Текст книги "Ее собственные правила"

Автор книги: Барбара Брэдфорд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

12

Люк де Монбуше сидел у себя в кабинете за письменным столом. Перед ним лежала груда чертежей, выполненных архитектурной фирмой; Люк собирался просмотреть их перед обедом и очень надеялся, что исправлять чертежи не придется.

Но он никак не мог сосредоточиться на работе. Мысли постоянно возвращались к Мередит Стреттон.

С того момента, когда несколько дней назад, в среду утром, они познакомились в усадьбе Монфор Л'Ламори, он только о ней и думал. Если быть совсем честным – эта женщина его крайне заинтриговала. Будучи архитектором и дизайнером, Люк придавал большое значение внешнему облику человека, и поэтому он сразу оценил статную фигуру, светлые густые волосы, нежную кожу и дымчато-зеленые глаза – такие грустные и выразительные.

Мередит была красивой и стильной. Люк при взгляде на нее испытывал удовольствие, схожее с тем, которое ощущаешь, глядя на картину, написанную рукой великого мастера. И еще ему импонировало то, с каким уверенным и спокойным достоинством она держалась. Люка всегда пугали истеричные, нервозные женщины.

Не пробыв и часу в ее обществе, он понял, что Мередит – деловая, практичная, профессиональная, дисциплинированная и решительная, а это были черты, обладавшие для Люка с его страстью к порядку безусловной привлекательностью.

Он терпеть не мог беспорядочных, суматошных женщин, вечно создававших проблемы себе и окружающим. И еще на Люка благотворно действовала энергия ее незаурядного характера, такого эмоционального подъема он уже давно не испытывал.

Как жаль, что она живет так далеко, в Нью-Йорке, размышлял Люк, рассеянно постукивая карандашом по столу. Но все же не так далеко, чтобы совсем исключить возможность отношений. В конце концов, всего лишь полет на сверхзвуковом самолете – и через три с половиной часа (максимум через четыре) он на Манхэттене. Три недели назад Люк летал в Нью-Йорк, встречался с клиентом, и ничего.

Люку очень хотелось познакомиться с Мередит Стреттон поближе. Совсем близко. Он находил ее крайне привлекательной во всех отношениях, куда привлекательнее всех тех женщин, с которыми встречался за последние годы. Чуть ли не сразу после знакомства Люк вдруг понял, что желает ее. Если мужчина не понял этого в первую же встречу, то вряд ли потом изменит свое мнение. А Люк понял мгновенно. Интересно, так ли это у женщин или у них все по-другому?

Как-то само собой вышло, что он признался в своих чувствах Агнес, разумеется, лишь до определенной степени. Он просто сказал ей, что испытывает к Мередит интерес и желал бы познакомиться с ней получше. Этот телефонный разговор состоялся во вторник вечером, и Люк не совладал с собой, проговорился. Он пригласил в Талси и чету д'Обервилей, но Агнес была вынуждена отказаться из-за болезни Алана и Хлои.

И вот тогда Агнес посоветовала ему пригласить одну Мередит.

– Не волнуйся, – сказала она. – В пятницу мы вместе обедаем, вот и пригласишь ее в свой замок. А я постараюсь сделать так, чтобы все получилось естественно.

Люк засомневался и готов был отступить, но Агнес рассмеялась:

– Не трусь, Люк, что за малодушие! Мередит совершенно нечего делать в этот уик-энд, друзей в Париже, кроме нас, у нее нет. По-моему, ты ей нравишься, так что, я думаю, она примет приглашение. И тебе будет приятно ее общество. Она замечательная, ее все любят.

Любовь, подумал Люк. Сможет ли он снова полюбить? Ему очень хотелось любить, быть любимым. И жениться. Ему вовсе не улыбалась перспектива прожить остаток жизни в одиночестве.

До сих пор о любви не могло быть и речи. После смерти Анник его жизнь остановилась, Люк словно онемел. Временами он пытался начать все сначала, видит Бог, искренне пытался, встречался с женщинами, даже старался полюбить. Но безрезультатно. Все попытки заканчивались полным крахом.

