Текст книги "Коррекция судьбы (СИ)"

Автор книги: Берта Рокавилли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Коррекция судьбы

Если твоя судьба не вызывает у тебя смеха, значит, ты не понял шутки. Г.Д. Робертс

   Природа дышала смертью. Любой пробившийся сквозь пыль и асфальт росток пробуждал мысли не о вечности жизни, а именно о конечности бытия: если заморозки не убьют, то люди затопчут. Вся полуторачасовая дорога была занята все теми же мыслями. Она пропускала вперед немолодых красномордых мужиков, потому что хорошо знала – каждый день, прожитый мужчиной после сорока, подарок судьбы, особенно при скачущем давлении. Может быть, это его последний день. Столетний старик, ввинтившийся в переполненный автобус, затеял ссору с водителем и петушился до тех пор, пока не понял, что это экспресс. Тогда послышался жалобный голосок: «Сынок, останови у дома N9, мне в собес». На что сынок ответил ему вежливо, не отнюдь не утешительно. А впереди пробка, автобус идет до метро без остановок, да ладно бы идет – тащится. А у деда мочевой пузырь слабый. Катерина, притиснутая к стеклу кабины водителя, слушала их дискуссию, и обоих было жалко до слез. Дед, возможно, склеит ласты у своего собеса, а водитель – весь красный, с лишним весом, курильщик – самая группа риска.

   В метро нарядная и причесанная дама сильно за шестьдесят, водрузив на нос модные очки, читает книжицу под названием «Семь ступеней на пути к счастью и богатству». Да, самое время! Но более всего Катерину удручала судьба бездомных собак. Как они переходят дорогу, как они кормятся, как они зимуют. Из окон автобуса она нервно оборачивалась на всякое размазываемое колесами пятно или тряпку – ей все казалось, что это сбитое животное. Каждое утро Катерина смотрела, в полном ли составе стая возле работы. Один кобель был на трех ногах, за него переживала особенно – ему прокормиться труднее, от машины увильнуть, в теплое местечко пролезть. Живой. Вздохнула. А вот у этой псины щенки. И новое расстройство, чуть не до слез: что с ними будет? Ну да, зима прошла, но разве мало несчастий кроме зимы? Машины, голод, но главное – люди. Чудовища. Живое рождается для смерти. Все мы – лишь пища для червей.

   Ладно, на работу можно немножко опоздать, а пока зайти купить сосисок для собак. За спиной послышался скрип тормозов и звон стекла. Она обернулась. Так и есть, поцеловались два шумахера. Обоих Катерина знала довольно близко и когда-то мечтала именно об этой сцене, но теперь никакой радости происшествие ей не доставило. Почти окончательно облысевший Стасик ждал ГИБДД. Ему в зад въехал джип. За рулем джипа нервно курил Тарас. «Боже, какие они все несчастные!» И только жалость, только сострадание.

   На рабочем столе Катерина обнаружила стопку бумаг, но отодвинула в сторону. Сначала чай и контрольный звонок в голову – с мамой нужно было уточнить детали юбилея.

   – Мариванна! Какие дела?

   – Сюрприз! Никогда не угадаешь, кто обещал прийти! Тетя Даша с Элей!

   – О, вот как! – деланно бодрым голосом сказала Катя. – Значит, я на этот день совершенно свободна?

   – Катя... Мы же с ней всю жизнь вместе, прятки-скакалки, и вообще из одного ануса... Сестра ведь. Сто лет уж не виделись. И ты с Элькой совсем не общаешься! C чего вдруг такая нелюбовь? Ведь мы родственники, она тебе двоюродная сестра.

   – Мама, если будет тетя Даша, то я не приду. А когда я в последний раз видела Эльвиру, она осыпала меня проклятиями так, что хватит на всю оставшуюся жизнь.

   – Но ты не хотела ее брать в свою компанию...

   – В моей компании она один раз была, после чего Анька Рунда чуть не покончила с собой.

   Катерина, обычно спокойная, как стадо удавов, вдруг встала в позу и напомнила еще много чего неприятного про тетю и кузину, поставила перед выбором.

