Текст книги "Азенкур"
Автор книги: Бернард Корнуэлл
Жанр:
Историческая проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
– Боже, как я люблю Англию! – вздохнул он. – И на что юному Хэлу та Франция?
– Он ведь французский король.
Священник пожал плечами.
– Он не единственный, кто на нее претендует. Будь я королем Англии, я бы остался дома. Пиво твое?
– Мое, святой отец.
– Яви христианское милосердие, дай попить. – Отец Кристофер, отсалютовав Хуку кувшином, сделал глоток. – И все же мы идем войной против Франции, и победа неминуема!
– Точно?
– Ответ известен одному Богу, Хук, – внезапно посерьезнев, ответил священник. – Сила у французов немалая. А вдруг они бросят враждовать между собой и кинутся на нас? Правда, у нас есть то, чего у них нет. – Он похлопал ладонью по Никову луку.
– Можно спросить, святой отец? – Ник, спрыгнув с подводы, уселся рядом со священником.
– Только умоляю, не спрашивай меня, на чьей стороне Бог!
– Вы говорили, что на нашей!
– Говорил. А тысячи кюре говорят то же самое французам, – усмехнулся отец Кристофер. – Вот тебе мое пастырское наставление, Хук: доверяй тисовому луку, а не словам священников.
Ник погладил цевье, еще скользкое после смазывания жиром.
– Что вы знаете о святом Криспиниане, отец?
– О, богословский вопрос! – Отец Кристофер осушил кувшин и стукнул им по столу, чтобы принесли еще. – Мало что помню. В Оксфорде я учился не так уж усердно, слишком отвлекался на девиц. В одном тамошнем борделе, Хук, девиц одевали монашками. Так не поверишь: из-за священников было не протолкнуться! Даже оксфордского епископа я там видел чуть не десяток раз. Счастливые времена! – Вздохнув, отец Кристофер искоса взглянул на Хука и усмехнулся: – Что я знаю?.. У святого Криспиниана был брат Криспин, хотя кое-кто говорит, что они вовсе не братья. Знатные или нет – тоже кто как скажет. Если они и вправду сапожники, то откуда взяться знатности? Верно лишь то, что они жили тысячу лет назад и были римлянами. И конечно, мучениками.
– Значит, Криспиниан в раю.
– Да, они с братом пребывают одесную Господа, – подтвердил отец Кристофер. – Надеюсь, их там обслуживают бойчее, чем меня!
Он вновь грохнул кувшином по столу, и из харчевни выскочила молоденькая прислужница, которую отец Кристофер немедля одарил пастырской улыбкой.
– Еще пива, моя славная крошка. Два кувшина. – Он бросил по столу монету сэра Джона, улыбнулся еще раз и, проводив девушку взглядом, вздохнул. – Эх, быть бы помоложе!..
– Вы и так молоды, святой отец.
– Боже милосердный, мне сорок три! Умирать скоро! Стану трупом, как тот Криспиниан. Хотя уж его-то убить было непросто…
– Да?
Отец Кристофер нахмурился.
– Пытаюсь припомнить. Их с Криспином мучили за то, что они христиане. Вздергивали на дыбу, вгоняли гвозди под ногти, вырезали кусками живое мясо – а они не умирали! Пели хвалу Господу перед лицом мучителей! Я бы так не смог. – Священник перекрестился.
Прислужница вынесла пиво, отец Кристофер вновь одарил ее улыбкой и отмахнулся от сдачи.
– Так вот, – с удовольствием продолжил он, – палач решил прикончить их поскорее. Может, устал от песнопений, не знаю. Привязал им на шею по жернову и бросил обоих в реку, но и тут ничего не вышло: жернова не тонули! Тогда он вытащил мучеников из реки и кинул в костер, но даже огонь их не брал – они все пели хвалы Богу. Палач от отчаяния бросился в костер и сгорел, а святые остались жить.
В конце улицы показались всадники. Хук, не увидев на них герба сэра Джона, вновь повернулся к отцу Кристоферу.
– Бог спас братьев от пыток, от огня и воды, – закончил тот. – Однако смерти они не избежали. Император отрубил им головы.
– И все же это чудо! – удивленно выговорил Хук.
– Чудо, что они выжили, – согласился отец Кристофер. – А зачем тебе Криспиниан? Он не наш святой, французский. Они с братом пришли во Францию продолжать свое дело.
