Текст книги "Шерлок Холмс и талисман дьявола"

Автор книги: Барри Робертс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)

8
НЕБОЛЬШОЕ ВЫЯСНЕНИЕ

В солнечный полдень мы быстро мчались обратно в Винчестер. Холмс был доволен, пространно рассказывая нам о придорожных цветах и растениях и объясняя геологическое строение местности юному Хардену. Мне приятно было видеть его в таком хорошем настроении. Как всегда, под влиянием интереса к новому делу пружина вдохновения холмсовского интеллекта сжималась все крепче и туже, и постепенно он становился молчаливее, словно пытался найти какой-то осмысленный порядок в обнаруженных им фактах. Но как только значение этих фактов прояснялось, грандиозная пружина ослабевала, и он становился таким обворожительным и остроумным собеседником, какого можно только пожелать.

После ленча, когда миссис Харден и ее дочери удалились, мы собрались вокруг графинчика с бренди. Холмс тщательно проверил свои карманы и выложил на стол перед собой один за другим предметы, обнаруженные им в Уэйлс-Корте: два бумажных фантика с серебристым порошком, чайную ложку, винную этикетку и два маленьких белых перышка.

Холмс внимательно посмотрел на Хардена.

– Полковник Харден, – сказал он, – вы очень терпеливо ожидали моего объяснения по поводу странных событий, с которыми столкнулась ваша семья, но если сначала у меня было только подозрение, то свидетельства, почерпнутые в Уэйлс-Корте, дали мне возможность прийти к нескольким твердым выводам. – И жестом указал на маленький ряд своих находок. – Позвольте мне продемонстрировать цепь моих умозаключений.

– Жарьте из всех стволов, мистер Холмс, – поле боя за вами. – И полковник передал ему портсигар.

– Спасибо, – ответил Холмс и выбрал сигару по вкусу. – Наверное, мне надо начать с Дрю. У вашего сына замечательно тонкий слух, когда дело касается акцентов и произношения. Это позволило мне убедиться, что замысел преследования вас и вашей семьи принадлежит Дрю. Он тут главарь. – Холмс помолчал, раскуривая сигару. – Прошло почти четыре года с тех пор, как я до конца выяснил отношения с профессором Мориарти в Швейцарии. Ватсон описал эту историю в своем мелодраматическом опусе «Последнее дело Холмса». Мне очень повезло, что оно стало последним для Мориарти. К несчастью, один преступник из его шайки, может быть, самый опасный, каким-то образом узнал, что мне удалось спастись. Поэтому я не имел возможности вернуться в Англию, пока не представился случай заманить в ловушку этого головореза и таким образом обеспечить себе безопасность.

Еще до встречи с профессором Мориарти я снабдил Скотленд-Ярд очень пухлым досье о деятельности его преступной банды и был совершенно уверен, что, когда вернусь в Англию, большая часть его сообщников будет сидеть в тюрьмах. Но это, к сожалению, оказалось не совсем так. Дрю и его маленькая шайка ускользнули от правосудия, главным образом из-за нежелания свидетелей давать против них показания.

– Не припомню, чтобы когда-либо раньше вы говорили о Дрю, – заметил я.

– Возможно, и не говорил, – ответил Холмс. – Но я давным-давно знал о нем. Одно время он служил сержантом в сыскном отделе Скотленд-Ярда, его начальники отзывались о нем как о старательном и умном офицере. Он говорил на нескольких языках и был очень сообразителен. Но со временем его непосредственные коллеги начали подозревать, что его репутация далеко не безупречна. Он из тех темных личностей, чье единственное удовольствие – причинять боль и страдание другим. Дрю едва не потерпел фиаско, когда в одной из камер в Кэннон-Роу после учиненного им допроса умер уличный мальчишка, но в то время Дрю ухитрился выйти сухим из воды. Однако его карьера окончательно рухнула, когда открылись его связи с бандой мошенников, орудовавших на бегах.

– Дело Бенсона! – воскликнул инспектор Стаббингтон.

