился дею:
– Повелитель, могу я просить милости, перед тем как уйду в море?
– Чего тебе, штурман Осман?
– Моя кузина… – едва слышно пробормотал Том.
– Все еще хранит свою добродетель, – сухо бросил дей. – Я намерен проявить терпение, поэтому и назначил ее своей личной рабыней. Если покорится мне, никто не причинит ей зла.
– Спасибо, господин.
Томас еще раз поклонился и молча слушал, как ага и дей обсуждают детали предстоящего путешествия. Один раз он искоса посмотрел на кузину, и та едва заметно кивнула ему, показывая, что все хорошо. Томас быстро отвернулся – и как раз вовремя, потому что ага собрался уходить.
Когда мужчины удалились, дей уселся поудобнее и кивнул главному евнуху, приказывая открыть двери. Индия принялась размахивать опахалом. Писец, маленький суетливый человек, передал господину длинный пергаментный свиток, заполненный непонятными Индии письменами. Привратники распахнули двери, и в зал влился многоцветный людской ручеек. Индия с облегчением заметила, что никто из присутствующих не интересовался ее выкрашенными кармином грудями.
Кейнанреис отдал писцу свиток и велел начинать.
– Разведенная женщина Фатима и торговец Али-Акбар, – объявил тот и, когда пара предстала перед деем, тот добавил:
– Пусть женщина говорит первой. Фатима вежливо поклонилась. Она была одета бедно, но чисто, и ее юность, очевидно, давно миновала.
– Повелитель, умоляю о правосудии. Тридцать лет назад, когда мне было четырнадцать, я стала женой Али-Акбара. Я дала ему трех сыновей и дочь. В последующие годы Али-Акбар женился еще три раза, поскольку заветы пророка позволяют мужчине иметь четырех жен. Желая взять новую молодую жену, он развелся со мной и привел в дом тринадцатилетнюю девочку, которая, как он надеялся, пробудит в нем угасшую мужскую силу. Не солгу, повелитель, если скажу, что рада освободиться от этого человека. Та любовь, что когда-то цвела между нами, давно умерла. Однако Али-Акбар отказался вернуть мое приданое, которое принадлежит мне по закону пророка. Я осталась нищей и бездомной и вынуждена просить подаяние. Прошу вас, помогите, повелитель. Припадаю к вашим ногам.
Кейнанреис обратился к Али-Акбару;
– Это правда?
Торговец съежился под мрачным взглядом дея.
– Господин, – нервно пробормотал он, – последнее время дела идут плохо, а расходы велики. Фатима может спокойно жить в доме своей дочери, но предпочитает позорить меня, слоняясь по улицам и понося меня всем, кто желает послушать ее жалобы.
– Ты вернул приданое бывшей жены? – строго допытывался дей.
– Н-нет, повелитель, – нерешительно признался торговец, переминаясь с ноги на ногу.
– Сегодня же верни. Фатима, ты знаешь, сколько он тебе должен?
– Да, повелитель, – тихо ответила женщина.
– Назовешь сумму моему писцу. А ты, Али-Акбар, не смей ничего оспаривать. Мне кажется, что эта женщина не лжет. И в наказание за жадность купишь дом с садом для госпожи Фатимы и приставишь двух рабов служить ей. Позволяю Фатиме самой выбрать дом и рабов. А за это, госпожа, ты перестанешь чернить этого человека на людях.
– Повелитель, ты разоряешь меня! – завопил торговец, грозя бывшей жене кулаком.
– Кроме того, – неумолимо продолжал дей, – заплатишь пеню в десять золотых монет в султанскую казну и еще десять отдашь главному мулле Эль-Синута в наказание за свою попытку попрать заветы пророка.
Усмиренный торговец покорно опустил голову и, поклонившись дею, почти выбежал из зала. Фатима, упав на колени, поцеловала туфлю дея.
– Спасибо, повелитель, – всхлипнула она. По смуглым щекам струились слезы.
– Не впади в грех алчности, подобно своему мужу, когда начнешь искать себе пристанище, – посоветовал тот. – Помни: меч правосудия – обоюдоострое оружие.
– Слушаю и повинуюсь, господин, – пролепетала женщина и, почтительно кланяясь, удалилась.
Индия не могла опомниться от изумления и даже опустила опахало, совершенно позабыв о своих обязанностях. До сих пор она считала Эль-Синут местом, где женщины совершенно бесправны, но, если сейчас правильно все поняла, слабый пол тоже находится под защитой исламских законов. Кейнанреис ни секунды не колебался, вынося справедливый приговор.