Хук в нерешительности помедлил – шутка ли признаваться в том, что обезглавленный святой с тобой говорил! Впрочем, долго мучиться выбором ему не пришлось: рядом раздался глумливый голос:
– Нет, вы только поглядите, кто тут есть! Мастер Николас Хук!
Выпрямившись в седле, на него торжествующе взирал сэр Мартин, окруженный восемью всадниками в одежде с гербом лорда Слейтона. Хук знал всех, включая Томаса и Роберта Перрилов и сентенара Уильяма Сноболла.
– Твои друзья? – спросил отец Кристофер.
– Я думал, ты уже покойник, – продолжал сэр Мартин, скривив длинное лицо в подобии улыбки. Его тощие ноги торчали из-под подоткнутой для удобства рясы, а на поясе, в обход запрета священникам носить клинковое оружие, болтался старомодный меч с широкой крестовиной. – Я надеялся, что тебя уже казнили. Осудили, прокляли и казнили.
– Я жив, – коротко ответил лучник.
– И носишь герб другого хозяина? Нехорошо, Хук! Какое неуважение к закону и Писанию, как будет недоволен лорд Слейтон! Это твое? – Сэр Мартин указал на подводу.
– Наше, – приветливо кивнул отец Кристофер.
Сэр Мартин сделал вид, будто только что его заметил.
Пристально вглядевшись в седого толстяка, он покачал головой.
– Я тебя не знаю и не хочу знать. Мне нужны продукты, за ними-то мы и приехали. А тут, – он ткнул костлявым пальцем в подводу, – полно еды. Манна небесная. Господь, посылавший воронов пророку Илии, послал нам Хука!
Сэр Мартин, сочтя шутку удачной, разразился знакомым Хуку безумным смехом.
– Эти продукты наши, – словно малому ребенку, пояснил ему отец Кристофер.
Сэр Мартин ухмыльнулся.
– Вот этот, этот, этот, – на каждом слове тыча пальцем в Хука, провозгласил он, – вот этот кусок дерьма, что рядом с тобой, принадлежит лорду Слейтону. И объявлен вне закона.
– Правда? – удивленно глянул на Хука отец Кристофер.
Тот молча кивнул.
– Вот как, – мягко произнес священник.
– Преступнику не полагается имущество! – хрипло выкрикнул сэр Мартин. – Такова заповедь Писания, поэтому продукты наши!
– Я так не думаю, – благодушно улыбнулся отец Кристофер.
– Мне плевать, что ты там думаешь! – взорвался сэр Мартин. – Заберем – и все! И этого тоже! – Он мотнул головой в сторону Хука.
– Может, тебе знаком герб? – ласково спросил его отец Кристофер, указывая на налатник Хука.
– Преступнику запрещено носить герб! – с удовольствием проскрипел сэр Мартин, уже предвкушая скорую смерть Хука, и обернулся к старшему Перрилу: – Том, сдери-ка с него налатник и свяжи руки потуже.
По примеру Уильяма Сноболла, наложившего стрелу на лук, остальные лучники сэра Мартина взяли Хука на прицел.
– Давно о таком мечтал, – буркнул Том Перрил, слезая с коня. Его носатое лицо с длинным, как у сэра Мартина, подбородком расплылось в ухмылке. – Повесить его прямо здесь, сэр Мартин?
– Тогда лорду Слейтону не придется затевать суд, – хохотнул тот. – И колебаться насчет пощады.
Отец Кристофер предупреждающе поднял ладонь, однако Том Перрил предпочел этого не заметить. Обойдя вокруг стола, он уже потянулся за Хуком, как вдруг замер, услыхав скрежет меча, вынимаемого из ножен.
Сэр Мартин обернулся.
С края деревни за происходящим наблюдал всадник. За ним толпились другие, явно получившие приказ ждать.
– Я бы искренне вам советовал снять стрелы с тетивы, – добрейшим голосом произнес отец Кристофер.
Стрелки, не опуская луков, лишь нервно взглядывали на сэра Мартина.
Всадник в конце улицы пришпорил коня.
– Сэр Мартин! – попытался добиться приказа Уильям Сноболл.
Тот молчал, не сводя глаз с мчащегося на него латника. Из-под копыт летела пыль, всадник на скаку отвел правую руку с мечом и, поравнявшись со стрелками, плашмя обрушил меч на голову первого попавшегося.
