Текст книги "Ленивый Мурад"
Автор книги: Беки Сейтаков
Соавторы: ,Я. Насырли,А. Кекилов,Курбандурды Курбансахатов
Жанры:
Сказки
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)
Трижды крикнул он сурово: – Раб презренный, замолчи!»
К виселице птицелова Потащили палачи.
Как в то время полагалось, По пути беднягу малость Потрепали сгоряча Два здоровых палача... Стража вдруг расхохоталась: Птицелову оказалась Виселица до плеча.
Палачи оцепенели:
Что им делать, как им быть? О таком серьёзном деле Страшно шаху доложить.
Наконец начальник стражи Пред владыкой пал во прах:
«Что с ним делать ты прикажешь? Как решишь, великий шах?»
И ответил шах на это: «Нашего не жди ответа. Есть визири,
Потому
Шаху думать ни к чему!»
Думали визирей десять И решили:
«Может быть,
Вора, прежде чем повесить, Следует укоротить,
То есть голову срубить?»
Шах затопал, возмущённый: «Нет, такому не бывать!
Наши добрые законы Не позволим нарушать!
Как расправу совершали Все – и дед мой и отец?
Вот как:
Вешали вначале,
А рубили под конец!
Хватит голову морочить,– Шах сказал, – нас ждёт обед! Или вора покороче В нашем государстве нет?»
Били во дворце тревогу,
С ног сбивались...
И опять
Стража помолилась богу И отправилась в дорогу, Чтоб кого-нибудь сыскать
* *
*
Горя и забот не зная,
Жил весёлый человек.
Получал он, кладь таская,
Деньги на щепотку чая И на небольшой чурек.
Вширь он был косая сажень,
А росточком маловат.
«Вах!1 – сказал начальник стражи. Этот парень – просто клад!» Стражники, гремя мечами,
Повели его.
И вот
Перед шахскими очами Коротышка предстаёт.
В этот день был шах невесел. Сделал страже знак перстом И сказал:
«Сперва повесим,
А башку снесём потом!»
1 Вах! – возглас удивления.
Парень вымолвил с улыбкой —
Был ему неведом страх:
«Здесь произошла ошибка,
Не спешите, мудрый шах!
Дело очень даже просто:
Я не вор и не злодей,
И ношу, хоть мал я ростом,
Кладь, добро больших людей».
Шах от удивленья замер.
Оглядел огромный зал,
Широко развёл руками И значительно сказал:
«Наш мудрец – пойми,
безбожник! – Шею мог себе сломать.
Это дело невозможно Без последствий оставлять.
Вздёрнем мы тебя, дружочек, Снимем голову,
И, глядь,
Станет ясно людям прочим,
Что мужей учёных очень Надо чтить и уважать.
Вот сейчас минут на десять Поглядеть и мы пойдём,
Как тебя сперва повесят,
А башку снесут потом!»
Тащат парня к месту казни Пять дворцовых силачей.
Но, шутник, он стражу дразнит, Он торопит палачей.
Говорит им без боязни: «Вешайте меня скорей!» «Э, мне что-то здесь неясно! – Шах сказал: – Я не пойму:
Ты куда спешишь, несчастный, Веселишься почему?
Многих я людей повесил,
Но не помню, чтоб бывал Кто-нибудь пред казнью весел И заплечных подгонял».
Вновь носильщик краснолицый Улыбнулся:
«Торопиться У меня причина есть.
Получил я с неба весть,
Что несчастье приключилось: Помер шах на небесах.
Место там освободилось,
И, кто первый, ваша милость, Там окажется, – тот шах!
А туда далековато...
II прошу я палачей:
Услужите, мол, ребята,
Дело сделайте скорей!»
Думает бедняк о хлебе,
А бездомный – о тепле. Шахом стать мечтал на небе Шах, живущий на земле.
Крикнул он, рукой махая: «Скиньте с дурака петлю!
Раб не будет шахом рая,
Я того не потерплю!»
И заплечный мастер ловкий Перестал играть верёвкой. Замер в ужасе народ:
Старый шах, тряся бородкой, Торопливою походкой К виселице сам идёт.