Люди шли один за другим, и Кейнанреис старался вникнуть в каждую жалобу, хотя, на взгляд Индии, эти тяжбы были далеко не так интересны, как история Фатимы.
В полдень дей объявил об окончании аудиенций и зал опустел. Он выслушал почти всех просителей и велел оставшимся прийти на следующей неделе с самого утра, пообещав принять их в первую очередь.
Он поднялся, снял тюрбан и, отдав Индии, устремился в свои покои. Индия бросила опахало подбежавшему рабу и поспешила за господином.
– Я голоден. Иди на кухню и принеси мне поесть, – распорядился он.
– Да, господин, – кивнула Индия, бережно кладя тюрбан на столик. – Что желает господин?
– Все равно, – безразлично пожал плечами Кейнанреис.
– Я сама найду дорогу, – сообщила Индия евнуху и выбежала за дверь.
– Тебе понадобится помощь, – снисходительно заметил Абу, когда девушка передала ему приказ повелителя. – Господин обедает в полдень, а потом предается целительному сну. Сейчас пошлю кухонных рабынь с подносами.
– Чем ты собираешься кормить повелителя? – с любопытством осведомилась Индия.
– Он не впал в грех обжорства. Пошлю ему жареного цыпленка, чашу риса с шафраном и изюмом, оливки с мелконарезанными огурцами в масле, лепешку и фрукты.
Перечисляя все вышесказанное, он ловко нагрузил подносы, велел служанкам отнести их в покои дея, а сам вручил Индии кувшин и серебряный кубок.
– Это лимонный шербет, любимый напиток нашего повелителя.
– Дей не пьет вина? – удивилась Индия.
– Вино запретно, хотя некоторые в этой стране не боятся ослушаться пророка, – мрачно пояснил Абу.
Индия поблагодарила общительного повара и во главе целой процессии вернулась к дею. Поскольку солнце пекло во всю мощь, он пообедал в комнате, снова разрешил Индии доесть остатки, но сначала та раздела его, обтерла розовой водой и помогла улечься. Ей очень хотелось запротестовать, наотрез отказаться выполнять столь унизительные обязанности, но полученный урок еще был свеж в памяти.
Когда дей лег и задремал, Индия прокралась к столику и принялась жадно набивать рот. Абу не поскупился, и она быстро наелась. Потом собрала подносы, по одному отнесла на кухню, и Баба Гассан разрешил ей отдохнуть.
– Дей проспит до заката, девушка. Пользуйся случаем немного полежать.
– Но где? – вздохнула Индия.
Старший евнух подошел к сундуку и вынул оттуда узкий тюфячок.
– Это для тебя. Твое место – у порога спальни дея, если, разумеется, он не найдет тебе другого. Он призовет тебя, когда будешь нужна. Когда он встанет, принесешь шелковый кафтан из кедрового шкафа. Сегодня он не ждет гостей.
Спать на полу? У порога комнаты дея? Какой позор! Слава Богу, что хоть не на голом полу! И потом Индии грех жаловаться! Ее не приковали к веслу, не сослали наталеры…
Индия молча расстелила тюфяк, легла и тихонько заплакала.
Вот до чего довела ее гордость, и если Адриан умрет, гибель его будет на ее совести.
Глава 9
Индия проснулась вся в поту и с головной болью. Поднявшись, она свернула тюфячок, убрала в сундук и налила в пиалу воды из узкогорлого кувшина. Вода оказалась теплой, но немного освежила пересохшее горло, и в висках уже не так стучало. Приоткрыв дверь в спальню, она увидела, что дей до сих пор не поднялся и лежит, свернувшись, на боку.
Она распахнула дверь, чтобы проветрить комнату, и, бесшумно ступая, вышла в сад, окруженный высокой стеной, с круглым, выложенным изразцами фонтаном посредине. Из бронзового цветка била звонкая струйка. Индия присела на бортик фонтана: здесь было прохладнее и мелкая водяная пыль приятно обволакивала лицо. Опустив руку в воду, Индия спугнула толстую медлительную золотую рыбку и весело засмеялась, когда та, вильнув хвостом, неспешно уплыла.
