Текст книги "Десять поколений"

Автор книги: Белла Арфуди

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Не было ли замужество ошибкой для нее? Может, она пошла против воли Ходэ, когда совершенно непонятным даже ей путем стала невесткой Авы-ханум? Может, Ходэ сделал ее такой невзрачной специально, чтобы лишить хотя бы маленького шанса выйти замуж и стать матерью? Может, он знал, как тяжело ей это будет даваться? Вероятно, ее неприметность была спасением от той жизни, в которой она оказалась.

Тяжелые мысли не покидали Несрин неделями с момента первой брачной ночи, когда Джангир перекатился с нее на свою сторону кровати и практически тут же уснул. Не почувствовавшая ничего Несрин толком даже и не поняла, что произошло. Стала ли она теперь женщиной? Будет ли у нее скоро ребенок? В голове было множество вопросов, которые она не решалась задать мужу.

Джангир всегда был добр к ней. Говорил тихим голосом, словно кроткая женщина, улыбался, если их взгляды случайно пересекались, дарил подарки. Сундук Несрин был полон тканей, из которых некогда было сшить платья. И все же она не чувствовала, что может поделиться с Джангиром своими мыслями. Ей казалось, что они будут ему обидны, ведь нельзя же просто сказать, что не чувствуешь себя счастливой. Выходило, что муж ее плох, раз жена так несчастлива.

Опасалась Несрин делиться своими мыслями и с матерью, гостившей у нее чуть ли не каждую вторую неделю. Та только и делала, что напоминала Несрин, какое счастье на нее снизошло:

– Какая же ты счастливица, Несрин! – Она ласково брала ладони дочери в свои и периодически сжимала их во время разговора. – Ты только посмотри, какая красота вокруг. Тебе повезло стать невесткой этого дома. Ходэ позаботился о том, чтобы ты никогда не познала нужду.

Несрин улыбалась в ответ.

– Счастливица, мама, это действительно так.

Внутри образовывался новый черный комок, желавший пустить наружу липкие черные щупальца. В голове звенело, комната вокруг казалась все более прозрачной, Несрин не выдавала себя:

– Да, сынок ест хорошо. Такой красивый, только спит маловато.

– Это всем детям свойственно, не бери в голову. Радуйся тому, что он здоровый и крепкий.

Несрин снова укачивала ребенка. Он опять не засыпал.

 
Спи, мое счастье, усни.
Пусть тебе приснятся дальние страны,
Чужие дворцы и султаны,
Места, где мы с тобой никогда не бывали.
Спи, мое счастье, усни.
 

Дверь комнаты со скрипом открылась. На пороге стоял Джангир. Стараясь не выдавать своего раздражения, он прошептал:

– Снова не спит?

Несрин, закусив губу, кивнула. Глаза ее налились слезами, но нельзя дать им пролиться. Не должен муж думать, что она никчемная жена и мать. Укачивать ребенка – ее единственная обязанность в этом доме, где уже лет десять стряпает и прибирает прислуга, и то она с ней не справляется.

– Дай его мне.

Несрин стала пунцовой. Ее мать ужаснулась бы, узнав, что дочь может отдать ребенка отцу для укачиваний. Несрин почувствовала, как ее подмышки взмокли, словно она стоит под стыдящими взглядами женщин всего города. Эти взгляды прожигают насквозь и словно кричат: «Что это за недоженщина!»

– Может, у меня получится.

Джангир, провозившийся когда-то со всеми своими братьями и сестрами, питал к детям особую привязанность. Ему было интересно наблюдать за тем, как крикливый морщинистый комок превращается в школьника или девушку, которая вот-вот выйдет замуж. Свой ребенок вызывал в нем острое чувство гордости. Словно он сделал что-то важное, подарив этому миру еще одного члена их славного рода.

Младенец смотрел на него так же пристально, как на мать.

– Может, он хочет есть? Ты давала ему грудь?

– Да, не берет уже.

– Ничего. – Джангир поцеловал сына в теплый лоб. – Тогда мы с ним просто погуляем по комнате. Расскажу ему про свой день. Пусть знает, чем занимается отец. Может, тоже станет юристом.

– Пусть Ходэ подарит ему светлую голову. – Несрин чувствовала, как напряжение ее отпускает. Кажется, мужу все равно, что ребенок до сих пор не уложен.

