Текст книги "Любовь дикая и прекрасная"

Автор книги: Бертрис Смолл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 39 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

– Ботвелл, – нежно прошептала Катриона, и он увидел, как засияло ее лицо. – Ботвелл! Я чувствую! Чувствую!

Ох, милорд! Как же я тебя хочу!

Френсис потянул ее вниз на меховой ковер. В отблесках потрескивающего пламени он выпрямился над ней, торопливо стягивая с себя одежду. Обратив к нему улыбающееся лицо, Катриона что-то успокаивающе бормотала. Она была счастлива. Френсис Хепберн стал первым мужчиной, которого она сама выбрала за всю свою жизнь. Мужа назначила ей прабабка, а король принудил. И лишь Френсиса Хепберна Катриона выбрала сама. И очень сильно желала его.

Опустившись на колени, Ботвелл перевернул графиню на живот и поцеловал ее в шею. Ласковые губы обследовали плечи и проползли по всей длине позвоночника. Граф был непривычно нежен, и Катриона восторженно трепетала.

Перевернув возлюбленную на спину, Френсис принялся ласкать прелестную грудь. Под его изысканными прикосновениями она напряглась, а мягкие соски стали жесткими и острыми. Ботвелл погрузил свое лицо в долину меж ними, и его губы жгли Катрионе кожу. Она тихонько застонала. Граф улыбнулся с облегчением. Голова ее откинулась назад, а глаза были прикрыты. Она дышала быстрыми короткими вздохами.

За время своих многих странствий Френсис Хепберн обладал многими женщинами и многому у них научился.

Теперь граф применил все свое умение с той единственной, какую по-настоящему любил, и искренне желал продлить ее удовольствие.

Целуя мягкую плоть грудей, Френсис чувствовал, как под его губами трепетно бьется сердце возлюбленной. Он поймал зубами сладостный сосок и слегка его укусил. Катриона снова застонала, и ее бедра начали двигаться в ритме любви. Губы Френсиса бродили по телу Кат.

– Френсис, – воскликнула она. – Боже мой, Френсис! Ты сведешь меня с ума!

– Ты и в самом деле хочешь, чтобы я прекратил, дорогая? – Его глаза смеялись.

Ответом Ботвеллу было молчание. Теперь он видел, до каких высот наслаждения может довести Катриону.

Френсис раздвинул ей ноги и, взвалив их к себе на плечи, нежно раскрыл ее нижние губы и поцеловал мягкую коралловую плоть. Один раз она неистово содрогнулась, однако не остановила его. Его язык и ласкал, и гладил, и щупал, а она кричала от наслаждения, выгибаясь всем телом. От этих движений граф воспылал и, когда уже больше не мог себя сдерживать ни мгновения, лег на нее и вонзил свой мужской корень в мягкое тело.

Катриона с радостью и наслаждением приняла его, обхватив своими длинными ногами его бедра и обняв его руками. Оказавшись внутри, он снова смог сдерживать себя.

Их тела двигались вместе, в одном ритме, и каждое стремилось дать другому больше наслаждения. Затем Катриона страстно прошептала графу на ухо:

– Френсис! Я не могу больше сдерживаться!

Но Ботвелл принудил Катриону расслабиться, а после этого довел ее желание до еще более высокой точки. Страсть Френсиса бурей накатывалась на графиню, и она искренне поражалась, что кто-то мог доставлять ей такое блаженство. Так ее никогда не любили, и когда, наконец, лорд бросил Катриону в пучину оргазма, она закричала в восторженном изумлении, чувствуя, что блаженство переживает и он.

Все еще погруженные друг в друга, они лежали, глубоко дыша, взмокшие от затраченных усилий. Затем она вдруг закричала, искренне удивляясь:

– Боже мой, Френсис! Ты снова становишься во мне жестким?! Ох, да, любимый мой! Да! Да!

И все началось снова. Ботвелл и сам подивился на свое тело, ибо, казалось, он никак не мог насытиться этой женщиной. Однако и Катриона на этот раз была ненасытна.

