Текст книги "Орлы в Диких землях (ЛП)"

Автор книги: Бен Кейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

Глава  II

Тулл проснулся с раскалывающейся головой. Во рту было что–то мохнатое и отвратительное, как будто какое–то мерзкое существо поселилось там, пока он спал. Стерев струйку слюны с уголка рта, он сел.

У него вырвалось ругательство.

Он лежал на полу конторы. Судя по свету, проникавшему сквозь ставни, он провел здесь всю ночь. Затуманенные глаза Тулла уставились на кувшин, лежавший на боку на расстоянии вытянутой руки. Он испустил еще одно проклятие, во–первых, потому что прошло много времени с тех пор, как он напивался до беспамятства, во–вторых, потому что он был пустым. «Шерсть собаки, которая тебя укусила, всегда лучшее лекарство», – подумал он. Он подумал было пойти к стойке зала, чтобы налить себе еще, но передумал. Сирона, вероятно, была не в настроении; не было смысла и дальше ее раздражать.

Он с трудом поднялся на ноги. Волна тошноты захлестнула его; на лбу выступил холодный пот. Тулл решил, что хорошо, что кувшин был пуст. Он подождал несколько мгновений, затем подошел к двери и приоткрыл ее, чтобы выглянуть наружу. Добравшись до колодца во дворе таверны незамеченным Сироной, он смог бы привести себя в хоть какой–то презентабельный вид. Он вышел в коридор, проклиная скрипучие петли, и направился к задней двери.

– Ты хорошо спал? – голос Сироны, безразличный по тону, раздался у него за спиной.

Тулл полуобернулся. Сирона стояла в проеме входа в зал. – Не совсем, – сказал он, пытаясь улыбнуться.

– Ты дерьмово выглядишь.

– Мне тоже так кажется.

– Да, тогда лучше приведи себя в порядок. Тот человек, тот, о котором я тебе говорила, возвращался прошлой ночью. Он сказал, что придет утром.

– Который сейчас час? – спросил Тулл.

– Недавно рассвело.

Тулл открыл заднюю дверь и поморщился, когда яркий солнечный свет обжег ему глаза.

– Когда будешь готов, для тебя приготовят свежий хлеб с сыром

Тулл пробормотал слова благодарности, решив, что забота Сироны была едва ли не тяжелее ее злости.

Две стороны двора занимали конюшни, остальные – складские помещения. Арка напротив задней двери таверны выходила на грязный переулок, который соединялся с боковой улочкой, ведущей к главной улице. Дворовый раб, простак, купленный Сироной, полусонно наблюдал, как Тулл забросил деревянное ведро в колодец. Его рот открылся, когда Тулл, подняв ведро на кирпичный парапет колодца, вылил содержимое ему на голову.

– Господин, ну как так можно? – рискнул спросить раб.

– Это самый лучший способ разбудить себя.

Раб, похоже, ничего не понял.

Почувствовав себя немного ободренным, Тулл отправился на поиски чистой, сухой туники.

Вскоре Тулл уже сидел на табурете у стойки. Перед ним стояла тарелка с хлебом, сыром и яйцами вкрутую; кувшин с водой, уже наполовину пустой, стоял у его локтя. Он хотел налить себе вина, но отказался от "собачьей шерсти". Личность человека, желавшего его видеть, оставалась загадкой, но, похоже, лучше быть трезвым с похмелья, чем с похмелья напиться этим утром.

Давление на правое колено заставило его посмотреть вниз. Скилакс пришел за объедками. Тулл сунул ему корку сыра, затем корку от своего хлеба. – Хороший мальчик. Теперь достаточно, –сказал он.

Скилакс остался на месте, слабо шевеля хвостом.

Тулл раздумывал, не дать ли ему еще, но его прервал громкий стук в дверь. Прислуга, одна из которых подметала пол, а другая ставила чистые чашки за стойку, не обратили на это никакого внимания. Нетерпеливые посетители всегда испытывали жажду по утрам; лучше было не отвечать на их настойчивые стуки. В конце концов они уходили и, как любила говорить Сирона, возвращались позже, если им очень хотелось пить.

Еще один стук в дверь.

Прислуга переглянулась и вернулась к своим обязанностям.

– Тулл! Ты там, внутри?

