Текст книги "Краткая история военных сражений"

Автор книги: Бернард Монтгомери

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Дрессировка слонов включала «самьяну» (двигаться вперед, в сторону и извилисто), «вадхавадху» (затаптывать и убивать), «хастиюддха» (вступать в бой строем) и другие приемы. Слоны обладали силой и внушающей ужас внешностью. Они могли растоптать людей, разнести препятствия и вселить ужас в сердца неопытных воинов и необученных коней. Но у них было слишком много недостатков, чтобы быть надежной главной наступательной силой в сражении. Они всегда трудно поддавались управлению. Часто случалось, что запаниковавшие слоны поворачивали назад, внося хаос в собственные ряды.

Самым общепринятым временем для начала военных операций был октябрь, после сезона дождей, хотя время могло измениться из-за политических обстоятельств. Был хорошо налажен шпионаж, как дипломатический, так и военный. Из имеющихся различных источников чрезвычайно трудно установить дислокацию войск и тактические приемы. Автор Махабхараты дает полный простор полету фантазии, описывая боевые порядки, носящие названия «цапля», «ястреб» и «крокодил», и в своих фантазиях остается верен себе, рисуя все до мельчайших деталей. Каутилья говорит чуть реальнее о четырех основных боевых порядках – «посох», «змея», «круг» и «разомкнутый строй», каждый со своими разновидностями. Понятно, что теоретически существовали многочисленные виды боевого развертывания.

Мы увидим, что военное искусство древних индусов не слишком благодатная область для изучения. Самыми слабыми местами в структуре и формировании войск были излишняя опора на слонов, плохая конница и феодальная система комплектования, препятствовавшая единоначалию и стандартизации снаряжения и формирования. Даже более удачливым полководцам, таким, как Чандрагупта Маурья, изгнавший греков, и Скандагупта с Ясодхарманом, отбросившие гуннов, похоже, не хватало дальновидности и стратегического и тактического умения. Не удерживались проходы на северо-западной границе, войска передвигались медлительно. Войны между индусами были незначительными событиями, велись с оглядкой. Они были занятием политиков, не касавшимся земледельцев, занятых возделыванием полей. К 1000 г. н. э. индийская цивилизация стала самодовольной и консервативной. Эти слабости вскрыло исламское нашествие.

Tyρκo-исламское завоевание Индии развивалось по шаблону. Это был постепенный процесс, начавшийся в X в. и завершившийся лишь в XVII, – дикие турецкие племена постоянно манили богатые разрозненные земли. Турки начинали с налетов через границы, налеты перерастали в широкие вторжения, в ходе которых ближайший индийский правитель в последнем сражении терпел поражение. Первое завоеванное княжество становилось плацдармом для дальнейшего продвижения, и индийские земли одна за одной поглощались силами ислама, продвигавшимися к югу и востоку. Только в XVII в. племена из джунглей Ассама остановили тогда уже разлагавшиеся силы моголов, потомков завоевателей Индии. По мере того как захватчики, принадлежавшие к ранним волнам вторжений, оседали и становились индийцами, их самих наводняли последующие волны, накатывавшиеся с северо-запада. Каждое отдельное вторжение обычно бывало кратковременным, пока изредка не появлялся выдающийся исламский завоеватель, сметавший все на своем пути. Среди них выделяются четыре имени: Махмуд Газневи (997 – 1030), который, как говорили, совершил семнадцать походов на Индию; Шихабаддин Гури, победивший в тараинских сражениях 1192 г.; Тимур, монгол, в 1398 г. за пять месяцев пронесшийся по Хиндустану, разграбивший Дели, но затем вернувшийся в свою столицу Самарканд; и, наконец, в 1525 г. Индию захватил потомок Тимура Тигр Бабур, разбив противников в Панипатском и Сикрийском сражениях.