В последние годы у него были женщины, все они были очень милыми, но ни одной из них не удалось пробудить в нем истинное чувство. Постепенно Люк пришел к выводу, что он утратил способность любить, и убеждал себя смириться с неизбежным. Пока не встретил Мередит. Она не делала никаких попыток очаровать его, но Люк сразу же был сражен наповал. Он давно забыл это сжигающее изнутри желание добиться любви женщины, войти в ее жизнь, стать частью этой жизни. И Люк твердо решил, что завоюет Мередит.

Часто ли мужчина испытывает подобные чувства? Может быть, раз в жизни. И тут же Люк поправил себя: это может и повториться, ведь с Анник он испытывал то же самое.

– Мередит Стреттон, – прошептал Люк и написал это имя на листке бумаги, лежавшем перед ним.

Кто ты, Мередит Стреттон? Почему у тебя всегда такой грустный вид? Почему в твоих бездонных глазах столько печали? Кто ранил твое сердце, оставив в нем незаживающую рану? Инстинкт подсказывал Люку, что Мередит пережила глубокое горе. Он видел боль, застывшую в ее зеленых глазах. Он хотел облегчить эту боль, прогнать печаль; он был уверен, что сумеет это сделать, если ему дадут шанс.

Люк не стал расспрашивать Агнес о Мередит, хотя ему и очень хотелось. Он считал недостойным разузнавать о Мередит за ее спиной. Ему почему-то казалось, что он и без того хорошо знает Мередит, понимает, что она за человек. Хороший человек.

Как обычно говаривала его дорогая ирландская бабушка? «Бриллиант чистой воды, без примесей», – любила повторять Роза де Монбуше. «Твой дедушка – без примесей, Люк».

Вот и Мередит тоже – без примесей.

Маленькие часы с черным циферблатом показали, что уже половина первого. Резко отбросив карандаш, Люк встал. Ему хотелось размять ноги, он устал после долгой езды в автомобиле.

Люк спустился по лестнице и прошел в свою спальню. Стянул свитер, зашел в ванную. Там умылся холодной водой, вытерся полотенцем и пригладил волосы щеткой.

Он стоял и смотрел на себя в зеркало. Когда-то черные как смоль волосы кое-где посеребрила седина. Люк вгляделся пристальнее и подумал, что выглядит каким-то усталым, изможденным. Мешки под глазами. Можно дать больше, чем его сорок три.

Мередит тоже за сорок, он был в этом уверен. Агнес говорила что-то такое еще до того, как Мередит приехала в Лондон. Люк боялся, не слишком ли это много, чтобы заводить детей, но потом решил, что все зависит от самой женщины. Ему всегда очень хотелось иметь детей. Продлить свой род. Но пусть даже детей не будет, в конечном итоге не это самое главное. Жизнь – борьба, и Люку вдруг остро захотелось победить в этой борьбе, поймать свое счастье. Что ж, его устроит просто любовь, пусть и без продолжения рода.

Мередит. Она могла бы сделать меня счастливым, «костями чую» – так говорила бабушка Роза. И еще она говорила: «Кости не обманывают, кости много о чем могут сказать. Кости – это порода, Люк. Погляди на лошадей. Если лошадь вынослива, этого еще недостаточно. Нужна порода. Уж я-то в лошадях разбираюсь». «Oui, grand-mere[9]9
  Да, бабушка (фр.).


[Закрыть]», – послушно, как всегда, отвечал он. «Люк, пожалуйста, сегодня говори по-английски». – «Да, бабушка». – «Всегда доверяй своим костям, – поучала она. – Они никогда не лгут, Люк, никогда». Ах, бабушка Роза, улыбнулся про себя Люк, до чего же ты была необычной, совсем не такой, как другие.

Он торопливо прошел в спальню, надел черный свитер и темно-серые брюки, вынул из шкафа серый твидовый пиджак и отправился в библиотеку.

Люк быстро пересек большой холл, распахнул дверь в библиотеку и оглядел комнату.

В камине пылал огонь, столик на колесиках был заставлен напитками, среди прочего там имелась бутылка «Дом Периньона» в серебряном ведерке. Молодец Винсент, все сделал, как нужно. Осталось только дождаться Мередит.