Говорит он хрипловато:
«Вор хитёр, а я хитрей! – Палачам кричит: —
Ребята,
Дело делайте скорей!»
Стража ужасом объята: «Погоди, отец!»
Но он
Палачам кричит:
«Ребята,
Слово шахское – закон!»
Раздаются вопли, крики,
Всё напрасно – пробил час! Всемогущему владыке Виселица в самый раз.
Челядь замерла от страха. Звездочёт воскликнул: «Ах!» И узнала шея шаха,
Сколько весит целый шах.
Стал ли шах владыкой рая, Право, я не знаю сам:
Из неведомого края Вести не приходят к нам.
Что до прочих – все здоровы, Жизнь по-прежнему течёт... Смотрит ввысь при шахе новом Знаменитый звездочёт.
И бедняк наш понемножку Трудится, растит детей, Каждый день одну лепёшку Делит на десять частей.
Жив кибитчик одноглазый, И Берды-ага живёт. Голубятник долговязый Птиц гоняет круглый год.
И носильщик, парень славный, Как и прежде, жив-здоров. Справил свадьбу он недавно, Был на свадьбе жирный плов.
Мне немного плова тоже Дал он – добрый человек.
Я спешил домой... и что же! Выскочил на льва похожий Пес, по кличке Акбилек.
Испугал меня, негодный,
Я рассыпал ужин свой...
С мискою пустой,
Г олодный,
Возвратился я домой.
А. Немилое
КУВШИН И ЛИСА
С этой, с первой же страницы Я начну рассказ о том,
Как жила-была лисица,
Гордая своим хвостом,
Очень длинным, шелковистым, Удивительно пушистым И блестевшим серебром.
Как-то в летний день погожий Грелась, нежилась лиса, Думая:
«Ну до чего же Всех слепит моя краса!
Здесь, в краю песков и зноя, Первая султанша я.
Всё трепещет предо мною, Потому что ханша я!
Предо мной ничто соседи,
Мне и тигры, и слоны,
И шакалы, и медведи В ноги кланяться должны!»
Так лисица рассуждала, Поднимала хвост трубой,
Но в конце концов устала И на солнце задремала, Восхищённая собой.
Здесь я отвлекусь немного.
Я от вас не утаю,
Что проезжая дорога Пролегала в том краю,
И по ней купцы и ханы Посылали караваны.
Раньше по пустыне люди Груз возили на верблюде.
Но верблюда не впрягали Ни в телегу, ни в арбу,
А поклажу помещали У верблюда на горбу.
Для людей всего нужнее Был верблюд в краю пустынь.
У него звенел на шее Колокольчик: динь-динь-динь...
Шли верблюды, и повсюду Раздавался этот звон... Динь-динь-динь – шаги верблюда Слышатся лисе сквозь сон.
Продрала глаза лисица,
Чуть приподнялась с земли – Видит, пыль вдали клубится, Караван идёт вдали.
Как тут быть? Лисице ясно, Что с людьми шутить опасно, Что ей лучше подобру Скрыться и залечь в нору.
Караван прошёл немало, Караван-баши66
Караван-баш й – главный караванщик.
[Закрыть] устал.
Он местечко для привала, Озираясь, выбирал.
Наконец он руку поднял: «Дескать, всё – конец пути, Заночуем здесь сегодня – Лучше места не найти!»
Люди, сняв со спин верблюжьих, На песке сложили кладь.
На кошме нехитрый ужин Стали быстро собирать.
Появилась и лепёшка,
И баранины немножко,
Ярко вспыхнули костры Недалёко от норы.
На кошме сидит верблюдчик, Держит пиалу в руке. Спутанный верблюд колючки Ест, пасясь невдалеке.
Он жуёт свой корм колючий И не видит в том беды.
Для верблюда нету лучше,
Нет привычнее еды.
А в норе лиса-бедняжка В темноте вздыхает тяжко.
Что там наверху творится,
Из норы не видно ей.
Очень голодна лисица,
Грустно и обидно ей.
У лисицы сердце бьётся,
В голове её туман.
И когда же уберётся Этот чёртов караван?
*
Утром, чай попив нежидкий, Караванщики опять Стали складывать пожитки И верблюдов нагружать.
