Текст книги "Адора"
Автор книги: Бертрис Смолл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Глава 7
Феодора была не на шутку разгневана:
– Я всегда только приветствовала занятия Халила скачками, ибо я хочу, чтобы из него вырос настоящий мужчина, но надо знать меру, Али Яхиа. Тому рабу, что присматривал за моим сыном, выдайте десять ударов плетью и поступайте так всегда в подобных случаях. С сыном я поговорю сама и с Сулейманом тоже. Пойми, – голос Феодоры немного смягчился, – Халилу только шесть, а этот жеребец – для взрослого мужчины, он мог убить моего сына.
– Он – сын Орхана, дитя этой земли, а здесь дети рождаются со шпорами. У нашей нации в крови любовь к лошадям, и было бы удивительно, если бы твой ребенок стал исключением, – попытался возразить Али Яхиа.
Феодора грустно улыбнулась. Ее гнев проходил, и осталось только беспокойство за жизнь сына.
– Я все понимаю, но то, что произошло, намного серьезнее, чем ты себе представляешь. Доктор сказал, что у Халила были все шансы не оправиться после такого падения. Он обещал, что сделает все возможное, но предупредил, что одна нога мальчика может так и остаться немного кривой.
Али Яхиа промолчал. Да и что тут скажешь в ответ? Правда, по его лицу можно было подумать, что он хочет сказать что-то очень важное, но никак не осмеливается.
– Принцесса, – все же начал он, медленно выговаривая слова, – как вы не можете понять, несмотря на то что уже так долго живете среди нас, что главное чувство, что движет людьми, живущими в этом дворце, это желание власти. Я, вероятно, говорю то, о чем мне не положено, но мне кажется, вас надо предупредить. Здесь никто не остановится ни перед каким убийством ради того, чтобы убрать с дороги соперника. Извините меня, но в большинстве случаев соперниками являются дети султана, то есть родные братья. Надо быть очень осторожным, живя при дворе нашего султана. Как вы думаете, почему у принца Мурада нет детей? У него их нет, потому что он понимает, что в любой момент он может стать злейшим врагом своего брата, принца Сулеймана, и хочет рисковать только своей жизнью. Ваш сын, принцесса, один из наследников султана, и сейчас, когда Орхан уже стар, принц Халил начинает кому-то очень мешать. Я еще раз прошу прощения за мою дерзость, – закончил Али Яхиа и низко поклонился.
Феодору как громом поразило то, что в порыве неожиданного откровения сказал ей Али Яхиа. Сулейман хочет убить ее маленького Халила! Своего любимого младшего братика! Сулейман, который приходил к нему каждый день и приносил какой-нибудь маленький подарок. Она помнила, что глаза Сулеймана могли быть ледяными, но они никогда не были такими, когда он смотрел на ее сына. Но все же, вероятно, Али Яхиа прав. Сулейман всегда стремился к власти, это была его главная цель в жизни. Он любил, когда ему беспрекословно подчинялись, любил, когда ему льстили.
Неожиданно Феодора вспомнила, как еще в детстве ей рассказывал отец о том, что турки дарят много подарков человеку, если знают, что потом будут вынуждены его убить. Он сказал тогда, что люди этой нации никогда не испытывают чувства благодарности и жалости.
При этом воспоминании у нее пошел мороз по коже. Боже! Что теперь делать? Али Яхиа прав. Султан при смерти, ее и Халила некому защитить. Ее отец потерял венец императора еще три года назад. Надо сказать, что давно в Византии так не ненавидели какого-нибудь императора, как ее отца. После свержения он уединился в монастыре, который, кажется, находился в Спарте. В том же монастыре жил и ее младший брат Матвей.
Ее старшая сестра Софья была убита своим мужем, когда тот застал ее в постели с очередным любовником. Кстати, это был ее третий по счету муж.
