Текст книги "Мудрость Запада"

Автор книги: Бертран Артур Уильям Рассел

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 34 страниц)

Этика – теория поведения человека общественного; в обществе отношения между людьми могут быть санкционированы или не санкционированы религией и церковью, но они не могут быть отожествлены с верой или признаны зависящими только от нее. Это знали и показали в своих сочинениях такие умы, как Сенека и Вольтер, Руссо и Кант, Гегель и Маркс. На вопрос Юэтта, верит ли он, Рассел, в какую-либо "общую систему этики", поскольку "он не верит в религию", последовал ответ, что, конечно, у него есть своя философия жизни, или "общая система этики"; он предпочел бы связывать ее "не с религией, а, скорее, с политикой". В современном мире, поясняет лорд Рассел, так называемые моральные табу есть в сущности нормы, санкционированные политикой. На вопрос Юэтта, существуют ли в таком случае принципы, ценные для всех, Рассел замечает, что ценность принципов относительна и зависит от мировоззрения человека. Современный человек – более сложное существо, чем человек античности или средних веков. В расколотом обществе отчуждения человек часто не знает толком, чего он хочет, хотя и верит, что знает, что такое добро и зло, истина и ложь. Вообще для личности лучше всего действовать на основе своей мысли и своей воли. Условие здесь одно для всех: не покушайся на свободу других, зная, что "свобода речи и мысли является величайшим достижением свободного общества". К сожалению, "на земле несчастья часто первыми настигают тех, кто самый добродетельный". А счастье, продолжает допытываться дотошный интервьюер, возможно ли оно? Возможно, обнадеживает Рассел, если у вас есть здоровье, благосостояние и способность к творческому труду.

Хороша та политическая система, замечает он, которая предоставляет индивиду возможности для разумного самопроявления задатков и способностей.

Резюме: Достоевский думал, что мир спасется через красоту. Соловьев возлагал надежды на неискоренимое в человеке влечение к добру. Рассел видит спасение человечества в правильно поставленном воспитании в справедливо устроенном обществе.

Мыслитель признается в Эпилоге, что в его намерения не входило ни превратить читателя в эксперта, ни составить энциклопедию. Он достиг желаемого. Его труд – не энциклопедия. Читатель, ознакомившийся с его рассказом об "исторических делах философии" (выражение, принадлежащее Вл. Соловьеву), рассказом, свободным в полете мысли, блещущим остроумием и неподражаемым расселовским юмором, вряд ли утеряет когда-либо интерес к тому, что названо автором "Мудростью Запада".

В. А. Малинин

ПРЕДИСЛОВИЕ.

"Большая книга, – сказал александрийский поэт Каллимах, – это большое зло!" В целом я склонен разделить подобную точку зрения. Таким образом, если я и отваживаюсь положить эту книгу перед читателем, то только потому, что если это и зло, то – минимальное зло. Как бы то ни было, это требует отдельного объяснения, так как некоторое время назад я написал книгу на ту же тему. "Мудрость Запада" – это целиком новая работа, хотя она, конечно, не могла бы появиться, если бы ей не предшествовала "История западной философии".

Здесь предпринята попытка краткого изложения истории западной философии от Фалеса до Витгенштейна с напоминанием о некоторых исторических обстоятельствах, на фоне которых эта история разворачивалась. Для подтверждения изложенного в книге из источников подобран иллюстративный материал, показывающий людей, места и документы, наиболее близко стоящие по времени к описываемому периоду. Кроме того, была сделана попытка (там, где это представлялось возможным) перевести философские идеи, обычно выражаемые только словами, на язык диаграмм, которые передают ту же информацию с помощью геометрической метафоры. В этом деле мало на что можно опереться, и поэтому результаты не всегда могут быть успешными. Кажется, однако, что такие методы представления материала достойны изучения. Изложение в форме диаграммы, конечно, в тех случаях, когда это возможно, имеет то преимущество, что не привязано ни к какому определенному языку.