Люк подошел к окну. Как красив парк: затейливо подстриженные вечнозеленые кусты стали еще изящнее оттого, что их чуть припорошило снежком. Люк порадовался, как удачно получилось, что его сестры не приехали на уик-энд в Талси. Он очень любил своих сестер и их мужей, но сегодня был доволен, что дом целиком в его распоряжении. Нет, Люк не строил планов соблазнить Мередит – это было не в его стиле, он предпочитал, чтобы все происходило естественно, само собой. Но ему хотелось, чтобы Мередит чувствовала себя свободно, раскованно, а не под внимательным прицелом испытующих глаз его родственников.

Услышав звук шагов, Люк повернулся и выжидательно посмотрел на дверь. Вошла Мередит, и Люк при взгляде на нее почувствовал одновременно и радость, и волнение.

Он шагнул ей навстречу и сказал:

– Вот и вы! Проходите к огню, Мередит, садитесь, тут вам будет теплее. Как насчет бокала шампанского?

– С удовольствием, – ответила она, опустив глаза.

Откупоривая бутылку, Люк не удержался и краешком глаза оценивающе поглядел на Мередит. Она была в клетчатом бежевом пиджаке, кремовой шелковой блузке и брюках и, по мнению Люка, выглядела просто сногсшибательно. Он едва сдержал улыбку. Объективность ему явно изменяла, когда дело касалось Мередит Стреттон.

Люк наполнил бокалы, подошел к камину и сел на диван рядом с Мередит.

– Надеюсь, вам удобно в бабушкиных комнатах?

– О да, большое спасибо. Они мне очень понравились, а ванная – просто чудо какое-то. С камином, подумать только! – Она рассмеялась. – Все роскошно. Я чувствую себя королевой.

Он широко улыбнулся.

– На вашем этаже все ванные оборудованы каминами. Мы ими редко пользуемся, только когда приезжают гости или когда уж совсем холодно. Это отнимает много времени и сил. Во времена моей бабушки в доме имелся целый штат прислуги, всем хватало работы. А сейчас найти хороших слуг трудно, и стоят они слишком дорого, так что камины в ванных топятся редко.

– Не могу вас за это упрекать. – Мередит ласково улыбнулась. Люк ей очень нравился, ей хотелось узнать его получше. – Вы здесь выросли? – с любопытством спросила она.

– Да. Мои сестры Изабель и Натали – тоже. Хоть они и младше меня, чего мы тут только не устраивали, каких только игр не затевали, нам было очень хорошо здесь.

– Должно быть, у вас было счастливое детство.

– В общем да, хотя временами мне так не казалось. Мой отец держался с нами очень строго. И был совершенно прав.

Люк бросил на нее быстрый взгляд поверх бокала.

– Вы чем-то опечалены?

– Нет-нет, – торопливо уверила она. – Просто я подумала, какое разное у нас с вами было детство… – Мередит запнулась, удивляясь, как это она могла такое сказать. Она крайне редко делилась с кем-либо подробностями своих детских лет.

Люк догадался, что Мередит не хотела говорить этих слов, по неловкому выражению ее лица. Он быстро произнес:

– Вы выросли в Коннектикуте? Она отрицательно покачала головой.

– Нет. Наверное, вы со слов Агнес поняли, что я из Коннектикута, потому что у меня там дом и гостиница – это так. Но выросла я в Австралии. Мое детство прошло в Сиднее.

– Вы – австралийка?

– Да. По крайней мере родилась я в Австралии. Но когда мне было двадцать два, я стала американской гражданкой. – Откинувшись на подушку, Мередит пристально посмотрела на Люка и добавила: – Это было ровно двадцать три года назад.

– Значит, вам сорок пять? В это невозможно поверить. Вы выглядите намного моложе. – Люк и в самом деле был очень удивлен.

– Спасибо, Люк. Правда: мне пока сорок четыре. Сорок пять исполнится в мае.

– А мне сорок три… Сорок четыре будет в июне. – Он помолчал, а потом осторожно, не желая пробуждать печальных воспоминаний, заметил: – По вашему тону я понял, что ваше детство нельзя назвать счастливым.

– Да, это так. Оно было кошмарным. Просто ужасным. Ни у кого не должно быть такого детства, – выпалила Мередит и тут же прикусила губу, потом отвернулась и стала смотреть на огонь.

«Так вот он, источник твоей боли, – подумал Люк, – во всяком случае, один из источников. Остальные она скрывает еще тщательнее».