В это утро приключился Случай странный и смешной: Не на шутку расшалился Верблюжонок озорной.
Бегал, словно угорелый,
Он, отбившийся от рук,
И кувшин из глины белой Зацепил ногою вдруг.
У кувшина – эка жалость – Ручка напрочь отломалась, И от горлышка кувшина Отскочила половина.
Караван-баши седой Поглядел, махнул рукой: Дескать, сломанной посуде Нету места на верблюде!
Бросили кувшин в колючки Очень близко от норы. Вместо горлышка и ручки В нём зияли две дыры.
В них влетал пустынный ветер, Выл он, не жалея сил,
И лисицу воем этим В страх и ужас приводил.
Над норою воет кто-то. Время медленно идёт. А лисице есть охота, Ох, как подвело живот!
Сетует она в бессилье На своё житьё-бытьё: «Растоптали, погубили Счастье светлое моё!
Там меня поймают люди, Здесь я с голоду помру.
Я покину – будь что будет – Эту тёмную дыру!»
Вылезла лиса несмело Из норы своей на свет, Отряхнулась, поглядела: Пусто – каравана нет.
Пылью и песком покрыты Почерневшие костры. Глиняный кувшин разбитый Громко воет у норы.
Но лисице не до шуток:
«Не верблюд, не аксакал Значит, вот кто трое суток Здесь в плену меня держал!
Я три дня была голодной,
Я три дня была больной,
Ты же, черепок негодный, Потешался надо мной!
С этих пор, кувшин плюгавый, Ты мой самый злейший враг. Но судить, вершить расправу Не люблю я натощак.
Я сюда приду позднее, Отыскав сперва еду,
И тогда, короткошеий,
Счёты я с тобой сведу!» 77
Аксакал– почтенный старик.
[Закрыть]
*
И пошла лиса за пищей Прочь от дома своего. Смотрит-смотрит, ищет-ищет – Не находит ничего.
Волоча насилу ноги,
Вдаль она идёт и вдруг Видит: на краю дороги Свеженький лежит курдюк.
Ей, голодной, взять бы впиться В жир бараньего хвоста,
Но на то она лисица,
Что хитра, а ие проста.
Думает лиса в тревоге:
«Вот курдюк, но не пойму: Просто так, вблизи дороги,
Для чего лежать ему?»
Вновь лисице грустно стало, Вновь в душе её печаль: Страшно ей коснуться сала,
А уйти от сала жаль.
Хитрая лисица взора Не сводила с курдюка.
В это время волк матёрый Прибежал издалека.
Был он голоден изрядно.
На лису глядел он жадно:
«Лисы, вы по всем законам Нас должны встречать поклоном.
Если ж, на своё несчастье, Позабыла ты о том,
Разорву тебя на части Или проглочу живьём!»
 |
| Позабыть, кто я, кто вы!» |
Умилённый речью сладкой, Огляделся волк вокруг,
Что-то буркнул для порядка И застыл, увидя вдруг Белый-белый, гладкий-гладкий, Дивно пахнущий курдюк.
«Что же ты его не съела? Может, здесь нечисто дело?» «О владыка, видит бог,
Тронуть я без вас не смела Этот лакомый кусок!»
И она, потупив очи,
Вновь отвесила поклон...
Волк, известно, грозен очень,
Но не очень-то умён.
Жадный волк с раскрытой пастью Прыгнул прямо на курдюк,
В жир впился, но тут, к несчастью, Что-то загремело вдруг.
Воет волк, в капкане бьётся,
Но напрасно: сталь крепка,
А лиса стоит смеётся,
Глаз не сводит с курдюка.
Волк, в душе лису ругая,
Сделав вид, что он не зол,
Боль с трудом превозмогая, Дипломатию развёл.
Наподобие улыбки Пасть ужасную скривил И сказал:
«Я по ошибке
Поднял шум и напылил!»
Волк лизал больную ногу,
Сам не свой от страшных мук,
А лисица понемногу Ела в стороне курдюк.
Хитрость не пропала даром, Принесла она плоды:
Стал живот лисицы шаром От обилия еды.