Воздух был напоен цветочным ароматом. Здесь распускались пунцовые дамасские розы, по краям клумб синели кампанулы, высокие штокрозы переливались всеми оттенками кремового, пурпурного и желтого цветов; в тенистой части сада росли оранжево-желтые лилии: на четырехфутовых стеблях кивали головками по восемь – десять цветков с прихотливо вздернутыми вверх кончиками лепестков. Их сестры, желтые кавказские лилии, душистые и грациозные, нежились под солнышком. И повсюду деревья, от карликовых до почти обычных, в огромных фарфоровых горшках с сине-белым узором, усыпанные большими, неизвестными Индии цветами-раструбами, розовыми, красными, желтыми, с длинными желтыми тычинками. Она понюхала ветку. Совсем не пахнут, но все же очень красивы. Названия зеленых кустов с толстыми листьями она тоже не знала, но у самой стены росли величественные кедры.
Где-то пели невидимые птицы, среди цветов порхали пестрые бабочки, гудели пчелы и шмели. На какое-то мгновение Индии показалось, что она попала в сказочную страну.
На другом конце света от Эль-Синута…
Тяжелая рука легла ей на плечо, и девушка испуганно встрепенулась.
– Тебе понравился сад, Индия? – вопросил дей.
Она поспешно вскочила.
– Мне можно сидеть здесь, господин? Наверное, сначала следовало тебя спросить, – широко раскрыв золотистые глаза, прошептала она.
– Ты моя личная рабыня и можешь гулять по саду, когда переделаешь все дела. Нет нужды бояться меня. Ты не совершила ничего недозволенного. Так тебе нравится здесь? – повторил он, отнимая руку.
– Да, Так чудесно и спокойно. Я почти забыла все свои беды, господин, – искренне выдохнула она. Дей чуть усмехнулся.
– Ты играешь в шахматы?
– Играю, господин.
– В таком случае принеси мне чистый кафтан и расположимся здесь, в саду. Ты искусный игрок? Мои гаремные женщины не могут похвастаться этим умением.
– Я очень хорошо играю, – заверила Индия и, помявшись, едва слышно спросила:
– Мне придется все время ходить обнаженной, господин?
– В жару это очень удобно, – хмыкнул дей. – Только из уважения к твоей скромности я разрешил тебе надеть шальвары. Будь ты одна из гаремных женщин, тебя бы такие пустяки не волновали. Разве в Библии не сказано, что человек создан по образу и подобию Божию?
– К моему прискорбию, я как-то не представляю, чтобы Господь походил на тебя, повелитель, – не выдержав, фыркнула Индия и убежала.
Дей опять ухмыльнулся и покачал головой. Да, девушка с характером, самая необычная из тех, кто попадал сюда. Он хорошо знал, что и Баба Гассан, и Азура мечтали о том, чтобы он наконец нашел женщину, которая была бы достойна стать его женой, родила ему детей. Всем невольницам его гарема давали специальный шербет, предотвращающий зачатие, ибо с того момента, как он стал деем, было ясно, что детей могут использовать против него как оружие в беспощадной борьбе за господство над Эль-Синутом. Он жил и правил в жестоком изменчивом мире, где один заговор сменялся другим. Кроме того, власть султана за последнее время сильно ослабла. Все же ничто не мешает ему взять жену. Совсем не обязательно иметь от нее детей. Индия заслуживает большего, чем участь простой рабыни. Она англичанка, как и он сам, хотя о последнем ей пока знать не стоит. До сих пор они говорили по-французски. Кроме того, оба они происходят из знатных семей.
Ее излишнюю гордыню можно легко усмирить. Причина всех ее капризов – молодость и неопытность, и нужно учитывать также, что она всего боится. На самом же деле она наивна и беззащитна – недаром Адриану так легко удалось склонить ее к побегу. Вероятно, хотя Индия не признается, она уже успела пожалеть о своей опрометчивости к тому времени, как Томас Саутвуд изобличил влюбленных. Это спасло ее от позорной необходимости открыто признать свою ошибку. Она скорее всего громко протестовала, но в душе была рада, что судьба уберегла ее от ложного шага. И если отец Индии и до скандала недолюбливал Адриана, то теперь возненавидит, узнав, что по его вине дочь томится в плену.
Дей засмеялся. Представить трудно, что будет, когда они проведают, что девушка попала из огня да в полымя!
Появилась Индия с кафтаном – широким хлопчатобумажным одеянием, белым в синюю полоску. Подбежав к дею, она с такой быстротой натянула на него кафтан, что тот едва успел просунуть руки в широкие рукава.
