Текст книги "Удержать мечту. Книга 1"
Автор книги: Барбара Брэдфорд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц)
Глава 3
Пола была вне себя от ярости.
Она быстро шла к центру города по одной из главных улиц Лидса – Хедроу, и скоро здание «Эйр коммюникейшнс» осталось далеко позади. Но Пола никак не могла привести в порядок свои мысли. Хотя ей пришлось испытать на себе всю ярость нападок Себастьяна Кросса – человека мстительного и обид не прощающего, – она была вынуждена признать, что отныне он стал ее заклятым врагом, – думала она сейчас не о нем, а о его отце. И на это были веские причины. При первых же контактах более или менее согласившись на ее условия, впоследствии Джон Кросс отказался от своего слова. Более того, он сделал это так предательски и низко, что это заслуживало только презрения.
Ей не нужно было ломать голову над вопросом, почему же он так поступил. Совершенно очевидно, что он не хотел испытать унижение в присутствии своего властного сына, пасть в его глазах. Присутствие сына лишило его самообладания, заставило его защищаться и, вполне возможно, вести себя более безрассудно, чем когда-либо раньше за всю предыдущую жизнь, пренебрегая правилами. Однако несомненно, что честь и моральные принципы тоже важны для него, они даже довлеют над всем остальным. Но как же тогда сохранить уважение сына? Она иронически посмеялась над собой: смешно, как только такое могло прийти ей в голову. Молодой человек вроде Себастьяна, вероломный по самой своей сути, о таких вещах никогда и не слышал. Во время встречи, когда она поняла, что Джону Кроссу доверять нельзя, она на мгновение почувствовала удивление. В деловом мире Йоркшира он имел неплохую репутацию, всегда считался порядочным, хотя и не самым мудрым человеком. Было совершенно непонятно, как он мог отказаться от своего слова.
Она ускорила шаги, и гнев ее стал усиливаться, когда она вспомнила о том, сколько времени, усилий и раздумий она посвятила «Эйр коммюникейшнс». Бабушку это тоже наверняка приведет в ярость. Эмма Харт не потерпит, чтобы ее ставили в такое дурацкое положение. К тому же она просто не выносит, когда кто-то играет нечестно. Бабушка может отнестись к этой ситуации двояко: либо она пренебрежительно пожмет плечами и с презрением отвернется, либо она задаст господину Кроссу такую словесную порку, какой он еще не видывал. Непримиримость к бесчестному поведению была отличительной бабушкиной чертой. Если она дала кому-то слово или ударила с кем-нибудь по рукам, это было так же надежно, как письменный контракт. Она от своих обещаний не отступала – и это было известно всему миру.
Мысль о том, как Эмма Харт спокойно поставит двуличного Джона Кросса на место, заставила Полу улыбнуться. Ее фиолетовые глаза оживились. Он заслужил это сполна, и ему предстоит столкнуться не только с острым язычком и суровым осуждением Эммы. Может быть и похуже. Его вот-вот поглотит пучина катастрофы – банкротство, полное разорение, исчезновение его компании с лица земли. Она знала, он убежден, что ему ничего не стоит найти какую-нибудь компанию или группу компаний, которые согласятся влить новые средства в «Эйр коммюникейшнс». Но знала она и другое – эта его наивная уверенность абсолютно необоснованна. Она знала, как настроены предприниматели – это уже ни для кого не было тайной. Никто не хотел иметь дела с «Эйр коммюникейшнс», даже те безжалостные и жадные до наживы люди, которые скупают компании, выжимают из них все, что можно, распродавая все мало-мальски ценное, и выбрасывают оставшиеся пустые скорлупки.
Пола вдруг поняла, шагая по Элбион-стрит, что, хотя в это трудно поверить, Джон Кросс не понимает, что на самом деле скоро произойдет с ним и с его компанией. Это напомнило ей о тех, кого он потянет на дно вместе с собой, обо всех сотрудниках компании, которых выбросят с работы. «Мы могли бы спасти его и, что гораздо важнее, могли бы спасти их», – бормотала она себе под нос. У этого человека нет совести. С тех пор, как она помнит себя, бабушка всегда воспитывала в ней чувство ответственности, и оно занимало одно из важнейших мест среди ценностей и непререкаемых правил этического кодекса Эммы Харт.
