Текст книги "Человек заката"

Автор книги: Берегиня Форест

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

Глава 7. Роут 98

Настроение стабильное, то есть хуже некуда. Девушка стоит, прижав лоб к стеклу окна, и смотрит вниз. Потом быстро одевается, стараясь не смотреть вокруг себя, сбегает по ступеням, толкает тяжелую дверь парадной и с облегчением делает шаг в осенний вечер. Поток большого города подхватывает, уносит в холодную дождливую сырость. Она идет долго и никуда не попадает, потому что идет в никуда.

Как жить и что делать? Прошло несколько месяцев, а она продолжает биться о неизбежность последствий собственной трусости.

Ведь все было!.. После того, как она набралась духу и оборвала трехлетнюю связь с циничным Владом, рассталась с никчемной офисной жизнью, уехала в Испанию, на тихое северо-западное побережье, в Байону, она наконец-то встретила там понимание в лице донны Лусии, друга Диего, замечательных талантливых ребят рок-музыкантов и, главное, – свою любовь – немого испанского байкера и рок-музыканта Таро.

Да, она, может быть, наделала много ошибок… Раздразнила Карлоса и разозлила брата Таро. Но жила честно! Сердцем! Да, внезапно она стала между Таро и Карлосом. Но ненароком ведь! И чего она испугалась сильней – угроз наркобарона, смерти Карлоса или молчания самого любимого? Тихого ухода Таро последней ночью или его бездействия в аэропорту? А может, самой себя?

Ясно, что Судьба подарила ей второй шанс, а она… Она не справилась. Не хватило духу, силы характера и смелости бороться за любовь. И вот она находится на той самой обочине жизни, на которой так боялась оказаться.

– Поделом! Поделом! – с горечью приговаривает девушка, шагая по Питеру.

Был ли выход из ее ситуации? Есть ли он сейчас? И опять она не может принять решения! Не понимает, как жить дальше. Бродит по городу, шагает, пока сил хватает, забывая обо всем.

К вечеру дождь сменяется редким снегом. Мелкое белое крошево стремительно падает на вымокшие улицы и столь же стремительно тает. Пронзительно-ледяной мрак гуляет по городу вместе с ветром. В такую беспросветную не уютность обычно Бог прибирает бездомных бродяг и больных животных.

Она давно мерзнет. Одежда не успевает высохнуть от утреннего дождя, а другой в наличии не имеется. Возвращаться не тянет. Вернуться – и будет еще хуже! Там ждут ее подсохший позавчерашний батон, старые газетные объявления о вакансиях и ненавистные стены съемной комнаты. К ним прилагаются замусоленная общая кухня, ржавая ванная, капающий кран и окрашенный в грязно-синюю маслянистую краску с потолка до пола туалет, какие оставались, наверное, исключительно в заброшенных психдиспансерах времен перестройки. Она, конечно, не знает, как на самом деле выглядят помещения психоневрологических диспансеров, но сейчас кажется, что именно так.

– Еще благодарить меня будешь! – сказал тогда ей хозяин комнаты, неряшливый питерский алкаш неопределенного возраста – дед Василий. Редкие пепельные волосы, сходящие с пигментированного старостью блестящего лба и свисающие с висков и затылка, немыто лоснились. Замусоленная душегрейка издавала крепкий запах табака, рыбы и ядреного пота, болтаясь на тощем теле. Клетчатые нитяные тапки на грубой резиновой подошве при ходьбе издавали странный стонуще-хлопающий звук.

Пока они стояли в дверях, воздух пропитался удушливым перегаром. Взгляд девушки рассеянно скользнул по комнате, мятому лицу хозяина, его запачканной и залитой майке и остановился на дорожном чемодане.

– Договорились, – кивнула она, отсчитала деньги и протянула ему, стараясь, чтобы их пальцы не соприкоснулись. Василий полез в карман, вынул большой ключ от комнаты с прилипшими к нему крошками табака и обрывками бумаги, сунул его ей и зашаркал к выходу по заваленному вещами темному коридору.