Младший Перрил, качнувшись от удара, сполз с седла и тяжело осел на землю. Его стрела, выпущенная бесчувственной рукой, ткнулась в стену харчевни, едва не задев Хука. Том Перрил ринулся было помочь брату, однако сэр Джон развернул жеребца, и Том застыл на месте. Лучники поспешно убрали стрелы.
– Приветствую, сэр Джон, – радостно кивнул отец Кристофер.
– Что тут происходит? – рявкнул командующий.
Роберт Перрил, с залитой кровью головой, с трудом поднялся на ноги. Том Перрил опасался шевелиться и не сводил глаз с меча, которым ударили его брата.
Отец Кристофер неторопливо отпил пива и вытер губы.
– Эти люди, – он обвел рукой сэра Мартина с лучниками, – выразили желание увезти наши продукты, сэр Джон. Я пытался их отговорить, однако они упорствовали, говоря, что продукты принадлежат им по праву, ибо охраняются присутствующим здесь Хуком, который, по словам святого отца, объявлен вне закона.
– Да! – наконец обрел голос сэр Мартин. – Он приговорен и должен умереть!
– Я знаю, что он объявлен преступником, – бросил сэр Джон. – И король, поручая мне Хука, тоже об этом знал. Ты хочешь сказать, что король ошибся?
Сэр Мартин глянул на Хука удивленно, однако продолжал стоять на своем:
– Он объявлен вне закона! И служит лорду Слейтону!
– Он служит мне.
– Он… – Сэр Мартин не договорил, смешавшись под взглядом сэра Джона.
– Он служит мне, – повторил сэр Джон уже с угрозой. – Он за меня сражается – значит, я его защищаю. Тебе известно, кто я?
Сэр Джон помолчал в ожидании ответа, однако сэр Мартин недвижно застыл и уставился помутневшим взором в небеса, словно прислушиваясь к беседе ангелов.
– Передай его милости, пусть по этому поводу обращается ко мне, – закончил сэр Джон.
– Конечно, господин, обязательно, – глянув на сэра Мартина, ответил за него Уильям Сноболл.
– Илия пророк, – вдруг очнулся тот, – питался хлебом и мясом у потока Хорафа. Ты об этом знал?
Сэр Джон в явном замешательстве оглядел сэра Мартина, который всерьез ждал от него ответа.
– У потока Хорафа, – доверительно поведал сэр Мартин, словно открывая великую тайну, – можно укрыться от врагов.
– Иисус прослезился, – кивнул сэр Джон.
– Неудивительно, – вздохнул отец Кристофер.
Приподняв Ников лук, он грохнул им по столу, отчего лошади дернулись, а взгляд сэра Мартина сделался осмысленным. Одарив сэра Мартина ангельской улыбкой, отец Кристофер продолжил:
– Забыл сказать, что я тоже священник. Примите же мое благословение! – Он достал из-за пазухи золоченый крест и простер его к людям лорда Слейтона. – Любовь Господа нашего Иисуса Христа да утешит и укрепит вас, дабы вы немедля убрали свои тухлые морды и вонючие задницы с наших глаз! – Он крестообразно махнул распятием перед всадниками. – Ступайте!
Том Перрил не сводил глаз с Хука. На миг показалось, что злоба в нем пересилит всякую осторожность, однако он тут же отошел и принялся подсаживать брата в седло. Сэра Мартина, вновь впавшего в дремотное состояние, увел Уильям Сноболл, за ними последовали остальные.
Сэр Джон, свесившись с жеребца, подхватил кружку Ника и осушил до дна.
– Напомни, Хук, за что тебя объявили вне закона?
– Я ударил священника, сэр Джон.
– Вот этого? – ткнул командующий большим пальцем вслед отъехавшим всадникам.
– Да, сэр Джон.
Командующий покачал головой.
– Ты поступил дурно, Хук. Не стоило его бить.
– Да, сэр Джон, – покорно согласился Хук.
– Надо было взрезать этой мрази тухлое брюхо и протащить сердце через вонючую задницу! – отчеканил сэр Джон, поглядывая на отца Кристофера в надежде, что тот оскорбится, однако священник лишь кротко улыбался. – Он сумасшедший, этот твой знакомец?