   – Ладно, убедила. Приезжай до Дарьи, в выходные. У тебя что нового?

   – Я только что видела, как Йоська VIII въехал в зад Йоське VII.

   – О, как символично!..

   Мариванна решила не спорить, Катька никогда родню не любила, а в детстве даже предпочитала играть одна, чем с подходящей по возрасту Эльвирой. Потом Мариванна и вовсе списала дочкину строптивость на то, что в эти окрашенные молодой зеленью деньки у Катерины умер единственный друг – кот. Но это правда лишь отчасти, потому что в предыдущие десять лет Катерина только и делала, что теряла всех своих «Йосек», всех, кто был ей дорог. Кот был последним и, видя, как он с каждым днем усыхает, она испытывала почти физические мучения. Старый (если проводить аналогии с людьми, ему перевалило за сотню лет), с белыми усами, прошедший вместе с ней огни и воды, не умеющий разве что разговаривать, он потерял за полгода три четверти веса. Катерина надеялась, что, дожив до седин, он умрет тихо, во сне, не страдая, и только замершее дыхание будет отличать его от живого. Как бы не так. Кот страдал. И Катерина вместе с ним. Вчера после работы она дошла до ветеринарки, потопталась у порога – зайти узнать стоимость усыпления. Не зашла. Медленно, не спеша, дошла до дома. Собственно, нравственные муки были и дома, и вне дома. Смотреть, как товарищ страдает, было больно, а гулять по цветущей весне, зная, что он страдает, было еще больнее. Она брала его на руки, и они вместе плакали.

***

   Была Катька и пионеркой, и комсомолкой, и декабристкой стала бы при необходимости, потому что идеалы добра и справедливости не вбивались в нее учителями и родителями, но скорее росли из нее. Слабых поддерживала (безногий котенок, лысая подружка, городской сумасшедший) и в школе всех аутсайдеров вокруг себя собирала из сострадания. Потом все это плавно перешло во взрослую жизнь, и когда брак со златоглазым Йоськой распался, а с любовниками как-то не заладилось, ее познакомили с человеком, которому хронически не везло. Со Стасиком, рано начавшим лысеть гномиком. Характер мягкий, как какашка. Кот не одобрял. Когда Стасик стал оставлять носки на диване, метил и носки и диван – я тут хозяин! Свое образование Катерине пришлось отодвинуть на потом, а пока работать, работать и работать, как учил нас не помню кто, но нового мужа надо поддержать – он иголка, ты нитка. Муж, окончив институт, затеял бизнес с армейским другом; друг вскоре кинул. Снова деньги. Чьи? Катькины, конечно. Отправила его за едой на оптовый рынок, так он припарковался в неположенном месте, машину менты на штраф-стоянку уволокли – сэкономил, называется. На перекрестке стоял, об него затормозили, машина всмятку, хорошо хоть сам живой, – снова нужна поддержка жены, которая по две смены в ателье впахивает, да еще и на дом шитье берет. А как откажешь? Он же самый близкий человек на этом свете. Когда после взрыва жилых домов начался шмон, его офис, помещавшийся в полуподвале, временно опечатали «до выяснения», и перебрался Стасик со своими делами в квартиру. А квартира новая, телефона еще нет. Коммерческая установка, та, что срочная, больших денег стоит. Так быстро Катька заработать не могла никаким шитьем – предложила заведующей серьги с брюликами. Та купила, но не без комментариев:

   – Не понимаю, Катька, куда ты деньги деваешь. Так работая, ты уже должна бы виллу на Лазурном Берегу прикупить. У тебя же муж бизнесмен.

   – Угу, – кивнула Катерина. Именно поэтому и денег-то не хватает. И хоть особой любви она к нему не испытывала (ее первая любовь не сложилась, и она решила просто быть полезной – вот ему, например), но в семье видела прежде всего долг. Потом случился дефолт – и снова всё то же самое. У Катьки в ее цветущие годы появились непроходящие круги под глазами. Мысли о смене работы появлялись время от времени, но как можно пойти учиться, когда такие трудные времена? А между тем от выпускного ее отделяли уже десять лет, и вероятность поступления в вуз становилась все более призрачной.