Одна страсть не уступала другой, и наконец они оба ощутили такое изнурение, что заснули там же, где и лежали, не заметив, что огонь в камине потух и становится холодно.

Ботвелл проснулся, почувствовав, что Катриона накрывает его одеялом. Он подтянулся, привлек графиню к себе и нежно поцеловал.

– Доброе утро, дорогая.

Лучезарная улыбка Катрионы успокоила его.

– Доброе утро, возлюбленный, – ответила графиня.

В это утро ум ее был ясен, ей не было стыдно.

Она высвободилась из объятий Ботвелла.

– Я совсем замерзла, Френсис. Пусти меня, я разожгу в камине огонь.

Со смесью любви и восторга он наблюдал, как Катриона это делала. Через несколько минут весело плясало пламя, и она повернула к огню спину. Лорд вздохнул.

– Ах, моя хорошая! Я завидую пламени, которое греет твой прелестный зад!

– Ох, Ботвелл, – засмеялась Катриона, покраснев, и это было ей к лицу, – какой ты зловредный!

– Увы, дорогая, я такой. – Он поднял бровь. – Иди сюда, малышка, согрей меня. Под этим одеялом холодно и одиноко.

Она скользнула под шерстяной плед и притянула его к своему телу.

– А теперь, милорд, теплее?

Глаза Френсиса засверкали.

– От тебя разогреется и каменная статуя, и ты знаешь это, любовь моя нежная.

Ботвелл снова поцеловал ее.

– Где ты была. Кат? Где ты была все эти годы? – Лорд замолчал, вспоминая минувшую ночь. – Я люблю тебя, Катриона Маири, – сказал он. Графиня поразилась, что любимый знал имя, полученное ею при крещении. А он продолжал:

– Я никогда не говорил женщине такого, да чтоб при этом еще так и думать. Но, Бог свидетель, я люблю тебя!

Ее глаза блестели от слез.

– Ботвелл! Ох, Ботвелл! Не люби меня! И как ты можешь любить меня? Любить женщину, которая спала с королем, а после бежала от праведного гнева своего мужа в объятия еще к одному мужчине. Как можешь ты любить меня?

– Но ты же спала с Джеми не по доброй воле, Кат.

Королю невозможно отказать. Я бы убил его за то, что он тебя принудил.

– А Патрик? А мой муж?

– Его я бы тоже убил, если бы не знал, что это тебя опечалит. У него полное право гневаться, но не на тебя. А сделать тебе то, что он сделал…

– Ты бы не сделал мне этого, Френсис, если бы я была твоей женой?

– Если бы ты была моей женой, то Джеми не осмелился бы тебя принуждать. – Заметив ее волнение, он продолжил:

– Но если бы и осмелился, то я бы убил его безо всякого колебания. Да, за такие любезности я бы забил его до смерти.

– Бедный Патрик, – тихо сказала Катриона. – Какое было у него лицо, когда он увидел, как Джеми меня ласкает… Боже! Он был ужасно огорчен.

Губы Ботвелла искривились.

– Так, что облегчил свое горе, напившись с Джеми и по очереди вместе с ним насилуя собственную жену! – Граф взорвался. – Оставь их обоих. Кат! Я давно уже собираюсь развестись с Маргарет. Теперь я сделаю это, а ты должна развестись с Гленкерком и выйти замуж за меня. Я люблю тебя! Я хочу тебя! И, видит Бог, я сумею уберечь тебя, моя любимая, от короля Стюарта.

Ошеломленная, она ответила ему долгим взглядом.

– А мои дети? – наконец выговорила она.

– Ты получишь у меня столько детей, сколько захочешь, а если тебе не обойтись без твоих малышей Лесли, то я с удовольствием их приму.

– Думаю, что у Патрика будет что сказать по этому поводу, – проговорила Катриона, скривив рот.

Голубые глаза посмотрели в зеленые.

– Я не хочу говорить о Патрике, – тихо сказал Ботвелл.