Турки отличались крайней воинственностью, чего как раз недоставало индийцам. Здесь они встретили безмятежное спокойствие и терпимое отношение, противопоставив им буйную активность дикарей, подстегиваемую фанатичной верой в ислам. Турки отличались энергией, социальной сплоченностью, фаталистическим презрением к смерти и трезвостью. К этому надо добавить подвижность и маневренность благодаря наличию быстрых выносливых туркменских и арабских скакунов. Их войска фактически представляли собой орды верховых лучников наподобие имевших успех в прошлом объединений парфян, гуннов и монголов. Их составные луки ничуть не уступали индийским, и владели ими они успешнее. Турки выдвигали из своих рядов отличных старших офицеров, а порой и талантливых полководцев. Сущность стратегии сводилась к управлению маневренными силами на больших пространствах. Тактика, как и на Западе, обычно состояла в изматывании сил противника посредством обходных маневров, налетов неуловимых верховых лучников, а затем завершающего удара силами тяжелой конницы.

Но, поселяясь в Индии, пришельцы из Турции теряли наступательный порыв, порожденный степными просторами, и в известной мере обретали укоренившиеся с древности строгие обычаи новой родины. Стали применять слонов, и, хотя конница по-прежнему пользовалась уважением, маневренность постепенно утрачивалась. Кроме того, на характере военных действий отразилось появление огнестрельного оружия. Уже армия Бабура отличалась от войск его предшественников. У него было меньше турецких конников, хотя они и оставались элитными войсками. Появились контингенты коренных индийцев, воевавших традиционными луками, мечами и копьями. Были также пешие войска, вооруженные фитильными ружьями и Фальконетами, установленными на повозках. Бабур умело использовал орудия – особенно в сражении у Сикри, где (подобно Гонсало де Кордове) он вынудил раджпутов бросить свои силы против хорошо укрепленных позиций, защищавшихся пехотой и артиллерией. Но турки в Индии разделяли пристрастие своих западных собратьев к чрезмерно большим орудиям. Некоторые орудия, изготовленные позднее в Индии, весили 40 и даже 50 тонн. В то же время даже во время восстания сипаев 1857 г. отдельные индийские войска наряду с огнестрельным оружием с успехом использовали луки и стрелы.

В Таликотском сражении 1565 г., утвердившем власть мусульман над индусами на Деканском плоскогорье, позднейшая мусульманская индийская армия проявила себя в лучшем свете. Хусаина Низам-шаха не обескуражило четырехкратное численное превосходство противника. Его артиллерия была намного сильнее, и он выдвинул ее вперед, поставив заслон из вооруженных луками турецких конников, которые выманили противника на себя. Хорошо оснащенная и обученная конница была разбита на крупные отряды, и, кроме того, оставался мощный резерв для нанесения последнего решающего удара.

К XVIII в. турецко-исламские силы приобрели слишком много традиционных индусских качеств. Это проявилось при поражении войск Низама аль-Мулька от маратхов, воевавших во многом в манере первых турецких завоевателей Индии. Это были коренные обитатели юго-западной Индии, в отличие от жителей богатого Севера выносливый бережливый народ – и в середине XVII в. Шиваджи выковал из них новую военную силу. В XVIII в. они были в наилучшей форме, и Палкхедская кампания 1727 – 1228 гг., в которую Баджи Рао I превзошел в военном искусстве Низама аль-Мулька, служит блестящим образцом стратегического маневра. Армия Баджи Рао была чисто конной и имела на вооружении лишь сабли, копья, в некоторых подразделениях луки и круглые щиты. На двух всадников полагался запасной конь. Маратхи передвигались не обремененные артиллерией, имуществом и даже ручным огнестрельным оружием или легкими доспехами. Снабжались мародерствуя.

Баджи Рао не принимал господство Низама над Деканом и ударил первым. В октябре 1727 г., сразу по окончании сезона муссонных дождей, Баджи Рао вторгся на территорию сторонника Низама – Асафа Яха. Легко оснащенные маратхи передвигались с поразительной быстротой, избегая главных городов и крепостей, существуя за счет разграбления сельской местности, предавая огню мелкие поселения. В начале ноября они потерпели поражение от рук талантливого приближенного Низама – Айваз-хана, но за месяц полностью оправились и двинулись снова то на восток, то на север, то на запад, неожиданно меняя направление. Низам мобилизовал свои силы и некоторое время их преследовал, но непредсказуемые стремительные передвижения противника сбивали его с толку и выматывали силы его солдат. В конце января Низам изменил стратегию, перестал преследовать ускользающие силы маратхов и двинулся прямо в центральную часть их собственных земель в окружности Пуны, которую захватил и разграбил. Но Баджи Рао не поддался настойчивым призывам вернуться и в ответ на маневр Низама стал в свою очередь угрожать его столице Аурангабаду. Как и следовало ожидать, Низам оставил район Пуны и вернулся выручать Аурангабад. Он еще раз попытался поймать Баджи Рао, но маратхи кружили рядом, изматывая его войско. Низам сохранил армию в целости, но в марте 1728 г. сдался. Маратхи вернулись домой с богатой добычей и условиями мира, в которых признавались некоторые из их территориальных претензий.