– Несомненно! – отозвался отец Кристофер. – Как половина святых и чуть не все пророки. Вы, поди, не стали бы охотиться с Иеремией?
– К чертям Иеремию, – отмахнулся сэр Джон. – И будь проклят Лондон. Меня опять вызывает король.
– Господь да благословит ваш путь, сэр Джон, и дарует благополучное возвращение.
– Если король Гарри не заключит мир, с возвращением мы не задержимся.
– Мира не будет, – уверенно произнес отец Кристофер. – Луки натянуты, стрелы готовы в полет.
– Будем надеяться. Хорошая война принесет хорошие деньги, а мне они не помешают.
– Тогда я помолюсь о войне, – благодушно откликнулся священник.
– Я месяцами только о ней и молю!
Хук подумал, что теперь молитвы сэра Джона будут исполнены. Скоро, очень скоро войско погрузят на корабли и отправят на войну – игралище дьявола. Во Францию. Сражаться.
Часть вторая
Нормандия
Глава четвертая
Нику Хуку с трудом верилось, что мир может вместить столько кораблей. Флот он впервые увидел в Саутгемптонской гавани, когда сэр Джон собрал своих людей на берегу, дабы королевские чиновники пересчитали войско. Договор обязывал сэра Джона представить девяносто лучников и тридцать латников. Остаток денег на их содержание ему полагалось получить при отплытии, но прежде количество и пригодность бойцов проверяли специально назначенные люди. Хук, стоя в общем строю, не сводил благоговейного взгляда с кораблей, заполнивших всю гавань так, что за ними не было видно воды. Сентенар Питер Годдингтон утверждал, что для перевозки армии собрано полторы тысячи судов – немыслимое количество, в которое Хук никогда не поверил бы, не случись ему увидеть порт своими глазами.
Королевский инспектор, пожилой круглолицый монах с вымазанными в чернилах пальцами, шел вдоль строя, оглядывая солдат и проверяя, не набрал ли сэр Джон калек, мальчишек и стариков. Его сопровождал насупленный рыцарь в одежде с королевским гербом, осматривающий оружие. Оружие оказалось в порядке: от сэра Джона Корнуолла иного не ждали.
– В договоре указаны девяносто лучников, – укоризненно заметил монах, дойдя до конца строя.
– Истинная правда, – радостно согласился отец Кристофер, оставленный распоряжаться делами в отсутствие сэра Джона, уехавшего на встречу с королем.
– А у вас девяносто два! – с напускной строгостью заявил монах.
– Сэр Джон отберет двоих самых негодных и выкинет за борт! – успокоил его отец Кристофер.
– Хорошо, хорошо, – отмахнулся монах, взглядывая на насупленного рыцаря. Тот, удовлетворенный виденным, одобрительно кивнул, и монах вновь обратился к отцу Кристоферу: – Деньги привезут нынче днем. Да благословит вас Бог!
Монах взобрался в седло и поскакал к другим отрядам, ожидающим проверки. Его подручные, крепко сжимая в руках льняные футляры с листами пергамента, побежали следом.
Торговое судно, на котором предстояло отплыть Хуку, – осадистое, с тупым носом и квадратной кормой – называлось «Цапля», с толстой мачты свисал штандарт сэра Джона Корнуолла. Борт о борт с «Цаплей» был причален личный корабль Генриха, «Королевская Троица», размером с целое аббатство. Внушительности ему придавали увешанные знаменами сине-красно-золотые деревянные надстройки на корме и носу, из-за которых корабль выглядел непропорционально тяжеловесным – как деревенская подвода со слишком высокой копной сена. На бортах крепились белые щиты с красным крестом, с рей свисали три больших флага, на бушприте развевалось красное знамя с четырьмя белыми кругами, соединенными черными надписями.
– Знамя, что на носу, – это знак Святой Троицы, – перекрестившись, пояснил Хуку отец Кристофер.
Хук, заглядевшись на знамя, не ответил.
– Может показаться, что для Святой Троицы нужны три флага, – лукаво прищурившись, продолжал отец Кристофер, – однако на небесах торжествует скромность, поэтому достаточно одного. Знаешь, что в нем за смысл, Хук?
– Нет, святой отец.