Его рот нашел ее губы, и она легко уступила. Хотя совесть слегка и беспокоила Катриону, ее чувства к Френсису Хепберну оказались значительно глубже, чем все те, которые она знала прежде.

Губы Ботвелла прикоснулись к ее лбу, к ее прикрытым векам, кончику маленького носа. От блаженства Катриона забормотала, граф засмеялся.

– Ну и забава, – проговорил он, поддразнивая. – Я пытаюсь разбудить в тебе самые глубокие страсти, а ты довольно мурлычешь, будто сытая кошка.

Катриона заулыбалась.

– Но это вашими стараниями я довольна, милорд.

– Прекрасно, – воскликнул Френсис, – ибо я намереваюсь продержать вас здесь весь день. Еще не было женщины, мадам, которую мне хотелось бы целый день продержать в постели.

– Но мы не в постели, Френсис, – заметила Катриона. – Мы на полу, под пледом, и если один из ваших великих пограничных воинов сейчас сюда притопает… – Она примолкла, но ее глаза озорно сверкнули, – то тогда, милорд, ваша уже и сейчас громкая слава станет поистине легендарной!

Прыснув со смеху, Френсис Хепберн вскочил и, вскинув Катриону себе на руки, понес ее наверх, где бесцеремонно бросил на кровать.

– На этот раз огонь разведу я, – сказал граф, нагибаясь, чтобы зажечь растопку.

– А получится ли у вас, милорд? – спросила она задиристо.

И тогда Френсис Хепберн, обернувшийся посмотреть на прекрасную графиню Гленкерк, понял, что если только что истекшая ночь была сладка, то день окажется еще слаще.

23

Наутро после своего возвращения во дворец Холлируд Патрик Лесли проснулся с жестокой головной болью, а во рту у него ощущался привкус ветхой фланели. Потянувшись за Катрионой, он сразу же вспомнил события предшествовавшего вечера. Это страшно его потрясло. Какое-то время граф лежал совершенно неподвижно, а воспоминания, словно огромные булыжники с горы, сыпались на него одно за другим. Сначала – Джеймс и Катриона.

Затем он сам, король и снова Катриона.

– О Боже мой! – прошептал он. Поднявшись на ноги, Патрик нетвердыми шагами добрел до стены у камина, тронул резное украшение мраморной доски и печально наблюдал, как медленно открывалась тайная дверь. Снова закрыв ее, Патрик вернулся к кровати и ощупал то место в ней, где лежала Катриона. Простыни были ледяными, и граф понял, что жена ушла много часов назад. Заглянув в сундук, стоявший возле двери, он обнаружил, что исчез ее костюм для верховой езды. Часы на каминной доске пробили десять.

Быстро одевшись, Патрик отыскал капитана стражи.

– Я хотел бы поговорить со всеми людьми, стоявшими сегодня ночью в карауле. Когда они менялись в последний раз?

– В шесть утра, милорд..

– А до того?

– В полночь, сэр.

– Вот эти люди мне и нужны, капитан. Те, что заступили в полночь. Сколько их было?

– Шестеро. Двое у главных ворот, двое у задних и двое у хода для слуг.

На мгновение Патрик задумался. Обычный человек бежал бы задней или служебной дверью.

– Пришлите ко мне тех, которые стояли у главных, – сказал граф.

Раздираемый неистовыми чувствами, он не мог, однако, сдержать кривую усмешку удовлетворения, обнаружив, что оказался прав. Стражник сообщил, что за несколько минут до пяти часов утра именно через главные ворота проскакал «вестник к Гленкерку».

Через Барру, прислужника в королевской спальне, Патрик попросил Джеймса о срочной встрече. Граф дал ясно понять, что если не получит немедленную аудиенцию, то отправится к королеве.

И вот не прошло и часа, как Барра уже вел его по тайному ходу к королю. Джеймс все еще лежал в постели, проснувшись с не меньшим похмельем, чем Гленкерк. Патрик не стал терять времени.

– Вы помните, что мы сделали этой ночью?

Король зарделся.

– Я был пьян, – пробормотал он.

