Текст книги "Семя зла"

Автор книги: Баррингтон Бейли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

– Да…

– Можно ли его испытать на себе?

– Да, и куда легче, нежели тебе кажется.

Возбуждение Джулиана нарастало.

– И в чем же он состоит? Если уж ты так разговорился, почему бы не рассказать все до конца?

Бессмертный дернулся.

– Молю тебя, не ищи бессмертия. Забудь свою страсть, оставь меня в покое.

– Я понял! – воскликнул Джулиан в нежданном порыве вдохновения. – Твое тело содержит определенную субстанцию или еще что-нибудь, не так ли? Чтобы испытать ее на себе, я должен изъять ее из твоего тела, не так ли?

Бессмертный внезапно застыл в неподвижности, словно отчаявшись.

– Ты близок к верному ответу. Но, прошу, откажись от своих намерений. Ты не понимаешь. Это твой последний шанс сохранить благоразумие.

– Я одно понимаю: ты цепляешься за свою шкуру. Увы, в этой вселенной любой дефицитный ресурс со временем переходит к более сильному претенденту на него. – Он посмотрел на Ола. – Ничего не говори другим. Нужно проверить все факты, прежде чем открывать им проблематичную информацию.

Ол кивнул. Лицо его помрачнело.

– Тогда за работу. Спокойной ночи, Бессмертный. Занавес опускается.

Он подпустил из баллона еще газа, воздействующего на чужака как мгновенный анестетик. Бессмертный дернулся разок и снова застыл.

* * *

Курдон наконец настиг их в заливе Акаба.

Потеряв след в Лондоне, чиновник принялся лихорадочно идентифицировать и разыскивать все суда, проходившие по Темзе за те два дня. Их были тысячи. С Джулианом Феррджем Руди Дучке ничто не связывало, и лишь ценой значительных усилий сумел Курдон убедить израильскую береговую охрану провести, строго говоря, незаконный поиск.

К тому моменту исследования Джулиана еще не продвинулись дальше рудиментарных анализов биохимии срезов тканей, взятых из недвижимого тела чужака. Бессмертному очень повезло: он, по существу, не пострадал.

Джулиан и Дэвид так углубились в работу, что даже не услышали, как со свистом пролетает над палубой аппарат берегового патруля. Но когда наверху начались крики, среди которых выделялся резкий голос Урсулы, Джулиан наконец отвлекся.

– Иди наверх и прикажи им заткнуться, Дэвид, – сердито приказал он. – У меня нет сил спорить с этими придурками.

Ол повиновался было, но в тот же момент распахнулась дверь, и на пороге выстроились патрульные в форменных беретах. Они долго созерцали эту сцену, и загорелые их лица бледнели.

– Чего надо? – гневно вскричал Джулиан. – Убирайтесь отсюда, идиоты! Вы что, не видите, мы заняты!

Патрульные вскинули оружие. Игра была окончена.

* * *

На суде Джулиан прибег к излюбленному последнему аргументу негодяев, а именно патриотизму.

Он заявил, что руководствовался не эгоистическими, а общечеловеческими соображениями.

– Пускай мягкотелы правительства, – говорил он, – все равно найдутся те, кто полагает, что человечество должно прогрессировать любыми доступными средствами. Моя работа, если бы ей суждено было продолжиться, принесла бы миру неисчислимые богатства.

Романтика этих заявлений помогла смягчить приговор, чего он, собственно, и добивался. Сообщникам Джулиана дали по десять лет в исправительном учреждении. Сам Джулиан, как главарь, получил пятнадцать.

5

После освобождения, пятнадцать лет спустя, Джулиан вынужден был радикально пересмотреть свою позицию. Он перестал быть молодым человеком лет тридцати с небольшим. Ему исполнилось сорок восемь. И хотя в тюрьме он поддерживал физическую форму, сохраняя активность и поджарое телосложение, песок продолжал утекать из часов.