Елена, правда, оставалась императрицей, но у нее Феодора никогда не попросит помощи. Слишком уж «по-сестрински» они относились друг к другу. Феодора невольно вспомнила, как не так давно Орхан написал Елене и просил, чтобы та приняла у себя его третью жену. В ответе Елены говорилось, что дочери узурпатора Иоанна Кантакузина лучше не возвращаться в Константинополь, потому что народ крайне враждебно относится к этому роду. Через турецких агентов потом стало известно, что Елена как-то во всеуслышание заявила, что Византия – враг всем нехристианским государствам и не пустит на свою территорию жен всяких неверных.
Елена, вероятно, забыла, что она тоже является дочерью Иоанна Кантакузина, забыла, что если бы не ее маленькая сестра, жена «всякого» неверного, то ей, Елене, никогда бы не сидеть на троне византийских императоров.
Положение Елены тоже теперь было довольно шатким. От империи постоянно отпадали то отдельные города, то целые области. Власть императора в Греции была уже чисто формальной, а на побережье Черного моря у Византии почти не осталось городов.
Елена не понимала, что даже в землях, находившихся под властью императора, уже утратилось былое преклонение перед помазанниками Божьими. Императорская мантия и императорский венец превратились в простые украшения, ибо люди, носившие их, не обладали реальной силой. Страна распадалась на мелкие кусочки, и каждый мелкий чиновник имел больше власти, чем императорская чета. Феодора зорко наблюдала за всем происходящим на родине и понимала, что, соберись турки воевать с Византией, они могли бы без особых усилий дойти до Константинополя. Феодора знала от купцов, приезжающих из Византии, что любимое развлечение Елены – смотреть, как пытают или казнят турецких шпионов, и ее поражала недальновидность сестры.
Почему-то сейчас, во время этих невеселых размышлений, Феодоре вспомнился Мурад. Он ведь так и жил без жены или фаворитки. Ей было интересно – вспоминает ли он их недолгую страстную любовь? Она бы удивилась, узнав, что вспоминает.
Он редко бывал в Бурсе и больше времени проводил в Галиополе. Феодора рассмеялась, вспомнив, как ловко провел ее отца под Галиополем султан Орхан. Это случилось уже после рождения Халила и выплаты Иоанном обещанного золота. Принц Сулейман и принц Мурад по приказанию отца заняли с войсками крепости на Цумпе, который, в свою очередь, находился на большом Галиопольском полуострове. Однажды ночью внезапным броском турецкие войска захватили большой византийский город Галиополь. Сделал это Орхан не потому, что вероломно решил нарушить свое соглашение с византийским императором, а потому, что узнал о продвижении войск под началом Иоанна Кантакузина к турецкой границе. Султан просто упреждал удар вражеских сил.
Когда отец Феодоры узнал о происшедшем, было уже поздно. Ему пришлось выплатить Орхану десять тысяч золотых, чтобы предотвратить дальнейшее продвижение турецких войск. Правда, к Византии обратно отошли все укрепления на Цумпе, но с Галиополем пришлось расстаться навсегда. Эта неудача и послужила поводом низложения Иоанна Кантакузина.
После свержения отца Феодора испугалась за судьбу сына и свою собственную, потому что теперь ее присутствие на турецкой земле никакой выгоды султану не давало. Тогда ей очень помог Сулейман, который сейчас, может быть, желает смерти ее сыну.
Вскоре после этих размышлений Феодоры Сулейман пришел извиниться, что подарил ее сыну лошадь, которая едва не стала причиной большой трагедии.
Феодора выслушала извинения, но, вспомнив недавний разговор с Али Яхиа, решила поговорить с принцем откровенно:
– Принц, Али Яхиа сказал мне, что после смерти султана мой сын будет представлять для тебя угрозу. Сулейман немного помедлил, потом сказал:
– Это правда, принцесса. Но если он откажется от претензий на престол, то ему ничего не грозит. Я очень полюбил своего младшего брата, и мне будет жаль, если мы станем врагами. Есть еще один выход – вам нужно уехать из страны и вернуться только после окончания борьбы.
– Я хочу вернуться в Константинополь, Сулейман, и вернуться вместе с сыном. Он, правда, об этом еще не знает, но я хочу уехать отсюда как можно быстрее.