– И я тоже, – ответил ему кузен. – Но это не может служить оправданием для изнасилования. Знаете, она ускакала верхом в пятом часу утра. Я намереваюсь принести королеве извинения за жену, а после этого отправиться ее разыскивать. Когда найду, то встану перед ней на колени и буду молить о прощении. Могу лишь лелеять надежду, что получу его, и вовсе не уверен, что это произойдет. Памятуя, что мы с вами ей сделали, я не удивлюсь, если она откажется. Но отныне, кузен Джеймс, мы вернемся домой и станем жить в Гленкерке. Мы всегда останемся верны Стюартам, но ноги нашей не будет в этой выгребной яме, что вы называете двором.

Джеймс Стюарт кивнул.

– Даю тебе свое разрешение.

Во взгляде, который бросил на короля граф Гленкерк, ясно читалось, что его меньше всего заботило королевское разрешение.

Затем у Патрика вырвался вопрос:

– Была ли она согласной, Джеми? По доброй ли воле моя жена ходила у вас в шлюхах?

Последовало долгое молчание, а потом король опустил глаза и прошептал:

– Нет!

– Ублюдок! – тихо выругался Патрик. – Если бы ты был кем-то другим, я бы тебя прикончил!

Резко повернувшись, Гленкерк вошел в потайной коридор и закрыл за собой дверь. Ворвавшись в свою спальню, он обнаружил там Эллен, до смерти перепуганную его внезапным появлением из стены.

– Собери все, что наше. Мы выезжаем в Гленкерк и никогда не вернемся.

– Миледи… – начала было Эллен.

– Уехала сегодня утром, – перебил граф. – А теперь поспеши. Я хочу убраться отсюда пораньше.

Затем он отправился к королеве и сообщил, что вчера поздно ночью вернулся за своей женой. Их старшая дочь серьезно заболела. Катриона уже отбыла сегодня утром, попросив его принести извинения королеве. А поскольку до ее возвращения мог пройти не один месяц, граф Гленкерк предложил продать должность жены любой придворной даме – по выбору самой королевы. Он сам затем купит эту должность для назначенной леди, обогатив таким образом частные ларцы ее величества. Анна всегда нуждалась в деньгах, а предложение графа Гленкерка выглядело очень щедрым.

Королева, конечно же, с большим сожалением отпускала прелестную даму от своей спальни, но в последнее время Анну беспокоило, что вокруг оказывалось слишком много очаровательных дам.

Беспокоил Анну не муж, поскольку она весьма самонадеянно считала, что Джеймс Стюарт совершенно равнодушен к чарам других красавиц. Но хорошенькие девушки привлекали очень много мужчин, и среди придворных беспрестанно возникали осложнения. Анна решила отдать открывшуюся должность дочери лорда Керра, славной вдове, которой уже перевалило за тридцать, не слишком привлекательной.

Разделавшись с протокольными обязанностями, Патрик Лесли дал всем своим людям приказание – немедленно возвращаться в Гленкерк. Сам он выехал в родовое поместье в одиночку. Катриона уже имела фору в семь часов, и, нагнав ее, граф намеревался уладить разногласия подальше от любопытных глаз.

В пути граф снова и снова переживал прошлую ночь, ясно видя теперь все то, что его раненая гордость не позволяла раньше признать. Катриона умоляла увезти ее от двора, но двор стал нравиться самому Патрику, и он попросту отмахнулся от просьб жены. Принуждаемая спать с королем, она стыдилась этой связи и одновременно безумно страшилась, что муж обнаружит ее. Загнанная в ловушку, Катриона была совершенно беспомощна. Когда он вошел в спальню и увидел, что король ласкает ее обнаженные груди, то сначала испытал потрясение, а затем разгневался на жену. Так неверно оценить положение! Ведь за все прожитые вместе годы она ни разу не давала повода сомневаться в ней.

Теперь, оглядываясь в прошлое, Патрик снова видел ее испуганное лицо, взгляд, прикованный к нему через зеркало. Позже, когда они с королем по очереди ее насиловали, в этих изумрудных глазах отражались неверие, мука, ужас и, наконец, безразличие, которое было страшнее всего.