«Большое богатство и большое могущество налагают на человека большую ответственность, никогда не забывай этого, – снова и снова повторяла ей бабушка. – Мы должны заботиться о тех, кто работает на нас и вместе с нами, потому что это они создают и наше богатство, и наше могущество. И они полагаются на нас, точно так же как и мы на них, но только по-другому», – постоянно говорила она. Пола хорошо знала, что среди могущественных и влиятельных предпринимателей были и те, кто завидовали Эмме Харт и кто, будучи ее соперниками, ошибочно считали ее безжалостной, жестокой, одержимой и рвущейся к власти любой ценой женщиной. Но они не посмели бы отрицать, что она на редкость справедлива. Это было известно всем, кто работал в компаниях Эммы Харт, на собственном опыте – отсюда их исключительная верность и преданность ее бабушке, их любовь к ней.
Пола резко остановилась и несколько раз глубоко вздохнула. Она должна избавиться от этого клокочущего в ней гнева. Он изматывает, отбирает слишком много душевных сил, которые ей так нужны и которые с гораздо большей пользой можно истратить на что-нибудь еще. К тому же ярость лишает возможности спокойно и разумно все обдумать. Она снова зашагала по улице, но теперь уже медленнее и размереннее, и к тому времени, когда она добралась до Коммерциал стрит, одной из торговых улиц города, она уже почти совсем успокоилась. Она немного отвлеклась, остановившись несколько раз поглазеть на витрины, и наконец очутилась перед входом в универмаг «Э. Харт» – огромный универсальный магазин в самом конце улицы, принадлежащий ее бабушке.
– Привет, Альфред! – улыбаясь, поздоровалась она со швейцаром в форменной одежде, которого знала с самого детства.
– Здравствуйте, мисс Пола, – с добродушной улыбкой ответил он, приподнимая фуражку. – Отличный день, мисс Пола, просто замечательный. Хорошо бы, погода продержалась до завтра, до крестин ваших детишек.
– Да, Альфред, хорошо бы.
Он улыбнулся еще шире и распахнул перед ней дверь. Она поблагодарила, быстрыми шагами прошла через парфюмерный отдел и на лифте поднялась на четвертый этаж, к себе в кабинет. Когда она вошла, ее секретарша Эгнес подняла голову и воскликнула огорченно:
– Подумать только, миссис Фарли, вы буквально на несколько минут разминулись с мистером О'Нилом – то есть я хотела сказать, с Шейном О'Нилом, всего на несколько минут. Как досадно! Он вас ждал довольно долго, но ему пришлось уйти – у него важная встреча.
– Какая жалость! – Пола от неожиданности остановилась как вкопанная, но быстро пришла в себя и спросила: – Он не сказал, зачем приходил? Не оставил записки?
– Мне показалось, что он проходил мимо универмага и просто решил заглянуть на минутку. Он ничего не просил передать – только сказать, что он будет завтра на крестинах.
– Хорошо. Есть еще что-нибудь для меня, Эгнес?
– Мистер Фарли звонил из Лондона. Перезвонить ему нельзя – он собирался на обед в отеле «Саввой». Он будет, как и договаривались, вместе с вашими родителями, в шесть. Было еще несколько звонков. Вся информация у вас на письменном столе. Ничего особенно важного. – Эгнес помолчала в нерешительности, потом спросила: – Как прошла ваша встреча в «Эйр коммюникейшнс»?
– Не слишком хорошо, Эгнес. Я бы даже сказала, что совсем плохо.
– Мне очень жаль, госпожа Фарли. Я знаю, сколько времени вы потратили на изучение всех этих ужасных балансов, сколько часов просидели над контрактами.