Он не мог надеяться на повторение эскапады пятнадцатилетней давности. В разум его закрадывалась мысль, что вся затея была безумием и следует вернуться к нормальной жизни, или тому, что от нее сохранилось. Но эта мысль, которая ранее показалась бы ему рациональной, была мгновенно отвергнута. Он понимал, что явление Бессмертного произвело в нем трансформацию, а цели, к которым он стремился прежде, представлялись теперь бледными и бессмысленными. Одна-единственная цель сохраняла навязчивую значимость: достичь вечной жизни, в сравнении с которой нынешняя – только тень.

Бравируя наглостью, Джулиан добился новой встречи с Бессмертным. По правде говоря, поступок то был отчаянный: последняя попытка склонить чужака к сотрудничеству.

Разговор прошел в несколько напряженной атмосфере, но не из-за чувств, какие испытывали друг к другу Бессмертный и Джулиан, а из-за присутствия на месте беседы Курдона с филологом Ральфом Ридом и двух полицейских. Те держались подчеркнуто враждебно. Такое отношение к себе Джулиан игнорировал без малейших усилий.

– Ты понимаешь, зачем я здесь, – сказал Джулиан инопланетянину. – Я пришел, чтобы снова попросить тебя поделиться тайной бессмертия с человечеством.

– Человечеству она не нужна, – заметил Бессмертный. – Только тебе.

– Не только мне. Другим тоже. Долго ли сможешь ты хранить ее при себе? В настоящее время ты под защитой общества. Но общества меняются. Ты разве не понимаешь, какая опасность грозит тебе в будущем? Почему бы тебе не поделиться с нами хотя бы информацией, если не средствами ее воплощения. Возможно, мы сумеем синтезировать вещество или воспроизвести биологические условия, или что бишь там дарует тебе вечную жизнь. Так ты отведешь от себя угрозу из будущих веков.

– Я предпочту положиться на удачу, – ответил Бессмертный задумчиво-нейтральным тоном. – К счастью, такие безжалостные и целеустремленные персоны, как ты, редки.

– Редки, – взорвался Джулиан, – но существуют!

Он вскочил. Внезапно он увидел себя глазами Бессмертного: бабочка-поденка, кратковечное создание, чья жизнь бессмысленна, и остается только терпеливо дождаться, пока она оборвется. Он почувствовал себя ничтожным идиотом.

– Ты, мерзкий жук-переросток! Однажды кто-нибудь из нас до тебя доберется!

Он вылетел из комнаты. Ральф Рид посмотрел ему вслед и вздохнул с облегчением.

– Какая необыкновенная личность! Почти невероятно, чтобы хирург был таким… таким злым. Но он несомненно талантлив. Говорят, тысячи жизней спас.

Курдон в продолжение разговора молча курил. Теперь он задумчиво выпустил дым из трубки.

– Феррдж дал понять, что не считает Бессмертного равным людям – при всем уважении к вам, Бессмертный… и пытается построить свою защиту на этом утверждении. Но едва ли и все спасенные им пациенты для него что-либо значили как люди. Люди для него не существуют. Он их воспринимает как объекты для своих экспериментов.

– Многие так думают, особенно ученые-экспериментаторы. Но они не похожи на Феррджа.

– Да. Он другой. Им движет не научная объективность, а что-то еще. Нечто абсолютно, исключительно эгоистичное.

* * *

Когда Джулиан направлялся к своему аэроплату, на его пути оказалась Урсула Гайль.

– Я за тобой следила, – сказала она с лукавой улыбкой. – Мне стало интересно. Что ты задумал?

– Ничего. Ничего интересующего тебя, во всяком случае.

Она указала ему на бар в самом низу длинной широкой извилистой лестницы.

– Пойдем. Позволь, я тебя угощу.

Он позволил ей завести себя в бар и неуверенно поплелся в угол, где им подали бутылку белого вина.

Он посмотрел на нее. Пятнадцать лет ни одной женщине на пользу не пошли. Но Урсула по-прежнему выглядела моложаво и сохранила особую красоту, которая так будоражила его.

– Значит, ты не планируешь нового похищения?

– Нет.

– И не будешь договариваться с Бессмертным?

– Не получилось. Я как раз прибыл попытаться.