Волк молил:
«Ты отомстила, Хватит, пощади меня,
Я уже теряю силы,
Ты освободи меня».
Но лисице дела мало До страдания его.
«Глупый волк, – она сказала, Ты не понял одного:
Здесь, в краю песков и зноя, Первая султанша я,
Всё трепещет предо мною,
Потому что ханша я!»
Бедный волк вопил истошно,
А лисица по жаре,
Распустив свой хвост роскошный, В путь отправилась к норе.
* #
*
Переход проделав длинный По степи глухой, пустынной. Возвратясь к себе домой, Крикнула лиса кувшину:
«Ну, кусок негодной глины, Посчитаемся с тобой!
Эй, урод с короткой шеей,
Не забыл ли ты меня?
Я из-за тебя, злодея,
Не обедала три дня.
Я три дня была голодной,
Я три дня была больной,
Как ты смел, кувшин негодный, Потешаться надо мной?
Предо мной ничто соседи.
Мне и тигры, и слоны,
И шакалы, и медведи В ноги кланяться должны».
И лиса, сказав всё это,
Стала думать и гадать,
Как бы сжить кувшин со света, Как построже наказать.
«Я сейчас его, пожалуй, Расколю на черепки.
Нет, за грех его немалый Эта кара – пустяки!
Есть колодец, мхом поросший, Он и грязен, он и гнил.
Я кувшин в колодец брошу, Чтоб для пауков и мошек Он посмешищем служил.
Пусть, седой от паутины,
Он живёт остаток лет,
День прокляв, когда из глины Появился он на свет.
Нет, не быть ему в колодце! Брошу в речку! Решено!
Пусть в воде он захлебнётся И отправится на дно.
Пусть, от водорослей грязный, Погрузится он во мрак.
Пусть его там щука дразнит И клешнёю щиплет рак!»
И лисица, зная дело.
Царственно грозна и зла,
В дырку пышный хвост продела II кувшин поволокла.
❖
Плещет речка в отдаленье. Вот она. Конец пути!
Думает лиса в волненье:
«Где б местечко мне найти, Чтобы там в одно мгновенье Можно было в исполненье Приговор мой привести?»
Ей бы дело сделать с ходу,
Но казнимый не был прост: Стал он погружаться в воду, Потянув лису за хвост.
Наполняется водою,
Тащит вниз кувшин лису. Хвост застрял, лисица воет: «Этой муки не снесу!
Я прекрасно понимаю,
Вы сильней меня, кувшин. Отпустите, и сама я Буду звать вас «господин».
О великий, вам безгласно Буду подчиняться я.
Чтобы жизнь спасти, согласна Без хвоста остаться я».
Но кувшин не унимался,
Был он глух, и чёрств, и груб.
Он водою наполнялся И, казалось, насмехался Над лисою: хлюп-хлюп-хлюп!
И, поняв, что нет причины Верить в милосердье глины, Вера в доброту – пуста,
Бедная лиса взъярилась,
В землю лапами вцепилась, Дёрнулась, освободилась... Оказалась без хвоста.
То есть не совсем, а всё же Что осталось – смех и грех! – Хвост с ободранною кожей, Потерявший пышный мех.
Хвост лисы уже не лисий.
Где теперь её краса?
Голый хвост приличен крысе, Ибо крыса – не лиса.
* *
*
Причинив лисе страданье, Потеряв к ней интерес,
Громко булькнув на прощанье, Под водой кувшин исчез.
Возле речки, в чистом поле, Дует тёплый ветерок,
Стонет лисонька от боли, Слёзы льются на песок.
Всем лисица недовольна. Проще говоря, ей больно.
Прерывая нить рассказа,
Я скажу: «Ты счастлив, друг, Если на веку ни разу Не терпел подобных мук!»
* *
Здесь должны мы ненадолго Возвратиться к месту, где Одураченного волка Мы оставили в беде.
Серый бился и метался, Замолкал и выл опять,
Но капкан не соглашался
Наконец каким-то чудом Волк, перехитрив капкан,
Всё же вытащил оттуда Лапу, нывшую от ран.
От обиды чуть не плача,
Волк решил: «Моя задача Голову лисе свернуть.