Эгнес Фуллер, уже совсем поседевшая к своим тридцати восьми, не очень красивая и очень суровая с виду, хотя под этой суровостью скрывалось добрейшее сердце, поднялась до должности секретарши, начав с самых нижних ступенек служебной лестницы в универмаге Лидса. Она была польщена, когда Пола перевела ее еще на одну ступеньку выше, назначив своим личным секретарем, но в то же время немного побаивалась. Ведь Пола была чем-то вроде наследной принцессы, любимицей Эммы Харт. Правда, кое-кто в универмаге считал ее холодной, недоступной, упрямой и немного высокомерной – говорили, что она лишена таланта находить общий язык с людьми, чем так щедро была наделена Эмма. Но Эгнес очень скоро обнаружила, что Поле ни в малейшей степени не свойственны те черты, которые ей приписывали злые языки. Она сдержанна от природы, даже немного застенчива, осторожна и осмотрительна. К тому же она – настоящая рабочая лошадка. Просто все эти черты были превратно истолкованы. За последние три года Эгнес полюбила эту женщину, которая была моложе ее, она восхищалась ею, считала ее блестящим администратором и в то же время теплым и сердечным человеком, хозяйкой универмага, заботящейся о своих сотрудниках.
Посмотрев на молодую начальницу через свои бифокальные очки, Эгнес заметила, что Пола сегодня бледнее, чем обычно, и выглядит осунувшейся. На лице ее отразились понимание и сочувствие.
– Все это очень досадно, – сказала она, с сожалением покачав головой. – Но я надеюсь, вы не будете так расстраиваться, особенно в эти выходные.
– Конечно же, нет. Это я вам твердо обещаю, – успокоила ее Пола. – Как всегда говорит бабушка, где-то теряешь, где-то находишь. Здесь мы потеряли… – она не закончила фразу и задумалась. – Но, может быть, это и к лучшему. – Снова замолчала, а потом сказала: – Извините, Эгнес. Мне нужно немного поработать.
Пола прошла в свой кабинет и села за огромный письменный стол старинной работы, за которым одновременно могли работать два человека. Стол, казалось, заполнял собой всю комнату. Она достала пухлую папку с документами по делу «Эйр коммюникейшнс», взяла красную ручку и размашисто, печатными буквами написала наискосок на папке КОНЕЦ. Потом поднялась, подошла к шкафу с картотекой, положила в него папку, затем вернулась к столу. С этим делом действительно покончено. Во всяком случае, для нее. Переговоры закончились полной неудачей, и она потеряла всякий интерес к „Эйр коммюникейшнс".
Пола унаследовала от Эммы Харт больше качеств, чем кто-либо другой из ее потомков. А те, которыми она не была наделена от рождения, она переняла у Эммы за годы, что работала бок о бок с ней. Главным из них было умение честно и открыто признать любую ошибку и оставить ее в прошлом, отнестись к ней философски. Как и Эмма, она в таких случаях говорила себе: «Это не получилось. Возможно, я ошиблась в оценке. Но надо смотреть вперед. Нельзя оглядываться назад».
Именно это она говорила себе сейчас. Для нее планы, связанные с «Эйр коммюникейшнс», уже действительно ушли в прошлое. И если она допустила серьезную ошибку в оценке Джона Кросса, потратила на него массу времени и усилий, она не собиралась теперь усугублять свои ошибки, размышляя о них, когда в этом уже нет необходимости. Она подумала, не нужно ли позвонить бабушке и объяснить, что произошло, но решила повременить. Бабушка собиралась утром встретиться с Александром и Эмили и, конечно же, будет занята. Позднее Пола поедет в Пеннистоун-ройял, как и договаривались, и все расскажет. «Конечно, бабушка будет разочарована, – подумала она. – Но это ненадолго: я скоро найду что-нибудь новенькое, чтобы ей было к чему приложить свои силы».
Она занялась телефонными звонками и поговорила со всеми, кто звонил ей по делу, пока ее не было; подписала кипу писем, напечатанных Эгнес, и откинулась на спинку стула, разбирая записки о личных звонках.
Звонила ее мать. «Ничего важного. Перезванивать не надо. Увидимся сегодня вечером», – записала Эгнес, а потом добавила одну из своих неподражаемых приписок: «Госпожа Эмори звучала потрясающе, она в приподнятом настроении в связи с завтрашним событием. Мы чудесно поболтали. У нее новая прическа, и на крестинах она будет в сером костюме от Диора».