Патрик Лесли ехал прямо на северо-восток и в пути молился, чтобы жена уже ждала его в Гленкерке. Еще графа заботило, что сказать собственной матери и что – детям. Дети уже подросли и поймут, что у них с Катрионой что-то не так. Патрик благодарил судьбу, что оба старших сына находились в услужении. С младшими уладить все было гораздо легче, но с наследником Гленкерку встречаться сейчас не хотелось бы. Тринадцатилетний Джеми Лесли обожал свою красавицу мать, и между ними существовала особая близость. Катриона равно любила всех своих детей, но Джеми всегда был именно ее ребенком.

Когда несколько дней спустя показались башни Гленкерка, граф нетерпеливо пришпорил Даба, пустив галопом, и огромный вороной жеребец, почуяв дом, чутко отозвался на побуждение хозяина. Патрик поспешил отыскать мать. Маргарет, вдовствующая графиня Гленкерк, все еще оставалась одной из самых красивых женщин Шотландии. При виде своего старшего сына она поднялась и протянула к нему руки.

– Мой дорогой мальчик! Вот уж не ожидала, что ты вернешься так скоро! Что-то случилось?

Он вошел в эти уютные объятия, а затем, отведя мать к окну и усадив ее там, сел рядом.

– Я совершил ужасный поступок, мама. Ужасный по отношению к Кат. И возможно, я ее потерял.

Опустившись, Патрик склонил голову на колени матери и заплакал. Громкие, раздирающие душу рыдания, вырывавшиеся откуда-то из самых глубин его существа, были непереносимо тягостны. Широкие мужские плечи сотрясала дрожь.

Ошеломленная Маргарет Лесли нежно прикоснулась к его голове:

– Скажи мне, Патрик, скажи, что ты сделал Катрионе.

Несколько овладев собой, граф медленно и подробно рассказал матери о случившемся. Когда он дошел до изнасилования, Мэг прикрыла веки.

– Должно быть, Гленкерк, у нее еще сохранились чувства к тебе, – сказала старая графиня, – ибо я на ее месте, прежде чем бежать, вонзила бы в тебя нож! И сразу отвечаю на вопрос в твоих глазах – здесь ее нет. Почему ты решил, что она здесь появится?

– Но куда же ей еще податься, мама? В Грейхевен? В А-Куил?

– Нет. Хезер вчера была здесь и ничего не сказала. Ты же понимаешь, что если бы Катриона отправилась домой в Грейхевен, то ее мать вся извелась бы от беспокойства и сообщила бы мне. Нет ее и в А-Куиле. Братья Кат охотились неподалеку на волков, а вчера приезжали вместе с Хезер, чтобы подарить мне шкуры.

– Тогда где же она? Христос на небе! – взмолился Патрик. – Где же она спряталась?!

– Ты хочешь ее обратно? – удивилась Маргарет. – Но почему, Патрик? Можешь и дальше наказывать ее за то, что она не убила себя при первом же приближении Джеймса Стюарта. Разве не лучше жена мертвая и чистая, чем живая, но слегка подержанная? Господи, глупый мой сын!

Нельзя же сказать, что Джеймс воспользовался правом сеньора на твоей девственной невесте! И почему же, именем небес, ты посчитал ее виновницей? Конечно, потому, что она всего лишь слабая и беззащитная женщина! Дурак! Разве Кат хоть когда-нибудь давала тебе повод для сомнений в верности? Никогда! С того самого дня, как она вышла за тебя замуж, ты помнишь ее любящей женой… Хотя теперь я задумываюсь, не обуревали ли бедняжку дурные предчувствия, когда она пыталась избежать брака с тобой. Она всегда была хорошей женой и хорошей матерью твоим шестерым детям. – Мэг встала и, охваченная гневом, принялась ходить по комнате. – Ты не заслуживаешь ее, Патрик! А теперь исчезните с глаз, милорд граф! Я не терплю глупцов, а вы – большой глупец! Вы мне отвратительны! Оттянув назад свои юбки, чтобы не касаться сына, разгневанная вдова выбежала из комнаты.