– Опомнись! Вы не должны делать этого. Там вас не ждет ничего хорошего. Ты – жена султана Турции, Адора, и тебе не пристало ехать в город, где тебе не дадут даже приличное для твоего сана жилье. Твоя сестра ненавидит тебя и будет только рада, когда ты сама попадешь к ней в руки. Она не посмеет тебя убить, но подвергнет унижениям.
Казалось, Сулейман был не на шутку обеспокоен словами Феодоры; она даже не предполагала, что его может так волновать ее судьба.
– Ну а куда же мне прикажете ехать, не в твой же дворец? – иронически воскликнула Феодора.
– Я найду для вас хорошее жилье, не хуже, чем мой дворец! Забудь то, что я сказал только что! Ни тебе, ни твоему сыну ничего не угрожает, клянусь в этом! Вам не надо никуда уезжать.
Феодора была озадачена такой пылкостью всегда очень расчетливого молодого человека. Она посмотрела ему в глаза и сразу все поняла. В них была страсть. Принц Сулейман, еще несколько секунд назад хладнокровно рассуждавший о том, как ей поступать, чтобы ему не надо было убивать ее сына, оказывается, влюблен и желает ее. Наверное, то, что Феодора впервые разговаривала с ним откровенно, заставило его сбросить маску верного своему отцу сына и примерного мусульманина.
– Ты очень добр, принц Сулейман, – сказала Феодора, не показав, что она все поняла. – Но, чтобы не подвергать жизнь моего сына опасности, я все-таки предпочту уехать.
Этими словами она давала понять, что разговор окончен. Принц учтиво поклонился и оставил ее одну. Она была довольна удачной беседой; ее сыну больше ничто не угрожало, ведь Сулейман теперь знал, что она увезет Халила из страны. Но его внезапно вспыхнувшая страсть насторожила ее. Неизвестно еще, чем она обернется. Феодора сама не заметила, как начала рассуждать вслух:
– Странно, почему я никогда не замечала в нем таких чувств? Он относился ко мне как к сестре, а тут такая пылкость, такая страсть. Чем же я его так покорила?
– Посмотрите в зеркало, госпожа, – раздался голос Ирины из-за портьеры.
Через секунду она уже склонилась перед Феодорой в ожидании приказаний.
– Ты была здесь и все слышала?
– Нет, моя госпожа, только окончание вашего разговора. Я зашла, когда принц Сулейман уже уходил, а потом не решилась отвлечь вас от раздумий.
Феодора рассмеялась:
– Дай мне зеркало, ты, неисправимая старая пролаза. Ирина принесла ей маленькое, зеркало, и Феодора начала придирчиво разглядывать свое прекрасное лицо, но не так, как она это делала всегда, а как посторонний наблюдатель. Из зеркала на нее смотрела очаровательная молодая женщина с золотистыми, пышными волосами, красиво обрамляющими лицо, чувственное и нежное, с изящным заостренным носиком, искрящимися аметистовыми глазами, в которых, казалось, можно было утонуть, и нежнейшими алыми губами, как будто созданными для того, чтобы их целовали, и вдобавок ко всему белоснежная кожа, гладкая как шелк.
Вдоволь налюбовавшись, Феодора бросила зеркало на диван, а сама подошла к другому, большому венецианскому зеркалу в золотой раме и стала разглядывать себя. Перед ней стояла высокая женщина, гибкая, как молодая ива, с тонкой талией и высокой грудью.
– Это действительно я? – спросила она себя. – Да, это я. У меня хорошая фигура. Феодора рассмеялась:
– Надо же, а ведь к этому телу уже столько лет не прикасался ни один мужчина.
Она снова взглянула в зеркало.
– Я прекрасна, – громко заключила она.
– Да, моя госпожа, – подтвердила Ирина последние слова хозяйки. – Теперь вы видите, почему принц Сулейман смотрел на вас с такой страстью. Извините, но что, если, когда вы станете вдовой, вам выйти за него замуж? Тогда вы обеспечите будущее свое и сына, к тому же опять станете женой султана.
В глазах Феодоры вспыхнул гнев, и, если бы перед ней стояла не Ирина, а другая служанка, Феодора приказала бы выпороть ее, но на Ирину у нее не поднималась рука.