– Неужели моя нагота так сильно тревожит тебя, Индия, что ты постоянно спешишь ее прикрыть? – лукаво поддел он ее.
– Я не привыкла к подобным вещам, – призналась девушка. – А где шахматная доска? Сейчас принесу.
– В сундуке, что стоит в первой комнате, – отозвался дей. Да, пожалуй, она необычное существо, подумал он. И жена из нее выйдет неплохая. Индия уже научилась выказывать ему на людях почтение, а наедине – обращаться куда свободнее. И притом она поразительно красивое создание, с умопомрачительными тигриными глазами, каких ни у кого на свете нет! Потребуется время, чтобы завоевать ее, хотя она так и не поймет, сколько терпения и хитрости ему понадобится. Но она сама придет к нему, когда примет решение. И только тогда будет по-настоящему счастлива. Настанет день, когда Индия распрощается с прошлой жизнью, но пока она не готова. Еще не готова.
Индия принесла доску с фигурами, вырезанными из красного и белого мрамора, и они уселись на подушки за низким столиком. К удовольствию дея, оказалось, что девушка действительно прекрасно играет. Он с огромным трудом добился победы, и когда произнес» шах и мат «, Индия нахмурилась.
– Где же я ошиблась? – вслух пробормотала она, и Кейнанреис понял, что она действительно сражалась всерьез. Это и удивило, и восхитило его. Гаремные невольницы, разумеется, сразу постарались бы поддаться. Но не эта.
Он показал, где она промахнулась.
– Больше такого не случится, – пообещала Индия и выиграла вторую партию, – а дей – третью. В саду почти стемнело, и цикады со сверчками завели свою бесконечную трескотню. На душе у дея давно не было так покойно и хорошо.
– Пойдем, – с сожалением позвал он наконец и, встав, помог ей подняться.
– Ты голодна? Вечером я привык есть только лепешку с фруктами.
– Сейчас схожу на кухню, – кивнула Индия и упорхнула. Вскоре она вернулась, и дей пригласил ее поужинать в прохладном саду. Когда они доели Виноград, дыню и теплые лепешки, пришел Баба Гассан.
– Я должен показать девушке, Какую приготовить одежду на утро, повелитель, – объявил он.
– Уведи ее. Я хочу побыть в одиночестве, – согласился дей.
– Завтра, – начал евнух, – дей примет главного строителя Эль-Синута. Большой акведук, по которому вода поступает в город с гор, требует починки. Повелитель желает одеться совсем просто.
Баба Гассан привел Индию в просторную комнату, где от стены до стены тянулись серебряные брусья, на которых висели сотни костюмов.
– Здесь хранится нарядная одежда, – показывал евнух, – а, в этом углу – та, что поскромнее. В сундуках из кедрового дерева, обитых медью, лежат шальвары, кушаки и рубашки. Бабуши и сапоги стоят на полках. Драгоценности спрятаны в шкатулке, той, что стоит в его спальне. Ты вскоре увидишь, что его вкусы неприхотливы.
– Но кто содержит эти вещи в чистоте? – недоумевала Индия. – В таком теплом климате одежда быстро пачкается и ее следует менять каждый день, Баба Гассан. Я обязана стирать ее? Предупреждаю, что у меня совсем нет опыта в подобных делах.
– Нет, девушка, – проворчал евнух, – у нас много прачек. – Он показал на круглую тростниковую корзину. – Вечером приноси костюм, который скинет дей, сюда и клади в эту корзину. Слуга отнесет ее прачке. Теперь насчет шкафа, в котором сложена одежда на завтра. Он открывается на две стороны, и открыв вторую дверь, ты окажешься в предбаннике. Перед тем как лечь спать, нужно выбрать одеяние на завтра. От меня узнаешь, какое требуется, парадное или обыденное. Теперь начнем. Что бы ты предпочла?
Безупречный вкус девушки порадовал Бабу Гассана. Хотя главный строитель и уважаемый человек, все же не знатный вельможа.
– Дею не понадобится тюрбан, но в случае необходимости где я смогу его найти? – осведомилась она.
– В этом шкафчике. Неужели ты довольна своей участью и не мечтаешь стать его фавориткой? – не выдержал евнух.
– Довольна? Да я бы вообще все отдала, чтобы оказаться подальше отсюда. Но лучше быть служанкой, чем шлюхой. Жаль только, что приходится показываться на людях полуобнаженной.
