Текст книги "Рейдер «Атлантис». Самый результативный корабль германского ВМФ. 1939-1941"

Автор книги: Бернгард Рогге

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Несмотря на легкие повреждения, «Тирана» полностью сохранила свои мореходные качества, и я принял решение отправить судно вместе с призовой командой дрейфовать. Позже мне пришлось бы решить, затопить ли корабль или отослать его на родину, прорвав блокаду. Между тем мы могли пополнить наши запасы за счет груза этого корабля. У «Тираны» на борту было множество прекрасных вещей – пиво, табак, консервированные персики, мармелад, мыло, шоколад, ветчина и сыры. На судне также находились некоторые секретные документы, которые офицеры не успели уничтожить, – маршрутные карты от Мельбурна до Момбасы, судовые патенты, выданные военно-морским флотом Австралии, инструкции для вооруженных торговых судов, таблицы артиллерийской стрельбы, интендантские уведомления в получении защитных средств и руководства по артиллерийскому делу и обслуживанию орудий. Нам удалось выкачать из «Тираны» 100 тонн горючего для «Атлантиса», рассчитывая на то, что удастся пополнить запасы «Тираны», прежде чем она отправится в качестве приза на нашу родину. Всю ночь перекачивали топливо из бункеров «Тираны» в наши бункеры, а тем временем шлюпки с рабочими командами челноками сновали между кораблями. 12 июня «Тирана» отплыла к месту нашей будущей встречи, имея на борту экипаж в составе 12 немцев, 7 норвежцев и 8 ласкаров.

Прежде чем судно отчалило, я вызвал к себе его нового шкипера, младшего лейтенанта Вальдмана, чтобы дать ему соответствующие инструкции. Угостив его сигаретой, я предложил сесть и развернул перед ним свои планы. Если бы нам удалось захватить любой корабль с полными цистернами топлива, я бы заправил «Тирану» и отправил ее в Германию.

– Сейчас, – сказал я, – у «Тираны» на борту находится 250 тонн горючего, и в день вы будете расходовать максимум 5 тонн. В точке рандеву, когда вы ляжете в дрейф, вы сможете снизить расход до полутонны, поэтому можно считать, что вы без особых трудностей продержитесь до 30 августа. У вас на борту достаточно продуктов и воды, а кроме того, вы можете воспользоваться грузом корабля. Теперь что касается места встречи. До 1 августа оставайтесь в точке с координатами 31°20' южной широты, 60°30' восточной долготы. Если вас заметят, смените место на точку с координатами 32°40' южной широты, 71° восточной долготы. Если же 1 августа вы с нами не встретитесь, то ваша следующая точка рандеву – 33°30' южной широты, 68°10' восточной долготы.

Я велел Вальдману сохранить знаки отличия судна; если его остановят, ему следует притвориться, что его преследовали, обстреляли, но ему удалось спастись ценой жизни капитана и потерей рации, и так далее. Если пошлют абордажную команду, то ему следовало затопить судно, а экипажу высадиться в шлюпки. При этом я снабдил его запасной спасательной шлюпкой взамен тех, что на «Тиране» были выведены из строя.

Вальдман повторил приказ и удалился, чтобы принять командование нашим первым призовым судном. Несколько минут спустя оба корабля вновь легли каждый на свой курс, оставив за кормой всего лишь пятна нефти, несколько досок и плавающие пустые ящики.

Глава 7
«БАГДАД»

В штормовую погоду мы взяли курс на морские торговые пути, развивая при этом такую скорость, чтобы к рассвету быть на месте. Предполагая, что корабли следуют на север или на юг относительно курса «Тираны», я планировал курсировать неширокими зигзагами поперек трассы в восточном направлении. Я рассчитывал, что едва станет известно об исчезновении «Тираны», и наше пребывание в этих водах всецело будет зависеть от того, как скоро рейдер «Орион» покинет Австралию, тем самым обеспечив нам превосходное алиби и предоставив возможность следовать на север без всяких помех.