Пола улыбнулась, читая примечание Эгнес, потом пробежала глазами, что ей просила передать двоюродная сестра Сара Лаудер. В записке говорилось, что она никак не выкарабкается из простуды и, возможно, не сможет быть на крестинах. «Но, судя по голосу, она совсем не больна», – загадочно добавила Эгнес. «Как странно, – подумала Пола, хмурясь и перечитывая записку. – Совершенно очевидно, что Сара не хочет приходить. Но почему?» Она терялась в догадках. Потом она взяла последнюю записку. «Миранда О'Нил сейчас в конторе компании «Отели О'Нил» в Лидсе. Пожалуйста, перезвоните ей до обеда», – записала Эгнес.
Пола сразу же набрала прямой номер Миранды. Он был занят, как и всегда, когда Миранда приезжала в Лидс. Как и у ее деда, у Миранды был настоящий ораторский дар. Она вполне может проговорить еще целый час. Непроизвольно мысли Полы перешли к брату Миранды, Шейну. Перед ее мысленным взором возникло его оживленное смеющееся лицо. Ей было очень жаль, что они сегодня разминулись. Он теперь нечасто заходил к ней. На протяжении многих лет он частенько и неожиданно заглядывал – и в Лидсе, и в Лондоне – это стало правилом. И когда эти визиты вдруг резко прекратились, она была огорчена и озадачена.
Шейн О'Нил, сын Брайана и внук Блэки, с детства был ближайшим другом Полы. Они вместе выросли, вместе проводили все школьные каникулы, они были неразлучны почти всю свою жизнь – настолько неразлучны, что Эмма в шутку называла Полу «Тенью Шейна». Думая о Шейне, Пола поняла, что она не видела его вот уже много месяцев. Он теперь все время был в разъездах: то мчался в Испанию, то на острова Карибского моря, где находилось несколько отелей, принадлежащих О'Нилам. А если он был в Англии и им случалось встретиться, он выглядел очень занятым и держался отчужденно. Она глубоко вздохнула. Как странно, что их тесная дружба закончилась так внезапно год назад! Она до сих пор пребывает в недоумении. Когда она в конце концов приперла его к стенке и спросила, что же произошло, он очень странно посмотрел на нее и ответил: «Абсолютно ничего». Он сказал, что виной всему работа, поглощавшая все его время, поэтому он исчез из ее жизни. Возможно, он просто вырос из детской дружбы. Детская дружба часто уходит с возрастом и уходит настолько, что ее уже нельзя вернуть. «Очень жаль, – подумала она. – Я скучаю без него. Жаль, что меня не было на месте сегодня утром».
Телефонный звонок прервал ее мысли.
– Миссис Фарли, вас просит мисс О'Нил.
– Спасибо, Эгнес. Соедините меня с ней, пожалуйста.
Мгновение спустя в трубке раздался мелодичный голос Миранды.
– Привет, Пола. Я решила, что мне лучше самой еще раз перезвонить тебе – мой телефон был занят целую вечность.
– Ты правильно сделала, – ласково сказала Пола. – Когда ты приехала из Лондона?
– Вчера вечером, на машине вместе с Шейном. Но это в последний раз, честное слово. За рулем это какой-то маньяк. Как только у него шины не расплавились! Я думала, мы в конце концов окажемся в кювете. До сих пор удивляюсь, как я сюда добралась целой и невредимой. Я в таком виде вышла из машины, что мама сразу же догадалась, в чем дело. И запретила мне садиться к нему в машину. А его она хорошенько отругала и…
– Что-то с трудом верится, – насмешливо прервала ее Пола. – По-моему, твоя мама просто боготворит Шейна. Для нее он – абсолютное совершенство.
– Ну, сейчас он в немилости, дорогая моя. Ему от нее действительно попало, и от отца тоже.
– Шейн сегодня заходил ко мне повидаться, Миранда.
– А-а, это хорошая новость. Я, как и ты, не могу понять, почему он так сторонился тебя в последнее время. Но с другой стороны, мой старший братец вообще человек со странностями. Возможно, в нем слишком много кельтского. Ну, да ладно. Так зачем он заходил?
