Текст книги "Блейз Уиндхем"
Автор книги: Бертрис Смолл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
Глава 7
Блисс и Блайт Морган вышли замуж в последний день апреля 1522 года. После долгих недель дождей день с самого утра выдался ясным и солнечным и был таким до вечера.
Отец Иоанн провел церемонию бракосочетания в маленькой церкви святой Хильды в Эшби. Гости пешком прошли расстояние от дома до церкви, к которой вела обсаженная .деревьями аллея. Слуги из Эшби выстроились вдоль нее, . любуясь двумя невестами и весело приветствуя их, пока они проходили мимо, высоко подбирая юбки.
Близнецы нарядились в одинаковые платья из тяжелой серебристой парчи, лифы которых усеивали крохотные жемчужины и густо покрывала вышивка золотой нитью, такая же вышивка виднелась на рукавах и нижних юбках. Их пышные белокурые волосы были распущены, а на головки были приколоты венки из белых роз с золотистыми сердцевинами. Обе невесты несли букетики белых фиалок, перевязанные золотистыми лентами. Сестры отличались лишь одним: стройную шею Блисс украшала нить крупных жемчужин с золотым медальоном в виде сердечка, инкрустированного жемчугом и бриллиантами, а на груди Блайт сверкало ожерелье из жемчуга и гранатов. Ожерелья были преподнесены девушкам их женихами.
Свадебная церемония для двух пар проводилась на ступенях церкви – так, чтобы все могли видеть ее, ибо внутри места могло и не хватить. Затем молодожены вошли в церковь на время службы и вышли оттуда под приветственные крики толпы. Лорд Морган торжественно пригласил всех собравшихся на праздник. Столы были выставлены прямо на лужайке перед домом, а места на помосте под красным шелковым навесом предназначались для новобрачных и их ближайших родственников.
Для пиршества в избытке наготовили самых разных яств, и все же к концу дня более чем внушительные запасы эля в погребах лорда Моргана успели иссякнуть. Музыканты с барабанами, бубнами и волынками аккомпанировали веселым танцам. Подали два свадебных пирога. Деревенские девушки осторожно пробовали свою долю, а ее остаток прятали в карманы. Считалось, что мужчина, которого девушка увидит во сне, отведав свадебного пирога, станет ее мужем.
Наступил вечер, и на лужайке зажгли факелы, ибо танцоры не подавали ни малейших признаков усталости. Мало кто выражал желание разойтись по домам, ибо вечер был светлым, а чуть позже взошла полная луна. Наконец, спустя три часа после заката, пришло время отвести новобрачных в постель. Новобрачным отвели детскую, которую прежде занимали близнецы, и единственную комнату для гостей в доме. Поскольку эти комнаты были рядом, родным не составило труда подготовить обеих девушек одновременно, хотя это занятие потребовало немалой суеты и беготни.
Блисс пылала от волнения. Она не могла дождаться своей первой брачной ночи, хотя в глубине души слегка побаивалась Мать прочла обеим дочерям сдержанную нотацию о супружеском долге еще несколько недель назад, и потому близнецы знали, что их ожидает. По-видимому, рассказ Ваноры был совершенно точным, но только беседа с Блейз окончательно успокоила близнецов.
– Любовь восхитительна! – сказала она им предыдущим вечером.
– Рассказывай! – потребовали близнецы. Они остались наедине с Блейз, решительно выдворив из комнаты остальных сестер.
– Это невозможно описать, – призналась Блейз.
– Вы должны испытать это сами.
– Неужели тебе совсем нечего нам рассказать? – раздраженно выпалила Блисс. – Как это бывает в первый раз?
Блейз мечтательно рассмеялась.
– Наша с Эдмундом первая брачная ночь состоялась лишь спустя несколько недель после свадьбы, – сообщила она.
Блайт от удивления вытаращила глаза.
Но Блисс не удовлетворилась этим ответом.
– Как же ты смогла столько ждать? – спросила она. – Я ничего не знаю о любви, но Оуэн так целует меня, что по ночам мне трудно заснуть и, что хуже всего, у меня болит все тело.