– Здесь костюм указывает на занимаемое положение. Ты же совершенно бесправна и принуждена довольствоваться подачками господина.
– На каком языке вы говорите? – заинтересовалась Индия. – Я способная ученица и быстро усвою его, если ты согласишься быть моим наставником. Баба Гассан.
Такая странная просьба немало удивила евнуха.
– Этот язык – арабский. Если дей позволит, сама госпожа Азура станет тебя учить. А теперь пора возвращаться в покои дея. Твоя последняя обязанность перед сном – приготовить и положить на столик салфетки любви. Наш хозяин – мужчина в соку и требует себе женщину каждую ночь.
– Я знаю, как это делается, – снова поразила она Бабу Гассана.
– Но ты девушка! – насилу выговорил он.
– Да, но отец моей матери – Великий Могол Акбар. Она росла в Индии и, вернувшись в Англию, привезла с собой слуг. Когда у меня начались крови, Рохана, одна из служанок мамы, показала, как готовить салфетки любви. Мама всегда утверждала, будто ничто так не портит мужчине удовольствие, как бесстыдное свидетельство прошлых наслаждений.
Евнух кивнул.
– Твоя матушка права, и теперь я понимаю, откуда у тебя миндалевидные глаза! Если говоришь правду, тогда приступай к делу!
Он ушел, а Индия, порывшись в поставцах, нашла серебряный тазик, наполнила его водой, надушенной розовым маслом. Рядом с тазиком лежала стопка аккуратно сложенных салфеток. Взяв с дюжину, она принесла их вместе с тазиком в спальню, поставила у кровати и поспешила в сад. Кейнанреис сидел на том же месте, любуясь луной.
– Господин, – осмелилась прервать девушка его размышления, – мои труды на сегодня закончены. Будут ли еще приказания?
– Отправляйся в гарем и приведи мне Найлу. У нее самые светлые волосы из всех и пышная грудь. Я проведу ночь с ней. Он устремил на Индию непроницаемый взор темных глаз.
– Я должна водить тебе потаскух? – взорвалась девушка.
– Выбирай, что лучше – доставлять их мне либо занять их место, – холодно перебил он. – И не смей их чернить. Они вполне порядочные женщины, гаремные невольницы, всячески почитаемые в моем доме. Не суди о том, чего не понимаешь. Здесь не Англия. Это Эль-Синут. После того как приведешь Найлу, ложись у двери спальни – на случай, если понадобишься ночью.
Индия повернулась и бросилась бежать. Это последняя капля! Какое унижение! Сначала ее заставили весь день ходить полуобнаженной, выкрасили кармином соски; хорошо еще, что окружающие не слишком обращали внимание на ее вид! К тому же пришлось рабски прислуживать надменному дею! Купать его! Кормить! Одевать! А теперь еще и это?! Невыносимо! Но если она откажется, что с ней будет? Он такой непонятный человек: справедлив и добр к тем, кто приходит просить правосудия, но с бездумной жестокостью послал несчастного Адриана на галеры. И хотя Индия совсем не понимала дея, все же быстро усвоила, что тот не потерпит неповиновения.
Отыскав гаремную половину, она вошла и неспешно оглядела женщин. Те намеренно игнорировали ее, считая, что ничтожная рабыня не достойна доброго слова. Четыре женщины из семи оказались полными блондинками. Индия застыла в нерешительности. Но ту», на счастье, появилась Ааура.
– Какую он желает? – шепнула она.
– Найлу, – тихо откликнулась Индия.
– Вон та, с грудями как подушки. Блондинка с волосами почта до пола – Мирма. Лейла всегда заплетает толстую косу, а вон та светленькая – Дива. Рыжую зовут Серай. Высокая брюнетка – Семара, а маленькая – Лиа. Как ты Провела день?
– Было очень интересно. Я многое узнала, – рассмеялась Индия.
– Навести меня, когда будет время. А теперь исполняй волю повелителя.
Индия пересекла зал и остановилась перед Найлой.
– Повелитель желает твоего общества. Следуй за мной, – бесстрастно сообщила она и направилась к выходу. Наложница с трудом встала и с самодовольной улыбкой, вперевалку поспешила за Индией.
– Не беги так. – пожаловалась она минуту спустя. – У меня ноги не такие длинные и тощие, как твои Я женщина хрупкая и изнеженная.
Индия, ничего не ответив, ускорила шаги. Хрупкая и изнеженная? Какая-то простолюдинка?