Люк выдержал паузу, давая Мередит время успокоиться. Наконец он сказал:

– Мне горько слышать, что вы были несчастны, Мередит. Что с вами произошло?

– Я осиротела в очень юном возрасте. В десять лет. Мои родители погибли в автомобильной катастрофе. Меня передавали из рук в руки… Это было так тяжело… – Она осеклась, передернулась, постаралась выдавить из себя улыбку. Встретившись с Люком глазами, она закончила: – Но это было очень давно. Я все уже забыла.

Неправда, заметил про себя Люк и спросил:

– Когда вы приехали в Америку?

– В семнадцать лет. Я приехала в Коннектикут вместе с семьей, у которой в Сиднее служила няней. А потом я стала работать у Джека и Амелии Сильверов. Они… они совершенно изменили мою жизнь. – Лицо Мередит осветилось нежной улыбкой. – Я стала им как младшая сестра. Понимаете, Люк, им было едва за тридцать – ненамного старше меня. Они стали обращаться со мной, как с членом семьи. Амелия и Джек компенсировали мне… Да, компенсировали все кошмарные годы детства.

Люк кивнул, воздержавшись от комментариев. Он смотрел в ее дымчато-зеленые глаза – печаль уже покинула их, но он знал, что она живет на самом их дне. Люк подумал, сможет ли когда-нибудь прогнать эту печаль навсегда – кто знает? Но он знал, что ему очень хочется сделать все, чтобы Мередит забыла о своих несчастьях.

– Почему вы так смотрите на меня, Люк? – поинтересовалась Мередит. – У меня что, пятно на носу?

– Нет. – Его темные глаза странно блеснули. – Если уж вы хотите знать правду, я вами любуюсь. Вы очень красивая женщина, Мередит.

Она почувствовала, как лицо залилось краской, и удивилась самой себе. Мужчины часто говорили ей комплименты, почему же она так вспыхнула от слов Люка?

– С-спасибо, – запинаясь, выдавила она и с облегчением услышала, как зазвонил телефон.

Люк встал, поднял трубку.

– Кло-Талси. – Послушав несколько секунд, он сказал: – Подождите, пожалуйста, – и обернулся к Мередит. – Это ваша дочь, Кэтрин.

Мередит вскочила и подбежала к столику. Поблагодарив, взяла трубку.

Люк кивнул, отошел к окну и снова стал смотреть на парк. Все его мысли были только о Мередит. Эта женщина произвела на него неизгладимое впечатление. Она вся была окутана тайной. Он находил ее неотразимой.

– Здравствуй, Кэтрин, как ты, дорогая? – спросила Мередит, услышав голос дочери, и почти сразу же широко заулыбалась. – О, я так рада за тебя, моя девочка, правда-правда, просто счастлива. – Мередит крепко сжала телефонную трубку, послушала какое-то время, потом сказала: – Да, в Париж я вернусь в понедельник утром, а дома буду на следующей неделе. – Снова пауза, потом Мередит ответила: – Хорошо, я позвоню тебе в среду. Поцелуй от меня Кейта. Не забудь Джону рассказать. Желаю хорошо провести уик-энд. Я люблю тебя, Кэт. Пока.

Она опустила трубку и улыбнулась Люку, который вопросительно посмотрел на нее.

– Моя дочь вчера обручилась. Она на седьмом небе от счастья.

Мередит смахнула неожиданную слезинку. Радость за дочь переполняла ее, так что было трудно справиться с эмоциями.

– Чудесная новость! За это надо выпить «пенящегося напитка» – так бабушка Роза называла шампанское.

Наполнив хрустальные бокалы, Люк чокнулся с Мередит.

– За любовь и… за счастливый конец, – произнес он, его темные глаза спокойно и внимательно глядели на Мередит.

Она вновь почувствовала, как к щекам приливает краска.

– За любовь и за счастливый конец, Люк, – повторила она и сделала глоток. Потом снова села на диван. Ей вдруг стало не по себе в присутствии Люка де Монбуше.

Люк продолжал стоять спиной к камину.

– Сколько лет вашей дочери? – спросил он.

– Двадцать пять. А еще у меня есть сын, Джонатан, ему двадцать один. Он учится юриспруденции в Йеле.