Она рассмеялась низким печальным смехом.

– Не беспокойся, я не хочу влезать в твои безумные затеи. Другие того же мнения. Но, в отличие от них, я не жалею, что ты меня в это впутал тогда. Какой смысл?.. – Она покачала перед собой бокал. – Вообще-то я ждала твоего появления. Думала, мы могли бы…

Она взглянула на него знакомыми яркими ореховыми глазами, в прежней знакомой манере. Джулиан поспешно отвернулся. Поднялся и вышел из-за стола.

– Прости, Урсула, времени в обрез. Сама допивай вино.

И быстро ушел, не оглядываясь.

Джулиан в разговоре с Бессмертным обронил фразу, ставшую основой его стратегии.

Общества меняются. Он уже потерпел неудачу в одном. Чтобы снова попытать счастья, следует просто переместиться на несколько веков в будущее.

Технология гибернации человеческого организма уже была отработана, и анабиоз при желании можно было поддерживать неограниченно долго. Ее отточили на тысячах людей, страдавших неизлечимыми болезнями и надеявшихся исцелиться после пробуждения. После запуска процесс не требовал дополнительных затрат энергии и обеспечивал Джулиану личное выживание, в котором он мог рассчитывать только на себя.

Он инвестировал большую часть своих ощутимых сбережений в капсулу, призванную перенести его во времени. Он был готов преследовать Бессмертного тысячелетиями.

Конечно, приходилось считаться с риском. Правительство, проявив идиотское (на взгляд Джулиана) благодушие, не стало изымать компактный звездолет чужака и изучать технологию, способную вывести человечество в Галактику, а просто позволило инопланетянину припарковать его в гараже за домом. Бессмертный мог покинуть Землю еще до пробуждения Джулиана. Но Джулиан не думал, что тот так поступит: альдебаранец вроде бы совсем отуземился, а если верить его книгам, то эмигрировать ему нынче особо некуда.

Но, имея в виду эту возможность, Джулиан действовал в строгом секрете. Его капсула времени содержала два отсека: камеру гибернации, которую можно было использовать и для жилья, и еще одну, более просторную, в основном воспроизводившую и даже усложнявшую условия лаборатории на Руди Дучке. Капсула обладала исключительной прочностью. Ее материал не ржавел, не корродировал и не страдал от погоды. Это была новая форма углерода, близкая по свойствам к алмазу, но слишком дорогая и чрезмерно долговечная для нормальных конструкций.

Базовые механизмы отсчета времени были изготовлены из того же вещества. Джулиан принял все меры достижения бессмертия, доступные на тот момент земной технологии. Капсула и большая часть ее содержимого, включавшего многие хирургические инструменты, уцелеет и продолжит функционировать, даже если Лондон будет уничтожен и исчезнет с лица земли. Он, однако, не рассчитывал на такой длительный отпуск. Джулиан установил механизм на первое пробуждение пятьсот лет спустя, понимая, что за такое время даже самые благородные общества способны переродиться в предельно беззаконные.

Шли столетия. Общество Западной Европы претерпело ряд перемен, которые Бессмертный в основном предвидел и удачно к ним приспособился. Он стал чудаковатым, малозаметным, но постоянным лондонским жителем. Удивительная черта человечества (и, как мог заверить Бессмертный, многих других видов) заключалась в том, что, вопреки жадному интересу к делам Вселенной в крупном масштабе, интересовалось оно в долгосрочной перспективе только собственными внутренними делами. Бессмертный в совершенстве освоил науку не влезать в такие дела.

Но в одном важном аспекте Джулиан недооценил его, как ранее – Курдона. Бессмертный не потерял осторожности. Он старался не упускать из виду Джулиана. Когда вести о нем неожиданно перестали поступать, Бессмертный разослал агентов по миру, стараясь выяснить, куда тот мог податься. Но не узнал ничего. Джулиан Феррдж как в воду канул.