По следам её горячим Я сейчас отправлюсь в путь.
Мне б лисицу эту сцапать Да стереть бы в порошок...» И свою больную лапу По песку он поволок.
А лиса в тот час лежала На песочке близ воды,
Волка и не вспоминала.
Для чего? С неё хватало Собственной своей беды.
И лисица, чуть живая,
Ныла, слёзы проливая.
В это время серый волк Рядом с ней зубами щёлк:
«Не пришла ль пора, лисица, Мне с тобою расплатиться! Покарать тебя, змею,
За погибшую в капкане Ногу бедную мою».
Но известно, что лисица Не глупа и не проста.
«Мой эмир, зачем сердиться? Перед вами я чиста.
Я сама за это дело Покарать хочу умело, Повстречавши на пути,
Ту лису, что вам посмела Столько горя принести.
О владыка всемогущий!
Я – лисица, но не та.
Та носила хвост большущий,
Я ж – взгляните – без хвоста!»
И лиса в смиренной позе Замерла, отдав поклон... Волк, известно, очень грозен, Но не очень-то умён.
Быть бы ей у волка в пасти, Но лисице повезло...
Может, и не быть бы счастью, Да несчастье помогло.
11 пошли своей дорогой (Что ж, бывают чудеса!)
Волк – разбойник колченогий И бесхвостая лиса.
Мне про лодыря Мурада Рассказать вам сказку надо. Много лет тому назад Жил да был лентяй Мурад.
Он, считая труд обузой, Утруждаться не привык,
Лоб у лодыря был узок,
А зато живот велик.
Спал он много, думал мало, Ел и пил он что попало,
А вернее, что дадут,
В рот куски совать, бывало, Он и то считал за труд.
Спал – не скидывал папахи.
Хоть всегда он был здоров, По два года ни рубахи Не стирал он, ни штанов.
Говорил бездельник часто, Клянча у людей еду: «Прогоню своё злосчастье, Счастье спящее найду!»
Так и жил лентяй без дела Много зим и много лет. Людям это надоело,
И они решили: «Нет,
Нам не нужен дармоед!»
Лодырю сказали строго: «Убирайся!»
И тогда
По неведомым дорогам Он пошёл невесть куда.
Зашагал лентяй с сумою, Повторяя на пути:
«Счастье спит моё земное, Должен я его найти!»
Он порой страдал от жажды, Вместо хлеба ел траву, Страх терпел он и однажды Льва увидел наяву.
Лодырь смазал было пятки, Без оглядки побежал,
Но ни в салочки, ни в прятки Лев игры не уважал.
Лев остановил лентяя:
«Я сейчас тебя не съем,
Кто ты есть, я понимаю,
Ты мне нужен кой-зачем!
Цел ты будешь, но за это,
Если счастье встретишь вдруг, У него спроси совета,
Как мой вылечить недуг.
Я не знаю, что творится,
Что за хворь во мне сидит:
Жрал зверей, людей и птиц я И ни разу не был сыт!»
Шепчет лодырь с перепугу: «Если счастье я найду,
Окажу я вам услугу,
Вашу облегчу беду!»
Ходит лодырь, счастье ищет, Обходя за краем край,
Ни одежды нет, ни пищи,
Хоть ложись да помирай.
Как-то в сон его клонило,
Вдруг во сне ли, наяву Ива с ним заговорила, Потерявшая листву.
Лодырю сказала ива:
«Я больна и некрасива,
Ты, бродя по белу свету, Встретишь счастье, может быть, Ты спроси его совета,
Как болезнь мою лечить.
Всё кругом листвой одето,
Я ж весною не цвела И теперь в разгаре лета,
Как зимой, голым-гола».
Лодырь, в путь пускаясь снова, Бросил иве на ходу:
«Ладно, я замолвлю слово, Облегчу твою беду!
Может, будешь ты здорова, Если счастье я найду».
Всходит солнце над Мурадом Возле моря в жаркий день.
Пот с лентяя льётся градом, Искупаться бы, да лень.
Вдруг со дна морского глыба Над волнами поднялась, Показалась чудо-рыба —
Не белуга, не карась,
Сом не сом и язь не язь.