– И светлое, счастливое будущее. – Джангир еще раз поцеловал младенца. – Мы еще будем нянчить его детей.

Впервые после рождения сына Несрин удалось поспать дольше трех часов. Поймав себя на мысли, что муж точно не считает ее безрукой и неспособной матерью, она позволила себе свернуться клубочком и наконец выдохнуть.

Джангир гладил руку спящей Несрин. Совсем умаялась.

Глава V

Ари лежал на старом пледе с торчавшими по краям нитками. Его левая ступня чуть касалась травы, щекотавшей пальцы. Иногда казалось, что по ноге ползают не то муравьи, не то жуки, но Ари не двигался. Его внимание было приковано к растущим над головой сливам. Еще зеленоватые, есть нельзя. Но совсем скоро из них сварят варенье или компот и закатают в банки.

Как называется варенье из сливы? Сливочное? Нет, сливовое!

Старое дерево, посаженное еще дедом Ари, все еще плодоносило. Деда давно не было в живых. Его внук лежал под сливой и думал о том, что толком не помнит лица деда, его голоса, да и вовсе не знает, каким он был человеком. Зато Ари навсегда запомнил, что варенье из слив сливовое, а не сливочное. Это ли не позорное свидетельство его полной ассимиляции?

Ари помнил, как пошел в первый класс. Это было буквально спустя полгода после переезда в Москву. Осень была холодной. Не то что в Ереване. Ари в новенькой белой рубашке и черных брюках держал в руках хилый букет гладиолусов. Его надо было отдать учительнице, как только она поведет всех в класс. Маленький Ари старался сохранить улыбку на лице, несмотря на то что ветер и мелкий накрапывающий дождь оставляли мало веры в то, что день все еще можно считать праздничным. Скорее он был дико промозглым и заставлял Ари мечтать о том, чтобы самолет забрал его обратно в Ереван.

– Улыбнись, Ари-джан, – говорила ему мама, одетая в длинный черный кожаный плащ, от которого она постоянно теряла пояс. – Не могу поверить, что ты уже первоклассник.

Ари послушно продолжал улыбаться, пока классная руководительница Надежда Петровна не развернула его со школьной линейки в сторону длинных бело-зеленых коридоров. По ним Ари предстояло бродить, как путнику, целых одиннадцать лет. Первым делом Надежда Петровна решила проверить, как каждый из детей умеет читать. Ари понял это, видя, как один за другим его одноклассники склоняют голову над букварем и читают по паре предложений. Когда очередь дошла до Ари, то единственное, что он мог сделать, – это назвать буквы в каждом слове. Отец научил его русскому алфавиту, но чтение оставил на школу. Ари убедился, что он не лучший. И хотя к концу учебного года это кардинально изменилось, чувство, что нужно стараться больше, чтобы не отстать, осталось с Ари на всю жизнь.

Первые полгода в школе были странными. Странно же слышать звуки вокруг себя, но совершенно не понимать, что они значат? Учительница и одноклассники Ари открывали и закрывали рты. Из них выходили слова, но для Ари это были как будто сцены из немого черно-белого кино, которое так любила смотреть мама, когда случайно натыкалась на него по телевизору. Она всегда хохотала, когда кто-то в фильме оступался и падал. Ари чувствовал, что он тоже постоянно оступается и падает, только ему хотелось плакать.

Надежда Петровна строго относилась к ученикам.

– Не «тота», Ари, а «тетя». Слово пишется не так, как слышится. Дети, ну разве «тота» – это не глупость?

Ари стоял у доски красный, сжимал в карманах кулаки и до последнего сдерживал слезы. Мальчик терпел смех детей, вынужденных так реагировать на слова Надежды Петровны. Не секрет, что надо смеяться, если не хочешь, чтобы потом тебя тоже отчитали при всех. Пусть смеются, они ведь не знают, что на армянском «тота» и есть «тетя». Так что русская транскрипция Ари, может, была и не так далека от истины.