   Но случилось чудо. Фирма Стаса расплатилась с долгами, дела пошли, на ежегодной выставке образовался свой стенд и даже конкуренты стали завидовать: такой молодой, успешный, костюмы итальянские, носки из бутика и жена сильфида. Тогда-то в романтичной атмосфере ужина со свечами Катька и сообщила дорогому супругу о своем уходе из ателье. Она устроилась в библиотеку, чтобы в ее тиши готовиться к институту. Зарплата – ровно цена проездного. Не увидела она радости на лице мужа, но значения этому не придала. Он вежливо ее поздравил и о планах порасспросил. Все путем, все как у людей. Правда, мрачен стал. А к новому году вовсе загрустил и со слезами в голосе сказал, что им лучше расстаться.

   – Понимаешь, ненастоящая у нас семья. Я очень люблю нашего кота, но он не унаследует мою фирму. Дом пуст без ребенка.

   И не помогло ни то, что хозяйкой Катька была идеальной, ни талия ее 25 дюймов, ни глазки-звездочки, за которые ее приглашали в кино сниматься. Упрекал он ее тем единственным, что от нее никак не зависело и о чем он знал с самого начала. Но особенно не помогли все те усилия, затраченные на выведение в люди этого ничтожества. Оказанная услуга недорого стоит. Она его за муки полюбила, а он ее за что-то там укусил. Да нет, конечно, не любила она его ни одного дня, но женой была честной, а теперь ей 27 лет, и он вроде как партнерство их предал. В некоторых кругах такого назвали бы крысой. Ну или хорьком в лучшем случае. Однако друзья-знакомые, да и подруги заклятые тоже Стасика оправдывали: почему бы, в самом деле, человеку не завести наследника? Естественное желание, ты понимать должна.

   Первые полгода в Катерине просто клокотала злость, безуспешно борясь с отчаянием. Но эмоции мешают здраво мыслить. А вот когда все это слегка улеглось, в институт приняли, декан подмигнул, стало ясно, что жизнь рано или поздно наладится. И встретив как-то старых знакомых, сохранивших отношения с экс-супругом, она узнала замечательную новость: Стасик купил квартиру в элитных «Алых парусах». Тот самый Стасик, которому хронически не везло и у которого за все годы их совместной жизни денег не водилось. Однажды даже ее день рожденья прошел без цветов и подарков – так все плохо было. К изумлению приятеля сильфида смачно выругалась и сплюнула на асфальт. Тогда и родился план мести.

   Сидя у Анки-художницы на кухне под привезенную с дальних рубежей самогонку, смеялись и шутили на тему ушедшего Стасика.

   – На себя положишь – скатывается, под себя положишь – задыхается, на ноги поставишь – уйдет.

   – Там, где этот напиток произвели, стасиками тараканов зовут, – сообщила Анка.

   – Да, похож, – согласилась брошенка, вспомнив его малый рост и черные глазки-пуговки, и пошла фантазировать, как она закончит институт, станет уважаемой дамой, заведет богатого любовника с джипом и пистолетом, и на светофоре Стасику в зад въедет. Анка стала сюжет развивать, напились в зюзю, но Катьке надо было вернуться домой в любом состоянии – у нее кот некормленый. И вот, идя по душной, несмотря на поздний час, Москве, она увидела плакат, призывающий посетить ежегодную строительную выставку.

   Да, черт возьми! Конкурент, тот, у которого на прошлогодней выставке стенд рядом был, на джипе! И вообще не слишком сложно устроенный, в начале девяностых в малиновом пиджаке ходил. Тарасом Григорьевичем зовут, а за глаза – просто Бульба. Он-то и станет моей местью! Только надо вспомнить название его фирмы.