Люк радостно улыбнулся.

– Я тоже там учился. Архитектуре. Аспирантом, после Сорбонны. Надо же какое совпадение! Ему там нравится?

– Да.

– Я очень рад. Мне тоже нравилось там учиться. Это были лучшие годы моей жизни. – Он хмыкнул.

– Правда?

– Ну, до некоторой степени. В моей жизни были и другие замечательные годы. – Лицо Люка внезапно посерьезнело.

– Люк?

– Да?

– Вы были женаты?

– Да. Это вам Агнес рассказала? – вопросительно поднял бровь Люк.

– Нет, – нахмурилась Мередит. – Почему вы так решили?

– Ни почему, – ответил он и пожал плечами. – Просто мне так показалось, вот я и предположил. Да, я был женат. Моя жена умерла шесть лет назад. Анник прекрасно себя чувствовала, никто и предположить не мог, что у нее рак. Болезнь быстро прогрессировала, Анник умерла через полгода после того, как ей поставили диагноз. Ей было всего тридцать семь. – Он замолчал, кашлянул. – Мы были женаты восемь лет.

– Мне очень жаль, Люк. Какая страшная трагедия. Вы понесли тяжелую утрату. – Мередит с тревогой смотрела на него, надеясь, что не слишком сильно разбередила старую рану. Как глупо было с ее стороны спрашивать про жену!

– Детей у нас не было, – сказал Люк. Мередит не ответила, думая о своем.

Люк поставил бокал на столик и подбросил в камин пару поленьев.

В комнате царило молчание, только потрескивали поленья да тикали часы.

Наконец Мередит нарушила тишину:

– Жизнь не бывает легкой, что бы мы там ни думали. В ней всегда присутствуют боль, страдания, проблемы. И потери…

– Все правильно. Вы совершенно правы. Моя ирландская бабушка была не только красивой, но и мудрой. Она всегда нам повторяла: «Жизнь тяжела, такой она и должна быть и другой быть не может. Такова земная участь нас, смертных, поэтому нам следует радоваться даже самому маленькому кусочку счастья, выпадающему на нашу долю. А уж если нам повезет и мы встречаем человека своей судьбы, нам нельзя отпускать его от себя». Так она говорила, и я подозреваю, что бабушка Роза не ошибалась.

– Я не встретила человека своей судьбы, – неожиданно для самой себя призналась Мередит и тут же пожалела о своих словах.

– А я встретил. Но она умерла. – Люк невидящими глазами смотрел в пространство. – Больше со мной такого не случалось. Но я не теряю надежды… – Он многозначительно взглянул на Мередит, но она сделала вид, что не заметила этого взгляда.

– Отец Кэтрин умер, – вдруг сказала она, – но он был женат, так что… Я никогда не смогла бы связать с ним свою жизнь. С отцом Джона мы развелись… Он-то уж точно не был человеком моей судьбы, мы совершенно не подходили друг другу… – Она умолкла, не закончив фразы.

– Давно вы развелись?

– Шестнадцать лет назад.

«Слишком много признаний, – подумала она. – Что это я вдруг разоткровенничалась? Почему я рассказываю ему вещи, о которых ни с кем не говорю? Я ведь совсем не знаю этого человека».

– Вы непременно встретите человека своей судьбы, Мередит, – пообещал Люк. – Я уверен в этом. – Он хотел добавить, что, кажется, она уже его встретила, но предпочел воздержаться.

В дальнем конце библиотеки открылась дверь, и на пороге появилась Матильда. Она деликатно кашлянула.

Люк обернулся.

– Да, Матильда? Обед готов?

– Да, мсье.

– Отлично. – Повернувшись к Мередит, Люк сказал: – Не знаю, как вы, а я проголодался.

– Я тоже.

По дороге в столовую Люк сообщил:

– Я просил Матильду приготовить довольно простой обед. Овощной суп, омлет, зеленый салат, сыр и фрукты. Надеюсь, вам понравится.

– Звучит соблазнительно, – отозвалась Мередит.

Люк улыбнулся, взял ее под руку и подвел к столу, накрытому для обеда.

И вдруг Мередит почувствовала: она ничуть не жалеет, что рассказала ему о себе. Она знала – Люк не станет ее осуждать. Мередит доверяла этому человеку.