Когда Ари стал понимать, что ему говорят, немного полегчало, но проблемы в школе остались. После каждой контрольной тетрадь Ари возвращалась к нему вся в красных чернилах. До конца третьего класса Ари постоянно путал ударения в словах. Если сказать честно, то не путал, а ставил их наобум. Никак он не мог понять, почему черточку над словом «корова» надо ставить на второй слог, а не на первый или третий. Если бы у Ари кто-то спросил, как же он в итоге понял, он бы ни за что в жизни не сумел объяснить. Но мог бы сказать, в какой день его мучения с русским языком кончились.

Третий класс. Четвертая четверть. Ари – крепкий хорошист, но никак не дотягивает до отличника. Виной всему русский язык, постоянно где-то да схватит четверку. Итоговая контрольная – это его шанс вырваться вперед. Ари получает тест. В последнем задании нарисована большая банка варенья и рядом с ней некая бабушка Вани. Нужно написать, какое варенье сварит бабушка Ване, когда мальчик соберет все сливы с дерева. Ари ухмыляется, его рука выписывает на белой бумаге синими чернилами одно слово – «сливовое». Варенье будет сливовым.

Ари получил долгожданную пятерку в четверти. И пусть годовая оценка по русскому все равно была «четыре», Ари знал, что это временно. Больше четверок в его дневнике не будет. Он одолел русский язык. Понял. Вкусил. Сжился с ним. Русский стал языком его бесед, мыслей и чувств.

«Варенье сливовое, а не сливочное», – думал Ари.

– Я уже решил, что ты уснул. – Дядя Мсто плюхнулся всей тяжестью своего стокилограммового тела на плед рядом с племянником.

– Увлекся мыслями о разном.

Ари сел, скрестив ноги.

– Об отце думаешь? – Дядя смотрел на Ари, но тот все молчал. – Ты же знаешь, что он желал тебе только лучшего? Иначе на кой черт ему нужно было переезжать в эту вашу ледяную Москву, жить вдали от всех и пахать то на стройке, то еще где как вол?

– Знаю, – буркнул Ари, хотя в голове у него собралась целая стопка возражений.

– Не злись на отца, Ари, – продолжал настаивать дядя Мсто. – Мы даем только то, что у нас есть. Если отец чем-то с тобой не поделился – значит, у него этого не было. Нельзя судить человека, не прожив его жизнь и не пережив его травм.

– Он не говорил со мной три года, а потом оставил просто записку как ни в чем не бывало. Теперь я в Армении и сам не знаю зачем.

– Знаешь, ты знаешь! Эти поездки нужны тебе больше, чем ему. Может, так тебе удастся наконец понять его чуть лучше и перестать обижаться на него. Поверь, он старался как мог. Да, не всегда получалось хорошо, но кто из нас без греха?

Ари молча кивнул. Солнце клонилось к закату, сил на споры не осталось, слишком длинным был день. Со двора раздались шаги Хато.

– Амиран приехал! – крикнула она по-русски. – Поведет вас к пулпулаку, пока не стемнело. Потом возвращайтесь ужинать.

– Хорошо, Хато-джан, – ответил ей дядя Мсто и повернулся к племяннику. – Вставай, пойдем показывать тебе место, где наш славный предок начал новую жизнь. Может, и для тебя это будет начало.

Ари поднялся, стряхнул с себя муравьев – это все же были они, а не жуки – и, прихватив с собой плед, направился к дому. Проходя мимо грядок с огурцами и помидорами, он почувствовал, как заурчало в животе. Ужин и правда был бы кстати.

Амиран был худощавым мужчиной с рано поседевшей головой. Когда он улыбался, было видно, что у него нет нескольких зубов, это выдавало его возраст, но глаза оставались живыми и наблюдательными, как у юноши. Рассматривая Ари, который шел к нему вслед за Мсто, Амиран отмечал, как тот сильно похож на своего отца. Шиван тоже был высоким, красивым, сводил с ума девушек одним своим видом, несмотря на тихий нрав и нежелание быть в центре внимания. Душой компании назвать его было нельзя. Не то что его жену Тару. Она была само очарование. Под ее обаяние попадал каждый, кто оказывался с ней рядом. «Не подходили они друг другу», – подумал Амиран. Он совершил большую ошибку, когда решил, что знакомство с Тарой поможет Шивану быстрее забыть Анаит.

– Здравствуй, Ари-джан. – Амиран широким жестом захватил в свои крепкие объятия Ари. – Какой же ты высокий! И как похож на отца, просто один в один.