   Собеседование получилось забавное. Сначала она долго не могла найти дом 12а, ходя кругами от 10 к 14, даже хотела было плюнуть на эту безумную затею и поехать домой. Но видя ее метания, какой-то золотозубый спросил: «Девушка, что ищете?», после чего дом 12а сразу нашелся, а этот кент оказался офис-менеджером фирмы, в которую Катерина и направляла свои уставшие за последний час стопы. И теперь, сидя в кабинете директора, она не столько слушала, сколько рассматривала нового босса. Два метра, сто двадцать килограмм, кудрявый и румяный, златая цепь на дубе том. На стоянке перед окном джип. Собственно, для дела она готова была и зажмуриться, но это оказалось лишним, так как при ближайшем рассмотрении у него оказались красивые янтарные глаза ее давней, так никогда и не зажившей любви и совершенно необыкновенные длинные темные ресницы, как у принца на иллюстрации в детской книжке, ориентированной на девочек. Йоська. В том, что он на нее клюнет, Катерина не сомневалась – такие кабаны обожают трехпудовых сильфид, и она уже заметила, как он косится на ее коленки. Она никогда не работала секретарем и с компьютером знакома шапочно, в чем сразу призналась, и была принята на работу. Ей даже показалось, что он бы принял ее неграмотную и глухонемую. Играй гормон! Да и она тоже не карьеру пришла строить, но месть.

   Библиотека была брошена и новый шеф очарован. Через две недели он пригласил ее в ресторан, где, засадив литр водки, пел под караоке «Скажите, девушки, подружке вашей», чем сразил Катьку наповал.

   Бульба садился пьяным за руль, и она ездила с ним, надеясь когда-нибудь подрезать Стасика, но этот говнюк все никак не попадался. Потом началась выставка, и Катерина с двухметровым боссом под руку дефилировала по павильону, впервые в жизни гордо и высоко держа голову: мало того, что конкурент, да еще и вот какой гренадер. Она прекрасно понимала, что мелкому мужчинке больнее всего – мужчинка крупный! Лысому – кудрявый, бледно-гнойному – румяный, и т.д. Но Стасика на выставке не было, и хотя его менеджеры, конечно, всё ему расскажут, но эффект снизится. Это уже не то, вот если б он прямо тут встретился с этой сладкой парочкой!.. А смотреть свысока она уже научилась, и знала, как посмотрит, и как челюсть у него отвиснет.

   А парочка уже и вправду стала сладкой, после серенады в караоке-клубе Катька прониклась к боссу совершенно искренними чувствами, познакомила его со своим котом и готова была составить его счастье на остаток дней. Оговорив, конечно, вопрос наследника. Тут-то и выяснилось, что босс в браке состоял трижды и наследников имеет больше, чем хотелось бы. В общем, пьяница и блядун. Да теперь уж поздно думать – любовь. А Катька ведь на первом курсе, ей о зачетах-рефератах думать надо. Правильнее было бы сразу сбежать, пока не засосало. Но у Катерины мысль засела – ведь хорек-то еще ни разу не встретил их вместе с Бульбой. Вот возьму реванш, тогда можно и уйти по-английски. И она тянула. И все явственнее представляла себя с Тарасом не как секретаршу с шефом, а навсегда, как голубки. Но по пьяни Бульба становился откровеннее, и из его бессвязных речей Катерина поняла, что он ей просто не доверяет. Он-то не знал ее как главу семьи, тянувшую на себе всё. Для него она была студентка-заочница, секретарша с мизерной зарплатой, бывшая библиотекарша. Следовательно, ей нужны его деньги и статус.

   Поняв это все, Катька, естественно, была в бешенстве, шефа мудаком обозвала и уволилась в один день, безо всяких там двух недель. Бульба решил, что это фарс, что непременно вернется прощения просить, но прошел месяц, другой, третий – и затосковал. Позвонил, приехал с цветами, песни пел. Но жениться не предлагал. Если б он женат был, Катька бы смирилась со свиданиями раз в неделю. Но Бульба был разведен, ночные клубы посещал, да и вообще был невоздержан, а она не могла смириться с сексуальной свободой уже хотя бы потому, что это негигиенично. И снова ссоры и хлопанье дверями... В общем, через год роман заглох. Получается, что вместо того, чтобы избавиться от депрессии, Катерина добавила себе тоски. А потому после Бульбы решила никого, кроме дражайшего кота, не любить.