Чудо к лодырю подплыло И на берегу морском С лодырем заговорило Человечьим языком:
«Если ты, бродя по свету, Встретишь счастье, может быть, Так спроси его совета,
Как болезнь мою лечить.
Что-то зренье притупилось, Предо мной сплошная муть, Пусть проявит счастье милость, Мне поможет как-нибудь!»
И, пустясь в дорогу снова, Лодырь бросил на ходу:
«Ладно, я замолвлю слово, Облегчу твою беду,
Может, будешь ты здорова,
Если счастье я найду!»
...Долго-долго шёл бездельник И увидел вдруг вдали На равнинах беспредельных Некий уголок земли:
В берегах своих кисельных Реки сладкие текли.
Розы там под ноги стлались И в арыках булькал мёд,
С веток яблоки срывались, Устремляясь прямо в рот.
И, окидывая взглядом Этакую благодать,
Пожалел лентяй, что надо Фрукты самому жевать.
Среди роз на пышном ложе,
И прекрасна и светла,
На волшебницу похожа,
Пери1 чудная спала.
Рассудил Мурад:
«Быть может, Понапрасну я грущу,
Мне красавица поможет То найти, что я ищу».
Спит девица, свет струится От прекрасного лица.
Вот бы лодырю влюбиться, Разбудить её, жениться Для счастливого конца.
Всем известно, что для сказки Лучше свадьбы нет развязки.
Пери спит, легко вздыхает,
Но Мурад не замечает,
Как девица хороша,
Лодырь чешется, моргает Да зевает не спеша.
Вдруг красавица проснулась, Просияла, улыбнулась,
1 Пери – сказочная красавица.
А Мурад ей говорит:
«Я прошу тебя ответить,
Где моё на белом свете Счастье спящее лежит?»
Повела она глазами И ему сказала так:
«Счастье не лежачий камень И не птица в облаках.
Счастье лишь в труде найдёшь: Что посеешь, то пожнёшь! Подобру, Мурад, отсюда Уходи-ка ты сейчас, Возвращайся к рыбе-чудо И скажи ей: дело худо —
У неё во рту алмаз.
Выпирает он оттуда,
Отнимает свет у глаз.
Под стволом, листвою нищим, Спрятан золота мешок,
Давит он на корневища,
К листьям не пускает сок.
Льву скажи такое слово: Будет болен он, пока В мире самого большого Не проглотит дурака».
...Дармоед, себе на горе,
Не спеша поплёлся вспять, Вот достиг он синя моря, Рыбу стал на берег звать:
«Эй, послушай, рыба-чудо,
У тебя во рту алмаз,
Извлеки его оттуда,
Чтобы не лишиться глаз».
Подплыла к Мураду рыба, Говорит ему:
«Спасибо,
Ты – звезда в моей судьбе. Возврати мне, лодырь, зренье, Вынь алмаз, и за леченье Ты возьми его себе!»
Говорит лентяй:
«Сестрица,
Мало ль у меня забот,
Стану я ещё возиться,
Лазить в твой поганый рот!»
И опять своей дорогой Зашагал лентяй Мурад,
К иве подошёл убогой,
Под которой спрятан клад.
«Знай, тебя лишает пищи Полный золота мешок, Давит он на корневища,
К листьям не пускает сок».
Говорит Мураду ива:
«Снова буду я красива,
Ты – звезда в моей судьбе, Помахай-ка ты лопатой, Откопай мешок проклятый, Золото возьми себе».
«Ты, я вижу, глуповата,– Лодырь ей сказал в ответ,– Сроду я не брал лопаты,
И сейчас охоты нет!
Что мне до тебя, убогой, Мне на что твоя листва?..» Он пошёл своей дорогой И нашёл больного льва.
«Лев, тебе скажу я слово – Будешь болен ты, пока В мире самого большого Не проглотишь дурака».
И тогда, подумав малость,
Так промолвил царь зверей: «Мне покуда не встречалось Существо тебя глупей!»
Предвкушая исцеленье,
Лев пошире пасть раскрыл И Мурада проглотил,
Не скрывая отвращенья.
Проглотил, а лень осталась. Вот уже который год Лень не сетует на старость,
А среди людей живёт.