А Патрик остался стоять на том же месте, думая, что он отвратителен и самому себе.

– Итак, ты узнал, – донесся до него голос Адама. Граф обернулся.

– А я и не знал, что ты здесь, – тупо проговорил он.

– Только что прибыл. Всю дорогу скакал по твоим следам. Эллен зашла ко мне перед отъездом из Эдинбурга.

Как же ты все обнаружил?

– Вернулся в Холлируд и увидел, как Джеми лапает Катриону за голые сиськи. Ты знал? И Эллен тоже? Что же, я один при дворе не знал, что король спит с моей женой?

– Никто не знал, Патрик, кроме Эллен, потому что это ее служанка и потому что, когда Джеймс впервые представил Кат свой ультиматум, твоя жена пришла ко мне за помощью. Я никому не сказал, даже Фионе.

– Моя жена пришла к тебе за помощью, а ты послал ее в постель к королю? Так ты решил помочь?

Развернувшись, Патрик Лесли нанес своему младшему брату прямой удар в челюсть. Адам пошатнулся и отступил назад. Он поднял руку и потер раненый подбородок. Граф не отступал.

– Я убью тебя за это, брат! – Рука младшего Лесли метнулась к кортику и выхватила его из ножен. Адам наставил клинок на графа.

– Богом молю, Патрик! Послушай меня хоть минуту!

Гленкерк остановился.

– Король угрожал конфисковать наши поместья и пустить всех нас по миру. Он уже держал наготове заранее сфабрикованные обвинения. Джеймс упорно хотел поиметь Катриону и знал, что та будет защищать свою семью, чего бы ей это ни стоило. Твоя жена была в ужасе. Она не хотела спать с королем, но она не хотела и погубить свое и наше достояние. Ты знаешь, женщине не позволяется отказывать властительному сеньору. Ты хорошо это знаешь, Патрик! И даже если бы она отказалась, то Джеми все равно бы взял ее. И тогда что сталось бы со всеми нами? Да! Я велел Кат уступить королю. Другого выхода у нее не было. А если бы ты сам оказался в моем положении, то что бы ты сделал?

Руки Патрика опустились.

– Знаешь, Адам, что я сделал, когда нашел ее с Джеми? Я напился с королем, а затем мы вставляли ей по очереди. Всю ночь, брат. Пили и вставляли! Пили и вставляли!

Она убежала от меня, брат. Я бы отдал свою жизнь, чтобы найти ее и попросить прощения!

– Боже мой! – воскликнул потрясенный Адам, еще даже не до конца поверив Патрику. – Что ты за глупец! Не думаю, что она вообще когда-либо простит тебя. Но я помогу ее найти. Видит Бог, ты не заслуживаешь своей жены.

Где ты ее искал?

– В нашем доме в Эдинбурге. Здесь. Мама говорит, что ее нет ни в Грейхевене, ни в А-Куиле. Она явно не у тебя в доме, иначе ты бы меня известил. Так, может быть, она отправилась в Сайтен?

– Я поскачу туда, – решил Адам, – якобы поздравить родителей Фионы. Если там получали какие-нибудь известия, то наша сестра Джанет будет знать и скажет.

Однако вскоре братья узнали, что Катриону не видели и в Сайтене. Не обнаружили ее и у старой Рут в деревне Крэнног. Все мыслимые возможности оказались тем самым исчерпанными. Даже обращение к Кира в Эдинбурге не принесло плодов. Со своих обширных накоплений Катриона ничего не снимала – ни лично, ни через посредника. Граф Гленкерк начинал по-настоящему беспокоиться.

Жена исчезла больше месяца назад, не оставив никаких следов и не взяв с собой ничего на жизнь. И эта загадка имела только два ответа. Либо Катриону кто-то скрывал – но Патрику и Адаму не приходило на ум никакое имя, – либо она была мертва.