Сегодня, машинально шагая по тротуару, девушка опять не знает, куда себя деть. На плешивом газоне топчется стая сизых голубей. Быстро и прожорливо поглощают птицы хлебное крошево. Кусочки белого мякиша смешно подлетают вверх и, кувыркаясь в воздухе, падают обратно им на головы. Девушка с минуту наблюдает за кормежкой, а потом, вынув руки из тесных карманов замшевой косухи, бежит без остановки несколько кварталов.

Снег летит в лицо. Все нормальные, по ее мнению, люди укрываются в теплых жилищах. Те, кто не успел, спешат это сделать. Девушка одна бежит навстречу ветру. Прохожие шарахаются. Она уворачивается и мчится дальше. Потом сворачивает, бежит дворами, выбегает на другую улицу и несется, петляя по городу. Иногда переходит на шаг. Потом бежит снова и снова. Направление не интересует, движется наугад. Кафешки, магазины, офисы остаются позади. Наконец она окончательно запыхивается и согревается. Замедляя бег, останавливается передохнуть и восстановить дыхание. Взглядом пробегается вокруг.

И опять! Опять она у этого бара!.. Ведь не хотела же! Не специально, а пришла сюда…

Перед ней на парковке стоит ряд мотоциклов. Девушка невольно любуется стильным сочетанием хрома, кожи и благородной геометрии. А говорят – по такой погоде не катают! Отполированные детали заманчиво поблескивают в свете фонарей. Свежий снег успевает присыпать зеркала и кожаные сиденья. Он шипит и тает, касаясь разгоряченных частей одного из мотоциклов. Справа освещенный вход с вывеской Route 98 приглашает в компанию владельцев стальных коней.

Сердце колет и прыгает, просит впустить в него теплоту человеческого общения. «Мне туда! Туда!» – стучит оно бесхитростно.

Девушка стоит как раз напротив двери. Прислушивается. Изнутри доносятся звуки музыки и голоса. Если подумать – никто не звал ее, никого там она не знала. Она нерешительно протягивает руку, берется за ручку двери и… отступает.

– Эй, полегче! – недовольно бурчит Ник, хмурясь. – Смотри, куда прёшь!

Его толкает какой-то мелкий шкет странного вида. Ник быстро осматривает неуклюжего паренька. Кепка, перевязанная банданой, косуха замшевая пидорская, джинсики в обтяжку, армейские уставные берцы – все черное, без цветов и нашивок. Волос не видно. Паренек чего-то завис на входе в байкерский бар и топчется в нерешительности. Однако же сдал назад он неудачно. Ник морщит лоб. Тщедушный парень вздрагивает и оборачивается. Ник видит слегка испуганные накрашенные глаза, замечает длинные ресницы.

– Извините, пожалуйста! – лепечет девушка с нотками раскаяния в голосе.

Оборачиваясь, она вздрагивает от неожиданности. Над ней нависает здоровенный байкер. Есть в нем нечто цепляющее, неоднозначное. С первого взгляда сложно сказать: то ли странный блеск в глазах, то ли скрытая угроза в движениях. Черные глаза смотрят неодобрительно. Выразительные черты мужского лица молниеносно напоминают об Испании, о Байоне. Загнанное сердце судорожно сжимается. Девушка застывает на месте.

– Так и будем стоять? – любопытствует Ник. Наблюдая робость и смущение, значительно смягчает тон. Он не ожидал так обмануться. Вместо парня – девушка.

Она в замешательстве опускает глаза, шагает в сторону и отворачивается, не решаясь войти. Ник уже переступает порог, но задерживается и оглядывается. Куда только девается его нелюдимость?

– Идешь или как?

Она быстро оборачивается, рассеянно смотрит, кивает и ловит ручку двери. Байкер растворяется в дыме бара. Следом растворяется она. Внутри шумно и накуренно. К стойке бара не протолкнуться. Несмотря на ранний час, пустых столиков осталось не много.

– Колдун, брателло, здрав будь! – низкорослый коренастый парень с подвижным лицом и озорными серо-голубыми глазами замечает Ника первым и спешит навстречу, увлекая к стойке бара. Он уже несколько часов околачивается тут. – Ты сегодня рановато. Пошли выпьем!

– И тебе не хворать, Клоп! Убери лапищи! – бурчит Ник и, легонько отталкивая парня, следует за ним. Попутно здороваясь со знакомыми, он пытается проследить, куда отправится девушка.