И еще: рядом с Люком де Монбуше она почему-то чувствовала себя в полной безопасности.

13

После обеда Люк повел Мередит погулять по парку. Гуляя, они беседовали о самых разных вещах, но время от времени разговор сворачивал на его бабушку. Люк рассказал массу забавных историй о Розе де Монбуше, Мередит слушала с неподдельным интересом.

– В ваших рассказах, Люк, бабушка Роза предстает как живая. Мне жаль, что я ее не знала.

– Она бы вам понравилась, – заметил Люк, глядя на Мередит. – Она была совершенно необыкновенным человеком. Волевая, мужественная, остроумная. Она была истинным главой семьи. Управляла нами железной рукой. Да, железной рукой в бархатной перчатке, – усмехнулся он и продолжил: – Мой отец обожал ее поддразнивать. В день ее рождения он всегда поднимал бокал и провозглашал тост: «За великого мужа нашей эпохи по имени Роза». Эту строку он позаимствовал у Вольтера.

– Который сказал эти слова о Екатерине Великой, когда впервые приехал в Россию, – подхватила Мередит. – Екатерина – мой любимый исторический персонаж, я прочитала о ней столько книг. Она тоже была мужественной и волевой. И жила по своим собственным правилам.

– Да, правда. Но почти все сильные женщины живут по собственным правилам, разве нет?

– В общем да… Иногда они так поступают, потому что у них нет другого выбора.

Люк взял ее под руку и повел по тропинке к саду.

– В 1871 году, когда мой прапрапрадедушка купил у семьи Делорм поместье Талси, он приказал выкопать вон там пруд и разводить в нем рыбу. Вода туда поступает из ручья, который течет через лес. Этот пруд в своем роде уникальное гидротехническое сооружение.

Они остановились на берегу, и Мередит вгляделась в мутную воду.

– А там и вправду есть рыба, – удивилась она.

– Конечно. Мальчишкой я ходил сюда на рыбалку. У меня и сестер были удочки и лески, а иногда к нам присоединялась бабушка Роза. Она была завзятым рыболовом.

– Могу себе представить. – Они медленно шли по берегу. Немного помолчав, Мередит спросила: – Ваша бабушка оказала на вас сильное влияние?

– О да. Ведь это она нас воспитала. Моя мать умерла, рожая моего младшего брата Альберта. Роды были преждевременными, и через несколько недель ребенок тоже умер. Летом исполнится тридцать три года, как это случилось.

– Какая трагедия для вас и ваших сестер… для всей семьи.

– Все мы страшно горевали, особенно отец. Он не женился снова, и я уверен: он оплакивал мою мать до самого своего последнего часа.

– Когда он умер, Люк?

– Почти два года назад. Он был не очень стар: всего семьдесят один, что это за возраст? Его хватил удар. Он в это время был на конюшне и, к счастью, даже не успел понять, что произошло. Отец не смог бы жить инвалидом, он всегда был человеком деятельным, подвижным, хорошим спортсменом.

– А ваша бабушка? Когда умерла она?

– В девяностом, в возрасте девяноста лет. Она до самого конца жила активной жизнью, пребывала в здравом уме, ни о каком старческом маразме и речи не шло. Да-да, она по-прежнему оставалась главой семьи. Однажды ночью она легла спать и больше уже не проснулась, ее кончина была очень мирной. Я рад, что ей не пришлось страдать. Рад и за нее и за отца.

– Мне кажется, этому можно только позавидовать – вот так уйти из жизни, не страдая, не мучая других. – Мередит, казалось, размышляла вслух. – Или просто заснуть, как ваша бабушка. Смерть в преклонном возрасте вполне естественна. – Мередит повернулась к Люку и улыбнулась. – Портрет, висящий в моей гостиной, великолепен. Я все пыталась угадать, сколько лет было вашей бабушке, когда писалась эта картина.

Люк сосредоточенно нахмурил брови.

– Точно не скажу. Хотя нет, портрет был заказан, когда она вышла замуж за Арно де Монбуше, моего деда, и переехала в Талси. Скорее всего, ей было чуть больше двадцати.

– Я так и думала. Она мне кого-то напоминает, не могу понять кого.

– Моя сестра Натали – вылитая бабушка, но ведь вы никогда не встречались с Натали, правда?