Что касается появления еще одной истории философии, то, отчасти в оправдание, можно сказать две вещи. Прежде всего, не много можно найти работ, которые были бы сжатыми и всесторонними одновременно. В мире существует множество книг по истории философии, которые имеют гораздо больший охват и отводят каждому вопросу значительно больше места. С этими работами представляемая книга, очевидно, не может вступать в соревнование. Тех же, кого рассматриваемый предмет интересует более глубоко, эта книга, без сомнения, направит должным образом и, возможно, побудит обратиться к первоисточникам. Во-вторых, современная тенденция все большей и более жесткой специализации заставляет людей забывать об их интеллектуальном долге по отношению к своим предшественникам. Наше исследование преследует цель нанести удар по такой забывчивости. Говоря серьезно, вся западная философия есть греческая философия, и бесполезно позволять себе удовольствие мыслить философски, обрывая при этом все нити, связывающие нас с великими мыслителями прошлого. Когда-то было принято считать, возможно ошибочно, что философу подобает знать кое-что обо всем. Философия претендовала на роль науки наук. Однако, возможно, самая преобладающая точка зрения, что философ может не знать ничего обо всем, совершенно определенно неправильна. Те, кто думают, что философия "по-настоящему" началась только в 1921 г. или незадолго до этого, не видят того, что современные философские проблемы не возникли неожиданно из ничего. Отсюда следует, что снисходительное отношение к греческой философии непростительно.

История философии может быть изложена двумя способами. Или рассказ будет чисто описательный, показывающий, что сказал такой-то человек и как это повлияло на другого человека. Или же описание может сочетаться с известной долей критического отношения к описываемому, для того чтобы показать, как философская дискуссия развивалась. Этот второй способ и был принят при написании данной книги. Можно добавить, что это не должно вводить читателя в заблуждение и заставлять думать, что мыслитель может быть сразу же отвергнут просто из-за того, что его мысли находят недостаточными. Кант однажды сказал, что он не так сильно боялся быть отвергнутым, как – неправильно понятым. Прежде чем мы отвергнем философов, мы должны постараться понять, что они пытались сказать нам. И все равно следует сознаться, что усилия иногда могут казаться не соответствующими достигнутому. В конце концов, это дело вкуса каждого, и каждый это решит для себя.

Эта книга отличается по объему и характеру изложения от моих более ранних книг. Появлением новых материалов я во многом обязан моему редактору д-ру Полу Фулкесу, который помогал мне в написании текста, а также помог отобрать иллюстрации и придумал большинство диаграмм. Цель этой книги исследование некоторых основных вопросов, которые обсуждали философы. Если, прочитав эти страницы, читатель испытает искушение углубиться в тему дальше, чем он бы это сделал раньше, значит, основная цель достигнута.

ПРОЛОГ.

Что делают философы, когда они работают? Это действительно странный вопрос, и мы могли бы попытаться ответить на него, выяснив сначала, чего они не делают. В мире вокруг нас существует много вещей, которые хорошо понятны. Возьмите, например, работу паровой машины. Это относится к области механики и термодинамики. Опять же, мы знаем многое о строении и функционировании человеческого тела. Эти вопросы изучают анатомия и физиология. Или, наконец, подумаем о движении звезд, о котором мы знаем очень много. Оно относится к области астрономии. Все эти элементы конкретного знания принадлежат к той или иной науке.

Но все эти области знания граничат в окружающем нас пространстве с неизвестным. Когда человек входит в пограничные области или заходит за них, он попадает из науки в сферу умозрения. Его умозрительная деятельность тоже вид изучения, и это, помимо всего прочего, есть философия. Как мы увидим в дальнейшем, различные области науки начали развиваться вначале как философские исследования в соответствующих областях знания. Как только наука твердо встает на ноги, она начинает развиваться более или менее самостоятельно, за исключением пограничных областей и вопросов методологии. Но исследовательский процесс до некоторой степени развивается как таковой, он просто продолжается и находит себе новое применение.