– Я не хочу быть его женой, – ответила она, подавив внезапную вспышку гнева, – у него и так уже четыре жены, а больше ему иметь запрещено. Наложницей же я не буду даже у того, кого полюблю.
– Ой, да что ему стоит развестись с одной из жен! Они же обыкновенные рабыни, а вы – византийская принцесса. Я же вижу, госпожа, чего вам не хватает: вам не хватает любви. А если вы последуете моему совету, у вас ее будет в достатке.
Ирина могла бы говорить еще долго, но Феодора прервала зарвавшуюся рабыню.
– Хватит! – закричала она. – Замолчи, а то я тебя ударю!
Ирина быстро ретировалась из комнаты, хотя и не поняла, чем так сильно прогневала госпожу.
Едва за ней закрылась дверь, как к Феодоре вбежал сын.
– Мама, смотри, я опять хожу без костылей! – крикнул он, едва переступив порог, и неловко побежал к матери. Он сильно хромал на правую ногу.
– Я очень горжусь тобой, сынок, – ласково сказала Феодора и поцеловала мальчика. – Скажи мне, Халил, – спросила она уже серьезно, – тебе не надоело здесь, в этом городе?
– Немного, – ответил он, вопросительно посмотрев на мать, не понимая, к чему она заговорила об этом.
– Ты не хочешь поплавать по морю?
– А куда, мама?
– В Фессалию. Я думаю, путешествие пойдет тебе на пользу, говорят, что тамошний климат имеет целебные свойства.
– Ты поедешь со мной?
– Не знаю. Если только разрешит твой отец, – ответила она, про себя удивившись, что совершенно забыла, что султан еще жив.
Халил схватил мать за руку.
– Можно я поиграю во дворе? – спросил он. Феодора хотела отпустить его, но потом решила прямо сейчас пойти с ним к Орхану. Она взяла мальчика за руку и повела его по узким дворцовым коридорам к апартаментам своего мужа.
– Доложи его величеству, что пришли его жена – принцесса Феодора и его сын – принц Халил и хотят поговорить с ним, – сказала она стражнику, стоящему перед дверью в спальню султана.
Через некоторое время стражник вернулся и впустил их в спальню. Первое, что они увидели, – это сидящая на ковре полуобнаженная девушка, последняя фаворитка султана. Даже на смертном ложе Орхан оставался верен себе. Когда Феодора с сыном проходили мимо девушки, Халил изловчился и пнул ее ногой.
– Чего ты здесь расселась, – прошипел он, – не видишь, что мама пришла?
Феодора одернула сына, но Орхан только рассмеялся:
– Ты родила мне настоящего воина, Феодора. Хотя, конечно, воевать с женщинами – не лучшее начало. Запомни это, Халил. А ты, – обратился он к девушке, – оставь нас.
Девушка ушла, и они остались втроем.
– Сядь ко мне поближе, сынок, – попросил Орхан.
Халил залез прямо на кровать, в которой лежал его отец, а Феодора опустилась на невысокий табурет. Орхан смотрел на нее, выжидая, что она скажет.
– Я пришла к тебе, мой господин, чтобы ты разрешил мне уехать в Фессалию и забрать с собой сына. Ему после травмы нужен свежий воздух, и я решила отвезти его туда.
Орхан нахмурился:
– А зачем тебе ехать вместе с ним?
– Халил еще маленький мальчик, ему будет тяжело без меня, к тому же сейчас за ним нужен глаз да глаз, а кто лучше родной матери присмотрит за ним. Я знаю, что нужна тебе здесь, но ты без меня можешь обходиться, а он нет. Нельзя же здоровье Халила поручить рабам.
Султан внимательно смотрел на Феодору, будто пытаясь проникнуть в ее мысли.
– Ты хочешь увезти его в Константинополь? – внезапно спросил он.
– Нет!
Орхан еще раз внимательно посмотрел на свою жену. Она попыталась придать лицу спокойное выражение, но ничего не получилось; ей казалось, что Орхан видит ее насквозь.
– Ты очень раздражена и испугана, моя дорогая. Скажи мне, что случилось?