– Не знаю, Миранда, он меня не застал. Я уезжала на деловую встречу.
– Жаль. Но он ведь будет на крестинах. Я знаю, что у тебя были кое-какие сомнения, но он мне совершенно определенно сказал, что будет. И даже предложил подвезти меня. – Тут Миранда застонала, изображая, какой ужас внушает ей одна мысль об этом. – Я отказалась. Думала поехать с дедом, но он, конечно, сопровождает тетю Эмму. Так что буду добираться своим ходом. Послушай, Пола, я ведь не просто хотела поздороваться с тобой. Я думала, не согласишься ли ты пообедать со мной? Мне нужно заехать к вам в универмаг и забрать кое-что для мамы. Мы могли бы встретиться в «Птичьей клетке» через полчасика. Что ты скажешь на это?
– Замечательная мысль, Мерри. Встретимся там в двенадцать.
– Договорились, – сказала Миранда. – Пока.
Пола занялась разборкой на столе и, убирая лишние бумаги, вдруг поняла, что она очень рада, что Миранда предложила вместе пообедать. Ее подруга – необыкновенная девушка, с ней всегда легко и приятно. Держится она очень естественно, всегда доброжелательна, весела и остроумна. С детства она была ужасной хохотушкой – наверняка именно поэтому ее уменьшительное имя «Мири», еще когда она была маленькой девушкой, переделали в «Мерри», что означает «веселая».
Пола улыбнулась, попытавшись представить, в чем сегодня будет Миранда, чем она ее удивит. Ее двадцатитрехлетняя подружка имела слабость – она любила выдумывать самые необыкновенные сочетания в одежде, и получались почти театральные костюмы. Но делала она это изобретательно и со вкусом, и умела их носить. На любом другом они были бы нелепы и смешны, но на Миранде О'Нил они выглядели совершенно естественно. Они не просто шли к ее высокой, немного мальчишеской фигуре, но и подчеркивали ее своенравный и эксцентричный характер. По крайней мере так думала Пола, которая считала, что Мерри – очень неординарная личность, единственный по-настоящему внутренне свободный человек среди всех, кого она знает. Бабушка тоже любила Миранду и говорила, что внучка Блэки – самое лучшее в мире средство для поднятия бодрости духа, она не дает им всем унывать.
«Эта девочка – воплощение доброты и искренности – сказала Эмма недавно в разговоре с Полой. – Теперь, когда она выросла, она очень напоминает мне свою бабушку. В Мерри очень много от Лауры Спенсер – прежде всего, ее неподдельная доброжелательность ко всем. К тому же у нее на плечах, хоть она еще и молода, – умная головка. Я рада, что вы с ней так подружились. Каждой женщине нужна близкая подруга, которой она полностью доверяет. Уж я-то знаю. У меня после смерти Лауры уже никогда не было такой».
Вспомнив Эммины слова, Пола подумала: «Но у нее всегда был Блэки, и по-прежнему есть. А вот я Шейна потеряла. И странно, после того, как Шейн отдалился, мы с Мирандой сблизились…»
В дверь постучали, и в кабинет заглянула Эгнес:
– Из отдела рекламы только что пришли гранки. Вы не могли бы взглянуть, все ли в порядке? Это реклама нашей весенней коллекции одежды, которая на днях поступает в продажу.
Пола несколько секунд внимательно рассматривала макет газетной рекламы, потом подписала его и вернула гранки секретарше.
– Я ненадолго выйду в торговый зал, – сказала она, поднимаясь. – Будьте добры, Эгнес, позвоните в «Птичью клетку» и скажите, чтобы для меня сегодня накрыли мой обычный столик. К двенадцати.
– Сию минуту позвоню, – пообещала Эгнес, и они вместе вышли из кабинета.