В то же время мы должны отличать философию от других видов умозрения. Философия сама по себе не намерена ни решать наши проблемы, ни спасать наши души. Она, как рассматривают это греки, – разновидность предприятия по изучению достопримечательностей, предпринятого ради самого себя. Таким образом, в принципе в философии нет вопроса о догме, или ритуалах, или о священной сущности любого рода, даже если отдельные философы могут оказаться догматиками. Действительно, существует два подхода по отношению к неизведанному. Один – это признавать заявления людей, которые говорят о том, что они знают, на основе книг, тайны или других источников вдохновения. Другой путь – это выйти на улицу и постараться найти самого себя; это как раз тот путь, по которому идут наука и философия. Наконец, мы можем отметить одну особенную черту философии. Если кто-то задаст вопрос: "Что такое математика?", мы можем дать ему определение из словаря, скажем, "наука о числах", за неимением других определений. В таком виде это неоспоримое утверждение, более того, оно легко будет понято тем, кто задает вопрос, хотя он, возможно, и не разбирается в математике. Такие определения могут быть даны в любой области, которая имеет дело с конкретным знанием. Но философию так определить невозможно. Любое определение будет спорным и к тому же содержать в себе философский подход. Единственный способ выяснить, что такое философия, – заняться философией. Показать, как люди делали это в прошлом, – основная цель данной книги.

Есть много вопросов, которые мыслящие люди задают себе в какой-то момент и на которые наука не может предложить ответа. Те, кто пытаются мыслить, не желают принимать на веру готовые ответы, которые дают пророки. Задача философии – изучать эти вопросы, а иногда и избавляться от них.

Таким образом, мы можем испытывать искушение задавать себе вопросы типа: в чем смысл жизни, если он вообще есть? есть ли у мира цель, ведет ли куда-нибудь развитие истории или все это бессмысленные вопросы?

Далее, существуют такие проблемы, как: действительно ли природой управляют какие-то законы, или мы только так думаем из-за того, что нам нравится видеть во всем какой-то порядок? Опять же существует общий вопрос: разделен ли мир на две в корне различные части – дух и материю, и если это так, то как они сосуществуют?

А что мы должны сказать о человеке? Частица ли он пыли, беспомощно копошащаяся на маленькой и незначительной планете, как это видится астрономам? Или он, как это могут представлять себе химики, – кучка химических веществ, соединенная вместе хитроумным образом? Или, наконец, человек таков, каким он представляется Гамлету, – в основе своей благородный, с безграничными способностями. А может быть, человек – все это, вместе взятое?

Вместе с тем возникают этические вопросы о добре и зле. Существует ли один жизненный путь – хороший, и другой – плохой, или не имеет значения, как мы живем. А если существует хороший жизненный путь, то что это такое и как нам научиться жить, следуя ему? Существует ли нечто, что мы можем назвать мудростью, или то, что нам кажется таковой, – просто пустое сумасшествие?

Все это загадочные вопросы. Ответы на них нельзя установить, поставив опыты в лаборатории, и люди, имеющие независимый склад ума, не желают опираться на мнения тех, кто раздает универсальные рецепты. Таким людям история философии рассказывает, какие ответы могут быть даны. Изучая этот трудный предмет, мы узнаем, что другие в другое время думали об этих вопросах. И получается, что мы их понимаем лучше, так как их подход к философии – это важная составляющая их отношения к жизни. В конце концов, это может объяснить нам, как жить, мало зная о жизни.

ДО СОКРАТА.

Философия, как и наука, начинается тогда, когда люди начинают задавать себе общие вопросы. Первыми людьми, проявившими такой вид любопытства, были греки. Философия и наука, какими мы знаем их сейчас, – изобретение греков. Расцвет греческой цивилизации, которая породила этот взрыв интеллектуальной активности, – одно из самых захватывающих событий в истории. Ничего подобного не происходило ни до, ни после этого. За короткий отрезок времени – в два века – в области искусства, литературы, науки и философии греки явили на свет изумляющий поток шедевров, которые установили основные стандарты для западной цивилизации.

Философия и наука начались с Фалеса из Милета в начале VI в. до нашей эры. Какая цепь предшествующих событий способствовала тому, что неожиданно развернулся этот греческий гений? Самое лучшее, что мы можем сделать. – Это попытаться найти ответ. С помощью археологии, которая сделала громадные успехи с начала века, мы можем собрать по кусочкам целое и получить совершенно ясное представление о том, как развивался греческий мир.

По сравнению с другими мировыми цивилизациями греческая появилась довольно поздно. Цивилизации Египта и Месопотамии старше ее на несколько тысячелетий. Эти земледельческие общества возникали вдоль великих рек. Ими управляли обожествленные цари, военная аристократия и влиятельный класс жрецов, которые возглавляли развитую религиозную систему многобожия политеизма. Основная масса населения – рабы – обрабатывала землю.