***

   Наталья пригласила школьных подруг на майские праздники к себе. Родители свалили на дачу, конечно, настаивали и на том, чтобы она тоже поехала, но у Натальи была уважительная причина, даже две – она должна была показать язык Анке-Рунде по поводу поступления в ГИТИС и Катьку чуток утешить, у нее кот умер.

   Наташа была самой красивой девочкой в школе, и если бы она вдруг на минуту об этом забыла, ей бы тут же напомнили – и родители, и учителя, и одноклассники – никто не смел усомниться в этом. Ожидание принца на белом коне с золотыми тестикулами само собой следовало из этого нехитрого постулата. То есть выскочить по окончании школы замуж за соседа по парте представлялось как-то не комильфо, были надежды на что-то большее, другого, скажем так, уровня. Она ведь даже среди подружек отличалась какой-то рафинированной домашностью, воспитывали ее будто бы не для совка, а для жизни при дворе. Те дни, что Наташа не ходила в музыкальную школу (с папкой на веревочных ручках и в белых гольфах с кисточками, ножку так ставила, что на туфельки ни одна пылинка не попадала), она ходила в библиотеку. Папа задавал норму чтения на день, мама – норму по музыке. Гулять ее отпускали в воскресенье после обеда, в нарядном платье и опять же в белых гольфах, так что в хулиганствах подруг она участия не принимала, даже если очень хотелось. Катька с Анькой, сидя за одной партой и слушая вполуха учителей, занимались визуализацией идей – к матерным словам образы придумывали, а потом шили их в кружке мягкой игрушки и посылали тете Вале в передачу «В гостях у сказки» с аккуратными подписями: ****, ***, *********. Тетя Валя ни разу в эфир эти шедевры не вывела, к большому сожалению. Наталья же наслушалась непарламентских выражений предостаточно, хоть и зажмуривалась и затыкала ушки руками: «Вы дурочки!» Но все равно дружила только с ними и завидовала их свободе, их фантазии, как сейчас сказали бы, креативу.

   Скучнейший текстильный институт определили родители; совершенно случайно повезло, что туда же пошла Анка, разбавляла тоску художественным непечатным словом. Наташа послушно училась, а когда экономическая ситуация ухудшилась, перевелась на вечерний и пошла работать секретаршей. Начальник замолкал и забывал, что хотел сказать, когда она проходила мимо с какой-то бумажкой. Однокурсники и коллеги по работе ходили за ней толпами, двое сватались, но планка была поднята довольно высоко, и, конечно, никто до нее недотягивал. Да и разве сможет какой-нибудь студиозо обеспечить Наталье ту жизнь, к которой она предназначена? Для блеску создана!

   В выходные была дача. Как хорошая девочка она помогала родителям. Одноклассницы вышли замуж. Родили детей. Вторых, третьих. Рунда хоть и не родила еще, но за мордатого художника вышла (тот еще кент, с хвоста не заглотишь) и образ жизни вела от Наташкиного весьма отличный. У Катьки вообще роман-эпопея за это время прошел, да не один. А Наталья читала, музицировала и на даче родителям помогала. Конечно, червь сомнений точил душу – что-то принц долго не появляется. Но, допустим, есть он, рядом ходит. Как же ему с Натальей пересечься? Где и когда? Надеть треники и поехать в выходные порыскать по дачным поселкам, заглянуть в каждый огород, где там прячется умница-красавица с тонкой душой и нерушимыми нравственными принципами, что создана для блеску?

   Родители между тем стали спорить: мать утверждала, что пора бы уж и замуж, а отец громогласно восклицал: «А что, ей у нас плохо?» Споры спорами, но при этом от своих привычек они не отказывались: по дому и по даче Наталья должна делать все то же, что и прежде, а в отпуск бабушку навещать, там все грязью заросло. Мать было жалко, отца жалко, жизнь у них – обплачешься. И сами – жалкие, как городские собаки зимой. Наталья думала: у меня всего так много (жизни, молодости, красоты), неужели я не поделюсь с родителями? И вот теперь, в 31 год Наталья пошла учиться на киноведа – ей кто-то сказал, что второе высшее образование – это и есть тот самый шик, который придаст ей, как бриллианту, соответствующий блеск. Учиться три с половиной года по вечерам (3 часа) и по субботам (8 часов).