Исчезновение такого судна, как «Тирана», способного развивать скорость до 17 узлов, должно было создать немалые проблемы для противника, в особенности потому, что для разгадки тайны имелось несколько решений. К примеру, «Дейли телеграф» сообщила, что в Южной Атлантике орудует германский авианосец «Граф Цеппелин»; в действительности такого корабля не существовало – его только начали строить перед самой войной, а потом строительство заглохло. На основе вышеприведенных сведений можно было сделать вывод, что противник нервничает.

Днем 13 июня я сделал перекличку экипажа. Мне многое хотелось сообщить морякам, особенно в отношении того, что я заметил во время обыска «Тираны». Некоторые матросы прикарманивали трофеи под носом у норвежцев. Можно понять, сказал я, что каждому хочется иметь сувенир, но нужно держать себя в рамках, и на будущее определил «границы» подобных действий, четко определив различие между законной конфискацией и чистым грабежом. Я предупредил, что любое нарушение этих правил будет караться со всей строгостью. Далее я объявил, что каждый предмет, обнаруженный на борту захваченного судна, может быть изъят только с разрешения офицера и согласно моему письменному приказу.

День за днем мы бороздили обратный маршрут «Тираны», но горизонт оставался чист. В ожидании противника мы перекрашивали судно так, чтобы оно выглядело норвежским или датским, плавающим под британским флагом. Вообще-то не имело смысла пытаться придать нашему судну облик британца, потому что у них кормовое орудие размещалось на приподнятой платформе. Поэтому я принял решение выкрасить «Тирану» в более темный цвет и добавить в ее окраску норвежские цвета таким образом, чтобы их можно было различать невооруженным глазом. Мы также выкрасили в черный цвет верхние надстройки, оставив светлыми только стеньги; стеньги черного цвета погубили немало судов, включая «Тирану».

16 июня мы бросили свои поиски и взяли курс на пересечение морских путей Австралия – Аден и Зондского пролива. Бесконечное ожидание и бездеятельность будоражили всем нервы. Во Франции германские армии уверенно продвигались на запад; немецкое радио вещало так, словно война закончится за сутки. Мой экипаж дрожал от нетерпения и жаждал новой победы. Команда не видела смысла в том, чтобы слоняться в этих богом забытых водах в то время, когда решается судьба Европы. Члены экипажа держали пари на то, сколько продлится война, учитывая, что Франция уже поставлена на колени. Молодые моряки считали, что война будет короткой, но пожилые, особенно те, кто воевал в Первую мировую, скептически качали головой. «Британия по-прежнему остается владычицей морей, – говорили они. – Францию можно сокрушить, но Англии до сих пор не удавалось поставить ни одного синяка, а еще придется считаться с Америкой».

Я созвал совещание, на которое пригласил штурмана, старшего механика, начальника АХО и Мора, чтобы узнать, как долго мы можем оставаться в море. Все решали припасы – мука, масло, сахар, питьевая вода, топливо – и пройденное расстояние. Экономия становилась насущной потребностью. Война продлится дольше, чем полагают, – в этом я был уверен. В целях экономии горючего я часто останавливал машины и пускал судно в дрейф. Наконец пришли вести от рейдера «Орион»; у Окленда потоплен лайнер «Ниагара» водоизмещением 13 тысяч тонн. И меня привлекал план, заключающийся в том, что «Атлантис» может действовать в границах Австралийского побережья, но я не отказывался и от прежних намерений.

Один день сменялся другим с неизменной рутиной – вахтой, сменой вахты, палубной вахтой, машинной вахтой, учениями, зачисткой бортов, счисткой ржавчины, проверкой торпедных аппаратов, выпечкой хлеба, приготовлением обеда, чисткой картошки, починкой обуви, уходом за больными, поворотами штурвала, счислением нашего местоположения, тренировками, инструктажем, стиркой формы и всем прочим. И ежедневной записью в судовом журнале: «Ничего необычного».