Бессмертный был дотошен и нетороплив. У него имелось крупное преимущество над врагами: время, которым он располагал в избытке. Жизнь его немало покидала, и он уже сталкивался с атакой из гибернации. Именно к такому способу, заключил Бессмертный, и прибег Джулиан Феррдж.

Поиск укрытия хирурга не требовал срочности. Бессмертный занялся им косвенно. Он начал с того, что собрал множество незначительных, на первый взгляд, фактов, и проследил структурные мотивы перестройки Лондона за прошедшие десятилетия. Его интуитивное предположение, что капсула времени спрятана в Лондоне, быстро подтвердилось; проведя небольшое расследование юридических тонкостей права собственности на те или иные подозрительные участки, он обнаружил точное местонахождение хирурга. Случилось это спустя приблизительно век после того, как Джулиан лег в анабиоз.

Однажды ночью аэроплат в стиле двадцать третьего столетия появился в древней, наполовину скрывшейся под землей части города. Освещение здесь работало плохо, бледные контуры аппарата едва просматривались. После долгого полета аэроплат опустился в пыльном закоулке рядом с полуразваленным зданием бывшего склада.

Из кабины выбрался Бессмертный. В его манипуляторных конечностях были зажаты многочисленные инструменты неизвестного землянам типа. Пластик и штукатурка поддались напору, и возникла небольшая дыра, похожая на крысиную нору, через которую он пролез внутрь.

Там было непроглядно темно и на удивление холодно. Бессмертный щелкнул переключателем, и загорелся слабый, едва доступный человеческому глазу свет. В руинах заброшенного здания он наконец отыскал гладкую холодную капсулу.

Бессмертный включил другой принесенный с собой режущий инструмент. Тонкий луч не воспламенил бы и спички, зато смог аккуратно разделить углеродные связи материала и вырезать из него ровную секцию. Внутри, в наполненном аргоном цилиндре, обнаружился Джулиан, бледный и мертвый.

Пришелец с Альдебарана не был убийцей. Действовал он превентивно, а не наступательно. Отыскав хронометрический механизм, Бессмертный минуту повозился с ним и отсоединил. Устройство реактивации выключилось. Теперь анабиоз Джулиана не окончится без посторонней помощи. Удовлетворившись этой работой, Бессмертный установил на место вырезанную секцию стенки капсулы, убрал все прочие следы своего проникновения и отбыл.

6

Лондон разрушался и обновлялся. Шли тысячелетия, изменилась даже география, но на месте Лондона всегда стоял город, за исключением периода, когда там разлилось озеро. Все это время Бессмертный обретался на периферии человеческого социума, соорудив для себя образ вечного отшельника, Мудрого Старца на Холме, Оракула, в общем, любыми средствами прикрываясь от суеверных посягательств.

Во многих случаях капсула времени Джулиана становилась объектом изучения – обычно это происходило при регулярных перепланировках города. Каждый раз, когда представлялось вероятным, что ее вскроют (взлеты и падения технологии не всегда позволяли это), вмешивался Бессмертный и упрашивал власти воздержаться от этого шага. Его стараниями капсулу наконец переместили на склон холма к северу от города.

Но вот и век Homo sapiens подошел к концу.

Бессмертный уже давно наблюдал знамения этого конца, но своих давних хозяев не предостерегал. Человеческие ученые так и не постигли в полной мере законы эволюции. Они не осознавали, что естественный срок жизни ограничен как у индивида, так и у всего вида, и это определяется наследуемыми генами. Природа любит, приведя определенный вид к господству, смыть его в канализацию и заменить новым, испробовав что-нибудь другое. Поэтому эволюционные трансформации иногда происходят внезапно. Homo sapiens возвысился над приматами за десятки тысяч, а не миллионы, лет[6]6
  По современным представлениям, это неверно: человек разумный отделился от прочих гоминидов приблизительно полмиллиона лет назад, формирование же рода Homo датируется эпохой за 2,5 млн лет до нашей.


[Закрыть], и смерть вида подступила так же быстро, как зарождение его. Генетические часы замедлялись, рождения стали реже, общество коллапсировало, жизненная сила людской расы исчерпалась.