   Подружки в ужасе говорили «Плюнь!» и, наливая по второй, звали за компанию на Кипр или в Турцию, но Наталья деньги копила, поскольку киноведение оказалось платное. Катька молча морщилась, так как обозвать эту дуру дурой не могла – ей же больно будет, а Анка как менее щепетильная не стеснялась:

   – Натуся, вот ты скажи мне, как художник художнику, а где тут твоя жизнь?

   – Это же мои родители.

   – Да твои, твои, никто не претендует. Но они живут так, как они сами планировали, а ты – как они за тебя решили.

   – Наоборот, они планировали, что я замуж выйду...

   – Что-то я не помню, чтоб они тебя сватали. Я ни разу не видела тебя ни на институтских вечеринках, ни на спектаклях, которые наш факультет ставил. Ты чем в это время занималась? Грядки полола, потому что предки велели. Они что, не в курсе, что мужиков дефицит?

   – Анна, заткнись. Наталье мужиков не надо. Это все для плебса. Она принца ждет.

   – Оно и видно. Принцы предпочитают зрелых девушек. Ладно, глаза только не закатывай, я представляю, как ты расцветешь через три с половиной года, когда закончишь эту свою херню про кино. Принцы будут падать и сами в штабеля складываться, – не могла не съязвить Анка. (Плюшевая Херня осталась на память от детства и стояла на полке над обеденным столом.) – Вам обеим надо съездить в Бобруйск к знахарке. У меня двоюродная сестра ездила, очень довольна.

   – А что, она нам, как доктор Фауст, гомункулуса вылепит? – с сарказмом поинтересовалась Катерина. – Двух гомункулусов. Соотношение мужчин и женщин ?, а как съездим в Бобруйск, так это соотношение изменится?

   – Не изменится. Но то, что венец безбрачия возможно снять, факт доказанный.

   – Анна, Вы как своего румяного пузана на себе женили, очень зазнались, – это была особая форма ехидства – переходить на Вы.

   – Он не толстый, а мускулистый, ты просто завидуешь. Ой, кстати, ему же позвонить надо! – Рунда выудила из кармана новомодный мобильник: – Жорик! Я у девочек, попью водочки и приду, не волнуйся. Тебя мама покормила? Ну, рисуй, рисуй, мой пупсик! – спрятав мобилку, она разлила остатки из бутыли и продолжила с того места, на котором прервалась. – Тебе, Катерина, что, жалко? Попробовать-то можно, от тебя не убудет. Ну, пошепчет над тобой бабушка, и что с того?

   – Анна, я на студенческих семинарах отстаивала точку зрения научного атеизма, причем с успехом, а ты хочешь, чтобы я вверила себя шаману с бубном?

   – Ну и принес тебе пользу твой научный идиотизм?

   Это не было правдой. Родилась Катерина в тьмутаракани, да и в школьные годы на каникулы туда уезжала и не пропитаться суевериями не могла. Бабушкины псевдооккультные рецепты она знала, а у маминой сестры вообще был Дар, она и гадать умела. Да и товарки подсказывали, что есть такой вид сглаза, который не прямо на тебя, а на мужика твоего. И наперебой советовали, к кому обратиться, чтоб сглаз такой снять. Только страшно было. И чем больше страдали Катькины «Йоськи», тем становилось страшнее.

   – Вот не осталось у тебя мужика, кота твоего карма настигла, – продолжала Анна.