Когда Эмма Харт впервые открыла кафе на третьем этаже универмага в Лидсе, она назвала его «Бельведер Элизабет» и оформила его в духе английских загородных садов. Расписанные вручную обои с изображением пастушков и пастушек, деревянные белые решетки для вьющихся растений, искусственные кусты с фигурной стрижкой – в виде животных и старинные птичьи клетки – все это вместе взятое создавало завораживающе уютную атмосферу. Все, что она делала, отличалось продуманностью и огромным вкусом.
В последующие годы кафе не раз переделывалось, изменялось и название – чтобы точнее отражать оформление, хотя иногда бывало и наоборот. После путешествия на Босфор с Полом Макгиллом Эмма назвала кафе «Рахат-лукум» и очень радовалась, видя, как оно мгновенно приобрело популярность и стало модным местом встреч. Сюда не только заходили подкрепиться покупательницы, здесь назначали встречи и местные бизнесмены. Потом был «Замок в горах», и кафе было оформлено как дворик шотландского замка, обставлено простой деревенской мебелью и украшено многоцветными шотландскими пледами. Потом кафе было оформлено в духе восточной чайной, и основные мотивы были заимствованы из изысканных декоративных традиций Дальнего Востока. Кафе получило название «Китайская куколка». Потом пришла очередь «Балалайки» с мотивами России девятнадцатого века, потом оно превратилось в «Ривьера Террас». А в 1960 году Эмма еще раз изменила все кафе. На этот раз она создала суперсовременную атмосферу, тон которой задавали очертания нью-йоркских небоскребов. На стенах были огромные фотокартины Манхэттена, а само кафе было оформлено как сад на крыше одного из небоскребов, и называлось оно «Небоскребы». Но в конце 1968 года Эмма устала и от этого стиля. А поскольку кафе в это время нуждалось в капитальном ремонте, она поручила эту работу Поле и попросила ее создать что-нибудь оригинальное.
Вряд ли было что-нибудь такое, чего Пола не знала бы о магазинах компании «Харт». Она вспомнила, что когда-то видела фотографии самого первого кафе – «Бельведер Элизабет». Она покопалась в архивах, нашла планы и наброски первого варианта оформления кафе – и ее с первого взгляда поразила красота и неповторимость старинных птичьих клеток. Она знала, что они в свое время были упакованы и отправлены на хранение в подвал. Она приказала извлечь их из хранилища и распаковать. Так возникла идея нынешнего оформления и новое название кафе.
Пола приказала привести в порядок медные и деревянные клетки: одни – отполировать, другие – покрасить, разыскала еще несколько клеток и добавила к этой коллекции. Клетки были расставлены по всему кафе и великолепно смотрелись на фоне желтовато-зеленых обоев с рельефным рисунком белых решеток. Белые плетеные кресла и гармонировавшие с ними столы со стеклянным верхом усиливали впечатление, что посетитель сидит в саду. Пола любила все, что растет, и была к тому же талантливым садоводом. Последний вдохновенный штрих, который она сделала, – это роскошное собрание всевозможных карликовых деревьев, цветущих кустарников и других растений. Именно многочисленные горшки с гортензиями и азалиями придавали «Птичьей клетке» незабываемый облик, и этот живой сад в самом сердце универсального магазина под ее неусыпным наблюдением был полон цветов в любое время года. Эмма сразу же поняла, что новое оформление – это вариация на тему ее собственного первого замысла, что это – небольшая дань восхищения ею, и ей это было приятно.
Вскоре после двенадцати Пола быстрым шагом вошла в «Птичью клетку», и, как всегда, ее и в эту пятницу снова поразило, насколько отдыхают глаз и душа при виде цветов и зелени, насколько каждый, кто приходит сюда, сбрасывает с плеч груз своих забот. Проходя мимо столиков, за которыми обедали утренние покупатели, Пола увидела, что Миранда О'Нил уже здесь. Ее блестящие медно-рыжие волосы, ниспадавшие великолепным волнистым водопадом и локонами обрамлявшие ее лицо с остреньким подбородком, казалось, притягивали к себе весь свет в комнате и сами сияли, словно маяк, из глубины зала. Миранда сидела за столиком у дальней стены и изучала меню. Она подняла голову, увидела Полу и помахала рукой.