«Это, по-видимому, тот, кто меня искал», – подумал Тулл, не узнавая голос. – Посмотри, кто там, – приказал он ближайшей прислужнице, слезая со стула и заступая за стойку, откуда мог дотянуться до своего меча. У него не было причин думать, что посетитель желает ему неприятностей, но пребывание в неведение от того, кто и зачем его разыскивает, заставляло его почувствовать себя немного неловко.

– Тебя трудно выследить, – сказал вошедший мужчина.

Тулл прищурился, чтобы лучше разглядеть человека, и рассмеялся: – Виниций, это  ты кобель! Он тут же вышел из–за стойки. – Прошло столько времени, друг мой.

Яйцеголовый, почти лысый, низкорослый и коротконогий, Виниций не был прирожденным кандидатом в офицеры, но его абсолютная целеустремленность помогла ему быстрее превратиться в лучшего солдата, чем большинству мужчин вдвое крупнее его. В то время, когда Виниций ушел в отставку из Пятого, за год до Тулла, он был оптионом в той же когорте. Они хорошо ладили.

Они пожали друг другу руки, а потом, смеясь, обнялись.

Тулл отступил на шаг и смерил Виниция оценивающим взглядом: – Ты, возможно, немного потолстел в середине, но, если не считать этого и бороды, остался все тем же.

– Ты, кажется, все такой же, господин, – сказал Виниций, но его губы дрогнули.

– Да, я знаю. Я выгляжу так, будто всю ночь пьянствовал.

– Это не мне решать, господин.

– Дипломатичен, как всегда, Виниций. – Решимость Тулла не пить с утра испарилась. – Немного вина?

– Я бы не отказался, господин.

Наполнив кубки, они подняли тост за своих павших товарищей.

– С Фенестелой все в порядке, господин?

– Да, так было в последний раз, когда я его видел, – произнес Тулл. Он не собирался упоминать о ссоре со своим старым оптионом. Они оба были пьяны, а на следующий день он был слишком горд, чтобы пойти и загладить свою вину. Похоже, Фенестела чувствовала то же самое, потому что с тех пор Тулл не видел его целый месяц. Желая сменить тему, он пригвоздил Виниция взглядом. – Что привело тебя к моей двери?

– У меня к тебе деловое предложение, господин.

Тулл подумал о скользком виноторговце и подобострастном строителе, которым он доверил свои деньги, и покачал головой: – Ты обратился не к тому человеку.  – Виниций выглядел смущенным, и он кое-что объяснил ему.

Виниций улыбнулся: – Ах, это не тот тип предложения, господин. Я говорю о нашей работе. – Он изобразил удар мечом правым кулаком.

Тулл почувствовал легкий трепет. – Это как?

Виниций ухмыльнулся; – Гражданская жизнь не для меня, господин.

– Думаю, что и для меня точно также, – печально сказал Тулл. Если бы он не начал избегать столкновений, то драки, подобные той, что была у него накануне, начали бы заканчиваться печально. – Ты так и не сказал, чем занимался с тех пор, как мы виделись в последний раз.

– Как и многие после увольнения, господин, я месяц напивался до бесчувствия и потратил слишком много денег на шлюх. По правде говоря, я был в растерянности. Я не фермер и не ремесленник. У меня нет жены, которая указывала бы мне, что делать. – Виниций выглядел смущенным. – А у тебя, как мне сказали, она есть. Когда мне представился шанс наняться охранником к торговцу, я подумал, что стоит попробовать.

– Переправлялись через реку и обратно? Большое количество ветеранов делали то же самое, обеспечивая безопасность торговцев, которые отправлялись в Германию в поисках мехов, янтаря и рабов.

– Гораздо дальше, господин. Земли рядом с Ренусом, видишь ли, почти  рядом. Здесь каждый мужчина, который, когда–либо держал в руках меч или копье, нанимается в стражники, так что плата не так уж и велика. Я решил, что если собираюсь рисковать своей шкурой, то должен продать ее подороже. –  Виниций понизил голос. – Я плавал в страну венедов, господин. Знаешь, где это находится?

– Они живут к северу или северо–востоку от германских племен, с которыми мы сражались, за рекой Альбис, не так ли? – Это было намного дальше, чем, когда–либо бывал Тулл.

– Да, именно так, господин. Это недалеко от того места, где можно найти электрум.  Так там называют дешевый янтарь.

– Ничего себе, дешевый! Да он же стоит целое состояние! – В порыве расточительности Тулл однажды купил Сироне янтарное ожерелье, стоимость которого была эквивалентна трехмесячному жалованью. В Риме за эту вещь заплатили бы во много раз дороже, чем заплатил он.