– Ты ведь хорошо знакома с Оуэном, как и Блайт – с Николасом. Разве ты забыла, что я и в глаза не видела Эдмунда до самого дня свадьбы? Как же я могла желать мужчину, которого даже не знала в лицо? Когда я рассказала ему, что мне страшно, он все понял, и прежде чем скрепить наш союз, долго ухаживал за мной. По-моему, я влюбилась в него за его доброту и терпение.
Ты спрашивала, как это бывает в первый раз, Блисс.
Эдмунд разбудил во мне восхитительные ощущения. Не знаю, можно ли объяснить это словами, но завтра ночью вы все поймете – когда останетесь наедине с мужьями. Да, совсем забыла: мама говорила вам, что в первый раз вы можете испытать боль?
– Нет, – ответила за них обеих Блисс.
– Она возникает, когда муж проникает сквозь преграду девственности. Для меня это был всего лишь минутный укол боли, а потом она исчезла без следа. Мне кажется, вы должны об этом знать.
Только эта мысль и тревожила Блисс в приближении брачной ночи. Сидя на постели в невинной белой шелковой ночной рубашке и отделанном лентами и кружевом чепчике, завязанном под подбородком, она ждала Оуэна Фицхага. Вокруг нее суетились, хихикали и болтали женщины, сновали у кровати, уходили к ожидающей в соседней комнате Блайт.
Внезапно послышались веселые крики и громкий мужской смех, и сердце Блисс забилось сильнее. Дверь спальни распахнулась, и в комнату втолкнули Оуэна Фицхага в белой ночной рубашке. С поразительным проворством эрл Марвудский развернулся и захлопнул дверь перед носом своих спутников, задвинув засов. Еще с минуту в дверь отчаянно колотили, и Блисс уже боялась, что она сорвется с петель, но дверь, к счастью, выдержала.
– Оуэн! – позвал чей-то голос из-за двери. – Ты даже не выпил с нами!
– Выпейте без меня, – крикнул в ответ Оуэн Фицхаг. – А мне предстоит более приятное занятие, и я не собираюсь терять времени!
Из-за двери грянул взрыв смеха, а затем хор пропел «Спокойной ночи, милорд и миледи». Притихнув, спутники Оуэна направились к соседней двери, провожать второго молодожена. Блисс в панике потянула одеяло к груди.
Оуэн Фицхаг повернулся и улыбнулся жене.
– Наконец-то мы остались одни, детка. – Он направился к постели и одним быстрым движением сорвал с себя рубашку, отбросив ее прочь.
Блисс едва не задохнулась от волнения, но любопытство пересилило и не позволило ей отвести взгляд. Она и не подозревала, что мужское тело может выглядеть так… заманчиво. Взгляд ее сапфирово-синих глаз прошелся по его широким плечам, груди, заросшей короткими густыми волосами. Опустив глаза, Блисс ошеломленно приоткрыла рот.
Эрл Марвудский усмехнулся, прекрасно сознавая причину ее замешательства.
– Ну, детка, – произнес он, поднимая ее с постели, – ты уже полюбовалась моими достоинствами, а теперь покажи мне свои. – Он развязал ленты чепчика и бросил его на пол.
Блисс без боязни развязала ворот ночной рубашки и выбралась из нее. «Нет, я не боюсь, – повторяла она про себя, – потому что люблю его». Взглянув в глаза мужу, она произнесла:
– Милорд, удалось ли мне заслужить ваше одобрение, как вы заслужили мое?
Оуэн уставился на нее, ошеломленный и очарованный. Красивым оказалось не только лицо Блисс – она обладала фигурой, которой могла бы позавидовать любая женщина. Ее кожа была сливочно-белой, ноги – длинными и стройными, а полные груди – слегка заостренными. Блисс медленно повернулась к нему, и Оуэн тихо застонал, чувствуя прилив желания.
– Неужто вместе с сердцем вы потеряли и язык, милорд? – насмешливо осведомилась Блисс.
– О Господи, детка, твою красоту невозможно описать, но боюсь, я не успею даже поцеловать тебя прежде, чем желание сведет меня с ума! – Схватив жену в объятия, Оуэн прижался к ее губам в пламенном поцелуе.
Задрожав от неукротимой страсти, Блисс успела подумать еще об одном: она надеялась, что в этот момент Блайт так же счастлива, как и она сама. Сердце Блисс переполняла радость, и она была готова поделиться этой радостью со всем миром – если бы только могла.