Клоп расталкивает посетительниц в конце стойки, с бесцеремонностью освобождая два места.

– Эй, человек! – шутливо кричит он бармену, взъерошивая русые волосы. – Что можешь предложить мне за два червонца?

– Можешь протереть пыль на стойке, – ухмыляется бармен, здороваясь с Ником.

– А поторговаться? – не унимается Клоп.

– Торг здесь неуместен, – флегматично замечает Скат.

Бармен, он же хозяин заведения, лет сорока пяти, по кличке Скат, сияет, расхаживая вдоль стойки. Высокий, худой и небритый, с небольшим хвостиком волос, перетянутых сзади черной резинкой, он весь пестреет татуировками. Изображения байкерской символики выглядывают из-под черной майки.

– Здорово, Колдун!

– Здорово!

Его крепкое рукопожатие и улыбка во все лицо говорят о многом. Скат молчит, но по всему видно, как трудно ему себя сдерживать. И тут Ник замечает интересное устройство – двигатель мотоцикла с пивными краниками. Идеальное сочетание для тех, кто «в теме»!

– Хах! – восклицает Ник.

– Заценил, а?! Мой пиво-мото-кастом! – ликует Скат, отворачивая краник. Пенная струя с шипением хлещет из движка, наполняя литровую кружку.

Ник выражает восторг и одобрение жестом, что поднимает Скату настроение еще на пару уровней.

– Чей агрегат распотрошили? – интересуется Ник, снимая косуху. После улицы в баре изрядно жарко.

Скат подхватывает куртку и вешает у себя за стойкой, потом любовно проходится тряпочкой по блестящему металлу краников.

– Один знакомый по дешевке подогнал. В гараже у него лет пять провалялся без надобности. А я его уже сам промыл, вычистил и переделал. Долго возился, зато глянь – красотища-то какая!

– Зачетно вышло! – кивает Ник, высматривая детали. – Да только зачем было покупать? Спросил бы у меня.

– Ах, ёп!.. Не догадался, – конфузится Скат.

– Клевая кольчужка! – тычет Клоп пальцем в серую футболку Ника.

– Ветхая, но любимая дрань, – улыбается Скат.

В подтверждение этих слов Ник с довольным видом гладит себя по груди, где красуется изрядно выцветшее, продырявленное, сдобренное каплями моторного масла изображение звездочки от мотоцикла.

– Если я буду шастать в такой, скажут – нищеброд, голь перекатная. А Колдуну все можно! Вот где в жизни справедливость? – ухмыляется Клоп.

– Не вещи красят человека, – тоном учителя младших классов заявляет Скат. – Так ведь, Колдун?

Ник рассеянно кивает, думая о чем-то своем.

– Слушай, у меня передняя подвеска шалит. Посмотришь или занят? – интересуется Скат.

Ник немного удивлен. Со своим мотом Скат обычно справляется сам. Исключение составляют ну разве что совсем серьезные случаи.

– Посмотрю, – соглашается Ник, оглядывая зал.

Скат рад. Кому-кому, а Колдуну отдать в руки свой мот каждый был бы рад. Делая коктейль, он быстро проводит долькой лимона по краю бокала и опускает смазанный край в соль. Белые кристаллы липнут к лимонному соку, призывно поблескивая в мягком свете бара. Скат мастерским движением выливает коктейль в бокал, украшает и передает поджидающему официанту.

– Давно тебя не было, – замечает он, ставя перед Ником пиво. – Все норм?

– Угу, – откликается Ник, цепляя пену на щетину.

Скат – самый близкий друг Ника, если считать, что дружба их выражается в трепе Ската и немногословных замечаниях Ника при встречах здесь, в баре. Никто не знает прошлого Колдуна. Никто не знает и настоящего. Даже Скату неизвестно, где и как Ник проводит время. Иногда его встречают на байкерских благотворительных мероприятиях. Иногда он мелькает на трассе. Иногда проносится слух о новом моте, вышедшем из-под руки мастера.

Колдун может не появляться несколько недель, месяцев, потом неожиданно прийти к Скату на пару часов или засесть в баре на неделю и опять исчезнуть. За долгие годы Скат уяснил одно: байкер приходит только когда сам этого хочет и исключительно ночью. Его никто не видел раньше при свете дня. О его работах – всегда восторженные отзывы. О нем потихоньку травят байки и уважительно провожают взглядами. Ник по кличке Колдун – ночная легенда его заведения. Скат благодушно посматривает по сторонам и старается не отходить от Ника.