– Совершенно верно, господин.  – Сверкая глазами, Виниций выложил на прилавок кусок кроваво–красного янтаря размером с мужской кулак. – Я могу продать вот этот кусок за целое состояние. Меха, которые там можно купить, тоже более высокого качества, и иногда можно даже найти меха гигантских снежных медведей, которые живут далеко на севере.

Тулл с интересом осмотрел янтарь; – Путешествие туда, должно быть, опасное, иначе все бы отправились за ним.

– Не буду тебе лгать, господин. Так и есть, но я совершил его уже дважды и остался жив. Заработал кругленькую сумму. – Он подмигнул. – Ты мог бы сделать то же, что и я, и даже купить себе собственный янтарь, чтобы привезти его обратно.

– Мне не нужны деньги.

Виниций выглядел немного смущенным, но быстро спросил: – А как насчет армейского братства, господин? Держу пари, тебе его тоже не хватает.

Тулл не ответил, но Виниций попал в самую точку. Однако, не желая соглашаться на что–либо так быстро, он посмотрел на бывшего оптиона, заметив не совсем заживший шрам на его левой щеке. Тулл сложил дважды два и сказал: – Вы понесли большие потери в последнем рейсе. Вот почему ты здесь.

Виниций поднял руки: – Совершенно верно, господин. Мне нужны люди. Само собой разумеется, что мне нужны умелые люди, а лучше тебя никого нет.

Тулл пренебрежительно махнул рукой, но, тем не менее, был польщен похвалой. Он отпил вина и, поймав любопытный взгляд Сироны, устремленный на него с другого конца стойки, улыбнулся ей. «Боги, как она будет расстроена», – подумал он.

Но это не изменило его мнения.

Он снова повернулся к Виницию и спросил: – Сколько нужно человек?

В любом случае, Сирона не потеряла самообладания и даже не выгнала его из их постели. Вместо этого ее глаза наполнились слезами, и она прошептала: – Я знала, что этот день настанет. – Когда Тулл, чувствуя себя виноватым из–за того, что расстроил ее, взял ее за руку, она выдавила улыбку и сказала: – Ну, что ж, иди. Разливать вино и выставлять пьяных за дверь не в твоем характере.

– А риск?  – тихо спросил Тулл.

По ее щеке скатилась слеза, но голос ее был тверд, когда она сказала: – Что есть, то есть. Иди, Тулл, с моим благословением.

«Вот почему я ее люблю!» – подумал Тулл, заключая Сирону в объятия. Он был доволен тем, что она позволила ему быть самим собой, невзирая на последствия.

Артиона  вообще  не  захотела его понимать.

– Что ты имеешь в виду, говоря «тебе пора идти»? – Из-за прозвучавших в крике слов все головы в зале повернулись к ним.

– Ш–ш–ш, – прошептал Тулл, жалея, что не затронул эту тему в семейных покоях, а не в зале.

Артиона не подала виду, что услышала. – Почему ты должен идти?  воскликнула она. – Почему? Это не из–за денег. Тебе их достаточно, и у мамы они тоже есть … ты сам так сказал.  – Она сердито посмотрела на него, ее подбородок задрожал.

– Ты права, дело не в деньгах. Это трудно объяснить. – Тулл с трудом подбирал слова. Он посмотрел ей в лицо, полное возмущения и обиды, и подумал: «Скажу ка ей правду!»  – Я скучаю по ним, – сказал он.

Она наморщила лоб: – Скучаешь по чему?

«Я скучаю по армейской жизни и товариществу, – подумал он. – И по сражениям тоже».

– А как же мы? Ведь мы – твоя семья.

Тулл взял ее за руку: – Ты такая же как мама, и я люблю вас обоих. Вы для меня все одинаковы.

Она вздернула подбородок: – Мы недостаточно хороши, не так ли?

– Нет, – сказал Тулл, сжимая ее руку. – Нет. Это другое.

– Как так? Я не понимаю.

Не зная, как лучше это объяснить, Тулл сказал: – Поймешь, когда станешь старше.

– Я ненавижу тебя! – Вырвав руку, Артиона убежал. Ее ноги застучали по лестнице на первый этаж; мгновение спустя хлопнула дверь.

Тулл вздохнул.

Сирона наблюдала за нами: – Тебе лучше вернуться живым, или она будет проклинать твою тень всю оставшуюся жизнь.