– Прости, что заставила тебя ждать, – извинилась Пола, подойдя к столику. – Меня задержали в салоне мод. У нас ужасные проблемы с новой системой освещения, и я хотела ее еще раз проверить. Боюсь, еще придется повозиться. – Наклонившись к подруге, она поцеловала ее и села на соседний стул.
Миранда усмехнулась с легкой иронией.
– О да, что может сравниться с проблемами и заботами, выпадающими на долю управляющего универмагом! Я готова поменяться местами с тобой в любой момент. Отвечать за связи с общественностью в компании, владеющей целой сетью гостиниц, – ведь это же просто каторга!
– Если мне не изменяет память, ты же отцу ни минуты покоя не давала, пока он не поставил тебя на эту должность!
– Да, это правда. Но я не вела бы себя так, если бы знала, на что я себя обрекаю, – капризно сказала Миранда, всем своим видом изображая недовольство. Но потом она легко рассмеялась. – Пожалуй, эта работа мне действительно нравится. Только иногда я чувствую, что уж очень много всего навалилось. Но сейчас папочка доволен. Ему очень понравилась моя последняя рекламная кампания – он даже сказал на днях, что я показала себя новатором. В его устах это наивысшая похвала. Ты же знаешь, он не слишком часто меня хвалит. Он даже пообещал, что, если я буду хорошо себя вести, он пошлет меня на несколько недель на Барбадос поглядеть, что будет нужно для гостиницы, которую мы там только что купили. Когда там закончится реконструкция и ремонт, это будет отель высочайшего класса – такой же шикарный, как «Сэнди Лейн». Мы все уверены, что это будет важное дополнение к нашим прежним гостиницам.
– Это замечательно, Мерри. Великолепная перспектива для тебя. Но не сделать ли нам заказ? Не хочу торопить тебя, но мне сегодня нужно пораньше уйти из универмага.
– Я не возражаю. У меня сегодня тоже напряженный график. – Миранда еще раз взглянула на меню. – Я, пожалуй, возьму камбалу с жареной картошкой.
– Отлично. Я тоже.
Пола подозвала официантку, сделала заказ и, повернувшись к Миранде, быстро окинула ее взглядом, сразу же завороженная ее нарядом. Сегодня на ней была немного театрального вида короткая замшевая курточка с широким воротником и рукавом в три четверти, спереди зашнурованная. Под ней была белая шелковая рубашка с более длинными рукавами. Пола лукаво улыбнулась и сказала:
– В этом зеленом замшевом наряде ты похожа на женский вариант Робин Гуда, Мерри, как будто ты только что вышла из Шервудского леса. Единственное, чего не хватает, – это лука и колчана со стрелами и задорной маленькой фетровой шляпы с длинным пером, которое покачивалось бы при ходьбе.
– Неужели ты думаешь, что у меня нет такой шляпы? – Миранда рассмеялась. – Есть, конечно. Просто я не осмелилась надеть ее, собираясь на встречу с тобой, чтобы ты не подумала, как все другие, что я совсем свихнулась.
– Вовсе я так не думаю. И ты вполне могла бы надеть шляпу. Что касается меня, то я люблю тебя в твоих причудливых нарядах.
Было заметно, что Миранде приятно это слышать.
– В устах такой элегантной дамы, как ты, Пола, это звучит как комплимент. – Наклонившись к ней, Миранда торопливо продолжала: – Что вы с Джимом делаете сегодня вечером? Я хотела пригласить вас куда-нибудь поужинать.
– Я была бы рада, если бы ты присоединилась к нам сегодня вечером, если тебе не будет скучно. Бабушка сегодня дает семейный ужин в Пеннистоун-ройял.
– Не уверена, что ее планы не изменились, Пола. У твоей бабушки сегодня вечером любовное свидание с моим дедом, – сказала Миранда. В ее смехе и в ее взгляде таилось лукавство. – Представляешь? В их-то годы!
Пола никак не могла поверить:
– Ты, наверное, ошиблась. Я уверена, что бабушка собирается быть на семейном ужине.
– Честное слово, нет! Я точно знаю! Я слышала сегодня, как Шейн говорил с отцом. Дед пригласил тетю Эмму на ужин. Но я шутила, что у них любовное свидание, – с ними будет Шейн.