Следует отметить и фортификационные сооружения Индии, ибо некоторые индийские крепости, такие, как Агра, Даулатабад и Манду, не уступали лучшим сооружениям Европы. Гора, на которой стоит Манду, возвышается над равниной на тысячу футов. Крепость построена шахом Хошангом Гхори (1406 – 1435). Основой ее неприступности была идущая по краю крутого откоса мощная базальтовая стена с бойницами, местами укрепленная бастионами, имеющая несколько сильно защищенных ворот. С востока до центра города тянется широкое и глубокое ущелье; оно защищалось воздвигнутой поперек эстакадой с пешеходной дорожкой по верху, носившей название «Семьсот ступеней». Главный вход был с северной стороны, где по довольно крутому склону поднималась загороженная тремя следовавшими одни за одними воротами извилистая дорога. Самые верхние «Делийские ворота» представляют собой великолепное арочное сооружение. Особенно прочны юго-восточные и юго-западные ворота, Тарапурские ворота имеют узкий и крутой проход, к тому же внутри он поворачивает под прямым углом. Если бы атакующий прорвался внутрь, то на него напали бы с тыла защитники западной стены. Индийское осадное оружие сводилось к катапультам и позднее к тяжелой артиллерии, но самые удачливые стратеги обычно обходили крупные укрепления.

В середине XVIII в. Индия стала ареной имперской борьбы между Британией и Францией. Француз Жозеф Дюплекс первым из европейцев стал успешно обучать в массовом порядке индийские войска европейским способам военных действий. Однако британская Ост-Индская компания очень быстро усвоила ту же игру. Стринджер Лоуренс занялся подготовкой сипаев – так называли индийские войска, обученные европейцами и оставшиеся на их службе, – а Роберт Клайв как дипломат и воин проявил себя даже более способным, чем Дюплекс. Самой известной победой Клайва была победа над армией Сурадж уд-Доула при Пласси. У Клайва было около 800 европейцев, примерно 2 тысячи сипаев и 8 орудий против 34 тысяч пеших, 15 конных солдат и 53 орудий. Казалось, шансы были безнадежно неравными. Однако британцы удачно выбрали позиции под прикрытием манговой рощи, а проливной дождь вывел индийскую артиллерию из строя; руководство индийскими войсками было настолько бездарным, что сражение оказалось не более чем мелкой стычкой, закончившейся беспорядочным бегством. Тем самым был открыт путь распространению британского господства над коренным населением Индии.

Глава 10
ОТТОМАНСКИЕ ТУРКИ

Осаду средневековой Европы дикарями труднее всего оказалось снять на юго-востоке. К 1000 г. н. э. пришельцы с севера ассимилировались, а к 1500 г. технический прогресс позволил Западной Европе прибегнуть к наступательной мировой стратегии. Однако турецкое наступление на юго-востоке было более грозным и продолжительным. Крестовые походы можно рассматривать как ряд оборонительных вылазок. Первый из них застал неприятеля врасплох и был успешным, но затем с каждым разом они становились все более нерешительными. Провал наиболее решительного контрнаступления средневековой Европы свидетельствует о силе именно этого противника.

Турки представляли собой группу полукочевых народов, которые под натиском монгольской экспансии, соблазнившись упадком арабской мощи, переместились из Центральной Азии к Восточному Средиземноморью. Их западные головные отряды располагали неисчислимыми людскими ресурсами. Напротив, население Европы, и прежде переживавшее застой, между 1347-м и 1351 гг. сильно сократилось по причине «черной смерти» – эпидемии чумы. Кроме того, боевой дух турок был высок. Нечего было и надеяться, что турецкого воина, неистового мусульманина, можно было разоружить и обратить в другую веру лишенным остроты рыцарским порывом или пассивностью православия и умирающей византийской цивилизацией.