Каждое утро мой лейтенант совершал обход корабля. Боцман расставлял людей на работы, а Кюн поднимался на мостик уточнить наше местоположение. Он беседовал со штурманом, вахтенным офицером и рулевым, ободряюще кивал впередсмотрящим, уточнял наше место пребывания, а затем спешил в самолетный ангар в трюме номер 2 к кабестану, чтобы можно было осмотреть оба борта корабля и на основании осмотра сделать вывод, не разъела ли ржавчина камуфляжную краску. Затем лейтенант отправлялся в корабельный лазарет, беседовал с врачами и пациентами, а потом шел к носовым орудиям, минуя при этом один из артиллерийских корабельных погребов, мастерскую судового плотника и покрасочную. Обход он заканчивал на нижней палубе с пленными. Возвращаясь, лейтенант проверял артиллерийский расчет носового орудия, осматривал летные ангары и мастерские. На нижней палубе Кюн проверял шлюпки с детьми, где мы поместили их под надзором матерей. Закончив обход и возвращаясь, лейтенант снова обходил владения старшего механика, угольные бункеры, склады боеприпасов. При этом он посещал сапожника, заходил в пекарню и на камбуз, к рулевым, в лазарет, минное отделение и напоследок осматривал орудие на полуюте.

Утром, в 11 часов, Кюн, как правило, располагался в своей каюте, принимая с докладом подчиненных офицеров, но бывали дни, когда он обшаривал каждый уголок машинного отделения. Немногих лейтенантов можно было бы упрекнуть в том, что они пренебрегают своими обязанностями, но Кюн не входил в их число.

Периодически поступали разведывательные сведения, позволявшие оценить общую обстановку. Морской штаб сообщил, что в восточной части Индийского океана, в датских портах, соблюдают светомаскировку; в Берлине считали, что это связано с постановкой мин у Новой Зеландии. Мое мнение было таково, что причиной стало исчезновение «Тираны», о котором в Берлине пока что не было известно. Спустя какое-то время неизвестная британская радиостанция открытым текстом передала приказ датскому судну следовать курсом в Зондский пролив, на основании чего мы сделали вывод, что на судах датчан до сих пор нет английских шифровальных блокнотов. Как оказалось, очередной бой с противником нам предстоял лишь через три недели, но все это время, считая, что исход войны в Европе предрешен, мы почти не получали никаких известий от германского адмиралтейства. Выглядело все это так, словно в Берлине полагали, «Атлантис» не может более поддерживать связь с Германией; важнейшие новости, касающиеся ведения боевых действий с Францией, мы получали от индийских, австралийских и японских радиостанций. Удивительно, но из Сан-Франциско последние известия германской службы вещания передавали прежде, чем их передавала коротковолновая немецкая радиостанция; даже последние новости о прекращении боевых действий во Франции мы получили этим путем. 25 июня на борту нашего судна состоялся благодарственный молебен.

Теперь уже несколько береговых станций вызывали «Тирану», включая Коломбо, Момбасу и Гонконг; но «Тирана», естественно, не могла ответить, а «Атлантис», безусловно, не собирался вести вымышленные передачи от ее имени, – возможно, именно этого и ждал от нас противник. Капитан Гундерсен говорил с горечью:

– В Австралии станут говорить, что я принадлежу к пятой колонне и удрал со своим кораблем во Владивосток или Японию.

Очевидно было, что капитана огорчила мысль о том, что его несправедливо сочтут предателем.

Я позаботился о том, чтобы отношения моих офицеров с пленными были корректными и дружескими. Шкиперы торговых судов организовали своеобразный клуб и проводили время читая, играя в карты и шахматы или просто беседуя. Время от времени можно было видеть, как один из них прогуливается по палубе с кем-либо из моих офицеров, а иногда вечером они устраивали небольшую вечеринку, на которую обычно приглашали Мора, доктора Реля и меня. За виски с содовой беседа принимала общий характер, и мы забывали про войну и про то, что являемся противниками. С течением времени состав этого клуба менялся; старых членов отсылали домой на призовых судах, а их место занимали новые. Но я был рад видеть, что сохраняется прежняя клубная атмосфера взаимного уважения. И не было ничего неуместного в том, что один из членов клуба – просоленный морской волк старой школы – ежедневно собирал свой экипаж на богослужение и ревностно молился о том, чтобы появился британский крейсер и покончил бы с «Атлантисом».