– Вчера к Михе на базу ездил, – возобновляет он разговор, – видел в деле твой крайний шедевр. Чудеса! Ты и впрямь «колдун»!

– Не я, а сварка и болгарка, – спокойно комментирует Ник, сосредоточив взгляд на дне бокала.

– Он еще и скромничает! – улыбается Скат. – Повторить пива или покрепче?

– Пива, – Ник вполоборота разворачивается на стуле, оглядывает столики, замечает за одним из них знакомую незнакомку, пристально смотрит и опять отворачивается. Перед ним уже стоит новый бокал светлого.

– Ну а тебе чего? – спрашивает Скат у Клопа.

– Молочка, пор фавор! – шумит Клоп, наваливаясь корпусом на стойку и кривляясь.

– Изыди! – Скат добродушно отпихивает лицо парня своей пятерней.

Клоп не обижается, изворачивается и усаживается рядом с Ником.

– Ну? – кидает вопрос Скат, попутно разливая выпивку другим.

– Помогу Колдуну, – отвечает Клоп, получает свое пиво и стихает.

Появляется раздраженный байкер по кличке Леший. Он протискивает квадратное тело огромных размеров между высокими стульями и шумно требует водки.

– Прикиньте, на ночь мот во дворе оставил. Бак поцарапали, суки! Сиденье порезали и кофры сняли! – громко жалуется он, здороваясь с остальными. Одна за другой две стопки водки исчезают под чрезмерно густыми неухоженными усами. – Узнаю, кто, возьму арматурину на двадцать пять и развальцую все дыхательно-пихательные места ублюдкам!

– На двадцать пять не бери, – говорит Скат, – тяжелая.

– А может, это малолетки безмозглые? Всех, что ль, ухайдокаешь? – спрашивает один из завсегдатаев бара.

– И что? – вспыхивает Леший, дрожа усами. – На хрен такое делать?

– Сначала разберись! Знаем мы тебя… из-за каждой мелочи готов всех поубивать.

– Мелочи?! – возмущается Леший. – На восстановление до хрена бабла уйдет! И вообще, не в этом дело… Колдун, скажи ему!

– Обидно за изувеченный мот. При любом раскладе техника ни в чем не виновата, – откликается Ник.

– Вот именно! – кивает Леший и заказывает себе пива.

– А может быть, насолил ты кому-либо из соседей? Обидел? – интересуется Скат.

– Обидел – предъяви! – возражает Леший. – Видать, народ у нас ссыкливый пошел.

– Ага! Ты себя в зеркале видел? Кто ж осмелится к тебе с предъявой подойти? У тебя на табло написано: убью без предоплаты, – зубоскальничает Клоп.

– Узнать бы, кто, – вздыхает Леший.

– Царапины, порезанное сиденье… скорей всего, подростки орудовали, – предполагает Ник. – Характерный почерк.

– Если они – найду и накажу! – Леший грозно бьет указательным пальцем по стойке.

– А если дети? – спрашивает кто-то из-за спины.

– Ну… запугаю. Я ж не зверь какой – детей бить, – гнев Лешего немного стихает. – Над моим сыном-инвалидом как-то в школе кучка дебилов попробовала издеваться. Я к учителям, те шарахаются, говорят, разбирайтесь сами. В итоге разобрался, да осадок остался гнилой. Почему детей надо пугать и унижать, чтоб на беззащитных не покушались?

– Очень неправильная тема – бросать мот во дворе, – качает головой Скат.

– Гараж не мог открыть. В замок вода попала, и замерз намертво. Не сбивать же?

– Что теперь делать будешь?

Леший несколько секунд смотрит на собеседника. Щеки гуще краснеют от негодования.

– Что, что! Ремонтироваться буду, забери их снеговая падь! – восклицает он в сердцах и следом вздыхает: – Эх! Нет на селе советской власти или крутых девяностых.

– Все возвращаемся в девяностые! – призывает Клоп.

– Ты там никогда не был, умник, – замечает Скат.