И Египет, и Вавилон обладали некоторыми знаниями, которые греки позднее переняли у них. Но ни в той ни в другой стране не развились наука или философия. Произошло ли это вследствие недостатка природных гениев или социальных условий – не столь уж важно, но, без сомнения, и то и другое сыграло свою роль. Важно, что существование религии не способствовало развитию возможностей интеллекта.

В Египте религия большей частью была направлена на объяснение жизни после смерти. Пирамиды – это надгробные памятники. Некоторое знание астрономии было необходимо, чтобы эффективно предсказывать паводки на Ниле, и влиятельное жречество поддерживало одну из форм письменности пиктографию. Но больших возможностей для развития в других направлениях там не было.

В Месопотамии великие семитские империи вытеснили живших там прежде шумеров, от которых была перенята клинопись. Что касается религии, то она больше интересовалась достижением благоденствия в этом мире. Наблюдение за движением звезд и предпочтение колдовства и предсказаний были направлены к этому.

Некоторое время спустя возникли торговые общества. Самые ранние среди них создали обитатели Крита, чья цивилизация тогда только начала зарождаться. Критяне, возможно, пришли с берегов Малой Азии и быстро приобрели огромное превосходство на всех островах Эгейского моря. Новая волна иммигрантов к середине третьего тысячелетия до нашей эры привела к необыкновенному развитию культуры Крита.

Громадные дворцы были построены в Кноссе и Фестосе, а критские корабли курсировали по всему Средиземному морю.

Начиная с 1700 г. до нашей эры повторяющиеся землетрясения и вулканические извержения вызвали миграцию населения с Крита в соседние Грецию и Малую Азию. Критское мастерство преобразовало культуру народов, живших на материке. В Греции самое известное место, подтверждающее это, Микены в Арголиде, традиционно считающиеся родиной Агамемнона. Именно воспоминания о микенском периоде истории греков вдохновляют Гомера. Около 1400 г. до нашей эры Крит пострадал от жестокого землетрясения, которое положило неожиданный конец его цивилизации.

Материковая Греция испытала к тому времени на себе удары двух вторжений, удавшихся завоевателям. Первыми из них были ионийцы, которые пришли с севера около 2000 г. до нашей эры и постепенно слились с местным населением. Триста лет спустя последовало ахейское нашествие, давшее народонаселению правящий класс. Правители Микен и греки у Гомера в основном принадлежали к этой правящей касте.

Критоахейцы имели обширные торговые связи со всем Средиземноморьем. Критская катастрофа 1400 г. до нашей эры не оборвала их. Среди "морских народов", угрожавших Египту около 1200 г. до нашей эры, мы обнаруживаем критян, которых египтяне называли пеласгами. Это были первые филистимляне, от которых получила свое название Палестина, земля, где они обосновались.

Около 1100 г. до нашей эры дальнейшие нашествия сделали то, чего не смогли совершить природные катаклизмы. Под ударами дорического нашествия вся Греция и Эгея покорились сильным, нецивилизованным ордам завоевателей. Ахейцы изнурили себя в Троянской войне в начале XII в. до нашей эры и не могли противостоять нападению. Владычество на море перешло в руки финикийцев, а Греция пережила период упадка. Примерно в это же время греки переняли семитский алфавит от финикийских торговцев, усовершенствовав его добавлением гласных букв.

Греция сурова как на вид, так и по климату. Страна разделена горами с их бедными растительностью пастбищами. Проходы из долины в долину затруднены. Разъединенные сообщества возникали в плодородных долинах, и, когда количество людей становилось слишком велико, чтобы земля могла прокормить их, часть из них отправлялась за море, чтобы основать колонии. С середины VIII до середины VI в. до нашей эры побережья Сицилии, Южной Италии и Черного моря были усеяны греческими городами. С ростом колоний развивалась торговля, и греки снова вступили в контакт с Востоком.