– Да, мне часто это говорят. – По выражению лица Ари было неясно, печалится он из-за этого или уже смирился.

– Здравствуй, Амиран. – Дядя Мсто обнял друга и тут же стал засыпать его вопросами о здоровье, работе, последних новостях.

– Все потихоньку. – Амиран вел своих гостей к пулпулаку, отчитываясь о том годе, что они с Мсто не виделись. – Правда, у нас тут еще одна семья в город перебралась. Работы нет, делать нечего, приходится выбирать. Скоро совсем одни с Хато останемся на этой почти голой земле. Что за времена наступили. Раньше кусок земли считался самым ценным, что могло быть у человека. Сейчас земли полно, а кому она нужна? Говорят, она тут мертвая, да не так это. За ней лишь уход больше нужен. Труд, понятное дело, нелегкий. Только кто сейчас, скажи мне, трудиться хочет?

Сетования Амирана на правительство, новые времена и непонятную молодежь продолжались на протяжении всего их пути. Солнце заходило оранжевым полотном на низком небе. Сгоревшая на солнце трава начинала тоже казаться местами оранжевой, напоминая пламя. Где-то в отдалении мычали коровы, за ними слышался лай собак. Улицы были пустынны. Немногочисленные местные жители сидели по домам, занимаясь своими делами.

Ари осторожно ступал по каменистой дороге, стараясь не упасть. Асфальт здесь не клали даже в советские годы, а сейчас тем более не собирались.

– Почти пришли, – сказал Амиран, указывая на небольшой каменный куб в отдалении, из которого торчал красивый резной кран.

Подойдя к бетонному кубу, Ари заметил на нем россыпь округлых армянских букв.

– Написано, что поставлено в память о Джангире-аге, основавшем это селение. Когда-то здесь жила пара сотен семей. Грустно видеть, во что это все превратилось.

– Джангир-ага прожил здесь всю свою жизнь?

– Как перебрался из Тифлиса от брата, так тут и поселился. Женился на местной езидке, родил с ней детей. Школу даже основал и стал первым ее директором. – Амиран тяжко вздохнул и покачал головой. – Школы тоже давно уже нет. Дети ездят в соседний город учиться, такие вот времена.

Ари провел рукой по шершавой поверхности пулпулака. Бетон как бетон. Он не вызывал в нем каких-то чувств или ощущения близости к своему роду. При этом было жаль, что какой-то человек приложил столько усилий для того, чтобы поселок развивался, а в итоге все оказалось зря. Стоило ли это его времени и сил?

– Хочешь попробовать воду? – спросил дядя Мсто, открывая кран. – Она здесь очень вкусная.

Ари наклонился к крану и поймал струю, окатившую его горло холодом. Вода была ледяной.

– Сюда местные ходят набирать воду, не у всех она есть дома. – Амиран застегнул ветровку, что дала ему Хато. Начинало холодать, ветер с гор не самый дружелюбный. – Ну что, пойдем попьем кофе?

Ари и дядя Мсто послушно последовали за Амираном. Ари думал, зачем он столько ехал, чтобы увидеть бетонную глыбу и выпить воды. Завтра утром нужно сразу выезжать в Ереван и брать билет домой. Сдались ему Грузия, Иран… Что он там будет делать? Так же глупо стоять у какого-нибудь памятника, который для него ничего не значит?

Хато снова встретила их накрытым столом. На весь дом пахло домашней лапшой – ариштой, политой мацуном и приправленной чесноком.

– К кофе чуть позже будет гата. – Хато накладывала каждому в тарелку с синеватыми узорами в виде птиц аришту и соленья.

– Самая лучшая гата в мире у тебя, – улыбаясь, сказал дядя Мсто. – Где бы и у кого бы ни пробовал, всегда думаю, что вот у нашей Хато все равно и начинка слаще, и тесто тает во рту.

– Скажешь тоже. – Хато засмущалась, стараясь улыбаться в ответ.

Ари принялся за еду. Вкус домашней лапши возвращал его в те летние дни, когда он с мамой садился в душный автобус и шесть часов ехал из Тбилиси в Ереван. Еще до переезда в Армению они регулярно навещали маминых родителей. Бабушка каждый их приезд готовила аришту. Правда, к ней у нее еще всегда шли мясные шарики. Ари любил эти поездки за возможность быть постоянно с мамой. Они гуляли вместе по парку, рассматривали прохожих и придумывали какую-нибудь историю про каждого из них.