– Да, точно, – ответил Холмс. – Дрю и несколько его сообщников посадили в тюрьму. Но затем он возник уже как член преступной шайки Мориарти. Собственное падение профессора в бездны преступности было вызвано его непомерной алчностью, и Дрю, став его сообщником, показал, как можно безнаказанно набивать карманы. Именно Дрю обеспечивал финансирование банды Мориарти, что сделало их угрозой для безопасности всей страны.

– Но вы покончили с Мориарти, – напомнил я.

– Совершенно верно, Ватсон, – сказал Холмс. – Но я не отделался от Дрю, и после гибели хозяина он может свободно осуществлять свои планы для собственной выгоды.

Холмс достал бутылочную этикетку.

– Услышав сегодня утром фамилию Гартон, я вспомнил, что в моем досье, приготовленном для Скотленд-Ярда, значится имя этой персоны. Это подтвердило мои опасения, что в деле замешан Дрю и что именно Уэйлс-Корт заслуживает нашего пристального внимания. И по этой этикетке, и по рядам запыленных бутылок я понял, что после смерти молодого Гартона банда Дрю сделала Уэйлс-Корт местом своих постоянных сборищ.

– Но что здесь происходит, мистер Холмс? – спросил инспектор. – Вы считаете, что дело не имеет отношения к сатане?

– Сатанизм, – объяснил Холмс, – реакция на христианство, извращенная ересь, которая объектом поклонения делает дьявола и его философию, отрицающую все христианские добродетели. До пришествия Христа существовали другие религии, одна из которых главенствовала в древнем мире. Вы слышали что-нибудь об Элевсинских мистериях?

– Но это же была философия духовного просветления! – возразил я. – И конечно, многие из первых христиан могли оставаться преданы клятвам, данным в Элевсине?

– Верно, – согласился Холмс, – и глашатаи призывали приобщиться к элевсинским тайнам людей, только чистых сердцем и деяниями. В Элевсин приезжал и Нерон, желавший принять обряд посвящения, но не решился. Утверждали, что те люди, которые по своим душевным качествам не соответствовали этой религии, во время посвящения сходили с ума.

– А в чем состоял обряд посвящения, мистер Холмс? – спросил Джей.

– Его сопровождало клятвенное обещание хранить ритуал в строжайшей тайне, и мы не знаем все в точности, но кое-что известно. Например, существовал Зодиак из тринадцати домов, основанный на месячных циклах луны, и ему поклонялись гораздо чаще, чем солнечному зодиакальному циклу из двенадцати.

– Но что общего имеют эти зодиакальные циклы и поклонение богине Деметре в Элевсине с той преступной деятельностью, которой занимается Дрю?

– Почитание Деметры – богини-матери, богини жизни и плодородия – было основой элевсинского культа, – объяснил Холмс. – Ее аналог можно найти во всех пантеонах древнего мира. Это культ Ану; она же Изида, она же Диана. Она была Великой Матерью. На развалинах ее святилища в Лондоне христиане построили храм мученика Магнуса. Но она была не только богиней жизни и плодородия, а также богиней смерти. Она – Геката, она кельтская богиня Серидвен, Кайлея у гэлов, богиня Хэг с семью мужьями. В Ирландии ее называют Морриган – богиней войны, от которой зависят судьбы воинов и которая носится над полем битвы на своих обагренных кровью вороньих крыльях.

На какое-то время Холмс замолчал, а затем продолжил:

– Но с распространением христианства культ Великой Матери постепенно ушел в тень. Со временем в нем окрепла и стала определяющей темная сторона. Он стал культом смерти и власти, проклятия и зла, и когда-то веселый и радостный праздник плодородия превратился в маниакальное действо с извращенными формами эротизма.

Холмс взял со стола остаток белого пера.

– Голубка, – сказал он, – была когда-то в Элевсине священным символом света, мира и любви. Но что мы наблюдаем в Уэйлс-Корте: эти люди сжигают голубок заживо в железных клетках. 30 апреля, накануне старого праздника плодородия богини Белтаны, Дрю собрал их и приобщил к постыдным ритуальным беснованиям, которые вызвали в них самые низменные инстинкты.

– Не понимаю, как он мог использовать для этого обыкновенные пьяные оргии, которые в обычае у богатых, – заметил полковник.