2 июля мы произвели вылазку по маршруту Зондский пролив – остров Маврикий в направлении Кокосовых островов, надеясь перехватить танкер с грузом нефти из Мири, но потерпели неудачу. За время наших бесплодных поисков я не раз вспоминал слова британского адмирала Джелико. Он писал, что «победа в меньшей степени зависит от удачи и успеха в бою, но в большей степени от того, насколько каждый терпеливо несет свою службу днем и ночью и в любую погоду». Капитан 3-го ранга Нергер повторил это изречение, когда написал, что «гораздо труднее стойко и терпеливо держаться, чем храбро атаковать».

10 июля мы очутились на расстоянии 900 километров от Коломбо и на рассвете следующего дня повернули на запад, чтобы еще раз прочесать нашу зону патрулирования, и в 6.43 утра мы наконец-то увидели то, что так долго ждали – дым из трубы. Дым был невероятно густым, и сначала мы решили, что дымят несколько кораблей. Я отдал приказ приготовиться к бою и застопорить машины – их вибрация мешала наводить бинокль на цель. После чего мы легли в дрейф и стали ждать, всматриваясь в утреннюю мглу, в которой поначалу можно было разглядеть только пару тонких мачт по обе стороны густого столба дыма. Наконец на горизонте появился корабль, его экипаж не обращал на нас никакого внимания, а мы к этому моменту снова были на ходу. Я приказал запустить второй двигатель, и судно так быстро, как только возможно, развило полную скорость. (Дизели нельзя было сразу запускать на полные обороты из-за высокой температуры воды.) По мере увеличения нашей скорости мы навязчиво повернули навстречу противнику. Его корабль выходил из туманной дымки и становился все лучше виден; вскоре мы смогли различить у судна единственную трубу, корпус темного цвета и грязно-коричневые надстройки. Судно не имело никаких отличий, свидетельствующих о его принадлежности, но, когда противник, ни о чем не подозревая, пересекал наш курс, находясь от нас на расстоянии 8 тысяч метров, мы увидели на корме на платформе привычное орудие – это означало, что судно британское.

– Но, судя по постройке, я бы предположил, что судно первоначально принадлежало Германии, – заметил младший лейтенант Мунд, который начинал службу на «Золотой скале». – Думаю, ходило по линии Ганзы.

По совету радиста я отложил атаку до окончания рутинного интервала времени подачи сигналов бедствия, когда во всем мире в эфире сохраняется радиомолчание. Как только это время закончилось, мы подняли маскировочные откидные борта и дали четыре предупредительных выстрела из 75-миллиметрового орудия. Наш флаг и сигнал «лечь в дрейф» развевались на ветру. На судне заметили наш сигнал, и их радист сразу же вышел в эфир. Он успел передать только «QQQQ – нас обстрелял рей...», когда прямое попадание в радиорубку положило конец его сигналам бедствия, вторым снарядом разбило мачту; одновременно мы включили свой передатчик и систему радиопомех, используя искаженные японские позывные. Потом мы прекратили огонь.

Инцидент не прошел незамеченным. Американский пароход «Истерн гайд» радировал: «Кого обстреляли?..»

«QRU, – последовал быстрый ответ с нашей стороны. – Мне нечего вам сообщить».

Но «Истерн гайд» не оставлял своих подозрений. «Прекратите передачу, – просигналили они нам. – Кого обстреляли?..» Им ответила какая-то береговая станция, которая несколько раз повторила QRU и замолчала.

Судьба нашей жертвы была решена. Вместо того чтобы подчиняться нашим приказам и оставаться на борту, экипаж спешно покидал судно. То же самое паническое бегство на шлюпках происходило на каждом корабле, и всякий раз по одной и той же причине – недоброжелательная союзная пресса внушала противнику страх перед смертью от рук немцев. Они считали, что лучше встретить свою судьбу в открытой шлюпке, чем попасть в плен к германским пиратам.

Когда наша абордажная команда добралась до судна, стало ясно, что Мунд был прав; первоначально корабль назывался «Скала коршуна», водоизмещением 7506 тонн, построен в Текленбурге в 1919 году, позже передан Англии по условиям Версальского договора. Теперь судно принадлежало компании «Эллерман лайн», сменило название на «Багдад» и курсировало по линии Англия – Пенанг. Корабль перевозил кокс, стальные трубы, рельсы и стальную арматуру – кое-что предназначалось для системы обороны Сингапура, – краски, искусственные удобрения, запасные части к двигателям, химикалии и виски; в общей сложности в данном рейсе его груз составлял 9324 тонны. Состояние судна было неважным; за его оснасткой и оборудованием требовался тщательный уход, а запасных частей не хватало. На корабле имелось обычное вооружение – одно 20-миллиметровое зенитное орудие и 120-миллиметровая пушка на корме, а также дымовые шашки и специальный кабель для размагничивания корабля [15]15
  Размагничивание корабля – искусственное изменение магнитного поля корабля для снижения вероятности его подрыва на магнитных минах.


[Закрыть].

Абордажная команда перевалила через борт, и Мор, с тяжелым маузером в руке, как обычно, устремился к штурманской рубке и каютам офицеров. Он появился как раз вовремя, чтобы помешать уничтожить некоторые судовые секретные документы. Высокий светловолосый шкипер-англичанин собирался бросить их за борт. Он был застигнут врасплох; впередсмотрящие не сочли нужным доложить о появлении рейдера и ничего не заподозрили даже тогда, когда корабли сошлись вплотную. Когда пушки «Атлантиса» вытряхнули шкипера из его заслуженного сна, он сначала попытался воспользоваться рацией, надеясь выиграть время; но тут начали рваться снаряды, и среди криков раненых и скрежета металла экипаж в слепой панике ринулся к шлюпкам. Шкипер вынужден был вмешаться, чтобы не дать шлюпкам перевернуться или разбиться о борт корабля, потерял много времени и не успел уничтожить документы. С пистолетом в руке Мор вежливо сообщил шкиперу по-английски, что тот должен считать себя пленным; поняв, что дальнейшее сопротивление бесполезно, англичанин подчинился приказу Мора выйти на палубу. Там он обнаружил членов своего экипажа – тех, кого вернули на борт мои люди, – собиравших вещи перед тем, как отправиться на «Атлантис». Шкиперу и его офицерам было предложено сделать то же самое.

Абордажная команда трудилась не покладая рук. Рядом с желанными запасами свежего картофеля, извлеченного из трюмов «Багдада», высилась гора мешков, набитых полезными и приятными вещами. Одновременно в шлюпки грузили рис для наших индийских пленников. Команда минеров заложила свои заряды, и сразу после полудня абордажная команда покинула корабль вместе с последними британскими пленными, а на борту осталась только команда подрывников. Лейтенант Фехлер, недовольный своими действиями по потоплению «Сайентиста», решил не только увеличить мощь зарядов до 120 килограммов на метр (хватило бы и 70), но и наблюдать за результатами на месте. Подрывники дождались взрыва всех зарядов. «Таких взрывов стоило дождаться», – говорили они. Минеры только успели сесть в шлюпку, как «Багдад» стал тонуть начиная с кормы. Фехлер так увлекся делом, что, поспешно прыгая в шлюпку, рассек руку, и я вынужден был сделать ему выговор за ненужный риск.

Теперь нам предстояло как-то разместить новых пленников в количестве 81 человека – 21 белого и 60 ласкаров. Двое англичан были ранены – боцман потерял ступню, а радист, чудом извлеченный из-под обломков радиорубки, лишь слегка поранил руки.