– Был, – возражает Клоп, – я в то время жрал песок из песочницы и отнимал самокаты у девчонок.

– Вот они тебя до сих пор и не любят! – исподтишка улыбается Скат.

– Ах ты, предатель, нашел, куда куснуть! – возмущается Клоп. – Какой ты мне друг после этого?! Короче, с тебя пиво!

– Не лопнешь?

– Свое употребление контролирую, – огрызается Клоп.

Скат хочет ответить Клопу, но вынужден отвлечься на приготовление коктейля. Леший решает полирнуть водочку и отчаливает за столик к знакомым вместе с кружкой пива.

– Думаю делать второй навес для мотов, – Скат отдает официанту очередной заказ, окидывает взглядом посетителей, сидящих напротив, – не нужно ли кому чего, – и снова приближается к Нику: – Хочу расширяться. Парни давно просят.

– Добро! – отпив из бокала, отзывается Ник. – Чем могу?

Скат добродушно отмахивается, но видно, что доволен.

– Да я сам. В конце недели железа куплю. Сварить корсет надо. Ты лучше мот посмотри.

Ник кивает с рассеянным видом.

– Подгоняй, как сможешь. Заодно заберешь у меня уголки. Лежат давно без надобности. Пригодятся для навеса.

– Договорились! – соглашается Скат.

– Милая, не уходи так быстро! – это Клоп пытается задержать свою знакомую. – Я подарю тебе небо в алмазах и бриллиантовый рассвет!

Девушка улыбается и застегивает куртку, скрывая от голодного взгляда Клопа округлую грудь. Клоп смотрит сокрушенно. Полновесная грудь – гордость женщины и погибель мужчины.

– Лучшие друзья девушек не бриллианты, а качалка и хороший с.... сон! Ха-ха-ха! – она щелкает парня по носу и, одарив задорной улыбкой, идет к выходу.

– Жааааль! – Клоп шумно вздыхает ей вслед, кисло улыбаясь. Ища, куда бы деть свои руки, он достает телефон, утыкается в экран. Примитивные подкаты не имеют успеха. Набирая СМС и получая ответы, он резко меняется в лице. Еще секунда – и, кажется, он швырнет телефон об стену.

– Ну что, опять? – вяло интересуется Скат, исподтишка наблюдая манипуляции.

– Достало все! – Клоп высовывает язык, пытаясь изобразить отвращение и апатию. – Пойду выброшусь из окна.

– Ага! Давай, только когда будешь прыгать с первого этажа, не угоди в мусорные баки, – предупреждает Скат.

– Я могу себе это позволить! – пафосно отмахивается Клоп и, слезая с высокого стула, шагает в коридор, мелькая татуировкой на выбритом затылке.

И Скат, и Ник знают, что Клоп пошел в сортир забивать косяк. Скат возвращается к натиранию бокалов. Ник ищет кого-то взглядом. Вокруг все в движении и звуке.

Route 98 кажется девушке отличным местом. Высокий потолок теряется в темноте, оттуда свисают флаги разных байкерских клубов, в том числе и знаменитый флаг Конфедерации – красное полотнище, перечеркнутое по диагонали двумя синими лентами с белыми звездами. Наследие гражданской войны между Севером и Югом в Штатах, демократическими ценностями и консерватизмом. Флаг проигравших войну, но сражавшихся против системы со временем в качестве символа распространился среди байкеров всего мира, демонстрирующих свое следование традициям.

Несмотря на шумное общество, в баре царит своеобразный уют. Свет, разбросанный в пространстве, направлен на конкретные предметы. Это создает в заведении приятную атмосферу. Стены выложены стилизованным кирпичом темно-серого, почти черного цвета и покрыты множеством фотографий. На стойке бара и части примыкающей стены пестрят таблички государственных номеров с мотоциклов. Попадаются и иностранные. Арка над небольшой сценой увешана частями от мотоциклов, шлемами и касками. На маленькой сцене гитарист задумчиво наигрывает заезженные рок-баллады.

Повсюду мелькают куртки-косухи, банданы, кожаные жилеты. Крепкий мужской дух щекочет женское обоняние и нервы. Куча байкеров притягивает внимание брутальной внешностью, экипировкой и цветами клубов, нашитыми на одежде. Откуда-то снизу поднимается волна приятного беспокойства. Неуверенно лавируя между мужчинами, как маленький катерок в скоплении гигантских айсбергов, девушка осматривается, садится за свободный столик.