– Придется пролить свет на твое невежество. Внешние круги – это Отец, Сын и Святой Дух. А на полосах, их соединяющих, написано «non est». Что такое «non est» по-латыни, Хук?
– «Не есть», – тотчас ответила Мелисанда.
– Боже мой, к такой красоте еще и умна! – радостно заявил отец Кристофер, с удовольствием оглядывая Мелисанду с головы до ног. На девушке было тонкое льняное платье с львиным гербом сэра Джона, однако священника занимала явно не геральдика. Неспешно проведя взглядом обратно снизу вверх, отец Кристофер вернулся к рассказу: – Значит, Отец не есть Сын, который не есть Святой Дух, а тот не есть Отец. Все внешние круги соединены с внутренним, который есть Бог, и на полосках, ведущих к внутреннему кругу, написано слово «est». Стало быть, Отец есть Бог, Сын есть Бог и Святой Дух есть Бог, хотя все трое различны. Все очень просто.
Хук нахмурился.
– Не так уж просто…
– Конечно, непросто, – усмехнулся отец Кристофер. – Не знаю, кому под силу постичь Святую Троицу! Разве что Папе – но которому? Их у нас двое! Григорий non estБенедикт, а Бенедикт non estГригорий, и остается лишь уповать, что Господь знает, кто estкто. Мелисанда, ты воистину хороша! А досталась какому-то Хуку!
Мелисанда ответила ему гримасой, отчего священник рассмеялся, чмокнул кончики пальцев и послал девушке воздушный поцелуй.
– Приглядывай за ней, Хук!
– Я так и делаю, святой отец.
Священник, умудрившись-таки оторвать взгляд от Мелисанды, повернулся к «Королевской Троице», у борта которой, как поросята у свиноматки, теснились мелкие шлюпки. С них поднимали наверх большие тюки. На корме корабля развевался флаг Англии – красный крест святого Георгия на белом поле. Каждому бойцу в армии Генриха выдали такие же красные льняные кресты, их полагалось нашить спереди и сзади на налатники поверх хозяйского герба. Сэр Джон объяснил, что гербов слишком много: в большой битве немудрено запутаться в расцветках, зверях и птицах. А крест святого Георгия безошибочно укажет своих даже в самой гуще схватки.
К главной мачте флагмана крепилось королевское знамя – огромное полотнище, разделенное на четыре части: в двух четвертях золотые английские леопарды, в остальных двух – золотые лилии Франции. Генрих, заявляя права на оба престола, объединил в своем флаге символы двух королевств, и теперь в Саутгемптонскую гавань стягивался огромный флот, призванный осуществить королевские притязания. Перед отъездом в Лондон сэр Джон Корнуолл сказал, что никогда еще из Англии не отплывало такое крупное войско.
– Король действует верно! – гордо заявил он, ощерившись в волчьей ухмылке. – Нас ждет успех! Наш господин и правитель не жалел денег! Заложил драгоценности короны! Нанял лучшую армию – и мы с вами ее часть! Лучшая часть! Не посрамим короля! Бог на нашей стороне – верно, святой отец?
– Господь не выносит французов, – заявил отец Кристофер уверенно, словно Бог посвящал его в свои сокровенные замыслы.
– Потому что Господь не дурак! – подхватил сэр Джон. – Всевышний знает, что Он создал французов по ошибке! И послал нас исправить оплошность! Мы войско Господне, так выпустим же кишки из чертовых выродков!
Полторы тысячи судов готовились переправлять через Ла-Манш двенадцать тысяч солдат и как минимум вдвое больше лошадей. Кроме англичан, составлявших основную массу войска, среди солдат были валлийцы и несколько десятков воинов из принадлежащей Генриху Аквитании. Хук с трудом представлял себе огромное число – двенадцать тысяч! – однако отец Кристофер, стоявший у борта «Цапли» в кольчуге и с мечом на поясе, повторил предостережение, высказанное им у харчевни перед стычкой с сэром Мартином.
– Французы могут собрать войско втрое многочисленнее нашего, – задумчиво сказал он, облокотившись на поручень. – И даже больше. Если дело дойдет до битв, нам пригодятся твои стрелы.
– Французы не станут с нами сражаться, – вставил кто-то из латников сэра Джона, услыхав слова отца Кристофера.
– Да, биться с нами они не любят, – согласился священник. – Не то что в старое доброе время.