Мередит рассмеялась и покачала головой.

– Правда.

– Натали похожа на бабушку внешне, она очень красивая, но характер у нее совершенно не такой. У Изабель тоже. А я вот унаследовал именно характер бабушки Розы.

– Вы хотели быть похожим на нее?

– Именно. Я иногда ловлю себя на том, что даже думаю, как она, веду себя так же. Если кто-то оказал на вас в детстве сильное влияние, вы всю жизнь стараетесь ему подражать. А вы, Мередит? Кто оказал влияние на вас?

– Никто, – почти сердито ответила она и спохватилась, что ведет себя невежливо. Уже мягче она продолжила: – Я сама боролась с трудностями, училась на собственных ошибках, старалась поступать как можно лучше. На меня никто не влиял. Такого человека в моей жизни не было, я росла в полном одиночестве.

Они стояли у одного из фонтанов напротив ДРУГ друга. Печаль, отразившаяся на ее лице, до глубины души тронула Люка; ему хотелось обнять Мередит и защитить от всех невзгод. Но он не посмел. Он уже открыл рот, чтобы сказать какие-то слова утешения, когда она вдруг улыбнулась, и лицо ее мгновенно просветлело.

– Но позже, когда мне уже было восемнадцать, в моей жизни появился такой человек. Амелия Сильвер. Она многому меня научила, внушила мне любовь к искусству. У нее был безупречный вкус, она вообще была замечательной. Амелия и ее муж Джек оказали на меня весьма значительное влияние.

– Сильверы до сих пор живут в Коннектикуте?

– О нет, они оба умерли. Давно, почти двадцать лет назад. Оба были совсем не старыми.

– Печально. Они стали для вас как родные? Мередит кивнула и отвернулась.

– Мне было двадцать два года, когда умер Джек, и двадцать три, когда вслед за ним сошла в могилу Амелия. Я прожила с ними всего несколько лет.

Снова глаза ее подернулись печалью. Люк взял ее под руку.

– Пойдемте к искусственному озеру, оно очень живописно, считается, что это одно из красивейших мест в парке.

Они уже почти подошли к озеру, когда Мередит вдруг почувствовала, что ей нехорошо. К горлу подкатила тошнота, как-то странно заныло все тело. Ей показалось, что она сейчас упадет. Мередит схватила Люка за руку и слабым голосом сказала:

– Не знаю, что со мной, но я чувствую себя ужасно. Тошнит и сильная слабость.

Люк в тревоге смотрел на нее.

– Надеюсь, это не Агнес заразила вас гриппом?

– Нет, Агнес же здорова.

– Но болеют ее муж и дочь. Может быть, это вино, которое мы пили за обедом, на вас так подействовало?

Она отрицательно покачала головой.

– Я выпила совсем мало. Вообще-то мне уже во вторник вечером было немного не по себе. Утром я ходила смотреть на руины старого монастыря в Йоркшире, и было ужасно холодно. Может, я тогда и простудилась? Правда, на следующее утро я чувствовала себя совершенно нормально. Наверное, я просто устала.

– Все может быть. Давайте вернемся в дом. Вам необходимо отдохнуть.

Он обнял ее за плечи и повел обратно в замок.

Люк проводил Мередит в ее комнаты, заботливо снял с нее ботинки и заставил лечь на диван. Подбросил поленья в камин и укрыл ее кашемировым пледом.

– Лежите тут, – улыбнулся Люк, – я скоро вернусь и принесу вам горячего чая с лимоном и медом. Очень помогает… Это одно из лекарств бабушки Розы.

Он вышел, тихонько затворив за собой дверь.

Мередит откинулась на мягкие бархатные подушки и прикрыла глаза. Ей очень хотелось спать, глаза слипались.

Очевидно, она на несколько секунд задремала, потому что вздрогнула, когда Люк склонился над ней и осторожно откинул прядь волос с ее лица. Этот интимный жест сначала испугал ее, но потом она поняла, что ей это даже приятно.

– Я поставил чай на оттоманку, – сказал он тихо и по-прежнему с беспокойством в голосе. – Выпейте, пока он горячий. А я сейчас уйду, и вы сможете отдохнуть. – Он слегка сжал ее плечо.