«…Робкая Блайт, нежная Блайт… Не следует пугать ее», – думал Николас Кингсли, когда спутники провожали его к спальне, обмениваясь скабрезными шуточками и выпивая на ходу за здоровье пары, которой они желали кучу детишек. Закрыв дверь перед остальными, Кингсли старательно запер ее и подошел к жене, сидящей на брачном ложе.
– Не надо бояться меня, Блайт… – начал он.
– Я не боюсь, – спокойно отозвалась она.
– Значит, матушка уже все объяснила тебе?
Блайт кивнула.
– И Блейз тоже, Николас.
– Я постараюсь не спешить, дорогая, обещаю тебе, – с жаром выпалил Николас.
– Как пожелаете, – ответила она.
– Но я хочу доставить тебе удовольствие!
– Надеюсь, вскоре вы этого добьетесь, Николас, – последовал ответ.
Изумленный муж уставился на Блайт.
Она взяла его за руку и мягко заговорила:
– Умоляю, выслушайте меня, милорд. Блейз говорила, что любовь чудесна. Блисс призналась, что не может дождаться, когда останется с Оуэном вдвоем. Наша мать дала жизнь девятерым детям и, несмотря на то что ей скоро исполнится сорок, до сих пор обменивается загадочными улыбками с нашим отцом, когда думает, что этого никто не замечает. Все это свидетельствует о том, что мне нечего бояться. И я знаю, что вначале будет больно, но потом… Блейз говорила, что это неописуемые ощущения. Но если мы не начнем, я этого никогда не узнаю, верно? Не сочтите мою просьбу за дерзость, милорд, но прошу вас, поцелуйте меня!
Николас с облегчением вздохнул и, притянув к себе молодую жену, страстно поцеловал ее, к полному удовлетворению обоих супругов, прежде чем перейти к другим удовольствиям, которые в равной степени покорили Блайт и очаровали ее мужа…
Блейз не осталась ночевать в Эшби и какое-то время так и не могла узнать мнения сестер о супружеской жизни.
В доме Морганов попросту не нашлось места для остальных гостей, и потому эрл и графиня Лэнгфорд вместе со свитой вооруженных слуг направились домой, в Риверс-Эдж, по дороге, ярко освещенной луной. Стояла тихая ночь, под лунным светом мягко переливались окрестные холмы.
– Ты выглядишь усталой, дорогая, – обеспокоенно заметил эрл. – Мне давно пора помочь твоему отцу пристроить к дому еще одно крыло. В Эшби не хватает места для всех, даже теперь, когда замуж вышли только две из твоих сестер. Что же будет, когда мужьями обзаведутся все, а у твоих родителей появятся внуки?
– Да, и первый внук родится еще до конца, года, милорд, – подхватила Блейз. – – Что? – эрл ошеломленно повернулся к жене. – Что ты сказала?
– Я жду ребенка, милорд. Мне хотелось только поговорить с матерью, чтобы подтвердить свои подозрения, ибо я еще слишком мало знаю о том, как появляются дети.
– Господи, Блейз, напрасно ты ездишь верхом!
– Почему же, милорд?
– У тебя может случиться выкидыш, дорогая!
Разве ты этого не знала?
– Эдмунд, со мной все хорошо. Наш ребенок выживет.
Я здорова, как мама, и подарю тебе здоровых детей, обещаю! Моя мама ездила верхом до тех пор, пока живот не вырастал настолько, что мешал ей усидеть в седле. И как тебе известно, у нее ни разу не было выкидыша.
Эрл покачал головой.
– Я не позволю тебе ездить верхом, – заявил он тоном, которого Блейз еще ни разу не слышала от супруга. – Как только мы окажемся дома, я прикажу не подпускать тебя к конюшне.
– Вы считаете, что езда в тряском экипаже полезнее для беременной женщины? – насмешливо осведомилась она.
– Куда это ты собралась?
– Я хотела бы навестить Блайт и Николаса – ведь они будут жить совсем неподалеку, по другую сторону реки. А как же твоя сестра? Неужели ты запретишь мне бывать и в Риверсайде? Доро так одинока после смерти мужа. Ты хочешь запереть меня дома, пока не родится ребенок?
– Родные могут сами навестить тебя, – упрямо твердил эрл. – А если тебе вздумается увидеться с Доро, в чем я не вижу вреда, ты сможешь взять догкарт.