На протяжении всей истории свойственная азиатам техника ведения войны превосходила европейскую – за исключением одного периода, когда Александр Македонский создал конницу, обладавшую маневренностью, выносливостью и тактической целеустремленностью. В остальном при каждом крупном столкновении в Леванте торжествовала азиатская маневренность. О том же свидетельствуют Карры и Хыттин, а в период расцвета Средневековья, по мере того как европейские всадники оснащались все тяжелее, легконогим коням кочевников становилось еще легче кружить вокруг них. Неизменные успехи турок в то время, когда Европа продвигалась вперед на других фронтах, можно также объяснить техническим фактором: тем, что турки не хуже европейцев поняли революционизирующее значение появления огнестрельного оружия.

Победа турок-сельджуков над византийцами у Манцикерта в 1071 г. открыла им путь в Малую Азию. Турецкие племенные вожди и их соратники искали места для обитания, но их также вдохновляло участие в газавате – войне с «неверными» во имя мусульманской веры. Они следовали «футувве», военному и моральному кодексу, такому же, как рыцарский, но более динамичному. Оттоманское государство возникло как одна из многих участвовавших в газавате незначительных сил. Вскоре после падения сельджуков в 1243 г. оттоманы выступили как ведущая сила турок. Это произошло благодаря их положению на западном фланге, а также таланту их первых лидеров, знавших, как организовать и куда направить энергию хлынувших на запад турок.

Ни тогда, ни потом Европа была не в состоянии отразить турецкую угрозу. Знаком конца политической и военной мощи Византии было разграбление крестоносцами Константинополя в 1204 г. Бывшие подвластные Византии народы, болгары и сербы, не питали к ней любви. Западноевропейцы поначалу не смогли понять, что Византия без их помощи обречена, а когда поняли, то лишь озлобились. Во всяком случае, европейцы знали, что им противостоит превосходящая военная мощь. Когда же они выступили против оттоманского продвижения, печальный опыт крестовых походов нашел подтверждение в последовавших одно за другим сокрушительных поражениях.

В 1301 г. Осман начал очищать от византийцев Малую Азию. Его конница, не встретив серьезного сопротивления, пронеслась по сельской местности. К 1356 г. турки были готовы переправиться в Европу. Некоторое время они довольствовались тем, что обходили великий Константинополь. Затем они устремились к Дунаю, этапы этого продвижения отмечены победами над сербами на реке Марица (1371 г.) и в Косове (1389 г.) и разгромом Баязидом I армии крестоносцев, состоявшей в основном из венгров, в Никопольском сражении (1396 г.). Константинополь был окружен и обречен – хотя турки трижды приступали к окончательной осаде и вынужденно отвлекались.

В Оттоманском государстве не существовало различия между гражданскими и военными функциями – своим возникновением оно было обязано завоевательному порыву и развивалось как организация для дальнейших завоеваний. Султан был в равной мере императором и главнокомандующим, а главы правительственных департаментов составляли его военный штаб. Воины турецкой армии были на службе лично султана, а не государства. Эта система была схожа с европейской феодальной системой, но действовала значительно лучше. Основой войска была регулярная милиция, воины которой за землю, когда требовалось, несли службу. Главную надежную массу армии составляла феодальная конница. Существовали также орды нерегулярных войск, пешие назывались башибузуками, а конные – акиби, им не платили, они воевали за добычу. Элитными войсками турецкой армии была личная гвардия султана – пешие янычары и конные спахи.

Янычары были профессиональной пехотой – удивительный факт, учитывая обстоятельства, при которых она учреждалась: создана народом, единственным традиционным войском которого была конница, и в момент, когда пехота ни во что не ставилась в большей части Европы. Возможно, ценить потенциальные возможности отборной пехоты Орхана научили стоявшие насмерть византийские легионы. Набор в янычары был необычайным, но, как оказалось, весьма разумным. Они набирались из детей христианских семей и обучались в специальных колониях. В своих монастырях-казармах они получали образование, делавшее их фанатичными мусульманами. Они также получали прекрасную физическую подготовку и обучались совершенному владению оружием. Будучи гвардией султана, янычары занимали в государстве привилегированное положение, но в остальном не были избалованы – получали невысокую плату, строго соблюдали мусульманские принципы умеренности и отличались ревностным служением военному ремеслу и преданностью султану.