Глубокий болезненный вздох. За ним небольшое расслабление. Нервы понемногу успокаиваются. Мышцы перестают дрожать. Пальцам возвращается гибкость, а лицу – прежние краски. Заказ приносят быстро. Она благодарит официанта и теперь медленно вращает стакан с выпивкой. Кусочки льда тают и колышутся в нетронутом алкоголе, легонько постукивая о толстое стекло.

Девушка предается раздумьям. Впитывая в себя атмосферу байкерства, она размышляет о двух единственных ярких моментах в ее теперешней реальности. О музыке и снах. Музыка заполняет пустоту души, пока она пытается прижиться здесь по-новому. Музыка латает многочисленные прорехи души. А сны, яркие сны, неизгладимыми иероглифами проявляются на сердце каждый раз, как она засыпает. Чем угрюмей и серее становится Питер, тем ярче сны она видит.

Длинные пустые песчаные пляжи… дикие и прекрасные… далекие, далекие… и манящая к себе разноцветная гладь океана… и яркое сочное небо, согретое солнцем… и ощущение силы… и она стоит на возвышении, и нет воли пошевелиться и оторвать взгляд… Она узнает знакомые места.

Девушка вдруг понимает, насколько сильно тоскует по краешку испанской земли на берегу Атлантики. Байона! Байона с ее ласковым океаном, дремлющими чистенькими улочками, душистым цветником донны Лусии… Как богато одарила ее жизнь в этом изумительном городе и как превратно люди истолковывали ее поступки!

Время от времени она посматривает по сторонам, но задумчивый взгляд неизменно возвращается к стакану. Отмечая про себя, насколько хорошо здесь находиться, она невольно прислушивается к разговору двух парней за соседним столиком.

– Да нет, ты будешь смеяться, – говорит молоденький парень своему более взрослому собеседнику, – я ж давно мечтал о чоппере. Торкает меня это дело! И сразу облом! После спортбайка с чопом справиться не могу. Прикинь! Не рулится! Ни тормозить, ни разгоняться неудобно после спорта33
  Спорт – спортивный мотоцикл (жаргон байкеров).


[Закрыть].

Его товарищ усмехается и заказывает себе еще пива.

– Не гони! Те же два колеса, тот же привод на заднее колесо, тот же гироскопический эффект.

– Ага! – вспыхивает парень. – А то, что у чопперов рама более хлипкая, что мотор ведет себя совсем по-другому и завалить его в повороте можно на гораздо меньший угол, – это, по-твоему, не в счет?

Толстяк отхлебывает пиво и утирает пену с пышной растительности на лице. Девушка бросает на них быстрый взгляд.

– Есть, конечно, свои нюансы. Обкатаешься, привыкнешь, – лениво говорит толстяк, размеренно половиня кружку.

Они пропускают по пивку, хрустя чипсами. Девушка улавливает знакомый запах крабовых. Молодой парень не может сидеть спокойно. Он то и дело меняет позу и оглядывается по сторонам, вытягивая худую шею.

– Боюсь, что по привычке буду коленку в сторону выставлять, – улыбается парень, – и к посадке долго еще привыкать придется.

Сотоварищ его смачно смеется:

– Что? Сидишь, как дурак, с прямой спиной и ветром назад заваливает, да? – интересуется толстяк.

Парень утвердительно кивает.

– А руки выше ушей и ноги растопырены, словно тебе рожать?

– Ну да! Это и есть обратная сторона брутальности? Дань понтам?

– Привыкнешь, – произносит толстяк, медленно раскуривая трубку. – Я сам полгода привыкал, переучивался после своего спорта. Помню, на ямках и выбоинах не тормозил, а наоборот, разгонялся. Ох и досталось же моей заднице!

– И я так делаю, – подхватывает парень, – а еще пытаюсь привстать, что чертовски нереально, подножки не позволяют. Приходится виснуть на руках.

– Уффф! – толстяк с удовольствием затягивается и выпускает дым. – Назад на спорт не тянет?

– Не-а!