– Вы должны понять, что Дрю хорошо знаком с некоторыми необычными философскими учениями и таинственными религиями, с драматическими, насильственными и эротическими ритуалами. В Лондоне полно богатых молодых мужчин и женщин, которым наскучила светская жизнь. Они читают Гюисманса и хотят таких же возбуждающих забав, которые он описывает. Рано или поздно они сводят знакомство с Дрю. Притворяясь ученым или даже служителем древнего культа, он заманивает их в свои сети, оставляя метки на их душах, что делает молодых людей послушной добычей.

– Но каким же образом? – спросил полковник.

– Секрет низменного и подлого дела Дрю заключается вот в этом, – ответил Холмс и взял со стола два фантика.

– Наркотики? – высказал я предположение.

– Нет, хотя кое-какие наркотики он и использует. Но эти порошки проще по химическому составу.

Он развернул фантики, высыпал их содержимое в пепельницу и поднес горящий конец сигары к серебристой поблескивающей пудре. В пепельнице вспыхнуло белое пламя, ярко осветив всю комнату, что заставило нас всех резко отпрянуть.

– Магниевый порошок! – воскликнул полковник Харден. – У него на службе состоит фотограф!

– Совершенно точно, полковник. Магниевая смесь, используемая фотографами для вспышки. У меня почти не было сомнений уже тогда, когда инспектор Стаббингтон нашел этот порошок, и когда были обнаружены следы треноги в спальне.

– Шантаж фотографиями! – воскликнул инспектор. – Ах, грязный негодяй!

– И жертвы Дрю, – заметил Холмс, – именно поэтому никогда не жалуются. Они скорее пойдут на банкротство и даже смерть, нежели рискнут тем, чтобы Дрю обнародовал подобные фотографии.

– Но какое дело этому грязному шантажисту до меня и моей семьи? Мои дети еще слишком малы и не имеют доступа к моим деньгам. Не сходится, – возразил полковник.

Шерлок Холмс встал и открыл окно, чтобы свежий воздух рассеял сигарный дым, повернулся и оперся о подоконник, его высокая фигура казалась темным пятном на солнечном свету.

– Если вы и ваши близкие рассматривались бы как очередные жертвы, тогда бы вы получили хитроумно замаскированные приглашения на одно из больших сборищ Дрю, но вы таковых не получили. На вашу долю достались только угрозы, которые шли по возрастающей и закончились похищением вашего сына. Дрю не рассматривает вас как потенциальную жертву, полковник Харден, но по какой-то причине вы стали представлять для него очень существенную угрозу.

Несколько минут полковник жевал сигару, и лицо его поминутно меняло выражение.

– Послушайте, – сказал он наконец, – мы уже говорили с вами об этом, мистер Холмс. Я никоим образом не могу представлять угрозу для кого-нибудь в Англии, если не считать этого отвратительного шантажиста Дрю. Но вы проделали такую большую работу. Вы не ошиблись в своих предположениях относительно Джея и, очевидно, правы насчет того, что происходит в этом доме. Вы можете мне сказать…

– Нет, – перебил его Холмс, – если вы собираетесь спросить, почему представляете угрозу для Дрю или по крайней мере почему он так считает, то я вам ответить на этот вопрос не могу и, наверное, никогда не смогу.

– Но послушайте, – сказал Харден, – я испытываю к вам чувство восхищения, мистер Холмс, с тех пор, как увидел вас за работой, но я не очень люблю получать отказы, И если все дело в гонораре…

Холмс остановил его, подняв руку.

– Мои гонорары, – ответил он, – всегда одинаковы за исключением тех случаев, когда я отказываюсь от них вовсе, они вообще не играют для меня никакой роли. Но существует одно непреодолимое препятствие для моих дальнейших расследований: почему Дрю вас преследует, полковник? И мое расследование на этом закончится.

Мы все буквально онемели при первом отрицательном ответе Холмса, а теперь замолчал и полковник. Холмс снова сел за стол.