– Я опять писала своей сестре с просьбой на время пустить меня с Халилом в Константинополь, и она отказала мне.
– Она высокомерная и тупая самка!
Султан понял, что Феодора лукавит. Он был в курсе ее переписки с Еленой, и здесь жена говорила правду, но этой причиной нельзя было объяснить ее взвинченное состояние: отказ от своей сестры она получила довольно давно, и сейчас, по прошествии месяца, Феодора не могла так переживать по этому поводу. Однако Орхан не стал с ней спорить.
– Ты можешь ехать, – сказал он Феодоре, – только обязательно возьми с собой Али Яхиа. – Потом повернулся к сыну:
– Смотри, Халил, в этом путешествии ты должен оберегать свою мать. Ты уже большой, и я надеюсь на тебя.
– Конечно, папа! – воскликнул мальчик. – У меня даже есть кинжал из итальянской стали, его из Галиополя прислал Мурад.
– Хорошо. А теперь иди, мне нужно поговорить с твоей матерью.
Халил вышел, а Орхан еще долго разговаривал с Феодорой. Орхан затеял эту беседу с умыслом, ему было интересно знать, что произошло с Феодорой. Среди прочих тем он коснулся и положения под Адрионополем, городом на европейском побережье Мраморного моря, который сейчас осаждала армия султана. Если удастся взять этот город, то Турция окончательно закрепится в Европе.
После ухода Феодоры Орхан надолго уединился в своей комнате и никого к себе не пускал. Он никак не мог понять, что же есть загадочного в этой молодой женщине, из-за чего он ведет себя с ней не так, как со всеми остальными – женами, любовницами, просто минутными фаворитками. Ему даже было обидно, что в последние годы он отдалился от Феодоры из-за каких-то, он даже и не помнил уже каких, увлечений.
Глава 8
Весь день небо было безоблачным и ничто не предвещало перемен, но, когда поднялся легкий бриз, капитан, как будто обеспокоенный чем-то, стал угрюмо бродить по палубе и тихо, неразборчиво бормотать себе под нос какие-то слова. Через некоторое время всем стали понятны причины его беспокойства. Небо на западе почернело, и на фоне далеких гор было видно, что там бушует нешуточная гроза; ветер все усиливался и нес корабль прямо в полосу сильного шторма. Возвратиться назад уже было невозможно – слишком далеко они отплыли от берега, – оставалось только молиться и просить Аллаха смилостивиться над мирными путешественниками.
Этот корабль принадлежал султану Турции, на борту его находились жена султана, принцесса Феодора, и его сын, принц Халил. Несколько месяцев назад они уехали в Фессалию и сейчас возвращались домой.
Гроза догоняла убегающее судно. Капитан Хассан вызвал начальника охраны принцессы Феодоры и предупредил о надвигающейся опасности. Войн все видел и сам, но слова капитана подействовали на него удручающе.
– Я не хочу никого пугать, но предупреждаю, что надо готовиться к худшему. Я плаваю в море с детских лет, однако в такую переделку, пожалуй, еще не попадал. Так что прикажите своим людям быть в полной готовности, они могут понадобиться мне сегодня.
– Они в вашем распоряжении, капитан, – сказал Войн и пошел поднимать своих людей.
Капитан спустился вниз к каютам пассажиров. Он постучался в каюту принцессы, и через секунду дверь открыла ее служанка Ирина. Принцесса, сидя за маленьким столом, играла с сыном в «да и нет». Она приветливо улыбнулась капитану и прервала игру, ожидая, что он скажет.
– Принцесса, я пришел сказать, что, вероятно, мы попадем в сильный шторм. От вас требуется, чтобы вы находились в каюте и не выходили на палубу без моего вызова. Извините, но сейчас на корабле все, в том числе и вы, должны повиноваться мне.
– Конечно, капитан, я понимаю. Но скажите, насколько велик риск для моего сына? Мы выберемся?
– Я очень надеюсь на это, но, если говорить честно, всем нам – в том числе и вашему сыну – угрожает большая опасность. С разъяренным морем шутки плохи.