Всё глядит, в кого б вселиться. Лень ведь знает – ждёт беда Человека, что боится И ученья и труда.
Ата Салих
ЛИСА И ЛЕВ
В лесу жила-была лиса. Стара, бедняжка, стала.
Где прежняя её краса? Красы как не бывало.
Облезли хвост и голова, Зубов осталось мало. Однажды утром, чуть жива, Лиса брела устало И старого знакомца льва Случайно повстречала.
Лев удивился: «Что с тобой, Ты стала тощей и рябой!»
«Не говори, дружище, Плохие нынче времена, Стара я стала и больна,
Не нахожу я пищи.
Смеётся надо мной теперь И самый захудалый зверь,
И суслик, и тушканчик.
Без пищи стала я, поверь,
Как в поле одуванчик».
Был сыт в то утро царь зверей: «Мне жаль тебя, сестрёнка!..» Известно, сытый лев добрей Голодного ягнёнка.
Лев продолжал: «Идёт молва, Что зверя нет свирепей льва, Что грозен я и злобен;
Так вот, пускай узнают все, Что разрешаю я лисе Жить при моей особе».
И он повёл её тропой К ручью, куда на водопой Сбегаются куланы'.
| 1 |
|---|
 |
Быть может, час, а может, пять Пришлось в засаде поскучать. Но пробил миг желанный.
Сбивает сучья, травы мнёт —
На водопой табун идёт.
Лиса дрожит, боится,
Она, от страха чуть жива,
Глядит на замершего льва.
Шерсть у него дымится.
«Скажи-ка, страшен ли мой взгляд?»—■ «Твои глаза огнём горят»,– Ответствует лисица.
И на кулана прыгнул лев,
От близкой крови опьянев,
И, зарычав сердито,
Мотнул огромной головой,
II замелькали над травой И лапы и копыта.
Лисе не косточки одни, Досталось ей немало И требухи и сала.
Лисица и в былые дни Так сладко не едала.
С тех пор лиса жила при льве, Лиса отменно ела.
Когда ж недели через две Заметно раздобрела,
Она раскинула умом:
«Живу я, словно в клетке, Повсюду бегаю за львом И ем его объедки.
А между тем уже сама И я понабралась ума,
Я и сильна к тому же.
Я перейму повадки льва И буду жить не хуже».
Нашла лиса подруг-лисиц, Нагородила небылиц:
«Мне улыбнулось счастье; У водопоя,у ручья Сама ловлю куланов я,
Я стала львом отчасти».
Глядят подруги: чудеса!
Ужели старая лиса Теперь почти что львица?
Всё может быть, ведь неспроста Она красива и толста И шерсть на ней лоснится.
Лиса подруг зовёт к ручью: «Позавтракать пора нам,
Я вас на славу угощу Молоденьким куланом».
Летит табун, горит трава,
Рычит лиса не хуже льва.
И шерсть её дымится.
«Скажите, грозен ли мой взгляд?» «Как будто грозен», – говорят Притихшие лисицы.
И, отыскав средь табуна Кулана пожирнее,
Вся напружинилась она И прыг ему на шею.
И завязался жаркий бой,
И замелькали над травой И лапы и копыта.
Лиса пустилась наутёк,
Да не успела – сбили с ног, Лежит она, побита.
Все кости у неё болят,
И кровью мех окрашен.
Теперь со страха лисий взгляд На самом деле страшен.
А где подружки? Нет следа: Поразбежались кто куда.
СОДЕРЖАНИЕ
Для младшего школьного возраста
ЛЕНИВЫЙ МУРАД
#
Отв. редактор О. И. Романченко. Художественный редактор А. В. Пацина.
Технический редактор С. Г. Маркович. Корректор М. Б. Шварц. Сдано в набор 16/11 1963 г. Подписано к печати 12/1V 1963 г Формат 60X84Vi6– Печ. л. 6. Уел. печ. л. 5,478. Уч.-изд. л. 3,8. Тираж 35 000 экз. ТП 1963 К? 393. Пена 23 коп.
Детгиз. Москва, М. Черкасский пер., 1.
Цена 23 коп