– Позвольте мне выразить мою мысль иначе, – пояснил Холмс. – Вы, полковник, вызвали меня в Винчестер, чтобы я расследовал дело о похищении вашего сына. Вы поверили моим дедуктивным умозаключениям. Благодаря собственной находчивости и сообразительности Джей свободен и невредим. Мы знаем, кто был его похитителем, и если вы желаете отомстить и предъявить ему обвинение по статье «Преступление против личности» – вам это удастся. Свидетельские показания Джея позволят осудить Дрю, и он надолго сядет в тюрьму, но я вам не советую действовать таким путем.

– Да почему, черт возьми, не советуете? – проворчал Харден.

– Потому что это не даст ответа на ваш вопрос и не прекратит преследование вашей семьи со стороны сообщников Дрю ни сейчас, ни во время любого другого вашего приезда в Англию.

– Тогда что мне делать? – требовательно произнес полковник.

– В интересах вашей безопасности и безопасности вашей семьи единственный совет, который я вам могу дать, – уезжайте из Англии при первой же возможности.

Харден встал и, шагая вокруг стола, несколько раз затянулся сигарой. Наконец он снова подошел к своему стулу, но не сел.

– Мистер Холмс, – сказал он, – мой отец, Джи Уэйн Харден, человек незнатного происхождения, но он стал владельцем огромной табачной плантации и нажил на этом большое состояние. Он ни разу за всю свою жизнь не уклонился от столкновения ни с одним человеком, никому не лгал и никого не использовал в своих интересах. Он всегда меня учил, что человек должен делать не то, что хочется, еще менее, чего хотят от него другие, но только то, что должен.

Он опять откашлялся и продолжал:

– Мы освободили своих черных рабов еще до Гражданской войны, отец считал, что рабовладение пятнает честь христианина. Но когда началась стрельба в форте Самтер и я спросил у него, что делать, он ответил: «Рабство – зло, сынок, но право твоего штата на свободу выбора находится под угрозой». Это все, что он сказал, но для меня этого было достаточно. И подобно генералу Роберту Эдуарду Ли, я пошел защищать «свой штат своим мечом и своей жизнью».

Он замолчал. Мы тоже все молчали, восхищенные таким благородством.

– Я никогда не уклонялся от борьбы со сторонниками уступок Северу, аболиционистами, юнионистами или проклятыми куклуксклановцами, – продолжал он, – и ни одна грязная свинья, ни один шантажист не заставит меня покинуть Англию. Этот негодяй угрожал мне, он похитил моего сына. Я ни перед чем не остановлюсь, мистер Холмс, я останусь здесь и буду фотографировать, что мне заблагорассудится. Ваша полиция может позаботиться о моей семье, а когда Дрю и его отребье подберутся ко мне, вы расставите им ловушку. Это вам подходит?

По мере того как полковник говорил, глаза Холмса блестели все ярче. В конце речи он вскочил и тепло пожал руку старого солдата.

– Великолепно, полковник! – вскричал он. – Никто не имеет права просить вас об этом, но, если таково ваше желание, мы так и сделаем.

Полковник Харден сел и налил себе еще порцию бренди. Графин пошел по кругу… Затем заговорил инспектор Стаббингтон:

– А как вы отыщете Дрю, мистер Холмс?

– Вот с помощью этого, – ответил Холмс и угрожающе помахал чайной ложкой.

9
ЖРИЦА И ЖРЕЦ

В тот вечер мы составили план действий. Было решено, что под охраной местной полиции миссис Харден и ее дети уедут в Лондон, а там ответственность за их безопасность возьмет на себя Скотленд-Ярд. Тем временем полковник будет продолжать свои исследования, но под наблюдением самого Холмса.

На следующее утро, получив телеграмму, подтверждавшую, что в Лондоне нас ждут, мы с Холмсом во второй половине дня уже могли вернуться домой. Наши чемоданы погрузили в кеб, когда Холмс взглянул на часы.

– Немного рано для пятичасового чая, – заметил он. – Но мы, наверное, можем выпить его и в Винчестере. Кебмен, будьте так любезны, выгрузите наш багаж на станции, чтобы его отправили с лондонским поездом. Ватсон, вы не прогуляетесь со мной перед чаем?

Совершенно сбитый с толку таким внезапным решением, я попрощался с Харденами и присоединился к Холмсу.