Но не успели еще вымереть последние люди, а Природа уже подыскивала им замену: Lupus sapiens, волка разумного.

* * *

В грубой хижине на расстоянии нескольких миль от руин Бессмертный прервал долгую медитацию. Он пришел к выводу, что приютивший его вид вымер, а восхождение нового вида-доминанта принесет хлопоты, и пережить этот период будет сложно; пора двигаться дальше.

Когда он оживился, искусственные голосовые связки слабо зашелестели. Прошло уже почти четыре тысячелетия с тех пор, как он в последний раз менял их, и мембрана прогнила. Надо выбрать время избавиться от нее.

Он отодвинул засов. Скрипнула деревянная дверь, ворвался поток холодного воздуха. Он выполз на пустошь и направился к развалинам, выглядывая, не появятся ли хищники – волки. С ними у Бессмертного установилось своеобразное напряженное перемирие, но он понимал, что в любой момент его могут атаковать снова.

Он достиг развалин без приключений. Те мало изменились с последнего визита, разве что волки понемногу растаскивали кирпичи для укрепления своих лагерей. Но звери еще не освоили металлургию, и гараж звездолета не пострадал, хотя на нем были заметны следы грубых орудий. Омытый дождем идеальный купол выглядел неестественно чистым среди замысловатых каменных руин. Замок недовольно скрежетнул, и в тусклом свете Бессмертный начал готовить корабль к отлету.

Он проводил техосмотр каждые несколько веков, и корабль был еще в довольно неплохом состоянии, хотя замена некоторых компонентов представляла трудности (кое-какие материалы в Солнечной системе вообще отсутствовали). По истечении трех суток он счел корабль готовым к межзвездному полету – в той мере, в какой это вообще было возможно. Оставалось лишь проложить курс по звездным картам: работа на несколько часов. Но Бессмертному не давала покоя еще одна, как ни малосущественная, деталь. Давным-давно он заточил своего старого врага, Джулиана Феррджа, в темнице, которую тот сам для себя построил. Совесть не позволяла Бессмертному обречь этого недруга на вечную не-то-жизнь-не-то-смерть. Мир, в котором пробудится тот ныне, неприятен и, скорее всего, быстро его убьет, но Феррдж заслуживает своего шанса.

Бессмертный вывел из гаража небольшой вспомогательный летательный аппарат, подзарядив аккумулятор от звездолетной сети, и откинул купол. Спустилась тьма, мерцали звезды. Тыльная часть корпуса исторгла искры, аэролет набрал высоту и полетел на север, над огнями волчьих костров. Бессмертный представил себе происходящее внизу и укрепился во мнении, что на Земле ему больше не место.

Достигнув гробницы Джулиана, Бессмертный некоторое время расчищал почву и наросшую растительность, потом прорезал отверстие по контуру, намеченному в давние времена. Внутри покоился Джулиан, ничуть не изменившийся; время не тронуло его. Бессмертный взглянул в белое, как пергамент, лицо и пошевелил мандибулами в жесте, отвечавшем грустной усмешке. Он не испытывал презрения к человеку. Джулиан был отважной мошкой, ухитрившейся сохранить крохотную жизнь в попытке тягаться с долгоживущим альдебаранцем, но обстоятельства для него выпали слишком уж неблагоприятные. Что до его алчности и зависти, то о них Бессмертный особо и не задумывался.

Механизм реактивации оказался исправен. Бессмертный снова включил его и установил таймер на несколько часов от настоящего момента, потом полетел назад к своему кораблю. Прокладка курса отняла несколько больше времени, чем он рассчитывал, и только ранним утром Бессмертный пробудил двигатель звездолета от долгого сна. Окинув последним ностальгическим взглядом планету, так долго и в то же время столь недолго служившую ему приютом, он стартовал. Дряхлая машина слабо постанывала, раскачиваясь на эфирных течениях пространства. Бессмертный проверял показания аппаратуры, тревожно высматривая признаки неполадки.