Они смеются и жестикулируют, прихлебывая пиво. Глаза блестят, чипсы летят во все стороны. Душа девушки постепенно отогревается. Среда байкеров благотворна. Будто бинтует душевный надлом. Она облегченно вздыхает и устраивается поудобней, откидываясь на спинку стула. Толстяк вынимает трубку изо рта и заговаривает снова:

– Я твой Steed в деле видел. Ты вот что: подойди к Колдуну, вон он сидит. Если сильно повезет и он согласится поговорить, адаптация твоя пойдет быстрей.

– Ты что! – парень откровенно удивлен. – Он же меня пошлет!

– Аты не дрейфь! – усмехается толстяк, вставая и направляясь в туалет.

Парень грызет ноготь, затем поднимается и идет к бару.

На сцене пространные наигрывания прекращаются. Первые аккорды обещают перемены. Девушка вздрагивает, поднимает голову и вся превращается в слух. Кавер-версия Heartbreaker группы Led Zeppelin освежает сигаретный гул заведения. История-усмешка зовет разорвать порочный круг, уйти от страданий. Когда твои чувства используют – гони любовь прочь, ведь это нелюбовь.

Короткие риффы легко и ловко впечатываются в сердце, трогают волной психоделики овердрайва. Разносторонний ломаный бит ударных выстилает убегающий ритм и вдруг стихает. Исчезая под восхитительным соло бас-гитары, он взрывается вновь, вплетаясь в глубину звучания хард-рока.

Волоски на теле встают дыбом. Легкий озноб спешит пробежаться по спине. Девушка жмурится, смежив веки, подобно дремлющей кошке, наблюдает за проникающим в пустоту чувств удовольствием.

Ник оглядывается в ее сторону. Пристальный взгляд ищет простых ответов. Скат следит за другом. А девушка по-прежнему сидит одна и с полным стаканом.

– И вчера было так, – кивает в ее сторону Скат, – уйдет и не прикоснется к заказу.

– Что она этим хочет сказать? – удивляется Ник.

– А хрен поймешь! Хех! Загадочная и непостижимая, как латынь на рецепте врача.

Ник перестает смотреть на девушку. Он вытаскивает из заднего кармана брюк початую пачку сигарет. Достав одну, гладит шершавыми пальцами тонкую обертку.

«Надо менять марку», – равнодушно отмечает он. Помедлив, чиркает не боящейся ветра зажигалкой Zippa и все же закуривает, развлекаясь тем, как дым вихрится в пивном высоком бокале.

Подходят байкеры из одного питерского мотоклуба. На жилетах одинаковые рокеры и эмблемы с цветами. Выискивая в толпе представителей других мотоклубов, они присматриваются и подходят к бару. По виду слегка напряжены. Бросая взгляды, полные вызова, на представителей конкурирующего клуба, байкеры шумно здороваются с Ником и Скатом. Дальше – кто остается, кто разбредается по территории.

Бывает, встреча враждующих клубов в барах и пивных заканчивается мордобоем, отбитыми кишками и сломанными ребрами. А иногда достаточно только «обозначиться». Все серьезные проблемы решаются уже без свидетелей. Да и в Route 98 крепко держат порядок. Каждый раз Скат прибегает к весьма действенному средству восстановления дружелюбия: вынимая охотничий карабин, он убедительно направляет стволы в точку возмущения с заявлением, что всем желающим выяснить отношения за его счет хрен чего здесь обломится.

Клубные мотобратья здороваются по-особенному: пожимая руку, приобнимают за плечо. После обмена стандартными фразами Ник снова уходит в себя. Нет ему дела до новостей. Вокруг мир стремительно сужается. Он не знает – то ли сигарета горчит, то ли сознание близкой потери чего-то важного. Кто-то опять обращает на себя его внимание.

Заметно волнуясь, к Нику приближается молодой парень, с запинкой излагая свою проблему. Девушка со своего места, насколько это позволяют посетители, с интересом наблюдает, как парень мнется, и продолжает грызть ноготь в ожидании реакции, но, встретившись с Колдуном взглядом, поспешно отворачивается к сцене.

Ник выслушивает парня, неопределенно поводит бровью и спокойно отвечает:

– По поводу «не рулится», так все чопы кладутся до подножек или выхлопных с легкостью. Скорее всего, аппарат технически неисправен, проверь амортизаторы, пробей вилку на жесткость пружин и вязкость масла.