В политическом плане постдорическая Греция подвергалась последовательным изменениям, начиная с формы правления. Постепенно власть сосредоточилась в руках аристократии, которую, в свою очередь, сменили ненаследственные правители или тираны. В конце концов политическая власть перешла к народу, что и означает буквально слово "демократия". Тирания и демократия с этого времени чередовались между собой. Истинная демократия может работать до тех пор, пока всех граждан можно собрать на рыночной площади. В наше время такая форма правления сохранилась только в некоторых самых маленьких кантонах Швейцарии.

Самый ранний и величайший литературный памятник греческого мира произведения Гомера. Об этом человеке мы не знаем ничего определенного. Некоторые даже думают, что это был ряд поэтов, позднее названных одним именем. Во всяком случае, две великие поэмы Гомера, "Илиада" и "Одиссея", вероятно, были закончены около 800 г. до нашей эры Троянская война, о которой говорится в обеих поэмах, произошла вскоре после 1200 г. до нашей эры. Таким образом, мы имеем дело с постдорическим взглядом на додорические события, и, следовательно, в нем наличествует некоторая противоречивость. В их сегодняшнем виде поэмы восходят к редакции Писистрата, афинского тирана VI в. до нашей эры. Во многом жестокость, характерная для более раннего периода истории, у Гомера смягчилась, хотя ее следы еще заметны. Поэмы отражают рациональные взгляды свободного от предрассудков правящего класса. Тела умерших теперь сжигают, а не захоранивают, как, насколько нам известно, было в микенское время. Олимпийский Пантеон занимает теперь шумная толпа благоденствующих богов.

Религия почти незаметна, в то время как житейские обычаи, вроде гостеприимства по отношению к иноземцам, сильны. Более примитивные элементы, такие, как человеческие жертвоприношения в форме ритуального убийства пленных, еще встречаются, но в целом мифология носит облагораживающий характер.

Все это символизирует противоречивость греческой души. С одной стороны – это рациональность и стремление к порядку, с другой – неуправляемость и инстинктивность. Одна сторона содействует расцвету философии, искусств и науки. Другая – примитивной религии, связанной с обрядами плодородия. Этот элемент кажется почти незаметным во времена Гомера, но в более поздние времена, особенно с возобновлением контактов с Востоком, он снова на первом плане. Это связывают с культами Диониса или Вакха, первоначально бывших божествами Фракии. Облагораживающее влияние на эту первобытную жестокость проявилось в легендарной фигуре Орфея, который, как говорят, был разорван на кусочки опьяненными вакханками.

Орфическое учение тяготеет к аскетизму и придает особое значение духовному экстазу. Этим предполагается достижение состояния "энтузиазма", или единения с богом, и, таким образом, приобретение мистического знания, которое невозможно добыть иным способом. В этой развитой форме орфики оказали сильное воздействие на греческую философию. Впервые их влияние заметно проявилось у Пифагора, который переработал орфическую доктрину применительно к своему мистицизму. От пифагорейцев идеи орфиков перекочевали в работы Платона и повлияли почти на всю греческую философию, пока она не стала чисто научной.

Примитивные элементы язычества выжили даже в орфической традиции. Они стали источником греческой трагедии. Там симпатии всегда на стороне тех, кто сотрясаем сильными чувствами и страстями. Аристотель правильно говорит о трагедии как о катарсисе, или очищении чувств. В конце концов именно двойственность греческого характера позволила ему раз и навсегда изменить мир. Ницше называл два эти элемента аполлоновским и дионисийским. Ни один из этих элементов в отдельности не мог привести к столь необыкновенному расцвету греческой культуры.

На Востоке мистические элементы господствовали над всем. Что спасло греков от преклонения перед мистикой, так это расцвет наук в Ионии. Но безмятежность духа сама по себе, так же как и мистицизм, не способна произвести интеллектуальную революцию. Для этого требуется страстный поиск правды и красоты. Представляется, что орфики придерживались именно этой идеи. Философия, согласно Сократу, – это образ жизни. Стоит вспомнить и то, что греческое слово "теория" сначала означало что-то вроде "осмотр достопримечательностей". Геродот использует его именно в этом смысле. Живое любопытство, сосредоточенное на страстном, но бескорыстном исследовании, вот что позволило древним грекам занять такое уникальное место в истории.