Молодой круглолицый латник усмехнулся:
– Креси и Пуатье?
– Хорошо бы! – завистливо прищурился отец Кристофер. – Представляешь, оказаться под Пуатье! Взять в плен французского короля! В этот раз такого не дождешься…
– Почему, святой отец? – спросил Ник.
– Они уже знают наших стрелков, Хук. И держатся от нас подальше. Сидят по городам да крепостям и ждут, пока нам надоест. Проскачи через всю Францию хоть десяток раз – они не выйдут на бой. А если нам не проникнуть в их крепости, что толку скакать по всей Франции?
– Тогда почему у них нет лучников? – спросил Ник.
Однако ответ явился сам собой. Ответом был он сам, Николас Хук, чье превращение в лучника заняло десять лет. Первый лук отец вручил ему в семилетнем возрасте, наказав упражняться ежедневно, и до самой смерти отца луки становились год от года длиннее и туже, и мальчишка Ник узнавал, как сгибать лук всем телом, не только руками.
– Да навались же ты на лук, недотепа! – ворчал отец, каждый раз огревая его по спине тяжелым цевьем, и Ник учился натягивать тетиву и становился все сильнее.
После смерти отца он начал упражняться с его тяжелым луком, пуская стрелу за стрелой в мишени на церковном поле. Наконечники он точил о столб у кладбищенских ворот, так что от постоянного трения в камне образовались борозды. В стрелы Ник вкладывал всю накопленную ненависть и часто упражнялся дотемна, пока глаз не переставал различать цель.
– Не цепляйся за тетиву, – вновь и вновь повторял ему кузнец Пирс, и Хук научился отпускать тетиву так, чтобы она легко скользила по пальцам, затвердевшим от постоянных усилий.
Год за годом он только и делал, что натягивал и отпускал тетиву, и мышцы на груди, спине и руках делались крепкими и мощными. Однако набрать силу было проще, чем научиться другому качеству, необходимому для лучника: умению целиться не глядя.
Когда натягиваешь тетиву до щеки и смотришь вдоль стрелы на цель – выстрел получается не в полную силу. Так Ник стрелял в детстве. А если стрела должна прошить латный доспех, то ей нужна вся сила тисового цевья, и значит, тетиву надо тянуть до уха. Однако тогда стрелу скашивает; надо годами учиться направлять стрелу к цели одним чутьем. Хук, как и любой лучник, не мог объяснить, как он целится. Он знал лишь то, что, натягивая тетиву, он смотрит на мишень и попадает в нее не потому, что выровнял по одной линии мишень, глаз и стрелу, а потому, что захотел попасть в цель. Вот почему лучников во Франции было не больше сотни, да и те не воины, а охотники: никого из французов годами не учили ощущать тисовое древко и пеньковый шнур так, будто они часть тебя.
Севернее «Цапли», где-то в скопище причаленных судов, загорелся корабль, в летнее небо полетели клубы густого дыма. Тут же разнесся слух, будто против короля замышляли мятеж и бунтовщики собирались сжечь флот. Отец Кристофер коротко заметил, что бунтовщики – сплошь лорды – уже убиты. Обезглавлены, уточнил он. Пожар на судне отец Кристофер объявил случайностью.
– «Цаплю» точно не подожгут, – уверил он лучников.
На нее и вправду никто не покусился.
Там же, севернее «Цапли», стояла «Владычица Фалмута», на которую грузили коней: сначала их вплавь подгоняли к борту, а затем вытягивали наверх на кожаных ремнях. С конских шкур стекала вода, ноги болтались в воздухе, глаза бешено вращались от страха. В воде плавали люди, проворно накидывающие ремни на коней, которых потом опускали в трюм с приготовленными стойлами. Среди лошадей Хук узнал своего вороного мерина по кличке Резвый и пегую кобылку Мелисанды, Делл. Там же, поднимаемый на ремнях, буйно поводил глазами Люцифер – огромный вороной жеребец сэра Джона.