– Я расскажу дею о твоей грубости! – вскричала Найла. Индия остановилась и обернулась.
– А я передам, что подслушала, как ты оскорбляла его мужское достоинство, – выпалила она в лицо дородной блондинке. – И была так потрясена твоим предательством, что поспешила доложить повелителю. Интересно, что ты имела в виду, когда утверждала, будто его любовное орудие не больше, чем у червя?
– Ты не посмеешь! – охнула Найла; Большие голубые глаза потемнели от страха.
– Бойся оказаться моим врагом, Найла, – предупредила Индия и, ничего больше не сказав, продолжала путь.
– Уверена, что ты знаешь дорогу в спальню, – мило улыбнулась она женщине, останавливаясь перед дверью Найла отшатнулась от девушки и вмиг оказалась в комнате.
– О повелитель! – заливалась она соловьем. – Я прилетела, как только узнала о милости, оказанной мне!
– Индия! Принеси кувшин с шербетом! – велел дей. – Почему не подумала об этом раньше? Поторопись!
Индия вылетела из покоев и побежала темным коридором на кухню. Там никого не оказалось, но на серебряном подносе стояли кувшин и две пиалы. Индия подхватила поднос и зашагала обратно. Дей и его наложница, обнаженные, устроились на постели. Найла сидела меж расставленных ног хозяина, и пока он ласкал ее груди, она медленно и чувственно брала в рот и сосала пальцы его свободной руки. Глаза ее были полузакрыты, лицо превратилось в маску откровенного желания. Индия остановилась, не зная, куда поставить поднос.
Найла положила ладонь дея на свой венерин холм. Пальцы, казалось, зажили собственной жизнью, проникая внутрь любовного грота. Женщина самозабвенно извивалась. Взгляды дея и Индии встретились, и он разглядел и понял смущение и удивление девушки. Она пыталась отвернуться, но не могла себя заставить и краснела от стыда.
– Поставь поднос у постели и ложись, – приказал дей, пожалев наконец Индию.
Жесткий «голос ударил ее как хлыстом, вывел из оцепенения, и девушка, едва не споткнувшись, запутавшись в собственных ногах, почти вылетела из спальни, чтобы уйти подальше от будоражащей, донельзя возбуждающей сцены, свидетельницей которой стала. Сердце, казалось, выскакивало из груди, ноги подкашивались. Она метнулась к шкафчику, вынула тюфяк и, заметив узкую подушку-валик, прихватила и его. Наконец-то можно забыться!
Она легла, закрыла глаза, но перед мысленным взором все время всплывала непристойная картина – дей, ласкающий любовницу.
Девушка раздраженно ворочалась с боку на бок. Почему это так ее тревожит? Что тут особенного? Дей не делает Найле ничего плохого, а та нежится под его ласками. И если оба довольны, в этом ничего неприличного нет.
Она снова попыталась успокоиться и в конце концов задремала. Разбудили ее громкие женские стоны. Индия подползла к двери и прижалась к ней ухом.
– О-о-о! О-о-о-о! О повелитель. Молю, не останавливайтесь! Я в раю! О да, еще! – вскрикнула Найла.
Индия потрясение отшатнулась и тут же услышала, как дей тихо зарычал:
– Я никогда не останавливаюсь на полдороге, похотливая сучонка! И стану продолжать, пока ты наконец не насытишься!
– О да, повелитель, да! Еще! Еще! – всхлипывала Найла. Индия сжалась в комочек и закрыла уши ладонями. Пусть она девственница, но хорошо представляет, что происходит в спальне. По какой-то причине это глубоко волнует ее. Слишком глубоко. Господи, да что это с ней творится?
Она попыталась представить на месте парочки себя и Адриана, но так и не сумела. К своему глубочайшему огорчению, Индия упорно воображала в объятиях дея не Найлу, а себя, и ничего ужаснее нельзя было представить! Да ведь она совсем не знает этого мужчину! Неужели она и вправду настолько развратна?!
Дни потекли незаметно, один за другим, хотя каждый чем-то отличался от предыдущего. Больше всего Индия любила присутствовать в зале, когда дей принимал просителей, гостей из чужеземных стран или вельмож. Только европейцы или евреи, искавшие благосклонности наместника султана, изо всех сил старались не смотреть на ее обнаженные груди с алыми сосками. Индия, как ни странно, постепенно даже стала находить некоторый юмор в своем положении.