Цивилизация Запада, которая выросла из греческих корней, основана на философской и научной традиции, которая получила свое начало в Милете две с половиной тысячи лет назад. Именно этим она отличается от других великих цивилизаций мира. Основное понятие, которое проходит через всю греческую философию, – это логос. Этот термин означает, среди прочего, "слово" и "мера". Таким образом, философское рассуждение и научное исследование неразрывны. Этическое учение, которое возникает в этой связи, видит доброе в знании, являющемся результатом бескорыстного исследования.

Задавать наиболее общие вопросы, сказали мы, – это и есть начало философии и науки. В таком случае, какова форма этих вопросов? В широком смысле слова они равносильны поиску закономерности там, где обычный наблюдатель видит лишь ряд случайностей, случайные события. Посмотрим, когда появляется понятие закона. Человек, согласно Аристотелю, существо политическое. Он живет не сам по себе, а в обществе. Даже на самом примитивном уровне это предполагает элементы организованности; отсюда выводится понятие порядка. Порядок – это прежде всего и больше всего социальный порядок. Некоторые регулярные изменения в природе, такие, как смена дня и ночи, периодичность времен года, были, без сомнения, обнаружены очень давно. И все же впервые эти изменения человек осознал по-своему. Небесные тела – боги, силы природы – духи, созданные человеком в его воображении.

Проблема выживания означает прежде всего, что человек должен попытаться направить силы природы на свои нужды. Прежде чем это было сделано способами, которые мы можем назвать научными, человек пытался это делать при помощи колдовства. Основная идея в обоих случаях одна и та же. Так как колдовство – это попытка получить определенные результаты на основе строго выполняемых ритуалов. Оно основано на признании принципа причинности, который заключается в том, что при одних и тех же заданных условиях будут одни и те же результаты. Колдовство, таким образом, – это преднаука. Религия же возникла из другого источника. Здесь мы видим попытку получить результаты против или несмотря на регулярную последовательность событий. Религия действует в области сверхъестественного, и это означает уничтожение причинности. Таким образом, эти два способа мышления совершенно различны, хотя обыденное мышление часто смешивает их.

Из обычной деятельности, в которой участвуют группы людей, развивается такое средство общения, которое мы называем языком. Основная цель его дать возможность людям проявить себя в их общих интересах. Таким образом, основное понятие здесь – согласие. С таким же успехом идея согласия может быть принята за отправную точку в логике. Она исходит из того, что, общаясь, люди редко приходят к согласию, даже если они соглашаются, то всего лишь в том, что они различны. Когда в таком споре наши предки заходили в тупик, они разрешали вопрос при помощи силы. Если вы справились с собеседником, он уже не противоречит вам. И только иногда выбор делается в пользу продолжения выяснения вопроса при помощи дискуссии, если это возможно. Этот путь характерен для науки и философии. Читатель может судить сам, как далеко мы продвинулись в этом с доисторических времен.

Философия греков на всех этапах своего развития испытывала влияние двойственности. В той или иной форме это противоречие оставалось темой обсуждения, о которой философы писали и спорили. В основе этих дискуссий лежало различие между истиной и ложью. Тесно связано с этим в греческой философской мысли противоречие между добром и злом, или между гармонией и борьбой. Затем существует противоречие между явлением и сущностью (истинностью), которое актуально и в наше время. Кроме того, есть вопросы духа и материи, свободы и необходимости. Далее, есть ряд вопросов космологического характера, типа единственного и множественного числа, простого и сложного и, наконец, вопросы хаоса и порядка, безграничности и предела. То, как за решение этих вопросов брались ранние философы, поучительно. Одна школа могла встать на сторону одной из этих противоположностей, другая, естественно, начинала ее критиковать и принимала противоположную точку зрения. Потом появлялась третья группа, которая вырабатывала некий компромиссный вариант, преодолевая обе первоначальные точки зрения. Именно рассматривая эту борьбу соперничающих теорий среди досократиков, Гегель начал развивать свою идею о диалектике.

Многие из этих противоположностей тем или иным образом взаимосвязаны. Грубым и быстрым способом мы, однако, можем отделить их друг от друга, чтобы показать, каковы были различные виды вопросов, которыми занималась философия. Истина и ложь обсуждаются в логике. Добро и зло, гармония и борьба – это вопросы, принадлежащие к этике. Явление и сущность и вопрос о духе и материи можно определить как проблемы, традиционные для теории познания, или эпистемологии.