На следующий день из Лондона прибыл сэр Джон Корнуолл вместе с королем. Требования очередного французского посольства были отвергнуты, флот готовился отчалить. Сэр Джон, взбираясь на борт из шлюпки, на ходу выкрикивал приветствия и приказы. Мгновением позже запели трубы на «Королевской Троице», возвещая прибытие короля на сине-золотой королевской барке с белыми веслами. Генрих в полных латных доспехах, начищенных и отполированных так, что солнечные лучи отражались от них белыми сполохами, взобрался на борт флагмана легко и ловко, как корабельный мальчишка. Трубы на корме пропели другой сигнал, с «Королевской Троицы» зазвучали приветственные возгласы, к которым тотчас присоединились на других кораблях, и торжествующий клич разнесся по всему флоту в полторы тысячи судов.
В тот же день, несомые западным ветром, над кораблями пролетели два лебедя, вспарывая крыльями тишину нагретого воздуха. Увидев, как лебеди свернули к югу, сэр Джон радостно вскрикнул и ударил кулаком по поручню.
– Лебедь – личный герб нашего короля! – объявил удивленным лучникам отец Кристофер. – Лебеди указывают нам путь к победе!
Король, должно быть, тоже видел знак. Как только лебеди пролетели над «Королевской Троицей», на главной мачте тут же взметнулся красно-сине-золотой парус с королевским гербом. Дойдя до середины мачты, он затрепетал под ветром так, что звук долетел до «Цапли», и затем скользнул вниз. То был сигнал к отплытию, и корабли один за другим принялись ставить паруса, снимаясь с якоря. Ветер дул в сторону Франции.
Ветер, несущий Англию к войне.
* * *
Никто не знал, в какой части Франции предстоит сражаться Кто-то считал, что флот идет на юг, в Аквитанию, другие утверждали, что их высадят в Кале, третьи даже не пытались строить предположения, а тем, кого на всем пути рвало через борт, ни до чего не было дела.
Два дня над кораблями простиралось ясное небо с бегущими на восток белыми облачками, две ночи светили алмазно-яркие звезды. На «Цапле» отец Кристофер развлекал всех рассказами. Хук, захваченный историей об Ионе и ките, то и дело обращал взгляд на вспыхивающие солнечными отблесками волны, тщетно ожидая увидеть такое же чудовище. Вместо него глазам открывалась лишь бесконечная цепь кораблей, разбросанных по волнам, как стадо овец по летнему пастбищу.
На рассвете второго дня, когда Хук стоял на носу и смотрел на море в надежде увидеть монстра, глотающего людей, к нему молча подошел сэр Джон и дружески кивнул в ответ на торопливое приветствие лучника. Глянув на Мелисанду, спящую под плащом Ника в закутке между бочками на палубе, сэр Джон улыбнулся:
– Хорошая девушка, Хук.
– Да, сэр Джон.
– После войны привезем себе еще французских красавиц. В жены. Видишь облака? – кивнул сэр Джон вперед, где на горизонте виднелся затянутый облаками берег. – Нормандия.
Ник вгляделся, однако не увидел под облаками ничего, кроме кораблей, шедших впереди.
– Сэр Джон, – осторожно начал он и, получив ободряющий взгляд, продолжил, запнувшись на французском имени: – Вы знаете человека по имени сеньор д'Анфер?
– Ланферель? Отец Мелисанды?
– Она вам сказала? – удивился Хук.
– Сказала, – улыбнулся командующий. – А почему ты спрашиваешь?
– Просто любопытно.
– Тебя заботит, что она господская дочь? – без обиняков спросил сэр Джон.
– Да, – кивнул Ник.
Сэр Джон улыбнулся.
– Видишь мелкие паруса? – Он указал вперед, где прямо перед английскими судами виднелись разбросанные по волнам мелкие лодки с коричневым парусом. – Рыбаки бросились в гавани с вестью о наших кораблях. Остается надежда, что им не угадать, куда мы пристанем, иначе нас легко перебьют на берегу. Теперь французы о нас знают. Чтобы помешать нам высадиться, хватит и двухсот латников.
Хук смотрел на крохотные паруса в бескрайнем море, почти не замечая их движения под темным рассветным небом с полоской зари на востоке. Интересно, как английские моряки определяют, куда им плыть? Интересно, заговорит ли с ним святой Криспиниан?..
– Вот она! – тихо произнес сэр Джон, указывая вперед, словно уже забыл про вопрос Ника о сеньоре де Ланфереле.
Впереди виднелся берег Нормандии – пока лишь мелкая тень, клочок темной тверди между облаками и морем.