   – Заткнись. – Катерина ясно вспомнила лето, когда уволилась от Бульбы и с Сыночкой поехала на дачу. Ему тогда уже много лет было, умный, жуть! Сразу определил, где заканчивается его территория и стал ею володеть – то бишь чужих котов гонять, мышек-птичек ловить. Катька боялась, что он потеряется – все-таки домашний зверь – и ставила посреди сада шезлонг. От чтения оторвется, позовет: «Сыночка!» и он из травы ей отвечает: «Тут я». Как Адам в раю. Но душу подтачивало то, что там в Москве Бульба, наверное, уже телефон оборвал – весь обзвонился, как жаждет снова ее увидеть, гад. И, позагорав недельку, Катька с котом вернулись домой. Теперь же Катерина готова была пять лет жизни отдать за то, чтоб сделать бывшее небывшим: вернуться в тот день и остаться на даче на весь месяц. Потому что коту там было хорошо, а любовники все равно все подлецы, как ни крути.

   Наталья между тем сидела молча, ни про семинары, ни про зверьё не вспоминала, а думала лишь о том, что замуж хочется. Анке вон с первого разу повезло, Катьке, хоть и не повезло, а вспомнить-то, наверное, есть о чем, а вот ей, красавице, созданной для блеску, и совсем похвалиться-то нечем.

   – Поедем, Кать. Даже если ты не пойдешь – со мной за компанию.

***

   Знахарка оказалась не шаманкой с бубном, а цветущей женщиной с сильными горячими руками. Добрые соседи время от времени поджигали ее дом, но народная тропа к «ведьме» не зарастала, и вскоре на том же месте снова стоял отстроенный на пожертвования дом, а перед ним – очередь страждущих. Принимала она в бане. Наталья выскочила оттуда через пять минут, и знахарка поманила пальцем Катерину. Как удав – кролика. Сопротивленья Катька не оказала.

   – Упала? Или камни таскала? Почему у тебя все внутренности опущены?

   – Это после аварии... Да они и не только опущены...

   – Вижу. Изменить нельзя, но можно чуть-чуть улучшить, если узнаешь, кто это сделал.

   – Что сделал?

   – Тебе жизнь поломал.

   – Да ясно кто, – засмеялась Катерина, – мужики-козлы!

   – Нет, это не мужики. Мужики тебя любят без памяти. Это женщина, которая хорошо тебя знает. Когда ты совсем молодая выходила замуж, чья-то зависть вышла из берегов, и тебе подарили нехороший букет, с кладбища.

   По дороге домой Катерина стала вращать в уме варианты. Катьку с ее извечным недоверием к людям интересовал вопрос не как снять порчу, а кто навел. Поработав в свое время в женском коллективе, она имела широчайший круг подозреваемых. В ту пору было ателье – бабы, и завистливые. Но важнее всего макивельевский вопрос: кому выгодно. В древнем Китае была традиция, нанимать дзюсая – человека, на головы которого будут сыпаться все несчастья, что предназначены тебе. Конечно, позволить себе это могли люди богатые, вроде императора. Видимо, русские бабки-ёжки добились большего прогресса и дзюсаем делали без согласия нужного лица.

   Подружек своих теперь, в тридцать лет, Катерина знала как облупленных и никаких иллюзий на их счет не питала. Несчастная Наталья, которой знахарка велела идти в церковь за гордыню каяться? Но тогда она еще не знала, что не выйдет замуж, наоборот, была уверена, что все будет в шоколаде, и никому не завидовала. Конечно, чувства ее к Катьке и Анке строились по остаточному принципу. Даже в ту пору, когда Катька искренне считала их дружбу самым главным в жизни, Наталья подруг мариновала, держала про запас: время им уделялось тогда, когда ничего более стоящего не было. А Рунда... Однажды Катерина за чаем выслушала кучу гадостей о Наташке. И потом, на досуге, осознала, что и Наташка, наверное, не раз выслушивала гадости о ней, Катерине. Естественнее всего смотрелась бы зависть страшненькой Рунды, которую Катькин ранний брак поверг в длительную депрессию, но тогда зачем она дала этот адресок? Как-то нелогично. Или, обретя счастье со своим безработным толстопузом, стала мучиться угрызениями совести?