Тулл выдавил из себя улыбку, но он думал о том, что сказал ему Виниций. Между опасными приливами и переменчивой погодой, едва судоходными водными путями и островами, населенными враждебными племенами, путешествие в одиночку было бы таким же опасным, как любой поход, который он, когда–либо совершал. Торговые поселения венедов были немногим лучше,  диких, неосвоенных местах, где десятки глаз следили за каждой сделкой с янтарем. За их спинами не будет будет поддержки легиона – на корабле, принадлежащем нанимателю Виниция, размещалось пятьдесят человек, из которых тридцать четыре были германцами. Хотя они были готовы сражаться, если понадобится, они все-таки не были легионерами. «Нас будет шестнадцать человек, – мрачно подумал Тулл, – против всех дикарей востока».

– Ну, что скажешь? Ты вернешься? – вопрос Сироны был отчасти мольбой, отчасти угрозой.

– Ради тебя, любовь моя, я бы прошел через Аид, – сказал Тулл, думая, что это было бы даже проще. И все же, несмотря на ужасную опасность, которой он собирался подвергнуть себя, он чувствовал растущее возбуждение, даже радость, которой не испытывал уже много лет.

Виниций собрал семерых человек, служивших в его центурии, в результате получилось восемь, и предоставил Туллу самому найти такое же количество. Естественно, Фенестела была первым в его списке, а это означало, что их ссоре нужно положить конец. Вооружившись небольшой амфорой доброго альбанского, которым он напился в ночь драки, на следующее утро он отправился в путь по поселению. Его целью был маленький дом, в котором Фенестела жил с тех пор, как покинул Пятый. Ветхое строение на тихой улице, кричало»: «неженатый ветеран». Прошло много лет с тех пор, как стены были побелены известью, а соломенная крыша сильно нуждалась в ремонте. Входная дверь висела косо, и, судя по вони, Фенестела имел привычку опорожнять свой ночной горшок прямо на улице.

Тщательно следя за тем, куда он ставит свои ботинки, Тулл подошел к двери.

– Не желаете прочитать свое будущее, господин? – раздался голос у него за спиной.

Тулл полуобернулся и увидел дородного прорицателя, наблюдавшего за ним из дома напротив. Узнаваемый благодаря своей шляпе с тупым козырьком, он был более упитанным, чем многие представители его профессии, но его поросячьи глазки были такими же острыми, как у каждого гаруспика, гадающего по внутренностям, с которым, когда–либо сталкивался Тулл.

– Шесть монет, и я зарежу курицу, прочитаю вам будущее по ее внутренностям. Мои предсказания верны. Здешние мужчины даже клянутся моими предсказаниями.

– Нет.  Тулл отвернулся. Он не любил предсказателей, которые были лжецами и шарлатанами, все до единого. Вспомнив фигуру с безумными глазами, которая предсказала засаду Арминия за пятнадцать лет до того, как она произошла, он немного поправил себя. Не все были обманщиками. У него не было ни малейшего желания выяснять, к какой категории относится эта их авантюра. Если во время путешествия должно было случиться что–то ужасное, он не хотел этого знать и, решил для себя, постучав в дверь костяшками пальцев, если его оптион будет дома, ничего плохого с ними не случится. Фенестела всегда был с ним в трудную минуту.

Он попробовал постучать снова. – Ты там? – спросил он.

Долгое молчание.

– Четыре монеты, –  крикнул прорицатель, только потому, что ты друг моего соседа.

Тулл проигнорировал его: – Фенестела?

– Меня здесь нет. Отвали.

Улыбаясь, Тулл широко распахнул дверь и шагнул внутрь. Он закашлялся, от едкого запаха пота, дровяной гари и каких-то животных, и у него перехватило горло. Когда его глаза привыкли к полумраку, он разглядел Фенестелу, сидящую на табурете у очага, и трех собак у его ног.

– Вот ты где.

– Я здесь. – Фенестела не повернул головы. – Прорицатель, пытался тебя надуть?

– Пытался, – ответил Тулл. Он колебался, не зная, как растопить лед дальше.

– Ты пришел извиниться, не так ли?

Пораженный и немного раздраженный, Тулл воздержался от того, что не услышал слова «господин» или от еще более резкого ответа. Он перевел дыхание, затем произнес: – Что-то вроде того.