– Как думаешь, – обычно начинала мама, – куда идет этот дядя с портфелем?

– Наверное, на работу, – отвечал серьезно Ари.

– Кем же он работает? – Мама всегда задавала множество вопросов, стремясь составить человеку целую биографию.

– Учителем. – Пятилетний Ари знал мало профессий.

– У него есть дети?

– Есть.

– Кто?

– Мальчик и девочка.

– Как их зовут?

Ари задумался.

– Левон и Анаит, – назвал он имена своих друзей из детского сада.

– Анаит? – Ари помнил, как мама удивленно посмотрела на него. – Почему Анаит?

– Так зовут девочку в саду, я с ней танцую.

– Она тебе нравится, мой хороший?

Ари смутился. Спрятав лицо за рукой матери, которая держала его за пальцы, он замолчал. Тара склонилась к нему с улыбкой, убрала свою руку от его лица и стала зацеловывать мальчика, пока он не расхохотался.

– Анаит – значит, Анаит, – проговорила Тара. Обнимая сына, она поглаживала его по спине. – Будем сегодня покупать сахарных петушков?

Ари облизал губы от предстоящего удовольствия. Он любил сахарных петушков даже больше, чем орешки со сгущенкой и вафли.

– Будем. – Ари звонко поцеловал мать в щеку.

– Тогда надо поторапливаться, пока тикин[14]14
  Тикин – уважительное обращение к старшей женщине.


[Закрыть] Арбелян еще на своем месте.

Тикин Арбелян всегда сидела у их подъезда и продавала лучшие лакомства в округе. У нее были разноцветные петушки, которых она готовила дома каждый вечер, кульки с семечками и множество жвачек. Вкладыши от жвачек Ари бережно хранил, чтобы играть с ними и обменивать их во дворе. Для местной ребятни они были как деньги.

Поужинав, Ари лег спать на заранее отведенном ему месте. Низкая тахта в дальней комнате была маловата ему по росту, но выбирать не приходилось. Накрывшись колючим одеялом, Ари снова пообещал себе вернуться домой как можно скорее. У дяди Мсто на этот счет были другие мысли, о чем он категорично заявил Ари в машине по пути в Ереван:

– Нельзя бросать начатое. Это единственное, о чем тебя попросил отец. И ведь для твоей же пользы. Сколько лет ты не бывал в Армении? А в Грузии? Так нельзя, Ари, корни надо ценить.

– Корни да корни, – разозлился Ари. – Как будто это единственное, что вас волнует. Может, иногда стоит смотреть не назад, а вперед, в будущее? Или хотя бы вокруг себя в настоящем. Тогда будут заметны проблемы, которые стоило бы решить сейчас.

– Ты снова злишься на отца, Ари, хотя это совершенно бессмысленно. Я тебе уже говорил, что у каждого из нас есть своя история и свои причины поступать так или иначе.

– Почему он безразлично относился к собственной жене и сыну?

– Неправда! – Дядя Мсто повысил голос в попытке защитить память брата. – Он очень тебя любил и гордился тобой, даже если редко это говорил.

– Не редко, а никогда. – Ари зло усмехнулся и отвернулся от дяди. Уставившись в окно с меняющимися горными пейзажами, он снова злился на то, что его так легко вывести из себя разговорами об отце.

– Я не хочу его оправдывать, но, возможно, ему самому было тяжело оттого, что он такой.

Дядя Мсто смотрел прямо. Ему нужно было ехать аккуратно, чтобы не повредить машину Амирана. Ухабистые дороги не облегчали задачу.

– У твоего отца была непростая судьба. Может, он мечтал прожить свою жизнь иначе. Ты никогда не думал о нем как о простом человеке со своими демонами, а не как об отце, которого ты вечно осуждаешь?

– Что ты хочешь мне сказать?! – вскипел Ари, разводя руками. – Мне надо пожалеть взрослого человека, который не справился со взятой на себя ответственностью за жену и сына?