– Я благодарю вас за откровенность, капитан. – В голосе Феодоры слышалась неподдельная признательность, что от нее не стали ничего скрывать. Хотя, конечно, она очень переживала сейчас за жизнь сына.
– До свидания, принцесса, я пойду на палубу и распоряжусь, чтобы вам принесли ужин.
Капитан низко поклонился и вышел из каюты. Наверху пока все было спокойно. Хассан послал матроса отнести ужин жене и сыну султана и собрался было пойти перекусить, но так и не успел этого сделать.
Удар огромной волны потряс корабль – шторм начался. В своей каюте Феодора тоже ощутила удар первой волны о борт корабля, но даже не успела испугаться: через минуту корабль уже швыряло из стороны в сторону и нужно было позаботиться о Халиле и о вещах, которые сразу же разлетелись в беспорядке по полу. О сыне ей заботиться, правда, не пришлось. Он ничуть не испугался и явно норовил подняться наверх, чтобы не только почувствовать, но и увидеть собственными глазами разбушевавшееся море.
– Мама, разреши мне подняться на палубу и немножко посмотреть на шторм, – умоляющим голосом обратился он к Феодоре.
– Тебе так хочется этого? А ты не боишься? Она смотрела на сына с доброй улыбкой, задавая ему эти вопросы, хотя точно знала, что не отпустит его.
– Да, мне очень хочется помочь капитану и матросам. Ты мне разрешишь, правда?
– Нет, не разрешу, даже если об этом будет просить капитан.
– О, мама! – Он готов был расплакаться, так ему было обидно, что он вынужден сидеть в темной каюте, когда там, наверху, решается вопрос их жизни и смерти.
– Подумай, Халил, – сказала Феодора, – ты же обещал своему отцу защищать меня, и вот, когда мне нужна твоя помощь, ты хочешь оставить меня одну. Где же твое умение держать честное слово?
Стоило ей сказать это, как настроение мальчика сразу поднялось.
– Я останусь с тобой, мама, – решительно заявил он.
Корабль сильно качало, и, несмотря на боевое настроение, Халила разморило, и он уснул.
– Только невинный может спать во время бури, – нравоучительно сказала Ирина. – Я же вот почему-то не могу уснуть, как закрою глаза, так мне кажется, что вокруг рыбы плавают, – закончила она уже более мрачным тоном.
Услышав такое откровенное признание, Феодора рассмеялась.
Внезапно ей в голову пришла мысль, которая полностью отвлекла ее от происходящего на корабле. «Мне с самого детства твердили о различиях между людьми, – думала она. – Между господином и рабом, между чиновником и крестьянином, между солдатом и ремесленником…» Еще ей внушали, что ее должны бояться, иначе они перестанут подчиняться. Она же никак не могла заставить себя жить по этим принципам. Ее больше любили, чем боялись. Ведь только что ее рабыня шутила с ней, и она даже не возмутилась. Она просто не видела ничего оскорбительного для себя в юморе этой старой, доброй и очень верной женщины. Страшный треск прервал течение ее мыслей. Сначала Феодора даже подумала, что это конец, но минуты шли, корабль не тонул, значит, выдержал, хотя, конечно, ему приходилось очень тяжело. Он скрипел, стонал, повизгивал всеми частями своего корпуса, но пока еще все-таки сопротивлялся натиску волн. Треск, который услышала Феодора, издала одна из мачт, что, не выдержав напора ветра, сломалась и упала в море.
Феодора почувствовала, как же не хочется умирать. Она подобралась к иллюминатору – маленькому окошечку, что имелось в их каюте, и посмотрела на море, как бы желая вглядеться в бушующую стихию, которая всего через несколько минут, может быть, поглотит ее. Ей очень захотелось выглянуть в это окошко, чтобы увидеть хоть какую-нибудь надежду на спасение – близкий берег или чистое небо, извещающее о скором окончании бури. Однако в такое маленькое отверстие она не смогла ничего разглядеть – только лишь бурлящая, пенящаяся вода. Тогда Феодора решилась на отчаянный поступок: несмотря на запрет капитана, она выбралась из каюты и, цепляясь за стены, стала подниматься наверх.
На палубе была полная неразбериха. Феодора своими глазами видела, как огромной волной в море смыло двух матросов, и, судя по всему, то были не первые, кого постигла такая участь. Все небо было затянуто тяжелыми, черными тучами, конца которым не было видно даже на горизонте.
Гак и не увидев ничего обнадеживающего, она спустилась в свою каюту. Через несколько минут туда же пришел капитан.
– Все в порядке, принцесса? – поинтересовался он с порога.
– Да, капитан Хассан.
– Боюсь, принцесса, что шторм не окончится еще долго и скоро вам придется подняться на палубу.
– Вы хотите сказать, что корабль тонет?
– Пока еще нет, но шторм очень сильный, и сейчас уже я не могу ничего сделать. Корабль неуправляем, и мне, как и всем остальным, ничего не остается, кроме как молить всемогущего Аллаха помиловать нас.
– Через сколько времени корабль начнет тонуть?
– Точно никто не скажет, но думаю, еще полчаса он продержится на воде, а потом – все в руках Божьих. Я надеюсь, что мы все-таки выберемся из этой переделки, какой-то внутренний голос говорит мне, что еще не настал день моей смерти.
– Предупредите нас, когда нужно будет подниматься наверх.
– Конечно, принцесса. Я лично приду за вами. Он ушел, а Феодора растолкала сына:
– Халил, просыпайся, вставай быстрее.
– Что случилось, мама? – спросил он, открывая глаза. – Мы тонем?
– Нет, малыш, еще нет. Но на всякий случай надо быть готовым к тому, что придется подняться наверх.
Как бы в подтверждение только что произнесенных ею слов корабль вдруг сильно тряхнуло, и через минуту Феодора увидела, как из щелей в полу каюты начинает просачиваться вода. В тот же момент вбежал бледный капитан:
– Все пропало, принцесса, нам не спастись!!! Казалось, этого человека подменили. Несколько минут назад он с улыбкой рассуждал о том, что день его смерти еще не настал и не надо впадать в отчаяние, а сейчас от страха он был на грани помешательства.
Феодора не знала, что надо делать в таких случаях, и она просто заговорила своим красивым тихим и спокойным голосом:
– Не надо истерик, капитан, давайте поднимемся наверх.
Как ни странно, ровный тон Феодоры, казалось, успокоил капитана.
– Поднимайтесь наверх, принцесса, и, пожалуйста, побыстрее, – произнес он уже обычным голосом.
Внезапно корабль сильно накренился, пол под ногами зашатался и послышался жуткий, пронзительно-тягучий треск. Капитан моментально выскочил за дверь, Феодора, подхватив Халила, уже было бросилась за ним, но ее задержал вопль Ирины:
– О Аллах, спаси нас, мы тонем! Мы тонем! Феодора вернулась, схватила ее за руку и потащила за собой, на ходу пытаясь успокоить старую служанку:
– Не кричи, глупая женщина, мы еще не тонем. Вот когда увидишь вокруг себя рыб, как ты говорила, тогда уже точно потонем, а сейчас надо не кричать, а подниматься на палубу.
Феодора за руку тянула Ирину, которая была явно не в себе и, казалось, даже не понимала того, что ей говорят.
Едва они выбрались на палубу, к ним подскочил капитан; он что-то говорил, но за неистовым ревом моря они не слышали его крика.
– Что случилось, что это за треск? – пыталась перекричать грохот волн и свист ветра Феодора.
– Мы потеряли главную мачту, – прокричал в ответ капитан. – Но шторм, кажется, стихает. Боюсь загадывать, может быть, мы и выберемся.
Буря и в самом деле окончилась так же неожиданно, как началась. В несколько минут море опять стало гладким как зеркало, ветер стих, а дождь прекратился. Корабль очень сильно пострадал, все три мачты переломило, в трюме была течь, во время шторма погибли несколько матросов.
– Принцесса, все ваши люди живы? – спросил капитан.
– Да. Скажите, корабль сможет доплыть до берега?
– Ничего не могу сказать. Я бы вам посоветовал спуститься в каюту, воду уже откачали, и там вам будет лучше.