Фенестела обернулся, недоверчивое выражение исказило его черты лица. – Клянусь всеми богами, я никогда не думал, что доживу до этого дня.

Остатки дурного настроения Тулла испарились: – Это была глупая ссора – Клянусь Аидом, я даже не могу вспомнить, с чего все началось,  …  и мне жаль. Ты мой самый старый друг, Фенестела. Что скажешь, если мы положим конец этой глупости? – Он протянул амфору. – Предлагаю мир.

Фенестела встал с хмурым видом; он улыбнулся своей кривой улыбкой. – Честно говоря, я сам собирался разыскать тебя и сказать то же самое. Ты более крупный мужчина, раз пришел первым. Он шагнул вперед и протянул руку. – Друзья?

– Друзья! – у Тулла перехватило горло, чего не было  мгновения назад.

Как и следовало ожидать, Фенестела присоединилась к нему, как только было упомянуто о предложении Виниция. – Только попробуй оставить меня здесь, – пригрозил он.

Следующим побуждением Тулла было бы взять несколько человек со своей первой центурии а в Восемнадцатом, надежных солдат, таких как Метилий и жизнерадостный Дульций. Однако, будучи более чем на десять лет моложе его и Фенестелы, все они все еще служили в легионе. Об отпуске не могло быть и речи, поскольку путешествие должно было занять больше двух месяцев. Поэтому им нужны были ветераны, мужчины, которые все еще были трудоспособны и могли постоять за себя в трудную минуту. К сожалению, таких людей было труднее найти, чем хотелось бы, в поселении, населенном теми, кто провел всю жизнь в легионах. Многие мужчины так и не смогли полностью оправиться от первоначального запоя, упомянутого Виницием. Значительная часть завсегдатаев «Вола и плуга» только пили и говорили об армейской жизни, и больше ничем не занимались.

Тулл и Фенестела перебрали в памяти несколько имен, но безуспешно.

– Ты знаешь армейского санитара по имени Луций? – Спросил Тулл, вспомнив человека, который помог ему в драке. Он не только мог постоять за себя, у него была и медицинская подготовка, которая могла оказаться бесценной.

Фенестела покачал головой: – Но могу его поискать.

– Сначала надо спросить его самого, – сказал Тулл.

Луций ухватился за предложение Тулла. Он также поручился за своего друга, зеленоглазого, дружелюбного ветерана по прозвищу Улыбка. Это прозвище ему было легче запомнить, чем его имя Вибий Манлий Мус, заявил Тулл, и Улыбка не стал спорить. Третьим товарищем, на которого поручился Луций, был Эврисакий, коренастый седобородый мужчина, который находился за их столом, когда начался переполох в таверне. Отпрыск знаменитой семьи пекарей из Рима, как он объяснил, он вступил в легионы, чтобы избежать скуки простоять у горячих печей всю оставшуюся жизнь. Рожденный левшой, он был вынужден своим центурионом приучиться владеть мечом правой рукой. «Четверть века прожил так, господин, – язвительно заметил он. – Никого не волнует, как пекарь держит свою лопатку. Пришлось переучиваться».

Его товарищи застонали, что они слышали это от него уже тысячу раз, и Тулл подумал: «Эврисакий и Улыбка – шутники». – Они поддержат боевой дух, если понадобится. Последним в их группе был крепко сложенный кареглазый ветеран по имени Магнус, которого, как показалось Туллу, он встречал раньше. Длинный рубец на его правом предплечье сочетался с неровным шрамом над левым глазом. Эврисакий быстро пояснил, что последний пострадал не в битве, а в драке в таверне. – Удивляешься, насколько глубоко может врезаться осколок керамики, господин, пока не увидишь своими глазами», – прыснул он от смеха, когда Магнус настороженно посмотрел на Тулла, ожидая его реакции. Он, довольный, ухмыльнулся, услышав заявление Тулла о том, что до тех пор, пока он не затеет драку в «Воле и плуге», он может присоединиться к их предприятию.

Тулл нашел еще двух мужчин в забегаловке, где подавали его любимое рагу из баранины. Зайдя туда с Фенестелой после встречи с Луцием и его товарищами, он узнал ту пару, которая подшучивала друг над другом в тот день, когда он проходил мимо. Никогда не любивший увиливать, Тулл оставил Фенестелу заказывать еду и направился к ним вдоль стойки.