В первой половине XVI в., в расцвет их величия, насчитывалось 12 – 15 тысяч янычар. Звания офицеров брались из названий дворцовых служб – например, «главный суповар» и «старшина егерей». Первым оружием янычар был короткий составной лук, по дальности стрельбы намного превосходивший все другие виды луков. Но как только стал широко применяться аркебуз, он был взят на вооружение. Общепринятым оружием были также сабли и кинжалы. Другое оружие, которым они наряду с башибузуками в разное время пользовались, включало пращи, арбалеты, метательные копья, прямые мечи, пики, боевые топоры, булавы, косы, бичи и плети. Воинов не перегружали защитным снаряжением. В XV и XVI вв. у них был небольшой круглый щит, металлический шлем в форме фески с острым наконечником сверху и, может быть, легкая кольчужка. Каждое подразделение имело красочную форму, кроме того, янычары обильно украшали себя татуировками.

Главной силой турецких войск была конница, а элитной частью, ядром ее были спахи. В 1520-х гг. их насчитывалось 10 – 12 тысяч. Каждый был обязан набрать и обучить от двух до шести конников, он шел в бой примерно как западный рыцарь в сопровождении своих ландскнехтов. Основным оружием турецкой конницы были лук, копье и короткий меч. Защитных доспехов не было. Кроме конницы имелись также корпуса морской пехоты, канониров, оружейников, кузнецов, интендантов и оркестрантов.

Общий численный состав всех родов войск и служб турецкой армии в лучшую пору, при Мехмеде II (1451 – 1481), Селиме I (1512 – 1520) и Сулеймане Великолепном (1520 – 1566), достигал около 300 тысяч человек и устройство Оттоманского государства было таково, что мобилизация была поразительно скорой и полной. Профессиональное ядро пехоты и конницы насчитывало по меньшей мере 25 тысяч. На европейских наблюдателей это производило глубокое впечатление. Джовио писал: «Турки превосходят наших солдат по трем причинам: они немедленно выполняют приказания своих командиров, в бою совсем не щадят жизни, могут долго обходиться без хлеба и вина, довольствуются ячменем и водой».

В 1451 г. султаном стал Мехмед П. Ему было 19 лет. Он отличался неразговорчивостью, жестокостью, склонностью к пьянству, но был весьма честолюбивым и способным военачальником. При восхождении на престол он задался целью завершить завоевание Византийской империи, захватив Константинополь. В том, что уже в 1453 г. ему удалось этого добиться, не было ничего удивительного. Город давно был окружен, и турки собрали стотысячную армию, осадив четырнадцатимильные стены, защищаемые семитысячным гарнизоном. Захват Константинополя турками ознаменовал окончательное угасание греческой цивилизации. Кроме того, он интересен тем, что весьма отчетливо показал, что век рыцарства ушел в прошлое, ни одна христианская армия не попыталась снять осаду. С военной точки зрения осада знаменательна тем, что послужила важной вехой в истории артиллерии.

Главная причина неспособности Европы отразить наступление турок состояла в том, что оттоманские захватчики не хуже других освоили огнестрельное оружие. В 1452 г. к императору Константину явился венгерский инженер по имени Урбан, предложив свои услуги лучшего пушечного мастера в мире. Но Константин не имел возможности заплатить запрашиваемую сумму и поставить необходимые материалы. Тогда Урбан, первым из многих западных перебежчиков, продавших свои технические знания туркам, обратился к султану. Мехмед предложил ему жалованье в четыре раза больше запрошенного и предоставил все необходимые технические условия. К началу 1453 г. Урбан создал в Адрианополе самую большую пушку со стволом длиной 27 футов, способную стрелять каменными ядрами весом более тысячи фунтов. При испытаниях снаряд пролетел милю, а от звука выстрела у беременных женщин на 12 миль вокруг случились выкидыши. Мехмед был в восторге, и чудовищную пушку на шестидесяти быках повезли в Константинополь. Там она сломалась, но это не имело значения ввиду высокой боеспособности остальной турецкой артиллерии.