После полудня жара становилось невыносимой, и Индия умирала бы от скуки, не разреши ей Кейнанреис изучать арабский. Язык, а в особенности алфавит, оказался очень трудным, но Индия посчитала, что вызов брошен и она не имеет права отступать.
Как-то днем, спустя почти полгода после появления Индии в Эль-Синуте, Азура объявила урок законченным и велела подать холодный шербет и медовое печенье.
– Ты делаешь большие успехи, – похвалила она девушку. – Кейнанреис потратил куда больше времени, чтобы усвоить то, на что у тебя ушло всего четыре с половиной месяца. У тебя большие способности к языкам, дитя мое.
– Кто он, Азура? Как мог иностранец подняться так высоко на службе у султана?
– Он был простым пленником, совсем как твой кузен, который теперь плавает с Аруджем-агой. Провел около двух лет на галерах, а потом, когда его корабль причалил к нашей гавани, мой усопший ныне повелитель, Шариф эль Мохаммед, явился на судно, к капитану, по каким-то делам. Кейнан, доказавший свою преданность, заслужил освобождение от оков. Капитан назначил его стюардом. Потолковав с капитаном, Шариф эль Мохаммед хотел пересесть в свою барку, но оступился и упал в море. Он не умел плавать, а тяжелый намокший халат тянул его ко дну. Кейнан прыгнул в воду и вытащил дея. Мой дорогой повелитель в благодарность пригласил его к себе на службу. Они быстро подружились, и когда господин Шариф заболел, Кейнанреис взял на себя большую часть его обязанностей. Мой повелитель написал в Стамбул султану, сообщив о том, что умирает, и попросил назначить преемником Кейнана. Султан согласился. Вскоре Шариф скончался с легкой душой, зная, что Эль-Синут в надежных руках.
В бирюзовых глазах Азуры стояли слезы, и Индия поспешила обнять пожилую женщину.
– Не плачьте, госпожа, – умоляла она. Азура невесело усмехнулась.
– Давно уже я не расстраивалась так при упоминании имени Шарифа эль Мохаммеда. Он завещал Кейнану-реису оставить меня здесь, в единственном доме, который я знала, после того как попала в плен. Кейнан мне как сын. Он великодушен и добр со мной. Скажи, дитя мое, ты постепенно привыкаешь к нему? Он тебе нравится?
– Да, но иногда он бывает просто бесчеловечен, хотя, думаю, ненамеренно.
– Ты мудра не по годам. Не знаю, что произошло с ним на родине, но сердце его окаменело. Я все гадаю, найдется ли такая необыкновенная женщина, которая растопит ледяной панцирь, сковавший его душу? Возможно, ты и есть эта женщина. Не проведешь же ты остаток дней его рабыней, когда можешь иметь гораздо больше, стоит лишь руку протянуть!
– Я не знаю, готова ли к испытаниям, госпожа, – вырвалось у Индии.
– Неужели еще надеешься на возвращение домой? Поверь, этого не случится. Твоя жизнь теперь здесь.
Расстилая на ночь тюфяк, Индия неотрывно думала над словами Азуры, одновременно пытаясь отрешиться от криков очередной игрушки дея. Почему все эти, женщины так громко вопят, когда любовник их ласкает, и почему он сам иногда тоже кричит? Эту тайну ей не раскрыть, пока она не отдастся Кейнану-реису. Но сможет ли заставить себя? И насколько права Азура? Неужели ей действительно не вернуться в Англию? И что, если повелительница гарема права? Разве Индии хочется вечно влачить столь жалкое существование?
Теперь она хорошо узнала все тайны мужского тела и его нагота больше не тревожила и не пугала ее. Она узнала и свое тело. Беда в том, что она никак не могла понять, что происходит после ласк и поцелуев, свидетельницей которых не раз бывала. Однажды она спросила мать, что происходит в постели между мужчиной и женщиной. Жасмин задумалась и пообещала дочери открыть все перед свадьбой, сказав, что такие знания опасны для невинных девушек, поскольку могут подвигнуть их на неразумные поступки, а игра со страстью может плохо кончиться. И кроме того, мужчине нравится верить, что он первый, кто обучает жену искусству любви. Чересчур осведомленная невеста может испортить ему все удовольствие.
Интересно, просветит ли ее Азура? Наверное, да. Она попросит ее завтра. Азура будет очень довольна, что Индия проявила интерес к плотской стороне любви.