Едва «Багдад» затонул, мы на всех парах удалились прочь. Я взял курс на юг, справедливо полагая, что в этом направлении враг станет искать рейдер в последнюю очередь. Наверняка шкипер парохода «Истерн гайд» в ближайшем порту сообщит о принятом вызове, но на всякий случай желательно было покинуть район, который противник вскоре начнет прочесывать. Наш новый курс давал возможность держать под контролем торговые пути от Австралии и Зондского пролива до Момбасы и Адена и от Южной Африки до Маврикия и Рангуна.

В полдень я созвал всех офицеров на совещание для анализа боевых действий и для того, чтобы уточнить, какие уроки следует извлечь из проведенного боя. В самом начале сражения у нас отказало рулевое устройство, и корабль в течение двух минут оставался неуправляемым. Это был неизбежный риск; мы не могли быть на 100 процентов уверенными в том, что подобное не повторится. Я поблагодарил офицера-радиста за его совет отложить атаку, пока не пройдет обычное время для подачи сигнала SOS. Я отдал приказ в дальнейшем сразу захватывать все дрейфующие спасательные плоты, чтобы никто не пытался добраться до них; любого, кто отважился бы на это, легко можно было проглядеть и вовремя не подобрать. Я добавил, что на корабле противника мертвых следует сразу же сносить вниз, чтобы в дальнейшем не затруднять работу поисковой команды. Поступая таким образом, мы выражали должное уважение к мертвым и щадили чувства живых. Артиллерийскому офицеру я приказал в будущем давать два предупредительных выстрела из 150-миллиметровых орудий. 75-миллиметровые не производили такого впечатления по части грохота и разрывов снарядов с сравнении с более тяжелым калибром, а кроме того, этот даст возможность офицеру-артиллеристу заранее определить дальность стрельбы и таким образом быстрее вывести из строя радиостанцию.

Среди секретных документов, захваченных на борту «Багдада», был один особенно важный – описание рейдера, основанное на сообщениях с «Эксетера», озаглавленное «Доклад о подозрительном судне». Имелись две фотографии «Скалы» с линии Ганзы, а затем следовало описание «корабля, замеченного в Южной Атлантике 2 мая 1940 года», которое в точности соответствовало «Атлантису». На «Эксетере» почуяли неладное. Я решил как можно сильней изменить внешний вид судна, соорудив на носу и корме дополнительные мачты из пустых бочек, которые в изобилии имелись на борту. В разговоре с Армстронгом Уайтом, шкипером «Багдада», выяснилось, что он не уделил должного внимания донесению с «Эксетера». Он подчеркнул, что в нем не упоминалось о рейдере; «подозрительный корабль» мог оказаться и торговым судном, прорывавшим блокаду союзников. Было известно, что таким кораблям удавалось прорваться, хотя о некоторых имелись сведения, что они захвачены или потоплены. Во всяком случае, сказал он, донесение пришло из Южной Атлантики и устарело на два месяца. Кто мог ожидать, что подобное описание останется в силе спустя столь долгое время? Капитан Уайт сообщил мне, что в соответствии с инструкциями он рыскал короткими зигзагами на рассвете, в сумерках и в туманную погоду, и ежедневно менял курс. Он следовал в составе конвоя из Гибралтара и обогнул мыс Доброй Надежды за пределами 100-фатомной [16]16
  Фатом равен морской сажени (1,83 метра).


[Закрыть]зоны; в Лоренсу-Маркише он прослышал о том, что в Индийском океане появился некий рейдер, но все эти разговоры смахивали на обычные слухи и были настолько неопределенны, что он не обратил на них внимания.

Из всего этого я сделал вывод, что противник не только не имеет никакого представления о нашем местоположении, но вообще имеет смутное понятие о нашем существовании. Я принял решение больше не уклоняться к югу и в соответствии с принятым решением вновь взял курс на запад.