Шесть недель турки продолжали непрерывно обстреливать Константинополь, сосредоточивая огонь на самых уязвимых участках стен. Некоторые пушки были необычно велики, и их было трудно устанавливать на позиции или удерживать на лафетах – особенно когда земля раскисала от дождей. Поскольку стволы трескались, если недостаточно остывали между выстрелами, крупные орудия стреляли не больше семи раз в день. Но каждый выстрел причинял огромный ущерб. За одну неделю внешняя стена Константинополя в нескольких местах была полностью разрушена. После этого мужественные защитники работали день и ночь, восстанавливая деревянные и земляные укрепления позади внешней стены. Однако неторопливый упорный обстрел постепенно разрушал укрепления. Турки продемонстрировали свою техническую изобретательность, переправив орудия на платформах, прикрепленных к понтонному мосту через Золотой Рог, начав тем самым обстрел под другим углом. Дважды Мехмед считал, что обстрел был достаточно результативным, но ошибался, потому что два турецких штурма были отбиты. Но третий был успешным.

Захват Константинополя послужил началом периода поразительного продвижения турок и вершиной их военного могущества. В последующие 15 лет впервые были полностью покорены Греция и Сербия. Наконец, в 1468 г. было сломлено сопротивление албанцев во главе с Георгом Скандербегом. Продвижение турок на запад на время прекратилось из-за того, что Мехмеду не удалось захватить Белград. Мехмед, хотя и отличавшийся жестокостью и неумолимостью при взимании дани, во многих отношениях был великодушным покорителем. Турки терпимо относились к православной религии, не причинялось ущерба основным памятникам греческой и византийской архитектуры. (Парфенон, который турки использовали как пороховой склад, был взорван лишь в 1687 г. во время осады Акрополя венецианцами.)

В этот период продвижение турецких сил по суше дополнялось ростом военной мощи в Средиземном море. Сначала некоторые турки занялись морским пиратством, как естественным расширением газавата. Когда началась экспансия в Европу, возникла необходимость иметь военный флот хотя бы для того, чтобы защищать переправу через Босфор. Впоследствии турецкая морская мощь росла и была сформулирована определенная политика – контролировать торговлю Леванта. Главной военно-морской державой на Средиземноморье в это время была Венеция. В 1416 г. Пьетро Лоредан уничтожил значительную часть турецкого флота, но главной заботой Венеции была торговля. Во всяком случае, начиная с 1430-х гг. Венеция была поглощена борьбой с соперничавшими итальянскими государствами, и опять благодаря отсутствию единства среди своих противников турки смогли продвинуться на запад. Одним из самых веских оснований для уверенности Мехмеда II в успехе осады Константинополя было наличие у него мощного флота, перерезавшего морские коммуникации города.

Турки, конечно, не имели собственных морских традиций, и когда они достигли Средиземноморья, то без оговорок и изменений приняли древнюю средиземноморскую традицию галерной войны – не только конструкцию судов, но и тактику. В галерной войне за период между сражениями при Лейде в 494 г. до н. э. и Лепанто в 1571 г. н. э. по существу мало что изменилось.

Византийцы переняли в качестве основного боевого корабля греческую и римскую трирему, которую назвали дромоном, увеличив размеры до водоизмещения в 78 – 175 тонн и число гребцов до 100 – 200 человек. К концу этого периода ведущими морскими державами стали Венеция и Генуя. Их суда, на которых был только один ряд весел, назывались галерами. Тактика галерной войны была проста, после сицилийских войн конца XIII в. она с легкой руки ее самого удачливого приверженца Руджеро де Лаурия стала стереотипной. Основным правилом было продвигаться линией или строем полумесяца, врезаться в строй противника с намерением поломать ему весла, а затем после обстрела взять на абордаж и захватить судно. Большинство воинов составляли пращеметатели и арбалетчики. Тонкостями штурма были использование жидкого мыла, чтобы вражеская палуба стала скользкой, или применение стрел с широкими концами и горящих стрел для повреждения такелажа. Единственные изменения в дальнейшем свелись к незначительному росту размеров галер и замене баллист небольшими пушками в качестве носовой артиллерии. Тактика не менялась, исход боя по-прежнему решался взятием на абордаж. Когда турки наконец захватили Константинополь, они получили крупный центр кораблестроения.