– Догкарт? – воскликнула Блейз, и слуги с усмешками переглянулись. – Вы считаете меня ребенком, если заставляете ездить в догкарте?
– Не волнуйся, дорогая, – взмолился муж. – Я только забочусь о тебе и о нашем ребенке. Блейз, моя бедная Кэтрин потеряла столько детей, а под конец и сама погибла. И вот я нашел любовь – в то время, как надеялся обрести всего лишь вторую жену. Я люблю тебя! Да, мне необходим наследник, но я беспокоюсь и за тебя!
– Эдмунд, вынашивать детей – обычное и естественное занятие женщины. Я не из тех хрупких созданий, которых следует держать под стеклом, обложенными ватой. А леди Кэтрин… ей нездоровилось, только когда она ждала детей?
– Нет, Кэтрин всегда была слабенькой, – признался эрл.
– А я сильна и здорова, милорд, и беременность мне не повредит.
– Но я боюсь за ребенка, Блейз!
– Пожалуйста, не волнуйтесь, милорд, и не доставляйте мне огорчения только потому, что я беременна.
– Никакой езды верхом, слышишь, Блейз?! Это слишком опасно, дорогая, и если ты хочешь, чтобы я был счастлив, ты выполнишь мою просьбу. Невыносимо думать, что я могу лишиться тебя или ребенка.
– По крайней мере позвольте мне ездить в экипаже, запряженном пони, – умоляла Блейз. – Догкарт движется слишком медленно. Чтобы добраться до Риверсайда, мне понадобится целый день.
Он усмехнулся.
– Я подумаю об этом, – заключил он, вызвав у Блейз надежду на то, что сделка состоится.
Она ласково улыбнулась.
– Так будет лучше, – кивнула она, подумав про себя, что, если муж собрался держать ее взаперти, он просчитался. Но об этом Эдмунду предстояло узнать позднее, ибо сейчас Блейз не хотелось вступать в спор.
Уай, который еще вчера представлял собой бурный поток, сегодня превратился в гладкую серебристую ленту, мирно скользящую среди подернутых первой весенней зеленью холмов. Перевозчик Румфорд с легкостью доставил кавалькаду на другой берег. Прижавшись к мужу, Блейз сидела в лодке, думая, что еще никогда в ее жизни не случалось такой чудесной ночи. Добравшись до Риверс-Эджа, она обнаружила, что Геарта ждет ее, и вскоре смогла насладиться роскошью горячей ванны, источающей ее любимый аромат свежих фиалок.
– Геарта, где мыло?
– Все эти пустоголовые вертушки, – запричитала Геарта, – Напрасно я отпустила их спать, не убедившись, что они ничего не забыли. Похоже, я старею, миледи. Не тревожьтесь, сейчас я принесу мыло – не пройдет и минуты.
Блейз закрыла глаза, блаженствуя в горячей воде. Ей совсем не составило труда расслабиться в теплой ароматной ванне. Она слышала, как дверь вновь открылась, и заметила:
– Как ты быстро вернулась, Геарта, ты проворнее иной молоденькой девушки. Давай мыло, – не открывая глаз, она протянула руку и вздрогнула, когда к ее ладони прикоснулись в поцелуе чьи-то губы.
Эдмунд рассмеялся и, не говоря ни слова, забрался в ванну вместе с женой, подавая ей кусок мыла.
– Я отправил Геарту спать, дорогая. Она уже немолода, и я вижу, как она устает. И кроме того, я уже доказал, что могу стать неплохой горничной для жены, верно?
– Но вы никогда не мыли меня, – задумчиво проговорила Блейз.
– И ты никогда не мыла меня.
– Да, вы правы. Позволите попробовать сейчас, сэр?
Он прищурился.
– Ты считаешь, что сумеешь угодить мне?
– Если нет, тогда вы назначите какой угодно штраф, и я с радостью заплачу его, – ответила Блейз.
– А если я останусь доволен?
– Тогда штраф придется платить вам, сэр, – окунув ароматный кирпичик мыла в воду, она продолжала:
– Повернитесь, сэр, – и когда Эдмунд с трудом развернулся в тесной ванне, выплескивая воду на пол, начала намыливать ему спину размашистыми движениями.