– Если можно, я еще постою здесь, хочется побыть на свежем воздухе. Я благодарю вас, ведь именно вам, капитан, мы обязаны сегодняшним спасением.
– Не столько мне, сколько счастливому случаю, принцесса. К тому же, если б не вы, я бросил бы управление кораблем. Мне казалось, что все потеряно, и только ваше самообладание вернуло мне решимость продолжать борьбу. Для меня большая честь быть капитаном корабля, на котором находится такая смелая и красивая женщина.
Не привыкший к произнесению столь высокопарных речей, капитан смутился, неловко поклонился Феодоре и пошел осматривать корабль, вернее, то, что от него осталось.
Феодора просто стояла у борта корабля и вдыхала свежий морской воздух. После треволнений прошедшей ночи ей хотелось побыть одной. Она вглядывалась в морскую воду, думая совсем о другом: о том, как не хочется ей возвращаться в Бурсу, в гарем султана. Несколько месяцев, проведенных в Фессалии, показались ей раем. Она с ужасом вспомнила, что скоро опять придется жить среди навязчивых, лживых людей, каждый день разговаривать с другими женами султана, слушать сплетни о новых фаворитках. Как все это пусто и никчемно.
Не махнуть ли на все рукой, не возвратившись совсем? Она оторвала взгляд от воды и увидела, что на горизонте, переливаясь всеми цветами в лучах восходящего солнца, встала радуга. Феодора остановила пробегавшего мимо матроса:
– Мы не будем менять курс?
– Нет, ваше величество. Капитан сказал, что плывем на юг и, только если выяснится, что кораблю нужна срочная починка, пристанем к берегу раньше.
Она пошла в каюту. Ирина уже приготовила завтрак – горячий кофе с пирожными и фруктами. Халил сидел за столом с набитым ртом, и глаза его радостно сияли.
– Капитан разрешил мне помочь ему в починке корабля! – крикнул он, едва увидев мать. – Ты меня отпустишь?
– Иди, конечно, – ответила Феодора, и мальчик, даже не допив кофе, стрелой вылетел из каюты.
– Я не хочу есть, – сказала Феодора. – Я очень устала и хочу немножко поспать. Разбуди меня в полдень.
Ирина поклонилась и вышла, а Феодора прилегла, и стоило ей коснуться подушки, как она тут же уснула.
Уже ближе к полудню она сквозь сон услышала какие-то крики и звон оружия. Несколько мгновений она, ничего не понимая, прислушивалась, но, вспомнив о том, где она находится и что где-то здесь ее сын, она проснулась и быстро вскочила с кровати. На корабле происходило что-то непредвиденное. С палубы доносились крики, топанье ног, стоны, отрывистая непонятная речь. Она выбежала из каюты и поднялась на палубу, но, едва оказавшись там, остановилась как вкопанная. Возле сломанной мачты лежал без движения начальник ее охраны, из ран на его теле сочилась кровь, из груди вырывались прерывистые стоны. Над ним стоял человек, кажется, даже его подчиненный, и избивал его кнутом. В метре от них стоял ее сын и спокойно отсчитывал удары:
– Сорок семь, сорок восемь, сорок девять… У Феодоры помутилось в глазах, ноги подкосились, и она попыталась схватиться за дверь.
– Пятьдесят три, пятьдесят четыре, пятьдесят пять… – безжалостно произносил ее сын.
Пальцы ее разжались, и она упала в обморок. Очнулась она уже в каюте, в своей постели, над ней суетилась и причитала Ирина.
– Позови ко мне капитана, – властным голосом приказала Феодора.
Ирина побежала исполнять приказание, а Феодора встала и начала нервно ходить из угла в угол.
Через пару минут пришел капитан. Он почтительно поклонился и поинтересовался, зачем его вызвали.
– Как можете вы заставлять ребенка быть участником экзекуции! Ему только шесть лет, и он слишком мал для подобных зрелищ.
Капитан Хассан кивнул в знак того, что понял, чего требует от него Феодора. А она с удивлением смотрела в его глаза. В них не было прежнего страха перед ней, в них было сочувствие.