Катастрофа произошла, не успел он подняться и на несколько сотен футов. Корабль оказался слишком стар, несмотря на верное техобслуживание с его стороны. С кормы донесся зловещий хлопок. Кабину заполнили токсичные газы. Звездолет дал крен, Бессмертный в панике завозился с панелью управления.

* * *

Джулиану повезло проснуться еще до того, как Бессмертный предпринял попытку сбежать с планеты.

Система анабиоза была настолько эффективна, что организм полностью восстановился за очень короткое время. Когда к Джулиану вернулось сознание, он обнаружил, что крышка цилиндра, где довелось ему почивать так долго, откинулась автоматически, и внутрь уже поступает воздух.

Вначале онемевшие конечности слушались плохо, но, вылезая из цилиндра, он уже напряженно размышлял о том, что теперь предпринять. Быстро оглядев капсулу времени, он осознал, что положение явно нештатное: в стене проделана аккуратная дыра, часть оборудования, материал которой не предохранялся углеродными связями алмазной прочности, пришла в негодность, автоматический регистратор, рассчитанный на тысячу лет, остановился. Вдобавок по ту сторону отверстия виднелись деревья и молодая поросль, колышущаяся под ветром на склоне холма. Деревья и цветы были незнакомые.

С губ Джулиана сорвался вопль муки. Нетрудно было догадаться, что случилось: чужак перехитрил его. Отключил систему оживления и погрузил его в сон на бесчисленные эпохи. К этому моменту инопланетянин уже наверняка покинул Землю – быть может, много веков назад.

Разочарование и отчаяние при этой мысли едва не лишили его рассудка. Лишь одно обстоятельство спасло его от необратимой эмоциональной травмы: подойдя к проему и обнаружив, что капсула времени погребена под холмом, он выглянул наружу, принюхался к незнакомым ароматам, принесенным воздушными течениями, посмотрел вверх… и увидел, как что-то падает с неба, оставляя по себе дымный след. Перед тем, как аппарат врезался в землю, Джулиан опознал в нем корабль Бессмертного. Его настроение немедленно переменилось. Не теряя времени, он засек место падения, выхватил оружие и инструменты из герметичных контейнеров и кинулся в погоню.

Корабль разбился примерно в трех милях от капсулы времени. Явившись туда, Джулиан увидел, что Бессмертный выполз наружу и потерял сознание. Чужак лежал на ковре из зеленых и пурпурных цветов.

Джулиан стремительно адаптировался к новой обстановке. Эпохи, проведенные в капсуле, субъективному его восприятию представлялись считанными минутами, и перестраиваться на новый лад не требовалось. Он запасся анестезирующим спреем на случай, если Бессмертный придет в себя и попытается оказать сопротивление, но компоненты либо разложились, либо вытекли, и при нажатии на распылитель ничего не произошло. Отшвырнув баллончик, он поразмыслил, как доставить Бессмертного к своему убежищу, и принял решение использовать сани.

Он срезал ножом несколько ближайших молодых деревец и со второй или третьей попытки изготовил грубое транспортное приспособление. Сочтя его пригодным для этой задачи, Джулиан нырнул внутрь недовольно скрипевшего звездолета.

По маленькой кабине были раскиданы странные предметы. Он пообещал себе вернуться за ними позже. Ему снова повезло: на корабле нашлась идеально подходящая веревка, и Джулиан поспешно взялся за работу. Скрепив жерди длинными побегами, он перетащил чужака на волокушу и крепко связал его. Пару раз Бессмертный, казалось, пытался перевернуться, и голосовая мембрана издавала слабое жужжание. Джулиан не обращал внимания.

К нижней части панциря Бессмертного был пристегнут инструмент с узким стволом длиной около фута, похожий на оружие. Джулиан забрал его себе и принялся изучать. Устройство не было приспособлено к человеческой анатомии, но, ощупывая его, он нашарил рычажок. Нацелив ствол на дерево, он щелкнул рычажком. Пространство между стволом и деревом рассек тускло-красный луч цвета раскаленного железа, дерево вдруг изменило цвет, распалось на фрагменты и обрушилось.

Он улыбнулся и повесил оружие на пояс, рядом с другими пушками.