Закрыв глаза, Эдмунд отдался невыразимым ощущениям. Пальцы Блейз растирали мускулы на его плечах, и Эдмунд вдруг почувствовал себя старым полосатым котом, который мурлычет и выгибает спину, стоит кому-то погладить его. Он и вправду чуть не замурлыкал под проворными руками жены.
– Почему мы не делали этого раньше, мадам? – спросил он.
Блейз усмехнулась.
– Такое нам просто не приходило в голову, – ответила она, опустила руки под воду и принялась растирать его ягодицы.
Эдмунд застонал – но не от боли, а от наслаждения.
– Колдунья, – пробормотал он, – твои ласки когда-нибудь убьют меня.
– Повернитесь, милорд, и постарайтесь на этот раз не расплескать воду, – деловито откликнулась Блейз.
Когда он подчинился приказу, она принялась намыливать ему грудь. Гибкие пальцы Блейз осторожно обводили его темные соски, вызывая у Эдмунда дрожь удовольствия. Ее руки вновь скрылись под водой, лаская его живот и вздыбленное копье. Лицо Блейз при этом осталось невозмутимым, хотя Эдмунд заметил, что уголки, ее губ подрагивают от сдержанной усмешки.
– Садитесь, милорд, и протяните мне ногу, – велела она. Тщательно, с самым серьезным видом она принялась намыливать ему ступню, раздвигая пальцы, а затем смывая с них мыло. Второй ноге она уделила неменьшее внимание, и закончив, заявила:
– Теперь, когда вы вымыты, наступает моя очередь, – с легкой улыбкой она протянула мужу мыло.
Он жестом велел ей повернуться и начал со спины – как поступила и сама Блейз. Когда он перешел к ягодицам, Блейз соблазнительно задвигалась под его руками. Он подхватил ее округлую влажную грудь и осторожно сжал ее в ладони. Большой палец ласково прошелся по затвердевшему соску, и Блейз снова вздрогнула, отчего мужское достоинство эрла вздыбилось еще сильнее.
– Сиди смирно! – прорычал Эдмунд ей в ухо, прикусив его зубами, а затем усмиряя боль поцелуем.
– Я ничего не могу поделать, – шепотом призналась она.
– Скверная девчонка, – усмехнулся он и встал, помогая Блейз подняться. Повернув ее лицом к себе, Эдмунд крепко обнял ее, сжимая скользкое от воды тело и находя губами ее рот. Он целовал ее не спеша, надолго приникая к губам.
Теплая вода после долгой поездки помогла Блейз расслабиться, и она обмякла, прижавшись к мужу. Она ощущала его твердое копье и приоткрывала губы, касаясь его языка. От поцелуев ее голова закружилась, как от крепкого вина.
Подхватив на руки, эрл отнес ее в постель и упал рядом, не обращая внимания на то, что их тела покрыты каплями воды. Он нежно ласкал ее, обводя ладонью округлость бедра.
– Я так хочу тебя, Блейз, – прошептал он ей на ухо, – но боюсь повредить ребенку.
Блейз с трудом разомкнула отяжелевшие от страха веки.
– Мама говорит, что… до конца июня еще можно, – подняв руки, она притянула к себе его голову и вздохнула, когда Эдмунд вобрал в рот ее сосок. Это прикосновение сводило Блейз с ума. – Прошу тебя, Эдмунд! – простонала она.
– Нет, дорогая. Не будем торопиться, ибо скоро нам придется отказаться от этих наслаждений до тех пор, пока не родится ребенок, – он начал ласкать вторую грудь, прежде чем втянуть в рот ее сосок.
С трудом Блейз удалось обуздать свою страсть, и когда наконец волна его любви захлестнула ее, она испытала удовлетворение, подобного которому еще никогда не чувствовала в объятиях мужа. Они изучали тела друг друга, пробовали новые ласки, не спеша исследовали укромные местечки, отдаляя момент блаженства. Наконец он вошел в ее жаждущее тело, двигаясь с мучительной медлительностью, словно желал продлить каждую секунду их близости.
Груди Блейз затвердели, соски упруго приподнялись.