– Да кто тебе сказал, что он вообще хотел жениться? – Дядя Мсто стукнул широкой ладонью по рулю машины. – Ты хоть думай иногда, что говоришь. Тогда времена были совсем другие. Он делал то, что положено старшему сыну. Женился, чтобы и остальные братья и сестры могли жениться. Понятное дело, тоже были бы свои проблемы, но судьба его точно сложилась бы иначе.

– Это был его выбор, – не сдавался Ари, вжавшись в сиденье и скрестив руки на груди. – Зачем оправдываться временем, если не хватает духа пойти против воли родителей или традиций?

– Он пробовал, Ари! – Дядя Мсто уже не мог сдержать силу своего голоса. – Но что ему было делать, если отец угрожал отказаться от него, а матери становилось плохо с сердцем, как только Шиван пытался поговорить с ними о чем-то важном?

Дядя Мсто замолчал, ему не хотелось ворошить все эти давние истории, но не было другого способа образумить отбившегося от своей родни племянника. Молодежь живет в своем мире и совсем не хочет понимать, что такое традиции и как тяжело им следовать. Намного тяжелее, чем сейчас.

Ари смотрел, как дядя Мсто тяжело дышит, собираясь с мыслями. Он чувствовал, что тот готовится ему что-то сказать, и не хотел его торопить. Ари боялся, что тогда дядя Мсто вновь замнет разговор и не станет с ним ничем делиться.

Проехав еще несколько минут в тишине сквозь тягучую жару армянского лета, пахнущую персиками, которыми торговали через каждый километр, дядя Мсто решился довести начатый разговор до конца.

– Помнишь студенческое фото отца? – как бы невзначай бросил он. – Там еще девушка с ними была.

– Про которую я спросил? – Ари напрягся.

– Да, она самая. – Дядя Мсто прочистил горло и неуверенно продолжил: – Ее звали Анаит. Училась на одном потоке с твоим отцом. Он был влюблен в нее с первого же дня, как они познакомились. Ходил с ней на всякие выставки, которыми она восторгалась, хотя сам их не любил. Пропадал с ней в кино да на каких-то квартирниках. К третьему курсу решил, что женится на ней. – Дядя Мсто покачал головой, словно даже сейчас идея брата жениться на Анаит казалась ему безумной и не заслуживающей одобрения. – Так родителям и заявил. Мол, готовьтесь, скоро пойдете свататься.

– А они что? – Ари подался вперед.

– Ну обрадовались сначала. Кто же не будет рад тому, что сын женится? – Дядя Мсто вымученно улыбнулся. – Только к вечеру они стали его расспрашивать, что за девушка, кто родители, как познакомился с ней. Так и выяснили, что она ему не подходит. Скандал был такой, что до сих пор перед соседями стыдно.

– Что с ней было не так? – Ари был одновременно заинтригован и обескуражен тем, что отец собирался жениться на ком-то, кроме его матери.

– Армянкой была. – Еще один тяжелый вздох. – Мать никогда бы не позволила жениться на ней.

– И что же отец?

– Не женился.

Дядя Мсто и Ари ехали некоторое время молча. Каждый из них не хотел прерывать размышления другого. Выжженная земля вокруг сменялась аккуратными частными домами со свежевыкрашенными заборами. Периодически прямо на проезжей части оказывались несколько коров, которые неспешно и совершенно не боясь машины проплывали мимо, словно пятнистые корабли.

– Потом Амиран его с твоей матерью познакомил. Свадьбу сыграли довольно быстро. Родители были счастливы, думали, что история с Анаит закончилась.

– А она не закончилась?

Дядя Мсто покачал головой.

– Сначала, может, и закончилась, но как только твой отец обратно в Ереван уехал, все началось заново. Когда твоя мать узнала, хотела разводиться. Но тут вся родня с обеих сторон стала их сводить. Как-то получилось. Через пару месяцев после этого вы уже в Москву перебрались.

– Что стало с Анаит?

– Не знаю. – Ари почувствовал, что дядя Мсто говорит правду. – Может, замуж вышла, может, нет, мы о ней больше не говорили.

– Почему ты сразу не сказал, когда я спросил про фотографию?

– Потому что некоторые истории нужно оставлять в прошлом. С людьми, которым они принадлежат.

Машина продолжала ехать по извилистой дороге в сторону Еревана.