Остальные противоположности относятся более или менее к онтологии, или теории бытия. В этом разделении, конечно, нет ничего трудного. Фактически некоторые из более характерных для греческой философии вопросов находятся как раз в пограничных областях.

Первая школа ученых-философов возникла в Милете. Этот город на Ионическом побережье был оживленным торговым перекрестком. На юго-восток лежали Кипр, Финикия и Египет, на север – Эгея и Черное море, западнее через Эгейское море – материковая часть Греции и остров Крит. На востоке Милет был тесно связан с Лидией и через нее с империями Месопотамии. У Лидии милетцы научились чеканить золотые монеты в качестве денег. В порту Милета останавливались парусные суда из многих стран, а его склады были забиты товарами со всего мира.

Располагая деньгами как средством накопления ценностей и обмена одного вида товаров на другой, неудивительно, что милетские философы размышляли над вопросом: из чего состоит материя?

"Все состоит из воды", – говорил, как утверждают, Фалес из Милета. И это было началом философии и науки. Греческая традиция считает Фалеса одним из семи Мудрецов. От Геродота мы знаем, что он предсказал солнечное затмение. Астрономы вычислили, что оно произошло в 585 г. до нашей эры, это время и было принято за время его деятельности. Вряд ли у Фалеса была теория затмений, но он, должно быть, был знаком с вавилонскими записями наблюдений за этими явлениями и, следовательно, мог знать, когда их ожидать. Удачно, что это затмение было видно в Милете. Это было удачно и для хронологии, и для судьбы самого Фалеса. Утверждают (хотя это и сомнительно), что в геометрии он обосновал теорию подобия треугольников. Определенно, однако, что он применил египетский приближенный подсчет, использованный для определения высоты пирамид, для того чтобы найти расстояние до кораблей в море и для других недоступных объектов. Таким образом, он должен был иметь некоторое представление о том, что геометрические правила подчиняются общим законам. Идея о существовании общих законов была высказана впервые, и она была греческой.

Говорят также, будто Фалес утверждал, что магнит имеет душу, потому что он может передвигать железо. Другое приписываемое ему утверждение, что все вещи наполнены богами, – маловероятно. Оно могло быть отнесено на его счет из-за предыдущего высказывания, но мне кажется, что это делает высказывание ненужным. Говорить, что у магнита есть душа, имеет смысл лишь в том случае, если считать, что у других предметов души нет.

До нас дошло много рассказов, связанных с Фалесом; возможно, что некоторые из них – правда. Говорят, что однажды, когда его деловые способности подвергли сомнению, он показал практическую хватку и овладел рынком, скупив плоды для получения оливкового масла. Благодаря познаниям в метеорологии, он заранее узнал, что урожай будет богатый. И тогда он взял напрокат все прессы, какие только смог, и, когда пришло время, отдавал их уже по своей цене. Таким образом он заработал хорошие деньги и показал насмешникам, что философы умеют зарабатывать деньги, если захотят, не хуже других.

Самое важное во взглядах Фалеса – это его утверждение, что мир создан из воды. Оно не является ни столь уж привлекательным, как может показаться на первый взгляд, ни чистым плодом воображения, полностью оторванным от действительности. Водород, вещество, которое образует воду, считался в наше время химическим элементом, из которого могут быть синтезированы все остальные элементы. Мысль о том, что вся материя едина – вполне достойная уважения научная гипотеза. Что же касается наблюдений, то близость моря дает прекрасную возможность заметить, что солнце испаряет воду, что пары, поднимаясь от поверхности, образуют облака, которые проливаются снова в виде дождя. Согласно этому взгляду, Земля – это форма концентрированной воды. Таким образом, детали могут быть достаточно фантастичны, но все же большое искусство – обнаружить, что вещество остается тем же самым в разных агрегатных состояниях. Следующим милетским философом был Анаксимандр, который родился примерно около 610 г. до нашей эры Как и Фалес, он был изобретателем и человеком дела. Он первым стал делать карты и был правителем в одной из колоний Милета на побережье Черного моря.