Тело ощущало почти болезненную полноту, как никогда прежде. Она чувствовала, как копье погружается глубоко в нее, как оно выходит обратно и вновь рывком возвращается на прежнее место. Внезапно Блейз показалось, что она стала невесомой, – ее будто подхватил золотой вихрь самого мощного, небывалого блаженства, какого ей еще не доводилось испытывать. В отчаянии, словно пытаясь избежать падения, она прижалась к мужу, глубоко впиваясь ногтями в его плечи, пока он со стоном отдавал дань ее жаждущему телу.
Потом они мгновенно заснули и не просыпались до утра.
Последующие несколько недель их страсть друг к другу нарастала, словно, помня о будущем воздержании, они торопились насытиться сейчас. Хотя по вечерам Блейз тошнило, в остальном пока она не замечала никаких признаков своего нового состояния.
Новость о том, что она ждет ребенка, разнеслась словно по ветру, хотя официально о ней никто не объявлял. Пришло лето. В садах и на полях зрел урожай, а в животе Блейз рос ребенок. Чтобы избежать споров с женой, Эдмунд пригласил свою сестру погостить в имении до самого рождения малыша. Измучившись в одиночестве, Дороти Уиндхем с радостью согласилась. Энтони по-прежнему оставался при дворе, хотя так и не успел найти себе жену. Его новый титул лорда Уиндхема из Риверсайда увеличивал шансы на удачный брак, но даже если какая-нибудь из придворных дам и привлекла его внимание, он не счел нужным известить об этом мать или дядю.
Шестнадцатого сентября Блейз и Эдмунд отпраздновали первую годовщину свадьбы. Миновал Михайлов день, и потянулась непривычно дождливая осень. В последний день ноября графиня Лэнгфорд отметила свое семнадцатилетие, Она погрузнела, но сияла от счастья, заражая им всех вокруг. Что касается Эдмунда, он обрел покой, какого не ведал долгие годы, ибо беременность жены проходила месяц за месяцем безо всяких осложнений, к которым он так в свое время привык. Постепенно он уверовал, что наконец-то у него появится наследник.
Эта убежденность была настолько сильна, что он не стал спорить, когда Блейз еще в начале осени объявила, что Рождество в Риверс-Эдже будет отмечаться как обычно. Позднее и сестра заверила Эдмунда, что она присмотрит за Блейз.
– Проводить Рождество вдали от родных так печально, Эдмунд, – объясняла Дороти. – И потом Розмари Морган наверняка захочет быть рядом с дочерью во время рождения своего первого внука. Кто сможет помочь твоей жене лучше ее собственной, матери, которая произвела на свет стольких детей?
– Блейз с самого начала была отличной хозяйкой дома, – напомнил Эдмунд. – И конечно же, она пожелает все делать сама.
– За приготовлениями к Рождеству она сможет наблюдать с кресла в зале, братец. Ну перестань же тревожиться!
Беременность – обычное состояние для женщины. Это не болезнь, – решительно заявила Дороти.
Блейз лукаво заулыбалась, когда золовка, с которой они стали близкими подругами, несмотря на разницу в возрасте, передала ей этот разговор.
– Бедный Эдмунд, – вздохнула она, – не знаю, кто из нас труднее переносит беременность – он или я.
– Мужчины понятия не имеют, что значит носить под сердцем ребенка, – последовал резкий ответ. – Только женщины знают, что это такое, дорогая. Я помню, как радовалась всякий раз, вынашивая детей Ричарда. А мужчины просто испытывают облегчение при виде своих наследников, ибо в детях видят свое бессмертие. Знаешь ли, мужчины – простаки, стоит исполнить их желание, и они будут довольны. А желания эти самые обычные: еда, одежда, жилье, женщины, сыновья, богатство и власть.
Блейз расхохоталась.
– Эдмунд не стремится к власти, Доро.
– Да, но он – исключение из правила, дорогая. Берегись других мужчин, ибо в своих порывах они способны уничтожить тебя.
– Доро, мне предстоит всю жизнь провести здесь, с Эдмундом. Я ни за что не покину Риверс-Эдж – если не считать визитов к сестрам или родителям. Мой мир прост, и другого мне не надо.