Перетаскивая сани по ухабам и торфяникам в сторону капсулы времени, он обильно потел от натуги, но держался. Оставалось меньше мили, когда из ближних кустов послышался громкий шелест, а следом на тропе появились два существа, унаследовавших Землю.

Они были гротескно человекоподобны, поскольку уже умели перемещаться на двух лапах почти так же легко, как на четырех, а передние лапы начали адаптироваться для хвата, и на них возникли грубые пальцы с крупными подушечками. В одной лапе передний волк сжимал каменный топорик.

Джулиан ошеломленно уставился на волков. Волки ошеломились не меньше. Потом вожак стряхнул оцепенение, пригнулся, зарычал и ринулся на человека, целеустремленно воздев топорик. Джулиан поспешно бросил сани и схватился за пистолет на поясе. Сверкающие желтые глаза буравили его мозг. Он прицелился и выстрелил.

Громкое эхо выстрела раскатилось по пустоши. Волк рухнул и остался лежать, слабо подергиваясь. Из раны потекла кровь. Второе существо помедлило, развернулось и кособокой побежкой дало деру.

Джулиан старательно прицелился и снова нажал на спуск. Выстрела не произошло. Чертыхнувшись, он потянулся за пушкой Бессмертного и красным лучом срезал убегающего волка.

Обследовав пистолет, он обнаружил, что все остальные патроны тоже испортились. Сам не зная того, он сыграл в русскую рулетку наоборот и наткнулся на единственную спасительную пулю. В этот день ему и впрямь сопутствовала удача. А с оружием Бессмертного защищаться будет несложно, лишь бы заряда хватило.

Настороженно оглядываясь, он возобновил продвижение. Он уже сообразил, что животные, встретившиеся на пути, произошли от волков, но не стал размышлять о значении этого. Перед ним стояла задача, требующая всесторонней концентрации.

Больше волки не попадались до самого укрытия. Забравшись внутрь, он принял некоторые меры предосторожности: отыскал вырезанную Бессмертным из стены панель и с помощью инструментов приладил ее обратно. Целеустремленной атаки она не выдержала бы, но у Джулиана еще оставался инопланетный лучемет.

После этого он перетащил Бессмертного во вторую комнату и привязал к главному операционному столу. Покончив с приготовлениями, он решил отдохнуть, и за это время Бессмертный пришел в себя.

Он понял, что к чужаку возвратилось сознание, хотя тот не издал ни звука. Вместо этого Бессмертный, казалось, принялся озираться, точно оценивая сложившуюся ситуацию. Наконец Джулиан встал и начал проверять аппаратуру. Бессмертный нарушил молчание, и его голос из-за поврежденной диафрагмы прозвучал хрипло:

– Полагаю, тебя бесполезно отговаривать?

– Абсолютно бесполезно.

Но про себя Джулиан забеспокоился. Большая часть оборудования была в порядке – предметы, сделанные из неподвластных распаду материалов, например, хирургические инструменты. И вместе с тем – почти бесполезна. У него практически не осталось реагентов, так что химические опыты представляли значительную трудность. По сути, все доступные ему исследования сводились к анатомии.

Его опять начали захлестывать депрессия и страх провала, и он с усилием взял себя в руки. Вероятно, пытка в любом случае окажется наиболее эффективным методом поиска ответов на интересующие его вопросы.

Он подошел к Бессмертному и начал раскладывать инструменты.

– У меня нет анестетиков, – сказал он извинительно. – К несчастью, нервная чувствительность твоего вида довольно высока, не так ли? Не лезь на рожон, Бессмертный. Чем скорее пойдешь на сотрудничество, тем быстрее все закончится и меньше боли причинит.

Говоря так, он задумался, насколько сильная боль могла бы убедить его самого отказаться от бессмертия. Скорее всего, никакая. Несомненно, у Бессмертного столь же мощная мотивация.