– Спасибо, Люк, вы такой добрый. Жалко, что я испортила нашу прогулку…

– Не думайте об этом, – быстро перебил он. – Это не имеет никакого значения.

– Выключите, пожалуйста, свет.

– Конечно-конечно. Отдыхайте.

Люк вышел из комнаты.

Мередит свернулась клубочком под одеялом и стала смотреть на пляшущие языки пламени в камине. Дрова трещали и изредка вспыхивали искрами. Мередит подняла глаза и поглядела на портрет Розы де Монбуше.

Дневной свет быстро угасал, комнату наполнили тени, но огонь в камине излучал сияние, заливавшее комнату розовым светом. В этом мягком, подрагивающем сиянии портрет Розы, казалось, ожил. Лицо порозовело, синие глаза заискрились весельем, рыжеватые кудри, обрамлявшие лицо, стали отливать медью. Как прекрасна была эта женщина, какая неземная красота…

Глаза Мередит медленно закрылись, ее окутала теплая волна дремоты. Это прелестное лицо… несвязные обрывки воспоминаний… незнакомые образы… Мередит заснула. И ей приснился сон.

Пустыня простиралась далеко за горизонт, везде, насколько хватало глаза, был один лишь песок – мили и мили песка. Было нечто зловещее в этом странном месте: на выжженной, потрескавшейся земле не росло даже чахлого деревца.

Мередит шла по песку долго, очень долго. Ей казалось, целую вечность. Она устала. Но какая-то внутренняя решимость толкала ее вперед. Она знала: они где-то там. Дети. Она шла за ними. Но где же они? Она обшаривала взглядом пространство. Пусто. Здесь негде спрятаться.

Господи, помоги мне найти их! Пожалуйста, Господи, помоги, взмолилась она. И тут же поняла, что молитвы ее падают в сухую бесплодную землю. Здесь не было Бога. Здесь не было ничего, кроме пустоты. Ничего.

И тут вдали, почти у самого горизонта, она увидела какую-то движущуюся точку. И побежала. Твердая, сухая земля вдруг превратилась в вязкую топь, ботинки зачавкали в грязи, бежать стало очень трудно. Но Мередит не сдавалась. Скоро земля снова стала сухой и твердой, а она все бежала и бежала.

Пятнышко на горизонте увеличивалось и быстро приближалось. Она увидела мальчика, держащего за руку девочку. Как только дети ее заметили, они вдруг стали быстро отдаляться. Она снова побежала, пытаясь их догнать. Они шли, держась за руки, очень медленно, неторопливым шагом. Она звала их, просила остановиться, но они продолжали идти. Внезапно небо заволокло серыми тучами и задул сильный ветер, он словно подгонял детей в спину. Вдруг мальчик взлетел в воздух, подхваченный порывом ветра, и исчез.

Маленькая девочка теперь осталась одна. Неожиданно она повернулась и пошла Мередит навстречу. Девочка казалась такой изнуренной, жалкой, с измученным бледным личиком и огромными печальными глазами. Мередит рванулась вперед. Девочка была в теплом зимнем пальто, черных чулках и ботинках. На голове – маленький черный берет, а вокруг шеи обмотан длинный полосатый шарф. К лацкану пальто была приколота огромная табличка с именем. Девочка указала на табличку. Мередит вгляделась, пытаясь прочесть имя, но не смогла.

Вдруг, к ее огромному удивлению, девочка стала убегать. Мередит побежала за ней, но ноги ее снова увязли в топком болоте. Она звала девочку, просила вернуться, но та не останавливалась и убегала все дальше и дальше, к горизонту.

Раздался треск, потом оглушительный взрыв, и все исчезло…

Мередит рывком села. Лицо и шея были в холодном поту. В первое мгновение она не могла понять, где находится. Потом вспомнила: это гостиная бабушки Розы в Талси.

Снаружи бушевал дождь, в темном небе сверкали молнии, грохотал гром. Мередит всю трясло, она сжалась под пледом, которым укрыл ее Люк, и взглянула на огонь, затухавший в камине. Липкий страх охватил ее.

Закрыв глаза, она попыталась отогнать этот страх, не понимая, чего же она так сильно испугалась. Она здесь, в замке, яростная буря за окном ей совсем не страшна.