Рождество они вновь праздновали вместе: на двенадцать дней пиршеств и веселья собрались все Морганы. Блайт с мужем, Николасом Кингсли, жила на расстоянии мили от Риверс-Эджа, на другом берегу реки Уай. Лорд Кингсли заказал удобную лодку, чтобы облегчить для жены и для себя плавание по реке – это оказалось весьма кстати, так как леди Кингсли тоже ждала ребенка в самом непродолжительном времени. Блисс, по-прежнему стройная, прибыла из столицы вместе с Оуэном и Энтони. Ее наряды были сшиты по последнему крику моды, а ее многочисленные и пикантные сплетни дали пищу для разговоров всем женщинам семьи на несколько дней.
Когда прибыли лорд Морган и его жена, Блейз, едва взглянув на мать, воскликнула:
– Мама, неужели ты…
– Да, я жду ребенка, Блейз, как ты и Блайт. И в этом нет ничего странного, – она улыбнулась мужу. – Мы с отцом уже привыкли иметь много детей, а без вас троих дом кажется таким пустым. К тому же Дилайт этой зимой уезжает вместе с Блисс и Оуэном. Не припомню, когда мне в последний раз было так одиноко. Знаю, это глупо с моей стороны – ведь мне уже тридцать четыре года, но мне просто необходим еще один ребенок.
– Нет, мама, это справедливое желание, – рассмеялась Блисс, – скажи только, когда появится на свет наша новая сестра или брат?
– Где-то в конце марта или в начале апреля, – ответила леди Розмари.
– Ты увела победу у меня из-под носа, – пожаловалась Блейз. – А я-то надеялась стать предметом всеобщего внимания теперь, когда ребенок должен вот-вот родиться!
Розмари Морган улыбнулась, с любовью взглянув на дочь.
– Это поправимо, Блейз! Я вижу, твой малыш не замедлит появиться.
– В день Рождества, – отозвалась Блейз. – Помню, в прошлом году я просила у Бога такой подарок.
Однако ее молитва не была услышана. Рождество наступило и прошло, а дитя Блейз по-прежнему оставалось в чреве матери. Графиня Лэнгфорд мало-помалу приходила в раздражение. Поглядывая на Блисс, она тяжело вздыхала – какой прекрасной и стройной казалась ей сестра! И Дилайт не уступала ей, тоже удивив всю семью. Через восемь месяцев после свадьбы близнецов Дилайт вымахала так, что стала выше трех старших сестер, а ее красивая грудь не вызывала теперь насмешек даже у Блисс – та лишь втайне завидовала. В свои пятнадцать лет Дилайт Морган уже обещала стать неотразимой.
Ларк и Линнет было по одиннадцать с половиной лет, а Ваноре в феврале исполнялось девять Близнецы еще вели себя, как дети, часто шептались, прикрывая рты ладошками, и хихикали. Но Ванора постепенно утрачивала детские замашки, хотя дерзости в ней не убавилось ни на йоту. Она по-прежнему дразнила Блисс, которая, несмотря на месяцы, проведенные при дворе, так и не научилась снисходительно относиться к насмешкам младшей сестренки. Что касается самых младших Морганов, Гевина и его сестры Гленны, за это время они ничуть не изменились.
В последний день старого года дитя Блейз возвестило о своем скором появлении. Если Блейз и испытывала когда-нибудь благодарность к семье, то сильнее всего – сейчас, ибо давние мучительные воспоминания вернулись к Эдмунду, и он перепугался за молодую жену. Блейз некогда было успокаивать его – все ее силы уходили на то, чтобы ребенок благополучно явился в этот мир. Она с облегчением узнала от Блисс, что ее отец, Энтони и два свояка увели Эдмунда в зал, чтобы хорошенько напоить.
Блисс и Блайт были тоже отправлены в зал, чтобы присмотреть за детьми, ибо Блайт, время родов которой тоже приближалось, ничем не могла помочь сестре. Однако Блисс сновала из зала в спальню и обратно, разнося новости.
– Не понимаю, почему Дилайт не может присмотреть за малышами, – пожаловалась она матери.
– Блисс, ты несправедлива. Дилайт всеми силами пытается завладеть вниманием Энтони. Как ты думаешь, почему она напросилась к тебе в гости на целую зиму? Энтони еще не остановил ни на ком свой выбор, а Дилайт мечтает выйти за него замуж.
– Значит, у нее уже начались недомогания? – спросила леди Дороти.
– Еще год назад, – последовал ответ.
Пожилая леди задумалась.