Катон, мужчина с необычной татуировкой на руке, был на пару дюймов выше Тулла и более мускулистый. Несмотря на то, что был ниже ростом, своего друга, охотник на медведей также был в хорошей физической форме. «Оба способные ребята, – решил Тулл, – которые не пошли в фермеры после увольнения». Он кашлянул, чтобы привлечь их внимание.

Катон проигнорировал его. Медведь оглянулся: – Чем можем помочь, приятель?

– Вы оба ветераны? – спросил он.

– Ага. Как и вы, очевидно. – Медведь не подавал никаких признаков того, что знает, кто такой Тулл. Если Катон и знал, то тоже  не подавал виду.

– Я был центурионом в Пятой центурии.  – Тулл был не из тех, кто поет дифирамбы самому себе; он больше ничего не сказал о своем прошлом. – Тушеное мясо здесь довольно вкусное, – сказал он, указывая на миски, стоящие перед парой.

– Вы за этим пришли? – спросил Медведь. Через секунду он добавил: – Господин.

Задержка заставила губы Катона дернуться, и Тулл почувствовал вспышку раздражения. «Успокойся! – сказал он себе. – Никто из нас больше не служит в легионе, и они не отличат меня от дымящейся кучи лошадиного дерьма. – Да. Это лучшее рагу в поселке.

– Вы позвали нас для того, чтобы поговорить о еде? – спросил Катон. Никакого "господин" Тулл не услышал.

– Нет, не для этого! – сказал Тулл. – Ты прямолинейный человек. И мне это нравится.

– Мне все равно, что вам нравится или не нравится. Говорите быстрей, что хотели, и проваливайте. – Катон мотнул головой в сторону двери.

Если бы дело дошло до драки, Тулл задался вопросом, кто вышел бы победителем. Он бы постарался свалить Катона, который напоминал ему дуб. «И все же, – подумал он, – быстрый боковой удар сломает колено здоровяку прежде, чем тот успеет отойти от прилавка. Если это не сработает, что ж, ему придется надеяться, что Фенестела быстро одолеет Медведя и придет ему на помощь. – Очень хорошо. – Он позвенел кошельком. –  Кто–нибудь из вас ищет работу?

– Зависит от обстоятельств, – сказал Медведь. – Какого рода работа?

«Опасный тип!» – подумал Тулл.

– За которую хорошо платят. – рядом с ним появилась Фенестела.

– Дай угадаю. Вы были его оптионом, – прорычал Катон.

Тулл усмехнулся, когда Фенестела пробормотал: – Неужели это так заметно?

Пара ветеранов выслушала, как Тулл спокойно ввел их в курс дела.

– Если мы согласимся, мы должны называть вас «господином»? – Глаза Катона сверкнули.

«Бери быка за рога сейчас, – подумал Тулл, – иначе ты потеряешь авторитет».  – Я буду главным, так что, да, ты будешь ко мне так обращаться.

Катон и Медведь обменялись взглядами.

– Я не уверен, что … – начал Катон.

– Вы что, придурки, не знаете, кто этот человек? – прошипел Фенестела. – Он вытащил пятнадцать своих солдат, включая меня, из Аида, который был Тевтобургском лесу.

Глаза Медведя расширились: – Так вы тот самый Тулл? Из Восемнадцатого?

Тулл кивнул.

Медведь протянул руку. – Меня зовут Ламис, господин. Для меня честь познакомиться с вами.

Они обменялись рукопожатием, затем Тулл взглянул на Катона.

– Пожми ему руку, Катон, ты, большой бык, – сказал Медведь.

– Мало кто смог бы отчаяться на такое, – произнес Катон, выставляя вперед огромную лапу. – Господин.

Мрачные воспоминания нахлынули на Тулла, когда он пожимал ему руку. – Я заботился о своих ребятах, как и любой бы другой на моем месте. Делай свое дело, подчиняйся приказам, и я позабочусь о тебе и в этом путешествии. Мы все должны вернуться богатыми людьми.

– Выпьем за это? – Фенестела щелкнул пальцами, привлекая внимание хозяина, полного германца, который выглядел так, словно съедал столько еды, сколько и продавал.

– Ага, – сказал Тулл. – Но сегодня днем мы начнем тренировку на местной площадке. – Он почувствовал на себе взгляды Катона и Медведя и добавил, пожав плечами: – Только идиот не оседлает лошадь, прежде чем купить ее. Я хочу убедиться, умеешь ли вы и остальные ребята по–прежнему обращаться с мечом и щитом.