– Значит, бабушка изменила планы, – сказала Пола, которой при мысли, что на семейном ужине не будет бабушки, стало не по себе. – Наверное, мама заменит ее в роли хозяйки. Я просто не могу себе представить, чтобы бабушка отменила прием, не поговорив со мной.
– Да, не думаю, что она так поступила бы. – Снова наклонившись к Поле и опять же шутливо, Миранда сказала: – Когда мой дед и твоя бабушка собираются вдвоем, они просто неисправимы. Я ему как-то на днях сказала, что ему давно пора перестать компрометировать тетю Эмму и жениться на ней.
– Если кто и неисправим, то это ты, Мерри. И что же дядя Блэки сказал на это?
– Он усмехнулся и сказал, что единственное, чего он ждал, – это моего благословения. И теперь, когда оно у него есть, он непременно попросит ее руки. Я прекрасно понимаю, что он всего лишь отшучивался. Но, положа руку на сердце, я думаю, это не такая уж плохая идея. А что скажешь ты?
Пола только улыбнулась.
– Ну ладно, возвращаясь к семейному ужину, я буду рада, если ты придешь. Приходи к половине восьмого, выпьем коктейль перед ужином. А ужин в половине девятого.
– Пола, ты прелесть. Спасибо. Своим приглашением ты спасла меня от скучнейшего вечера с родителями. Единственное, о чем они теперь говорят, так это о своей малышке.
– Не уверена, что вечер с нами будет намного интересней. Моя матушка тоже стала одержимой любящей бабушкой. И единственное, о чем она может говорить без устали, – это близнецы. Я просто не могу ее остановить.
– Я обожаю тетю Дэзи. Она такая очаровательная женщина – ничуть не похожа на всех вас… – Миранда остановилась, в ужасе от того, что сказала. Ее бледное веснушчатое лицо залилось краской.
– Объяснитесь, пожалуйста, сударыня, – потребовала Пола, изогнув темные брови и всем своим видом изображая оскорбленное достоинство и негодование, но улыбка, игравшая на губах, выдавала ее.
– Я совсем не то хотела сказать! – воскликнула смущенная Миранда. – Я не имела в виду тебя, или тетю Эмму, или твоих двоюродных братьев и сестер. По правде сказать, я подумала о твоих тетушках и дядюшках. Но все равно я не должна была так говорить. Извини. Очень грубо получилось.
– Не извиняйся. Я, в общем-то, согласна с тобой. – Пола замолчала, подумав о тете Эдвине, вдовствующей графине Дунвейл, которую ожидали из Ирландии сегодня во второй половине дня.
Из-за Эдвины они с Джимом впервые по-настоящему серьезно поссорились. Пару недель назад, к ее величайшему удивлению и изумлению, Джим решил, что ее нужно пригласить на крестины. Пола восстала против этого и напомнила ему, что бабушка отнюдь не питает нежных чувств к Эдвине, но он отмел все ее возражения и сказал, что она ведет себя глупо. А потом напомнил ей, что сама Эмма хочет забыть о прошлом и установить мир в семье. «Ладно, но лучше не приглашай тетю, пока я не переговорю с бабушкой», – предупредила Пола, и по крайней мере с этим он согласился. Когда она сказала об этом бабушке, Эмма не выказала особого интереса, скорее даже проявила безразличие, и посоветовала ей относиться к этому спокойно, не возражать против того, чтобы Джим пригласил Эдвину, и не показывать своих чувств, если та примет приглашение. Но Пола заметила необычное выражение глаз бабушки и заподозрила, что Джим разочаровал Эмму. Как, впрочем, и ее тоже. Но она сумела побороть это чувство – ведь она так любит его, и еще она простила его потому, что у него нет своей собственной семьи, которую он мог бы пригласить на крестины, а Эдвина ведь наполовину Фарли. Если бы только она не проявляла такой враждебности по отношению к Эмме и к самой Поле! Миранда, не отводившая взгляда от подруги, поняла, что та чем-то обеспокоена, и осторожно спросила:
