Текст книги "Падение Хронополиса"

Автор книги: Баррингтон Бейли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Последние слова принца Мейр не расслышал. С усилием подняв руку, он оттер со лба холодный пот.

– Мы живем во сне, – проговорил он устало. – Весь наш мир – иллюзия. И только страт существует на самом деле…

– Любопытная точка зрения. – Принц Вро снова повернулся к архивариусу.

– В моем Архиве хранятся записи о народах, культурах, целых цивилизациях, стертых из времени, – продолжал Мейр. – Миллионы людей – не более чем вымысел, остывший след которого мы сумели уловить лишь благодаря техническим ухищрениям. Как может быть настоящим нечто исчезающее и переменчивое? Вот почему я говорю, что только страт существует на самом деле, – а что такое страт? Мы не знаем. Путешествия во времени – всего лишь способ перейти из одного сна в другой.

– Ваша точка зрения очень близка к моей, – мягко отозвался принц Вро. – Нет ничего настоящего; нет вещи, которая была бы важнее любой другой. Так говорил я себе, когда разум корил меня за страсть к моей прекрасной Веа.

Принц протянул архивариусу толстый конверт:

– Поскольку вы способны серьезно отнестись к подозрениям Ролца, я хочу, чтобы вы сделали для меня кое-какую работу. В конверте отчет Ролца. Завтра я пришлю его к вам, чтобы он лично дал необходимые пояснения.

– Работу, ваше высочество? – Мейр благоговейно принял конверт.

Вро кивнул:

– На основании информации Ролца и накопленных вами данных можно будет составить – как это у вас называется? – карту изменений, так кажется? Я хочу, чтобы вы помогли Ролцу найти принцессу. Раз поисков в ортогональном времени недостаточно, возможно, вам удастся отыскать что-нибудь во времени страта.

С горящей как в лихорадке головой, покинув комнаты, занимаемые принцем Вро, бережно прижимая к себе пакет с отчетом частного детектива и пробираясь через коридоры дворца к выходу, Мейр оказался в приемной, где не так давно имел беседу с Наместником.

Из покоев Наместника появился адмирал Хайт. С мрачным каменным лицом он прошел мимо Мейра, не проронив ни слова.

Вслед за Хайтом вышел Наместник, опираясь на руку слуги. Заметив Мейра, который ему низко поклонился, Наместник остановился.

– Вы все еще во дворце, архивариус?

– Ваше величество, я хотел просить вас выслушать меня еще раз.

План, который зрел в голове Мейра в течение нескольких месяцев, за последние два часа наконец оформился. К плану прибавилась решимость. Недовольный тем, что его посмели остановить прямо в коридоре, Филипп Иксиан нахмурился, однако сделал Мейру знак продолжать.

– Вопрос касается безопасности Архива, ваше величество. Не так давно я пришел к заключению, что теперешнее положение Ахронального Архива небезопасно.

Недовольство Наместника перешло в раздражение.

– Установка барьеров времени, защищающих ваш Архив, стоила Империи колоссальных денег, – напомнил он тоном выговора. – Вы тогда их одобрили. А теперь вы же говорите, что они не годятся?

– Я понял, что ситуация меняется очень быстро, ваш» величество. Мое новое предложение обойдется дешевле. Барьеры обеспечивают безопасность до определенного предела, но если враг сумеет зайти нам в тыл, а такое уже бывало, и атакует тот год, когда были установлены барьеры, сами барьеры рухнут в забвение и Архивы утратят смысл.

Ярость сошла с лица Филиппа. Не поднимая глаз, он спросил: – Итак?

– Единственный по-настоящему надежный способ обезопасить Архив от мутаций ортогонального времени – это разместить его внутри страта. До сих пор это не было возможно из-за трудностей связи – необходимо иметь постоянный компьютерный доступ к записям Имперского Регистра, чтобы отслеживать аномалии, а способов для организации такого доступа не было. Эта проблема технического характера теперь решена. Архив может плавать внутри страта на якоре, соединенный с компьютером Имперского Регистра кабелем.

– Кабелем?

– Эта новая технология называется непрерывной постепенной фазировкой, ваше величество. Внутри страта Архив будет защищен от всех мутаций ортогонального времени.

– Что ж, прекрасно, я одобряю. Готовьте проект, потом я его утвержу.

Секретарь, стоящий за спиной наместника, мгновенно сделал в своем блокноте пометку. Мейр с поклоном удалился.

Возвратившись в свои покои, Филипп Иксиан отпустил всю свиту, кроме камердинера, и послал за своим любимым утешителем. С хриплым глубоким вздохом Наместник опустился на узкое ложе и принял дозу лекарства, которое слегка унимало дрожь.

Утешитель пришел, и начался любимый отдых Филиппа, в мире и тишине, и свет притушен, чтобы дать отдых ноющим глазам.

Утешитель сел у кровати Наместника так, чтобы его не было видно, раскрыл книгу и начал читать негромким, певучим голосом:

– «Есть тело, есть душа. Тело принадлежит ортогональному времени. Душа же – сущность незримая – вечна; но не преступит она назначенный ей период…»

Где-то в глубине дворца, на ложе много более мягком и роскошном, в окружении орхидей и запахов тонких духов, пропитавших будуар, лежали рядом Нарцисс I и Нарцисс II.

Они глядели друг другу в глаза, улыбаясь удовлетворенно.

– Настанет скоро день, когда случится нечто странное, – печальным, сонным голосом проговорил Нарцисс И. – Нечто очень, очень грустное.

– И что же, милый? – тихо переспросил Нарцисс I.

– Придет он и украдет тебя у меня. Как тать в ночи. Он – третий.

В глазах Нарцисса I мелькнуло понимание – он понял, о чем говорит его двойник. Не пройдет и года, как ход ортогонального времени доставит их к тому дню, когда он прокрался в собственную спальню и соблазнил самого себя. Никогда, вплоть до этой самой минуты, он не удосуживался задуматься об этом парадоксе.

– Да, у меня будет гость, – сказал он мечтательно. – Он очарует меня и уговорит бежать с собой. Прочь в прошлое!

– Не говори так! Я же останусь один! – Нарцисс II закрыл лицо ладонями. – О, как я ненавижу его! Как я ненавижу его!

Нарцисс I посмотрел на него дразнящим и мечтательным взглядом.

Глава 3

Ищейки, Указующие и Гончие, все собрались.

Можно было приступать к Выбору.

Обряд происходил в частном доме одного из состоятельных членов секты. Одна из комнат элегантного особняка была превращена в молельню. На алтаре, освященная притушенными лампадами, стояла фигура Невозможного Образа (абстрактное переплетение искривленных поверхностей – считалось, что они повторяют облик Хулму).

Все собравшиеся опустились на колени, прикрыв головы ритуальными черными покрывалами, – все, кроме викария с золотым Знаком Проецировщика на груди (где был изображен миниатюрный голо-графический проектор). Он остался стоять лицом к собранию. У него на голове была шляпа с плоским верхом, а на ней лежала черная Книга Хулму, чтобы флюиды ее слов нисходили прямо на викария.

Молитва началась.

– Владыка всея глубины, дай знак слугам твоим и исполнителям воли твоей…

Песнопение становилось все громче. Викарий лихорадочно забормотал заклинания, известные только травматикам равного с ним ранга, – они приводили в действие внушенные под гипнозом команды. Почти сразу он погрузился в транс.

И заговорил гласом Хулму.

Это был хриплый, звенящий голос, совершенно не похожий на собственный голос викария и вообще на голос человека.

– Здесь ли вы, мои Ищейки?

– Мы здесь, господин! – истерически выкрикнули несколько человек.

– Здесь ли вы, мои Указующие?

– Мы здесь, господин! – взвыла другая часть собравшихся.

– Здесь ли вы, мои Гончие?

– Мы здесь, господин! – ответили оставшиеся сектанты.

– Так пускай Указующие совершат Выбор. Сверкающая пустота в глазах викария пропала так же

внезапно, как и появилась. Он поднял руку и снял с головы черную книгу.

– Хорошо, теперь приступим, – объявил он своим обычным голосом.

Напряжение ушло. Собравшиеся принялись снимать с голов черные покрывала. Атмосфера сделалась более непринужденной.

Указующие сбились в кучку. Один из них дернул за висящий на стене шнур. Занавеси с шорохом раздвинулись, открыв полку с многотомной адресной книгой Хронополиса. Другой Указующий сосредоточенно выбрал один из толстых томов.

Третий Указующий взял книгу в руки, раскрыл ее, повернув обложкой вверх, и, разжав пальцы, бросил книгу раскрытыми страницами на плиты пола.

Четвертый Указующий поднял книгу и разгладил страницы, выбранные судьбой. Подняв глаза к потолку, он провел пальцем по одной из двух открытых страниц, выбирая строку.

Собрание в молчании смотрело, как замедляется и останавливается этот палец.

– Келл-стрлт, восемьдесят девять, – вслух прочитал Указующий. – Округ Е-Четырнадцать. Инприсс Соре, женщина.

— Инприсс Соре, – повторил кто-то, как будто пробуя имя на вкус. Каждый попытался представить себе, какая она: молодая или пожилая, хорошенькая или так себе, какой у нее будет уровень страха.

– Гончие начинают завтра в девять утра, – хорошо поставленным голосом произнес викарий.

– Инприсс Соре. – Гончие повторяли друг другу имя, наслаждаясь его звучанием.

Судьба выбрала женщину, и они были рады этому.

У Инприсс Соре, тридцати лет, было приятное, немного меланхоличное лицо, янтарные глаза и средней полноты фигура. Она служила клерком в «Нобль крионикс» – фирме, очень тесно сотрудничающей с правительством, – и снимала двухкомнатную квартирку.

В свое время она успела поработать в Департаменте Истории, где получала не в пример больше, чем сейчас. Но один ревностный утешитель, усомнившись в благочестии Инприсс, донес на нее, и она потеряла отличное место. Чтобы выжить, ей пришлось сделать шаг по социальной лестнице вниз, однако новая должность не требовала свидетельства о благочестии. Ей пришлось съехать из просторной квартиры в центре Хронополиса и снять более дешевую, на окраине, в районе победнее. Друзья Инприсс из Департамента Истории прекратили с ней знакомство, и сейчас она была одинока.

Когда в дверь квартирки Инприсс постучались Гончие, она, только что вернувшись с работы, размышляла, как ей убить остаток вечера.

Работа Гончих началась несколько часов назад. Один из них встретил Рола Стрина и Фри Вилена у подъезда дома и быстро описал расположение квартиры. Из окна гостиной был выход на пожарную лестницу.

– Отлично, – сказал Стрин. – Дайте нам полчаса.

Неуклюже поднимаясь по лестнице следом за Стрином, Вилен тащил тяжелый ящик для инструментов. На третьем этаже Стрин отыскал нужную дверь и постучал. Когда дверь приоткрылась, Гончие ворвались внутрь, втолкнув перед собой Инприсс.

Удар отбросил Инприсс Соре от двери.

– Что… что вам нужно? – дрожащим голосом пролепетала она.

Взгляды Гончих заметались по комнате. Стрин повернулся к Инприсс, рассмотрел ее лицо, обшарил глазами ее тело. То, что он увидел, ему понравилось, и он ощутил теплую волну предвкушения.

Выбор Хулму был превосходным. Все теперь пойдет хорошо, Хулму останется Доволен.

Прижав руки к горлу, девушка отступила к дальней стене.

– Что вам нужно? – повторила она шепотом, увидев их горящие глаза. – Скажите мне, что вы хотите?

– Сегодня самый важный день в вашей жизни, уважаемая, – ответил ей Стрин. – Вам предстоит испытать такое… чего вы не испытывали никогда.

Гончие достали из карманов черные покрывала и покрыли ими головы.

Инприсс отшатнулась, охваченная ужасом.

– О боже! Нет! Нет! – испустила она слабый крик, но ее уже схватили и зажали рот. Когда Инприсс несли к столу, с которого Стрин смахнул книги и посуду, она почти не сопротивлялась и только дрожала. Ее положили на стол. Стрин достал из ящика Вилена крепкий шнур, захлестнул его за ножки стола и привязал руки и ноги Инприсс специальными узлами.

Когда Вилен убрал руку ото рта девушки, она уже не пыталась кричать. Жертвы вообще редко кричали: ужасная слава травматиков вызывала беспомощный ужас. Вместо криков Инприсс принялась молиться всхлипывающим дрожащим голосом.

– Ты зря пытаешься звать на помощь своего бога, – спокойно заметил Стрин. – Его не существует, это все выдумки. Перед концом ты будешь молиться Хулму, подлинному богу, который создал нас, отразив на экране реальности.

Стрин любил заводить разговоры с жертвами ритуала, чтобы установить психологическую связь.

Рассеянно мурлыча какой-то мотив – привычка, происходящая от волнения, охватывающего его всегда в такие моменты, – Стрин заметил на кресле сумочку Инприсс. Он бережно раскрыл ее и исследовал содержимое. Какие-то личные мелочи, удостоверение, банковские карточки, немного денег, несколько писем.

Сложив все обратно, он положил сумочку на полку возле окна.

Гончие открыли ящик и стали вынимать инструменты.

Девушка перестала молиться и замолчала, часто и испуганно дыша. Стрин поднес к голове Инприсс измеритель. Уровень ее страха составлял почти восемьдесят единиц – очень высоко. Это было хорошо.

– Что вы со мной сделаете? – спросила она Гончих. – Пожалуйста, скажите мне, что вы со мной сделаете?

– Хм-м… столько есть способов… Ножи, медленно вонзаемые в тело? Ужасный Вибратор? Исход через Огонь? – Перечисляя все это, Стрин одновременно охотно показывал Инприсс различные инструменты, один за другим.

Девушка с усилием оторвала голову от столешницы, напряглась и посмотрела. Потом уронила голову обратно. В ее глазах застыло отчаяние.

Вилен закончил установку экрана и лазерного проектора. Экран был натянут наклонно, как огромное приспущенное крыло. Вилен включил проектор; на экране появилось изображение. Невозможный Образ Хулму принялся гипнотически вращаться и изгибаться на фоне муаровых разводов. Стрин и Вилен опустились на колени спиной к экрану по обе стороны от Инприсс, глядя ей в лицо.

– Внимай Хулму! – торжественно объявил Стрин. Первая церемония началась.

Очень скоро изгибы и мерцания голограммы ввели Инприсс в неглубокий транс. В таком состоянии слова и приказы Стрина и Вилена проникали а ее сознание особенно глубоко.

– Ты будешь принесена в жертву Хулму, – говорил ей Стрин. – Твоя душа уже никогда не вернется сквозь время обратно к твоему телу; ты никогда не проживешь свою жизнь заново, как другие. Ты будешь принадлежать Хулму. Он заберет тебя к себе в глубины страта.

– Хулму заберет тебя к себе, – вторил нараспев Стрину Вилен.

– Ты должна молиться Хулму, – прошептал Стрин на ухо Инприсс. – Ибо теперь ты принадлежишь ему.

Произнося песнопения, Вилен добывал из своего ящика новые принадлежности. Устройства, которые он расставлял вокруг стола на полу, издавали странные беспокойные, щелкающие и гудящие звуки; чуждый уху гул разнесся по комнате. Стрин взял в руку инструмент, напоминающий трехзубую вилку, и принялся раз за разом надавливать его остриями в различные части тела Инприсс, причиняя ей боль, но не прокалывая кожу. Все, что Гончие делали сейчас, должно было усилить душевную травму, и Инприсс от страха уже впала в каталепсию.

Стрин встал и щелкнул пальцами у нее перед лицом. Инприсс вздрогнула и вышла из транса, и тогда Стрин показал ей устройство Исхода через Огонь, которое он держал в руке, уже готовое. Глаза девушки полезли из орбит, лицо обвисло. Рот Инприсс приоткрылся, но она не могла издать ни звука.

Тут раздался стук в дверь.

Стрин и Вилен переглянулись.

– Нужно посмотреть, кто там, – сказал Стрин.

Они вышли из гостиной и закрыли за собой дверь, потом постояли немного в прихожей. Стрин открыл входную дверь.

За дверью стоял один из Гончих.

– Как раз вовремя, – сказал ему Стрин.

Они постояли еще, помолчали. Прижав ухо к двери гостиной, Стрин прислушался. Из комнаты доносились тихие шуршащие звуки. Потом Гончий услышал, как открылось окно.

Через минуту они вернулись в гостиную. Инприсс Соре исчезла. Она выскользнула из узлов, которыми связал ее Стрин, и сбежала через окно по пожарной лестнице. Бросив взгляд на подоконник, Гончий с удовлетворением убедился, что у девушки хватило присутствия духа забрать с собой сумочку и она не останется без средств.

– Отличный старт, – выдохнул он.

Погоня. началась.

Глава 4

Уже несколько недель капитан Этон носил только тюремную одежду. Но сегодня, когда ему надлежало предстать перед трибуналом, охранник принес ему повседневную форму. Этон одевался тщательно, но у него не было зеркала, чтобы проверить свой внешний вид.

Стены его камеры были из серого металла, что напоминало строгий функциональный стиль интерьеров эсминца, на котором он служил до ареста. Этону не хватало глубокой вибрации двигателей времени, но еще более – ощущения дисциплины и осмысленности, столь свойственных флоту. Его одиночество нарушали только выкрики охранников и металлический лязг, составлявшие повседневную жизнь тюрьмы. Угнетала мысль, что его держат вместе с дезертирами и другими преступниками. В соседних камерах сидели богохульники – члены секты травматиков, и ночью слышались их призывы к Хулму.

Травматики. Это слово о чем-то напоминало, но Этон не мог вспомнить, о чем именно. Время от времени он озадаченно хмурился и пытался припомнить, но каждый раз тщетно.

Послышались шаги. Дверь камеры со скрежетом распахнулась. Вошли двое охранников и защитник Этона – нервный молодой лейтенант.

Этон встретил их стоя. Повинуясь знаку охранников, он вышел из камеры в коридор.

– Трибунал собрался, капитан, – сказал лейтенант, неуверенно кашлянув. – Пойдемте?

Этон повернулся и в сопровождении охраны зашагал вперед.

Несмотря на всю тяжесть своего положения, Этон ощутил сочувствие к защитнику, который был вынужден находиться в компании обреченного.

– Может быть, у нас есть шанс, – сказал лейтенант. – Показания детектора биополя в нашу пользу. Я буду строить защиту на вашей недееспособности.

Этон кивнул в ответ, хотя не сомневался, что судебное следствие пойдет тем же путем, что и предварительное.

Стальные двери с лязгом распахнулись. Этон в сопровождении защитника и охраны вышел из тюремного крыла. Поднявшись на лифте, группа вошла прямо в зал трибунала.

Трибунал составляли три адмирала в отставке. Одного взгляда на изрезанные шрамами лица было достаточно, чтобы прочесть приговор, который вынес бы сам Этон на их месте: трусости нет оправдания.

Обвинитель, постарше и поопытнее защитника Этона, прежде чем зачитать обвинение, учтиво повернулся к подсудимому:

– Капитан Монд Этон, офицер Третьего Хронофлота Его Всевременного Величества, служащий под командованием адмирала Вела Арка Хайта! Вы обвиняетесь в том, что в одиннадцатый день четыреста восемьдесят пятого цикла по времени флота вы проявили трусость и грубое пренебрежение служебным долгом, выразившиеся в том, что когда вверенный вам корабль «Молот Империи» был поврежден, вы покинули корабль раньше ваших подчиненных. Более того, пытаясь первым занять место в спасательном плоту, вы открыли огонь по своим подчиненным и спаслись ценой их жизней. Признаете ли вы себя виновным?

Молодой лейтенант сделал шаг вперед:

– Господа судьи, я хочу заявить, что капитан Этон не может признавать или не признавать себя виновным, поскольку является жертвой амнезии…

– Я не признаю себя виновным, – твердо возразил Этон. – Я не верю, что способен на подобные поступки.

Губы обвинителя скривились в чуть заметной язвительной усмешке.

— Он не верит, что способен на подобные поступки!

Защитник, обескураженно пожав плечами, вернулся на место.

Непреклонный обвинитель перешел к вызову свидетелей, и Этон был вынужден заново пережить уже пережитое во время предварительного следствия. Первым вызвали сержанта Квейла, старшего унтер-офицера центра управления огнем. Этон не показал изумления, услышав, как он с лучеметом в каждой руке прорывался к плоту, убивая всех, кто стоял у него на дороге. Иногда Квейл как-то странно взглядывал на Этона: то ли злорадно, то ли с боязнью, и тогда у капитана будто двоилось в глазах: лицо Квейла искажалось и раздувалось, будто смотрело из-за увеличительного стекла или, быть может, визора страт-скафандра. Но изображение сразу пропадало, и Этон отнес иллюзию на счет собственного воображения. Семь следующих свидетелей, все из команды «Молота Империи», подтвердили показания Квейла. Они повторяли его рассказ, иногда поворачиваясь и бросая на капитана тяжелый обвиняющий взгляд. Они называли имена матросов и офицеров, убитых Этоном у них на глазах. По словам свидетелей, сбить Этона с ног и разоружить удалось, лишь когда плот катапультировался от «Молота Империи» после окончательной гибели эсминца. Примерно через час охваченный страхом и отчаянием спасательный плот был обнаружен и подобран флагманом. Этона арестовали и доставили в Хронополис.

Ничего этого Этон не помнил. Удавалось вспомнить лишь некоторые моменты боя с кораблями Гегемонии, да и эти воспоминания казались ему сном. События, о которых рассказывали Квейл и остальные свидетели, – здесь в памяти Этона было совершенно пусто. Он помнил лишь, как пришел в себя и увидел, что плот уже поднят на «Оплот веры» – флагман адмирала.

Может ли быть, чтобы он убил и лейтенанта Криша? Неужели он мог поддаться животной панике, может быть, умопомешательству? Если так, то это помешательство до сих пор его не оставляет, потому что все происходящее вокруг кажется ему сном. В мозгу не складывалась картина, как он, с его любовью к Флоту, с его преданностью Империи, творит то, что описывали свидетели.

Обвинение передало слово защите. Юный лейтенант вызвал своего единственного свидетеля.

– Майор Батол, – спросил он поднявшегося на свидетельское место стройного военного, – какова ваша должность в Армии Времени?

– Я врач-хирург.

– Вы узнаете обвиняемого?

Майор быстро оглядел Этона и кивнул.

– Расскажите нам, пожалуйста, о результатах проведенного вами осмотра капитана Этона.

Майор Батол повернулся к трибуналу:

– Я проводил обследование капитана при помощи детектора биополя. Это устройство позволяет производить считывание электростатического поля, создающегося вокруг тел» и головы человека. При помощи этого прибора можно оценить умственное состояние человека и даже узнать, что он думает, поскольку мысли и эмоции отражаются на состоянии поля. Такой способ подобен исследованию операций К9мпьютера путем уловления случайных электромагнитных колебаний, излучаемых…

– Суду не нужны технические детали, – сухо произнес председатель. – Переходите к сути дела.

– У капитана Этона наблюдается полная амнезия относительно событий рассматриваемого периода, – доложил майор Батол.

– Каковы могут быть причины подобной амнезии? – спросил защитник.

— Почти наверняка в основе ее лежит психотравма, – ответил майор. – Вспомним, что эсминец погружался в страт. Каждый, кто увидит страт невооруженным глазом, пусть даже на миг, подвергается травме, достаточной для возникновения амнезии подобного типа.

– Благодарю вас, майор. Обвинитель не задержался с вопросом:

– Майор Батол, каково ваше мнение: человек, пострадавший от психической травмы описанного вами типа, способен на целесообразные действия – например, прорываться с боем к спасательному плоту?

– Очень маловероятно, что он вообще был бы способен на какие-либо действия. А на осознанные – определенно нет.

– Можете ли вы точно назвать время, когда капитан Этой пережил травму? За десять минут до катапультирования плота? За пять? За секунду до этого события?

– Нет, не могу. Травматическая амнезия распространяется как на события, предшествующие травме, так и на последующие.

– Покорнейше благодарю вас, майор.

Адвокат Этона сделал все, что мог. Он начал с того, что рассказал, каким отличным офицером был Этон, о его послужном списке и о трех схватках с неприятелем, за одну из которых его подзащитный удостоился награды. Далее он подчеркнул факт амнезии Этона, подводя к мысли, что это придает некоторую загадочность всему делу.

– Разве не странно, – говорил он, – что капитан Этон ни единого слова не мог сказать в свою защиту? И наконец… – защитник с побелевшим лицом повернулся к судьям, – я ходатайствую о том, чтобы сами свидетели обвинения прошли проверку на детекторе биополя!

Обвинитель вскочил на ноги:

– Обвинение протестует! Защита пытается приписать предвзятость моим свидетелям!

Председатель трибунала с мрачным видом чуть передвинулся на стуле.

– Использование детектора биополя не предусматривается процессуальным кодексом гражданского суда, а данный трибунал в вопросах исследования доказательств исходит именно из этого свода законов. Хоть мы и выслушали мнение майора Батола, факт амнезии вашего клиента не является юридически установленным. Ходатайство отклонено.

Этон знал, что это была последняя отчаянная попытка молодого лейтенанта. Трибунал совещался недолго. В лицах старых адмиралов, вернувшихся из комнаты совещаний, Этон не заметил и тени сочувствия.

– Капитан Монд Этон, вы признаны виновным. Независимые показания восьми свидетелей неопровержимы. Что касается попытки защиты доказать, будто ваши действия явились результатом изменения личности, что якобы является смягчающим вину обстоятельством, такие аргументы не могут быть приняты во внимание. Даже если бы это было так, факт остается фактом: офицер по имени капитан Этон согрешил инкриминируемые ему преступления, и тот же офицер по имени капитан Этон стоит сейчас перед трибуналом, вменения личности не оправдывают преступления офицера Армии Времени.

Адмирал-председатель сделал паузу перед тем, как огладить резолюцию.

– Вам вынесен единственно возможный приговор. Из эго зала вы будете доставлены в лаборатории Департамента Связи, где вы последний раз послужите Империи. И возродит Господь вашу душу. Этона провели через приемную, где сидели сержант Квейл и остальные свидетели. Все восемь человек – а Квейл особенно – смотрели на Этона сверкающими глазами, не скрывая своего ликования.

– Очень необычный случай, – пробормотал техник. Небрежно закинув ногу на ногу, он сидел напротив Этона в зале инструктажа. – Я первый раз работаю с человеком вашего уровня, – продолжал он. – Обычно нам присылают убийц, воров, мелких предателей – в общем, подонков.

Техник разглядывал Этона с нескрываемым любопытством. Он держался совершенно непринужденно и, видимо, рассматривал предстоящую работу как интересную техническую задачу, а не как причудливый способ казни, чем она была для Этона.

– Я должен обучить вас всему, что может понадобиться вам для выполнения работы, – сказал техник. – Но вам сак хрононавту много объяснять не придется.

– Любой хрононавт боится страта, – пустым голосом ответил Этон. – Это то, что окружает нас. Мы никогда об не забываем.

– Вы боитесь?

– Да.

Техник кивнул:

– Имеете право. Это действительно страшно. И для вас страшнее, чем для обычного бандита недоумка, я это понимаю. И все-таки нам надо сделать эту работу.

«Ему совсем меня не жалко, – подумал Этой. – В нем нет ко мне ни капли сочувствия. Через его руки прошли уже, наверное, сотни людей – и это перестало для него что-нибудь значить».

Техник зашел Этону за спину и надел ему на голову шлем. Этом почувствовал, как острия электродов вонзились в кожу. Техник снова сел в кресло и глянул на приборы, что-то записывая на бумажке.

– Очень хорошо, – прокомментировал техник увиденное. – Реакции вашего мозга в норме – но ведь иного мы и не ожидали? Некоторые типы потупее оказываются к работе непригодны – у них мозг не способен отдать команду после выполнения задания. Таким дорога только в газовую камеру.

– Когда? – прохрипел Этон.

– А?

– Когда вы пошлете меня?

– Ах это! – Техник бросил взгляд на наручные часы. – Примерно через час.

Этон собрался с духом перед последним испытанием. После суда он томился почти неделю, ожидая, пока назовут его имя. Департамент ежедневно рассылал потоки сообщений всем флотам, и все же дефицита в курьерах не испытывал.

Этон напомнил себе, что он уже бывал в страте – миллионы раз, по сути дела. Все бывали, но не помнил никто. Когда тело умирает, душа, лишенная его поддерживающей оболочки, попадает в страт. Это и есть посмертная травма – ослепление души при виде потенциального времени. Но поскольку душе негде существовать, кроме как в том же теле, она, хотя травма приводит ее в состояние среднее между бессознательностью и трансом, спешит по оставленному во времени следу, с бешеной скоростью проживая жизнь в обратном направлении, как при перемотке видеокассеты, пока не достигнет момента зачатия. Тогда она снова начинает жить.

Наказание, которое неминуемо ожидало Этона, должно было быть отчасти похоже, на смерть, только в этот раз тело будет выброшено в страт вместе с душой, и к тому же его накачают лекарствами, которые не дадут потерять сознание даже под воздействием неописуемого потрясения. От потерявшего сознание курьера толку нет – он не сможет направить себя к назначенной цели.

Техник продолжал что-то писать, когда Этон заговорил тихо и затравленно:

– Ученые спорят, действительно ли существует страт как независимый континуум, или он всего лишь видимость, порожденная нашими машинами, просто результат ключевого действия – разгона пи-мезонов выше скорости света. В Армии Времени мы привыкли считать страт океаном, поверхность которого – это ортогональное время… но может быть, страт – это мир, перепутанный и изломанный, потому что кто-то перестает подчиняться его законам.

Техник оторвался от своего занятия, пораженный такими словами, услышанными от курьера. Очень нестандартная реакция. Обычно подопытного приходилось держать трем служителям.

– Как бы там ни было, ответ на этот вопрос нам дает Церковь, – назидательно заметил техник. – Страт реален, но не так, как реален мир актуального времени.

– Да… у Церкви на все есть ответ, – отозвался Этон, вложив в голос чуточку иронии. – Страт – Святой Дух, соединяющий Бога с миром. Но в Армии Времени, знаете ли, приходится держаться более практической точки зрения. Сейчас мне предстоит без защиты предстать перед тем, чего хрононавты боятся больше всего, и неудивительно, что у меня ум занят размышлениями об истинной природе этого явления.

– Ваше присутствие духа просто восхитительно, – отдал ему должное техник. – Однако на вашем месте я не стал бы так легко отмахиваться от учения Церкви. При отбытии рядом с вами будет находиться утешитель для последнего напутствия. Не следует ли мне, кстати, заметить, что высказанная вами точка зрения – будто страт не существует отдельно от мира – отрицает Святой Дух и равносильна материалистическому атеизму?

На лице техника играла насмешливая улыбка. Этой понял, что этот человек забавляется с ним, как кошка с мышью, и промолчал.

– Но в любом случае, – продолжал техник после краткой паузы, – страт представится вам именно тем, чем вы его только что назвали – океаном потенциального времени. Во-первых, страт имеет глубину. Церковь запретила исследования глубин страта – но вы, конечно, знаете, каковы были результаты первых экспедиций. Чем глубже в страт, тем сильнее давление потенциального времени. У нескольких кораблей было раздавлено ортогональное поле.