– А вы, – сказал Холмс полковнику, – не выходите сами из гостиницы и своей семье не позволяйте, пока не будут обеспечены все меры предосторожности.

Час или около того мы с Холмсом прохаживались по большим и маленьким улицам Винчестера. Те, кто не был знаком с Холмсом, мог бы поклясться, что в этот момент ум моего друга не отягощают никакие посторонние мысли и заботы и что он безмятежно наслаждается солнечным днем в старинном городе, первой столице английских королей. Но я достаточно хорошо его знал, чтобы понимать, насколько глубоко он сейчас занят делом Хардена. Однако Холмс не соблаговолил поделиться со мной своими раздумьями, и я знал, что расспрашивать его в таких случаях бесполезно.

Около четырех часов дня мы оказались на маленькой улочке возле городского собора. Холмс задержался у кондитерской и привлек мое внимание к пирожным, выставленным в витрине:

– Мы могли бы подкрепиться здесь, совместив приятное с полезным. – И направился к двери.

Кондитерская оказалась просторнее, чем могло показаться, судя по скромному фасаду. Сразу за дверью находился прилавок, а за ним чайная комната. Там было несколько столиков, за ними сидели молодые люди, которых я принял за студентов местного колледжа.

Мы с Холмсом заняли свободный угловой столик и заказали чай. Должен сказать, наш заказ был выполнен с большим усердием и некоторое время наше внимание было целиком занято поглощением разнообразных печений, хлеба с маслом, пирожных и замечательного фруктового пирога.

– Все это очень приятно, – сказал я наконец, – но, может быть, для нашего присутствия здесь есть и другая причина?

– Во-первых, – ответил Холмс, принимаясь за второй кусок пирога, – тот факт, что за нами наблюдали во время пребывания в гостинице. Человеку, стоявшему на другой стороне улицы, было почему-то очень трудно завязать шнурок на ботинке, и я подумал, что лучше заманить его за нами в город и потерять из виду где-нибудь на маленьких улочках, что я и сделал. А во-вторых, желание опробовать вот это. – И он достал ту самую чайную ложку, что нашел в Уэйлс-Корте. – Обратите внимание, что на ручке ложки стоят буквы «К.В.К.». После нескольких минут разговора с директором гостиницы мне удалось узнать, что в Винчестере существует Кенсалловская виноторговая компания. Мы пришли по нужному адресу, и вы, доктор, убедитесь в этом, посмотрев на ложку, лежащую на вашем блюдце, так как на ней та же самая монограмма. Думаю, имеет смысл предположить, что владелец этой знаменитой компании поставляет свою продукцию в Уэйлс-Корт.

Когда официантка начала убирать со стола, Холмс спросил:

– Можно ли мне поговорить с хозяином этого заведения?

– С хозяйкой? – переспросила молодая женщина. – С миссис Кенсалл? Мы все очень заняты во время пятичасового чая, но пойду посмотрю, может, она сейчас как раз свободна.

Чайная комната со времени нашего прихода уже наполнилась народом, и вскоре мы увидели весьма дородную леди в длинном белом переднике, движущуюся, словно корабль под всеми парусами, сквозь море голов в нашем направлении. Она остановилась, подбоченившись, около нашего столика и наградила Холмса недружелюбным взглядом.

– Я так понимаю, – сказала она, когда мы оба встали, – у вас, джентльмены, есть жалоба.

– Ну конечно, нет, – воскликнул Холмс, – это какое-то недоразумение. Меня и моего друга обслужили прекрасно. Но не можете ли вы, мэм, задержаться, чтобы ответить на несколько несложных вопросов?

Она, по-видимому, смягчилась.

– Если вы просто путешественники, – объявила она, – то вы выбрали самое неудачное время, так как сейчас я имею возможность встретиться только с представителями фирм, с которыми договорилась заранее.

– Я представляю только справедливость, – сказал мой друг. – Я – Шерлок Холмс, а этот джентльмен – доктор Ватсон. У меня есть чайная ложка, которая, как мне представляется, принадлежит вам.

Миссис Кенсалл проницательно сощурилась:

– Но вы приехали из Лондона не для того, чтобы вернуть мне потерявшуюся ложку, мистер Шерлок Холмс. Вы приехали, чтобы расследовать дело в Уэйлс-Корте. Вам лучше пройти со мной в мой кабинет.

Мы прошли за ней через служебный вход в ее кабинет. Когда все уселись, она сказала:

– Так что вас интересует в этом деле, мистер Холмс?

– Я не говорил, что Уэйлс-Корт меня интересует. Но вы, конечно, правы. Каким образом вы разгадали суть моего визита?

Миссис Кенсалл сложила руки на столе.

– Три дня назад я послала вина для большого вечера в Уэйлс-Корте, – ответила она. – Мои парни и девушки, работавшие на поставках, пригрозили мне, что уйдут: такое им пришлось там видеть и так их оскорбляли! А потом вы появляетесь у меня и что-то расследуете. Здесь, в Хемпшире, у нас не так часто случаются громкие события, мистер Холмс, да еще на протяжении всего трех дней.

Холмс широко улыбнулся:

– Как вы проницательны – да, мой интерес состоит в том, чтобы выследить человека или нескольких людей, которые устроили эту неприличную вечеринку. Когда я нашел вашу чайную ложку, то сразу понял, что именно вы поставляли для нее кое-какие припасы, в том числе вина. Можно ли спросить, кто обращался к вам за услугами?

Взгляд миссис Кенсалл стал жестким.

– Маленький проныра по имени Кулбон. Он пришел ко мне полтора месяца назад и сделал заказ. Сказал, что это обычное весеннее собрание одного религиозного общества, которое он и представляет, этакая лживая жаба.

– Кулбон, – повторил задумчиво Холмс. – Это невысокий, краснолицый человечек с довольно большим носом и нервозной манерой поведения?

– Тот самый, – подтвердила хозяйка. – Он сказал, что является секретарем этого общества.

– А у вас есть его адрес? – спросил Холмс.

– Разумеется. Я не заключаю никаких тайных сделок. Он платил наличными, но адрес у меня есть, и я сообщила ему, что его заказ выполнен.

Она отвернулась и достала бухгалтерский гроссбух из ряда подобных стоявших у нее за спиной. Положив книгу на стол, она стала ее перелистывать.

– Вот он, – сказала она наконец и повернула книгу так, чтобы мы тоже могли прочитать запись: «Мистер Альфред Кулбон, Уэйлс-Корт, Грейхэнгер, 30 апреля». – И здесь есть еще название: «Общество Св. Офиокуса, 14, Норрис Лейн, Стрэнд, Лондон».

– Отлично! – воскликнул Холмс и переписал адрес в свою записную книжку. – Скажите, миссис Кенсалл, если мой вопрос не покажется вам неделикатным, что так расстроило ваших служащих во время пребывания в Уэйлс-Корте?

– Согласно указаниям этого Кулбона, я отрядила в Уэйлс-Корт четырех девушек, чтобы приготовить и сервировать стол, а также четырех официантов и четырех официанток для обслуживания гостей. Они все имеют большой опыт в подобных вещах, обслуживали аристократов и привыкли к тому, что события иной раз выходят из-под контроля, но знают, как вести себя в подобных обстоятельствах. Однако в Уэйлс-Корте все было по-другому. Все было гораздо хуже.

– Что вы имеете в виду? – спросил Холмс.

– Откровенно говоря, мистер Холмс, мои служащие умеют не обращать внимания на двусмысленные предложения, но в Уэйлс-Корте это зашло гораздо дальше. Их просто преследовали пьяные гости.

– Понимаю. А кто-нибудь из ваших служащих жаловался в полицию?

– Я убедила их не делать этого, – ответила миссис Кенсалл, – естественно, в интересах своего предприятия, но теперь мне от этого не по себе.

– Да, наверное, так и должно быть, – ответил Холмс. – Но кто знает, как это могло бы отразиться на вашем деле, если бы обо всем стало известно полиции.

Шерлок Холмс поднялся:

– Вы очень мне помогли. Благодарю и буду помнить, где найти лучший фруктовый пирог, когда в следующий раз попаду в Винчестер.

Когда мы шли на станцию, я спросил:

– Каким образом вам удалось узнать об этом Кулбоне?