– Тогда, пожалуй, нам следует помочь этим двоим. Если ни одна из дам при дворе короля Генриха не завоевала сердце Энтони, значит, его женой вполне может стать Дилайт!
Розмари Морган улыбнулась, зная, как слова леди Дороги порадовали бы ее дочь. Дилайт наотрез отказывалась даже думать о ком-нибудь из поклонников, которые весь прошедший год осаждали предложениями ее родителей.
– Мы непременно поговорим об этом, Доро, но сначала давай поможем Блейз.
Юная графиня Лэнгфорд терпела схватки целый день и вечер, с приближением ночи они усилились, и буквально за несколько минут до полуночи родился ребенок. Все родственники, ждущие в зале, услышали громкий и пронзительный крик малыша, и Эдмунд, еще трезвый, несмотря на все старания свояков, вскочил с места Блисс выбежала из зала, высоко подняв юбки Все ждали, и когда колокола возвестили наступление нового года Господня, 1523 – го, Дороги Уиндхем ступила в зал с запеленутым младенцем яа руках.
Подойдя к брату, она подала ему ребенка.
– Вот ваша дочь, милорд. Блейз родила хорошенькую и здоровую девочку!
Эдмунд бережно взял ребенка, жадно разглядывая его.
Младенцы Кэтрин появлялись на свет крошечными и бледными, а эта девочка оказалась крупной и розовощекой. Ее головку покрывали густые темные волосики, и, к своему величайшему изумлению, Эдмунд обнаружил, что синие глаза дочери устремлены прямо ему в лицо. Малышка торжественно изучала отца, и, заметив это, он радостно рассмеялся. В том, что ребенок выживет, не могло быть никаких сомнений. Какая разница, что родилась дочь, а не желанный сын?
У них еще будут дети, и среди них – и сыновья. Вдруг Эдмунд тревожно взглянул на Дороти.
– А как Блейз?
– Счастлива, но досадует, что родился не мальчик. Ты должен пойти и успокоить ее, – предложила Дороти, забирая племянницу из рук брата.
Эдмунд поспешил из зала, а за его спиной вся семья столпилась вокруг малышки. Вошедшая в зал в эту минуту старая Ада проворчала:
– Давайте-ка сюда ребенка, леди Дороти! Не успела малышка родиться, а вокруг нее уже началась суета!
Войдя в спальню, Эдмунд увидел, что Блейз с заплетенными в косу золотистыми волосами и в свежей шелковой рубашке сидит на постели. Розмари Морган только что взяла у нее серебряный кубок со смесью из травяных настоев, яиц и вина – укрепляющим питьем для молодой матери.
– Она восхитительна! – оценила свою племянницу Блисс. – Как ты назовешь ее?
– Не знаю, – пожала плечами Блейз. – Я не думала, что родится девочка. Мне так хотелось сына!
– Мы назовем ее Ниссой, – заявил Эдмунд. – Нисса Уиндхем, моя дочь.
– Нисса? Что это за имя? – спросила Блейз у мужа.
– Вспомни уроки греческого, дорогая.
Минуту Блейз хмурилась в раздумье, а затем рассмеялась под любопытными взглядами матери и сестры.
– Нисса – это значит начало!
– Вот именно, дорогая: наша дочь и есть начало: Скоро у нее будут братья и сестры, Блейз. А пока мне больше нечего пожелать. У нас есть здоровая дочь, и ты отлично справилась с работой. Разве мне есть о чем жалеть?
– Но я так часто молилась, чтобы первым родился сын, наследник, – протянула Блейз.
– А я молился, чтобы наш первенец оказался здоровым и выжил, – ответил Эдмунд, – и чтобы ты перенесла эти муки. Я не мог не вспомнить без содрогания о бедняжке Кэтрин, о том, как слаба она была после родов!
– Но Нисса должна получить христианское имя, иначе отец Мартин откажется крестить ее, – заметила Блейз. – Давайте дадим ей имя Кэтрин, милорд, в память о вашей первой жене, Розмари Морган едва заметно улыбнулась, с удовлетворением отмечая, что Блейз всегда отличалась сообразительностью, и многозначительно взглянула на Блисс, словно желая сказать, что ее второй дочери не мешало бы поучиться у старшей сестры. Затем она подала знак Блисс оставить молодых родителей вдвоем и выскользнула из спальни.