Голос его низок и бархатист. Ника приятно слушать, тем более что говорит он мало и в основном по делу. Скат снисходительно наблюдает за парнем. Тот ловит каждое слово.

Ник продолжает:

– А тормоза в большинстве случаев адекватны разгонной динамике. Надо поставить армированные шланги и приличные колодки. То, что «не разгоняется», – если в смысле максималка 180, то, наверное, да. Знаешь, по большому счету, для того, чтобы после спорта кататься на чоппере, надо не только изменить стиль езды, а концептуально поменять отношение к аппарату. Иначе это будет мучением и для тебя, и для мота, – говорит Ник ему напоследок.

Парень, счастливый, с видом постигшего дзэн, спешит к товарищу.

– После спорта на чоппере, наверное, невозможно ездить, если эмбрионная посадка изогнула позвоночник и судорога окончательно свела руки и ноги, – рассуждает Скат, кивая вслед уходящему. Сам он даже смотреть на спортивные мотоциклы не хочет.

Ник не отвечает. Он вдруг явственно осознает, что все время смотрит на одну и ту же фигурку – девушку, одиноко сидящую за столиком.

– Лимит общения на сегодня исчерпан, – констатирует Скат, протирая стойку салфеткой.

Возвращается Клоп с дурацкой улыбкой на лице.

– Ритуальный выброс совершен? – Скат иронично поглядывает в его сторону.

Клоп улыбается еще шире.

– Передумал. Там одна парочка зажимается. Не стал мешать.

– Ну-ну.

Ник почти не слушает их. Из «пиво-мото-кастома» Ската по кружкам и бокалам с шумом разливается пиво. На задней стенке бара, подсвеченные красным неоном, громоздятся штабеля бутылей, маня, как лекарство от любых жизненных передряг. Скат с быстротой фокусника берет оттуда вожделенное и делает людям добро. Бар полон. Слышится плеск спиртного, стук льда о прозрачное сверкающее стекло, переливчатый шум шейкера, характерный стук о стойку. По воздуху разносятся крепкие запахи и крепкие маты, шутки, смех женщин, музыка. Хлопает входная дверь, принося и унося потоки людей.

Клубное мелководье шумит и резвится. Солидные байкеры потягивают пивко, обсуждая жизнь. Более молодые пьют все. Усадив подружек себе на колени, активно обсуждают с друзьями волнующие их темы. Одинокие барышни, затянутые в не скрывающие прелестей сексапильные наряды, стреляют глазами, высматривая себе компанию. Скамейкеры «помогают» байкерам пить и травить байки.

На первый взгляд все чертовски демократично. Ножи и кастеты до поры спрятаны под одеждой или за голенищами. Оружие не у всех, но имеется. И неважно, для чего оно сгодится – постоять за себя, за друзей или порезать колбаску, – а быть должно. Постепенно народ раскумаривается и добреет. Смех и напитки набирают двойные обороты.

А там, вдали, за стенами Ника ждет глубина… одинокая, могучая, со своим холодом, мраком, ветром, способностью вмещать в ощущения необъятное и расправлять ему крылья. Ненадолго Ник свыкается с гвалтом. До тех пор, пока желание ехать настойчиво не уводит обратно в ночь.

– С кем «набубениться»? – Клоп поворачивается и предлагает: – Колдун, давай по вискарю?

Ник отмахивается.

– Погнали, комрады! – слышится рядом громкий слегка картавый голос. – Ставлю ящик пива, кто первый до смотровой!

Из-за ближнего столика поднимается высокий поджарый паренек с бегающими глазами и нахальной улыбкой. Его заметно пошатывает. Подгоняя своих друзей, он размахивает руками и громко матерится. Остальные трое парней, пьяные «вхлам», пытаются подняться со своих мест.

– Не стоит тебе гонять сильно «подшофе», парень, – замечает старый байкер, наблюдавший, как перед этим парень мешал водку с пивом.

– Чё ты лыбишься? Отвали! – прикрикивает на него парень. Язык плохо его слушается. Вынимая из штанов ключи, он пихает ногой одного из своих. – Рота, подъем!