– Потому что Кулбон – это деревушка в западной Англии, по соседству с деревней Сомерсет, что в Порлоке.

И было совершенно ясно, что больше он мне ничего не скажет, хотя его ответ показался мне совершенно бессмысленным.

Ранним утром следующего дня мы наняли кеб, собираясь, как объяснил Холмс, «навестить старых друзей». Наш первый визит мы нанесли в северную часть города. Мы велели кебмену подождать около большой пивной и, обогнув ее, пошли по протоптанной лошадьми дорожке, ведущей к каналу. В нескольких шагах от канала стояло сильно потрепанное непогодой старое складское помещение с шаткой деревянной лестницей.

Мы поднялись наверх и очутились в коридоре с низким потолком. Как только мы вошли, нам в нос ударил запах пота, антиревматической жидкости и кожи. Молодые полуголые люди усердно упражнялись, осваивая технику бокса.

В дальнем углу комнаты был настоящий ринг, где мерились силой два парня. Около ринга стояла небольшая группа людей, то подбодряющая, то критикующая боксеров. Один из присутствующих, в вельветовых штанах и шляпе с пером, обернулся к нам.

– Ну и ну! – воскликнул он громко. – Вот так зрелище для страждущих глаз. Мистер Шерлок Холмс собственной персоной и доктор Ватсон. Добрый день, джентльмены!

Фамильярность, с которой человек обратился к нам, заставила меня вглядеться в него пристальней. Он был широкоплеч, с такой же широкой грудью и тоже, наверное, в прошлом был боксером. Пронзительные яркие глаза над сломанным носом смотрели на меня в упор.

– Доктор, имя, которое вы пытаетесь вспомнить, – Макмурдо, – сказал он мне. – Мы встречались с вами в Пондишери-Лодж несколько лет назад. Но имейте в виду, что мистера Холмса я знаю несколько дольше. С тех самых пор, как он едва не вышиб из меня дух в мой собственный бенефис в клубе Элисона. А мне говорили, мистер Холмс, что вас нет в живых.

– Они слегка преувеличили, – ответил, улыбаясь, Холмс. – Приятно снова увидеться, мистер Макмурдо. Я наслышан, что вы избрали не очень уважаемую профессию.

– Я же говорил, – ответил боксер, – я же всем сказал, что поверю, будто Шерлок Холмс умер, когда он сам мне об этом скажет. А теперь, джентльмены, что вас привело сюда?

– Да кое-что надо обдумать, как вы тонко выразились, – ответил Холмс.

– Тогда лучше пройти ко мне в «кабинет», – сказал Макмурдо и провел нас в маленький закуток.

В течение нескольких минут Макмурдо объяснял нам причины своего ухода из профессионального бокса:

– Во время матча с Томсоном, новозеландцем, за «красный котелок» и «кошелек» было несколько моментов, когда он едва не нокаутировал меня. Он был к этому почти так же близок, как вы, мистер Холмс, и я решил, что время повесить перчатки в угол, и не могу сказать, что огорчен этим. Ну а теперь, что вы скажете о вашем деле?

Холмс кратко и точно объяснил, в какое положение попал полковник Харден. Макмурдо слушал молча. Когда Холмс закончил, тренер открыл дверь и выкрикнул три имени.

– Вам нужно троих, – сказал он, опять сев, – и эти трое – самые лучшие из всех моих парней.

Через минуту на пороге появились трое молодых людей. Макмурдо представил их:

– Они парни упорные и подвижные и знают, как заставить себя слушаться. Для ваших подопечных лучших рук не найти.

Холмс объяснил им задачу и заплатил кругленькую сумму на необходимые расходы.

– Обязательно сообщите по телеграфу о любом нападении или угрозе нападения на полковника Хардена, – сказал им Холмс. – Мне необходима также ежедневная информация о всех передвижениях полковника, а если он захочет переменить место жительства, я должен знать об этом заранее.

Трое молодых людей отправились по своим делам, а мы распрощались с мистером Макмурдо. С ближайшего почтового отделения Холмс телеграфировал Хардену, чтобы он ожидал людей от Макмурдо, и после этого мы были готовы к следующему визиту.