– Я говорил с лордом Слейтоном, – обронил сэр Джон. Хук предпочел не ответить. – Он, конечно, не годен для нынешней войны. С его-то увечьем… Мы виделись в Лондоне, он приезжал пожелать королю успешного похода. По его словам, ты хороший боец.
Хук промолчал. Все бои, о которых мог знать лорд Слейтон, были лишь трактирными драками – подчас смертельными, но совсем не похожими на настоящую битву.
– Лорд Слейтон тоже был боец что надо, – продолжал сэр Джон. – Пока ему не покалечили спину. Правда, с нижней защитой запаздывал – опасно поднимать меч выше плеча, Хук.
– Да, сэр Джон, – послушно кивнул тот.
– Он объявил тебя вне закона, да теперь это не важно. Во Франции ты не преступник. Какие бы провинности ни числились за тобой в Англии, во Франции за них не наказывают. И даже будь по-иному – тебе ничто не грозит: ты теперь мой.
– Да, сэр Джон, – снова кивнул Ник.
– Ты принадлежишь мне, – твердо повторил сэр Джон. – И лорд Слейтон с этим согласен. Однако у тебя есть враги. Тот священник добивается твоей смерти, и, как сказал лорд Слейтон, тебя с удовольствием прирежут и другие.
– Это правда, – подтвердил Ник, вспомнив о братьях Перрилах.
– Лорд Слейтон добавил еще кое-что, – продолжил сэр Джон. – Сказал, что ты убийца, вор и лжец.
На Хука накатила волна былой злости, но тут же схлынула, как морская пена.
– Когда-то я таким был, – настороженно ответил он.
– И еще он сказал, что ты человек стоящий, – не дал ему опомниться сэр Джон. – Ты такой же, как сеньор д'Анфер. Жильбер, мессир де Ланферель, человек стоящий. Он негодяй – и при этом обаятелен, умен и ловок. Он говорит по-английски! – удивленно добавил сэр Джон, словно считал такое умение странной причудой. – Когда-то в Аквитании его взяли в плен и держали в Суффолке до получения выкупа. Три года. Выпустили десять лет назад, и наверняка по Суффолку сейчас бегает куча его отпрысков. Он единственный боец, которого я не смог победить на турнире.
– Все говорят, что вы никогда не проигрывали! – запротестовал Хук.
– А я ему не проиграл, – улыбнулся сэр Джон. – Мы бились, пока оба не обессилели. Говорят тебе, он хорош!.. Правда, я все-таки взял верх.
– Как так? – заинтригованно спросил Хук.
– Он поскользнулся. И я отступил, дал ему время встать.
– Зачем?
Сэр Джон рассмеялся.
– На турнире, Хук, полагается выказывать рыцарское благородство, обходительность там важна не меньше, чем умение биться. Но то на турнире, не в бою. Поэтому если встретишь Ланфереля в битве – предоставь его мне.
– Или стреле.
– Он может себе позволить лучшие доспехи, Хук. На нем будет миланская броня, только стрелу затупишь. Ланферель тебя убьет и даже не заметит. Оставь его мне.
В голосе командующего Хук уловил что-то вроде уважения.
– Вы им восхищаетесь?
– Да, – кивнул сэр Джон. – Но если придется его убить, меня это не остановит. А что он отец Мелисанды… У него бастардов пол-Франции. Побочные отпрыски не считаются высокородными – ни его, ни мои.
Хук кивнул и нахмурился.
– В Суассоне… – начал было он и замолчал.
– Говори.
– Он наблюдал, как издевались над лучниками! – яростно выговорил Хук.
Командующий облокотился на поручень.
– Мы называем себя рыцарями, Хук, и даже ведем себя по-рыцарски. Приветствуем врагов перед поединком, галантно принимаем их поражение, прикрываем вражду шелками и бархатом – считаем себя благороднее всех в христианском мире. – Сэр Джон невесело глянул на лучника ярко-синими глазами. – А в битвах, Хук, нет ничего, кроме крови, ярости, жестокости и убийств. Господь отвращает от них Свое лицо.
– Над лучниками измывались уже после битвы.
– Боевая ярость опьяняет. И проходит не сразу. Отец твоей девушки – враг. Им можно восхищаться, но он опасен не меньше меня. – Усмехнувшись, сэр Джон похлопал Ника по плечу: – Оставь его мне, Хук. Я его убью. И приколочу его череп у себя в замке.