***

   Как Наталья была первой школьной красавицей, так Анна была главным гадким утенком, вовсе не обещающим превратиться в прекрасного лебедя. Катерина пришла в эту школу в пятом классе, первого сентября, – Наталья с Анкой, проучившиеся вместе четыре года, друг друга знать не знали. Красавица-отличница сидела у окна с душкой-очкариком, а обритая наголо после неудачной поездки в пионерский лагерь Анна на непрестижной первой парте у двери, одна. Катька, подчиняясь какому-то внутреннему голосу, всегда становилась на сторону тех, кого клевали, и заняла место рядом с лысенькой. Надо сказать, что и позже, когда волосы отросли, Анна не стала краше, чем еще больше привязала сердобольную Катьку к себе. К концу учебного года к ним прибилась и отличница, возможно, из любопытства: что нашла новенькая в этой чучелке? Однако, поскольку Наталью отпускали на прогулку только по воскресеньям, Мариванна видела в числе Катькиных друзей только Анну и с сарказмом напевала известную по кинофильму песенку: «на лицо ужасные, добрые внутри», а за невнятно произносимое слово «ерунда» стала за глаза называть ее Рунда. Причем доброй внутри Анка отнюдь не была и страшно ругалась матом, хоть и шепотом. Постоянные насмешки одноклассников сделали ее ершистой, зубастенькой, и хотя она все время оправдывалась: «Я же скорпион, я не могу быть доброй», подружки понимали, что Танатос в ней сильнее Эроса, гороскоп тут ни при чем, и старались ее не задевать даже тогда, когда она кусалась. Более всего радовали Анку не замеченные ранее и нечаянно обнаруживаемые недостатки в ближайших подругах – тогда дышать становилось легче. Когда все одноклассницы поголовно увлеклись косметикой, модой и дискотеками, по молчаливому соглашению в их компании об этом не произносилось ни слова, потому что это могло ранить обделенную в некотором смысле подругу. Но у Катьки в 16 лет появился Йоська – вопреки всему, хотя не было ни дискотек, ни косметики, ни шмоток, даже выходные туфли с мамой одни на двоих. И Рунда озверела. Во-первых, она заявила, что Йоська – чурка, а русский дух всего важнее. Во-вторых, он урод. Ну тут уж злоба была налицо, Катька рассмеялась, сказала: «Дура! Когда дух, мыться надо», и пошла во свои свояси. Потому что красив он был так, что люди оборачивались.

   Так что Рунда могла, но уж больно она, как бы это выразиться, бестолковая, что ли. Талант художника нисколько не гарантирует достаточный уровень интеллекта, это просто хорошая связь между глазом и рукой, зачастую минуя мозг. А ведь для такого сложного проклятия просто эмоций недостаточно – это чья-то последовательная и непростая работа. Томясь в сомнениях, Катерина собрала всех друзей-знакомых на вечеринку и коллективно сфотографировала. И поскольку Наталья собиралась в Бобруйск снова, Катерина поехала с ней и взяла фотографии с вечеринки, а заодно и старые фото родственников. Знахарка глянула косо:

   – Девки злые, но не настолько. Другая есть, хуже. Сильный профессионал. Вот эта, – и показывает на тетю Дашу, вечно жалующуюся на несправедливость. – Твою судьбу сестра твоя живет, с художниками дружит, в шумных кокаиновых компаниях веселится, ребенка скоро родит.

   – Нельзя ли обратно мне мою судьбу?

   – Зачем? Ты хочешь умереть от передозировки?

   – ???

   – Да. А с личной жизнью все наладится, со временем, конечно. Только кавалера к себе не сели, пусть он числится за кем-нибудь еще, вроде и не твой.

   Чтобы не ехать в Бобруйск третий раз, Катерина решилась спросить и про суженого, думая, конечно, о златоглазом Йоське. Раз судьбу починили, может быть, он вернется? Знахарка достала карты.

   – Да, конечно! Будешь любима и счастлива. Он ведь военный?

   – Нет, вообще-то, – опешила Катька.

   – Но женат?

   – Не знаю... – за те 15 лет, что они не виделись, все могло случиться.

   – И вы вместе работаете? И он намного старше, да?

   Катерина сокрушенно мотала головой.

   – Ну, тогда не знаю, – тётка развела руками. – Другого я не вижу. Но это все ерунда. Ты лучше думай, как устраниться от такой замечательно талантливой тети.