Тем не менее он приступил ко вскрытию чужака, распластанного на столе, точно перевернутый кверху брюшком жук-переросток. Некоторые его манипуляции преследовали цель пытки, и ее одну, но большая часть действий была направлена к изучению анатомии и нейрофизиологии Бессмертного. Бессмертный издавал сдавленные крики и извивался, насколько позволяли ему путы, но не более того. Джулиан помнил, что убивать его нежелательно, и действовал как можно осторожней, однако не чрезмерно. Он рассудил, что бессмертное создание наверняка способно перенести весьма ощутимый физический урон. Спустя некоторое время он абстрагировался от боязни запытать пленника и всецело отдался наслаждениям научного познания.

Прямо под мозгом чужака покоился сферический предмет, похожий на жемчужину, диаметром дюйма два.

Сверкающий шарик был окружен массивным переплетением нервных узлов, но ни аксоны, ни дендриты, по впечатлению, не вступали с ним в непосредственный контакт. В целом эта часть нервной системы напоминала гнездо с единственным прекрасным, совершенным яйцом. Джулиану сфера показалась искусственной, а не частью организма Бессмертного, и он какое-то время присматривался к ней.

– А что, если я удалю жемчужную сферу, которая заключена у тебя прямо под мозгом? – спросил он, проверив, в сознании ли чужак.

Ответа не последовало. Тогда Джулиан, действуя медленно и осторожно, исполнил свою угрозу. Он поднес жемчужину к свету, зажав микрометром, и восхищенно уставился на нее. Шарик словно бы излучал в его разум некую энергию. Он был похож на свечу, сияющую в полнейшей тьме.

Голосовые связки Бессмертного испустили дрожащий вздох.

– Значит, конец, – произнес инопланетянин медленно, словно отодвигая туманную завесу боли.

– Это оно? – пробормотал Джулиан. – То, что я искал?

– Семя… Семя Зла.

Джулиан взвесил жемчужину на ладони. На ощупь та была холодная и гладкая.

– Тебе нечего больше скрывать, – проговорил он. – Может, объяснишься наконец? Я был бы тебе за это признателен.

Бессмертный, приложив значительные усилия, заговорил.

– Я не себя хотел уберечь, а тебя. Позволь же мне последнюю такую попытку. Семя, которое ты держишь на ладони, и есть снадобье бессмертия, как вы его называете. Говоря точнее, это устройство, обеспечивающее биологическую перманентность. Достаточно всего лишь каким-нибудь способом привести Семя в контакт с твоим телом. Например, проглотить. Затем оно переместится в наиболее подходящее место и начнет трансформацию всех телесных функций, совершенствуя организм до тех пор, пока он не придет в… вечное биологическое движение. Все обычные процессы распада будут заторможены, а потом обнулены. Однако Семя обладает и более впечатляющими свойствами. К примеру, оно исцеляет большинство ран, нанесенных хозяину, и даже если тело будет полностью уничтожено, Семя продолжит существование в спящем режиме, пока не войдет в контакт с биологическим материалом, даже обычным перегноем. После этого оно попробует воссоздать твое тело и с большой вероятностью добьется успеха. Поэтому носитель Семени практически бессилен умереть, даже самоубийство ему не поможет. Единственный способ обрести забвение – подстроить все так, чтобы Семя было изъято из тела и перешло кому-нибудь другому. Тогда оно забудет старого хозяина и присягнет новому; оно способно адаптироваться к любому живому организму во Вселенной.

– Пока что твою попытку меня разубедить никак не назовешь успешной, – заметил Джулиан.

– Ты узнал, какова будет вечная жизнь. Что сделало бы ее невыносимой?

Джулиан поразмыслил.

– Боязнь ее лишиться?

– Да нет же. Вина. Чувство вины за такую кражу.

Джулиан рассмеялся без малейшего веселья.

– Я что, похож на человека, которому оно свойственно?

– Нет. Но ты изменишься. Меняются все обладатели Семени. По прошествии нескольких миллионов лет – или уже нескольких тысяч – ты все начнешь воспринимать в ином свете. Да-да, пожалуй, достанет уже нескольких столетий, чтобы тебя обуяла вина, которой ты обречен будешь терзаться вечно, или до тех пор, пока…