Частью общей стратегии получения контроля над восточным Средиземноморьем и Ближним Востоком были победоносные кампании Селима I (1512 – 1520). Он решил, что если меряться силами с испанцами, то важно сделать это на северном побережье Африки, первым этапом этой стратегии был захват Египта. За ним последовало назначение в 1519 г. бейлербеем Алжира самого главного пирата Берберского берега Хайраддина Барбароссы, которого склонили к верности султану. Теперь на средиземноморских линиях коммуникаций турок оставалось одно бросающееся в глаза слабое место: остающийся во владении рыцарей Святого Иоанна остров Родос. Но и Родос пал в 1522 г. после героического противостояния массированной осаде войсками Сулеймана Великолепного.

В 1525 – 1526 гг. Сулейман возглавил крупную операцию на дунайском фронте. Ни приграничные бароны, ни государства Восточной Европы не оказали единого сопротивления. Армии Сулеймана и короля Венгрии Лайоша встретились на Мохачской равнине. 70-тысячная армия Сулеймана построилась в глубоко эшелонированные боевые порядки. Две линии конницы поддерживали сзади янычары и спахи. Армия христиан всего лишь из 35 тысяч воинов выстроилась в две длинные смешанные линии конницы и пехоты. Создалось впечатление, что первая кавалерийская атака венгров вызвала в рядах турок замешательство, и Лайош приказал начинать общее наступление. Но он не учел глубины эшелонирования турецкой армии, и янычары без труда расправились с проникшими в тыл противника венграми. Победа турок была полной.

В 1529 г. турки огнем и мечом пробились дальше и осадили Вену. Но отчаянное сопротивление венцев и наступление зимы заставили Сулеймана снять осаду, поскольку теперь он был далеко от дома и еще предстояли бои на восточной границе. Установленные Сулейманом границы Оттоманской империи достигали почти ворот Вены в Европе, почти Гибралтара в Северной Африке, проходили по обоим берегам Красного моря, а также по берегам Персидского залива и Каспийского моря.

В последнюю треть XVI в. ход событий начал поворачиваться против турок. Венеция обратилась за поддержкой к Риму и Испании, и в 1571 г. три государства собрали единый флот под командованием 26-летнего дона Иоанна Австрийского. В этом же году флот христиан из 200 галер с 30 тысячами воинов нанес у Лепанто сокрушительное поражение примерно равному по силам турецкому флоту. По словам Оливера Уорнера: «При Лепанто, как и в самых древних морских сражениях, флоты походили на армии. Строгие боевые порядки, во главе войсковые командиры, тактика сухопутных сражений. Матросы направляли корабли куда от них требовали, а сражались генералы и их солдаты».

Победа при Лепанто была безрезультатной: она предохранила западное Средиземноморье от полного турецкого господства, но за ней не последовало стратегического наступления христианских держав. Турки быстро построили новый флот и до начала действий в Средиземном море английского и голландского флотов в 1650-х гг. продолжали терроризировать эти воды. Однако турецкая морская мощь ослабевала, главным образом из-за отставания от Европы в области техники. Турки и итальянцы продолжали пользоваться галерами вплоть до начала XIX в.

Из-за технической отсталости начала приходить в упадок и турецкая армия. Тогда как с появлением хорошей полевой артиллерии и штыка в Западной Европе шло развитие огнестрельного оружия, турки за ним не последовали. Они по-прежнему питали слабость к огромным громоздким орудиям. Плохо обстояли дела и с руководством, так как многие султаны забросили свои обязанности правителей и главнокомандующих, предпочитая предаваться удовольствиям. В 1582 г. Мурад III заставил янычаров включить в свои ряды акробатов и борцов, для потехи публики на празднествах по случаю обрезания своего сына. Падали дисциплина, боевой дух и профессионализм. В 1664 г. у Сен-Готарда немцы под командованием Монтекукколи, усвоившего все уроки Тридцатилетней войны, нанесли туркам поражение, которое стало поворотным пунктом в их военной истории. Их последней серьезной агрессивной демонстрацией в Европе была безуспешная осада Вены в 1683 г. К XVIII в. Оттоманская империя с трудом обороняла свои границы.